Текст книги "По гриб жизни (СИ)"

Автор книги: Александр Виленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

Утро с конфликта начинать не хочу, но нам же здесь жить.

– Олег, повернись, пожалуйста, ко мне лицом, нам нужно поговорить, – обращаюсь к укрытой ярко-жёлтой футболкой худой спине.

Спина молчит.

Проснувшись я пожелал всем добра, предложил познакомиться, представился сам и представил друга. Малолетний сосед вяло кивнул, буркнул “Олег”, отвернулся к стене. Однако мне с вынужденным сожителем необходимо обговорить правила совместного проживания, вопросы чистоты и уборки за собой.

– Олег! – полный игнор.

С Димкой мы всё давно решили, каждый из нас согласился: посуду за собой надо мыть, и если нассал на ободок унитаза – надо взять половую тряпку, протереть сидушку, тряпку прополоскать, ободок протереть насухо туалетной бумагой.

– Олег, ты меня слышишь!? —

нет, парень не в наушниках, он просто лежит, что-то печатает в телефоне, в наглую, **ка, клал на меня с прибором. Для точности, ***ть.

У пацанской кровати вразнобой валяются ботинки, розочки грязных, вонючих носков, почему-то только один поношенный тапок. В душевой, на крючках для полотенец висит одежда, тоже, походу, грязная.

– Олег!

Встаю с кровати, делаю пару шагов, тяну малолетку за плечо.

– Не трогай меня! – пацан разворачивается в мою сторону, рука его обманчиво легко мазнула по моему плечу; боль, с криком отшатываюсь назад, хватаюсь за поражённое место; одежда чем-то прорезана, меж пальцев течёт кровь, впитывается в футболку, капает на пол.

– Твою же мать!! – в ладонях вскочившего с кровати ушастого разгорается огненный шар, – Да ты малой ***ел, ммать!

Всё замерло в напряжении; смотрю на руку обидчика, вместо ногтей его человеческие пальцы заканчиваются сантиметровыми когтями, металлический оттенок, с них капает кровь… моя, **ка, кровь.

– Я их ещё плохо контролирую, – угрюмо произносит сжавшийся тугой, диванной пружиной парень; он кидает быстрые, испуганные взгляды то на меня, то на огнешар, —

Извините, —

звучит правильное слово.

“За собой нужно убирать, живёшь не один, лады? Лады.”

Но это всё уже после визита к доктору, в “больницу” парой этажей ниже. Рану обработали, заклеили, зашивать не стали; врач – пожилой мужчина в белом халате с выдающимся гордым носом, что некоторые несознательные элементы именуют шнопаком – расспросил о причинах травмы, всё записал, назначил через сутки повторный осмотр. Я больше испугался, нежели физически пострадал.

Дорога до госпиталя и обратно занимает пару минут, гостинично-казарменное проживание имеет свои плюсы. Мы живём на четвёртом этаже, больница на втором, столовая на первом; маршрут к центру всея питания освоен нами в первую очередь.

Ну ещё бы!

Здание пятиэтажное, не новое, евроремонт сделал недавно, сделан на совесть. На всех этажах стабильно ловится вай-фай, высокоскоростной интернет, пароли выдали, ничего не запрещали – ни звонки по телефону, ни переписку в сети, более того (!), по письменному запросу каждому волновику обещают предоставить в личное пользование современный ноутбук. Нельзя распространять информацию о портале, количестве тварей, прямо или косвенно указывать на то, что твари “жирнеют”.

ПОЧЕМУ оную информацию разглашать не следует – методично, каждому объяснял мой полный тёзка Михаил Александрович, крепко сбитый невысокий мужичок лет 45ти. На его лице в глаза бросались не глаза, но красные, щекастые щёки. Я украдкой присматривался, вроде не румяна, натуральный, блин, цвет. Все его объяснения сводятся к тому, что нам – о, я уже говорю о них как о нас, как я быстро… привык? – не нужна паника среди гражданского населения, мы не будем сейчас сообщать простым людям ту информацию, знание которой не принесёт им пользы, станет почвой для спекуляций.

В стране – говорил мужчина – фиксируется повышенная инфляция, активизация преступности, сект, террористических организаций, всё это прямо и косвенно связано с волной, с появлением магии, рушащей “нормальные” физические законы. Всё это пугает, гражданское население к новым реалиям нужно приучать постепенно, над этим работают СМИ.

Михаил Александрович был убеждён в том, что введение чрезвычайного положения, инициированное президентом – это крайняя, но при этом оправданная мера. Порталы опасны, зафиксирован не один десяток СМЕРТЕЙ от клыков и когтей агрессивных тварей, эти прецеденты по возможности освещаются в прессе как смерти по иным причинам. После разговора я рефлексивно отметил – аргументы мужчины кажутся мне логичными, недовольство нарушением личной свободы, принудительным задержанием, снизилось. Немаловажным фактором стало денежное довольствие, оно имело место быть, его сумма в 2 раза превышает мой заработок в Сабвее! Ххе. Они тебя купили, Миша, купили с потрохами. А всё почему? Потому что отдельно от потрохов я не продаюсь.

Договор об оказании услуг с привлекаемым высококвалифицированным специалистом, мной, хха, подписан. Область знаний эксперта определилась как “волновые взаимодействия” – мне нужно “оказывать консультационные услуги”, спектр их “согласовывается отдельно”. Документ я читал внимательно, недоверчиво, каверз не нашёл.

Расторгнуть уведомлением можно в любой момент, без штрафов, без обязательной отработки; нанимателем выступает Федеральная служба войск национальной гвардии. Уже к вечеру обещают перекинуть на карты аванс. Кроме ноутбука, каждому волновику положены несколько комплектов одежды, обувь, всякая мелочёвка типа зубного порошка, туалетной бумаги, расчёски, нижнее бельё.

Полное казённое обеспечение, причём вещи качественные. Трусы только сидят плохо, но это у меня, друга всё устраивает. На первом этаже, на пропускном пункте я поинтересовался у пары солдат возможностью покинуть охраняемую территорию, скажем… в магазин съездить. Да говорят, можно, требуется разрешение на увольнительную от куратора, прямо так и сказали, на увольнительную. А куратором – кто бы вы думали – уже знакомый мне Михаил Александрович. Щекастый поведал мне о том, что мы должны быть призваны на службу, де-юре мы считаемся гражданскими специалистами, де-факто проходим по армейской линии. Званий у нас пока нет, вопрос обещают решить позже.

“Проведение волновиков по армейской линии необходимо в целях оптимизации внутреннего документооборота и линий подчинённости”, его слова. Увольнительную куратор обещает дать завтра.

А вот уже и завтра.

– Михаил, ваша увольнительная, – через стол мужчина протянул листок с печатями, – Но я хотел бы с вами поговорить… начистоту, перед тем, как вы уйдёте, – лицо куратора стало серьёзным, —

Сейчас, несмотря на ограничение свободы выбора места жительства, вы, по сути, находитесь в привилегированном положении. Да-да. Я знаю, вы недовольны тем, что мы ЗА ВАС решили – где вам жить, определили содержание вашей жизни, – мужчина положил на стол дорогую, позолоченную ручку, взглянул в глаза, —

Я знаю, вы человек умный, осознаёте мотивы нашего государства, причины принятия им жёстких, непопулярных решений.

Я верю в то, что вы трезво оцениваете ту жизнь, в которой мы живём, – вздох, – Да, никто не ожидал того, что случится, вы не виноваты в том, что попали под волну, что теперь служите маяком открытия порталов. Но если вы сейчас уйдёте и не вернётесь – а вы можете это сделать, мы не станем за вами следить – то в дальнейшем отношение к вам будет не как к честному гражданину Российской Федерации.

Как к беглому преступнику.

И когда наше государство вас поймает, а оно умеет это делать, поверьте, – слова звучат веско, округло, собеседник верит в то, что говорит, – Вам придётся существовать в других, куда более неприятных условиях. Михаил, я не хочу вас пугать, я рассказываю вам, как работает система. Я уважаю вас, как человека, поэтому я с вами предельно откровенен. Я надеюсь на наше добровольное сотрудничество, – куратор коротко улыбнулся, встал со стула, давая понять, что разговор окончен.

Добровольное, говоришь.

В магазин я съездил, посидел в TC, обратно вернулся, как положено, до вечерней “мессы”. Убегать куда-либо я не собирался и ДО разговора с куратором, эта беседа лишь чётче расставила нелицеприятные акценты…

Димка со мною в город не поехал, его уже с первого дня, как владельца активированной татуировки, зазвали тренироваться в подвалы здания; там он занят целый день, возвращается под вечер, усталый и довольный. Он говорит, что вместе с ним под землёй тусят ещё человек 10, у всех разные волновые способности; пара инструкторов придумывают тесты, ставят эксперименты, пытаются оценить колдунство каждого волновика, выявить сильные и слабые стороны. Получаемые результаты фиксируют, измеряют всё, что можно как-то измерить – физическая сила, скорость, выносливость, количество маны, субъективные ощущения волновика.

Иномировые монстры растут в размере и количестве – вечером я наблюдал уже двух скоро-убитых вожаков. Жизнь беспощадно стаскивает меня в ранее торенную колею – Димка тренируется, я маюсь от скуки. Утрирую, конечно, у меня целых две отдушины: Интернет и еда. Еда в местной столовой хороша: бесплатна, вкусна, разнообразна.

Желудка радость, рта услада, готовить ничего не надо. Интернет тоже хорош: быстр, стабилен, бодрящ, всё как я люблю. Многих попавших под волну, сотни фамилий! – объявили в федеральный розыск. Лица некоторых товарищей, успевших преступить закон, показывают по тиви, предлагают вознаграждение за любую о них информацию, хорошие деньги платят, между прочим. Всё подаётся под соусом поддержания общественного порядка, дикторы одобряют действия властей. Я сейчас не осуждаю, делюсь наблюдениями.

А соус соевый, солёненький.

Димка моется в душе, что-то тихо напевает под нос; мыть длинные волосы под горячей текущей водой – вот оно счастье, нет его слаще. Меня же позвали к куратору, в уютный кабинет с портретом В.В. и книжным шкафом во всю заднюю стену. Михаил Александрович улыбается, кивает, но не машет; предлагает присесть; в руки мои мужчина вложил тоненькую папочку старого образца, картонку с белыми тесёмками.

– Прочти.

Глава 22

ЛИЧНОЕ ДЕЛО № 45ВН

Перилов Михаил Александрович, 1998 г.р., русский, холост.

Рост 176 см, вес 74 кг, телосложение худощавое. Карие глаза, коротко стриженные чёрные волосы, отсутствие растительности на лице. Физическое развитие выше среднего. Подробнее с.2.

Выпускник МБОУ г. Новосибирска “Средняя общеобразовательная школа № 77”, закончил второй курс НГТУ по направлению 38.03.02 (менеджмент). Характер спокойный, рассудительный, в противоправном поведении не замечен. Приводов в милицию и судимостей нет. Характеристики с места учёбы и работы положительные.

Родители: Перилов Александр Викторович, 1974 г.р., Перилова (в дев. Дружинина) Светлана Кирилловна, 1974 г.р. Подробнее с.4.

Попал под эффект волны, имеет на левом плече татуировку, напоминающую изображение гриба. Не активирована. Проведена малая проверка на лояльность, заключение куратора о перспективе сотрудничества – положительное.

Глава 23

– Зачем вы мне это показываете?

– А ты сам как думаешь? – Михаил Александрович хитро улыбается.

– Это тоже часть вашего… откровенного подхода к работе с подшефными? – ответил я саркастическим тоном, слегка пораскинув мозгами. Раскидывал аккуратно, чтобы не заляпать стену, там портрет.

– Да, ты прав, – куратор сегодня сама доброжелательность, такой няшка, буээ, – А ещё это очередная проверка твоих реакций.

– И как вам мои… реакции?

Мне не удалось понять, какую эмоцию у меня вызывала вся эта ситуация. То ли недовольство, то ли ощущение общей, хм, абсурдности происходящего.

– Реакции меня устраивают, – мужчина забрал у меня папку, забросил её в ящик стола, – Ты принят в команду естествоиспытателей, возрадуйся, тебя ждёт новый мир! – последние слова он произнёс улыбаясь кончиками губ, голос, однако, серьёзен.

вСЁЁЁЁ!

Моя скучная жизнь закончилась, я вступил в ряды загруженных по самое не могу добровольцев. Я мог отказаться, но… мне очень любопытно узнать – что же там, за порталом. От первого лица. К тому же Димка уже вписался. Всего в “команде естествоиспытателей” 10ть человек. Половина из них военные, без волновых меток, оставшиеся пятеро из наших, гражданские волновики. У троих татуировки активированы, двое нас таких… отсталых.

Не, грубо, скажем… подотставших от основной группы. 2ое нагоняев, хха.

Бег и стрельба из пистолетов-пулемётов ПП-19-01 Витязь, целую неделю. Бегать утомительно, стрелять увлекательно… первые пару дней; уже на третий день стрельба потеряла шарм, превратилась в рутину. Оружие очень удобное, отдача слабая, красная точка лазерного целеуказателя легко превращает лоха в снайпера. Попадать просто – ДО бега. Мы бегаем часами, невеликий темп выматывает почище концерта классической музыки, руки опускаются в прямом и переносном смысле, автомат тяжёлый.

То есть не автомат, пистолет-пулемёт, ну.

Так вот, автомат весит 3 кг., ЦЕЛЫХ три килограмма, и не надо надо мной смеяться! Прицел гуляет вместе с взъерошенным пульсом, словно Киплинговский кот, что гуляет сам по себе. Биатлонисты, я стал к вам духовно ближе. На теор-минутках нам рассказывают о том, как правильно держать оружие, как перемещаться, распределять сектора обстрела и не мешать друг другу. Первая помощь при укусах волновых тварей и пулевых ранениях преподнесла неприятный сюрприз: оказывается, правильное наложение жгута и тампонирование зависит от типа вытекающей крови, там всё вообще довольно сложно.

Бьёт фонтанчиком – артериальная, течёт медленно, синего цвета – венозная, ещё бывают капиллярные кровотечения, но это обычные порезы. Зажимать артерию или вену необходимо, так сказать, выше по течению, причём текут эти типы крови в разных частях тела в разные стороны; важно убедиться, что кровь течёт именно из пережимаемого сосуда. А мы тогда Иваныча чуть ли не наугад бинтовали…

День, выматываешься как чёрт, падаешь в кровать, отключаешься. Подъём по будильнику, лёгкий завтрак и вновь бег, стрельба. Взвыть я собирался, но не успел, неделя кончилась, нам дали день отдыха. Как же это здорово. Как же хорошо отдыхать.

На ту сторону нам рано, а вот по крысам пошмалять – в самый раз. К забою нас готовит один из инструкторов, дядя Вазген – обращаться к себе он требовал именно так. Мужчина долго, мучительно объяснял: как всё сделать правильно, и почему это у нас, баранов, не получится.

– Крысы, что обычные, что мутировавшие, это, как бы, цель быстрая. Цель быстрая, цель маленькая, попасть не так просто, – прихрамывающий на левую ногу грузный индивид расхаживает перед нашей куцей шеренгой, —

Мутантов подстрелить легче, они уже не крысы, почти что кошки, да. Но вам это не поможет. Я бы, была б моя воля, вам бы дело не доверил, нет. Но начальство, как бы, решило, да, – мы стоим впятером, только волновики, военные участвовали в зачистках, они шарят в стратегии и тактике. Какая там стратегия, ххе, –

Главное не пострелять друг друга. Тварей бить сразу после выхода из портала, когда их “клинит”. Позволишь им очнуться, побежать вперёд – попасть будет сложнее. Добегут, прыгнут, зарвут одежду, доберутся до мяса. Даже одна тварь опасна, если же их несколько, да с вожаком, могут, как бы, сбить с ног и перегрызть горло, —

и тон у него такой спокоойный, методичный, учитель математики в среднеобразовательной школе рассказывает скучную теорему, – До этого дело доводить не следует, – кривая ухмылка, – Я, ребята, трупы убирать не люблю,

– многозначительная пауза, —

Ещё раз, справа налево, Терентьев, Дяжин, Тимошенко, я по центру, следом Клинбренд и Перилов. Делим вышедших из портала на условно левых и правых. Начинает стрельбу первый из двойки-тройки, по второй крысе бьёт второй, и т. д. Я страхую. Кто первый, кто второй, уже все забыли?

– не дождавшись наших кивков, инструктор безжалостно идёт на второй заход, —

Не подпускать крысу близко. Подпустил – постарайся отбросить от себя, ударь стволом, пни ногой, отбрось и добей. Не снимайте тактический шлем, защиту горла. Если крыса в вас вцепилась, сбить не получается, не паникуйте, используйте нож на поясе. Лучше не используйте… мы с ним не работали, но, если вдруг… как бы,

– боже, ну сколько можно это повторять! —

Не стреляйте в сторону товарища, даже если крыса уже на товарище, тем более если крыса уже на товарище. Крысы не ядовиты, укусы заживают быстрее, чем пулевые ранения. Сколько время? – инструктор довернул голову, взглянул на настенные часы, – Время ещё есть.

Повторим ещё раз…

Бах! – дёргается автомат, дёргается начинающий трупик. Экзамен в школу мёртвых сдан экстерном, йоу. Что-то я немного не в себе, да?

Отстрелялись неплохо. Меня неумолимо прижимает к земле мысль о том, что до перезарядки у меня только 30 патронов. Я теперь знаю, что это не просто патроны, а патроны 9 на 19. Первая цифра – внутренний диаметр гильзы в месте размещения пули. Гильза, эмм, это такой бочонок металлический, на дне капсюль, сверху порох, и пулю вставляют на верхний конец. Может ещё бутылочной формы быть, как у АК-47. А вторая цифра, 19ть, это высота гильзы. Т. е. пуля из неё торчит, патрон, выходит, длиннее гильзы. Нас учили быстро менять рожки, их для этого скрепляют попарно, но я всё равно боялся накосячить.

Страхи мои развеяны; моему автомату досталось лишь 5ть крыс. Вожаков сегодня тоже трое, они выглядят опасно; если бы не пара секунд дезориентации после выхода из портала, то… они бы нам всё равно ничего сделать не успели. Ведь страхует нас не только Вазген.

Ближе ко времени зачистки подошёл Серёга, главный нашей пятёрки, парень постарше нас носил на голове брутально-треугольное лицо. Шея его богата мышцами, кроме того, возле стен портального зала дежурит пара незнакомых солдат – на случай форс-мажора. Да, десять человек “спецотряда” разделены на две пятёрки; в нашей кроме Серёги я, ушастый, Ростислав – тот длинноволосый, с косичками, шебутной мужик лет 35.

Ещё Виктория, молчаливая шатенка невысокого роста, 20 где-то лет, с редкими прыщами на юном лице. Мы все, кроме лейтенанта, меченые… не знаю, почему нашей группе досталось аж четверо волновиков, пятёрке Фёдора же только один. У Ростика татушка с изображением дерева, схематично, типа ствол и крона.

Балагур говорит, что чтобы её активировать он грифельным карандашом проткнул насквозь свою ладонь, бррр, шс… Он врёт-шутит, я так думаю. Простого укола должно быть достаточно. Димке же не пришлось сжигать себе “лишние мизинцы”, так, лёгкий ожог, покрасневшая кожа. Вика предъявить свою татуировку отказалась; ни у моего друга, ни у Ростислава не получилось её уговорить.

Интересно, почему?

Глава 24

Склонённая голова Серёги погрузилась в растревоженный занавес, через пару секунд вернулась обратно. “Никого нет, ночь”, – произнесла голова ртом. Мы выдохнули носом.

На голову надет прибор ночного видения.

– Первый пошёл! – командует Фёдор, невысокий, бритый налысо киргиз… или казах?

Я седьмой. Шаг в портал, прямо в метущиеся краски. Не могу сказать, что это так же страшно, как при прыжке с парашютом, не прыгал. Ощущение, будто краски размываются, размазываются по твоему лицу, одежде, коже, впитываются в поры. Ничего особенного, ни тепла, ни холода, ни покалываний. Будто ты сделал шаг в дверной проём, сквозь голографическую дверь.

Хочется посмотреть в зеркало, почему-то мне казалось, что я теперь буду весь цветной, весь в радужных пятнах. Но на той стороне зеркала нет, ночь, работает ПНВ; видно зелёных человечков, зелёную полянку, зелёные деревья, ярко-зелёный квадрат портала. Отходить от портала нам строго запрещено

Можно лишь молча переминаться с ноги на ногу, приминать зелёную траву. Можно крутить шеей, своей, но не более, чем на 90 градусов в каждую сторону.

Через пару минут, размяв шею, Федя приказал группе возвращаться в нормальный мир. Но ведь возвращаться – плохая примета? Или не в случае этом? Портальная зала, профессор, Михаил Александрович, солдаты. Визуальный осмотр, “Как себя чувствуешь?”, “Жалобы есть?”, “Что ощущал в момент перехода?”. Пишите рапорт – сказал куратор, но можно завтра.

Сон занял 4 часа и не вернул. Проснулся сам, за минуту до звонка будильника – вот что случается тогда, когда искренне ожидаешь от нового дня чего-то хорошего, будоражащего воображение, горячащего кровь. Димка возбуждён, старается этого не показывать, стесняшка. Наш сосед по комнате, “вервульф” Олег тоже в составе экспедиции, в первой пятёрке, вот уж кто точно на нервах. Хмурые лица, очередь в туалет.

Второй “прыжок” куда страшнее, все дела?

– Кушайте, кушайте, орлы! – куратор приветствует нас широкой, открытой улыбкой. Мужчина спокоен; аккуратно, без спешки, он чайной ложечкой черпает светло-жёлтую манку; прямо в центре великой кашной равнины плещется озерцо плавленного масляного кусочка, ням. Я тоже ем чинно-мирно – бывает так иногда, возьмёт и попустит. Гусеницы страха не шуршат своими лапками-коготочками, внутри вдруг так тихо, спокойно, пусто. Как в сухом дупле большого дерева… и пол в нём устлан прошлогодней листвой. Она так пряно пахнет, крошится меж пальцев…

А ещё сон мне снился хороший, о чём – убей, не вспомню. Но послевкусие у него, тц, как у мятной конфеты. Люблю мятные конфеты.

Выходим из портала в день, на Земле оставили утро.

Солнце родное, что по размеру, что по цвету, вот только по небу оно усвистало градусов на 40ть выше положенного. Влажный, пахнущий землёй воздух, тишина… неестественная. Мы ж полмесяца как из деревни, там тоже было тихо, но звуки имелись, всё-время кто-то жужжал, стрекотал, матерился, здесь же насекомые набрали в рот воды и сказали всем замри. А кто первый отомрёт, так это Фёдор.

Он в нашей экспедиции главный, он снял со спины рюкзак, он достал из него квадро что – квадрокоптер. Четверо солдат из первой пятёрки рассредоточились, перекрыли все стороны возможной атаки: прямо, право, лево и воздух. Со спины квадрат портала примыкает к практически отвесной скале, мох и лишайник выглядывал из её щелей в огромных, потрескавшихся камнях. Место выхода оказалось квадратной (?) полянкой, метров двадцати в ширину-длину. За границей открытого пространства идёт лес, шагают огромные сосны, редкий кустарник, хвойный подлесок.

– Это компьютер? —

поинтересовался Димка, наблюдая, как Фёдор крепит на предплечье какой-то прибор, что-то вроде планшетника.

– Да. Не отвлекай.

Киргиз включил устройство, запустил какое-то приложение, кивнул одному из своих. Тот с джойстика поднял дрон в воздух, на экране идёт картинка, хм; клёво, видны наши макушки, они всё меньше, лес, скала с полянкой; вдруг картинка пропала, приложение выдало ошибку. Фёдор недовольно стучит по планшету, перезапускает программу, соединиться с устройством не удаётся.

Судя по ругани солдата, дрон потерял управление и спикировал вниз, в лес.

– Я видел место падения, тут недалеко! Надо сходить, забрать, – Ростислав.

– Сергей, охраняете поляну, остальные за мной, – решение принято, Ростислав за бортом. Судя по виду его, не опечален фактом этим растаман, крайне оптимистичен он.

Солдаты углубились в лес на пару десятков метров, с поляны их слышно и немного видно. Редкая цепочка, они вполголоса переговариваются, прочёсывают область падения дрона. Делать нечего, обнимаю автомат, разглядывал деревья. Вон там, походу, берёза, символ русской духовности. Отчего так в России… соседи… шумят…

А вот это дерево я не знаю, не ботаник, увы. Рука машинально потянулась к мобильному. Сфотать бы и запустить поиск по картинке, но нет. Нет тут сети, проверял; её тут быть не должно, но вдруг.

Целый ЧАС они искали эту дорогостоящую игрушку. Мы в своих защитных костюмах и шлемофонах агрессивно потеем, но раздеваться Фёдор запретил. Теперь они с Ростиславом пытаются дрон починить. Что вы, блин, копаетесь!

– Дрон не подаёт признаков жизни, запасного нет. Уходим.

Бедные мы бедные, дяди пылью покрытые, солнца не видящие, без него бледные, нас заставили рапорты писать люди вредные. Боже, о чём их писать?! Правда, следует признать,

для написания нам выдали шаблон из сорока вопросов. “Как вы себя чувствовали в момент пересечения портала?”, “Закрывали ли вы глаза?”, “Ощущалась ли какая-либо разница между воздухом нашего и чужого мира?”, “Какого вопроса не хватает в нашем опроснике?”, “Чей Крым?” и т. д. и т. п. “Отвечайте подробнее, пожалуйста!”

Ушастый двоечник начеркал ответы быстрее, быстрее!!! ааааААА, убежал в подвалы тренить волновое пламя. Всю неделю времени у него на это не оставалось, дядя Вазген запрещал нам использовать сверхспособности – у кого они были – во время групповых тренировок. “В свободное время, как бы, тренируйтесь на здоровье”. Морально, он, значитца, за нас… за них, то есть. У меня-то всё грустно. И вроде жив, и здоров… и вроде жить не тужить… так откуда взялась… пее-чааль…

– Мишенька, это ты? – в трубке знакомый до боли голос, – Привет, сынок! – радость, неуверенность… неловкость.

Мама.

За суетой, вечным ощущением попавшей в глаз тревоги, я совсем забыл про родителей. Нет, не забыл… отложил в сторону, в угол своей жизни, на потом. Началось это… куда раньше волны; как поступил, так и.

Мама звонит сама, я занят: учёба, работа, девушки, игры, книги, сон, секс. “Мама, извини, но мне надо бежать, дела, пойми, дела, дела”.

А потом ты, ***ть, просто не перезваниваешь, “забываешь”. Ты родителей любишь? Люблю. Только вот места для них в жизни нет. Я звонил им раз в месяц, разговоры ни о чём, нескладные беседы, вещи, о которых лучше не рассказывать – чтобы не волновать, чтобы не выслушивать. “Как дела, сынок?” “Да всё нормально, пап”.

Всё нормально, **ка, всё нормально.

– Привет, мам! – блин, голос надо веселее, что за похоронка, – Как вы там?

– Всё хорошо, мы у тёти Василины на даче, – я слышу в её голосе улыбку, – Вместе с отцом, хочешь с ним поговорить?

– Конечно, но сначала ты давай рассказывай, как у вас дела?

С отцом я говорить не хочу.

– Всё у нас по-старому. Воду горячую на квартире отключили, трубы меняют, уже вторая неделя пошла. Мы и поехали по гостям, – она усмехнулась, – Вы как с Димкой, уже вернулись с деревни? Хорошо, что ты нас тогда через Баира предупредил, я ведь звонила, номер твой был недоступен…

**ка.

– Да вот… как-то вышло так, спонтанно, – пауза, – А как там наш Василий поживает? Вы его с собой взяли, или тёть Люду сумели умаслить?

– Здесь он, в клетке, ты ещё сам её покупал, помнишь?

– Конечно! Мы тогда…

Разговор оставил двоЯКое впечатление: волосатые быки тёплые, но до жути скрытные. Я не сказал родителям о том, что я волновик. И если прежде мы с другом хранили секретный секрет, то сейчас секрета уж нет, а вот привычка никому не говорить о бойцовском клубе осталась.

Я ведь теперь, ххе, гражданский специалист на службе у государства, с перспективой получения звания, хорошей зарплатой; при этом, однако, невыездной. Работа вредная, молоко не дают – козье, дают только коровье, да и то сплошной пастерилизат. И об этом я тоже умолчал. А ведь секреты убивают. Благими намерениями. И вроде поговорили хорошо, тепло, но на сердце не всё годно, свербят просроченные тайны. Надо рассказать всё как есть.

В следующий раз.