Текст книги "Песнь жизни (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Неожиданно на аллее послышись чьи-то торопливые и быстро приближающиеся шаги, заставившие его умолкнуть, а Белку – недовольно нахмуриться.

– Мой лорд! – слегка запыхавшись, сообщил незнакомый эльф, одетый в ливрею дворцового стража, и поспешно поклонился. – Владыка Тирриниэль просит вас подойти!

– Что, сейчас?!

– Простите, мой лорд. Но он просил передать, что вы нужны ему. Желательно, как можно раньше – Летний Бал скоро начнется, а он хотел бы переговорить с вами до его открытия.

– Торк! Как же не вовремя! – вполголоса ругнулся эльф, неохотно отпуская о чем-то задумавшуюся Гончую. – Он же знает, что мы завтра уезжаем! Не мог другое время выбрать для разговора? Ладно, передай, что я сейчас буду. Малыш, ты идешь или встретимся в Тронном зале?

– Да, – невпопад откликнулась она. – Надо переодеться…

Глава 25

Летние Балы всегда были достоянием Перворожденных, их изобретением, традицией и законной гордостью. Никто не умел отмечать обычный, в сущности, день так, словно он был последним днем этой жизни, а не всего лишь плавным завершением очередного года. И Светлые, и Темные эльфы свято чтили древние традиции, а потому один раз в год, в ночь летнего солнцестояния, обязательно проводили пышную церемонию, полную долгих речей, изумительно чувственных танцев, песен и всяческого веселья. В этот день забывались старые распри, прощались прежние обиды, назначались свидания, появлялись новые пары, соединялись сердца и души. В этот же день Чертоги покрывались не зеленой, а нежной серебристой листвой и начинали тихонько качаться в такт неслышной музыке – плавно и почти незаметно, но так, что сторонние наблюдатели замирали от восторга.

Сегодняшняя ночь не стала исключением, и Тронный зал негромко гудел от сдержанного волнения, потому что впервые за многие тысячи лет Темный Владыка присутствовал здесь не формально, а, сказав положенные слова приветствия, с видимым удовольствием окунулся во всеобщую суету. Странно было видеть его улыбающимся. Еще более странно видеть на его лице выражение искренней радости. Но совсем уж невероятно встретить его танцующим, рядом с одной из ослепительных красавиц своего народа. Разумеется, после того, как первый танец нового года он подарил раскрасневшейся от волнения Милле.

Таррэн с облегчением проследил, как дочь упорхнула в сторонку и робко улыбнулась подхватившему ее на руки Элиару. А когда на ее лице появилось выражение безграничного счастья, молодой лорд успокоено отвернулся: кажется, его чудесные женщины не ошиблись в нем. Обе оказались правы. Кажется, Эл действительно души не чает в этой девочке. Кажется, впервые за долгое время чувствует себя по-настоящему живым и с немым обожанием следит за каждым ее движением, впитывает каждую ее улыбку, каждый взмах ресниц, каждый вздох и каждое легкое прикосновение, которое она успела ему подарить. И дело было не только в ее силе. Совсем-совсем не в ней. Кажется, это просто любовь?

Конечно, она еще очень юна. Конечно, многого не знает и не понимает в этой жизни. Но Элиар умел ждать. И был готов ждать ее столько, сколько потребуется. Трепетно оберегая каждый день, каждый миг, заботясь и терпеливо храня ее чистоту в неприкосновенности. До тех пор, пока она сама не решит иначе.

Тирриниэль подошел к сыну и, проследив за его взглядом, странно хмыкнул.

– И ты позволишь им быть вместе?

– А ты смог бы ей запретить? – вместо ответа спросил Таррэн.

– Не знаю. Но она выглядит счастливой. Как и он, впрочем. Насколько ты в нем уверен?

– Как в себе самом.

– Все-таки Светлый… а она еще очень молода… считаешь, он не переступит границ?

Таррэн мысленно усмехнулся: о нет, на это Элиар как раз не решится. По крайней мере, до совершеннолетия Мелиссы, потому слишком хорошо знает, что с ним после этого будет: Белка иногда бывает ОЧЕНЬ красноречива. А нечастному бедолаге, который решится ее расстроить, крайне быстро станет настолько нехорошо, что то, что от него потом останется, даже похоронить будет нельзя – она предпочитала не оставлять от врагов частей крупнее собственного ногтя. Кстати, где она?

– Ты почему один? – словно подслушал его мысли Владыка. – Белка не любит развлечений?

– Таких – нет. Но, раз уж сегодня мы здесь последний день, пообещала прийти.

– А почему… – хотел было спросить Тирриниэль, но в этом момент двери в Тронный зал снова распахнулись, и внутрь невесомо вплыли очередные гостьи.

Таррэн тонко улыбнулся, немедленно признав в очаровательной красавице с длинными, уложенными в сложную прическу волосами, в легком платье и глубоким декольте леди Мирену-ис, которая неизменная блистала в каждом своем наряде. Однако сегодня она была не просто хороша, а по-настоящему ослепительна. Что и не замедлил продемонстрировать гостям слегка ошарашенный Линнувиэль, который замер на месте прекрасной статуей и судорожно пытался сейчас вдохнуть, потому что наследница Дома Маллентэ (и так славящаяся, как самая красивая женщина своего народа) на этот раз превзошла саму себя. Зеленые глаза блистали, как звезды, когда она плавной походной приблизилась к окаменевшему Хранителю. На губах играла загадочная улыбка, длинный подол невесомо развевался, позволяя рассмотреть стройную фигурку, глубокий вырез нескромно притягивал мужские взгляды…

Мирена торжествующе улыбнулась и взяла его под руку, после чего невежливо толкнула локтем и громко прошептала:

– Закрой рот. Это неприлично.

Линнувиэль только кивнул и с трудом оторвал взгляд от вошедшей следом Белки, при виде которой Тирриниэль странно закашлялся, Шранк на пару с Валлином ошарашено моргнули, счастливые дети восторженно взвизгнули, а Таррэн опасно покачнулся и следом за Линнувиэлем почувствовал, как земля убегает из-под ног.

– Боги…

Гончая поймала его ошеломленный взгляд и гордо улыбнулась.

Она была по-прежнему прекрасна, его удивительная пара. Гибкая, как лоза, грациозная, словно дикая кошка. Потрясающе ладная, гармоничная, безупречно сложенная и невероятно привлекательная. За долгие годы он видел ее всякой – полной сил и умирающей, слабой и израненной, радостной и сердитой, грозной и незабываемо нежной. Он видел ее обнаженной. Видел древние руны на ее дивной коже. Видел в личине озорного мальчишки. Видел с оружием в руках и с требовательно пищащим младенцем у груди. Видел, как сходят с ума от одного ее взгляда, но видел и то, как милосердно закрывает она глаза, просто проходя мимо. Он знал, как умеет убивать. Знал, как она умеет дарить жизнь. Он помнил ее звериную ипостась и отлично понимал, какой опасной она могла быть противницей. Он знал ее и другой, такой, какой никто и никогда больше не сможет познать. Он видел ее всю и досконально изучил каждый изгиб ее сильного тела…

Но такой, как сейчас, Таррэн не видел ее никогда.

Потому что сегодня, в день летнего солнцестояния, в самом сердце величественных Чертогов стояла не просто его пара, вторая половинка и вся его жизнь, не просто суровая Гончая, неожиданно решившаяся на небывалое. Нет. Сейчас перед ним стояла его маленькая женщина, его страсть, его воля, сама судьба и его настоящая королева.

Белка торжествующе улыбнулась и сделала шаг навстречу.

Таррэн не знал, сколько усилий приложила Мирена, чтобы отыскать и уговорить ее надеть это дивное платье из серебристого шелка. Не догадывался, сколько дней умелые швеи потратили, чтобы искусно спрятать те участки ее кожи, на которых огнем горели страшные руны, но при этом оставить свободным то, что она с гордостью и каким-то странным величием демонстрировала сейчас обомлевшим от изумления эльфам. Он даже не предполагал, что она сумеет вписаться в этот трепетный и удивительно чувственный образ, в котором летящая длинная юбка от каждого шага нескромно обнимала ее стройные бедра, а смело распущенные волосы тяжелой волной укрывали обнаженные плечи. Но она не просто вписалась. Не просто приняла его, как родной. Она держалась в нем так, будто родилась именно такой – гордой, величественной, неотразимой и абсолютно неприступной. И Таррэн замер от восторга, бессовестно пожирая свою пару горящими глазами. А когда она, наконец, приблизилась, негромко цокая острыми каблучками, только и смог, что благоговейно опуститься на одно колено и трепетно коснуться губами ее изящных пальчиков.

– Мр-р-р, – неслышно мурлыкнула Белка, когда ее окатило волной искреннего восхищения. – Пожалуй, я выпрошу у Мирены это платье для дома. И если вдруг пожелаю устроить себе маленький праздник, буду изредка надевать. Не возражаешь?

Эльф мотнул головой, все еще пытаясь обрести дар речи, и она победно расхохоталась.

– Дорогая, ты слышала? Ему нравится! Думаю, у нас получился неплохой сюрприз. Правда, рыжий?

Вал восторженно закивал.

– Ты чудесно выглядишь, Бел, – галантно поклонился Элиар, бережно касаясь пальчиков Мелиссы. – Честное слово, я сражен. Никогда не думал, что хоть раз в жизни увижу тебя такой.

– М-м-м, – улыбнулась Белка, кокетливо пожав плечиком. – Не очень это удобно при моей работе, но если вот он (Таррэн, поднявшись, незаметно обвил рукой ее талию) будет каждый раз смотреть на меня такими глазами, я, пожалуй, постараюсь надевать платья почаще. Кстати, Мирена, ты еще не передумала?

Эльфийка прикусила губу и, покосившись на Линнувиэля, покачала головой.

– Нет.

– Ну, смотри. Руны – дело такое: чуть промажешь или ошибешься с линией, и привет. Да и татуировка тебе предстоит хлопотная – подробная, что самое противное, и довольно большая.

– Нет, – твердо повторила девушка. – Если единственная причина, по которой я должна отказаться от мужчины, которого люблю, это его Огонь, то я сделаю все, чтобы через него перешагнуть. Вот только… можно я тебя еще кое о чем попрошу?

Мирена неожиданно смущенно порозовела и, нагнувшись к самому уху Гончей, что-то неслышно шепнула, а потом с надеждой посмотрела.

– Что?! – расхохоталась Белка. – Ты серьезно?!

Эльфийка покосилась на Хранителя и быстро кивнула.

– Хорошо. Как скажешь. Надеюсь, он еще не знает? Нет? Ну, ты даешь! – искренне рассмеялась Гончая, а подметив нахмуренные брови мага, вдруг погрозила пальчиком. – Э, нет. Тебе мы пока ничего не скажем, Линни. Одно могу пообещать – после того, как мы закончим, твой Огонь не причинит ей вреда. Конечно, если бы ты сразу объяснил, почему посмел обидеть ее отказом, все было бы проще, потому что, к счастью, нам с Таррэном отлично известен способ избавления от проклятия Рода Л'аэртэ. Более того, вы не просто сможете быть вместе и никогда не пораните друг друга, но и с наследниками проблем не испытаете. А вот то, что я пообещала ей в обмен на это платье… пусть останется между нами, девочками. Правда, Мирена?

Эльфийка порозовела еще больше.

– Да брось, Линни, не дуйся, – загадочно улыбнулась Гончая. – Могу поклясться, что ты будешь в полном восторге, когда поймешь, в чем дело. Но до тех пор придется помучиться в неведении – я не собираюсь портить подруге приятный сюрприз.

– Хорошо, – покорно вздохнул эльф, сжимая руку своей избранницы. – Раз уж ты обещаешь нам помочь, то я на все согласен. Даже на твои сюрпризы. Надеюсь, речь не идет о том, чтобы сделать меня евнухом?

– Нет, конечно! Иначе какая с вас потом свадьба?

– Тогда я спокоен.

– Боюсь, это ненадолго, – хихикнула в кулачок Белка и вдруг обернулась. – Вал? Тебе уже сказали про Аккмал?

– Да, – помрачнел Валлин, пригладив вихрастую макушку. – Похоже, придется мне там немного задержаться. Не думаю, что отцу понравится новость, что по моей вине случился тот пожар.

– Вина была моя, – поправил его Тир. – Не специально, конечно, но все-таки. Я только не понял, чего ты киснешь? Тебе же трон предлагают!

– То-то ты так рьяно отказывался!

– Я – другое дело.

– Я тоже, – страдальчески поморщился рыжий. – Для этого знания нужны, желание, помощников целая куча. Я слишком давно этим не занимался!

– Ну и что? Вспомнишь, – пожал плечами Тир. – В конце концов, у твоего отца наверняка найдется человек, кто в этом хорошо разбирается. Вот у него и поучишься.

– Разбирается, говоришь? – откровенно задумался Вал. – А что? Это идея… есть там один такой тип, который на меня здорово похож. Бывало, подменял меня, когда надо было срочно удрать из дворца. Если подправить кое-что, Робсила к этому пристегнуть, амулет нужный всунуть, подучить и поднатаскать в политике… старик же знает, что я и трон – две вещи несовместные. Да и отец, хоть и в годах, никогда дураком не был. Ну, подумаешь, на коронации покажусь. Пару неделек покручусь как-нибудь, а потом…

– Ты неисправим, – покачал головой Таррэн. – Хотя в чем-то, может, и прав. Я бы на месте Мирдаиса тебя и на пушечный выстрел не пустил бы ко дворцу.

– А мне многого не надо. Мне и в Пределах хорошо.

– Значит, домой с нами не вернешься? – уточнила Белка.

– Ну… вернусь, конечно. Только не сразу. Сначала в Аккмал загляну, чтобы отец знал, что я живой. Помогу ему малость, кое-какие дела улажу, а потом сразу домой. Надо же Шранка кому-то развлекать? Литуру компанию в кости составить, Кузнечика опять же попинать, с Мухой поспорить, как водится… так что вернусь. Куда ж я денусь?

– Жаль, – лицемерно вздохнул Таррэн. – Я уж думал, мы от тебя хоть на время избавимся.

– Не дождетесь! Все равно вернусь, чтобы испортить кому-нибудь настроение! – гордо подбоченился рыжий.

– Сын мой… – незаметно приблизился к спорщикам Владыка Тирриниэль.

Таррэн удивленно обернулся, потому что совсем не заметил, когда отец успел к ним подкрасться. За последние дни он полностью восстановился – как физически, так и магически. Ну, за исключением цвета волос. Вернул себе плавную походку охотящегося хищника. Не брезговал самостоятельно заниматься с внуками. Охотно брался за меч, тренируясь с настойчивостью, которой давно в себе не замечал. Однако, узнав о скором отъезде сына, неожиданно стал очень задумчивым и тихим. Вот и сейчас подошел совсем неслышно, а посмотрел на него так странно, с такой затаенной надеждой, будто готовился к чему-то важному.

Таррэн церемонно поклонился.

– Отец?

– Не хотел вам мешать, но скоро наступит полночь, поэтому я должен спросить… – Тирриниэль испытующе посмотрел на сына и его пару, на заинтересованно придвинувшихся Тира и Милле. – Не желал бы ты прервать Отречение? Не хотел бы вернуться в Род? Под сень нашего общего Ясеня? Вместе с детьми и супругой? Сейчас подходящее время – день летнего солнцестояния, полночь, когда наши силы наиболее полны, а Родовой Ясень благосклонен. Вы скоро покинете Темный Лес, и я не знаю, вернетесь ли когда-либо вообще. Я даже не буду знать, где вы и что с детьми. Живы ли? В порядке? Здоровы ли или вам понадобится моя помощь? Поэтому хотел бы предложить вернуться. Всем вместе, сегодня, сейчас. Если, конечно… вы мне верите.

– Вернуться? – озадаченно кашлянула Белка. – Ну, знаешь… я не очень уверена, что твой Ясень меня примет. Талларен, конечно, был очень щедр, но по рождению я все-таки чистокровный человек. А твое дерево, насколько мне известно, не признает полукровок.

– Наши мечи тоже не терпят смешанной крови, – возразил Владыка. – Однако ты не только ими спокойно пользуешься, но и они признают тебя за полноценную хозяйку. Более того, ты Изменилась. В тебе осталось слишком мало от смертной, да и близость к Амулету Изиару сказалась. Защита, опять же, хорошая… не думаю, что Ясень от тебя откажется. А уж Тира и Милле он должен принять без оговорок.

Таррэн неожиданно нахмурился.

– Отец, Отречение – долгий ритуал. Даже если мы согласимся, нам придется задержаться на несколько дней.

– Нет. Я почти закончил обряд. Вам осталось только отдать по капле вашей крови, и он будет полностью завершен. Это не потребует много времени.

– Дед, когда ты успел?! – удивленно округлил глаза Тир.

– Ночами, – улыбнулся Тирриниэль. – Раз уж я тебя теперь долго не увижу, хочу хотя бы на ветку твою иногда смотреть и наблюдать, как быстро она набирает силу. И у Мелиссы тоже. Я буду скучать по вам и хочу видеть хоть что-то, что станет напоминать мне о том, что вы здесь действительно были.

Белка снова хмыкнула.

– Надо же… чуяло мое сердце, что ты что-то задумал! Я только не знала, что именно. А ты, как оказалось, над заклинаниями корпел и Ясень свой уговаривал.

– Ты против? – мягко спросил Владыка.

– В общем-то… нет. Дети?

– ДА! – хором воскликнули Тир и Мелисса. – Мы согласны!

– Таррэн?

– А ты уверена, что это – хорошая идея? – с сомнением покосился молодой лорд. – Все-таки два века прошло.

Белка пожала плечами.

– И что? Что двести лет, что тысяча. Не думаю, что эту волшебную деревяшку заботят такие мелочи. Главное – твое желание и твоя кровь. С кровью проблем не возникнет, потому что из всех потомков Изиара ты к нему наиболее близок. А что касается остального… ты ведь планируешь сюда вернуться? С отцом ваши разногласия, как я понимаю, если не уладили, то почти уладили. Поспорить ты тоже порой любишь, а он как нельзя лучше для этого подходит. Мелиссе надо будет кое-какие вещи освоить у коренных эльфиек, раз уж ее угораздило влюбиться в Эла. Да и Тиру некоторые ваши заклинания использовать лучше не дома, где мне еще дороги наши стены, а в Священной Роще, где магией пропитан каждый камушек и где можно не бояться уничтожить половину мира. Ведь так?

Тирриниэль радостно вздрогнул.

– Мама, мы правда вернемся? – неверяще распахнула глаза Мелисса.

– Ну, если не хотите, можем и дома все оставшуюся жизнь провести.

– Белка! – пораженно замер Таррэн. – Ты что, собираешься…?

– МАМА!

– Тирриниэль, как насчет следующей весны? – спокойно поинтересовалась Белка, на что Владыка эльфов неверяще округлил глаза, но потом, спохватившись, благодарно улыбнулся и согласно кивнул. – Отлично. Значит, так и сделаем. Только вот этот белобрысый тип наверняка приедет с нами, да и кошки не согласятся скучать в одиночестве, так что заранее готовь большой дом, чистое озеро, целую кучу угощения и праздничный фейерверк. И свадьбу твоего нового Хранителя, заодно, а то обидно будет приехать, когда он еще холостой!

Мирена смущенно зарделась и крепче прижалась к своему избраннику.

– Что ты ей наобещала? – неслышно шепнул Таррэн, правильно подметив победную улыбку на губах порозовевшей эльфийки.

– Ничего особенного. Просто мы нарисуем на ней не только защиту от вашего Огня, но и еще пару славных черточек, которые не позволят Линнувиэлю о ней забыть. НИКОГДА не позволят, если ты меня понимаешь, и сделают его слегка… неадекватным в ее присутствии.

– Что?! – отпрянул эльф. – Боги! И она согласилась?!!

– Конечно, дурачок, – промурлыкала Гончая, проникновенно заглядывая в его глаза. – Думаешь, нам не нравится, когда от нас сходят с ума? Думаешь, мы готовы отказаться от искреннего преклонения? Думаешь, нам не льстит, что любимый мужчина буквально сгорает от одного единственного брошенного взгляда? Умирает от волнения и короткого прикосновения? Конечно, на нее будет реагировать только Линни – второй Измененной я не допущу. Но зато они смогут пробыть вместе гораздо дольше, чем у вас обычно получается, и все это время будут желать друг друга так же, как и в первый день.

Она незаметно прижалась бедром и обожгла его еще одним долгим взглядом, с удовольствием видя, что достигла цели.

– А чтобы Мирена не зазнавалась и не хулиганила, я ей одну уязвимую точечку оставлю. И по секрету намекну об этом нашему Хранителю, чтобы он всегда знал, как ее остановить. Или НЕ делать этого, если пожелает.

– Чудовище… – простонал эльф, прижимая эту коварную кошку к себе. – Какое же ты у меня чудовище!

– Ужасное, – согласилась Белка, счастливо жмурясь. – Но ты все равно меня любишь.

– Люблю. Надеюсь, ты уже его освободила?

– Конечно. На Торка мне сдался еще один Темный? Мне и твоего темперамента хватает за глаза и за уши. Едва справляюсь, хотя меня специально меняли под твои безграничные возможности и о-о-чень высокие аппетиты.

– Тогда… – смущенно кашлянул Таррэн, отстраняясь. – Если ты не передумала, конечно…

– Не передумала. Только если меня тут обидят, имей в виду: развалю эти Чертоги по веточке.

– Я знаю, – ласково поцеловал ее эльф. – Сам их развалю, если они тебя поранят. Отец, у тебя все готово?

– Давно, – немедленно кивнул Тирриниэль.

– Ладно, давай попробуем, – вздохнул Таррэн, подходя к деревянному трону и задумчиво глядя на повисшую над ним широкую ясеневую ветку. – Все, как прежде – девять ветвей, девять Кругов, девять жизней…

Он приблизился вплотную и осторожно коснулся одной из веток, что оказалась начисто срезана острым эльфийским клинком. Сейчас вместо гордой ветви и пышной зеленой кроны на основном стволе красовалась плохо поджившая рана – старая, чистая, с капельками янтарной смолы на ровном срезе.

– Это осталось от Талларена, вот это была моей… да, я помню. Она еще теплая.

– Погодите-ка, Таррэн… так это и есть ваш Ясень?!! – неожиданно громко возопил Вал. – Вот ЭТО?!! Такой маленький?! Я думал, он в Роще стоит, за семью замками! Громадный и вообще… а оно… Таррэн, это не смешно!

– Я и не смеюсь, – рассеянно отозвался эльф, бережно гладя живую древесину, которую сам когда-то ранил. – Мы никогда не показывали этого смертным. Никто на Лиаре не знает, что на самом деле Ясень – это не дерево. Вернее, не просто дерево, а все вокруг: наш Лес, Чертоги, стены и листья… он везде, в каждом корне и каждом листке, что растет на севиллах, в каждом цветке, что распускается по утрам. В звуках дождя и пении ивовой лурски… он – это мы, Вал. Он – средоточие нашей силы. Наша колыбель, наша родина, наш Великий Отец, которому все мы обязаны жизнью. Именно поэтому ни один эльф не срубит живую ветку, не ранит коры и не сорвет красивый цветок. Мы едины с ним, слились, а он чувствует и понимает нас. Просто у магов общаться с ним получает гораздо легче, чем у всех остальных. Для этого, собственно, и нужны Хранители: они черпают в Ясене силу и возвращают ее обратно всякий раз, когда отпускают свой Огонь на свободу.

– А ЭТО? – ошарашено моргнул Вал, непонимающе глядя на скромную, но величественную ветвь, осеняющую деревянный трон, будто роскошной короной.

– Это всего лишь мой Род, – коротко отозвался Таррэн. – Все мужчины, что рождались на свет после смерти Изиара. Древо жизни, если хочешь. Силы в нем никакой нет, но по нему легко можно проследить всю нашу династию. Вот тот участок, что обгорел, принадлежал моему брату, а этот… его я срезал сам, когда отрекался от Рода.

Неожиданно решившись, эльф закатал рукав и несильно полоснул по запястью ножом. Там немедленно выступило несколько капелек крови, которые он осторожно подхватил и бережно втер в обрезанный под самый корень ствол.

Некоторое время ничего не происходило.

Однако через бесконечно долгую минуту, в которой все присутствующие с замиранием сердца следили за неподвижной веткой, по Чертогам прошел странный гул. Сперва несильный, почти незаметный, неуверенный. Его бы и не заметили, если бы в зале не царило напряженное молчание и если бы все без исключения уши не были повернуты в ту сторону. Но гул постепенно нарастал, становился явственнее, сильнее. Потом ощутимо задрожал пол, по густой листве на стенах прошло странное волнение. Трава под ногами испуганно прижалась, как от сильного ветра. Черные макушки эльфов взъерошил невесть откуда взявшийся вихрь, а потом, наконец, деревянный трон дрогнул.

Таррэн удивленно отступил, когда на безупречно ровном спиле, сделанным им более двухсот лет назад, неожиданно появился крохотный зеленый росток. Поначалу маленький, неуверенный, но с каждой секундой он набирал силу и быстро вытягивался в сторону своего вернувшегося хозяина. Затем он потолстел, покрылся прочной корой, удлинился до размеров эльфийского клинка, на короткое мгновение замер. А потом вдруг разом распустился ярким зеленым цветом многочисленных листьев – свежих, чистых, будто солнцем умытых. Победно горящих изумрудными ребрышками и гордо красующихся под восхищенными взглядами Темных.

– Он тебя принял, – улыбнулся Владыка Л'аэртэ. – Ты снова Дома, сын мой. Я рад за тебя. Добро пожаловать в Род.

Таррэн бережно коснулся своей новой ветви и благодарно прикрыл глаза, всем существом чувствуя, что его действительно приняли, простили, обласкали, как блудного, но любимого сына. Признали, наконец. И это принесло в его душу долгожданный покой, которого, как оказалось, там так не хватало.

– Можно, я тоже попробую? – шепотом спросил Тир, выжидательно глядя на отца и деда.

Тирриниэль с улыбкой кивнул и с нескрываемой гордостью осмотрел вторую ветвь, немедленно отросшую на Ясене у основания той, что была заново дарована его сыну. У Тира оказалась более тонкая основа, чем у блаженно жмурящегося отца, но Владыка хорошо знал, что с каждым прожитым годом она будет становиться сильнее и толще. До тех пор, пока мальчик, в конце концов, не достигнет своего пика. Не станет совершеннолетним дважды. Но и потом она будет украшать Древо Жизни его Рода, красноречиво демонстрируя, что Дом Л'аэртэ снова жив, снова могуч и что у него все же есть надежда на будущее.

Мелисса подошла к брату совсем неслышно и собралась уже попросить у него нож, но крови не потребовалось: едва ее пальчики коснулись шершавой коры, а губы беззвучно назвали чье-то имя, роскошная крона Ясеня снова заволновалась. Причем, если в первый раз это было пугающим, то сейчас все с нетерпением замерли, откуда-то зная, что случится нечто необычное, непредвиденное. То, чего еще никогда раньше не было.

И Ясень не обманул их ожиданий: под дружный вздох рядом с веткой Тира появился еще один скромный росток, такой же тонкий и трепетный. Вытянулся струной, неловко задрожал, прильнул доверчиво к отцовской ветви. А затем вся остальная крона, странно зашелестев, вдруг… раскрылась крупными, яркими, поразительной красоты цветами. Такими же белыми, как ее длинное платье. И такими же нежными, как ее чистая душа.

– Боже… – судорожно вздохнул Линнувиэль.

– Она наша, – вскинул странно блестящие глаза Тирриниэль. – Первая за девять эпох… НАША!!

Мелисса смущенно потупилась и торопливо юркнула за надежную спину отца. После чего совсем порозовела, стрельнула глазами по сторонам, но ощутила ласковое прикосновение к щеке и порывисто прижалась к Элиару. Наконец, окончательно успокоилась, просияла и доверчиво заглянула в его горящие обожанием глаза.

– Ты не против?

– Нет, конечно, – с улыбкой шепнул Светлый эльф, осторожно касаясь губами ее макушки. – Если тебе нравится быть в Роду, значит, и я не возражаю.

Она благодарно сжала его руку и лукаво покосилась на Белку.

– Мама, твоя очередь. Осталась только ты!

Таррэн и Тирриниэль дружно обернулись, Тир гордо выпрямился, точно зная, что ее тоже примут. Перворожденные нетерпеливо покосились, не смея нарушить воцарившееся молчание, в котором творились такие странные, но волнующие вещи. Элиар вообще перестал что-либо замечать – близость Мелиссы сделал его не только счастливым, но и на редкость невнимательным. И только Шранк слегка насторожился, чуя внутри смутное беспокойство, напрягся, подобрался, мысленно решив, что для его Вожака этот вызов может стать гораздо серьезнее, чем за все прожитые годы. И, как ни странно, оказался прав, потому что суровая и непримиримая Гончая неожиданно заколебалась.

Торк, а ведь дерево-то разумное! Чем-то похожее на родовые перстни эльфов – полное магии, силы, обладающее какой-то странное волей. Опасное, конечно же. Не для нее конкретно, а вообще. И делиться с ним самым ценным, что есть, может оказаться не самой разумной идеей. Белка слишком хорошо знала силу магии крови и именно сейчас, в этот самый миг, неожиданно поняла, что должна довериться чему-то непонятному. Должна доказать, что действительно достойна Таррэна, достойна называться его парой, достойна быть матерью его детей. Его опорой и надеждой. Его стаей. Его жизнью и вторым сердцем. И доказать это не только Ясеню, столпившимся позади Темным, их Владыке, но и… как ни парадоксально, себе самой.

– Если не хочешь, не делай, – немедленно понял ее сомнения Таррэн, но Белка прикусила губу и медленно покачала головой. Она и так слишком долго сомневалась. Сравнивала себя с истинными Перворожденными. Раздумывала и размышляла, старательно гоня от себя подленькую мысль, что если бы не руны, если бы не ее проклятая магия…

– Я люблю тебя, мой бельчонок, – тихо шепнул сзади эльф, нежно касаясь губами ее затылка. – Ты принадлежишь мне так же, как я принадлежу тебе. Всегда. До самой смерти. Для меня не существует никого в целом мире. Только ты, Белка. Только ты одна, маленькая моя Гончая. Забудь о рунах, забудь о магии, забудь о том, кем ты была. Помни лишь то, что я люблю тебя, и что у нас есть наши чудные малыши, которые тоже тебя обожают. Они прекрасно знают, что только ты – настоящая. Моя пара. С рунами или без. И что я отдал тебе свою душу задолго до того, как подарил родовой перстень. Ты – моя. Никогда не забывай об этом. Всегда только моя.

Белка ненадолго прижалась щекой, жадно впитывая его удивительную нежность. Затем отстранилась, ласково провела пальцами по гладкой щеке мужа. Тепло улыбнулась и быстро шагнула вперед, на ходу доставая из складок платья прятавшийся там клинок, потому что неожиданно приняла решение. Хорошее или плохое… правильное или нет, но приняла. И не собиралась отступать, потому что просто не умела этого делать. Пусть будет так, как начертано. Пусть случится то, чему суждено случиться. Потому что, если верить в то, что я никогда еще не ошибалась… наверное, ТАК станет честно по отношению к НЕМУ.

Капли ее крови легким узором легли поверх зеленой листвы. Трепетно коснулись шершавой коры, медленно скользнули вдоль ветви Таррэна, отчего-то окрашивая ее в рыжеватый оттенок. Затем по деревянному трону пробежала новая дрожь. Вокруг бывшего среза, оставленного им более двух веков назад, необычно взбугрилась кора, а затем оттуда стремительно выскользнул тонкий, гибкий, как лоза, удивительно изящный росток. Который мгновенно оплел основной ствол, обвился вокруг него, как руки любимой женщины. С нежностью обогнул веточки Тира и Милле, обнял и их, после чего распустился нежно салатовыми лепестками и, наконец, счастливо застыл, невесомо покачивая всеми своими изящными кончиками.

Ее приняли.

Белка облегченно вздохнула.

– Наша, – с гордостью повторил Владыка Л'аэртэ, когда все немного успокоилось, а удивленная таким исходом Гончая расслабила напряженные плечи. – Ты действительно наша. Я даже не сомневался.

Таррэн с чувством обнял свою чудесную пару и невесомо коснулся губами ее щеки.

– Моя, – тихо шепнул возле самого уха, и Белка слабо улыбнулась: конечно, его. Навсегда, как и пообещала когда-то. Абсолютно добровольно и очень охотно, потому что теперь, наконец, и у нее есть свой собственный Род. Может, не самый удачный, не самый лучший и не самый древний, но зато здесь, в Чертогах, отныне ее всегда будут ждать. Всегда будут защищать, оберегать и милостиво дарить ощущение уюта, покоя и бесконечного счастья. И если вдруг случится беда, если потребуется помощь, то здесь, в средоточии мощи Темного Владыки эльфов, в древних Чертогах его Леса, в Тронном Зале, вокруг и всюду, куда только могут достать ветви Родового Ясеня… ее всегда будет ждать такой же теплый прием, как сейчас.