Текст книги "Заледенел дом (СИ)"
Автор книги: Александра Лосева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Раскаялся?
Иефа в гневе стукнула кулачком по одеялу. Глупец! Слабак!
Скрипнула дверь, в комнату просочилась Лиз с постной миной на одутловатом прыщавом лице.
– Где ты шляешься? – брезгливо спросила Иефа.
– Ох! – Лиз вздрогнула, сделала круглые глаза. – Как вы меня напугали, госпожа! Я-то думала, что вы спите еще, иду себе тихонечко, а вы...
– Я жду тебя уже два часа! Сколько можно копаться?!
– Простите, госпожа, я...
– Заткнись! – Иефа отвернулась к окну, только чтобы не видеть плаксивую физиономию служанки, сцепила зубы, сдерживая гнев. – Вчера я велела тебе отнести записку. Ты ее передала?
– Молодому герцогу-то?
– Тупая корова... – пробормотала Иефа.
– Передала, а как же. Молодой герцог изволили пить вино и читать. Я записку отдала и говорю: «Госпожа, мол, приказали вам прочесть незамедлительно», а он...
– Дура! – крикнула Иефа, схватила подушку и швырнула в служанку. – Идиотка! Я тебе приказала, тебе, курица ты безмозглая, тебе, а не ему!
– Так я ж и говорю...
– Неси умываться, бестолочь! – Иефа выбралась из объятий кровати и села на бархатный пуф у зеркала. – Тупая дрянь...
Лиз выскочила за дверь, продолжая что-то жалобно бормотать, и через некоторое время вернулась с умывальными принадлежностями на подносе. Иефа встала, склонилась над тазиком, принялась умываться.
– Полотенце подай.
Через мгновение перед ней оказались дрожащие руки служанки, держащие полотенце. Иефа взялась за белую льняную ткань и застыла: ладони Лиз были покрыты безобразными крупными бородавками. Сработало. Значит, она все-таки пыталась прочесть записку. Глупая сучка. Ну, хорошо же... Сейчас ты получишь. Иефа резко выпрямилась, схватила Лиз за запястье, ткнула ее обезображенную ладонь ей же в лицо.
– Что это?!
– Я не знаю, госпожа, – затряслась Лиз и попыталась вырвать руку, но Иефа держала крепко.
– Я спрашиваю, что это за гадость?! – Иефа отбросила от себя руку служанки и пнула ногой столик с умывальными принадлежностями, тот пошатнулся, свалился на бок. Серебряный поднос с грохотом покатился по полу, упал и разбился кувшин, вода расплескалась, намочив подол ночной сорочки. – Ты нарочно тащишь ко мне в спальню всякую заразу?! Хочешь, чтобы я стала такой же прыщавой уродиной, как ты?! Посмотри на свои руки! Посмотри! В каком дерьме ты ими копалась?! И этими руками ты подаешь мне полотенце?!
– Клянусь, госпожа, я не знаю, откуда на меня такая напасть... Вот богом нашим Единым клянусь, вчера еще ничего не было... – всхлипывала Лиз, ползая по мокрому полу и собирая черепки в передник. – Да чтоб я какую болячку притащила... Да ни в жисть... Да я же...
– Если на моем лице появится хоть пятнышко, – продолжала бушевать Иефа, – хоть одно крошечное пятнышко – я прикажу запороть тебя до смерти, грязная тварь!
– Элена, что за безобразный скандал! – раздался недовольный голос отца. Иефа стремительно обернулась к двери, жарко покраснела. Он стоял на пороге комнаты – высокий, статный, черноволосый, красивый, не смотря на возраст – стоял и с брезгливым недоумением наблюдал за развитием событий. Иефа сдернула со спинки кровати шаль, закуталась в нее, пытаясь унять колотящееся сердце.
– Я хочу другую служанку, – выговорила она наконец, взяв себя в руки. – Эта растеряла не только мозги, но и элементарную чистоплотность.
– Лиз, выйди, дитя мое, – произнес герцог Астерий и вошел в комнату. Вслед за ним шагнул через порог Себастиан. Иефа с тревогой посмотрела брату в лицо, но Себ был мрачен и глаз не поднял. Служанка, продолжая всхлипывать и божиться, подняла с пола поднос и убралась вон. Из коридора донеслись ее плохо сдерживаемые стенания.
– Тупая корова, – тихо повторила Иефа.
– Сядь, – приказал отец, подождал с полминуты, поморщился. – Впрочем, мне все равно. Можешь выслушать стоя. Только без истерик, прошу тебя. Элена!
– Я слушаю.
– Вчера я имел удовольствие побеседовать с почтенным Гийомом де Ри. Какое положение при дворе занимает этот человек, ты знаешь. Его сын до сих пор не женат, а Гийом хочет внуков. А я хочу земли семьи де Ри. Так что мы довольно быстро пришли к согласию. У тебя есть вопросы?
– Есть. Я похожа на племенную кобылу?
– Ты похожа на паршивого мула, дочь моя.
– Сынок де Ри до сих пор не женат, потому что жирным евнухам не пристало жениться. Он до сих пор не женат, потому что пускает слюни, глядя на мужские задницы. Об этом знают все – от жрецов Единого до последнего нищего. И ты готов продать меня за клочок земли этому борову?
– Довольно солидный клочок, радость моя. Ты неправильно поняла меня, Элена. Я не готов продать, я уже продал. И я скажу, что ты будешь делать теперь. Теперь ты будешь закатывать истерики ему. А когда вы поженитесь, ты напоишь его как следует, оседлаешь и будешь скакать на нем до тех пор, пока я не буду на сто процентов уверен, что мой внук – законный наследник земель де Ри. Законный, поняла? Потом можешь кувыркаться с кем угодно и рожать от кого угодно, но первенец, сын, будет от мужчины рода де Ри. Младшего или старшего – твое личное дело. Но от де Ри. Иначе я собственными руками утоплю тебя в навозной куче около конюшни. Ты поняла меня?
Иефа буравила отца взглядом, изо всех сил сдерживая безумное желание швырнуть в него заклинанием. Неважно каким. Главное, чтобы ему стало так больно, чтобы он утратил свой светский лоск и завизжал, как визжит свинья на бойне. Чтобы ползал у ног, путаясь в собственных внутренностях, и просил, умолял прекратить его мучения. Чтобы хватал распяленным ртом воздух. Чтобы...
– Поговори с ней, Себ, – не дождавшись ответа, сказал герцог и направился к выходу. У двери он помедлил, обернулся, с сожалением глянул на Иефу. – Объясни этой малолетней дурочке, как должна вести себя почтительная дочь. А то у нее такое лицо, будто она мечтает вырвать мое сердце и сырым скормить своему будущему мужу.
Себ закрыл за отцом дверь, прошелся по комнате, сел в кресло. Иефа следила за ним, мечтая, чтобы он наконец заговорил, и боясь этого. Он был такой взрослый и такой... чужой. Как будто огромный паук пробрался в комнату и выткал серую паутину, и сквозь эту паутину Себ смотрел на сестру, холодно и отстраненно.
– Этого не будет. Ты же понимаешь, что этого не будет, – не выдержав паучьей тишины, сказала Иефа.
– И что ты сделаешь? – устало спросил Себастиан.
– Я? – поразилась Иефа. – Я сделаю?
– Да, ты, – Себ закрыл глаза, откинулся в кресле. – Я не рыцарь из старинных баллад, сестренка. Я не буду спасать тебя от постылого замужества. Поэтому – да, ты. Что ты сделаешь?
– Я убью его, – хрипло сказала Иефа. – Отравлю. Зарежу. Найму кого-нибудь . Нашлю порчу. Не знаю, как, но я убью его.
– Убьешь этого – отец найдет другого. Его тоже убьешь?
– Да. Почему ты не пришел?
– Потому что...
– Нет, подожди, молчи! – Иефа подбежала к креслу, опустилась на колени, схватила Себа за руки. – Я все знаю, я все помню, ты сотни раз говорил, и я сотни раз ответила тебе, что это бред! Все твои рассуждения о долге, чести, правилах и приличиях – бред! Наша мать таскает в свою опочивальню младшего ловчего. Отец не брезгует крестьянскими девчушками – сколько черноволосых бастардов копается в грязи в окрестных деревнях? Ты считал? Все так живут! Все! Почему мы должны жить по-другому?!
– Потому что мы – не все. Ты хочешь как все? Правда хочешь? Выходи замуж за сынка де Ри и живи, как все! Определись, чего ты хочешь, Элена.
– Я хочу тебя. Только тебя, слышишь? Я спать не могу, я есть не могу, я жить не могу, если тебя нет рядом. Я люблю тебя, Себ. Я убью любого, кто попытается нас разлучить. Я никого не боюсь. Никого и ничего. Подумай, что ты делаешь со мной, Себ! Ты дал мне свободу, дал мне власть. Ты научил меня... И теперь ты хочешь, чтобы я забыла все это? Стала такой же безмозглой свиноматкой, как наша дорогая матушка? Как ты можешь? Ты же мой брат!
– Вот именно! – Себастиан вырвал руки, вскочил. – Я твой брат! Брат, Элена! Я виноват, я не должен был учить тебя, это слишком большой груз для такой юной...
– Ты слаб, – презрительно сказала Иефа и поднялась на ноги. – И ты боишься. Боишься, потому что я сильнее тебя. Так боишься, что готов избавиться от меня, готов предать меня, продать меня, убить меня таким отвратительным способом. Лишь бы не делиться любимой игрушкой, верно, милый братец? А знаешь, ты прав. Ты прав, что боишься. Потому что ты больше ничего не решаешь. Ты мой. Хочешь ты этого или нет. А ты хочешь – вот что еще пугает тебя до чертиков. Ты хочешь, Себ. Потому что ты больше нигде не найдешь такую, как я. Тебе будет скучно с любой из них. Ты будешь выть от тоски, если я вдруг исчезну из твоей жизни. Будешь выть и проклинать себя за то, что струсил. За то, что не забрал меня себе. Но ты одного не учел, любимый. Мне уже не пять лет. Меня не нужно больше учить, опекать, поддерживать. И мной нельзя больше управлять. Я не позволю тебе уничтожить нас. Когда-нибудь ты поймешь, что я права. Может, не сегодня, но ты придешь.
– Нет, – тихо ответил Себ. – Нет, не приду.
Иефа проснулась от холода. Костер прогорел, угли затянуло белесым пеплом. К левому боку жался Вилка, но его тепла было не достаточно. Полуэльфка села, поежилась, закуталась поплотнее в плащ.
– Как у вас все непросто, однако, – пробормотала она и вытянула руку над погасшим костром, ладонью вниз. – Ты убила его?
– Кого? – нехотя отозвалась ведьма, коснулась бардовской ладони призрачными пальцами. Иефа закрыла глаза, сосредоточилась. В памяти – так странно было ощущать эту чужую память – всплыла простенькая магическая формула. Иефа улыбнулась краешком губ, когда костер вспыхнул и весело затрещал, пугая сырую осеннюю тьму.
– Ну, этого. Который жених-боров.
– Он трагически погиб, – лицемерно вздохнула ведьма. – Несчастный случай на охоте. Лошадь понесла.
– Лошадь, – недоверчиво хмыкнула полуэльфка.
– Лошадь, – подтвердила Элена. – Странное было происшествие. Обычно его кобылка вела себя до смешного смирно... А тут – будто черт в нее вселился. Уж не знаю, почему.
– Ну, ясный пень, – кивнула Иефа, – не знаешь.
Заворочался и с подвыванием зевнул Вилка, сунул любопытную морду Иефе под локоть, недовольно поморгал на пламя и недоуменно уставился на хозяйку: чего, мол, не спим? Иефа погладила мягкие перышки там, где по логике вещей у бестии были брови, вздохнула. До рассвета оставалось еще часа три, а сон как рукой сняло. Сидеть сиднем у костра было как-то глупо, да и небезопасно, а вот идти... Куда идти?
– Ты решила? – спросила ведьма, откликаясь на бардовские невеселые мысли. Иефа достала из поясного кармашка прядь, оставленную дварфом, задумчиво пропустила ее сквозь пальцы, раз, другой...
– Скажи мне, существуют какие-то заклинания поиска? – вместо ответа проговорила она. – Так, чтобы все время точно знать направление, даже если тот, кого ищешь, свернет куда-нибудь. Для таких заклинаний обычно много не нужно – какой-то личный предмет, часть одежды, украшение... У нас есть прядь волос.
– Ты решила, – горько усмехнулась Элена де Виль. – Жалкая, слабая дурочка. Побежишь, поползешь побитой собакой... Давай, унижайся – видно, тебя недостаточно еще унизили. Ну, догонишь ты их – и что дальше? Слезы радости и жаркие объятия? Поделитесь новостями у дружеского костра? "Знаете, я очнулась в провонявшей паленым мясом пещере и с тех пор просто места себе не нахожу от тревоги – как же вы без меня?" "Ничего, Иефа, мы нашли в себе силы жить дальше. Не стоило так беспокоиться. Вообще, с тех пор, как мы тебя убили, все стало гораздо проще..."
– Ты знаешь заклинание или нет?
– Нет!
– Врешь, – Иефа уверенно посмотрела на ведьму. Элена отвела глаза.
– Вру.
– Впрочем, это неважно. Я вполне могу обойтись без твоей бесценной помощи. Вернусь к скалам, обыщу там все как следует. Найду след. Ну, или Вилка найдет – он ведь самый умный совомедведь на свете, да, малыш? – Иефа потрепала бестию по загривку, и Вилка согласно заворчал. – Конечно, мы потратим на это уйму времени... И, вполне возможно, нас поймает один из тех отрядов, которые встретились нам по дороге сюда... Но ты же сама сказала, что мне терять нечего.
– Хватит, пичуга, – устало махнула рукой ведьма. – Я так тоже умею. И получше, чем ты, уж поверь. Интриги, манипуляции... Знатное происхождение обязывает.
– Хорошо, – согласилась полуэльфка. – Не буду с тобой спорить. Вилка, вставай, лежебока ты эдакий. Нам с тобой еще топать и топать, так что – раньше выйдем...
– Я сказала – хватит! Я не нанималась ищейкой!
– А я не нанималась перевозчиком, – хладнокровно заметила Иефа. – Продолжим? Происхождение происхождением, дорогая, но я – бард, не забывай об этом, пожалуйста. Языком трепать умею почище любой герцогини. Вся загвоздка в том, что я – худо-бедно – справлюсь без тебя. А вот ты без меня – это еще как посмотреть...
– Отлично. Хочешь заклинание поиска – будет тебе заклинание поиска! Только запомни мои слова – ты пожалеешь. Ты посмотришь им в глаза – и пожалеешь, что не послушалась меня!
– Поживем – увидим, – пожала плечами Иефа, спрятала перетянутую ремешком прядь и принялась сворачивать плащ.
– Ты намерена отправиться прямо сейчас?
– Да. Чего зря рассиживаться? Все равно не спится.
– Нужны не только волосы дварфа, но и твои, – сдалась ведьма. – Возьми по три волоска каждых, переплети.
– Готово, – сообщила Иефа, выполнив указание.
– Теперь впусти меня.
– Как? – полуэльфка удивленно посмотрела на Элену. – Ты же и так во мне.
– Ты все время сопротивляешься, – нехотя пояснила Элена. – Отталкиваешь меня. Чтобы костер зажечь, большой силы не надо, можно справиться и по отдельности... а заклинание поиска гораздо сложнее. Мы должны стать – одно. Просто впусти меня. Ну, что ты моргаешь? Доверься мне, прими меня, как тогда, в пещерах. Иначе ничего не получится.
– Вот чую, что где-то ты меня обманываешь... – пробормотала полуэльфка. – Только не могу понять, где.
– Ты хочешь их найти или нет?
– Хочу.
– Впусти меня.
Иефа вздохнула, подумала, что сделать это будет непросто, закрыла глаза и сосредоточилась, пытаясь если не уничтожить, то хотя бы отодвинуть недоверие, подозрительность, раздражение, зависть... Зависть?
Она сильная, сильная, да. Сильная, независимая и уверенная в себе. Достаточно одного взгляда, чтобы понять: ее невозможно обидеть. Ее немыслимо бросить. Ею нельзя пренебрегать...
Впустить, довериться. Как? Довериться ей, которая принесла с собой всю свою боль, всю свою ненависть. Принесла и взвалила на плечи маленькой глупой полукровки. Отдать ей себя? Отдать в ее руки свои мысли, свои страхи, свои мечты – пусть ворошит их небрежно?
А может, она справится. И больше не будет страхов. Не будет мучительных сомнений в своем праве на существование. Потому что ты – это она, и вы – одно, и твоя боль – ее боль, и ее сила – твоя сила...
Не бойся, пичуга. Не бойся.
А я не боюсь. Больше нет.
Иефа открыла глаза, посмотрела на свои – чужие руки. Заклинание поиска. Ну что ж.
Формула выговаривалась легко и напевно, как забытая колыбельная. По переплетенным темным и светлым волосам пробежали золотые искры, ладони стало горячо. Покалывало затылок – да, это как в детстве, когда непознанная сила вдруг обнаружила, что есть выход наружу, и устремилась на свободу – вся, сколько ее было, потому что в детстве все всегда через край. Себ говорил – не спеши, а то кровь носом пойдет. Себ...
Лоб сдавило стальным обручем. Иефа вскрикнула, упала на колени. Тяжелые темные капли упали на ладонь, погасили золотые искры.
– А вот и кровь, – хрипло произнесла полуэльфка. – Надо же, как кстати...
Новая волна боли заставила Иефу свернуться почти в клубок.
– Все! – крикнула она, заваливаясь на бок. – Все, хватит!
– Ты права, – прозвучал равнодушный голос ведьмы в расколотой бардовской голове, и боль вдруг исчезла. Вернулось ощущение собственных рук и ног. – Действительно, хватит.
– Почему так больно?! – выдохнула Иефа, с ненавистью глядя в спокойное лицо Элены де Виль. – В пещерах не было так!
– Я же просила – впусти меня.
– Я впустила.
– Не до конца.
"Дрянь", – подумала Иефа. Ведьма понимающе усмехнулась, но ничего не ответила.
– И что теперь? – полуэльфка осторожно выпрямилась, постепенно приходя в себя.
– Теперь сожги волосы, вытри кровь с лица и жди.
– Ждать – чего?
– Не знаю, – пожала плечами Элена. – Ты не маг – так что я понятия не имею, как это проявится. По идее, ты должна услышать... учуять, почувствовать... Зов. Может, в твоем случае это будет нота. А может, даже целая мелодия.
– А может – вообще ничего?
– А может – вообще ничего. Но скорее всего, нота. Ты же бард, в конце концов. Ощутишь зов – иди туда, куда ведет нутро. Чем ближе к цели, тем ярче, явственней он будет. Если начнешь отклоняться от верного маршрута, зов ослабеет. Если те, кого ты ищешь, умрут, зов стихнет. Впрочем, если ты их найдешь – тоже. Все просто.
Иефа кивнула, раскрыла ладонь, посмотрела на измазанные в крови волоски. Действительно, все просто. Интересно, Зулин знал такое заклинание? Он-то как раз маг, хоть и недоучка. Знал или нет?
– Не ищи их, пичуга, – прошептала ведьма и обняла Иефу, обволокла, укутала предрассветной сыростью. – Не надо. Ты не хочешь. Ты сомневаешься.
– Сколько времени прошло с тех пор, как они ушли? – спросила полуэльфка. – Сколько я там пролежала?
– Солнце взошло, закатилось и снова пошло на восход.
– Сутки... – Иефа зажмурилась, сжала кулаки. – За сутки можно было далеко уйти.
– Дальше, чем за четыреста лет.
– Заодно и проверим, – кивнула полуэльфка, бросила волоски в костер, вскинула рюкзак на спину. – Мне закрыть глаза?
– Закрой, – вздохнула ведьма. – Упрямая...
Иефа закрыла глаза, прислушалась. Предрассветный лес шептал ей в уши какую-то тревожную тайну, но полуэльфку не интересовали тихие лесные голоса. Иефа медленно повернулась на пятках в одну сторону, в другую, как усталый флюгер на ветру, и вдруг – самым краешком сознания...
– Нет, серьезно?! – воскликнула она и с негодованием уставилась на ведьму, уперев руки в бока.
Элена де Виль склонила голову, прислушиваясь, и весело рассмеялась. Иефа не выдержала и тоже фыркнула: мало того, что долгожданный Зов звучал как "Хей-хо, выпьем пива!" – он еще и доносился с севера.
***
К середине дня Иефой завладела стойкая, непобедимая, всепоглощающая, жгучая ненависть. Первым, что возненавидела полуэльфка, был Зов. Он креп, по капле, очень медленно, почти незаметно. Он становился слышней, не замолкая ни на секунду. Некоторое – справедливости ради надо сказать, довольно недолгое – время Зов здорово развлекал Иефу, она даже подпевала тихонько, вспоминая блаженные времена, когда главной ее заботой было уговорить Стива одолжить на пять минут пони. Но после пропетого в тридцатый раз припева барда посетила нехорошая мысль: если сейчас от Зова уже почти тошнит, то что будет через два часа? Три? Через день? А если товарищи ушли так далеко, что догонять их придется неделю? Что тогда? Обеспокоившись этим вопросом, Иефа попыталась выведать у ведьмы, можно ли как-то приостановить Зов, ну, хотя бы приглушить его на время – в конце концов, нужно же будет когда-нибудь есть, спать... Невозможно же идти совсем без отдыха!
Элена де Виль злорадно возразила, что об этом надо было спрашивать раньше, до того, как... А теперь-то уж чего? Теперь-то уж ничего – иди и пой, а хочешь, чтобы Зов прекратился побыстрее, значит, в твоих интересах не тратить время на всякий там отдых. И вообще: день да ночь – сутки прочь. Шагай и радуйся – каждый твой шаг приближает тебя к возлюбленным сопартийцам. А пожевать и на ходу можно. Сообщив похолодевшей от ужаса полуэльфке все это, ведьма пропала и больше не отзывалась.
Так что вскоре к огромной и чистой ненависти к Зову добавилась такая же огромная и такая же чистая ненависть к Элене. Потом Иефа возненавидела заодно всех дварфов вообще и Стива в частности, пиво, бочки, песни, случайные знакомства, сентябрь, грубое полотно, лес, эльфов, север, магию, солнце, кожаные сумки, пауков, паутину, ведьм, смену времен года, поисковые партии, сухие веточки, птиц, шелковые шарфики, города, гоблинов, историю, расовые разногласия, военные отряды, насекомых, фляги, штаны, жареное мясо, дым, ветер, фартуки и луковый соус. Почему именно луковый соус, Иефа при всем желании объяснить не могла, но при мысли о нем у нее даже подбородок начинал дрожать – от ненависти.
Ближе к вечеру, когда полуэльфку уже здорово шатало от усталости, набежали тучи, и принялся накрапывать противный мелкий дождик. Иефа сдалась, устроила незапланированный привал под раскидистым дубом и просидела неподвижно около часа, вздрагивая, когда манящие "Хей-хо!" раздавались в ее голове особенно радостно. В океан чистой ненависти добавилась еще одна капля – ядовитая капля ненависти к дождю.
Через час нервных вздрагиваний и горьких сожалений о собственной недальновидности Иефа не выдержала и отправилась дальше, рассудив, что если свалится в обморок от усталости, то хоть на некоторое время избавится от Зова. Ноги гудели, плечи ныли, спину ломило. Вилка хохлился и обиженно поглядывал на хозяйку, явно не одобряя ее странную самоотверженность.
К закату тучи иссякли и отправились дальше, по каким-то своим тучным делам. Дождь прекратился, и по лесу разлилась промозглая последождевая сырость, пряди тумана вихрились и закручивались вокруг щиколоток, полуэльфка спотыкалась о невидимые узловатые корни, вылезшие из земли, цеплялась одеждой за колючие ветки кустов, уворачивалась – не всегда удачно – от низко нависших ветвей деревьев. Казалось, что лес ополчился против барда и теперь глобальная ненависть к миру, расцветшая в измученном бардовском сердце, вполне себе взаимна.
Солнце село.
Иефа брела по сырой и темной чащобе, и на душе у нее царила такая же тошная туманная муть, как и в затянутом белесым маревом ночном небе.
Часа через два после полуночи полуэльфка поняла, что если сделает еще хоть шаг, то упадет и больше никогда не поднимется, и никакой Зов, будь он трижды, четырежды дварфским "Хей-хо"-зовом, не спасет и не заставит... По всем правилам, нужно было найти место посуше и поукромней, нарезать веток для постели, насобирать топлива для костра и расположиться с комфортом, но сил на это уже не было. Иефа завернулась в отсыревший плащ и скрючилась на влажной земле, прижав к себе недоумевающего совомедведя.
– Застудишься, – укоризненно сказала Элена.
– П-п-плевать, – бормотание получилось жалким и невнятным, прерываемым зубовным цокотом.
– Ну, вот как с тобой быть? – покачала головой ведьма. – Себя угробишь и меня за одно.
– Плевать, – повторила Иефа, закрывая воспаленные глаза. Зов бился под лобной костью, но больше не усиливался. "На ночлеге стоят, суки", – с отвращением подумала она.
– Тебе нужно согреться и поесть, – и не подумала оставить ее в покое ведьма. – Я знаю, что ты устала почти смертельно, но нужно сделать еще одно усилие...
– Иди к черту...
– Еще одно, последнее усилие – встать и собрать хворосту, а там уж я все сделаю сама, тебе нужно будет только оставаться в сознании...
– Не хочу, – простонала Иефа, трясясь в ознобе, – не хочу оставаться в сознании... Не могу...
– Да не будь же ты такой тряпкой, вставай! – рявкнула Элена. – Как стрелу тащить из живого тела – так пожалуйста, а как раздобыть пару веточек для костра – так нет, белы рученьки отсохнут! Будешь так валяться – умрешь! И последнее, что ты услышишь перед смертью – будет идиотическое "Хей-хо, выпьем пива!"! Ты ради этого столько вытерпела?!
Иефа выругалась сквозь стиснутые зубы, с трудом поднялась на ноги, твердо пообещав себе уснуть вопреки всем зовам Вселенной, как только разгорится костер, и принялась почти вслепую шарить по кустам в поисках топлива. Провозившись минут тридцать, она разожгла с помощью ведьмы огонь и собралась было выполнить данное себе обещание, когда...
– Нет... – прошептала Иефа, холодея от недоброго предчувствия, и закрыла на секунду глаза, но ласка, столбиком застывшая в желтом круге света от костра, и не думала исчезать. – Ну, нет, ну, пожалуйста... Только не сейчас... Может, утром, а? Как там тебя... Змейка?
Ласка вздрогнула, откликаясь на свое имя, молнией метнулась к полуэльфке и взобралась к ней на руки, что-то возбужденно вереща.
– А хозяин твой где? – уныло поинтересовалась Иефа. – Ты ему скажи – пусть сам приходит. Я одна, так что прятаться не от кого. Скажешь, а? Что ты пищишь-то? Болит что-то?
Иефа погладила потемневшую от влаги спинку зверька и нахмурилась, рассматривая перепачканные в красном пальцы. Ласка подпрыгивала, шевелила усами, становилась столбиком и мелко кивала, и при этом не переставала что-то громко лопотать на своем непонятном ласочьем наречии.
– Это не твоя кровь, – сказала Иефа и с трудом поднялась на ноги. Натруженные мышцы взвыли, умоляя о милосердии, но тщетно. – Ладно, давай, показывай, что там у вас... – ласка подпрыгнула, пискнула что-то очень убедительное и помчалась куда-то в темноту, не разбирая дороги. Полуэльфка горько вздохнула и отправилась за ней.
***
– Куда?! – бушевала Элена. – С ума сошла?!
– Уйди, – умоляла Иефа, продираясь сквозь мокрые кусты и стараясь не отстать от ласки. – Мне Зова хватает – хоть ты не завывай...
– Ты только что умирала от усталости – куда тебя несет, пичуга?!
– Привыкай, – Иефа остановилась на секунду, согнулась, пытаясь унять противное колотье в боку. – Я все время лезу, куда не надо. Змейка! Эй, Змейка! Подожди, я не успеваю!
Ласка неслась по ночному лесу, пропадала в сумятице веток, возвращалась, бесенком прыгала вокруг измочаленного барда и снова неслась вперед. Продрогший совомедведь, решив, видимо, что эти странные ночные скачки организованы специально с целью согреться, радостно галопировал вслед за ней.
Иефа не знала, сколько времени заняла гонка по мокрым полянам. Иногда ей казалось, что она до сих пор лежит на холодном каменном полу пещеры и бредит, и все это – ночь, лес, заляпанная кровью ласка, разгневанный призрак ведьмы и беспрестанное "Хей-хо!" в голове – всего лишь следствие лихорадки. Несколько раз Иефа падала, запутавшись в перепахавших землю клубках корней, с трудом выдиралась из их цепких пальцев и шла дальше, отрешенно размышляя о том, могут ли от переутомления случиться галлюцинации – пару раз ей показалось, что корни шевелятся и пытаются догнать ускользающую добычу.
Иефа споткнулась бы об него, если бы не Вилка. Выскочив на очередную поляну, детеныш вдруг остановился, как вкопанный, вздыбил перья на загривке и заворчал, глухо и угрожающе, глядя на что-то большое и темное, распластавшееся на мокрой земле.
– Норах? – опасливо прошептала полуэльфка. – Норах, эй...
– Допрыгалась до очередного трупа, – сварливо прокомментировала ведьма. – Молодец!
Иефа нетерпеливо дернула плечом и, стараясь не дышать, подкралась к неподвижному телу. Вилка шел рядом, ни на шаг не отставая от непутевой хозяйки.
– Эй... Ты живой? – спросила она и почувствовала себя очень глупо. – Норах...
Переборов невесть откуда взявшуюся робость, Иефа опустилась на колени и осторожно тронула орка за плечо. Ласка суетилась рядом, жалобно попискивая. Орк дернулся, застонал и перевалился на спину.
– Живой, – обрадовалась Иефа. – Что же с тобой стряслось-то...
– Лес... – прохрипел Норах и с неожиданной для умирающего силой вцепился в бардовское запястье. – Уходить... быстро...
– Легко сказать, – ошарашено пробормотала Иефа и с трудом высвободила руку. – Подожди, я тебя в порядок приведу... Подлечу немного... Попытаюсь, во всяком случае...
– Нет... времени... Уходить... надо...
– Да как уходить, когда ты здоровый, как медведь, и валяешься, как колода! Я тебя не унесу!
– Тогда уходи... сама...
– Ну да, ну да, – саркастически хмыкнула полуэльфка, – конечно-конечно. А сюда я просто так прогулялась, чтобы немного поразвлечься.
– Послушай его, пичуга, – неожиданно вмешалась Элена, и в голосе ее впервые не было ехидства, насмешки, пренебрежения или снисхождения – только тревога. – Уходи.
– Без него не уйду, – упрямо мотнула головой Иефа. – Лучше помоги мне его вылечить.
– Уходи! – крикнула Элена. – Не можешь бросить эту падаль – бери с собой, тащи, как хочешь – только уходи!
– Ты поможешь мне его вылечить?
– Помогу – только не сейчас! Уходи, я прошу тебя, пичуга, уходи!
– Да что случилось-то? – непонятная тревога ведьмы испугала Иефу больше, чем невнятное хрипение окровавленного орка.
– Я не знаю, – процедила Элена. – И тебе лучше не знать. Клянусь тебе – я помогу вылечить его, приворожить, превратить в жабу, а потом в прекрасного принца, все, что угодно – только уходи.
– Хорошо... – Иефа настороженно прислушалась, но ничего, кроме обычного лесного шепота, не услышала. – Хорошо, как скажешь.
– И пошевеливайся, пошевеливайся!
– Норах, мне нужно, чтобы ты мне помог, слышишь? – Иефа, крякнув с натуги, привела орка в сидячее положение, поднырнула под его руку, утвердилась покрепче. – Мы сейчас встанем и пойдем. Слышишь? Просто помоги мне совсем чуть-чуть. Капельку. Я своими силами тебя не утащу. Норах! – орк рыкнул, навалился на барда, попытался встать на ноги. – Вот так, вот так, еще немного... – позвоночник гнулся дугой и вовсю угрожал переломиться, как сухая тростинка. – Давай, вставай... Держись... Только держись, ладно?
– Кликуша... – прохрипел орк и качнулся вперед, явно собираясь снова свалиться. Иефа взрыла пятками землю, пытаясь удержать орка в вертикальном положении, и подумала, что спертые в гоблинском логове ботинки долго не проживут.
– Шантажист... – задыхаясь, отозвалась она. – Заткнись и шагай. Давай, потихоньку... По шажочку...
– Не в ту сторону, идиоты! – взвыла Элена.
Иефа сдавленно ругнулась, развернула, пыхтя от натуги, орка в правильном направлении и мысленно поклялась, что если все же дотащит его до своего лагеря, то хрена лысого будет лечить, пока не выспится. Раз до сих пор не помер, значит, до утра вполне потерпит.
Обратный путь к вожделенному костру и относительно мягкой подстилке занял несколько недель – по крайней мере, так казалось взмокшей озверевшей полуэльфке. Норах мешком висел у нее на плечах, чудовищно медленно переставляя-волоча ноги, Иефа со свистом дышала, в голове бился Зов, перед глазами маячило перекошенное призрачное лицо Элены – не хватало только веселого гоблинского шествия с факелами и бубнами, так, для полноты картины.
Когда между деревьями наконец показалась желтая звездочка покинутого костерка, Иефа едва не расплакалась от облегчения. Последняя сотня шагов на сиплом выдохе – и полуэльфка со стоном свалила обмякшего орка на плащ и сама рухнула рядом, мечтая если не умереть, то хотя бы потерять сознание.
