Текст книги "Заледенел дом (СИ)"

Автор книги: Александра Лосева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

– Мы уже начали волноваться, куда вы пропали, – странным голосом сказала дриада. А Стив медленно поднялся на ноги.

– Мы не пропали, – осторожно ответила Иефа. – Я просто ещё не приноровилась...

Ей не нравилось, как старательно смотрел в сторону Зулин. Ей не нравилось, что Стив вдруг оказался за спиной у орка. И ещё Вилка – Вилка ощетинил перья на загривке и застыл.

– Что тут... – начала было Иефа, но договорить не успела. Норах наклонился, опуская её на плащ, но так и не выпрямился: дварф, не произнеся ни единого слова, ударил его обухом по затылку. У орка закатились глаза, и он начал валиться прямо на Иефу. Стив с Ааронном подскочили к нему с двух сторон, оттащили, свалили на землю, принялись вязать.

– Норах! – отчаянно закричала полуэльфка, пытаясь приподняться на руках, но руки не слушались, подламывались, и она падала на плащ и переставала видеть, что происходит возле костра, и снова пыталась. Раздался гневный рёв Вилки – Иефа дёрнулась на звук и увидела, как детёныш встаёт на дыбы и бьёт лапами сунувшегося было к хозяйке Зулина, и маг шарахается от бестии, и в его ладони начинает светиться, формируясь, огневик.

– Вилка, нет! Зулин, не смей! Не смей! Вилка, вернись, Вилка! Ко мне! – Иефа поползла по холодной земле, задыхаясь от боли, ужаса и усилий, опираясь на локти, подтягивая непослушное тяжёлое тело. Волосы падали на лицо, липли к мокрому от пота лбу и всё никак не получалось убрать их, чтобы увидеть...

– Иефа, не сопротивляйся, послушай, так надо, у нас нет другого выхода, – прорвался сквозь нарастающий шум в ушах настойчивый голос дриады.

– Этна... – Иефа обернулась, повалилась на землю, неловко вывернувшись, ухватила здоровой рукой дриаду за предплечье. – Этна, что они делают?! Они с ума сошли?! Их подчинил кто-то?! Этна, помоги!

– Не сопротивляйся, – повторила дриада и затянула на запястье барда верёвочную петлю.

Иефа долю секунды ошалело смотрела на верёвку, не веря своим глазам. Это было слишком. Это. Было Слишком. Резко рвануть за предплечье, повалить на себя. Вцепиться в волосы здоровой рукой, потянуть ещё немного и впиться зубами – вслепую.

Дриада забилась и закричала, Иефа почувствовала, как потекло в рот тёплое и солёное. Потом кто-то ударил её ногой в бок, вышиб из неё дух, и полуэльфка не сдержалась – разжала зубы, захрипела, хватая ртом воздух. Дриада куда-то пропала, оставив в скрюченных пальцах барда прядь волос с окровавленным лоскутком кожи, и полуэльфка тут же забыла про неё – перевернулась на живот, снова попыталась ползти.

– Вилка! Вилка!

Полыхнуло, грохнуло, потянуло дымом от тлеющей древесины. Утробный рёв совомедведя ввинтился в сырой ночной воздух. Иефа продвинулась ещё на несколько пядей.

– Вилка!

Кто-то ухватил её сзади за локти, Иефа дёрнулась раз, другой, третий, верёвки врезались в тело, и полуэльфка ткнулась лбом в землю и завыла, потому что это был конец.

– Навались, навались! Зулин, убери огневик, тебе одного раза что ли не хватило?!

– Он меня изорвал в клочья!

– Это бестия, ты идиот, его не берёт магия!

– Навались! Ах, чтоб тебя!

– Да держи ты его, держи, кому говорят!

– Он мне сейчас глаз выклюет!

– Вяжи! Вяжи!

– Да чтоб я ещё раз вас послушал...

Иефа лежала лицом вниз. Слёзы, кровь дриады изо рта, и, кажется, её собственная – из носа и разбитых губ – стекали, смешиваясь, и впитывались в землю. Больше не было слышно шума борьбы, только Вилка рычал – приглушённо и жалобно.

Кто-то взял её за связанные локти и перевернул. Сквозь прилипшие к лицу волосы Иефа разглядела искаженное яростью лицо Ааронна.

– Ты сейчас будешь слушать очень внимательно, – с ненавистью прошипел эльф, – потому что повторять я не буду. Один раз я тебя уже убивал – и тогда жалел. Но сейчас... – проводник на секунду прикрыл глаза, стараясь удержать в себя в руках. – Сейчас я убью тебя без всяких угрызений совести, если понадобится. Я даже хочу, чтобы понадобилось – это избавит нас от кучи проблем. Так что – сделай одолжение – только дай мне повод.

Иефа смотрела, как шевелятся губы эльфа, и думала, что упустила момент, когда он стал совсем собой: нет больше шерсти, нет вертикальных зрачков, нет клыков... Только крылья остались. О чём он говорит, она не понимала, да и не пыталась. Все силы уходили на то, чтобы не потерять сознание, потому что тогда – полуэльфка ощущала это каждой клеточкой своего тела – очнуться, скорее всего, уже не получится. Элена ждала. Элена ликовала. Элена была готова убивать.

– Мы попробуем – один единственный раз, – говорил между тем эльф. – Зулин попробует... Если, конечно, будет в состоянии после общения с твоей бестией... – от костра донеслись звуки возни и рык пришедшего в себя орка. – Стив, выруби его! – рявкнул эльф. Раздался звук удара, и Норах замолчал. Иефа смотрела Ааронну в лицо – и держалась. Держалась из последних сил.

– Зулин попробует тебя вылечить. Если Этна права, у него получится. Лично я в это не верю – я думаю, будет по-другому. Я думаю, когда на тебя подействует магия, твоя компаньонка получит над тобой полный контроль. Только между нами – о, пожалуйста, пусть она это сделает. Я ведь говорил с ней. Ты не помнишь этого, а мне каждое слово в память врезалось. Я говорил с ней – и она мне до смерти не понравилась. Пусть она подымет голову. Пусть посмотрит на меня. Ты знаешь, что когда она управляет тобой, твои глаза меняют цвет? Они становятся синими-синими, как небо. Очень красивый цвет – я уверен, он полюбил её именно потому, что у неё были такие красивые глаза. Или потому, что он извращенец. У них вся семья такая – да, вся без исключения, видишь, мы подсобрали информации, времени даром не теряли. Я знаю, ты попытаешься ей помешать. Ты упрямая до тупости, но в то, что ты с ней справишься, я тоже не верю – видишь, как я откровенен с тобой. Я думаю, и минуты не пройдёт, как она сменит цвет твоих глаз. И когда она это сделает, я вас убью. Обеих. Мы не в силах вас разделить – так уж вышло. Мы не будем ждать, надеясь, что ты всё-таки победишь. Мы не будем нести тебя связанную. Мы обсудили это и пришли к общему решению – мы все. Не рассчитывай, что в последний момент вмешается верный Стив и спасёт вас. Или что Этна передумает и остановит меня. Видишь, они не подходят к тебе, не смотрят в глаза? Они это приняли. Согласились. Он не вмешается, а она не передумает. Мы решили, что если что-то пойдет не так, если твоя одержимость выйдет из-под контроля, ты умрёшь. Быстро и, по возможности, безболезненно. И она умрёт – за компанию. Я говорю тебе всё это, чтобы ты понимала, каковы твои шансы выжить – а они так ничтожно малы, что мне даже немножко стыдно. И если ты можешь что-то сделать – хоть что-то, чтобы не дать ей подчинить себе твоё тело – сделай это, мой тебе совет. Сделай это, если хочешь жить. И если хочешь ходить. Дай мне знать, что ты меня поняла. Ты меня поняла?

– Да, – одними губами произнесла Иефа.

– Жаль, – шепнул эльф, – я так надеялся, что ты – уже она. Что можно будет сразу... Я ей всё объяснил! – сказал он громко, обернувшись к остальным. – Можно приступать.

– Ааронн, – позвала Иефа. Друид повернул к ней чужое – своё? – надменно-красивое лицо и вопросительно поднял бровь. – Прощай.

В лице Ааронна – будто лёд тронулся – что-то изменилось, он нахмурил брови и опустил глаза, а когда снова посмотрел на барда, во взгляде было что-то... тревога, жалость? Что-то, чему полуэльфка уже не в силах была искать название.

– Прощай, Иефа, – тихо сказал эльф.

Глава 12

Иефа лежала на боку и сквозь спутанные пряди смотрела, как Зулин

о ни шагают по выжженной земле

идёт к ней через поляну. Всего с полдесятка шагов. Так медленно, вязко,

шагают по выжженной земле

словно нехотя, словно против сильного течения, с трудом переставляя ноги

улыбаться разорванным ртом – легко, думаешь?

и отводя взгляд. Волна нутряного животного ужаса, хуже, чем страх смерти, хуже, чем любой страх вообще,

ни не испытывают гнева или радости, страха или зависти, азарта или разочарования

необъяснимого, невыносимого – волна ужаса катила вслед за ним, догоняла его, обгоняла его, подбиралась вплотную, накрывала полуэльфку с головой

они шагают по выжженной земле

и лишала разума. От этого ужаса Иефа не могла думать. Не могла дышать. Не могла жить.

не знают жалости и сомнений. Они идут к цели. Они сметают все на своем пути

То, что он собирался сделать с ней – вылечить, он же попытается тебя вылечить – было противоестественно, и потому убивало. Убивало?

Зулин подошел к ней и оглянулся на спутников.

Голодные и равнодушные, утоляя голод безразличием к чужой боли

Наверное, ждал чего-то, какого-то напутствия, но сопартийцы молчали. Иефа следила за ним, повернув голову, не могла оторвать взгляда.

не жалея никого, потому что уже некого жалеть

Она больше не пыталась удержаться на плаву – нет, боги, она была бы счастлива потерять сознание, чтобы не видеть, как он приближается, как стоит над ней, как опускается на колени.

Они ждут не страха и не ярости, они ждут – похвалы

И безразлично, что где-то на задворках разума ждёт сумерек Элена – то, что должно было вот-вот произойти, было страшнее, важнее, больше, чем все ведьмы мира, вместе взятые.

Они будут голодны всегда

Маг убрал волосы с её лица – Иефа дёрнулась, как будто он коснулся её раскалённым железом – и сказал что-то. Губы шевелились, произнося слова, но у слов не было смысла, потому что это были последние слова в её жизни, слова, не способные что-либо изменить. Зулин помолчал с минуту, видимо, ждал ответа, но не дождался, вздохнул. Потёр ладони.

Они шагают по выжженной земле

"Не надо!" – хотела крикнуть Иефа, но не смогла.

Маг положил левую ладонь ей на лоб, правую – на солнечное сплетение и закрыл глаза.

Дремлешь, похожий на памятник, непостижимый сырой земле...

Вот и всё.

А ведь ты была кем-то.

А ведь ты собиралась стать кем-то. И кто-то ждал тебя, а теперь ничего не будет.

Заледенел дом, дым – кубиками... в полутон лоб, стопкой лицо...

За окном – мир с кулаками, яркий яд простецов.

Игольное ушко. Ты игольное ушко. Ты ключ.

Она плясала перед дверью и умерла! Может быть в этот раз получится...

Зулин плёл формулу.

Может быть в этот раз получится...

Плёл формулу заклинания

... умереть не так страшно.

Мир менялся, кто-то чужой и равнодушный белой кистью закрашивал ночное небо, смутные контуры леса, жёлтую звёздочку костра. Иефа закричала, но белая кисть стёрла её крик вместе с синим осенним воздухом. Руки мага вспыхнули молочным светом, и полуэльфка ослепла на несколько секунд, а когда снова смогла видеть, видеть было больше нечего – всё исчезло, растворилось в белом мареве, не было больше холодной земли, не было впившихся в тело верёвок, и не за что было зацепиться, не на что опереться, чтобы утвердить безвольно болтающееся в пространстве тело.

– Стив! – крикнула Иефа. – Норах! Кто-нибудь!

Её зов сгинул в тумане, едва сорвавшись с губ. Иефа шарила взглядом по сторонам, но не находила ориентиров.

Заледенел дом...

Я хоронила котёнка, папа.

Там всё началось.

Заледенел дом, занемел, занавесился...

Иефа не сразу почувствовала, что возвращается боль. Просто из солнечного сплетения потянулась белая нить, которая становилась всё объёмнее и ярче, а потом начала жечь, невыносимо жечь, и полуэльфка поняла, что пришпилена к пространству раскалённой до бела спицей, один конец которой торчит из её тела, а другой теряется в молочном мареве, и эта спица обугливает нутро, и нельзя думать ни о чем, кроме белого огня где-то под сердцем. И это невозможно было терпеть, с этим невозможно было смириться.

– Элена! Элена, помоги!

Ответа не было. В этом пространстве Иефа была абсолютно одна – если не считать того, кто держал её, нанизанную на спицу, как насекомое на булавке.

– Кто-нибудь... – из последних сил прошептала полуэльфка и повела правой рукой, разгоняя туман, и тогда из марева, будто молния ударила, возникла вторая спица и пронзила её ладонь.

– Заледенел дом... – словно заклинание, пробормотала Иефа и перекатила голову с одного плеча на другое, шалея от боли. – Заледенел дом, занемел... Кто-нибудь! Пожалуйста...

Третья спица прошила левое плечо, распластав рубец от эльфской стрелы.

– Занемел, занавесился... Скоро небо перебесится – будет апрель... Так... Так устанет куролесить... за каждой дверью...

Туман заволновался, заклубился, пополз в стороны, словно кому-то дорогу давал.

– За каждой дверью, каждой лестницей... – шептала Иефа, цепляясь за слова, как за скалу в бурном болевом потоке. – Мир – звук...

В белом мареве начали угадываться темные очертания фигуры. Кто-то стоял там, наблюдая за ней и готовясь...

– ...мир – зверь...

Ещё одна спица, на этот раз в правый бок, кажется, в печень. Почему я не умираю? Я ведь должна была – давно должна была... Почему я не умираю?

– Заледенел дом...

Контуры чётче, ещё больше боли, предела нет, потому что жизни уже тоже нет, и, наверное, это само естество твоё корчится, пришпиленное к белой подушке, пронзенное спицами в четырёх местах. Нет, уже в пяти.

– Эй... помогите... кто-нибудь...

Он – чёрный, непонятный, не различить лица – легко шевельнул рукой, и новая спица выметнулась из пространства, вонзилась в тело.

– Зулин! Зулин, помоги! Зулин! Пожалуйста!

Он приблизился на несколько шагов, остановился. Иефа смотрела – и не узнавала.

– Зулин...

– Зуул-лин... Зло должно быть наказано, – произнёс он чужим бесцветным голосом.

– Зулин, не надо, пожалуйста... Не надо! Это же я...

– Зуул-лин.

– Помоги мне, пожалуйста... пожалуйста! Зачем ты это делаешь? За что...

– Зуул-лин... Ты – зло. Зло должно быть наказано.

– Ты хотел мне помочь, помнишь? Ты хотел меня вылечить... Но ты меня убиваешь, Зулин! Пожалуйста, очнись!

– Каждый провинился, – сказал маг и вздрогнул, посмотрел на свою ладонь и вдруг стал на секунду похож на себя прежнего. – Зло... – он провёл рукой по лбу, и раскалённые спицы задрожали, зашевелились. В голове Иефы взорвался разноцветный фейерверк, хотя – нет, не в голове – в пространстве вокруг мага – красные, зелёные, жёлтые вспышки, где-то это уже было, так знакомо, так безнадёжно-конечно. И спицы дрожат и ворочаются в обугленном изнутри теле. Раскалённый воздух царапает горло. Как это может быть, чтобы что-то ещё осталось, когда столько боли? И кто-то за его плечом, точно такой же, как он, один, второй, третий, только глаза у них... У него?

– Ты – зло...

И ещё формула – магическая формула радужным многогранником переливается над головой мага – и она не завершена, в ней не хватает грани, как будто он запнулся, прежде чем произнести последнее слово, или как будто специально подвесил её – на потом...

А их всё больше. Таких же чёрных, таких же странных, чужих, и глаза... Что с глазами?

– Меня зовут Иефа, – прохрипела полуэльфка. – Я бард. Ты помнишь меня, Зулин. Я пела жизнь твоему фамильяру. Ты так горевал по нему, помнишь? Я вернула его тебе. Я половину нутра своего отдала той ночью, и никто не стоял на карауле, но на рассвете он вернулся. Помнишь? Маленьким облезлым котёнком... Зулин! Ты кормил его остатками глухаря, помнишь?

Маг пошевелил губами, словно собирался сказать что-то, но не сказал – не смог... не помнил, как. Его братья-близнецы дружно и безмолвно скопировали его движение.

– Твой кот, Зулин! Твой толстый, капризный, но очень умный и обаятельный кот! Его зовут Зверь! А меня зовут Иефа, и ты помнишь меня, ты должен помнить...

– Ты – зло, – повторил, будто сомневаясь, маг и добавил, уже уверенней, – у зла нет имён. Зло должно быть наказано.

– Но что тогда – ты?! Ты же убиваешь меня, разве ты – не зло?

– Мы... Мы исправляем. Каждый провинился. Ты тоже.

– Зулин! Зулин, вспомни, эта формула, которую ты не закончил – это формула лечения, ты хотел помочь мне, вылечить меня... Мы же столько пережили вместе, мы столько раз друг друга спасали... И ты уже убивал меня один раз – вспомни! Ты убил меня, а я всё равно верю в тебя, верю, что ты не... Зулин... потому что ты... ты мой друг! Зулин! Ты мой друг! Помоги мне, Зулин...

Маг склонил голову на бок, закрыл глаза, снова зашевелил губами, страдальчески нахмурил брови.

– Друг... – с натугой выговорил он и открыл глаза. Его молчаливые копии дружно отшатнулись, отступили на шаг.

– Друг, – повторила за ним Иефа, у которой в глазах всё плыло. – Ты мой друг, Зулин.

– Я убил тебя...

– Ты жалел об этом.

– Жалел... – почти растерянно произнёс маг и обернулся. За его спиной никого не было. Зулин снова повернулся к полуэльфке и глаза его расширились от ужаса, будто он впервые увидел, что происходит с ней. – Иефа?!

– Я больше не... могу...

– Иефа, что... как же... почему?! Что ты...

– Замкни формулу, Зулин...

Маг уставился на свои руки и задрожал, спицы задрожали вместе с ним, и полуэльфка успела подумать, что теперь уже не важно, завершит ли он формулу, потому что, кажется, он опоздал.

– Я не могу, – жалобно проговорил маг. – Я не могу! Я не должен! То есть, я должен, но... мне нельзя, я никогда... я никогда никого...

– Ты только наказывал... – прошептала Иефа. – Ничего... ты не обязан. Делай, что хочешь... Ты можешь выбирать. Слышишь, Зулин? Мы все можем выбирать. Заледенел дом...

Иефа впала в странное забытьё, бормотала обрывки фраз, строк, слов, не договаривая ни одну строчку до конца. Фигура Зулина то расплывалась мутной чёрной кляксой, то снова обретала чёткие контуры, он стоял перед ней – и ничего не делал. Над его головой дрожала незавершенная формула, и медленно тянулась из тумана ещё одна, последняя спица, которая целилась Иефе прямо в сердце. Спица мерцала, то наливаясь белым жаром, то остывая, и медленно, очень медленно, двигалась вперёд. Зулин стоял на месте и, кажется, не видел ни формулы, ни спицы, ни распятого барда, он смотрел куда-то в пространство и тяжело дышал, как после долгого бега. И, наверное, дело было не в том, что он не знал, что выбрать – он знал. И ещё Иефа смутно догадывалась, что если бы он выбрал простой путь, путь, который был ему предписан, её мучения уже закончились бы. Просто он не понимал, как это: сделать такой выбор, пощадить, подарить жизнь. Он учился этому прямо сейчас, а спица двигалась, время стремительно уходило, растворялось в белом тумане. Иефа понимала – он может не успеть. И даже хотела, чтобы не успел, чтобы всё закончилось прямо сейчас, потому что если успеет – ещё неизвестно, сколько боли придётся вынести потом. А ещё она знала, что если Зулин не успеет, они вернутся, и тогда Зулин исчезнет. Как говорил Ааронн? Она сменит цвет твоих глаз.

– Зулин... – подняла голову полуэльфка. – Зулин... Они сменят цвет твоих глаз, Зулин.

– Что? – вздрогнул маг. Спица метнулась вперёд и остановилась на расстоянии волоса от барда, раскалившись добела. Одежда на груди начала тлеть и дымиться.

– У тебя глаза синие... Ты другой. Ты особенный. Ты – кто-то. Слышишь? Если ты не выберешь... они сменят цвет твоих глаз. И ты снова... станешь никем.

Спица продвинулась ещё на миллиметр, зашипела, лопнула кожа. Иефа, не в силах больше кричать, глухо застонала, и тогда маг замкнул формулу. И всё кончилось. Исчезли спицы, и белый свет, и молочное марево, и полуэльфка полетела вниз, с головокружительной высоты, и падала несколько бесконечных секунд, так быстро и страшно, что сердце билось уже не в груди, а где-то в горле, а потом сырая чёрная земля ударила её по лицу, и Иефа наконец-то потеряла сознание.

***

– Что мы наделали... – тихо сказал Стив.

С той минуты, как орк шагнул в круг костра с пигалицей на руках, Стива не покидало предчувствие обвала. В юности ему доводилось выскакивать из забоя в последний момент, когда затылок начинало сводить и покалывать ощущение беды, страшной опасности, и этому ощущению он привык доверять. Но не теперь.

С тем, что Мораддин не погладит его по головке за то, что он дал слово и не сдержал его, Стив почти смирился – что сделано, то сделано, и он никогда не бегал от последствий. Виноват – держи ответ. Но хуже пустозвонов в его понимании были только подлецы, бьющие в спину. А ему придётся бить в спину. Ааронн сказал – теперь не до благородства, и нечего устраивать поединки с негарантированным исходом, у нас нет на это времени. Ааронн сказал – это же орк. Ты же не убивать его будешь, просто вырубишь на время, чтобы не мешал. Ааронн сказал – если ты не можешь, я сам это сделаю. И Стив ответил – нет уж. И ударил. В спину. И всё не мог забыть ужас и недоумение, плескавшееся в широко раскрытых глазах пигалицы, и как она кричала и звала, и – кажется – плакала, и как ползла, и как волочились за ней неподвижные и оттого неуклюжие ноги...

Неужели нельзя было по-другому?

Этна сказала – она поймёт. Если всё получится, она поймёт, почему мы поступили именно так. Она, может, и поймёт, но кто объяснит обезумевшему детёнышу, что они не враги? Стив помогал вязать Вилку, и у него морозом выстуживало нутро.

Был ли другой способ?

Ответа Стив не находил. Он не понимал в магии, но разбирался в чести. То, что они сделали, было бесчестно. А ещё он поступил, как трус. Он был трусом, потому что ни разу не подошёл к Иефе, после того, как её скрутил Ааронн. Да, они договорились об этом заранее – что никто, кроме Ааронна, с бардом разговаривать не будет. Потому что только он умел делать такое особенно мерзкое, надменное лицо, по которому ничего нельзя было прочесть и ни о чем нельзя было догадаться. Да, они договорились, но он, Стив, он обрадовался, что ему не придётся подходить, не придётся смотреть ей в глаза. Он прикрылся этой договорённостью, как щитом. А что потом? Как потом? И будет ли – потом?..

Стив сидел возле спелёнатого орка, а предчувствие обвала крепло с каждой минутой. Когда маг нехотя двинулся в сторону полуэльфки, орк очнулся, забился, зарычал невнятно сквозь кляп, скосил на Стива налитые кровью, бешеные глаза. Я ударил его в спину. Мораддин, он повернулся ко мне спиной, а я ударил, когда он был уязвим. Да, так надо было. Он тоже поймёт?

– Не шуми, – сказал Стив пленнику. – Мы пытаемся ей помочь. Я тебе потом всё объясню. Лежи смирно пока.

Орк затих, и Стив сосредоточился на том, что происходило на другом краю поляны. Зулин долго стоял над бардом, потом долго устраивался возле, и время тянулось, как сосновая смола, а потом вдруг что-то произошло. На том краю полыхнуло, и Стив успел увидеть, как тело Иефы вздёргивает вверх неведомая сила, обрывки верёвок падают на землю, и пигалица зависает в воздухе на расстоянии локтя от земли, как безвольная тряпичная кукла, а потом из пустоты прилетает что-то белое, что-то, похожее на копьё, сплетенное из молний, и это копьё вонзается Иефе в живот и прошивает её насквозь, и маг встаёт на ноги...

– Стив! – отчаянно крикнула пигалица, и дварф не выдержал, бросился туда, чтобы... Добежать не успел. Ааронн бешеным броском сшиб его с ног, и они покатились по земле, а фигуры Иефы и Зулина заволокло белёсым туманом.

– Норах! – приглушенно, будто издалека послышался голос барда. Орк бесновато катался по земле, дёргался и рычал, и Стив подумал, что, наверное, прав был Ааронн, один на один он с ним, может, и не справился бы... А потом из белого туманного облака донёсся далёкий, полный боли крик, и Стив забыл и про орка, и про эльфа, и про всё на свете, и принялся бороться, как сумасшедший, бил куда ни попадя, и вырвался в конце концов, и бросился к этому проклятому облаку, на бегу перехватывая поудобнее топор, но снова не успел. Его обогнал неведомо как избавившийся от пут орк – он вломился в облако, как во вражеский строй. Вернее, попытался вломиться. На границе тумана орка встретила невидимая мембрана, которая спружинила, пошла искрами и с треском отбросила шантажиста на пять шагов. Орк мешком свалился на землю и остался лежать, выкатив глаза и хватая ртом воздух, как огромная рыба. Стив успел затормозить в шаге от границы. Протянул ладонь, попытался коснуться облака. Снова затрещало, дохнуло жаром. Стив отдёрнул руку. Обошёл облако вокруг.

Они оба, маг и пигалица, оказались в этом странном пузыре, и ничего нельзя было разглядеть из-за тумана. Да и услышать тоже – чем гуще становился туман, тем глуше был звук, а потом и вовсе исчез. Но до самой последней секунды этот звук был криком Иефы.

– Что же вы... – прохрипел орк. – Зачем...

Стив опустился на землю и обхватил голову руками. Что же мы... Зачем...

Они молчали, потому что ясно было – никто ничего не может сделать. Они молчали, и только совомедведь глухо ревел через ткань мешка, который надели ему на голову, но потом и он обессилел и замолчал.

Стив не знал, сколько времени прошло в этом молчании – несколько часов или несколько минут. А может, время и вовсе перестало двигаться вперёд, застыло в недоумении, и теперь они будут сидеть так всегда, вечно.

Наверное, я уже умер – подумал Стив. Наверное, это моё наказание – сидеть здесь и ждать. Чего ждать? Что происходит там, в этом тумане?

А потом что-то произошло, и все они вскинулись, подобрались, сгруппировались, готовые... готовые...

Сфера затрещала, по её невидимой поверхности разбежались искры, чётче обозначая контуры, туман внутри задвигался, завихрился, закручиваясь в глубокую воронку, от пузыря покатилась волна горячего воздуха, и сфера лопнула со вспышкой и чудовищным грохотом, разметав всё вокруг и свалив их с ног.

Стив ослеп и оглох, а когда снова смог видеть, не понял сначала, где находится. Угли от костра валялись по всей поляне, самоцветами поблёскивая в черной траве, и постепенно угасали. Стив помотал головой и – как был, на четвереньках – пополз туда, где раньше была сфера. Тела мага и барда лежали в странных неудобных позах, как будто рухнули с огромной высоты. Стив добрался до них, трясущейся рукой попытался нащупать пульс, но не нашёл.

– Иефа, – тоскливо позвал он, ни на что не рассчитывая. – Зулин...

Шатаясь, приковылял орк, опустился рядом с пигалицей на колени, принялся тормошить её и звать по имени. Потом замолчал. Где-то сбоку тоскливо завыл совомедведь.

– Что мы наделали... – тихо сказал Стив. – Что мы наделали.

Октябрь, 2017