Текст книги "Белая гардения"
Автор книги: Александра Белинда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)
14. Общество
Однажды вечером в июле, когда Бетти показывала мне, как готовить фирменную запеканку из говядины с ананасами, в кухню, размахивая письмом, ворвалась Ирина.
– Бабушка приезжает! – закричала она.
Я вытерла руки о передник, взяла у нее письмо и прочитала несколько первых строчек. Французские врачи признали, что Розалина полностью выздоровела, и в консульстве уже готовились бумаги для ее поездки в Австралию. С тех пор как я последний раз видела Розалину, столько всего произошло, что мне не верилось, что уже в конце месяца она будет в Сиднее, Время прошло незаметно.
Я перевела новость Бетти.
– Когда твоя бабушка услышит, как ты говоришь по-английски, она тебя не узнает, – сказала она Ирине.
– Нет, она меня не узнает, потому что вы меня уж слишком хорошо кормили, – ответила Ирина, улыбаясь. – Я растолстела.
– Это не я! – воскликнула Бетти, продолжая нарезать свиную грудинку. – Думаю, это Виталий тебя перекармливал. Как только вы остаетесь в кухне вдвоем, я все время слышу хихиканье!
Мне показалось, что Бетти довольно смешно сострила, но Ирина вспыхнула.
– Виталию нужно будет починить свой «остин» до приезда Розалины, – заметила я. – Можно будет свозить ее на Блу Маунтинз.
Бетти закатила глаза.
– Виталий возится со своим «остином» с того дня, как я взяла его на работу, но до сих пор так ни разу и не выехал из гаража! Пожалуй, лучше организуйте экскурсию на поезде.
– Как думаете, мне удастся найти бабушке квартиру где-нибудь неподалеку? – поинтересовалась Ирина у Бетти. – Времени осталось не очень много.
Бетти поставила тарелку с запеканкой в духовку и включила таймер.
– У меня есть другое предложение, – оживленно произнесла она. – Внизу есть одно помещение, которое принадлежит мне. Я там храню вещи. Но это вполне нормальная комната, да и места там много. Если она вам понравится, я оттуда все уберу.
Она потянулась за кувшином, который стоял на буфете, и выудила из него ключ.
– Сходите туда с Аней, пока готовится обед, сказала Бетти, вручая ключ Ирине.
Мы с подругой сбежали вниз на первый этаж и по дороге наткнулись на Джонни, который выходил из своей квартиры.
– Привет, девочки, – поздоровался он, доставая пачку сигарет из кармана пиджака. – Я вот собрался прокатиться, хотя мамочка говорит, что будет дождь.
Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, наблюдая, как он широким шагом идет к воротам. В прошлое воскресенье Виталий сводил нас в зоопарк. Оказавшись у вольера с коалами, мы с Ириной переглянулись и одновременно произнесли: «Это же Джонни!» У нашего соседа были такие же апатичные глаза и вялый рот, как у этого австралийского зверька.
Комната, о которой говорила Бетти, находилась в конце коридора под лестницей.
– Как ты думаешь, когда Джонни репетирует, здесь слышно? – спросила Ирина, вставляя ключ в замочную скважину.
– Нет, между этой комнатой и комнатой, где у Джонни стоит пианино, есть еще две другие. К тому же, когда он репетирует, никто не жалуется.
Так и было. Когда Джонни начинал играть, кто-нибудь из нас тут же выключал радио, чтобы послушать его. «Moon River» в его исполнении всегда заставляла нас заплакать.
– Да, ты права, – согласилась Ирина. – Бабушке, наверное, понравится жить рядом с музыкантом.
Комната, в которую мы вошли, была забита старыми посудными шкафами, чемоданами и кроватями. Пахло пылью и шариками от моли.
– Эта кровать, вероятно, когда-то стояла в нашей комнате, – предположила Ирина. – Возможно, именно на ней спали Том и Бетти.
Ирина толкнула раздвижную дверь под лестницей и включила свет.
– Здесь ванна и туалет, – сказала она. – Хотя, мне кажется, бабушка могла бы принимать ванну и наверху.
Я открыла резную дверцу старинного шкафа: он был забит пачками чая «Бушелл».
– Что думаешь? – спросила меня Ирина.
– Я думаю, тебе нужно убрать все это. Бетти все равно рано или поздно придется продавать старые запасы, а мы заодно освободим комнату.
Утро, когда корабль Розалины вошел в сиднейскую гавань, выдалось потрясающе красивым. Летняя влажность была мне знакома еще по Шанхаю, там был примерно такой же климат, но я никогда не видела, чтобы зимнее солнце так ярко светило сквозь листву деревьев, а воздух был настолько свежим, что, казалось, от него можно было откусить кусок, как от сочного яблока. Здесь не было ничего общего с Харбином, где зима наступала медленно, в сопровождении снега, льда и темноты. От австралийской зимы хотелось бежать вприпрыжку, а на щеках появлялся румянец. Мы с Ириной решили встречать Розалину на причале. Счастливые, мы мчались туда, улыбаясь друг другу, не обращая внимания на попадавшихся по дороге австралийцев, которые кутались в пиджаки и плащи, жалуясь на «собачий холод» и на то, что «так недалеко и до обморожения».
– Сейчас, наверное, градусов тринадцать или даже больше, – сказала я Ирине.
– Бабушка подумает, что это лето, – засмеялась она. – Когда она жила в России, такая погода считалась теплой.
К счастью, корабль, на котором Розалина приплыла в Австралию, не был перегружен, как тот, который мы видели, когда приехали в Сидней. Однако на причале стояла целая толпа встречающих. Тут же был и оркестр Армии спасения, исполнявший «Странствующую Матильду», а также журналисты и несколько фотографов. По сходням чинно, друг за другом, спускались люди. Группка бойскаутов выбежала им навстречу, чтобы дать по яблоку каждому, кто спустился на берег.
– А откуда пришел корабль? – осведомилась я у Ирины.
– Из Англии, но по пути на борт взяли еще нескольких пассажиров.
Я ничего не ответила, но мне стало немного обидно, что австралийцам британские эмигранты были явно больше по душе, чем мы.
Мы стали всматриваться в лица прибывших в надежде побыстрее увидеть Розалину.
– Вон она! – закричала Ирина, показывая куда-то на середину сходней. Я присмотрелась внимательнее. Женщина, которая спускалась по ступенькам, не была похожа на ту Розалину, которую я знала на Тубабао. Когда-то мертвенно-бледная кожа теперь была покрыта здоровым загаром, и шла она, не опираясь на трость. Темных пятен, просвечивающихся из-под кожи, больше не было. Заметив нас, она закричала:
– Ирина! Аня!
Мы обе бросились к ней. Обнимать ее такую, здоровую и радостную, было непривычно.
– Дайте-ка я посмотрю на вас! – воскликнула она, отступая на шаг. – Вы обе замечательно выглядите. Миссис Нельсон, наверное, о вас хорошо заботится!
– О да! – сказала Ирина, смахивая со щеки слезинку. – Ну и как ты, бабушка? Как ты себя чувствуешь?
– Я никогда и не думала, что мне может быть так хорошо, как сейчас, – сказала Розалина, и по блеску глаз и загоревшей на солнце коже было видно, что она не притворяется.
Мы стали расспрашивать Розалину о путешествии на корабле, о Франции, и она почему-то отвечала только по-английски, хотя мы обращались к ней по-русски.
Вслед за остальными пассажирами мы прошли на южный конец причала, где с корабля выгружали багаж. Ирина спросила Розалину о людях, с которыми ей пришлось плыть на корабле, и она вполголоса сказала:
– Ирина, Аня, в Австралии мы должны разговаривать только по-английски.
– Но между собой-то можно говорить по-русски, – засмеялась Ирина.
– Особенно когда мы разговариваем между собой! – настойчиво произнесла Розалина, доставая из сумочки брошюру. Это было пособие для приезжающих в Австралию, изданное МОБ.
– Почитайте вот это, – Она раскрыла буклет на загнутой странице и вручила его мне.
Я прочитала отрывок из параграфа, отмеченного звездочкой:
«Пожалуй, самое важное для вас – овладеть языком, на котором разговаривают австралийцы. Австралийцы не привыкли слышать иностранную речь. Они склонны настороженно относиться к людям, чей язык им непонятен. Открыто разговаривая на своем родном языке, вы рискуете вызвать у австралийцев настороженность, и они станут относиться к вам как к чужаку… Более того, старайтесь избегать жестикуляции при разговоре, это сразу обратит на себя их внимание».
– Похоже, для них важнее всего, чтобы мы не «обращали на себя внимания», – сказала Ирина, не скрывая иронии.
– Теперь понятно, почему на нас так смотрели, – добавила я.
Розалина забрала у меня буклет.
– И еще кое-что, – продолжила она. – Когда я подала заявление на выезд в Австралию, ко мне в больницу прислали какого-то человека, и он стал выведывать у меня, как; я отношусь к коммунистам, не сочувствую ли я им.
– Не может быть! – удивилась Ирина. – После всего, что с нами сделали, что мы потеряли… Мы для них что, красные?!
– Именно так я ему и сказала. – Розалина кивнула головой. – «Молодой человек, вы что, действительно считаете, что я могу поддерживать власть, которая расстреляла моего отца?»
– Это из-за конфликтов в Корее, – вмешалась я. – В каждом русском они видят шпиона.
– Азиатам еще хуже, – сказала Ирина. – Виталий говорит, что цветных вообще не пускают в страну.
Раздался мощный гудок, и мы дружно повернулись к крану, который опускал на причал сетку с багажом.
– Это мой. – Розалина указала на синий чемодан с белой каемкой. Когда пассажирам разрешили забрать вещи, мы встали в общую очередь.
– Аня, вон тот черный футляр тоже мой, – сказала Розалина. – Сможешь его поднять? Он тяжелый. А Ирине дадим чемодан.
– А что в нем? – спросила я, хотя уже догадалась сама, как Только почувствовала вес футляра и уловила запах машинного масла.
– Это швейная машинка, я купила ее во Франции, – объяснили Розалина. – Я собираюсь заняться шитьем, чтобы помочь вам.
Мы с Ириной переглянулись.
– В этом нет необходимости, бабушка, – мягко произнесла Ирина. – У нас для тебя приготовлена комната. Денег за нее просят немного, и мы вполне справимся сами, пока работаем по контракту.
– Не может быть, чтобы вам это было по карману, – недоверчиво произнесла Розалина.
– Может, – ответила я, однако не стала говорить, что продала привезенные из Шанхая драгоценности и открыла счет в банке. Денег за камни я выручила не так много, как рассчитывала, потому что, как объяснил ювелир, сейчас в Австралии очень многие иммигранты распродавали свои драгоценности. По на то, чтобы оплачивать жилье Розалины до окончания нашего контракта, денег хватило бы.
– Глупости, – отрезала Розалина. – Вам нужно экономить изо всех сил.
– Бабушка, – сказала Ирина, поглаживая ее по руке. – Ты так долго болела. Нам с Аней хочется, чтобы ты отдохнула и не думала ни о чем.
– Да ну! Я и так уже отдохнула, – отмахнулась Розалина. – Теперь я хочу помочь вам.
Мы настояли на том, чтобы поехать домой на такси, хотя Розалина, чтобы не тратиться лишний раз, хотела везти свою швейную машинку на трамвае. Она согласилась на такси только после того, как мы сказали, что из автомобиля она сможет лучше осмотреть город. Несколько таксистов не захотели нас брать, но в конце концов мы сели в машину.
Город, в котором ей предстояло жить, явно вызывал у Розалины такой интерес и восторг, что нам с Ириной даже стали немного стыдно. Она открыла окно и рассказывала о разных достопримечательностях, мимо которых мы проезжали, как будто прожила в этом городе всю жизнь. Даже таксист был впечатлен.
– Это башня компании «Объединенные Радиокомпании Австралазии», – говорила она, указывая на коричневое строение, на крыше которого стояла конструкция, напоминающая маленькую Эйфелеву башню. – Это самое высокое здание в городе. Они даже выше максимально допустимой высоты. Ее разрешили построить только потому, что посчитали не домом, а коммуникационной конструкцией.
– Откуда ты столько знаешь про Сидней? – спросила у нее Ирина.
– Мне несколько месяцев нечем было заняться, поэтому я читала о нем все, что мне попадалось под руку. Медсестры приносили мне книги и газеты, один раз даже привели австралийского солдата. К сожалению, он был из Мельбурна, но все равно довольно много рассказал мне о культуре этой страны.
Добравшись до Поттс-пойнт, мы застали Бетти и Виталия в кухне. Они спорили. Пахло жареной картошкой, ростбифом, и, несмотря на то что на дворе стояла зима, все окна и двери были открыты, чтобы проветрить душное помещение.
– Ему, видите ли, захотелось приготовить какое-то экзотическое иностранное блюдо, – недовольно говорила Бетти. Вытерев пальцы о передник, она протянула руку Розалине. – А я хочу, чтобы наши гости ели только самое лучшее.
– Рада с вами познакомиться, миссис Нельсон, – вежливо произнесла Розалина, пожимая ей руку. – Хочу поблагодарить вас за то, что вы позаботились об Ирине и Ане.
– Зовите меня Бетти, – ответила хозяйка, поправляя прическу. – И не стоит меня благодарить. Они мне стали как дочери.
– И что за иностранное блюдо ты собрался готовить? – спросила у Виталия Ирина, толкнув его локтем в бок.
Он закатил глаза.
– Спагетти-болонезе.
В зимние дни было достаточно тепло, чтобы обедать на улице, поэтому мы решили вынести на веранду стол и несколько стульев. Виталию поручили резать мясо, а Ирина разложила на тарелки овощи. Розалина села рядом с Бетти, и я не могла не засмотреться на них, дивясь их поразительному сходству. Если смотреть на каждую в отдельности, было понятно, что это две разные женщины, но когда они находились рядом, сразу становилось заметно, до чего они похожи. На первый взгляд у них как будто не было ничего общего: одна – аристократка старого мира, повидавшая на своем веку войны и революции, другая – женщина из рабочей семьи, которой удалось скопить денег, чтобы открыть кафе и поселиться на Поттс-пойнт. Но после первых же слов, сказанных друг другу, между Розалиной и Бетти установились такие отношения, которые бывают между давними подругами.
– Так ты сильно болела? – спросила Бетти, поднимая над столом тарелку Розалины, чтобы Виталий положил на нее мясо.
– Мне казалось, что я умру, – ответила Розалина. – Но теперь, не кривя душой, могу сказать, что чувствую себя лучше, чем когда бы то ни было.
– Это все французские доктора. – Бетти стрельнула глазами в сторону. – Уж они-то знают, как вылечить женщину.
Розалина рассмеялась, и я удивилась, что она мгновенно отреагировала на шутку Бетти.
– Да, если бы мне опять стало двадцать.
На десерт мы ели парфе в высоких стеклянных вазочках. Увидев несколько слоев мороженого и желе с фруктами и орехами наверху, я подумала, что после мяса все это в меня уже не влезет. Откинувшись на спинку стула, я вздохнула и сложила руки на животе. Бетти рассказывала Розалине о пляже Бонди и о том, что она хотела бы переехать туда, когда отойдет от дел, а Ирина, к моему удивлению, внимательно слушала подробнейший, сопровождаемый оживленными жестами рассказ Виталия, который утром купался в лагуне.
– Вижу, холод на тебя никак не влияет, – заметила Ирина.
Я смотрела на улыбающиеся лица и чувствовала, что внутри нарастает ощущение счастья. Тоска по матери меня не оставила, но, несмотря на это, я поняла, что уже очень давно мне не было так хорошо. Мне многое пришлось пережить, но все постепенно утряслось. Розалина приехала в добром здравии и прекрасном настроении. Ирина, похоже, с удовольствием работала в кафе и ходила на курсы английского языка в технический колледж, Что касается меня, то я прекрасно чувствовала себя в маленькой квартире Бетти. Здесь мне было уютнее, чем когда я жила в шикарном доме в Шанхае. Я, конечно, любила Сергея, но в его доме меня всегда подстерегали неприятности и коварство. Нм Поттс-пойнт царила такая же спокойная и доброжелательная атмосфера, как в Харбине, несмотря на то что трудно было представить себе два более несхожих города, не говоря уже о столь разных людях и их вкусах, как мой отец и Бетти.
– Аня, ты плачешь, – услышала я голос Розалины.
Все разом замолчали и повернулись ко мне. Ирина дала мне свой носовой платок и взяла за руку.
– Что с тобой? – спросила она.
– Тебя что-то расстроило, милая? – Бетти участливо смотрела на меня.
– Нет, – сказала я, покачав головой и улыбнувшись сквозь слезы. – Просто я счастлива, вот и все.
Усилия Розалины на ниве пошива одежды не сразу увенчались успехом. Многие женщины из семей эмигрантов, которые никогда раньше не работали, вооружились иголками и нитками, чтобы иметь какие-то деньги помимо зарплаты мужей. Хотя Розалина владела искусством шитья в совершенстве, более молодые женщины работали быстрее. Единственный заказ, который получила Розалина, был от швейной фабрики в Сарри-Хиллс. Не сказав нам ни слова, она согласилась шить на дому по десять платьев для коктейлей в неделю. Но на платьях было столько мелких деталей, что ей приходилось работать с шести утра до поздней ночи, чтобы уложиться в срок. Уже через две недели Розалина снова стала бледной и изможденной. Ирина запретила ей впредь брать заказы от фабрик, но сладить с Розалиной было не так-то просто. Она могла быть невероятно упрямой.
– Не хочу я, чтобы вы давали мне деньги, если я сама могу заработать! – заявила она. – Мне хочется, чтобы ты отложили достаточно денег и снова занялась пением.
Порядок навела Бетти.
– Дорогая, ты живешь в Австралии всего несколько недель, – сказала она Розалине. – На то, чтобы обзавестись кругом знакомств, нужно время. Заказы будут появляться постепенно. Нам с Аней скоро понадобятся новые униформы, так почему бы мне не заказать их у тебя? К тому же, мне кажется, этой квартире не помешают новые занавески.
Позже, когда я в кухне читала газету, мне случайно довелось услышать, как Бетти увещевала Розалину:
– Тебе не нужно так уж за них переживать. Они молоды и сами найдут способ пробиться в жизни. В кафе дела идут как нельзя лучше, а у тебя есть крыша над головой. Я очень рада, что ты живешь с нами.
На следующей неделе Бетти вместо свободного утра дала мне целый день, который я провела на веранде за чтением романа австралийской писательницы Кристины Стед, который назывался «Семь сиднейских бедняков». Эту книгу мне предложила хозяйка книжной лавки на Кросс.
– Очень яркий и сильный роман, – сказала она. – Мой любимый.
И она не ошиблась в выборе. Работа в кафе отнимала все силы, поэтому долгое время у меня не было ни минутки для чтения.
Но благодаря этой книге я вспомнила, что чтение когда-то было одним из моих любимых занятий. Я собиралась почитать часок, а потом пойти погулять в Ботанический сад, но после первого же абзаца уже не могла оторваться. Язык книги был очень поэтичным и легким для понимания. Повествование захватило меня. Четыре часа с книгой в руках пролетели как одна минута. Но потом я по какой-то причине оторвалась от чтения и случайно взглянула на витрину ателье Джудит. Там было выставлено новое прозрачное платье из тюля на серо-зеленом шелковом чехле.
– Как я раньше до этого не додумалась? – спросила я саму себя и, захлопнув книжку, встала.
Лицо Джудит расплылось в улыбке, когда она, открыв дверь, увидела меня.
– Здравствуй, Аня! – приветливо воскликнула она. – А я-то думала, куда ты пропала?
– Извини, что так долго не заходила, – сказала я, – но к нам приехала хорошая знакомая, и нужно было помочь ей обустроиться.
Джудит провела меня по коридору, выложенному плиткой, в гостиную, где между двумя золотистыми кушетками висело зеркало в позолоченной оправе.
– Да, Адам рассказывал мне. Благородная пожилая женщина, как он выразился.
– Я пришла узнать, не сможешь ли ты предложить ей какую-нибудь работу. Она училась шить еще в те времена, когда шитье считалось высоким искусством.
– Интересно, – задумчиво произнесла Джудит. – Сейчас у меня достаточно закройщиц и швей, но неплохо иметь лишние руки, когда будет много заказов. Попроси ее зайти ко мне, когда у нее будет время.
Я поблагодарила Джудит и посмотрела на розы в хрустальных вазах, стоявших на каминной полке. Ближе к окну, на бронзовом постаменте, возвышалась статуэтка Венеры.
– Какая красивая комната, – не удержалась я.
– Примерочная у меня там. – Джудит открыла раздвижную дверь и показала мне комнату с белым ковром на полу и светильниками в форме капель.
Здесь же стояли два стула в стиле Людовика XV, обитые розовым атласом. Она отдернула золотую парчовую занавеску, и мы оказались в той части ателье, где царила совсем другая, рабочая, атмосфера. На окнах штор не было, и яркое дневное солнце падало прямо на столы, заваленные катушками, ножницами и подушечками для игл. В глубине стояли несколько манекенов, которые выглядели так, словно проводили совещание. Ныло уже пять часов, и работницы Джудит разошлись по домам, поэтому комната оставляла впечатление пустой церкви.
– Хочешь чаю? – спросила Джудит, направляясь к небольшой кухне в углу. – Нет, давай лучше выпьем шампанского.
Она поставила бутылку на рабочий стол и крутанула пробку.
– Тут мне легче расслабиться, чем в других комнатах, – смеясь, сказала она. – Гостиная у меня больше для виду. Эта комната мне роднее.
Она вручила мне бокал, и от первого же глотка у меня закружилась голова. Последний раз я пила шампанское в клубе «Москва – Шанхай». Здесь, в ателье Джудит, это напомнило о другой жизни.
– Это твои последние модели? – спросила я, кивнув в сторону вешалки на колесиках, где висело несколько платьев в кисейных чехлах.
– Да. – Джудит поставила бокал, прошла вглубь комнаты и подкатила вешалку ближе ко мне. Расстегнув молнию на одном из чехлов, она показала мне кружевное платье с короткими рукавами и декольте, которое широко расходилось на плечах. Оно было обшито шелковыми лентами с бронзовым оттенком, выглядевшими так же дорого, как и само платье.
– Женщины предпочитают носить платья из плотной материи, – сказала Джудит, – а мне больше нравятся мягкие ткани, которые облегают тело, обволакивают фигуру, как водопад, поэтому я ищу моделей с красивыми ногами.
– Какая восхитительная отделка, – Я провела пальцами по серебряным бусинкам на лифе. Я заметила ярлычок с ценой. Многие австралийцы были бы поражены, ведь за такие деньги можно купить земельный участок. Когда-то в Шанхае я покупала такие платья, даже не задумываясь о цене, но с тех пор мои предпочтения изменились. Однако я не могла не восхититься этим волшебным платьем.
– У меня работают две итальянки – одна занимается стеклярусом, другая вышивкой. – Джудит спрятала платье обратно в чехол и достала другое. На этот раз это было вечернее платье. Воротник «хомут» и лиф у него были цвета лаванды, талия – бирюзовая, а юбка, украшенная розетками по всему низу, – черная. Она повернула платье и показала мягкий турнюр сзади. – Это платье для театральной постановки, мне его заказал театр «Ройял», – пояснила Джудит, прижимая платье к себе. – У меня много заказов от театральных компаний и от тех, кто ходит на скачки. И тем, и другим нужна роскошь.
– Очень даже неплохие заказчики, – заметила я.
Джудит кивнула.
– Но мне бы хотелось, чтобы мою одежду носили женщины из света, те, про которых часто пишут в газетах и чьи фото постоянно мелькают в модных журналах. Они почему-то уверены, что в Австралии нет хороших модельеров. Им кажется, что престижнее покупать одежду в Лондоне или в Париже, но то, что прекрасно смотрится в Европе, не обязательно будет носиться здесь. К сожалению, их обслуживает довольно замкнутая группа модельеров, в их круг трудно пробиться.
Джудит протянула мне платье.
– Не хочешь примерить?
– Мне больше идут платья попроще, – сказала я и поставила бокал на стол.
– Тогда у меня есть кое-что для тебя.
Она расстегнула еще один чехол и достала платье о черным гофрированным лифом и прямой белой юбкой с черной оторочкой внизу.
– Попробуй это, – предложила она, заводя меня в примерочную. – К нему есть перчатки и берет. Это платье из моей весенней коллекции.
Джудит помогла мне расстегнуть юбку и повесила мой свитер на плечики. У многих модельеров заведено помогать своим клиентам переодеваться, и я с облегчением вздохнула, вспомнив, что на мне было новое белье, купленное несколько дней назад в магазине «Марк Фойе». Я бы сгорела от стыда, если бы Джудит увидела меня в старом изношенном белье, которое я носила еще на острове Тубабао.
Джудит застегнула на платье молнию, надела мне на голову берет, немного сдвинув его набок, и стала ходить вокруг меня.
– Из тебя вышла бы хорошая модель для этой коллекции, – восхищенно произнесла она. – У тебя, знаешь ли, подходящий аристократический вид.
Последним, кто говорил, что я выгляжу аристократически, был Дмитрий. Но в устах Джудит это слово звучало, скорее указывая на особенность характера, а не означая качество.
– Но мой акцент может помешать, – заметила я.
– Это зависит от ситуации, от людей, с которыми придется общаться, – ответила Джудит. – К тому же важно уметь преподнести себя. – Она подмигнула мне. – Все владельцы самых дорогих ресторанов в этом городе иностранцы. Одна из моих конкуренток русская, она живет на Бонди-Бич и считает себя племянницей царя. Конечно, это ложь, она слишком молода. По всем это нравится. Она с таким уверенным видом говорит клиентам, что можно носить, а что нельзя, что некоторые известные на всю страну женщины робеют в ее присутствии.
Джудит взялась за подол платья и задумчиво разгладила его пальцами.
– Если мне удастся сделать так, чтобы ты оказалась в нужном месте в моем платье, это может послужить толчком, который мне нужен. Ты поможешь мне?
Я заглянула в голубые глаза Джудит. То, о чем она просила, не представляло для меня особой сложности. В конце концов, я ведь когда-то была хозяйкой самого дорогого ночного клуба и Шанхае. И как приятно было надеть на себя хорошее платье после того, как мне так долго пришлось носить старье и вещи с чужого плеча.
– Конечно, – ответила я. – Можно попробовать.
Когда я увидела свое отражение в зеркале в мастерской Джудит, у меня перехватило дыхание. После пяти примерок, две из которых были, как мне кажется, лишними, платье для моего дебюта в австралийском обществе было готово. Я провела по фиолетовому шифону рукой и улыбнулась. У платья был присобранный на косточках верх для придания формы и тонкая шнуровка. Легкая ниспадающая юбка доходила ровно до лодыжек. Джудит накинула мне на плечи платок и смахнула с глаз слезу. Она было похожа на мать, которая одевает дочь на свадьбу.
– Изумительное платье, – сказала я, глядя на себя в зеркало поверх плеча Джудит. И это была правда. Ни одно из тех платьев, которые я носила в Шанхае, не шло в сравнение по красоте и качеству с тем, которое пошила для меня Джудит.
– Нелегкая была работа, – засмеялась она, наливая шампанское в бокалы. – Выпьем за успех платья. – Она осушила свой бокал в три глотка и, увидев мое удивление, добавила: – Для храбрости лучше пить до дна. Такие девушки, как мы с тобой, не должны пить на людях.
Я рассмеялась. Бетти рассказывала мне, что в Австралии «приличные девушки» никогда не пьют и не курят на людях. Когда же я спросила у нее, почему она курит, Бетти скосила глаза в сторону и ответила:
– Я была молодой девушкой в двадцатых, Аня. А сейчас я старая и могу делать все, что вздумается.
– Ты же хотела сделать из меня бывшую русскую аристократку, – поддразнила я Джудит. – Разве не ты говорила, что та твоя конкурентка с Бонди-Бич пьет запоем?
– Ты права, забудь то, о чем я тебе говорила. – Она посмотрела в зеркало на свое крепдешиновое платье. – Просто будь собой. Ты хороша такая, какая есть на самом деле.
До нас донесся звук остановившейся у дома машины. Джудит выглянула в окно и помахала молодому человеку в вечернем костюме. Открыв дверь, она пригласила его в дом и представила как Чарльза Мейтленда, своего спутника на сегодняшний вечер. Чарльз привез ей корсаж, который она приложила к талии. По тому, как он смотрел на Джудит, почти не замечая меня и платья, на которое она пыталась обратить его внимание, я поняла, что он влюблен в нее по уши. Но я знала, что это чувство не было взаимным. Джудит успела рассказать мне, что она выбрала Чарльза, потому что он происходил из хорошей семьи и смог бы заказать нам столик в «Чекерс». Обычно двери этого популярного сиднейского ночного клуба были открыты для всех, кто прилично одет, но сегодня там должен был состояться премьерный концерт американской певицы Луиз Трикер, а потому пускали туда только по пригласительным билетам. Джудит добавила, что вечером там соберется весь цвет австралийского общества, включая завсегдатаев ипподрома, звезд радио и театра и даже кое-кого из видных общественных деятелей. Джудит не удалось найти для меня спутника, который подходил бы под мой образ, поэтому мне пришлось пойти в качестве ее компаньонки.
Чарльз открыл мне дверь своего «олдсмобиля», и, пока я садилась, Джудит придерживала подол моего платья. По пути в город Чарльз, отец которого работал хирургом на Меквари-стрит, рассказывал о Черно-белом бале в «Трокадеро». Его мать была членом жюри на этом самом большом светском празднике у высшего общества, где недавно вышедшие замуж женщины имели возможность еще раз продемонстрировать свои свадебные платья. За лучшие черно-белые наряды давали призы, и Джудит сказала, что многие женщины уже решили, в чем они будут одеты. Если мать Чарльза состояла в жюри, то Джудит наверняка достанется приглашение, при условии, что она ей понравится, разумеется. Дом, в котором Джудит устроила ателье, был собственностью ее родителей. Сама она жила в квартире сверху и снимала еще помещение на третьем этаже. Ее отец, успешный адвокат, зарабатывал большие деньги, но он был из семьи портного, поэтому ему не хватало того, что Джудит называла «связями».
Я чувствовала себя не очень уютно, поскольку знала, что Джудит использует Чарльза. Он производил впечатление порядочного человека. Одновременно меня смущало то, что его мать может не «одобрить» такую очаровательную девушку, как Джудит. И Шанхае, если у человека есть деньги и желание их потратить, для него открыты все двери. Только англичан, которые всегда держались особняком, волновала фамильная история и титулы. 15 очередной раз убеждаясь в том, что общество в Австралии совсем не походило на шанхайское, я начала спрашивать себя, но что я ввязалась.
Ночной клуб «Чекерс» находился на улице Гоулберн-стрит, им в отличие от клуба «Москва – Шанхай», где к входу вела парадная лестница, он располагался на цокольном этаже. В ту секунду, когда я преодолела первую ступеньку и Джудит, обернувшись, улыбнулась мне, я поняла, что игра началась. Несмотря на несколько комплиментов, которые я услышала от женщин, признавшихся, что им ужасно нравится мое платье, ни один из фотографов не сделал ни единого снимка. Краем уха я услышала, как один из репортеров сказал другому:
– Это ведь не та американская старлетка?
– Не думай о фотографах, – шепнула мне Джудит, беря меня под локоть. – Они не станут фотографировать того, кто им неизвестен. Видишь, с какой завистью смотрят на тебя все женщины? Сегодня ты – королева бала.
