Текст книги "По гриб жизни (СИ)"

Автор книги: Александр Виленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 76

Упругие струи штурмуют тело, погибают, стекают под ноги, уносятся в тёмную, узкую и очень длинную трубу, слегка прикрытую защитной решёткой из дешёвого белого пластика. Руки гуляют по телу, неторопливо массируют побаливающую шею, чувствительные холмики небольшой груди, округлый животик, покатистые бёдра, лобок, половые губы. Тсс-ах, нет, не сейчас. “Она хотела бы жить на Манхетене и с Деми Мур делиться секретами…”.

Гель для душа пахнет лавандой… те ночи, полные огня… какой сегодня? Так, двадцать второй день, живём.

А Вазген Геннадьевич подстригся… Как там мой Витя… Пальцы давят эрегированную ручку крана вниз, вода прекращает свой бег, задерживает дыхание. Белое полотенце без опознавательных знаков, покрасневшая, распаренная кожа, свежесть.

Шарик мягкого, волнового света гаснет, в душевой наступает ночь. Кондиционер в комнате включён уже давно, трудится скрупулёзно, неторопливо – молчаливый, неутомимый китайский рабочий. Если включить его, когда в комнате ОЧЕНЬ жарко – начнёт от напруги кашлять, чихать, задыхаться.

Кондиционеры ответственно подходят к делу поддержания в помещении комфортных температур; они потеют, их пот течёт вниз, капает на бредущих слишком близко к зданию бестолковых прохожих. Зря я, наверно, сюда поехала.

Могла же отказаться.

Так, всё этот Мишка. Сам на себя негатив программирует и другим жить не даёт. Интуиция у него, поди ж ты. Деми, конечно, писала про Лауру Дей, но… Мы ведь сами мыслями привлекаем свои страхи! Нормальный же парень… почти. Опасный… без тормозов, людей готов убивать без раздумий. Или им такие и нужны? Почему-то же его поставили главным.

Что у него в голове творится – это надо к врачу ходить. А пацан ему в рот смотрит. Ведь прямо как мой Никитка. Где помада? Гигиеническую возьму.

– Мам, ты устала? – льётся из динамика голос девочки с голубыми глазами. Соединение стабильно, чёрная футболка с принтом жирафа приятно холодит кожу. Босые ноги не нашли тапки. А, они в душевой, одноразовые.

– Так, конечно, Варенька, – счастливо улыбается женщина, смотря на экран, – Мы летели почти 20ть часов.

– Ух тыыы! А мы когда летали в Анапу, сколько было?

– 8мь часов с пересадкой, – планшет поставлен на стол, вай-фай на удивление хорош. Расчёска скатывается с затылка, требует от длинных и тонких стать параллельными.

– Мам, а у вас там холодно?

– Почему холодно? – ай, волос!

– Папа сказал, в Перу сейчас зима!

– Папа прав, котёнок мой, – голос Ирины полон нежности, – Но здесь зимы тёплые. Сейчас на улице где-то плюс двадцать.

– Ух тыы! Вот бы и у нас тепло!

– Мы б тогда не смогли слепить снеговика, сыграть в снежки. Кабы не было зимы…

– В городах и сёлах… Х-икс. Да, мам, ты права! Пусть у нас будет снег, хоть и холодно. Так ведь, Никита?? – хитринка в голосе, камера рывком смещается, снимает решительно трогающего клавиатуру парня, – Никии-таа!

– Что?! – взор парня воткнут в экран.

– Ты за снег или за тёплую зиму?

– Что за глупые вопросы! – на экране что-то сверкает, звука не слышно.

– Никии-тааа!!

– Какая разница, всё равно теплее не станет! – игра поставлена на паузу, кресло на колёсиках совершает поворот на 114.4 градуса.

– Мама, а он мне кулак показывает!

– А что она мне рожи строит!!

– А где папа? – уголки губ невольно тянутся к ушам, и это любовь. Милые малолетние бузотёры.

– Он на кухне. Позвать?

– Зови.

Глава 77

Седой генерал – метис, как и все местные, он говорит, говорит, экспрессивно размахивает руками. Порхает зажатая в пальцах указка, трясутся свисающие с губы расчёсанные усы. На стене висит карта Перу, на чёрной, трёхсекционной школьной доске написано слово “Disposición”.

– "Мы бесконечно… спасибо великой северной державе, что по первому зову предоставила нам более 50ти маг ола. Мы у России в долгу, поверьте, мы быть благодарными", —

белые, улыбчивые зубы, кофейная кожа, капучиновый цвет, —

"Наша миссия чрезвычайно варжна для республики, президент, Мартин Вискарра, поручила нам задачу… нейтрализовать угрозу ола, мы долржны делать всё зависящее! Люди долржны быть спокойно!" —

генерал говорит по-испански, переводчица, полненькая коротконогая метиска с огромными зелёными кольцами в ушах, переводит, иногда внезапно “засыпает” – замолкает, закрывает глаза. Мы её “будим”, она крутит пальцем у виска и снова “засыпает”.

Это я позже узнал, что такой жест перуанки значит “я, блин, думаю, не мешайте, глупые словно (ново)сибирский валенок белокожие обезьяны”; тогда же я был оскорблён в лучших чувствах! —

«Наша цель находится здесь», —

скруглённый кончик указки втыкается в пластиковое покрытие карты, бессильно скользит: юный конькобежец, вставший на тупые коньки. Мускулистая рука генерала – заботливая, увлекающаяся бодибилдингом мама, уверенно возвращает кончик обратно. Карта тоже на испанском, блин —

"Это район мержду Пукальп и Тоурнавист. Здесь!" – кончик катится вниз, тормозит ломанно-круговым движением, —

"В этот район зафиксирована аномали активность тварей ола! В районе не работает… автоматическое оруржие, и я дарже не говорю слоржную технику, в много количестве имеет наша великая армия!" —

Шарканье ног, гул разговоров, шуршание ткани, звук выходящего из чьей-то попы воздуха, звук входящей в чей-то телефон смс, задиристые клаксоны машин из распахнутых нараспашку окон. В лекционном зале много русских – земляки отличаются одеждой и кожей; толпа перуанцев и какие-то иностранцы; люди сидят за партами, стоят возле парт, куда-то медленно идут. Крепкие у него нервы. И лужёная глотка, —

«Ситуация очень серьёзна: количество ржертв тварей мальдито перевалило 100 человек! Среди них рженщины и маленькие дети», – в бессильной злобе стиснуты зубы, на скулах выступили желваки, —

"Мы долржны провести операцию как моржно скорее! Основные силы будут дислоцированы в Пукальп", – точка на карте, – "Оттуда мы начнём шаг за шагом охват пейс, предпримем максимальное усилие для защиты поселений! Штаб считает, что причиной чрезвычайной ситуация является располорженный в глубине држунглей большой квадрат, предположительно он находится в районе Мантуяк, кипящая река", – новая точка, —

"Область поиска 30 квадратных километров, вокруг недруржелюбной к технике зоны урже создан частичный", – мужчина поморщился, конвульсивно дёрнул плечом, – "Блок военных и работников экстренных служб. Я прошу представитель российски, перуански, немецки волновых отряд подойти ко мне."

Представляет нас Вазген, и это – хорошо. Именно ему пришлось направится к столу пышноусого оратора, с ним ушла сонная переводчица, и это – хорошо. Непросто было слушать сонную переводчицу.

Я сладко зевнул, аээ-ргх, сс, вышел в интернет, открыл статью про кипящую реку Мантуяк… нет, МаЯнтуякУ.

Читаю нашим вслух:

– В бассейне Амазонки много горячих источников, однако геотермальная река Рио Маянтуяку выступает вне конкурса. Это нечто совсем иное: местные индейцы Кампа, по исконным землям которых протекает река, называют ее Шанай-Тимпишка, “разогретая жаром солнца”, —

Хм, а слушают меня не только драконы, сидящие поблизости русские тоже подвернули локаторы. Я такое мааленькое маленькое СМИ, —

Рио Маянтуяку течёт в глубине тропических лесов; её максимальная ширина – 25 м., глубина – 6 м., протяженность горячего участка 6,4 км. Средняя температура воды – +86 градусов Цельсия, на некоторых речных отрезках температура достигает почти ста градусов. Река кипит, её будто бы подогревают снизу гигантскими ТЭНами.

Кипящие реки учёные приписывают местам с вулканической активностью… однако ближайший действующий вулкан расположен в 645ти километрах от Маянтуяку. Геологи долгое время отказывались верить в существование подобной реки; учёные утверждали – чтобы довести до кипения да хотя бы крошечный участок водного потока, необходимо затратить ГИГАНТСКОЕ количество геотермального тепла.

Только в 2011 году мир признал существование Шанай-Тимпишки, благодарить за это следует перуанского геофизика Андреаса Рузо. 12-летним мальчишкой Андреас впервые узнал о реке; подрос, окреп, закончил институт, произвёл предметные исследования. Учёный утверждает: температура воды в реке неоднородна.

В истоке Маянтуяку холодна, ниже по течению горячие ключи из разломов земной коры наполняют её кипятком; в долине вода охлаждается, но вскоре вновь подпитывается горячими источниками. В реке не выживают даже бактерии, попавшие в реку организмы мгновенно погибают.

Местные индейцы верят:

горячую воду Маянтуяку рождает змея Якумама, мать воды. Якумама в их представлении выглядит как огромная рептилия, живущая в верховьях реки; именно Якумама исторгает из своей пасти кипящие водные потоки.

В устье реки действительно есть место, в котором,

а) бьют горячие ключи и

б) лежит огромный валун необычной формы, напоминающей голову громадной змеи, чьё тело спрятано в пещере. Индейцы собираются на берегу для проведения религиозных таинств, место считается священным.

В наши дни реке Маянтуяку угрожают нещадные вырубки леса, производящиеся неподалёку от уникального объекта. Андреас Рузо издаёт книги, взывает к общественности; индейцы делают заявления в местных СМИ, требуют срочно остановить вырубку, не будить спящую Якумаму. Вы можете внести свой вклад в спасение экосистемы Маянтуяку прямо сейчас, выберите ниже подходящий для вас размер пожертвования.

10 долларов. 30 долларов. 90 долларов.

Иная сумма. Для вашего удобства вы можете оформить ваше пожертвование в виде подписки, мы принимаем пейпал и пейтрион. Подробнее…

– Миш, почему реку назвали “согретой солнцем”, по легенде же воду в ней согрела змея? И вообще, змеи холоднокровные, как они могут что-то греть!?

– Это легенда, – жму плечами, – Она не обязана быть логичной.

Глава 78

– Буэнос диас!! А у нас тут буэнос ночес уже полный!! – от уха до уха.

– Привет, Миш! Как ты там?! – мелодичный голос моей девушки подобен глотку хорошего кофе. УМм-сс, божественно!

– Лучше всех, вчера были в Лиме, сегодня в Пукальпе, 500 км. на восток. Здесь кудаа теплее, но город выглядит убого.

– Вы гуляли, смотрели достопримечательности?

– Конечно, пока только в Лиме! Проехались на автобусе, водитель постоянно сигналит, шумо-помрачительно; гиперактивный кондуктор не столько продаёт билеты, сколько зазывает пассажиров, будто бы он промоутер на полставки. Торговцы собираются в кучу, цены у всех одинаковы, глазеют, машут руками, визгливо кричат и хитро улыбаются. А ещё прямо в автобусе продают кукурузу; белая такая, с огромными зёрнами и вместо соуса к ней кусочек сыра.

– Прямо в автобусе? Она упакована?

– Ну как упакована, пакетик дают и кусок газетки, ххе…

– Что вы там едите? И бывают ли у магов пищеварительные расстройства? – смеётся.

– Рис, куда ни глянь, рис! Ещё мы там ели куй какой-то! Я серьёзно, кэ-у-й! Переводчица сказала, это “свинина”, но мы позже разобрались – вот вообще не свинина, морская свинка, на вкус как кролик.

Пили чичу – кукурузный компот, пискасор – алкогольный коктейль местный, мне не понравился. На улицах всюду метисы, прямо по городу бродят альпаки – овцы с шеями жирафов. Я шамана видел, дед такой в яркой одежде и шапке с узорами, узоры как наши лоскутные коврики. Что? Ну это переводчица сказала, что он шаман, не знаю. График? Удобнее, здесь нечего даже сравнивать; дома бойня в час ночи, здесь в час дня, с утра проснулся, поработал и свободен. Не как ветер вольный, тренировки всё те же; однако же вечером можно спать лечь ДО двенадцати, я так думаю, выспаться по-человечески… и даже вместе проснуться…

– Я по тебе скучаю… —

я тоже, солнце…

Молчим, слушаем наше дыхание. Я слушаю наше дыхание. Я раньше и не думал, что у нас… на двоих с тобой одно лишь…

– Оль, а как у тебя дела?

– Учёба, работа… помнишь я тебе рассказывала про Вику? Ну со второго потока, которая со мной устраивалась на ОТС? Миш, прикинь, она беременна! И главное меня спрашивает – делать ли ей аборт! Вчера…

Глава 79

Так хочется просто нажать на курок.

Но вдруг бахнет?

Руки потеют, тяну за полутораметровый шнур, пистолет наглухо примотан к толстому суку. Раз. Два. Щелчок! Нет выстрела – предсказуемо, в 50ти метрах от леса открытый портал. Но мне так хотелось проверить.

Я, когда ПМ получил, расстрелял всего пару магазинов, и то не на территории, пришлось уехать в полицейский тир. Влияние портала, говорят, что до подвала, что до стадиона достаёт. Измерить бы эффективное расстояние, до стадиона метров двести, дальше? Усатый говорил о тридцати квадратных километрах, это какой же портал должен быть – порталище? Они же вроде не растут больше двух метров. Их несколько?

Глупо было стрелять у портала. Что мне делать с пистолетом, он теперь неисправен? Уехать прочь и попробовать нажать на курок? Ага, прямо в городе. То-то местные обрадуются, набегут, поздравлять будут, браслеты подарят.

– Дядь Миш, я в кустики! —

Андрей скрылся среди лопухов. Вот лопух, не мог в городе сходить.

На окраину Пукальпы нас вывезли на джипах. Богом забытый город безуспешно пытался напомнить о себе – за окнами машины так и мелькали католические церквушки. Выход в “зону” был назначен на завтра. Бойня прошла обыденно: тридцать четыре крысюка, двое вожаков; парами, тройками, выходили они, замирали и умирали.

– Аааааиии!!!

Я подвис на секунду, резко развернулся, побежал на звук. Голос Андрюхи, кусты, корни, льнущая к глазам паутина, голодное чавканье берц в жиже лесной подстилки.

– Что случилось!? —

вопрос явно лишний, с ладони парня свисает змейка, он конвульсивно дёргает рукой, пытается сбросить вцепившуюся тварь. Рука моя метнулась было – схватить, оторвать; замерла на полувзмахе, —

Андрюх, успокойся. Слышишь! Больно, терпи! Сделай глубокий вдох! Выыыдох… Помнишь, что нам говорили про змей!?

– П-помню, —

хаотичные рывки прекратились, собранное в гримасу ужаса лицо слегка разгладилось. К месту происшествия подбегали солдаты, их встревоженные лица впитывали картину происходящего, успокаивались. Змея неядовитая? Есть противоядие?

Или же им просто на нас наплевать.

Доктор (?), молодой метис немногим старше Андрюхи, ухмыляясь, отодрал змею, передавил ей шею (?), упаковал мёртвую тварь в кусок ткани, сунул испуганному блондину обратно. На ладонь пациента налеплена влажная салфетка, сверху намотан широкий бинт, тяп-ляп. Пара слов на испанском? или кечуа / аймара, я пока не ловлю на слух; переводчица кивает, говорит, что нужно Андрюху везти в больницу, рукой не двигать.

Едем, не двигаем.

А ведь он в кусты пошёл отлить, как это гадюка ему “туда” не клюнула, ххе.

Ярко-жёлтая, над глазами что-то вроде корон-ресничек. Переводчица названия твари не знает, я трупик сфотографировал, уже в номере вбил в поиск, нашёл! – цепкохвостый Ботрокс Шлегеля. Гадюки кусают и отбегают от жертвы, ждут, пока горемычная погрузится в безысходность бытия и сдохнет; ботрокс вцепляется и не пускает.

– Андрюх, всё будет хорошо, держись! Мы уже подъезжаем, – пытаюсь казаться спокойным, тревожные ноты с боем прорываются в голос.

– Да, дядь Миш, всё… всё нормально, —

парень выглядит подавленно. Больница выглядит… как больница.

Рука Андрюхи опухла и сильно болит, я так думаю, блондин стоически молчит. Солдаты что-то накидали девушке за стойкой регистрации, парня увели, нам переводчица сказала ждать в холле, ушла вслед за пациентом.

Я смотрю на старинные часы; они такие большие… они висят на задней стене, за стойкой, они тикают. Я смотрю на шаманские бубны, на коже видны потёртости, подвязанные колотушки бессильно свисают вниз. Бубны висят рядом с часами, бубны молчат. Бубны не умеют тикать. Предками этой симпатичной метиски-регистратора, что, не поднимая взгляда, печатает… или раскладывает пасьянс? были инки, создатели великой империи. Инков закатали в асфальт алчные до их золота испанские конкистадоры. Асфальта, по слухам, тогда ещё не было, однако же Эрнандо де Сото и его гоп-компанию это не смутило.

Когда я ранее читал / слышал о них, они казались мне чем-то вроде героев Диснея – Мауса Микки, Дака Дональда, вдовца Гуфи и его сына Макса. Такие же, рисованные яркими красками, только там акварель, а здесь кровь.

Переводчицу так забавно расстраивал тот факт, что мы вообще не собираемся посещать национальное достояние Перу – легендарный город Мачу-Пикчу. Во время тура по Лиме Хия несколько раз переспрашивала, советовала обязательно туда съездить; не видя в наших глазах энтузиазма, женщина взмахивала короткими руками, как-то по-куриному причитала, неодобрительно качала головой. Мы бы хотели – скажем, после завершения миссии – но кто нас отпустит? Я бы и в Коста-Рику заглянул… ххе, по пути.

– Всё в порядке, —

блондин лежит на больничной койке, усталый и счастливый, – Доктор сказал, что времени прошло немного, сыворотку он ввёл и анафилактического шока нет.

– Мы за тебя волновались, -

выразила общую мысль Ириска, – Давай, Андрей, поправляйся, – жизнерадостные пальцы ерошат белокурую чёлку, – Не даст тебе портал спать спокойно.

В тот момент немолодую уже, в сущности, женщину особенно хотелось звать Ириской. Её глаза улыбались; лучики ранних морщинок разминали голеностоп, собирались бежать к ушам. Эти морщинки не испортят твоё лицо, нет, нет. Улыбайся. Продолжай. Взгляни, Валерий – и тот размяк. В необычно тёплой атмосфере одиночной палаты – топят, что ли? – грузный мужчина оседлал табурет; его лицо выглядит расслабленным, взгляд, чтобы не упасть, упирается в стену. Прохожий смотрит в прошлое, кончики губ, встречая хорошие воспоминания, уважительно приподнимают шляпу.

Нам будто показали – раз! и одного из команды может не случиться. Мы вдруг почувствовали, что мы – команда, и это не штамп, не избитая в подворотне фраза. Есть между нами связь.

Нужно создать клан. Мы, вообще-то, хотели это сделать сегодня, но.

– У меня татуировка активировалась, – неожиданно произнёс белобрысый.

– Что??

– Когда в меня змея вцепилась, звук такой был, дзынь; ну и… – левый рукав скоропостижно закатан, – Блин, вы же не видите цифру, да? Да?

– У тебя же там собака, при чём тут змеи?

– Да, там собака, но… она же и змея, – парень неуверенно потёр плечо. Зелёные линии тату лениво потянулись.

– Сейчас вот прям очень понятно стало, – не удержался я от колкости.

– Как ты это узнал? Так, ты своё умение чувствуешь? —

Ирина излучала детское любопытство, она наклонилась вперёд, пытаясь увидеть в наплечном изображении что-то новое. Бордовые волосы (на)падали на глаза, настойчиво убирались ловкими пальцами. Мы сидели с ней бок о бок, табурет Валерия ютился в изножье.

– Я могу превращаться в собаку! – вселенская радость сменяется недоумением, громкость голоса падает вниз, прямо в шёпот, – Которая змея…

– Что за собака, которая змея!? Что за… анималистические метафоры ты нам тут продаёшь?!

Молчание.

– А давайте я превращусь!?

– Да куда тебе превращаться! – Ириска, – Только-только от укуса отошёл, лежи, отдыхай!

– Но я себя отлично чувствую! – не сдавался парень, – Отёк уже спал, смотрите, – он выставил на всеобщее обозрение укушенную ладонь; на ладони имелось лёгкое покраснение и пара красных точек в месте введения клыков, – И всё равно я сам превращусь, когда вы уйдёте, – на полтона тише, но так, чтобы нам услышать.

– Э, шантаж! – возмутился я.

– Да пусть превращается, что ему станется, – неожиданно изрёк Валерий.

Андрюха перевёл умоляющий взгляд на меня, дождался кивка, и… на кровати перед нами возник упитанный щенок… бульдога… это было бы бульдогом, если бы не красный цвет лысой кожи, как у ээ… котов породы сфинкс. И из спины у него торчат шланги… пёс нюхает воздух, “шланги” открывают глаза, ****ь! Это красноватого цвета змейки, они, словно трёхголовый змей-горыныч возвышаются над мордой псины, совершают плавные, хаотичные движения… волосы медузы-горгоны, брррр!

– Ой, какой миленький, – воскликнула Ирина, хватая щенка на ручки.

Ошеломлённый бульдог инстинктивно залаял, более того, он залаял децибел эдак под сотню, врубил умение “глас народа”, я так думаю. Ирина уронила собаку, превращающуюся в полёте обратно в человека, схватилась за оскорблённые уши, мы с Валерием повторили ух-палм; лай, походу, слышала вся больница.

Из коридора в палату неслись крики, топот бегущих ног и запах свежей выпечки.

Глава 80

– Это тебе, Андрюх, повезло, что ты одежду при превращении не теряешь! Оой как повезло! – ухмыляясь, гляжу в раскрасневшееся лицо парня, – А тот перекинулся бы – и в чём мать родила, да на Иринкиных коленках!

– Ты чему его учишь! – смутилась женщина. У какие мы недовольные.

Парня хотели оставить в больнице на неделю.

Но Ара вцепился в медперсонал как клещ: он молил о снисхождении, изображал с помощью жестов отличное самочувствие и природную неулёжчивость; парень мычал, тыкал пальцем в ладонь, подпрыгивал на ноге, притворялся здоровым человеком. Врачи смеялись, врачи прониклись, стороны сошлись на двух днях.

На бойню его отвезли вместе с нами, блондин даже стрелял из арбалета. Проблемы возникали с перезарядкой.

– Нам нужна связь, – и это основной аргумент Валерия, – В этой зоне не работает связь.

– Да, да, ты прав. Просто… жалко силу.

– Всего 0.6. Стоит свеч.

Угрюмый, конечно, прав, но минус-стат печалит. Где бы в маленький, дико перспективный клан найти шестерых доброхотов?

Мы решили – жертвенной характеристикой выступит сила – как самая “легко” накачиваемая. Стоим у стат-барьера, Вазгена о выходе я предупредил, местным, кажется, всё равно. Лес в местном Инвире пукальповский: никаких тебе сосен, эндемичные джунгли… тихие, безжизненные джунгли; контраст кидается в глаза как изголодавшийся по хозяину пёс.

Слить всю ману в барьер? Ххх… Пробуем.

Моя ладонь нерешительно касается купола, ах, она потекла… Стоило лишь захотеть, и уже поток из живота несётся в левое плечо, сквозь центр ладони втекает в барьер; передача маны оказалась столь же естественной, сколь и не безобразной //зачёркнуто, сколь и применение всех остальных “подаренных” навыков. Бежит – неточное слово: мана не то катится, не то клубится; вслушиваюсь в гипнотическое движение… да, верно, оно похоже на переливы красок портала, будто вода, в воде искорки и мм… напряжение… сопротивление.

Мановода: долго запрягает, нехотя останавливается.

Название для клана у нас было, со мною нити возникли автоматически, попарно народ тоже перелинковался. Всё случилось быстро, для коннекта не требовалось конкретное количество маны, нужно было буквально “слить её в ноль”. Ты сливал, накапливал единицу, и этой единицы хватало на следующий коннект.

За создание клана мы получили пассивку “Рваный флаг”, 20%ное ускорение регенерации рваных ран для всех членов. Ну, клана. Инфоблока не дали, пришлось гуглить – что есть раны рваные. Укус змеи рана колотая, вот если бы клык заточить под лезвие, оставить внутри ладони и рвануть вдоль кистевой плоскости… Фу! Рваные раны, судя по картинкам, лучше не получать, нехорошие это раны.

Пять вечера, садимся в тентованные грузовики. “Держитесь крепче!” – кричит Вазген; в бортах скобы, кузов пахнет мокрой древесиной и плесенью. Рёв мотора, спрашиваю Ирину – как это она не испугалась красных змей, чем она вообще думала, когда хватала змеебаку. Женщина что-то бурчит под нос, отворачивается.

Сама, походу, не знает.

Андрюху оставили в Пукальпе, связь протестировали: от барьера сообщения отправляются, нити почувствовать не удаётся. Блин, что ж так трясёт-то. Солнце садится, подглядываю за ним сквозь открытую заднюю стенку.

Кусты вырублены под корень, лианы втоптаны в землю, вдоль многочисленных палаток вспотевший ветер разносит ленивых комаров и ароматы пищи. Полевая кухня?

На ночь нас выгрузили в примыкающем к “зоне-без-техники” безымянном сборном пункте.

По линии… фронта на уровне колена натянута колючая проволока, через каждые полтора-два метра её декорируют грязные красные тряпки. По краям условного квадрата заседают парочки часовых; небритый метис хлебает похлёбку, дует, поглаживает виднеющееся из-под рубашки пузо.

Под руководством Вазгена мы растянули одну большую палатку, на четверых, и одну поменьше, на двоих. Я думал было всё, баста, но увы – безжалостный инструктор приказал копать яму и ставить ещё одну мини-палатку, под туалет. Мужик прав, индивидуальный туалет снижает риски быть увиденным, предположительно снижает риски быть укушенным, повышает репутацию у ассенизаторов. Но копать неохота. Давно не копал, к слову. Умение поиска кладов я продолжаю использовать по откату, но сработало оно лишь раз, и как назло, во время езды на автобусе, в Лиме; я подскочил было на выход, но метка уже потерялась. Да и как бы я копал – долбил асфальт на оживлённой городской магистрали? Ради колечка? Мне в последнее время кажется, что умение поиска кладов зовётся малым не из-за радиуса поиска, не только из-за радиуса поиска. Оно, походу, находит исключительно малые клады.

Ладно, проехали. Во всех смыслах.

– Ну, привет. Что молчишь? – говорю вслух, так легче, – Ау-у. Хороших мальчиков ещё в детстве учат здороваться, —

… —

Или ты девочка?

Я знаю, ты меня слышишь, —

… —

Вон как зыркаешь, до печёнок пробирает, – до печёнок не до Печёнок, я не знаю, где находятся Печёнки… что-то мне подсказывает – в Смоленской области… или это печень? но мурашки круг за кругом, круг за кругом, по позвоночнику-стадиону набегают километры. Маленькие холодные иголочки пристрастились к перемещениям по человеческой коже, —

Ты ведь меня понимаешь.

Правда? –

… —

Скажи что-нибудь. Хотя бы кивни. Блин, как ты кивнёшь, – рука дёрнулась, скребёт сонный затылок, – А если я тебя покормлю? Полью подкормкой? —

тишина неуютна, дерево смотрит… ээ… задумчиво, мурашки оценивающе трусят вдоль дисков. Настало время эксперимента: с Валерием и спатой у меня как-то не сложилось, но что-то мне подсказывает: сейчас всё получится. У меня всё получится. У меня всё, —

Может тебе маны дать? – О-ппА! Есть реакция, и я таак думаю, это интерессс!

Мурашки активней перебирают шипованными кроссовками, это уже не утомлённые марафонцы, это злые до победы бегуны на два километра. Я пытаюсь, искренне пытаюсь поддать дереву маны. Я не держу это в себе, я рассказываю дереву о бесплодных попытках активировать татуировку, о скидках на Рено Логан, о недовольстве собой.

Я делюсь с деревом байками форумчан: одна школьница поставила на себе эксперимент, накачала плюс сколько-то процентов и неделю не занималась тренировками, сала, ела чипсы, слушала Билли Айлиш. Результат – ноль, если волновик не тренируется, он НЕ деградирует. С научной точки зрения результат, конечно, спорный, нужны контрольные замеры… продолжительное время, плохое питание?

А уж если волновик тренируется… как я, например, то он растёт ударными темпами. Ударный темп, это когда ты при каждом ударе пролетаешь несколько метров, встаёшь, получаешь следующий удар, летишь дальше. “Рай для задротов” – пишет Lisichka1984, человек с аватаркой банана. Корейцы радуются, корейцы этот комментарий лайкают, слышишь, дерево? Ты высокое, стройное, выше новосибирских сосен, выше совести и морали; породы неизвестной, со стволом ровным, не этими змееподобно-извилистыми поделками, что здесь встречаются на каждом шагу. Встречаются, встречаются, а потом раз – и аист.

Ууу, смазливая древесина.

Ощущения эфемерны – но взгляд её в процессе “беседы” теплеет, она… начала мне помогать, да? подсасывать с той стороны. Мне с ней комфортно, ещё не как с другом, как с шапочной знакомой, нет эдакой… социальной натянутости. И что, мне теперь со всеми деревьями за жизнь тереть? Или дело исключительно в мане?

Я думал петухи деда Никифора – вершина моей ненависти; но неет, теперь эти *раные макаки уверенно лидируют. Реально хочется встать, поймать и нанести справедливость. Их рёв похож на смесь коровьего мычания и скрипа пенопласта по стеклу… следует признать, примесь коровьего мычания делает стоны пенопласта терпимее.

ДОБРОЕ утро, короче.

Вылажу из спальника, вылажу из палатки, протираю влажной салфеткой небритое лицо. На завтрак – ну наадо же! – нам не предложили рис, в меню колбаса и хлеб.

– Ушастый, привет!!! – вечером его не видел, их привезли в ночь? Настроение после завтрака улучшилось, птички пели… пели всю ночь, нда.

– Я тебе говорил, ммать, не называй меня так! – рука друга не(до)вольно дрогнула, волна жидкости перехлестнула бортик пластиковой кружки.

– Здравствуй, Михаил, – грудной, протяжный голос рыжей.

– Привет, —

я настороженно повернулся в сторону девушки. Легкая куртка тёмно-оливкового цвета, белая молния фривольно расстёгнута, белый же топ задорно торчит. Облегающие джинсы и что-то вроде черных сноубордических ботинок? Или это такие подплющенные берцы?

– Мы здесь всем отрядом, – глоток, – Ваших только трое? У вас же ещё пацан был мелкий?

Димка одет так же, как и я: армейские ботинки, штаны, лёгкая камуфляжная куртка: эту форму нам выдали ещё в штаб-квартире. Хочешь быть “не как все” – пожалуйста, посети магазин спорттоваров. Можно.

– Андрюху змея укусила, он в больнице, в Пукальпе. Сделай мне тоже бутерброд. Вы вчера во сколько приехали?

– В 11ть где-то.

На округлый ломоть белого хлеба ушастый кладёт слайс ветчины. Димке не нужен нож, всё порезано, резали метисы: то ли повара, то ли обычные солдаты. Мы здесь как туристы, знаете, когда завтрак включён в стоимость номеров спускаешься в столовую с 6 до 10ти утра, а там и тосты, и кофе.

– Спасибо!

Бутерброд без масла. Вкусно. А если перевернуть ветчиной вниз?

– С этим вообще надо осторожно, – с переворачиванием? – У нас Ростик тоже чуть не нарвался.

– Э, я всё слышу! —

мужчина сидит на раскладном стуле, нога закинута на ногу, кружка зажата в ладонях, – Мих, привет! – нога скинута с ноги, правая рука отбирает кружку у левой. Кружка вздымается ввысь, салютует, – Как жизнь?!

– Привет! – улыбаюсь, – Всё норм, тренируемся. У вас как?

– Живём! – кивок, звон вплетённого в дреды колокольчика. Правая рука отвлекается на звук, левая вновь вцепляется в кружку.

– Не, а что, неправда, Рост? —

большим деревянным гребнем Димка разгребает волосы, – “Да всё пацаны будет нормас, поймаю я эту змейку, железно!”

– Я так не говорил! —

из кружки поднимается еле видимый пар, нос обладает отличным зрением, он видит этот пар, с видимым удовольствием набирает полные норки, —

И я этот Лептофис поймал… с тебя, Дим, медаль!

– Ага, медаль. Две! Мы таких видали, на каждого не напасёшься медали!

– Ну, ребята, я не гордый…

– Хрен тебе, не орден!

Из маленькой палатки на свет Божий выползла круглолицая дама, широкий зевок, не успев прикрыться ладонью, обнажил белые, нечищеные зубы. Дама невысока, в голове у неё есть вьющиеся мелированные локоны и жгучее желание умыть лицо.

Вслед за ней из той же палатки выкуклился длинный, худой, от души стриженный монгол, он не выглядит сонным, его глаза размялись, оббежали лагерь, запнулись о мои. Нехороший у него взгляд, цепучий словно алкоголизм; я вспомнил этого типа – тогда, в столовой… сегодня я не стал отводить глаза, встретил его взгляд.