Текст книги "Белая гардения"

Автор книги: Александра Белинда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 33 страниц)

Внезапно я почувствовала, что на меня смотрят. В этот момент повернулась и Вера, наши глаза встретились. Она нахмурилась и перевела взгляд на лестницу. По напряженному выражению ее лица я поняла, что она сосредоточена на какой-то мысли. Затем Вера что-то коротко сказала мужчине и торопливо направилась к нам.

Пульс лихорадочно забился. Все было, как в замедленном кино. Когда-то мне уже довелось пережить подобную ситуацию. Когда же это было? Я снова вспомнила день на железнодорожной станции в Харбине, Тана, который пробивался ко мне сквозь толпу. Я стала двигаться рывками, хватаясь за плечи и руки людей. Зазвенел звонок ко второму действию, и толпа начала рассасываться. Иван наконец посмотрел в мою сторону и, увидев меня, побледнел.

– Аня! – воскликнул он.

Моя блузка промокла, я провела рукой по лицу, на котором выступил холодный пот.

– Нам нужно бежать, – прохрипела я, чувствуя, как сжалось от боли сердце. Казалось, что я не выдержу этого напряжения.

– Что?

– Нам нужно…. – У меня перехватило дыхание, и я не смогла договорить.

– Господи, Аня! – Иван подбежал ко мне. – Что случилось?

– Миссис Никхем! – раздался голос Веры, и ее пальцы защелкнулись у меня на руке. – Нам нужно немедленно вернуться в гостиницу. Похоже, ваш грипп дал обострение. Посмотрите на себя. У вас горячка.

От ее прикосновения мне сделалось дурно. Я с трудом удержалась на ногах. Все казалось слишком нереальным. Меня собирались забрать на допрос в КГБ. Я посмотрела на людей, спешащих в зал занять свои места, и заставила себя не закричать.

Все равно никто не придет нам на помощь. Ловушка захлопнулась. Самое разумное, что мы можем сделать сейчас, – это подчиниться, но от этого решения мне не стало спокойнее. Я глубоко вдохнула, приготовившись к тому, что будет дальше.

– Грипп? – изумился Иван. Он провел рукой по моей блузке и повернулся к Вере. – Я принесу одежду. В гостинице могут вызвать врача?

Вот, значит, как они это делают, думала я. Вот как проводят аресты там, где полно людей.

– Отдайте ребенка мне, – сказала Вера Ивану. Ее лицо по-прежнему оставалось невозмутимым. Я слишком плохо ее знала, чтобы предположить, на что еще способна эта женщина.

– Нет! – закричала я.

– Подумайте о здоровье ребенка, – чеканным, каким-то незнакомым голосом произнесла Вера. – Грипп чрезвычайно заразен.

Иван передал Лили Вере. Когда ее руки сомкнулись на тельце дочери, внутри меня что-то надломилось. Глядя на них, я поняла, что поиски матери могут привести к тому, что я потеряю дочь. Будь что будет, подумала я, только бы с Лили ничего не случилось.

Я обернулась к седовласому мужчине. Он не сводил с меня глаз; на его лице застыла гримаса, словно он видел перед собой какую-то мерзость.

– Это товарищ Горин, – представила его Вера. – Возможно, вы видели его в гостинице.

– Зимой в Москве грипп может быть очень опасен, – произнес он, переступая с ноги на ногу. – Вам нужно полежать, отдохнуть, пока вы не почувствуете себя лучше.

Он стоял со скрещенными на груди руками, и его переваливание с одного бока на другой в иных обстоятельствах могло бы показаться даже смешным. Со стороны все выглядело так, будто он боится меня. В конце концов я решила, что во всем виновата его нелюбовь к иностранцам.

Вернулся Иван с одеждой, накинул пальто мне на плечи. Вера покрепче завязала шаль на лице Лили, превратив его в маску. Горин удивленно наблюдал за ее действиями. Он отошел еще на шаг и сказал:

– Я должен вернуться на свое место, а не то пропущу второе действие.

«Словно паук, который прячется в свое гнездо, – подумала я. – Оставляет грязную работу Вере».

– Забери Лили, – шепнула я Ивану. – Забери Лили, пожалуйста.

Иван недоуменно посмотрел на меня, но выполнил мою просьбу. Когда я увидела, как Лили перешла из рук Веры в руки отца, в голове у меня снова прояснилось. Пока мы спускались по лестнице, Вера делала вид, что поддерживает свою спутницу, хотя на самом деле она прижимала меня к перилам, не давая вырваться. Я заставляла себя идти вперед, но все время смотрела под ноги и останавливалась на каждой ступеньке. От меня они ничего не узнают, решила я, но вдруг вспомнила рассказы о том, что в КГБ и детей опускают в кипящую воду, чтобы развязать язык матерям, поэтому ноги у меня снова сделались ватными.

Военных перед театром уже не было, остались только такси. Впереди, вжав голову в плечи, с Лили на руках шел Иван. Один из таксистов, заметив, что мы движемся в его сторону, бросил на снег сигарету и хотел уже сесть в машину, но Вера остановила его, покачав головой, и подтолкнула меня к черной «Ладе», припаркованной у тротуара. Водитель сидел в машине, нахохлившись, спрятав голову в высоко поднятый воротник. Я вскрикнула и остановилась.

– Это не такси, – попробовала я сказать Ивану, но язык заплетался, как у пьяной.

– Это частное такси, – вполголоса произнесла Вера.

– Мы – австралийцы, – заявила я, вцепившись ей в плечо. – Я сообщу в посольство. Вы не имеете права!

– Вы такие же австралийцы, как я – пакистанка, – ответила Вера, открыла дверь и толкнула меня на заднее сиденье за спиной водителя.

Иван с Лили на руках сел с другой стороны. Я бросила на Веру полный возмущения взгляд, но она рывком наклонилась и просунула голову в салон. Я отпрянула: казалось, что она собирается влепить мне пощечину, но вместо этого Вера взяла полу моего пальто и засунула мне под ногу, чтобы ее не прищемило дверью. Я остолбенела. Так могла бы сделать заботливая мать, но никак не агент КГБ, производящий арест. После этого Вера, засмеявшись, обняла меня. В этом смехе чувствовались искренняя радость и облегчение.

– Ну, Анна Викторовна, нет вам прощения! – воскликнула она. – Вы – точная копия своей матери, и мне вас обеих будет не хватать. Хорошо, что я знаю, как информаторы КГБ боятся микробов, иначе вырвать вас из их рук было бы намного сложнее. – Женщина снова засмеялась и захлопнула дверь.

«Лада» рванулась с места и понеслась в ночь. Я развернулась, чтобы посмотреть в заднее окно. Вера своей твердой офицерской походкой шагала обратно в театр. Я сжала руками виски. Господи, что происходит?

Иван наклонился вперед и сказал водителю адрес нашей гостиницы. Водитель не произнес ни слова, хотя мы уже выехали на проспект Маркса и теперь двигались в противоположном направлении, к Лубянке. Наверное, Иван тоже заметил, что мы едем в другую сторону, потому что почесал затылок и, обратившись к водителю, повторил название гостиницы и ее адрес.

– Моей жене очень нехорошо, – добавил он. – Ее нужно показать врачу.

– Со мной все в порядке, Иван, – сказала я ему. Но мне было так страшно, что собственный голос показался каким-то чужим.

Иван впился в меня взглядом.

– Аня, что это у вас было с Верой? Что происходит?

В голове у меня все перемешалось. На плечах еще ощущалось прикосновение рук Веры, но самих объятий из-за пережитого потрясения я не помнила.

– Нас везут на допрос, но они не имеют права этого делать, пока мы не обратимся в посольство.

– А я думал, что везу тебя к матери.

Голос, раздавшийся с переднего сиденья, прозвучал так неожиданно, что я поперхнулась. Не нужно было смотреть на лицо водителя, чтобы понять, кто это.

– Генерал! – воскликнул Иван. – А мы уже и не надеялись увидеть вас!

– Я собирался появиться завтра, но нам пришлось изменить план.

– Это, наверное, из-за Лили, – предположил Иван. – Извините. Мы не думали, что…

– Нет, – прервал его генерал, едва сдерживая смех. – Все из-за Ани. Вера сказала, что с ней пришлось трудно, она привлекала к себе внимание.

Я поежилась. Мне бы следовало извиниться за свои дурацкие страхи, но я могла лишь смеяться сквозь слезы.

– Кто же такая Вера? – спросил Иван, глядя на меня и качая головой.

– Вера – лучшая подруга матери Ани, – ответил генерал. – Она готова на все, чтобы помочь ей. Эта женщина потеряла двух братьев во время сталинских репрессий.

Я с силой надавила пальцами на глаза. Все вокруг меня завертелось, как карусель. Я менялась. Менялся мой внутренний мир. Брешь в душе, которую я так долго пыталась заполнить, теперь начинала расползаться, но вместо боли в нее хлынуло счастье.

– Я надеялся, что вы досмотрите балет до конца, – продолжил генерал, – но ладно уж.

Слезы ручьем текли у меня по щекам.

– Так, значит, у него все-таки счастливый финал, – дрожащим голосом произнесла я.

Пятнадцать минут езды по ночной Москве, и генерал останавливает машину у старой пятиэтажки. У меня к горлу подступает плотный, как камень, комок. Что я скажу ей? Какими будут наши первые слова после двадцатитрехлетней разлуки?

– Вы должны вернуться к машине через полчаса, – говорит генерал. – Вишневский организовал сопровождение, и вам придется уехать сегодня же.

Мы закрываем за собой двери автомобиля и провожаем «Ладу» взглядом. В эту секунду я понимаю, как глупо было считать генерала обычным человеком. Это ангел-хранитель.

Затем мы с Иваном проходим в арку. Слышно, как под ногами чавкает талый снег. Через пару минут оказываемся в едва освещенном внутреннем дворе.

– Это на верхнем этаже? – уточняет Иван, открывая железную дверь подъезда, которая глухим ударом захлопывается за нами. Кто-то для изоляции обтянул дверной косяк одеялом. В подъезде почти так же холодно, как и на улице. И едва ли светлее. Две лопаты прислонены к стене, под ними лужицы растаявшего снега. Лифт не работает, и мы пешком проходим пять лестничных маршей. Ступеньки все в грязи, пахнет сыростью. Из-за тяжелой верхней одежды поднимаемся взмыленные, еле дыша. Вспоминаю, как генерал рассказывал, что у матери больные ноги. От мысли о том, что она не может выйти из квартиры без посторонней помощи, у меня ноет сердце. Прищурившись, я замечаю в тусклом свете, что стены выкрашены в серый цвет, но богатая лепнина на потолке и дверные проемы еще сохранили следы росписи: сказочные птицы и цветы свидетельствуют о том, что здание когда-то знавало лучшие времена. В углу каждой лестничной площадки окно, но почти во всех окнах вставлены дешевые матовые стекла, а то и вовсе листы фанеры.

Достигаем верхнего этажа, со скрипом отворяется дверь. Нам навстречу выходит женщина в черном платье. Она опирается на палочку и робко поглядывает на нас. Я не сразу узнаю ее. Волосы цвета олова почти полностью скрыты платком. На опухших ногах под специальными чулками видны выпирающие, перекрученные в узлы вены. Но тут она выпрямляет спину и наши глаза встречаются. И я уже вижу ее такой, какой она была в те дни в Харбине: в красивом шифоновом платье мать стоит у ворот и ждет меня из школы, а ветер раздувает ее волосы.

– Аня! – вскрикивает она, и от ее голоса у меня сжимается сердце. Этот старческий голос не похож на голос матери. Она простирает ко мне дрожащую руку, но отдергивает ее и прижимает к груди, словно перед ней стоит призрак, а не человек. На ее руках темные пятна, а вокруг рта глубокие морщины. Жизненные невзгоды сделали из нее старуху, я же, наоборот, выгляжу рядом с ней слишком молодой. Но глаза ее никогда не были так красивы, как сейчас. Они сверкают, словно бриллианты.

– Аня! Анечка! Доченька моя! Родная! – Глаза матери наполняются слезами. Я делаю шаг навстречу, но останавливаюсь. Душа уходит в пятки, и я заливаюсь слезами. Мне на плечо ложится рука Ивана. Его мягкий голос – единственная ниточка, которая еще связывает меня с реальностью.

– Покажи ей Лили, – шепчет он мне на ухо и мягко подталкивает вперед. – Покажи ей внучку.

Он берет меня за руки и вкладывает в них Лили, откидывая одеяльце с ее лица. Лили распахивает глазки и удивленно смотрит на меня. У нее такие же глаза, как и у женщины, которая снова протягивает ко мне руку. Янтарные. Прекрасные. Умные. Добрые. Малышка что-то лепечет и бьет ножкой, но вдруг поворачивается к женщине и, вырываясь из моих рук, начинает тянуться к ней изо всех сил.

Я снова в Китае, мне снова двенадцать. Я упала и ударилась, и мама хочет утешить меня. Каждый шаг к ней дается с трудом, но она стоит с распростертыми объятиями. Когда я наконец оказываюсь рядом, она прижимает меня к груди. Ее тепло окутывает мое тело, как вода в теплом источнике.

– Доченька! Девочка моя маленькая! – шепчет она, и мне кажется, что от этой нежности душа моя не выдержит, выплеснется наружу слезами. Мы бережно держим Лили между собой и смотрим друг другу в глаза, вспоминая все, через что нам пришлось пройти. Утраченное обретено вновь. То, что закончилось когда-то, может начаться заново. Мы с матерью едем домой.

От автора

У русских принято обращаться друг к другу по имени и отчеству. Например, в «Белой гардении» полное имя Ани – Анна Викторовна Козлова. Викторовна – это отчество, произведенное от имени ее отца, Виктора, а Козлова – женская форма фамилии Козлов. При вежливом обращении ее называли бы Анна Викторовна, но в кругу семьи и среди друзей она была бы просто Аня. Если вам доводилось читать какой-нибудь русский роман в переводе, вы понимаете, насколько трудно западному читателю разобраться в этой системе. Почему персонаж, которого полкниги зовут Александр Иванович, вдруг превращается в Сашу?

Чтобы избежать этой путаницы, я для сохранения русского колорита решила упоминать отчества персонажей только в отдельных случаях: в письмах, в завещании Сергея, при официальном представлении и т. д. Чаще всего я использовала краткие формы имен. Кроме того, я решила, что в Австралии Аня сохранит фамилию Козлова, хотя в реальной жизни она, возможно, предпочла бы отбросить от своей фамилии окончание женского рода и стать просто Аней Козлов.

Пожалуй, самым захватывающим при написании «Белой гардении» была попытка показать, что между матерью и дочерью, несмотря на трагические события, которые происходили в мире, сохранилась невидимая, но крепкая связь. Я старалась придерживаться реальной хронологии и в точности воспроизвести окружающий мир, в котором жили мои персонажи. Однако же в нескольких местах мне пришлось взять на себя роль Бога и с целью сохранения плавности развития сюжета немного ускорить историю. Первый пример – приезд моей героини Ани в Шанхай вскоре после объявления об окончании Второй мировой войны. Хронологически в Шанхае в то время могли находиться американцы, но Аня приезжает туда за несколько недель до прибытия основных частей американского военно-морского флота и соответственно до того, как руками военных моряков были сооружены экраны для показа кинохроники и в городе снова закипела жизнь. Поскольку главной целью этого эпизода было изобразить ликование по поводу окончания войны и показать, как быстро мог возродиться Шанхай, я посчитала возможным сделать так, чтобы эти события совпали по времени. Еще один раз я распорядилась историей по своему усмотрению в той части книги, которая посвящена жизни беженцев на острове Тубабао. За время пребывания на острове людям довелось пережить несколько тайфунов, но описание каждого из них отвлекло бы внимание читателя от нравственного становления Ани и ее растущей привязанности к Розалине и Ирине.

Джордж Бернс однажды сказал: «Самое главное в искусстве актера – искренность. Того, кто может сыграть искренность, можно считать хорошим актером». В «Белой гардении» персонажей иногда удобнее было помещать не в реально существовавшие места, а в вымышленные. Во-первых, это клуб «Москва – Шанхай». Хотя это ночное заведение является плодом моего воображения, появившимся на свет под впечатлением от архитектуры некоторых царских дворцов, тем не менее он вполне соответствует упадочническому духу, царившему в то время в Шанхае. То же самое касается и лагеря для переселенцев в Австралии, в который были отправлены Аня и Ирина. По моему замыслу он не является прямым аналогом реально существующего в центральной части Нового Южного Уэльса лагеря, хотя большая часть исследований для глав, посвященных этой теме, велась вокруг лагерей в городах Батерст и Ковра. Дело в том, что мне нужно было, чтобы у Ани с начальником лагеря завязались очень близкие отношения, и я посчитала, что не имею права вводить в роман героя, ставшего прототипом реального начальника лагеря, поскольку в повествовании затрагивается личностный уровень. По той же причине Аня работает в вымышленной газете «Сидней геральд», а не в какой-нибудь из австралийских газет, действительно существовавших в то время. Я хотела, чтобы у Ани завязались доверительные отношения с редактором Дианой. Великосветские семейства, изображенные в романе, тоже вымышлены, поскольку в мои цели не входило изобразить кого-либо из людей, живших в то время, хотя в 50-х годах клубы с названиями «Принсес», «Романос» и «Чекерс» действительно пользовались в Сиднее популярностью. Свой подход к использованию настоящих и вымышленных имен и названий я могу объяснить словами одной своей подруги, ужасной модницы: «Главное, чтобы у тебя сочетался цвет волос и туфель, обо всем том, что между ними, можешь не задумываться». Другими словами, раз исторический контекст моей книги и описание повседневного быта персонажей (что они ели, носили, читали) соответствуют действительности, я могу себе позволить «поиграть» с сюжетом.

В этой связи хочу добавить, что, хотя на написание этого романа меня вдохновили рассказы матери и бабушки об их путешествии из Китая в Австралию, все действующие лица и ситуации, описанные в нем, являются порождением моего воображения. Эта книга не история моей семьи в беллетристической форме, и ни один из главных героев не имеет реального прототипа как среди ныне живущих людей, так и среди тех, кто уже покинул этот мир.

Исследовательская работа и сам процесс написания «Белой гардении» были для меня огромным удовольствием. Надеюсь, ее чтение доставило такое же удовольствие и вам.

Благодарности

Кто-то сказал, что для написания книги необходимо одиночество, но мне кажется, что в тот миг, когда моя ручка прикоснулась к листу бумаги (на самом деле – пальцы к клавиатуре компьютера), чтобы начертать первые строки «Белой гардении», на меня снизошло благословение в виде невероятного количества людей, готовых поделиться со мной вдохновением и информацией и поддержать проект.

Вначале хочется поблагодарить двух женщин, которые вдохновили меня на написание романа, в котором главными действующими лицами являются русские: мать Деанну и бабушку Валентину. Их рассказы о жизни в Харбине, Циндао, Шанхае и на Тубабао захватывали меня в детстве и заново поразили, когда я выросла. Но не только эти экзотические места пробудили во мне вдохновение. Самым интересным в их рассказах для меня было описание истинной дружбы и настоящей любви к жизни. Несмотря на те ужасные вещи, которые им пришлось пережить, несмотря на потерю близких и трудности, с которыми им довелось столкнуться, они не растеряли способности любить, любить самоотверженно. Доброта и готовность в любой момент прийти на помощь делает их поистине необыкновенными людьми. Я также хочу выразить благодарность моему отцу Стэну и брату Полу, которые верили, что мне под силу придумать и излить на бумагу произведение с таким сложным историческим фоном еще до того, как я начала над ним работать!

Не уверена, могу ли я подобрать слова, в достаточной степени выражающие мою благодарность Сельве Энтони, которая, как литературный агент, настолько энергична, проницательна и талантлива, что мне иногда кажется, что я ее выдумала. Ее вера в меня – один из самых дорогих подарков, которые я когда-либо получала, и я с гордостью могу сказать, что за время работы над романом я выяснила, что Сельва не только замечательный агент, но и прекрасный наставник и друг.

И список тех, кого следует поблагодарить, нельзя не внести моих издателя Линду Фюннелл и редактора Джулию Стайлс. Ми одна из писательниц, сочиняющих свой первый большой роман, не отказалась бы от помощи этих самых замечательных в издательском деле женщин. Их чуткость, ум, заботливость и чувство юмора явились для меня драгоценным даром в долгом и иногда непростом процессе переписывания и редактирования. Хочется также сказать спасибо Николе О’Ши, главному редактору «НаrреrСоllins», работа с которой, благодаря ее организаторским способностям, настойчивости и преданности делу, превращалась в удовольствие. Честно говоря, каждый раз, думая о коллективном таланте, профессионализме и энтузиазме команды издательства «НаrperСоllins», я прихожу в восхищение. Особо хотелось бы отметить Брайана Мюррея, Шону Мартин, Сильвию Марсон, Карен-Мари Гриффитс и Ванессу Гоббс.

Еще я хотела бы выразить признательность Фионе и Адаму Воркменам. Если лучшие друзья девушек – бриллианты, то Фиона и Адам – друзья самой лучшей огранки, чистоты и глубины. Заложенные в них караты просто невозможно сосчитать. Эти люди были для меня той идеальной поверхностью, от которой рикошетом отлетало чувство досады всякий раз, когда я заходила в тупик, но и настоящей опорой, когда они возрождали во мне творческий дух изысканными блюдами и своей влюбленностью в жизнь. С их помощью я обрела незаменимых помощников в лице Кей Кемпбэлл и Тео Баркера. Эти люди, в то время как я жила в Нью-Йорке, собирали для меня информацию о лагере в Батерсте и других лагерях для переселенцев. Я благодарна также Джоан Лейде и Питеру Воркману, которые не пожалели времени на то, чтобы поделиться со мной своими яркими и интересными воспоминаниями о Сиднее. В том, что касается Сиднея пятидесятых, я бы хотела поблагодарить и легендарного австралийского дизайнера одежды Берил Джентс, журналиста и писателя Кевина Перкинса, Гёри Эй Шиелс и Арана Мари из клуба серфингистов-спасателей Северного Бонди, а также Джона Риана из австралийского жокейского клуба за бесценную информацию, которую они предоставили.

Спасибо и остальным источникам информации за оказанную поддержку и энтузиазм: Левону и Дженне Олобикян – за воспоминания о Москве шестидесятых; Андрэ Ламмелю – за танцевальную терминологию и фразы по-немецки; доктору Людмиле Стерн из университета Нового Южного Уэльса и Светлане Аристиди – за проверку русских терминов и отчеств; Яну Вигстену из «Номадик джорнейз» и Грэхему Телору из «Каракорум экспедишинс» – за объяснение практических аспектов пересечения пустыни Гоби; а также Вике Робинсон за занятия польским.

Еще множество людей я хотела бы поблагодарить за то, что на нелегкой писательской стезе они помогали мне обходить преграды, а удовольствие, получаемое от работы, делали еще слаще. К сожалению, не хватит никакого места, чтобы перечислить всех, но все же я хотела бы особо отметить Джоди Ли, Ким Свивел, Мэгги Гамильтон, профессора Стивена Муеке, Брюса Филдса, Дженнифер Стронг, Алаин Мента, Андре Оу, Брайана Денниса, Шилен Ноэ, Джеффри Аснолта, Кевина Линденмута, Тома Нодорфа, Крэга Смита, Филлис Куротт, Арабель Эдж, Кристофера Мэка, Мартина Клохса, Каи Швейсфурт, Вирджинию Лонсдейл, Оливию Ри и нью-йоркское общество «Женщины в издательском деле». Спасибо также и моей нью-йоркской соседке по комнате Хизер Дракер – не только за предоставление в мое пользование своих средств связи и аппаратуры для электронной обработки текста, но и за удовольствие, которое я получила от общения с двумя ее чудесными кошками. Сидишь себе на кровати с лэптопом, с двух сторон к тебе прижимаются Сабина и Чаплин, которые свернулись комочками и урчат изо всех сил, а за окном валит снег… Лучшей атмосферы для написания «Белой гардении» невозможно себе представить.

Огромное спасибо всем!