Текст книги "Заледенел дом (СИ)"
Автор книги: Александра Лосева
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– Почему ты не идешь спасать их? – подала голос Элена. – Они там гибнут за тебя, гибнут один за другим. Ты же никогда не делаешь то, что тебе говорят. Почему сейчас ты такая послушная? Испугалась за свою шкуру? У тебя вдруг обнаружился инстинкт самосохранения?
"Я умею закрываться от нее, – с легким удивлением подумала полуэльфка, но ни радости, ни удовлетворения не почувствовала. – Неужели она не понимает?"
– Вернись! – крикнула ведьма. – Кем ты возомнила себя, маленькая жалкая тварь?! Вернись немедленно!
– Потерпи, – сказала Иефа. Остановилась, прижалась лбом к шершавому стволу дерева. Сердце колотилось в горле и норовило выскочить наружу. – Ты потерпи. Я знаю, ты не виновата. Так получилось. Ну, вот сложилось так. Это бывает: вроде никто не хочет плохого, а оно происходит. И все так горестно поражаются – как же так, я же ничем не заслужил! А оно происходит не потому, что кто-то заслужил. Оно просто происходит. Просто происходит... – Иефа всхлипнула. – Мне только Вилку жалко.
– Что ты несешь?! – Элену трясло от ярости. – Ты сошла с ума!
– Нет, не сошла, – Иефа отлепилась от ствола и побрела дальше. – Просто ты не понимаешь, вот и все. И это так странно, что ты не понимаешь, хотя, казалось бы, уж кто-кто, а ты должна понять... Может, я ошибаюсь. Опять. Может, ты права, и я просто выбираю себе смерть пострашнее. Может. Мы это проверим. Ты только потерпи, не терзай меня сейчас – у тебя еще будет и время, и желание. Подари мне минуту тишины. Одну минуту, пожалуйста.
– Будь проклят тот день, когда твоя порченая кровь связала нас, – в ужасе прошептала ведьма. – Ты абсолютно безумна.
"Претендовать на абсолютное знание, – отрешенно думала Иефа, шагая по ночному лесу. – Как там говорил отец Арг? Гордыня есть смертный грех... Грех, за который Единый карает страшными вечными муками, грех, который страшнее, чем грех отнятия жизни или грех богохульства. Такая странная религия. Интересно, кто будет судить меня? Вряд ли Единый, я же бастард... Ну вот, наконец-то".
Он стоял посреди поляны и ждал ее.
Элена взвыла и заметалась на лунной привязи.
Иефа шагнула вперед, выходя из тени деревьев.
– У тебя лицо мокрое, – сказал Себастиан де Виль. – Ты плакала?
Глава 7
Первым забеспокоился совомедведь. Он бросил трепать разорванное гоблинское горло, поднял заляпанную кровью морду, к чему-то принюхиваясь, и поставил торчком свои маленькие совомедвежьи ушки. Иефы не было. Вилка обеспокоенно повертел головой, пытаясь сообразить, куда подевалась непутевая хозяйка, и жалобно заревел.
– Что? – возник возле него Норах. – Иефа?
– Что – Иефа? – откликнулся из подлеска Стив и вынырнул из темноты, обтирая лезвие топора о штанину.
– У тебя... – Норах поискал слово, хмыкнул. – У тебя амуниция того... обломалась.
Стив осмотрел себя, недоуменно уставился на орка.
– Шипы, – Норах кивнул на левую руку Стива. – Где твои шипы?
Стив нахмурился, оглядел локоть, с которого капало, и пожал плечами.
– У какого-нибудь зеленого в харе засели. Я локтем бил. Мораддин с ними, с шипами, от них все равно мало толку было. Так что с Иефой-то?
– Пока не знаю, – ответил орк. – Но что-то с ней не так. Вилка волнуется.
– С кем не так? – подошел с другого конца поляны Зулин. – С Иефой? А где она? Она же не дралась – кстати, я совершенно не одобряю такого отношения к общему делу. Я понимаю, она на нас в некотором роде обижена, но это не должно ставить ее в особое положение. В конце концов, это из-за нее...
– Помолчи! – оборвал мага Стив.
Вилка потрусил, взбрыкивая куцым задом, к подлеску, где оставил полуэльфку.
– Иефы нет, – сказала, выходя ему навстречу, дриада.
– Умерла?! – горестно поразился Зулин.
– Ушла, – коротко ответила Этна. – Там труп гоблина и след.
– Я велел ей уйти глубже в лес, сказал, что найду ее, когда все закончится, – пояснил Норах.
– Велел? – переспросил Стив. – Велел?! Ты идиот?
– Нет, ей нужно было сидеть в кустах – пусть приходят и берут тепленькой! Ты уверен, что контролировал абсолютно всех гоблинов, которые на нас поперли? Она была не в состоянии драться, она еле эту призрачную мразь контролировала! – Норах в досаде сплюнул.
– Нет, ты все-таки идиот! – закипая, рыкнул Стив. – Ты велел – велел! – Иефе уйти подальше в лес – ты что, на самом деле думал, что если что-то велеть Иефе, она послушается?!
– Ну не дура же она... – неуверенно возразил орк.
– Где Ааронн? – спросила дриада, осматривая поляну.
– Ааронн... – Зулин на секунду закрыл глаза. – Ааронн вместе со Зверем пытается взять живьем следопыта. А, нет, уже не пытается. Не получилось живьем.
– Кто-нибудь, – еле сдерживаясь, с расстановкой проговорил Стив, – кто-нибудь, кто понимает в следах, – он выразительно глянул на орка, – отправится наконец искать Иефу?
***
– Вот здесь я ее видел последний раз, – пробормотал Норах, перешагивая труп гоблина. – И сказал, чтобы она ушла глубже в лес, а еще, чтобы не смела соваться на поляну.
– Молодец, – горько похвалил Стив. – Все, как надо.
– Она сказала – хорошо, и что-то еще сказала, но я уже не слышал, что именно, – как-то не до того было. Так... – Норах присел на корточки, разглядывая истоптанную землю. – Ни хрена толком не видать. Так... Вилка, уйди, не мешай... Вот здесь она стояла, потом развернулась и пошла... – орк поднялся и направился в лес. – Ее здорово качало, смотри, здесь она наткнулась на куст, долго выпутывалась...Половину веток обломала.
– Сама шла? Или... – Стив сглотнул – или вел кто?
– Сама шла, но как-то странно, будто вслепую. Неужели все-таки впустила? Я же сказал... – Норах досадливо стукнул кулаком по стволу дерева.
– Впустила?
– Она как-то может контролировать эту ведьму. Слабенько, но может. Насколько я понял, чтобы ведьма завладела ею полностью, Иефа должна впустить ее, сама, добровольно. Или она должна быть без сознания. Или спать.
– А выгнать ее... прервать контроль... она может?
– Может. Ты же сам видел, там, возле дварфского схрона.
– И ей от этого всегда так... больно?
– Да. Наверное. Я не знаю.
– Что ты вообще про нее знаешь... – тоскливо пробормотал Стив.
– Немного, – согласился Норах. – Стой, здесь кровь. Видишь, на стволе.
– Совсем чуть-чуть.
– Будто носом пошла... То ли не впускала, то ли выгоняла. Если, конечно, никто ей по носу не дал. А это вряд ли, потому что след один.
– Ты можешь не темнить? – Стив снова ощутил непреодолимое желание двинуть орка топором, настолько его взбесило ощущение непричастности. Кто он такой? Как он смеет, этот залетный вымогатель, знать про пигалицу что-то, чего не знает он, Стив?
– Два раза на моей памяти Иефа использовала магию. Первый раз, когда лечила меня. Я нашел ее с залитым кровью лицом в десятке шагов от себя. Второй раз, когда она чуть не сожгла вашего эльфа, и тогда у нее тоже шла носом кровь, – терпеливо объяснил Норах, чем разозлил дварфа еще больше.
– И чего ты вообще за нами потащился! – не считая возможным пнуть орка, Стив пнул вылезший из земли корень.
– Послушай, Стиван, – Норах остановился. – Я тебе не нравлюсь, да я и не обязан. И потащился я, как ты это называешь, не за вами, а за ней. И потащусь дальше, даже если она будет категорически против. Я валялся мордой в землю и считал минуты, которые мне остались. Я послал за помощью. Знаешь, что самое смешное? Я послал за вами, а пришла она. Оборванная, истощенная и основательно свихнувшаяся. Пришла и спасла мне жизнь. А потом заявила, что я ей ничего не должен. Так что я потащусь.
– Я понял, – хмуро сказал Стив.
– Я просто хотел прояснить... – но что он хотел прояснить, Норах сказать не успел. Бормочущий ночной воздух прорезал тонкий отчаянный, какой-то птичий, крик. Где-то недалеко, шагах, может, в ста или ста пятидесяти, кричала полуэльфка. Орк повернулся на крик и побежал.
***
– У тебя лицо мокрое, – сказал Себастиан де Виль. – Ты плакала?
– Немножко, – ответила Иефа. Шагнула вперед, остановилась. – Я пришла.
– Я знал, что ты придешь. Ты не боишься?
– Нет.
– Почему?
– Разве это имеет значение? – Иефа улыбнулась, отерла мокрые щеки. – Вы так похожи. Вы оба все время спрашиваете не о том.
– Мы оба... – рыцарь переступил с ноги на ногу. – Мы оба?
– Я все про вас знаю, Себ. Помнишь, она сунула руку в пылающие угли?
– Помню, – мгновение помедлив, ответил сэр Джон. – Откуда ты знаешь?
– Это была я, Себ. Мне просто очень хотелось проснуться.
– Ты? – в голосе рыцаря послышалось такое безграничное удивление, что Иефа рассмеялась.
– Помнишь, ты сбил молнией перепелку? Ты остановился в лесу на ночлег и спугнул ее, согнал с теплого гнезда, помнишь? Ты держал ее на ладони, ослепшую от боли, и не давал ей умереть. Ты сказал тогда, что она ни в чем не виновата, что ей просто не повезло. Помнишь?
– Помню.
– Это была я, Себ. Помнишь, ты пожалел волчицу, отпустил ее к детенышам? Ты был добр тогда, потому что кровь Этьена Монблана на твоих руках была еще теплой, и тебе казалось, что теперь все будет по-другому. И ты отпустил ее. Это была я, Себ. Я была в библиотеке, когда Элена впервые увидела, как ты пытаешься создать сферу. Я была ею, когда Этьен предлагал ей спасение в обмен на постель. Я была в горящем доме, когда он ускользнул от тебя в последний раз перед смертью. Я была на дыбе, была в застенках, я стискивала зубы, когда тюремщики приходили к ней поразвлечься, я была на суде, я была прикована цепями к столбу, когда ее сжигали. Я была там, Себ! Я все о вас знаю, и я сыта вами по горло, вами обоими. Поэтому я пришла, Себ. А не потому, что ты скроил страшную рожу и сказал, что всех убьешь. Не убьешь. А твои гоблины... Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что ничего не выйдет, кроме отвлекающего маневра. Ты же ничего другого не планировал.
– Нет. Не планировал.
"Впусти меня! Впусти меня!" – бесновалась ведьма.
– Знаешь, сначала я думала, что это просто сны. У бардов богатая фантазия – иногда такое приснится, что неделю вспоминаешь и вздрагиваешь. А потом я почувствовала, как ты смотришь мне в спину. А потом услышала твой голос. А потом увидела твое лицо. Я узнала тебя, Себ. Я. Не она, не Элена. Тогда она еще сидела тихо и ждала своего часа. Я узнала тебя. А ты узнал меня. Не ее во мне, а меня, Иефу, барда, полукровку. И я все время ждала тебя, а ты все время меня бросал. Ты прятался от меня, и я не могла понять, почему. Я придумывала объяснения, которые яйца выеденного не стоят, я злилась. Потому что нельзя вот так узнать кого-то и просто исчезнуть, нельзя, но ты именно так и поступал все время. Исчезал. А потом они убили меня и тоже бросили, и тогда все встало на свои места.
– Подожди, не говори больше ничего, – попросил Себастиан и шагнул к Иефе.
– Нет, – оборвала его полуэльфка, – тебе придется слушать.
"Впусти меня, тварь! – рыдала Элена. – Впусти меня!"
– Ты большой лжец, Себ. Ты солгал, когда сказал, что постараешься не быть жестоким со мной, когда сказал, что постараешься сохранить мне жизнь и рассудок. Она слишком глубоко сидит во мне, чтобы я этого не понимала. И это кровь, Себ. Ты не сможешь дать ей другое тело. Она обречена быть в моем, или не быть вовсе. Как ты собирался убить меня, Себ? Нет, можешь не отвечать. Наверняка за четыреста лет ты изучил массу разнообразных способов и методик. Но что потом? Будешь смотреть ей в глаза и видеть меня? И гадать, осталось ли что-то от меня там, внутри? И тосковать, и жалеть о том, что сотворил? Будешь слушать, как она говорит моим голосом, будешь искать в нем мои интонации? Будешь ведь.
– Иефа!
– Помолчи, Себ. Ты солгал. Плевать, я для тебя никто, так что это не преступление. Но ты солгал сам себе. Знаешь, почему ты затеял весь этот балаган с гоблинами и попыткой мирного решения вопроса?
– Иефа, пожалуйста! – Себастиан сделал три широких шага и оказался вплотную к полуэльфке, схватил ее за плечи. – Иефа, пожалуйста...
– Что – пожалуйста, Себ? Замолчать? Пойти с тобой? Впустить Элену? Умереть? Что – пожалуйста, Себ?
– Пожалуйста, не плачь...
– Я так устала, Себ, – всхлипнула полуэльфка. – Я так устала. Если бы ты мог просто освободить меня от нее, ты освободил бы, я знаю. Но ты не можешь. Не можешь?
– Не могу.
– Тебе придется убить меня, да?
– Да.
– Не убивай меня, Себ. Ты ведь не хочешь.
– Что же мне делать, милая?
– Не знаю, Себ. Мне не четыреста лет. Мне всего девятнадцать. Просто не убивай меня.
– У тебя кровь носом идет.
– Я знаю. Она всегда так делает, если ей что-то не нравится. А сейчас она просто вне себя.
– Она причиняет тебе боль?
– Да.
– Много?
– Много. Не убивай меня, Себ.
– Если бы я мог...
– Ты можешь. Потому что это уже давно не любовь, милый. И не чувство вины. И даже не веление долга. Это просто дурная привычка, инерция... – Иефа зажмурилась, смахнула слезы. – Видишь, какие умные слова я знаю. Ты так давно ищешь способ... И не находишь. Не потому, что его не существует. А потому, что ты не хочешь его найти. Видишь, как все просто, Себастиан.
– Нет.
– Да.
– Нет, Иефа! Я поклялся! – рыцарь отступил на шаг, сжал кулаки. – Почему ты пришла? Почему ты такая сумасшедшая? Почему ты не спряталась, как сделал бы любой нормальный человек, у которого пытаются отнять жизнь?
– Потому что ты все равно меня нашел бы. Разве нет?
– Да.
– Да, – Иефа подошла к Себастиану, положила ладони ему на плечи. – Ты бы все равно меня нашел, – прошептала она ему на ухо. – И ты бы все равно придумал причину меня не убивать. Потому что если ты меня убьешь, зачем тебе тогда жить? Сейчас ты должен уйти, Себ, потому что сил у меня осталось совсем немного. Когда она примется за меня, ты должен быть подальше отсюда. Я не хочу, чтобы ты видел нас... такими.
– Я вернусь, – устало произнес рыцарь, погладил полуэльфку по щеке, сморщился, как от сильной боли. – Будь оно все проклято, ты же знаешь, что я вернусь.
– Знаю, – кивнула Иефа. – Ты всегда возвращаешься. До свидания, Себ.
– До свидания, Иефа.
Себастиан говорил что-то еще, но полуэльфка уже его не слушала. Ноющий скрипичный оркестр в ее голове грянул во всю мощь, лоб сдавило стальным обручем, и бешеные глаза Элены де Виль поглотили ее, сминая и корежа. Иефа опустила воспаленные веки, раскинула руки. Она не заметила, когда исчез Себ, просто вдруг перестала чувствовать его присутствие. Просто пружина, грозившая каждую секунду распрямиться, вдруг ослабила давление. "Ну? – подумала полуэльфка. – Что же ты? Я готова" Но она ошиблась. К такой боли невозможно было приготовиться. Иефа закричала.
***
Первым на поляну вернулся Зверь, который тут же плюхнулся на попу и принялся вылизываться, брезгливо подергивая усами. Две минуты спустя появился усталый и мрачный Ааронн. Он молча прошел по разоренному лагерю и опустился на чей-то плащ, пинком отбросив подальше тлеющую ветку.
– Я так понимаю, здесь никто не позаботился оставить в живых хотя бы одного завалящего гоблина? – сварливо поинтересовался эльф, стирая с рук подозрительные темные пятна, и вид у него при этом был почти такой же брезгливый, как у Зверя.
– Видишь ли, друг мой... – осторожно начал Зулин.
– Вижу, поэтому вопрос риторический, можешь не отвечать. Где все?
– Иефа пропала. Стив с орком помчались ее искать, Этна ушла за ними. А я тут... – маг помялся, подбирая нужное слово, – сторожу, что ли.
– О! – поднял брови проводник. – Мы опять никуда не идем, мы опять ищем Иефу? Это начинает надоедать, знаешь ли. Куда ее на этот раз демоны понесли?
– Я не знаю. Орк велел ей отправиться поглубже в лес, пока все не закончится, и...
– Орк велел! – фыркнул Ааронн. – Да, это богатая идея – велеть что-то Иефе.
– Вот и Стив то же сказал.
Ааронн помолчал, потом тряхнул головой, встал, подкинул веток в угасающий костер и ухватил за ноги ближайший труп.
– Ааронн, друг мой, что ты делаешь, позволь узнать? – удивился Зулин. Эльф просверлил мага взглядом, вздохнул и потащил труп на другой конец поляны.
– Я так понимаю, некоторое время мы будем их всех ждать, – сказал он минуту спустя. – Потом еще некоторое время мы будем охать и хлопать крыльями над бездыханным телом Иефы. Потом еще некоторое время потратим на ее лечение. Потом взойдет солнце, я полагаю. Короче, куковать нам на этой поляне еще добрых часа четыре, а то и пять. Лично я предпочитаю, чтобы эта падаль лежала от меня подальше. Помоги мне, Зулин, не стой столбом.
Маг недовольно скривился, но отказываться не стал. В конце концов, Ааронн наверняка окажется прав – он почему-то всегда оказывается прав – а сидеть до рассвета в окружении окровавленных тел как-то не очень весело.
– Тебе удалось выяснить хоть что-нибудь? – пыхтя, спросил маг, пытаясь одновременно удержать обожженный труп гоблина, не запачкать рукава многострадального балахона и дышать ртом.
– Как ты себе это представляешь? – огрызнулся Ааронн. – Он, знаешь ли, не был расположен к светским беседам.
– Ну, мало ли... – Зулин опустил труп на землю, к остальным, и выдохнул. – Всегда есть надежда.
– Надежда? – Ааронн изумленно посмотрел на мага. – Зулин, неужели ты еще не понял, что в этом походе неизмеримо глупо на что-то надеяться? Вот мы идем к дварфам: зачем мы к ним идем?
– Потому что Стив сказал...
– Стив сказал! – эльф презрительно дернул плечом и направился к очередному телу. – Мало ли, что Стив сказал! Что мы там будем делать? Кто нас там встретит и как? Топором по черепу? Посмотри на меня, на себя, вспомни, как выглядит Стив! Да нас укокошат всех в первые же несколько минут! А если не укокошат, то запрут в каком-нибудь каменном застенке, чтоб честной народ не пугали. Кому и что мы будем говорить? О чем просить?
– Ну, – неуверенно протянул маг, которому очень не понравились упаднические рассуждения проводника. – Мы скажем, что...
– Ну? – подбодрил его эльф. – Что мы скажем? Уважаемые господа дварфы, из Бристоля похитили мирогляд, мы его отобрали обратно, но в Бристоль вернуться не можем, потому что прошли трансформацию, и нас там камнями закидают – так, что ли?
– Мы скажем про Чмо под озером. Про немертвого ученика. Про Векну. Про...
– Знаешь, что нам ответят дварфы?
– Что?
– Что мы сошли с ума. Что у нас нет доказательств.
– Да как же нет?! – Зулин остановился и возмущенно уставился на эльфа. – Как же нет, когда... когда...
– Что? Ну, говори. Нет? Правильно. Нам нечего предъявить. Векна? У нас были медальоны и слова гоблинов. От первых мы избавились, вторых отпустили. Чмо из-под озера? Так мы его заперли на ближайшие три сотни лет, кого он теперь интересует. Себастиан де Виль, немертвый ученик? Где он? Покажите его. Нет? Ну, конечно, нет. Его сестра пытается завладеть вашей полукровкой? Не смешите, ваша полукровка просто сошла с ума, вот и все. Заговоры? Какие заговоры? Гоблины и султанат? Это вообще такой бред, что даже обсуждать его стыдно. А что гоблины Бристольский мирогляд умыкнули, так лучше за своей собственностью следить надо, да и, к тому же, вы его уже обратно отобрали. Неназываемые? Дварфский схрон? Да, может, и был такой отшельник Дорнхейм, так он когда был! И тоже не факт, что нормальный. Нормальные дварфы особняком от сородичей не селятся. Так что вы посидите, родимые, взаперти, а мы подумаем, что с вами дальше делать... Вот что нам скажут, Зулин, если не убьют в первые две минуты.
– Тогда... Тогда зачем мы туда идем? Зачем ты туда идешь?
– Потому что хотя бы в одном Стив прав – идти нам больше некуда. В Бристоль возвращаться нельзя, бросить все и остаться в лесах – дезертирство. Да, нам прямая дорога к дварфам. Вот только надеяться, Зулин, – это ты брось. Не на что надеяться. Понятно?
– Понятно, – Зулин помолчал с полминуты. – Ты это все когда придумал? Не сию же секунду.
– Давно. Когда Иефа... Когда мы ее недоубили.
– Понятно, – повторил маг. – Только бред это все, Ааронн.
– Может, и бред, – вздохнул эльф. – Может, и бред. Хорошо, если так.
– Ты не рад, что она вернулась, да?
– Она не вернулась, Зулин.
– Вы все говорите одно и то же! – с досадой воскликнул маг. – Я слушаю – и поражаюсь. Ах, Иефа так и осталась там, в пещере! Ах, Иефа не такая, как была! Ах, Иефа изменилась! Ах, верните прежнюю Иефу! Да вот же она, прежняя Иефа, такая же невыносимая, такая же скрытная, такая же язва.
– Зулин, ты слепой? – недоверчиво посмотрел на мага Ааронн. – Неужели ты не понимаешь очевидных вещей? Неужели ты не видишь?
– Я вижу, – раздраженно буркнул Зулин. – Я вижу, что Иефа притащила на своем горбу привидение возрастом в четыреста лет – вот и все изменения. Но тут нечему удивляться – она постоянно тащит в лагерь всякую гадость: хорьков, орков, совомедведей... Когда вы перестанете носиться с ней, как дурень с писаной торбой, и сдувать с нее пылинки, вы обнаружите все ту же неуравновешенную, недисциплинированную, неуправляемую девчонку, которой палец в рот не клади. Откровенно говоря, призраку Элены де Виль я могу только посочувствовать. Связаться с Иефой – это вам не фамильяра рябчиками кормить.
– Зулин, скажи, в тебе напрочь отсутствует чувство вины? Ты же убил ее – не просто ударил мечом или пустил стрелу – ты послал в нее грозовую сеть, а это страшная, мучительная смерть. Неужели ты ни разу не жалел об этом? Нет, подожди, послушай – ты не помнишь, но там, в дварфском схроне, ты пытался убить себя и говорил, что отнятие жизни есть зло, а зло должно быть наказано.
– Почему ты решил, что я не помню? – маг внимательно посмотрел на проводника и как-то незнакомо усмехнулся. – Потому что я не впал в уныние и не стал рыдать над нашим вновь обретенным бардом в припадке раскаяния?
– Ну... – Ааронн растерянно развел руками. – Просто ты...
– Да пойми ты, друг мой Ааронн, эти разговоры про то, что мы все теперь будем другими – чушь собачья. Никто из нас не изменился. Ни Иефа, ни я, ни ты, ни Стив. Да, каким-то образом я оказался в разладе сам с собой. Может, место на меня так повлияло, а может, я просто устал. Но я не изменился, Ааронн. Зло действительно должно быть наказано. Теперь мне нужно уточнить для себя, что такое есть зло – только и всего. Я еще с этим не разобрался, но разберусь обязательно. Я послал в Иефу грозовую сеть – видимо, я был неправ. Ты пустил в нее стрелу. Видимо, ты тоже был неправ. Но мы это понимаем сегодня. Сейчас. Если она начнет безумствовать в ближайшие пять минут, я не стану снова ее сжигать. Я учел свою ошибку. Но самобичеваться-то зачем?
– Обычно это называют муками совести.
– Ну, видимо, я бессовестный, – огрызнулся Зулин и замолчал.
"Зачем ты соврал ему? – удивленно протелепал Зверь. – Ты ведь действительно ничего не помнишь. Я рассказал тебе – да, но это мои воспоминания. Ты – не помнишь".
"И что дальше?! – мысленно взбеленился маг. – Соврал и соврал. Хватит с нас одной сумасшедшей!"
"Ты испугался".
"Еще раз спрашиваю – что дальше?!"
"Ничего, – Зверь презрительно подергал усами. – Ровным счетом ничего".
– Зулин! – Ааронн вскочил на ноги, завертел головой, прислушиваясь. – Зулин, ты слышишь?
– Что? – очнулся от мысленного диалога маг. – Что я должен услышать?
– Тихо! Неужели не слышишь? Иефа кричит.
***
Где это? Где?
Отчаянный птичий крик полукровки гулял между черными стволами деревьев и доносился со всех сторон сразу. Норах бежал, давно бросив разбирать путаный след, каким-то десятым чутьем угадывая верное направление, бежал, подныривая под низко нависшие ветки, пружинисто перепрыгивая выворотни и путаницу валежника. Где-то за спиной, все больше и больше отставая, пыхтел и матерился неугомонный дварф, но ждать его Норах не собирался.
И ведь это была на самом деле большая глупость – велеть ей идти в лес. И вовсе не потому, что Иефа вздорная дура, которая все делает наоборот. Что бы там ни говорили ее замечательные спутники, Норах знал, что та Иефа, которая тащила его, полумертвого, через чащу, та Иефа, которая серой тенью шагала на Зов, та Иефа, которая все порывалась простить ему долг и искренне удивлялась, когда он сопротивлялся, – та Иефа не стала бы упрямничать так по-идиотски. Она просто поняла что-то важное, о чем не подумали все остальные, что-то, что, кажется, теперь начал понимать Норах.
Это был отвлекающий маневр, верно? – сам себя спрашивал орк, и сам себе отвечал: да, верно. Это был отвлекающий маневр, настолько топорный, что разве слепой не заметил бы. А значит, она не могла не пойти. Значит, сейчас она кричит там, в лесу, потому что поняла что-то раньше, и, вполне возможно, уже поздно спешить на помощь, поздно...
Крик усилился, обрел четкое направление, Норах поднажал и стрелой вылетел из-под деревьев на широкую прогалину. Иефа неподвижно стояла, раскинув руки в жесте бесконечной покорности, запрокинув голову, закрыв глаза, и кричала. Норах резко затормозил, взрыхлив подошвами прелые листья и землю. Иефа менялась. Вспыхивала оранжевым светом, вытягивалась, волосы взметались черной бурей, руки, такие тонкие в обтрепанных рукавах чужой рубахи, покрывались черной запекшейся коркой, оплывали черты лица, а потом снова пшеничные пряди и знакомые упрямые скулы, и опять, и опять.
На прогалину выбежал Стив, наткнулся на орка, дернулся вперед, но Норах его остановил.
– Пусти!
– Стой, нельзя. Стой, Стив, ты видишь, что творится?
– Ей больно!
– Я знаю.
– Надо помочь ей!
– Как? Как ты собираешься ей помочь? Не мешай ей – это будет лучшая помощь! Она должна сама!
– Она же мучается!
– Да. Да, чтоб его так и разэдак, она мучается. Терпи.
– Задница Мораддинова! – выдохнул Стив. – Посмотри на ее руки!
– Я видел, – скрипнул зубами Норах. – Это все время так. Я не знаю, что делать.
– Почему она здесь?
– Потому что мы идиоты. Нас просто отвлекли всей этой мышиной возней, и пока мы дубинами махали, он что-то с ней сделал, ваш Себ, или как его там.
– Задница Мораддинова! – повторил дварф и схватился за голову.
– Хотелось бы знать, куда он подевался.
– Мне плевать, куда он подевался, – я хочу, чтобы это закончилось.
За спинами тихонько зашуршало, Норах дернулся, но напрасно – под деревьями стояла дриада.
– Этна! – дварф кинулся к дриаде, вцепился в худенькое плечо. – Этна, пожалуйста...
– Нет, Стив. Нет.
– Этна!
– Тише, – дриада осторожно высвободилась. – Нельзя. Ты уже вмешивался в ее трансформацию, тебе мало? Зулин вмешался тогда в пещерах, а Ааронн закончил то, что начал Зулин. Дайте ей хоть раз разобраться самой.
– Но ей больно.
– Если я ей помешаю, будет больнее.
– Терпи, – мрачно повторил Норах. – Терпи, Стиван.
Птичий крик полуэльфки перешел в вой, похожий на волчий, потом в страшный горловой хрип, потом Иефа вспыхнула в последний раз, взметнувшееся грозовое облако кудрей опало на плечи светло-русыми прядями, и руки... Что произошло с руками, Норах рассмотреть не успел, потому что полукровка вдруг замолчала и рухнула на землю, как подкошенная.
– Вот теперь – быстро! – скомандовала дриада и юркой тенью метнулась к барду. Норах бросился за ней, подхватил безвольное тело на руки.
– Да что б меня...! – выругался Стив, подоспевший как раз вовремя, чтобы увидеть, как изломанные пальцы пигалицы выпрямляются, как на них отрастают ногти, как исчезают черные запекшиеся струпья.
– В лагерь? – спросил Норах.
– Да, – коротко кивнула Этна. – И поторопись.
***
...только и оставалось, что отбиваться. Беспорядочно, глупо и беспомощно, так, что и не борьба вовсе, и не бой, и не сопротивление – а так, суматошное отбрыкивание, отпихивание, от... Но и на это беспорядочное «от...» сил уже не было. Иефа сгорбилась, закрыла локтями лицо, ладонями – голову, вжалась в сырую каменную кладку и застыла напряженным дрожащим комком. «У тебя ничего не выйдет. У тебя ничего не выйдет. У тебя ничего не выйдет...» – мысленно твердила она, пережидая густые волны боли. Терпеть становилось с каждой секундой все труднее, хотелось распахнуть объятия и принять в себя беснующуюся пустоту, потому что только так – Иефа знала это наверняка – станет легче.
«У тебя ничего не выйдет. У тебя ничего не выйдет. У тебя ничего не выйдет».
В тело впивались старые грязные крючья, невидимый рыбак тащил задыхающуюся Иефу в темноту, отпускал на минуту, потом подсекал, и мягкая слабая плоть рвалась с влажным треском, и голова лопалась, разлеталась на мелкие части, а потом снова стена, локти, ладони, и все по кругу...
«У тебя ничего не выйдет. У тебя ничего не выйдет».
А еще что-то такое происходило с руками, и больше всего на свете Иефе хотелось отнять их от лица и головы, вытянуть перед собой, посмотреть на них и закричать.
«У тебя ничего не выйдет».
Потому что в кончики пальцев впивались раскаленные иглы, и ногти... кажется, ногти выдирались с мясом, сами собой, и каждая косточка, каждая фаланга ломалась под огромным грузом, который обрушивался на голову, и единственным спасением от этой муки было выпрямиться, убрать руки от лица, раскинуть их в стороны и принять...
У тебя ничего не выйдет.
С пальцев стекало густое и горячее, заливало голову, и волосы слипались в плотный липкий колтун. С запястий сходила кожа, обвисала рваными неопрятными лоскутами.
У тебя ничего не выйдет.
Иефа не могла вспомнить, почему она здесь, по чьей воле длится и длится эта пытка, когда она началась, и долго ли еще осталось терпеть. Она только знала, что нужно принять пустоту, и тогда можно будет исчезнуть, не быть, не чувствовать, не мучиться, и еще знала, что не сделает этого, потому что есть слова...
...у тебя ничего не выйдет...
...предназначенные кому-то. Кому?
Мыслей не было. Невнятные обрывки фраз и образов вихрились в темноте, и боль накатывала, накатывала густыми волнами, потому что это ты, ты сама во всем виновата. Потому что у тебя нет ничего своего: ни судьбы, ни любви, ни жизни, ни смерти. Ты никто, ты никто, никто.
Я никто, – послушно повторяла Иефа запекшимися губами, – но у тебя ничего не выйдет.
И невидимый рыбак снова закидывал крючья.
***
– Тише! – Норах остановился, как вкопанный, не добежав до разгромленного лагеря каких-то трех десятков шагов. – Тихо...
– Я никто, – еле слышно прошептала полукровка. – Но у тебя ничего не выйдет.
– Уже хорошо, – удовлетворенно хмыкнула дриада. – Не стой, неси, неси.
– Я никто, – повторила Иефа.
– Но у нее ничего не выйдет, – почти с яростью пробормотал орк. – Правильно, так ее, суку призрачную, так ее.
В лагере было тихо. Ааронн сидел у костра на плаще, задумчиво ковырял обугленной веткой землю. Зулин бродил по поляне, осматривал оставшиеся от врага трофеи. Услышав треск сучьев, маг поднял голову, встревоженно глянул на проводника. Ааронн молча поднялся на ноги, расправил плащ, полез в сумку за травами и бинтами, подтянул поближе флягу с водой. Когда на поляне появился Норах с безвольным телом барда на руках, эльф молча указал на подготовленное место и отступил в сторону, давая орку дорогу. Норах кивнул, осторожно уложил полуэльфку на плащ, убрал со лба влажные пряди.
