Текст книги "По гриб жизни (СИ)"

Автор книги: Александр Виленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Мы волками уставились друг на друга, тело монгола замерло в напряжении, моя рука само(до)вольно метнулась на пояс, к эфесу.

– Э, вы чё, народ, брейк! Это Айрат, это Михаил, —

встревоженный раста вскочил со стула, громкоголосо представил нас друг другу; я натужно кивнул, ощущая возрастающую неловкость, – Пойдём, Миш, я тебя с нашими познакомлю!

Лысого бурята зовут Баженом, лет сорок, плечист, угрюм. Похож на Валерия, пожиже. Школьница Кристина; на запястьях поверх камуфляжной куртки девчонка носит оранжевые браслеты, по два на каждую конечность. Глаза у неё разного цвета – гетерохромия или линзы? ведёт себя суетливо… в чём-то даже заискивающе. Пухлолицую даму зовут Ди, что за имя такое, сокращение от Дианы?

Тот гнилой монгол – Айрат, он с Ди типа пара, они всё время держатся за руки. На столе возле бойлера сахар и печенье; наши проснулись, я их Ростику тоже представил. С нашей последней встречи мужчина стал ещё энергичней, он даже по лагерю не ходит, он… пружинит, ххе. Им с Ириной нужно принять участие в олимпиаде оптимистов. Таких, наверное, нет. Как бы они выглядели? Напиши эссе на тему “Почему меня таращит от каждого дня, какие прекрасные люди вокруг, а погода, погода просто отпад”? Комплимент-баттл? Это было бы забавно, я так думаю.

– Дим, а ты Вику и Олега видел? После того как нам группы дали?

– Волчонка видел разок, а что?

– Так, вспомнилось. Ты помнишь, как всё начиналось… всё было впервые и вновь…

– Миш, фальшивишь, – смеётся надо мной, сволочь.

– Неправда!

– Правда. Олег в другой группе, у Тараса, кажется, – на моём лице нет тени узнавания, лишь щетина и неуют, – Высокий такой, горбится?

– Не, не знаю, – пауза, —

Ладно,

неважно.

– Држунгли не прощают невнимательности, —

сухонький старичок, наш проводник, говорит в мегафон, ждёт, пока его слова переведут, – Я не перечислю всех опасностей, что рждут нас на дороге. Вас моржет подрать пума, укусить вас змея, вы сможете оступиться и вывернуть ногу. Вы сморжете ранить ногу, в рану вырастет грязь, в рану вырастет червь, —

один из солдат что-то крикнул, старик кивнул в ответ, со злобой в голосе продолжил, – И сегодня ко всем опасностям држунглей добавилась богопротивная тварь ола.

План Косме прост – он командует, мы трепетно следуем его указаниям. Нам выдали репелленты, лёгкие, непромокаемые плащи, фляги с водой, сухпайки; у кого не было с собой соответствующих требованиям проводника рюкзаков – тому их выдали тоже.

Мы, походу, вообще могли не готовиться к походу, приехать на сборный пункт в трусах и майке-алкоголичке – на месте нам всё равно бы выдали всё необходимое. Старик лично проинспектировал одежду каждого члена отряда – чтобы закрывала максимальную площадь тела; продемонстрировал, как и куда наносить репеллент. На ногах нужно иметь высокие ботинки, впрочем, это нам объяснили ещё в Пукальпе; фиксированный голеностоп, толстая подошва, быстро сохнут после дождя или болотца.

В сводном отряде человек тридцать – две наших группы, группа из пяти местных “магов ола”, солдаты с арбалетами, луками (!), мечами, другим холодняком. У одного метиса даже видел духовую трубку-плевалку с пятисантиметровыми дротиками. Смазаны ядом?

Сельва ошеломляла.

Дикой растительностью, какофонией звуков, разнообразием местных обитателей; всего за несколько часов я углядел как маленьких, с ладошку, обезьянок, так и огромных красно-жёлто-сине-красных попугаев. Расслабляться нельзя: всё красивое и привлекательное на вид – плоды, цветы, бабочки – ядовито; так утверждает недовольная ржизнью переводчица. Хия хотела остаться в лагере, бурно спорила с переводчиком Димкиной группы; в результате на сборном пункте остался крикливый метис. Хия зла.

В руках у нас палки для отпугивания змей, ими нужно хлестать траву – перед тем, как шагнуть. Также рекомендуется идти след в след.

Жарко, душно, влажно, я двигаю ноги и мысленно благодарю идущего впереди Вазгена – именно он заставил нас выгрузить из рюкзаков лишнее, приказал каждому взять с собой маленькую аптечку, зажигалку и солнечные очки. Вазген слегка прихрамывает на левую ногу, что у него, то растяжение ещё на зажило? Меч на поясе слева, справа ПМ – да, знаю, не работает, но мне совершенно не хотелось оставлять местным своё оружие. Да и что он там весит, копейки. Я волновик, я сильный. Ххе.

К рюкзакам привязаны арбалеты и щиты. На голове зелёная панамка, когда думаю о ней – невольно вспоминаю себя на отдыхе в Крыму; кепку заранее не купил, в капюшоне ветровки жарко, да и обзор хуже, панамку подогнали местные. Больше половины отряда шагает в зелёных панамках. На шее повязан платок, он призван не дать тому, что падает / прыгает сверху, проникнуть под куртку, вкусить комиссарского тела.

Где-то 12–30 местного, волновых тварей нет и следа. Косме тормознул отряд, приказал расчистить площадку, приготовиться к бойне. Кусты, лианы и безымянная зелень рубится огромными, ржавыми мачете, втаптывается в землю. “Помощь нуржна?” Нет, спасибо, сами справимся. Под ногами хлюпает, крысы умирают, приписанная группе пара солдат курит самокрутки, смотрят со стороны, весело переговариваются; Вазген смотрит и молчит. Сбегать к стат-барьеру, спросить парня всё ли в порядке? Не, не дело.

День тянется словно жевательная резинка, рвётся вечером. Устали мы если не физически, то морально: постоянно ждёшь атаки, разминаешь шею, ищешь затаившихся гадюк. Целых три раза из мешанины зелёного на нас выбегали одиночные волновые крысы, неожиданно и неопасно. Они, как минимум, в этой зоне есть… и как их, разбежавшихся, ловить? Это, конечно, потом, вначале надо найти порталы.

Я как с утра вышел из палатки, так о ней и не вспомнил, блин; оказалось, что палатки – и наши, и свои, тащили в рюкзаках солдаты. Нн-да. Они же тащили и харч.

Интересно, по каким критериям старик выбирал место для ночёвки?

На мой ламерский взгляд, это место ничем не отличается от остальных. На арапа или опыт, что не пропьёшь? Вода, опять же в шаговой доступности; если внимательно слушать, то слышно, как неподалёку журчит ручеёк. С виду он чист, но воду оттуда мы пили только после применения обеззараживающих таблеток.

Глава 81

“Привет, дядь Миш!

У меня всё хорошо, но для вас неприятные новости.”

Сообщение “клановой почты” полилось в мои уши утром, в тот самый благословенный момент, когда я налил себе бодрящего кофею.

“Я тут попросил местных купить мне газет.

Они меня, кроме как на бойню, никуда из палаты выпускать не хотят, чувствую себя узником. Заплатил медсестре десятку солей, она принесла стопку.

Сначала мучил Гугл, тяжко было нам обоим. Потом пришёл переводчик, Карлос – он раньше работал с командой твоего друга, сейчас у них пересменка на время похода. Он помог мне ‘почитать’ газеты, тот генерал нас обманул! Нет! Не обманул, умолчал о многом, официально погибших действительно около сотни, а вот без вести пропавших больше тысячи, и число постоянно растёт!

У них там в Тоурнависте лютый звиздец творится, весь городок в области подавления техники, данные разрознены, проведена частичная эвакуация, ОЧЕНЬ много пропавших без вести. В газетах и по тиви слёзы, призывы о помощи, свидетельства очевидцев.

Я уговорил местных проводить меня до стат-барьера, Карлос помог. Вы же уже не спите? Я повторю эту передачу ещё раз, чтобы наверняка, в обед, после бойни. Если кто-то из наших научился чувствовать нити – дёрните за мою, один раз – ‘да’, два раза – ‘нет’. У меня, кажется, начинает получаться!”

Да, не да, бал-да!

Ещё и кофе остыл(о-0), блин.

Глава 82

“А в Инвире сейчас тихо, там бы поспать…”

Интересно, скольким волновым магам из нашего отряда хоть раз, да приходила в голову эта мысль?

Я пересказал полученные “разведданные” нашим и Димке; ушастый говорит, что он уже слышал что-то подобное от Айрата, наши призадумались. Если власти утаивают информацию от населения для того, чтобы не допустить паники и волнений, это одно; но почему нас, непосредственных участников поисково-карательной экспедиции, держат в неведении? Или же это жёлтая пресса делает гору из кротового холмика?

Ирина кастовала “разговор” на птичек и змей, Валерий фехтовал с Баженом, я медитировал у очередного гладкоствольного дерева. “Бокота” – сказал Косме, сопровождающие метисы понимающе покивали.

Общение я производил шёпотом, дерево росло рядом со стоянкой; да, я стесняюсь любопытной публики. Ману дерево поглощало с удовольствием, минут за двадцать бокота перестала меня чураться, успокоилась; мне бы с одним деревом подольше погонять, неделю-другую, эдак друзяшками бы стали, у-у.

Через час после бойни мы вышли к Шанай-Тимпишке.

Облако пара, ничего не видно, в сельве жара, возле реки баня. Старик объявил привал, впрочем, короткий, пятнадцать минут. Часов нет, определение времени на совести проводника, по звёздам, солнцу, годичным кольцам, остаточному радиационному следу? По распахивающимся порталам, но только в день раз.

– Дру-зья! – декламирует счастливый раста, вытаскивая из текущего кипятка алюминиевую фляжку, – Кто из вас желает отведать вкуснейшего чая, привезённого мною из далёкой, очень холодной России!?

Фляжка привязана верёвкой, внутри, видимо, чайный пакетик? Он ещё пьёт с нарочитым удовольствием, актёр погорелого театра, блин.

– Я хочу! – сказал я.

Ну… чай, чё, чёрный. А он воду с собой принёс или прямо из реки набрал? Поздно сумневаться, пара микро-глотков утекли в пищевод. Переводчица говорит, что к реке мы вышли южнее запланированной точки. Косме обеспокоен малым количеством тварей ола, проводник приказал нам расчехлить оружие; передвижение отряда стало более медленным, более осторожным. От горячего пара слезятся глаза.

– “Эчиферо!” –

старик указывал в сторону далёкой фигуры, что стояла на камне? в клубах водного пара. Тимпишка в этом месте расширялась, деревья расступались прочь, обнажали красную, голую почву… с прибрежной поляны будто бы содрали кожу.

– Шаман, – перевела слова Косме Хия.

Проводник вскинул руки вверх, открытые ладони как знак мирных намерений. Он медленно, вкрадчиво пошёл вперёд, в сторону застывшей на валуне фигуры… напрягшийся было отряд расслабился, заулыбался.

Как он понял, что это шаман? Ничего же не видно, туман как в хамаме.

Крики!! Сзади, испуганные крики, нападение? Разворачиваюсь, рукоять меча сжата в мокрой от пота руке. “Монстры, много”, – сбледнувшая переводчица, крик Косты полон злости, резко поворачиваю голову, старик бежит обратно, в его руке мачете, его преследуют волновые крысы… четыре, пять… да сколько их тут? Фигура шамана неподвижна, невозмутима; словно статуя она возвышается над полем разгорающейся битвы; черт лица не видно, оно то и дело полностью скрывается в клубах взвеси. Переводчица пронзительно кричит, пухлые руки неестественно вскинуты вверх, глаза вылазят из орбит; звуки ударов, справа кто-то ломится сквозь джунгли; слева река.

– Ир, держись сзади! —

кричу нервно вцепившийся в арбалет женщине; у неё нет меча, если крысы прорвутся, ***ть; скинут со спины рюкзак, мимо меня летят болты, одна крыса падает. Вторая перепрыгивает через труп, отшаг, косым ударом справа встречаю тварь в полёте, меч разрубает шею, мертва. Третью принимаю на баклер, колющий удар, отпихиваю падающее на ноги тело. Справа от меня Валерий,

– Что? —

она не мне? А, переводчице. Хия очухалась, пытается отвязать от рюкзака угрюмого арбалет.

– Хия! Хия, режь! Так, вот же, сбоку нож! —

паникующий голос Ирины, крыс всё больше, их трупы как мешки с песком. Можно построить баррикаду, было бы время. Валерий подвижен, (меч)ется вперёд, назад, вправо, я скромно удерживаю позицию; шкаф принимает основной удар, мне хватает фланговых опоследышей. За угрюмым проводник и пара местных, мелькает мачете, у одного копьё? Откуда? Что сзади и сбоку? крики ярости и боли, шорох двигающихся тел, арбалетный болт впился в горло вожаку, тот падает, дёргается в предсмертных конвульсиях, в дупель пьяный брейкдансер.

Бфууб – что-то лаконично бухнуло в арьергарде. Наш участок самый “спокойный”? Краем глаза вижу движение со стороны Косме, вау. Как его, Бажин? ноги бурята покрыты… латами? полированная сталь до пояса, у ремня латы внезапно заканчиваются, край неровный, будто обрезан болгаркой. “Да отвали ты!” Это я не вам, это крысе. Верхняя часть бурята укрыта типовой курткой … не, ещё вижу перчатки? латные перчатки закрывают кисть, уходят под рукава. Бажин на острие клина, шаг за шагом он врубается в ситуацию //зачёркнуто, в крысиный поток, движется в сторону поляны; в его правой руке большой каплевидный щит, левая устало рубит пытающихся прокусить ноги крыс.

В тылу бурята рыжая стерва, пылающим мечом девушка совершает колющие выпады, возвращается в “домик”, за “танка”; по бокам Рост и ушастый, у первого меч, походу, деревянный? У Димки как у Альбины, файерсод, форма чуть другая. Кистень ему не зашёл, да, хха. Монгол, его зазноба и Кристина сзади, стреляют из арбалетов, с правого боку их прикрывает Косте и пара солдат, старик что-то нам кричит, переводчица тупит.

Закрыть левый фланг? Валерий вышел вперёд, к рыжей и ко, Ирина и трясущаяся Хия – в арбалетный заслон, я, собственно, прикрываю левый бок, **ка! прямо под ногами лежащий на спине труп перуанца, разодрано горло, лицо в крови, одно глазное яблоко отсутствует, ***ть, труп вожака рядом. Танк остановился, держит позицию, повсюду крысиные тела, мёртвые и живые, одни безмолвно атакуют бурята, другие обтекают; мы стоим плотной группой, железом щетинимся в стороны. Коста хромает, подвернул ногу? Хорошо быть волновым магом, я по-прежнему не чувствую одышки, сердце колотится быстро, но ровно.

Бахшшш! – пущенный ушастым огнешар врывается в ряды крыс, пара тушек ложатся, остальные продолжают бег. Сзади подтягиваются перуанцы, окровавленная одежда, перекошенные лица; в тылу атака отбита? Хорошо… Валерий использует Взмах, в боковом зрении ускоряющийся меч оставляет красноватый росчерк.

Со стороны шамана это смотрится занимательно, я так думаю. экшн-муви. Хрен с горы стоит на прежнем месте, хочется взять арбалет и шмальнуть в его сторону… понимаю, это злоба, это неконструктив. Что бы он сделал, чем помог? Они его достать не могут, кипяток, как он сам там не сварился.

Видит, что нам несладко и не придёт на помощь, ***а. “Миш, алё, что он может сделать против толпы?”

“Козёл он, ваш шаман, в бубен ему, в бубен”.

Крысы текут, атакуют, умирают; иногда им удаётся кого-то зацепить. Мы устаём. Жарко, тяжело дышать, от пара слезятся глаза; мы сверхи, но нам дали слишком мало времени для роста. Что такое два месяца, пусть даже и заполненных интенсивными тренировками, пусть даже и с задранным до небес КПД?

Щас сам сказал и думаю – немало.

Линия милишников из клина растянулась в цепочку, слева от меня местный волновик машет заточенной лопатой, отталкивает крыс невидимой кинетической волной. Лопата описывает полукруг, крысы летят прочь, падают, встают. Обычных людей давно бы смело, подрали, порвали в клочья, побежали дальше. Они ведь не едят человечину? Тьфу. Нет, Миш, тебе это не интересно. Рука устаёт, слишком вкладываюсь в удары? Левая же вроде норм, щит держит бодро, был бы амбидекстром, поменял бы.

Потеет ладонь, перчаток нет, я их обычно не использую. Укусит – перчатка не поможет, вон у неё какие зубы. Выросли крыски. Косте что-то кричит, переводчица с задержкой приступает к работе. Медленно отступаем на десять шагов назад, груды крысиных тел больше не смогут служить им трамплином. Летят болты, метаю взгляд влево, вправо, а мы наловчились их убивать, ххе. Что рядовые крысобаки, что вожаки, мы вас всех на **ю вертели, ххе! Хилое равновесие, но мне кажется, что отряд почувствовал уверенность в своих силах. Валерий справа угрюм, метис с лопатой скалится, я скалюсь в ответ. Поток начал слабеть!!

Не могли же они бежать бесконечно, что я, блин, думал. Если бы их было НАСТОЛЬКО много, они бы не закончились, окружили б нас, атаковали с тыла. Они и так могли бы нас окружить? Фу. Всё-таки враги у нас тупые, и это хорошо. Давыдов как его там.

Битва стала превращаться в бойню.

Глава 83

Шаман запел.

Гортанный, низкий голос, казалось, проникал в тело не через уши, но напрямую через кожу. Шаман пел громко, перекрывая шум битвы. На лицах бойцов мелькнуло удивление, шаман пел, крысы бежали, мы сражались.

Медленно, словно ленивое приведение, из стелящегося во все стороны от реки тумана проявилось что-то… что-то большое… огромное! Нечто скользило мимо поющего шамана прямо по воде, в нашу сторону, чёрный силуэт медленно приподнял голову? шея словно пожарная лестница тянулась вперёд, распахнулись глаза с зелёным вертикальным зрачком, из пасти показался кончика красного, раздвоенного языка.

Змея. Огромная, мать её, змея! метров эдак шесть вверх возвышается её башка, я бы выронил меч и впал в ступор, но атакующие крысы не позволяли “всё бросить” и заняться новой угрозой. Как ей можно заняться, надо бежать!

Гигантская змея, ****ь, вы это серьёзно!?

Со всех сторон слышался русский и испанский мат, стоящая справа переводчица выдохнула “Якумама” и обмякла, свалилась в траву, в спасительные объятья обморока. Может и не особо спасительные, очнёшься, а тебя жрут, фу.

Переводчице, наверное, можно, она сегодня достойно держалась. С арбалета разок пальнула. Что за мысли лезут в голову, мозг походу боится думать о змее. Давай мол, дорогой носитель, представим, что её нет. Всё – иллюзия. Квантовая физика нас в этом поддержит. Поддержишь, солнце? Ага. Почему она не атакует? Потому что иллюзия! Блин, кто в неё стрельнул!?? Болт бессильно отскочил от шкуры, не пробил. В глаза! Голова змеи рванулась вперёд, впилилась лбом в Бажина; таранный удар на щит, хруст, крик боли, бурят летит спиной назад, змея отдёргивает морду, шипит, ещё рывок! Пасть распахнута, Альбина пытается создать перед собой что-то вроде огненного щита, не успевает, хруст пронзаемого клыком тела, рыжая валяется на земле, на кривом клыке висит тело Димки…

Змея дёргает башкой, пытается его сбросить, старик кричит “тосоатрас”, перуанцы срываются назад, в джунгли, я что-то кричу Валерию и Ирине… Змея скидывает тело прямо в кипящую реку, всплеск, шипение пара, Альбину утаскивают её сокланы, мы отходим, мы убегаем в джунгли, отмахиваемся от наседающих крыс.

Я не знаю, почему змея нас не преследовала. Я сумбурно помню те минуты панического отступления. Нет, я не кричал, не бился в истерике, я яростно рубил крысюков, обеспечивал отход и эвакуацию раненых. Но внутри я был пуст, беззащитен, испуган даже не до дрожи в коленях, до жалобного, подвывающего скулежа. Снаружи я был воином, но тело было само по себе, а я – сам по себе. Отступление помню кусками, урывками, но взгляд шамана, прекратившего пение, помню чётко. Он перестал петь, стоял и молча смотрел в нашу сторону. Почему-то мне казалось, что он смотрел на меня.

Глава 84

Не могу поверить в то, что Димки не стало. Мозг пытается откинуть эту реальность, удушливую, глупую, словно натянутый на голову полиэтиленовый пакет, кажется вот же, рвани посильней и будет дырка, но кислород заканчивается, и ты начинаешь задыхаться, сучить ручками, пучить глаза с лопнувшими дорожками капилляров.

Я гнал мысли о смерти лучшего друга прочь тогда, когда мы бежали от крысюков, убивали их сотнями, кромсали, рвали их жалкие тела, показной жестокостью изливали боль и слабость. Нам так нужны были эти немые куклы, готовые принимать нашу ненависть… но они кончились. Они взяли и кончились.

А мы, одуревшие от страха и крови, пытались найти новую точку опоры, ведь мир не рухнул, он продолжал стоять, игнорируя наши мелкие душевные травмы.

Я не стал изгонять из себя содержимое своего желудка, смотрел на кусок варёного мяса, бывший когда-то моим другом. Да, кто-то заметил тело, зацепившееся за торчащие из воды камни, речка не везде была глубокой. Кто-то позвал других, решили достать. Похоронить по-христиански.

Мы копали яму в гробовом молчании. Пшеничные волосы выбились из хвоста, слиплись в грязные, серые пряди, на распухшее лицо… белесые глаза… я старался не смотреть. Альбину позвали уже когда тело не просто погрузили в землю, но и сверху присыпали, чтобы видно трупа не было. Незачем ей смотреть на такого мужа. Незачем. Косте прочёл на испанском какую-то молитву, Альбина стоит молча, смотрит куда-то… в себя. Она разом постарела на десяток лет, обесцветилась. Мы убедились, что она адекватна, на раздражители реагирует, на вопросы отвечает логично, и оставили её в покое.

Рядом с Димкой похоронили погибшего при отступлении волновика, перуанца. Кажется, его звали Абель. И конечно же, он был хорошим человеком.

Решение хоронить трупы на месте было принято, в первую очередь, из-за Бажена – да, он всё-таки не Бажин, БажЕн, – у бурята сотрясение мозга, сложный перелом левой руки и что-то нехорошее с позвоночником. Нужно транспортировать его на носилках, и делать это быстро. Кристина оказалась волновым целителем, она обрабатывала спину Бажена светящимися светло-зелёным ладонями и со слезами в глазах говорила о том, что не сможет вылечить пациента, лишь подстегнёт регенерацию, снизит боль, временно купирует побочные эффекты. Её дар недостаточно освоен, её не хватает маны, контроля и знаний в области медицины. Ну ещё бы.

Многие из отряда покусаны, один из солдат повредил ногу, не может на неё наступать. Ростик “хвастается” откушенным мизинцем и безымянным пальцем левой руки. Он по этому поводу будто бы не переживает, улыбается, шутит про то, что теперь, увы, не сможет жениться на католичке – ибо носить кольцо на западный манер, на безымянном пальце левой он просто физически не способен. Это, наверное, смешно.

Тот взрыв в арьергарде, как оказалось, был работой одного из волновиков. У него было умение “гранаты”, он использовал его после массового арбалетного залпа, использовал не совсем удачно. Умение накладывалось на кидаемый предмет, тот мужик скастовал его на попавшийся под руку камень – при этом переоценив слаженность своих боевых товарищей. Команду “вспышка спереди” выполнили далеко не все, слава богу, отделались малой кровью – один из солдат получил осколок камня в правое плечо навылет. Ведущиеся на испанском разговоры нам переводила очухавшаяся Хия, её никто не просил, она, я так думаю, находила успокоение в привычной работе.

– Я знаю, тебе тяжело, – обратился ко мне Валерий, —

мы стояли на месте старой стоянки, в нескольких сотнях метров от Маянтуяку. Старик решил идти ночью, выбросив всё лишнее – палатки, спальные мешки, котелки. Нас ожидает плотный ужин и долгий, утомительный марш через джунгли. Перуанцы готовят пищу, я смотрю вдаль, в сторону проклятой реки, —

Он был твоим другом, – молчание, —

Я не терял друзей. Так не терял. У меня было мало тех, кого я называл друзьями, – я, не поворачивая лица, невольно вслушивался в слова мужчины, – Дмитрий. Он ушёл героем. Он спас свою жену. Это хорошая смерть, Миш, – я повернулся посмотрел в его внимательные глаза. Лицо припухшее, припылённое. В бороде паутина и какой-то мусор, – Мы должны гордиться тем, что были знакомы с таким человеком.

Лицо хмурое, угрюмое, некрасивое. Над правой бровью свежий порез. Одежда мятая, грязная, в пятнах крови, штанина подрана, в одном месте прокушена. От него пахло потом и каким-то… говном, вокруг мужчины, несмотря на репеллент, летала противная мошка. Но он говорил правильные вещи и говорил их от души.

– Спасибо, Валер. Спасибо.