Текст книги "Канон Смерти (СИ)"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Ну, что скажешь? – спросил Кот тихо.

– Скажу, что это не лезет ни в какие ворота, – мрачно пробурчал Айфир. – Я бы тех, кто изуродовал ребенка, побрезговал даже съесть. Только вот, делать-то что мы с ним будем? Ты подумал?

Они неторопливо стали спускаться по пандусам, заменявшим здесь лестницы. Можно было вызвать диск подъемника, можно было уйти порталом, но так оставалось время на разговор.

– Я попросил родителей приглядывать за ним, когда меня не будет, – отозвался Кхайнэ. – Они не отказали. Им в радость о ком-то заботиться.

– Не замечал раньше за тобой склонности притаскивать в логово мелких, – хмыкнул даэйр. – Ты ж от них шарахаешься.

– Я не могу сбагрить его на сторону какой-нибудь вдовушке, ты же понимаешь. Вдумайся, Айфир, абсолютный эмпат с даром Смерти! Он меня дозвался не просто так, а через Жнецов. Они за ним, представь себе, стаями летают, только видит он их исключительно под дурью. Представь, что случилось бы, погибни этот мальчик в руках извращенца?

Даэйра перекосило. Он живо представил себе, как мальчишка, покинув истерзанное тело, через несколько часов возвращается в Канси злобным, обиженным, ненавидящим все живое духом, а через полгода-год город и окрестности вымирают до последней вороны.

Потому что – одно дело некромант, поднявшийся после неудачной смерти, и совсем другое – необученный ребенок. Даэйрский ребенок, отпрыск крупнейших хищников на планете, наделенный сырой силой и посмертной ненавистью. Которая как у любого неупокоенного, станет мощным катализатором, раскручивающим силу разозленного духа.

– Оценил, да? – хмыкнул Кот. – Понимаешь, почему возиться с ним придется нам?

О да, Айфир понимал. Другие просто сделают это маленькое чудовище еще страшнее. А сейчас еще есть возможность его приручить, и если не сгладить обиду, то хотя бы доказать, что кроме сволочей в мире есть и заслуживающие доверия разумные.

Есть возможность сделать его снова Светлым.

– Я воспитаю его как сына, – вдруг заявил Кхайнэ ускорив шаг и дернув ухом.

Айфир изумленно покосился на друга и даже приостановился.

– Чего-чего ты? Котяра, ты не заболел часом? Я не ослышался?

– Нет и нет, – резко отмахнулся, почти огрызнулся кхаэль. – Не бойся, все, что нужно объяснить подростку, я сумею.

Даэйр промолчал. Он никак не мог понять, что еще кроется за этим более, чем странным желанием друга, до сей поры, мягко говоря, избегавшего детей. Да, у мальчика опасный дар, да, наплевательство чревато последствиями, но все же… Кхайнэ далеко не альтруист. И детей избегает, не понимая их и раздражаясь их присутствием. А тут…

И что-то слишком сумрачный у друга взгляд.

– Я отлучусь по делам. Надолго. А ты оставайся здесь и приглядывай за парнем. Ему потребуется помощь и совет сородича. Я не знаю, сколько меня не будет. Может быть, неделю, а может два, три месяца.

– Как скажешь, – не стол спорить Айфир. – Вот только кто в случае чего тебя из очередной задницы вытаскивать на себе будет?

Этот вопрос даэйра беспокоил не на шутку. Слишком часто напарник плевал на степень опасности. Слишком часто его приходилось потом доставать чуть ли не с того света. Или из чьего-нибудь желудка. Или из пыточного застенка. Или отовсюду сразу.

– Отлежусь в случае чего. Ловец Душ со мной.

– Кхайнэ!

– Триста лет Кхайнэ, дальше что?

Айфиру пришлось заткнуться. Если Кот начинал язвить и плеваться ядом, значит, на следующее возражение можно получить в лучшем случае злобную отповедь.

«Да-да, не учи меня делать мою работу…» – вздохнул про себя Обсидиан и дальше зашагал молча.

[1]Маут – мера длины, равная 1,53 метра

[2] Рамарэн – некрупная стайная хищная рыба, напоминающая гибрид пираньи с акулой.

Глава 5. Охотник

Полвека назад

Северные отроги Запретных Гор прикрывал лес, узкой полоской окаймлявший их подножие. Огромный кряж заполнял собой чуть ли не четверть материка. В этих горах скрывались свои долины, реки, озера, разветвленные сети пещер. Край считался диким и пустынным, а его природа – непредсказуемой и опасной. Поговаривали, что где-то в этих горах прячется Сердце Мира, и еще можно встретить давно вымершее зверье, или дикую нежить, или, чем демоны не шутят, последних ирлерр, которых уже лет триста никто не видел.

На границе леса и предгорий стояла деревенька домов в тридцать. Жители ее не пахали, не сеяли, чужаков не любили, жили своим умом, крепко стоя на земле и не слишком уносясь мыслями в небо. Пропитание добывали охотой, а деньги на тонкие ткани, булавки, гребни и прочее, что не могли сделать сами – ценными шкурками снежного лиса – небольшого зверька размером с кошку.

Летом лисы неприметны, пятнистая коричневая шкурка скрывает их среди травы и камней. Но к зиме, когда граница вечных снегов спускается к самому подножию гор, лисички становятся снежно-белыми, и вот тогда на них открывают охоту. Модницы и модники с востока и юга платят втрое больше против веса шкурки чистым серебром, не пытаясь торговаться. Поймать снежного лиса не просто: он скрытен, проворен, а если попадается – свирепеет не хуже голодного шарха. Трижды за зиму охотники уходили в горы на промысел и не всегда возвращались с добычей. И не все.

Но деревенские считали это справедливой платой за свое пропитание. Шепотом поговаривали, что за убитых без нужды зверей их наказывает оборотень, лет десять назад поселившийся на отшибе, но поди докажи, если никто не видел, как и когда он перекидывается? Настоящего имени деревенские не знали, звали, как представился поначалу, Котом. Побаивались и его самого, и здоровенного черного волкодава, жившего на дворе хмурого низкого дома. Никто ни разу не видел, чтобы у этой псины миска с кашей или мясными обрезками под носом стояла. Кобель частенько куда-то пропадал, а возвращался сытым и довольно облизываясь. Кумушки судачили, а мужья шикали на них и совали пудовые кулаки под нос тем, у кого особенно развязывался язык. Белоголовый чужак, кем бы он ни был, прекрасно знал звериные тропы, да и поднимать против него дреколье дураков не находилось – воина мужики распознали при первом же разговоре с захожим гостем, решившим с какого-то рожна остаться.

Водит людей на промысел, и ладно. А что глаза желтые, ну так, кто их разберет, какие они в большом мире бывают? Может, у него даэйры в родне.

И кто ж знал, что один из походов обернется бедой.

В тот раз с охотниками напросился кузнецов сын. И умудрился ведь отвертеться от отцовской порки, поганец. И Кот ни с того ни с сего посмотрел этак внимательно своим плоским, до жути невыразительным взглядом – словно настоящий кошак, которому на двуногих плевать с высоты забора – да и взял мальчишку. С чего это ему в голову взбрело, так никто и не понял. Выделил пацану снаряжение, объяснил, что и как делать и велел явиться на следующее утро вместе со всеми.

Парень и прискакал первым, поскребся в дверь, опасливо косясь на сидящего возле крыльца волкодава. Тот добродушно оскалился, вывесив розовую тряпку языка.

– Да иду уже, иду! – приглушенно раздалось из-за двери. – Нетерпеливые все.

И Кот показался на пороге.

Да уж… Прикидываться охотником у него получалось из рук вон плохо. И такая же, как у местных, подбитая мехом одежда не спасала. Каждое движение, каждый наклон и поворот головы, осанка, взгляд – все выдавало воина. Высокий и крепко сбитый, с тяжелым, казалось бы, телом, Кот двигался легко, бесшумно и плавно. И воздух вокруг него только что не звенел от сдерживаемой мощи. Белые волосы ползали по спине толстой змеей, сплетенные в свободную косу, под глазами залегли тени, будто он провел бессонную ночь.

– Явился? – тихо рокотнул низкий голос. – Учти, тебе лучше остаться дома. Может, вернешься к мехам?

Парень упрямо помотал головой. Уже раздающийся в плечах, но еще нескладный, с торчащими во все стороны темными вихрами подросток. В светло-серых глазах плескалась твердая решимость добиться своего во что бы то ни стало.

– Ну, смотри. Я предупредил.

Долго молча ждали, пока подойдут остальные. Пар от дыхания клубился на утреннем морозе, похрустывал снег под ногами. Парню казалось, что, будь у Кота хвост, он раздраженно дергал бы им из стороны в сторону. При виде остальных охотников он утомленно вздохнул, словно люди ему до смерти надоели, не успев толком приблизиться. Но с подворья вышел, остановился напротив отряда, смерив деревенских привычным ничего не выражающим взглядом.

– Димхольд! – проорал старший из отряда, не заметив, как желтоглазый недовольно дернул уголком губ. – Готовь задницу, по ней отцовский ремень плачет, как вернемся!

– Заткнулись все, – тихо уронил Кот, не делая разницы между стариками и молодежью. – Три дня назад в горах случился обвал, пойдем через Мертвый перевал. Не разбредаться, херней и лишним геройством не страдать. Я вам не наседка. Ясно?

Притихли. Потом загудели.

– Я никого не держу, – отозвался на это Кот. И широким шагом двинулся за околицу, придерживая на плече сумку. Пес махнул за ним. Мужики побурчали, но пошли следом – куда деваться?

Впереди серо-седой громадой поднимался кряж. Горы закрывали собой полнеба нависали словно пытаясь задавить маленьких нахальных двуногих смеющих вторгаться в их молчаливое царство. Не первый десяток лет охотники ходили по здешним тропам сами и с Котом, но оторопь брала все равно. Что-то чуждое и холодное цеплялось невидимыми лапками за души отталкивало и нашептывало не забираться слишком далеко. И в этот раз многие впрямь подумывали повернуть, но совесть и гордость не позволяли струсить друг перед другом и показаться женам и дочерям на глаза без добычи. Как жить если не с чем будет ехать в портовый город Эре и не на что купить даже муки на всю деревню?

Потому, сцепив зубы, шли за Котом. А тот отмахивал путь с уверенностью бывалого ходока, не быстро, но и не медленно. Казалось, он мог шагать так день за днем, не останавливаясь ни на минуту, забыв про сон, еду и отдых, и только люди сдерживают его. Черно-серый пес то пропадал из виду, то снова появлялся, разведывая окрестности и донося хозяину, что все в порядке. Несколько раз охотники различали в свисте ветра отдаленный вой таариков и шархов, но горные хищники не приближались, видать были сыты.

Люди почти не смотрели в небо, предпочитая обшаривать взглядами ближние камни и тропу перед собой. Только Димхольд, однажды задрав голову, успел заметить промельк длинной крылатой тени.

«Так вот почему Кот так спокоен, – подумал парень. – Здесь охотится даэйр! Настоящий!»

Ничего кроме смутных слухов о том, что даэйры жрут и портят девок, в деревне про них не знали. Дим, правда, сомневался, что они тех девок действительно жрут, это ж подружка на один раз получается. А кто в своем уме ограничится одним разом? Правильно, никто. Так что, врут россказни. А сейчас летун охотится так и вовсе не на девок, а на козла какого-нибудь.

Интересно, Кот его знает?..

Вопить об увиденном Дим не стал. Ни к чему. Поднимут панику еще, дядька Варт разорется, начнет требовать идти другой дорогой, Кот его приложит головой о камушек, пришибет ненароком… вон какой взгляд добрый, аж мурашки по спине.

До стоянки – домика, приютившегося между двух нависших скал – добрались в сумерках. Развели огонь в каменке, скинули верхнюю одежду, кто-то взялся готовить ужин, благо, сухие дрова, крупы и вяленое мясо держали здесь всегда. Стало шумно и душно. Димхольд с удивлением наблюдал, как Кот мрачно и нелюдимо забился в дальний темный угол, почти неприкрыто страдая от разноголосого мужского трепа об охоте, погоде, торговле и бабах. Прикрыв глаза и откинувшись спиной на шершавую бревенчатую стену, он то и дело незаметно потирал висок, будто у него болела голова. Мужики не то, что не трогали, старались даже не смотреть в сторону белоголового. Того гляди и каши не предложат.

Димхольду стало стыдно за своих. В самом деле, что за наглость? Кот их водит за так, никогда даже малой платы не берет, а то и шкурой рискует, спасая кого-нибудь из передряг. А они все равно боятся, как чумного! Мозги раскисли, что ли?..

Хмыкнув про себя, парень цапнул было плошку с едой и собрался отнести белоголовому, как на плечо легла тяжелая рука дядьки Брана, старшего из охотников.

– Куда собрался? – тихо буркнул в ухо сивоусый охотник. – Прижми зад и сиди.

– Но…

– Хочешь, чтоб он тебя послал далеко и надолго? Сядь!

Время текло, неслышно и неуловимо, спрятанное в темени и белизне нагрянувшей метели. Приглушенные разговоры и игра в кости – и кто только додумался с собой взять? – помогала скоротать вечер, многие укладывались дремать, копя силы на завтра. За стенами скорбно завывало на разные голоса, разговоры сменились храпом. Люди лежали кто на полу, укрывшись шкурами и одеялами, кто на лавках вдоль стен. Кот так и сидел в своем углу, вытянув ноги и опершись о стенку. Чутко спал вполглаза, вполуха, иногда подергиваясь от резких приступов головной боли. Пес лежал у ног, поводя мохнатыми ушами.

Коту не нравилась эта охота. До отвращения и желания послать всю эту ораву известным маршрутом, развернуться и уйти телепортом, наплевав на маскировку. Он устал от здешних людей, от их запаха и вида, от их мелких мыслей и мелких дел, от их отчужденности и почти неприкрытой неприязни. Не то, чтобы ему хотелось их общества. Просто отношение заставляло щериться и показывать клыки в спину.

Да, хотелось уйти и хорошенько вымыться, навсегда забыв об этой зачуханной деревне и ее жителях. Но поиск важнее, и он должен быть завершен. А под видом охотника это делать удобно. Правда, искомое так хорошо спрятано, что взятые в ирлерррской библиотеке координаты никоим образом не помогли, лишь еще больше запутали. Или место само водит за нос, не хочет показываться. Хороший морок снять не так-то просто, приходится лазить по горам, «вручную» искать концы этой вуали, ставить метки, потом обнаруживать, что концы опять пропали… Сидеть в обществе людей, у которых всего ценного – вот этот мальчишка, которого они, как пить дать, загубят со временем. Ни сном ведь ни духом, сколь мощный Дар скрыт в его душе!

Чутье предупреждало о грозящей опасности. Вот-вот случится что-то, что позволит забрать парня, но событие сопряжено с угрозой жизни. Нужно быть осторожнее… Кхайнэ соскользнул в легкий транс, вызывая под веками привычное серое ничто, быстро заполнившееся видением бесконечно огромной сложной Сети, тянушейся во всех направлениях десятками, сотнями, тысячами и сотнями тысяч цветных нитей, запутанных, связанных в узлы, то пересекающихся между собой, то расходящихся в разные стороны, ятобы сойтись в новые пересечения и узлы. Невозможно было разглядеть ни начала, ни конца этой хаотичной паутины – бесконечного переплетения Поля Вероятностей. Дар и проклятие Хранителя Равновесия – возможность видеть всю бесконечность прошедших, текущих и будущих событий, все возможные выборы, совершаемые разумными, все пласты небывшего и небудущего, которое может стать реальным при совершении выбора. Нити Судеб дрожали и постоянно менялись, каждый раз при взгляде на сеть она выглядела по-разному.

Старый друг предупреждал когда-то, что на пути будут попадаться яркие души, которые необходимо спасти, ибо они важны для мира. От чего спасти? Неизвестно.

Кузнецов сын – один из таких?

Предупреждение взрывало голову болью, становилось тяжело удерживать полностью человеческий облик. Что не так с этим парнем? Сосредоточившись на ближайших событиях в его судьбе, Кхайнэ вдруг со свистом втянул аоздух сквозь сжатые зубы. Совсем рядом находилась узловая точка! Развилка выбора, который повлияет на миллионы, миллиарды жизней! И выбор принадлежит вовсе не парню, а ему, Кхайнэ.

Проветриться, что ли…

Кот встал и, не одеваясь, выскользнул за дверь.

«Куда?!» – тут же встрепенулся честно изображавший собаку Айфир.

«Пробегусь. Может, голову попустит» – отозвался кхаэль.

Снаружи полегчало. В лицо шибануло ледяным ветром и колким снегом, чистые природные запахи на время перебили едкий человеческий. Кот с облегчением выдохнул и отпустил собственное тело, позволив ему меняться со сладкой тянущей болью. Вроде бы, ничего значительного, совсем чуть изменился рост и вес, поменяли строение кости и мускулы – несведущий издали легко перепутает с человеком. Но только издали. Кот вздохнул свободнее, упиваясь жаждой движения. Она накатывала волнами дрожи, подстегивала сорваться в оборот или бой с тенью, в бесцельные прыжки по скалами или охоту на дичь. Ветер забирался под рубашку, леденя и щекоча одновременно. И казалось, в его завываниях колокольчиками рассыпается разноголосый смех.

– Юдар, проказник, – усмехнулся Кот, довольно блестя глазами. – Опять летать с тобой некому?

Из ветра тут же соткалась длинная гривастая морда, гибкое змеиное тело с короткими цепкими лапами. Почти прозрачный силуэт вился вокруг кхаэля, складывался кольцами и петлями, лизал в лицо теплым ветряным языком.

– Янос грустит, – прозвучал изменчивый голос, сложенный из тысяч где-то когда-то звучавших голосов. – Ты злишься. Маар тоскует, тоже злой. Уль злая. Нехорошо.

Кхайнэ вздохнул, опустив ладонь на упругую голову Великого духа. Игривый Ветер честен и прям, он говорит только то, что рождается в его открытом разуме, только то, что видит и слышит. А это значит, что старый друг опять решил поискать утешения в винной бутылке, дух Смерти все настойчивее требует себе опору и напарника, океаны становятся слишком опасны, а сам он излишне демонстрирует чувства, о которых не стоит знать окружающим.

– Все будет хорошо, – пообещал Хранитель. – Мы все исправим и найдем.

– Найди… – змей пугливо шарахнулся в сторону и растворился в метели, продолжая печально свистеть. А до ушей кхаэля донеслись неуверенные шаги и сбитое мальчишеское дыхание. А, Димзольд же не умеет ходить по горам.

На камнях заплясали слабые отблески задуваемого ветром факела.

Кхайнэ обернулся, ожидая, что подросток отшатнется и заранее готовясь его ловить. Люди с непривычки всегда реагируют одинаково.

Нет, ловить Дима за шкирку не пришлось. Он лишь часто заморгал, приоткрыв рот от удивления, но тут же взял себя в руки.

– Там это… Тебя дядька Бран дожидается. Переживает.

– Да неужто, – кхаэль недоверчиво склонил рогатую голову. – Бран? Или ты?

Парень смутился, потупился. Плечистый, взъерошенный, он походил на нескладного пса неизвестной породы, понятия не имеющего, какая силища досталась ему от предков. Нужно быть аккуратнее и не упустить его.

– Когда мы пойдем через перевал, – Кот предостерегающе поднял когтистую лапу, – я прошу тебя быть очень внимательным и осторожным. Понял? Водится там… всякое.

– Хорошо, – согласно кивнул Дим и, запинаясь, добавил: – Я подумал… тут холодно, а ты ушел прямо так, ну и…

Кот невольно улыбнулся краешком губ. Неужели среди людей еще рождаются такие светлые честные и добрые ребята? Он не испытывал ни страха, ни отвращения, ни отчужденности, ни злости к нелюдю, только вполне понятную оторопь, готовую смениться еще более понятным любопытством. Ему тесно в родной деревушке, он не хочет заменить отца на посту коваля лошадиных подков, ножниц, серпов и кастрюль. В душе плещутся порывы художника и не могут найти выхода. Будет обидно его потерять или оставить спиваться в этой глуши. А ведь сопьется, рано или поздно.

– Пойдем, – Кхайнэ шагнул ему навстречу, мимоходом подхватив под руку, чтобы не сбить на узкой тропе, и двинулся обратно к домику, уверенно перескакивая с камня на камень и помогая Диму.

– Кто ты? – все-таки спросил тот, не сумев удержать любопытство в узде до лучших времен. – И почему живешь здесь?

– Не демон, если ты об этом, – ответил Кхайнэ. – Но и не человек. Считай, оборотень. А здесь меня держит поиск. Пока я его не закончу, из этих мест не уйду.

– А… поиск чего? – невысказанное «забери меня с собой!» так и повисло в воздухе. Если Хранитель еще не разучился разбираться в людях, парень долго не посмеет этого сказать.

– Как время будет, может быть, скажу, – отозвался кхаэль. – Не при твоих родичах.

И толкнул дверь дома. Оттуда дохнуло теплым смрадом протопленного неухоженного жилья, где не бывает женских рук. Кот невольно задержал дыхание и шагнул через порог.

Не став при этом менять обличье. Надоело. Все равно эта охота будет последней. И что-то подсказывало, что добычей в этот раз будут не лисы.

Перевал не зря звался Мертвым. В ту сторону в здравом уме старались не ходить, поглядывали с опаской. Шепотом передавали слухи про ходячих покойников, которых там будто бы видели, и зеленое свечение. Кто видел – непонятно. Те, кто рискнул туда все-таки пойти, обратно не вернулись.

И на следующее утро люди хмуро взирали на нелюдя, собравшегося вести их прямиком в пасть нежити.

– Слышь, Кот, – неуверенно начал Бран, взявшись говорить от лица всего отряда и потому с трудом подбирая слова, чтобы выразить общую мысль. С вечера, на сонную голову, разбираться никто не стал, а вот к утру накипело. – Мы на тебя зла, конечно, не держим, но нелюди нам тут без надобности. Деревушка маленькая, глухая, все про всех знают, страхов много. Ты ж это… не хочешь, чтоб к тебе ночью с факелами пришли? Да и нас, ежли мы с перевала вернемся, нежитью считать начнут…

Мужчина старался держаться прямо, не переминаясь с ноги на ногу, но теребил в руках меховую шапку, и глаза бегали. Кто ж его, нелюдя, знает… ему не так слово скажешь, а он, чего доброго, убьет.

Столпившиеся позади Брана мужики угрюмо молчали и сопели. Молчал и Димхольд, стоя в стороне от своих, но и к Коту не решаясь переметнуться. На родных и привычных деревенских он сейчас смотрел с новой, никогда прежде не виданной стороны. Вроде бы, добрые, честные, хорошие люди, зла никогда в умах не держали, все по правде делали, по совести… А это что?..

– Значит, пока я выглядел как человек обыкновенный, вас все устраивало? – вкрадчиво спросил белоголовый. И рокотнуло в голосе низкое тихое рычание, еле слышное, но мощное, как отдаленный раскат грома. – Но стоило мне надоесть прятаться под маской, как вы и про барыш забыли, который вам от меня капал? Я ж если свою долю потребую – вы в землю ляжете, а все равно не расплатитесь. Еще и дети ваши в должниках останутся.

Мужики притихли.

– Не приходило вам в головы, с чего это я на вас за так годами батрачу? – продолжал тем временем Кот. Одному ли Димхольду казалось, что позади него раздраженно хлещет длинный пушистый белый хвост? – Почему вас нечисть перестала беспокоить, почему лисы ловятся, хотя вы вынудили их уйти из этих мест? Потому что Я здесь!

Свет занимающегося морозного утра ярким блеском отражался в золотых глазах нелюдя – злых глазах огромного зверя. Он стоял на тропе напротив людей вполоборота, готовый вот-вот развернуться и уйти своей дорогой. И кузнецов сын, молчаливо застывший в стороне, вдруг осознал, что если он сейчас уйдет…

– Оно, конечно, спасибо, коли не врешь, – начал было Бран. – Но…

– Да есть у вас совесть или нет, дядька? – не выдержал Димхольд. – Столько лет Кот с нами жил, мы от него никакого зла не видели, а вы его гнать?! Только за то, что крепче вас и ушами шевелить может?!

Упомянутые острые уши дернулись, прижались к голове, Кот потянул носом воздух и неожиданно резко рявкнул:

– Убирайтесь вон! Живо!

На какие-то мгновения повисла ошеломленная тишина…

И этого хватило.

Люди без лишних вопросов ринулись бежать, когда их накрыла внезапная волна сухого стрекота и скрежета, а потом с неба обрушилась…

Не совсем живая смерть.

Длинные темное тело с десятком тонких цепких лап змеей скользнуло сверху, раскидывая еду на ножках по камням. Узкая пасть распахнулась, развалив голову нежити почти напополам, и выдала такой рев, что те, кто еще держался на ногах, рухнули сами, съезжая по склону. Сверкнув ореолом нескольких пар полупрозрачных крыльев, тварь заложила вираж и понеслась в атаку снова.

Пес, не успевший даже завершить оборот, был сбит в начале прыжка и шарахнулся еще не до конца бронированной головой о выступ скалы. Тварь клацнула челюстями и чей-то предсмертный вопль оборвался смачным влажным хрустом. Еще один скоростной разворот – нежить двигалась молниеносными рывками, почти исчезая из вида и становясь прочерком на самой границе поля зрения.

«Твою мать, некрохимера, – отстраненно подумал Кот, тяжело поднимаясь на ноги. – Хана котятам. Какому больному на бошку некроманту пришла в голову такая поебень?..»

Белесо светящиеся глазки уставились прямо на него. Нежить замерла, не выпуская из лап добычу. В голове раздалось холодное скрежещущее шипение.

– Он думает, что знает? Думает, что понимает. Думает, что его не съедят?

– Наивная еда!

Стрекот и скрежет усилился. Откуда ни возьмись, вынырнули еще две твари и, больше не интересуясь деревенскими и оглушенным даэйром, окружили кхаэля. Двигались вокруг него рывками, то замирая в абсолютной неподвижности, то смазываясь до невнятных силуэтов.

«Невовремя…»

Вздохнув, Кхайнэ медленно, без резких движений, потянулся за спину. Если нежить не напала на него сразу, значит, она чего-то ждет. Или считает его опасным противником. Или более интересным, чем быстро давшая драпу толпа деревенских. Охотнички, ммать их… Он еще долго будет слышать их торопливые, оскальзывающиеся шаги и шорох каменного крошева.

Или есть тот, кто этих химер направляет. А значит, разговор пойдет уже другой. И не со зверушками – с их хозяином. В нынешних условиях действующий некромант – это очень ценная личность.

«Айфир, исчезни!» – бросил Кот короткий мысленный приказ. Даэйр слегка завозился, но портал открыл из положения лежа, прямо под собой, чтобы лишний раз не привлекать внимания нежити.

Вспоминать о мальчишке и отслеживать, где он, было некогда. В руку уже легла рукоять старого верного друга, привычно призванного из пространственной свертки, где он прятался от посторонних глаз. Двуручный меч из черного адаманта с низким зловещим гулом взрезал воздух. По изогнутому крупными, сбегающими к острию волнами клинку текли еле различимые зеленоватые узоры. Оскаленный клыкастый череп, служивший украшением хищно изогнутой гарды, с ненавистью взирал на тварей, посмевших напасть на его хозяина. В глазницах пылал ледяной топазовый огонь.

Некрохимеры резко застыли, перестав даже слегка шевелить крыльями для вида. Клинок вибрирующе гудел, словно завораживая нежить и одновременно сожалея, что сегодня ему не достанется ни крови, ни душ врага.

– Могу я узнать, кто желает меня видеть, и почему именно сейчас? – властно спросил Кхайнэ, обращаясь к тому, кто определенно стоял за действиями тварей, присланных, чтобы привлечь внимание кхаэля. Их хозяин наверняка наблюдает за происходящим – если присмотреться и прислушаться внимательнее, соответствующий канал был хорошо заметен и тянулся куда-то за перевал, вглубь защищенного многослойными мороками места.

– Можешь, – одна из химер раскрыла пасть, и оттуда зазвучал неприятный мужской голос, словно кто-то перекатывал в глотке нежити песок и щебень. – Проходи.

Прямо тут же с легким потрескиванием развернулся светящийся зев портала, в который немедленно утекли все три некрохимеры, приглашая Кхайнэ за собой. Но прежде, чем шагнуть в незнакомое место, тот на несколько мгновений привычно погрузился в поток Света, всегда сиявший где-то на краю сознания, собрал энергию, горячей волной прокатившуюся по телу, и заготовил несколько раскаленных «световых стрел» и сеть. Убить не убьет, но поджарит знатно и даст время отступить в случае опасности. Пускать в дело меч не хотелось, каждый свободный маг сейчас слишком ценен, чтобы скармливать его Ловцу Душ.

В том, что его приглашает к себе некромант очень высокого класса, Кхайнэ не сомневался. Это видно по качественно сделанным химерам, не слишком мощным, но гармоничным. Быстрая легкая стража, вполне способная сожрать даже даэйра, не говоря уже о прочих нежелательных гостях.

Кроме него, пожалуй.

Кхайнэ шагнул в портал, на доли мгновения испытав неприятное чувство падения. А на той стороне его встретил… лич.

Посреди когда-то светлого, а теперь сумрачно-обшарпанного зала с обвалившейся кое-где лепниной и треснувшей облицовкой стен клубилось облако мрака, сохранявшее очертания высокой человеческой фигуры. Черная дымка волнами стекала на пол, от силуэта веяло холодом сильной древней нежити, давно окопавшейся в этих стенах. Глаз почти не было видно, только едва заметное багровое свечение там, где они должны были быть.

– Так вот как выглядит владелец меча, когда-то напугавшего до дрожи всю Хэйву, – проскрежетал некромант. От звуков его голоса Кот не поморщился, но невольно дернул ушами. Немертвый позер…

– А попроще вида нет? – спросил он. – Ты же материальный.

– Да, пожалуйста, – лич фыркнул и тут же сменил тон и внешность. «Величие смерти» растворилось, как не бывало. Напротив стоял обычный высокий мужчина, ухоженный, в скромной, но дорогой одежде. Леденящий холод исчез за крепкими многослойными щитами. – Я думал, ты впечатлишься.

– Меня трудно пронять, – ответил Кот, не спеша опускать оружие и снимать с подвеса боевые заклинания. Химеры застыли неподалеку, не сводя с него пристальных немигающих взглядов. Кхайнэ сильно сомневался, что лич посмеет его тронуть – еще ни один маг в своем уме не смел нарушить неприкосновенность Хранителя Равновесия, но тем не менее…

– Ничуть не сомневаюсь, – кивнул лич. – Кхайнериар эль Шиар-ад’Дин мог сам до дрожи пронять кого угодно.

Кот насторожился. Сам собственного имени не помнил, оно лишь озвучивалось при нем. И если этот лич его откуда-то знает…

– Извини за столь странный метод приглашения в гости, – продолжал тем временем хозяин места, – но я давно наблюдаю за тобой, а ты все никак себя не проявляешь. Вот и пришлось постараться. К тому же, меня раздражали эти тупые смертные, с которыми ты зачем-то возишься. Кстати, парня того, на которого ты глаз положил, унес твой даэйр.

Он приглашающе повел рукой в сторону двух выглядевших новыми кресел и потертого деревянного столика на резной витой ножке с отлетевшей кое-где позолотой. Неяркий свет зимнего дня, робко проникавший в высокие запыленные окна, разбавлял желтоватый свет кристалла на подставке.

– Прикрытие, – пожал плечами Кхайнэ, садясь напротив некроманта. – Нужно же было где-то задерживаться, пока я здесь в окрестностях носом землю рыл. Мы знакомы?

– Нет. Но я давно неживу на свете и наблюдаю за планетой. У тебя громкая слава еще с тех времен, когда Хэйва знала, что такое космос. Зови меня Даэрасаш.

Кот постарался ничем не выказать удивления. Лич и так внимателен и проницателен сверх всякой меры. Интересно, как далеко простирается сейчас его влияние и наблюдение? И почему он ни во что не вмешивается? А самое главное – сколько он знает? Как получить с него эти знания, и что он спросит за них? Кхайнэ очень надеялся, что его ментальных щитов хватит, чтобы скрыть от нежити размышления и вопросы. Рядом с Даэрасашем становилось неуютно от того, что он почти ничем, кроме формы не отличался от своих химер. Века нежизни словно смыли с него все лишние жесты, движения, мимику, незаметные глазу сокращения мышц и превратили в живую подвижную статую. Он, вероятно, мог притвориться живым, но сейчас не счел нужным это делать. Кот положил меч на колени глазницами черепа вверх и накрыл ладонью лезвие. Клинок, способный и камень прорезать, как масло, даже мелкой царапины не оставлял на пальцах, иногда бездумно скользивших по кромке.