Текст книги "Белая гардения"
Автор книги: Александра Белинда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)
Я почесала щеку. Червь, поселившийся у меня на лице, умер, но оставил после себя след в виде нескольких пятнышек на коже. На Тубабао было мало зеркал и еще меньше времени, чтобы любоваться собой, но всякий раз, когда я случайно замечала свое отражение (на жестяной банке, в ведре с водой), я испытывала потрясение. Это уже была не я. Мой шрам воспринимался мною как печать, оставленная Дмитрием, как трещина на вазе, которая всякий раз напоминает хозяйке о том, что она не успела подхватить ее, когда та падала на пол. Когда я его видела, воспоминания о предательстве Дмитрия обжигали меня, словно удар кнута. Я пыталась заставить себя не думать ни о нем, ни об Амелии, ни об их привольной жизни в Америке среди небоскребов, шикарных машин и модных магазинов.
Я нашла на небе небольшое, но очень красивое созвездие, на которое как-то ночью указала мне Розалина, и мысленно обратилась к нему с молитвой, представив себе, что там находились Борис и Ольга. В глазах снова запекло от слез.
Иван сидел, упершись локтями в согнутые колени, погруженный в какие-то свои мысли.
– Вон там Южный Крест, – тихо произнесла я. – Моряки, которые плавают в морях Южного полушария, ориентируются по нему.
Иван повернулся ко мне.
– Ты заговорила! – воскликнул он, и я покраснела, хотя не понимала, чего мне было стыдиться.
– Разве мне нельзя говорить?
– Можно, но ты сама сказала мне, что не хочешь разговаривать.
– Это было час назад.
Я наслаждался тишиной, – произнес он, – и думал о том, но смогу узнать тебя получше.
Хотя было темно, Иван, наверное, заметил мою улыбку. Я дождалась, что он тоже улыбнулся. Я снова посмотрела на звезды. Что в этом мужчине заставляло меня чувствовать себя защищенной? Я никогда не думала, что можно так долго просидеть рядом с кем-то, не сказав ни слова, и при этом не испытывать неловкость. В Иване таилась какая-то сила. Когда я находилась рядом с ним, у меня возникало ощущение, будто я прислонились к скале, огромной и вечной, которая никогда не рухнет. Ему тоже довелось испытать боль утраты, но это сделало его только сильнее. В отличие от него я бы не перенесла еще одну потерю.
– Я пошутил. – Иван снова протянул мне корзинку с пряниками. – Что ты хотела мне сказать?
– Нет, нет, ничего, – отозвалась я. – Ты прав. Лучше просто молчать и смотреть на звезды.
Мы опять замолчали, и опять я не испытывала никакой неловкости. Волны успокоились, огни в лагере стали гаснуть один за другим. Я искоса посмотрела на Ивана. Он сидел, прислонившись к камню, и смотрел на звезды. Интересно, о чем он думал?
Розалина сказала, что лучший способ чтить память Померанцевых – это жить с высоко поднятой головой. Я ждала мать, но она не вернулась; мне так и не удалось разузнать о ее судьбе. Но я уже не была маленькой девочкой, вся жизнь которой зависит от окружающих. Я стала достаточно взрослой, чтобы заниматься поисками матери самостоятельно. Впрочем, хотя я и мечтала всем сердцем встретиться с ней снова, я с ужасом думала, что ее, возможно, тоже пытали и казнили. Я изо всех сил зажмурилась и попыталась послать свою мысль на Южный Крест. Я просила Ольгу и Бориса помочь мне. Я сделаю все, чтобы найти мать.
– Я готова идти домой, – сказала я Ивану.
Он кивнул, встал на ноги и протянул мне руку. Я вложила в его ладонь свою, и он так крепко сжал ее, будто прочитал мои мысли и хотел показать, что готов помочь мне.
– Что мне нужно делать, чтобы разыскать человека в трудовой колонии в Советском Союзе? – спросила я капитана Коннори, когда на следующий день вернулась на свое рабочее место в офис МОБ. Он сидел за своим столом и ел яйца-пашот со свиной грудинкой. Яйцо растеклось по тарелке, и он, прежде чем ответить, обмакнул в него кусочек хлеба.
– Это очень сложно, – ответил Коннор. – Наши отношения с русскими зашли в тупик. Сталин ведет себя как безумный. – Капитан исподлобья посмотрел на меня. Он был человеком воспитанным и не стал задавать лишних вопросов. – Я бы посоветовал вам, – продолжил он, – обратиться в Красный Крест в той стране, гражданкой которой вы станете. Они очень многим помогли найти родственников после холокоста.
Вопрос гражданства волновал всех. Куда мы отправимся после Тубабао? МОБ и местные лидеры обращались во многие страны с просьбой принять нас, но ответов пока не получили. Тубабао был прекрасным местом, красивым и плодородным, и всем здесь очень нравилось, но ни у кого не было уверенности в завтрашнем дне. Даже на тропическом острове не удавалось отделаться от мрачных мыслей о будущем. Один человек уже покончил с собой, было еще две попытки самоубийства. Сколько нам еще нужно было ждать?
Потребовалось вмешательство Организации Объединенных Наций, чтобы чиновники разных стран наконец-то взялись за решение вопроса о размещении беженцев. Капитан Коннор встретился с местными представителями власти в нашем офисе. Они сдвинули стулья в круг, надели очки, закурили и приступили к обсуждению различных вариантов. Соединенные Штаты готовы были принять только тех, у кого были финансовые поручители, уже проживающие на территории США; Австралия была открыта для молодых людей, но при условии, что они подпишут контракт, обязывающий их первые два года работать там, где укажет правительство; Франция предлагала больничные места пожилым и больным людям, чтобы те могли либо провести там оставшиеся дни жизни, либо набраться достаточно сил, чтобы штем отправиться в другую страну; Аргентина, Чили и Доминики некая Республика принимали всех без исключения.
Я сидела перед пишущей машинкой и смотрела на чистый лист бумаги, не в силах пошевелиться. Куда занесет меня судьба? Что меня ждет? Я не могла представить себе, что буду жить не в Китае, а в другой стране. С тех пор как я приехала на Тубабао, я все время надеялась, что нас отвезут домой.
Дождавшись, когда разойдутся посторонние, я спросила капитана Коннора, считает ли он, что мы когда-нибудь сможем вернуться в Китай. Он посмотрел на меня так, будто я спросила, сможем ли мы когда-нибудь отрастить крылья и летать, как птицы.
– Аня, поймите, для вас Китая больше не существует.
Через несколько дней я получила письмо от Дэна Ричардса. Он приглашал меня в Америку и вызывался стать моим поручителем. «Не стоит ехать в Австралию, – писал он. – В этой стране людей умственного труда посылают строить железные дороги. О Южной Америке не может быть и речи, а европейцам доверять нельзя. Не забывайте, как они предали казаков в Лиенце». [10]10
28 мая 1945 года 21045 казаков, включая офицеров и генералов, которые находились под защитой британских войск близ австрийского города Лиенц, были выданы в руки Советской Армии.
[Закрыть]
Ирина и Розалина загрустили. Они хотели ехать в Соединенные Штаты, но у них не было ни денег, ни поручителя. У меня сердце обливалось кровью каждый раз, когда я видела, как они жадно вслушивались, если кто-нибудь начинал рассказывать о ночных клубах и кабаре Нью-Йорка. Я ответила Дэну, что приму его предложение, и спросила, можно ли как-то помочь моим друзьям.
Однажды вечером Розалина, Ирина и я собрались в их палатке поиграть в китайские шашки. Весь день небо было затянуто тучами, стояла такая влажность, что Розалина начала задыхаться. Пришлось вызвать медсестру, чтобы сделать ей массаж и размять легкие. Стоял сухой сезон: это означало, что на Тубабао дождь идет всего раз в день. Мы боялись дождей. Даже во время небольшой мороси самые разнообразные обитатели джунглей искали спасения в жилищах людей. Два раза из чемодана Галины выпрыгивала крыса, а вся наша палатка просто кишела пауками. Ящерицы были известны тем, что любили откладывать яйца в туфли и нижнее белье. Одна женщина во втором секторе как-то утром проснулась и обнаружила коричневую змею у себя на животе Она забралась на нее погреться. Бедной женщине пришлось при лежать неподвижно несколько часов, пока змея не уползла.
Сезон дождей еще не наступил, но в тот день небо было страшным. Розалина, Ирина и я наблюдали, как клубящиеся свинцовые тучи, нависшие над островом, принимают зловещие формы. Сначала на небе появилась фигура гоблина со сверкающими глазами в том месте, где сквозь тучи пробивалось солнце. Потом мы увидели круглое мужское лицо с нахмуренными бровями и злобно оскаленным ртом. И наконец, через все небо проплыл огромный дракон. Ближе к вечеру поднялся такой сильный ветер, что со сто ла сдуло тарелки, а бельевые веревки под его напором оборвались.
– Не нравится мне это, – угрюмо произнесла Розалина. – Надвигается что-то страшное.
Потом пошел дождь. Мы думали, что он, как обычно, прекратится примерно через полчаса, но дождь, наоборот, с каждым часом становился все сильнее и сильнее. Мы видели, как переполнились канавы и вода вперемешку с грязью хлынула к дороге, унося с собой все, что попадалось на пути. Когда вода стала затекать в палатку, мы с Ириной выбежали во двор и вместе с при шедшими на помощь соседями принялись углублять старые канавы и копать новые, чтобы отвести воду от палаток.
Дождь хлестал по коже, оставляя красные следы. Некоторые палатки, в которых водой подмыло центральные столбы, рухнули, и их хозяевам пришлось бороться с безумным ураганом, чтобы вновь натянуть полотнища. К ночи отключилось электричество.
– Не иди домой, – сказала мне Ирина. – Оставайся сегодня у нас.
Я приняла ее приглашение без колебаний. По обеим сторонам дороги, ведущей к моей палатке, росли кокосовые пальмы, и каждый раз, когда поднимался даже незначительный ветер, десятки твердых как камень орехов летели на землю. Я боялась, что один из них может упасть мне на голову, поэтому всегда старалась как можно быстрее пробежать этот отрезок пути, прикрыв голову руками. Мои соседки по палатке подшучивали надо мной до тех пор, пока однажды кокос не упал на ногу Людмилы, из-за чего она месяц проходила в гипсе.
Мы зажгли газовую лампу и продолжили играть в шашки, по к девяти часам нам так захотелось есть, что даже игра не могла заставить нас не думать о еде.
– У меня кое-что есть, – сказала Ирина и сняла со шкафа корзинку. Покопавшись в ней, она вытащила пачку печенья. Когда она поставила на стол тарелку, раскрыла пачку и стала высыпать ее содержимое, вместе с печеньем на тарелку плюхнулась жирная ящерица, а за ней посыпались десятки ее извивающихся детенышей.
– А-а-а! – завизжала Ирина и бросила пачку на пол.
Ящерицы бросились врассыпную, а Розалина рассмеялась, да так сильно, что чуть не задохнулась.
Потом завыла сирена, и мы в страхе замерли. Гудок повторился. Один сигнал давался в полдень и в 18:00, а два сигнала означали, что нужно собраться всем начальникам секторов. Снова раздался пронзительный звук. Три сигнала означали, что все должны были собраться на площади. Мы переглянулись. Не может быть, чтобы нас созывали на площадь в такую погоду. Еще один гудок. Четыре оповещали о пожаре. Ирина бросилась к своей кровати и стала искать под ней сандалии. Я схватила одеяло с полки в шкафу. Розалина мужественно осталась сидеть на стуле, ожидая, пока мы соберемся. Сирена грянула в пятый раз, и внутри у меня все похолодело. Мы с Ириной посмотрели друг на друга, не веря своим ушам. Последний сигнал был длинным и зловещим. Никогда еще не давалось пять гудков. Пять сигналов сирены означали тайфун.
В палатках началась паника. Сквозь шум ливня послышались крики. Через несколько минут у палатки появился человек от руководства. Он насквозь промок, его одежда прилипала к телу, как вторая кожа. Видя испуг на его лице, мы разволновались еще больше. Он бросил на пол несколько мотков веревки.
– Что нам с этим делать? – спросила Ирина.
– Даю вам четыре, чтобы вы закрепили все в своей палатке. Остальное принесете на площадь через пять минут. Будете привязывать себя к деревьям.
– Вы это серьезно? – воскликнула Розалина.
Мужчина содрогнулся, его глаза округлились от ужаса.
– Я не знаю, сколько человек выживет. На военной базе предупреждение получили слишком поздно. Они считают, что океан накроет остров.
Мы присоединились к людскому потоку, устремившемуся к площади через джунгли. Ветер был такой силы, что при каждом шаге приходилось углублять ступни в песок, чтобы удержаться на ногах. Рядом со мной на колени повалилась женщина и закричала от страха. Я бросилась к ней, оставив с Розалиной Ирину.
– Вставайте! – сказала я, потянув ее за руку. Ветром с женщины сорвало плащ, и я увидела, что к груди у нее привязан младенец. Он был совсем крошечным, наверное, несколько часов от роду, глаза у него были закрыты. При виде этого беспомощного создания у меня сжалось сердце. – Все будет хорошо! – крикнула я женщине. – Я помогу вам.
Но ужас уже завладел ее рассудком. Она вцепилась в меня, лишив возможности продвигаться вперед, и чуть было не повалила на землю. Ветер сбивал с ног.
– Возьмите ребенка, – повторяла она. – Оставьте меня, спасите ребенка.
– Все будет хорошо, – отвечала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
Сколько раз я говорила, что все будет хорошо, подумала я и почувствовала отвращение к самой себе. Когда-то я считала, что к этому времени уже найду мать; позже пыталась убедить себя, что я непременно буду счастлива в браке, и поверила Дмитрию; оказавшись на острове, помчалась к Раисе в надежде услышать чудесные истории из жизни матери. Раньше я никогда не поладила в тайфун. Имела ли я право говорить кому-нибудь, что все будет хорошо?
На площади добровольцы встали на пни и держали в руках фонари, чтобы люди не спотыкались о веревки и сумки с аварийными источниками питания. Капитан Коннор стоял на камне, выкрикивая в мегафон указания. Начальники секторов и полицейские распределяли людей в группы. Детей забирали у родителей и вели в холодильную камеру в большой столовой. Их оставляли под присмотром воспитательницы-польки.
– Пожалуйста, возьмите их, – попросила я воспитательницу, подводя женщину с младенцем. – Она только что родила.
– Ведите ее в госпиталь, – сказала полька. – Там собирают больных и матерей с маленькими детьми.
Розалина взяла из рук женщины младенца, а мы с Ириной повели ее в госпиталь.
– А где отец? – осведомилась Ирина.
– Его нет, – ответила женщина, глядя под ноги отсутствующим взглядом. – Он меня бросил два месяца назад и ушел к другой.
– И даже не вернулся, чтобы помочь ребенку? – Розалина покачала головой и шепнула мне: – Все мужчины такие.
Я подумала о Дмитрии. Возможно, она была права.
Когда мы добрались до госпиталя, он уже был забит людь-ми. Врачи и медсестры сдвигали кровати вплотную, чтобы освободить место для новых носилок. Я увидела Марию и Наташу, которые заколачивали окна досками. Иван тащил посудный шкаф к двери. Замотанная медсестра взяла у Розалины младенца и усадила женщину на скамью рядом с другой молодой матерью, тоже державшей на руках малыша.
– Можно моя бабушка останется здесь? – спросила у медсестры Ирина.
Медсестра вскинула руки и уже готова была отказать ей, но ослепительная улыбка Ирины сделала свое дело. Страшное «нет» так и не слетело с ее уст. Губы медсестры сжались, словно она пыталась заставить себя не улыбнуться в ответ. Она кивнула в сторону дверей в дальнем конце палаты.
– Койкой я ее не обеспечу, но в кабинете врача есть стул.
– Но я не хочу оставаться здесь одна, – запротестовала Розалина, когда мы усадили ее на стул. – У меня хватит сил пойти с вами.
– Не глупи, бабушка! Это самое крепкое здание на острове. – Ирина постучала кулаком по стене. – Видишь? Тут деревянные стены.
– А что будет с вами? – спросила Розалина так жалобно, что у меня сжалось сердце.
– Молодым придется лезть на самую высокую гору на острове, – сказала Ирина, пытаясь казаться веселой. – Так что, надо полагать, мы с Аней этим и займемся.
Розалина протянула руки, взяла ладонь Ирины и прижала к моей.
– Не потеряйте друг друга. Вы – все, что у меня есть.
Мы с Ириной поцеловали ее и поспешили обратно, чтобы присоединиться к группе людей, которые выстроились в линию и, держась за веревку, с фонарями в руках двинулись по тропинке на гору. Сквозь толпу к нам пробился Иван.
– Вообще-то, я оставил вам специальное место, – сообщил он.
Мы бросили веревку и, прихватив один фонарь, пошли за ним к маленькому ниссеновскому бараку, одиноко стоявшему на пустыре за госпиталем.
На окнах барака были решетки. Внутри – темнота. Иван запустил руку в карман и достал ключ. Но он не стал открывать дверь, а взял меня за руку и вложил в нее ключ.
– Нет! Это же прочное здание! – воскликнула я. – Здесь нужно спрятать больных или детей.
Иван удивленно поднял брови и рассмеялся.
– Аня, неужто ты подумала, что я предлагаю вам какие-то особые условия? – спросил он. – Не сомневаюсь, что такие симпатичные девушки, как вы с Ириной, не раз получали поблажки, но я вам даю задание.
И нам сделал мне знак открыть дверь. Я вставила ключ в замочную скважину, повернула его и толкнула дверь, но из-за полного мрака ничего не увидела.
– У меня не осталось людей, чтобы присмотреть за ними, – пояснил Иван. – Все медсестры заняты в других местах. Но не беспокойтесь, они безобидны.
– Кто «они»? – спросила Ирина.
– О Ирина, – шутливо произнес он. – Твой голос покорил мне сердце. Но если ты хочешь, чтобы я действительно восхитился тобой, тебе нужно завоевать еще и мое уважение.
Иван засмеялся и бросился бежать, не обращая внимания на дождь. Он легко, как молодой олень, перепрыгивал через упавшие ветки и камни. Я смотрела на него, пока он не скрылся из виду, затерявшись в роще. В эту секунду раздался страшный треск и на землю, всего в полуметре от нас, рухнула огромная пальма, окатив меня и Ирину грязью. Мы заскочили в барак и с трудом закрыли за собой дверь.
Внутри стоял запах выстиранного постельного белья и дезинфицирующих средств. Я сделала шаг вперед и врезалась во что-то твердое. Осторожно проведя рукой по поверхности, я поняла, что это был стол.
– По-моему, это склад, – сказала я, потирая ушибленное место на бедре.
Под ногами что-то юркнуло, зацепив лодыжку.
– Крысы! – закричала я.
Ирина включила фонарь, и мы увидели перед собой испуганного белого котенка с красными глазами.
– Привет, киса, – ласково произнесла Ирина, приседая и протягивая к нему руку.
Котенок резво подбежал к Ирине и потерся головкой о ее колено. Шерсть его была чистой и блестящей, а не покрытой пылью, как у большинства животных на острове. Но в следующую секунду мы с Ириной отскочили назад и уставились на то, что выхватил из тьмы луч фонаря: голые человеческие ноги. Они лежали на простыне пальцами вверх. У меня мелькнула мысль, что мы оказались в морге, но нет, здесь было слишком жарко.
Ирина направила луч вглубь. Сначала он осветил полосатую пижаму, потом лицо молодого человека. Он спал, глаза были крепко закрыты, на влажном подбородке блестела струйка слюны. Я осторожно подошла и коснулась его плеча. Человек не пошевелился, но его кожа была теплой.
Я зашептала Ирине:
– Наверное, он выпил успокоительное, иначе проснулся ом от шума на улице.
Она крепко сжала мое запястье и обвела лучом фонаря остальную часть помещения. Мы увидели деревянный стол, на котором аккуратной стопкой были сложены книги в мягких обложках, и металлический шкаф у двери. Когда мы посмотрели в дальний угол, Ирина чуть не выронила из рук фонарь. Там на кровати с и дела старая женщина и щурилась на нас. Ирина поспешила отвести свет от лица женщины.
– Извините, – сказала Ирина. – Мы не знали, что тут еще кто-то есть.
Однако я сразу, как только свет попал на лицо старухи, узнала ее. Она не была такой тощей и грязной, как тогда, когда мы встречались последний раз, но ошибки быть не могло. Не хватало только диадемы на голове и волнения в глазах.
– Душа к душе, – пробормотала старуха.
Другой голос, мужской, донесся до нас из темного угла.
– Я Джо, – произнес мужчина. – Как По, как По, как По, как По… Хотя мать звала меня Игорь. Джо… Как По.
Ирина еще крепче сжала мою руку, и я почувствовала боль в пальцах.
– Что это? – прошептала она.
Но я не ответила ей, не в силах поверить в то, что сделал Иван. Он оставил нас наблюдать за душевнобольными!
К тому времени, когда шторм налетел на остров с полной силой, бункер уже дребезжал и трясся, как машина на разбитой дороге. В одно из окон ударил камень, и по стеклу зигзагом поползла трещина. Я поискала в шкафу клейкую ленту, чтобы заклеить стекло. К счастью, я успела вовремя: еще пара секунд – и трещина дошла бы до рамы. Рев ветра заглушал все остальные звуки. Молодой человек проснулся только один раз. Посмотрев на нас мутными глазами, он протянул: «Что-о-о э-это?» Но прежде чем мы успели ответить, он перевернулся на живот и вновь погрузился в сон. Котенок запрыгнул на его кровать и после долгого и внимательного поиска самого удобного местечка свернулся комочком на сгибе колен мужчины.
– Наверное, они оба глухие, – сказала Ирина.
Старуха выбралась из постели и начала молча кружиться по комнате. Мы решили экономить батареи фонаря, поэтому Ирина выключила его, но как только свет погас, старуха стала шипеть, как змея, и дергать дверной засов. Ирина снова включила фонарь и направила луч света на старуху, которая неожиданно пришла и восторг и принялась пританцовывать, как шестнадцатилетняя девушка. Джо перестал монотонно повторять свое имя и зааплодировал старухе; потом он заявил, что ему нужно в туалет. Ирина поискала под кроватью судно и, когда нашла, протянула Джо, но тот покачал головой и стал настаивать, чтобы его выпустили на улицу. Я разрешила ему выйти, но при условии, что одной ногой он останется стоять в дверях. Я крепко держала его за рукав пижамы, пока Джо мочился на стенку барака, и боялась, что он надумает убежать или что его сдует ветром. Облегчившись, он уставился на небо и отказался возвращаться. Ирине пришлось одной рукой помогать мне затаскивать его внутрь, а второй держать фонарь, направляя свет на старуху. Пижама Джо полностью промокла, но мы не нашли другой одежды, чтобы переодеть его. Нам с трудом удалось стянуть с него пижаму и завернуть его в простыню. Но как только Джо согрелся, он тут же сбросил с себя простыню и заявил, что останется голым. «Я Джо! Как По, как По, как По», – бормотал он, меряя комнату шагами в чем мать родила.
– Не быть нам с тобой хорошими медсестрами, – усмехнувшись, произнесла Ирина.
– Тем более что наши пациенты, судя по всему, пока еще под воздействием успокоительного, – добавила я, и мы засмеялись.
Это была единственная минута веселья за всю ночь.
Капли дождя барабанили в железные стены, как пули. Винты, которыми стены были прикручены к бетонному полу, скрипели под напором ветра. Ирина взяла меня за руку. Я сжала ее ладонь, вспомнив наставление Розалины о том, чтобы мы не расставались. Сзади подкралась старуха и обвила меня руками, да так крепко, что я не могла пошевелиться. Молодой человек и его котенок продолжали мирно спать. Джо прятался где-то в тени, и мне его не было видно.
Вдруг дверь перестала дребезжать, а стены больше не ходили ходуном. Все стихло. Я подумала, что, наверное, оглохла. Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, что ветер стих. Ирина подняла голову и включила фонарь. Из-под кровати показался Джо. С гор до нас донеслись голоса: стоны и радостные крики.
Люди перекрикивались, не видя друг друга в джунглях. Какой-то мужчина кричал жене:
– Валентина, я тебя люблю! После всех этих лет все равно люблю!
Но все оставались на своих местах. В наступившем затишье было что-то зловещее.
– Я схожу в госпиталь, проверю, как там бабушка, – сказала Ирина.
– Не выходи на улицу! – Мои ноги, казалось, стали ватными. Я не смогла бы подняться, если бы даже захотела. – Ничего еще не закончилось. Это центр урагана.
Ирина нахмурилась. Она медленно убрала руку с дверной задвижки, и я увидела, как у нее от страха невольно открылся рот. Задвижка вибрировала. Мы смотрели на нее, не в силах отвести взгляд. В отдалении послышался нарастающий гул океана. Голоса в джунглях превратились в крики ужаса. Снова поднялся ветер и засвистел в ветвях ободранных деревьев. Однако уже в следующее мгновение этот свист превратился в демонический ной. Теперь ветер дул в другую сторону, взметая в воздух все, что лежало на земле. В стену с грохотом врезались оторванные ветви. Ирина растолкала спящего молодого человека и заставила его залезть под кровать. Котенка она сунула ему в руки. Вместе мы поставили стол на ножки, затащили под него Джо и старуху и сели рядом с ними.
– Я Джо, – хныкал Джо над моим ухом, – как По, как По, как По.
Мы с Ириной прижались щеками друг к другу. По комнате распространился неприятный запах – это Джо опорожнил кишечник.
Что-то рухнуло на крышу. На пол полетели куски металла. Вокруг нас начала литься вода. Сначала – каплями, потом – неудержимым потоком. Ветер бил в стены. Я закричала, когда увидела, как один из углов барака начал подниматься вверх, удерживаемый лишь винтами на противоположной стене. Металл заскрипел, и барак открылся, как хлебная коробка. Мы в ужасе посмотрели на черное небо. Книги, сброшенные на пол, носились по комнате, пока их не разбросало в разные стороны. Мы что было сил вцепились в ножки стола, но он начал медленно отъезжать в сторону. Джо вырвался из моих рук, встал в полный рост и протянул руки к небу.
– Сядь! – закричала Ирина, но было слишком поздно. Ветер обрушил ему на затылок ветку. Джо упал, и его, словно пушинку, понесло по цементному полу. Ирине удалось зажать его ногами, прежде чем он угодил между гигантскими челюстями, которые образовали пол и оторванная металлическая стена. Если бы стена опустилась, Джо разрезало бы пополам. Но Джо был мокрым и выскользнул из-под ног Ирины. Я попыталась дотянуться до его руки, но меня держала старуха. Пришлось схватить его за волосы. Джо пришел в себя и, закричав от боли, начал вырываться.
– Отпусти его! – крикнула мне Ирина. – Иначе он утащит тебя за собой.
Мне удалось засунуть одну руку ему под мышку, а второй ухватить за плечо. Но в таком положении моя голова оказалась высунутой из-под стола. Листья и мелкие ветки впивались в кожу, как жала пчел. Я зажмурилась, гадая, что на меня упадет первым. Какой из носившихся вокруг предметов оборвет мою жизнь?
– Я Джо-о-о! – закричал Джо. Он все-таки выскользнул из моих рук, и его отнесло к шкафу. Шкаф качнулся и упал, но попал на кровать, под которой прятался молодой человек. Пара сантиметров в сторону, и шкаф упал бы прямо на голову Джо. Джо оказался в ловушке, но, пока кровать стояла на месте, он был в безопасности.
– Не двигайся! – крикнула ему я, но мой голос растворился в душераздирающем скрежете. Стена барака сорвалась с последних крепежей и взмыла в воздух. Мне показалось, что она вертелась целую вечность, – зловещая тень на фоне черного неба. Куда она упадет? Кого раздавит?
– Боже, помоги нам! – крикнула Ирина.
Потом, совершенно неожиданно, ветер прекратился. Стена обрушилась вниз и угодила на одно из деревьев. Согнувшись пополам, она застряла в толстых ветвях. Дерево отдало свою жизнь за наши. Мне было слышно, как безумствует океан, взывая к ветру.
Что-то теплое капнуло мне на руку. Я провела по этому месту пальцами. Жидкость была липкой. Кровь. Наверное, это кровь Ирины, потому что я ничего не почувствовала. Включив фонарь, я ощупала ее голову, но раны не нашла. Кровь продолжала стекать мне на руку. Я повернулась к старухе, и в душе у меня все перевернулось. Она впилась зубами в нижнюю губу, прокусив ее насквозь. Я оторвала лоскут от нижней юбки, сложила его в несколько раз и прижала к ее рту, чтобы остановить кровотечение.
Ирина уткнулась лицом в колени, стараясь сдержать рыдания. Я смахнула с лица воду и осмотрелась вокруг. Джо распластался на полу, как рыба, выброшенная на берег. У него на лбу и локтях была содрана кожа, но, похоже, он пострадал не очень сильно. Молодой человек не спал, но сидел тихо. Его котенок, весь мокрый, стоял рядом с ним, выгнув спину, и шипел в сторону угла.
– Я Джо, – пролепетал Джо, не поднимая головы. – Как По, как По…
После этого никто из нас не проронил ни слова. Еще добрых полчаса стояла тягостная тишина.
