Текст книги "По гриб жизни (СИ)"

Автор книги: Александр Виленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 85

FWD: Завещание Терентьев Дмитрий, п.1

Минаев Олег Борисович <[email protected]>

Вам: Терентьевой Альбине <[email protected]>

Здравствуй, любимая. Если ты читаешь это письмо, значит я тебя навсегда покинул. Я не верил до конца в такую возможность, но всё же решил подстраховаться.

Как видишь, не зря. Да, это письмо должен был переслать тебе мой адвокат.

Я люблю… любил тебя.

Я верю, что ты сможешь меня забыть и жить дальше, жить так же ярко, мощно, как ты привыкла. Может ты окажешься ещё сильней, сможешь меня не только забыть, но и помнить, помнить с теплом, без сожалений, как что-то хорошее, то, что случалось в твоей жизни. Я понимаю, это тяжело. Я даже не знаю, смог бы я сам.

Ты, вероятно, беременна. Если я тебе до сих пор не сказал – то только потому, что и сам до сих пор не уверен. Помнишь, я говорил тебе о своём умении “жизнь”, мы тогда сошлись на том, что оно напоминает слабенький, плохонький тепловизор. Это не совсем так. Оно позволяет видеть сгустки, центры жизни, и у тебя их два. Один очень-очень маленький, в районе живота.

Пожалуй, всё.

Я с небес, а они наверняка есть, смотрю на вас и вернусь на землю при первой попавшейся возможности. Глупая шутка, да? Ну какие уж завезли…

Не знаю, как я погиб, но надеюсь, что ты и остальные наши не пострадали. Берегите друг друга.

Дима.

Глава 86

FWD: Завещание Терентьев Дмитрий, п.2Минаев Олег Борисович <[email protected]>Вам: Перилов Михаил <[email protected]>

Привет, Миш!

Накаркал, ***а! Шучу.

Если ты читаешь это письмо, значит я умер. Как видишь, я не пропускал твои слова мимо ушей, как, вероятно, казалось со стороны. Я тебя знаю уже давно, твоя чуйка всегда была остра на неприятности. Поэтому я подложил соломку, это письмо тебе должен переслать мой адвокат.

Это последняя соломка, остальные, видимо, не сработали. Как я не тренировался, враг оказался сильнее, да?

Хочу тебя попросить о двух вещах. Понимаю, в последнее время я был тебе не очень хорошим другом, нет, это неверный подбор слов… я был полным козлом! Но это именно просьбы – если у тебя получится, сделай, если нет – нет.

Во-первых, позаботься об Альбине. Да, я понимаю, просьба бредовая, вы как кошка с собакой и вообще – как я себе это представляю, не знаю, но если будет такая возможность, позаботься о ней, хорошо? Она хорошая, правда. Мы обсуждали с командой возможность травмы или гибели кого-то из семёрки, не в лоб, а так, эвфемизмами, и сошлись на том, что “один за всех, и все за одного”. У нас хорошая команда, но мало ли. Вдруг они тоже погибли. Позаботься об Альбине. У неё будет от меня ребёнок.

Во-вторых, позвони моему отцу, скажи ему. Я не стал писать ему такого же, посмертного письма, он не поймёт, осудит. Адвокат мой ему тоже позвонит, через сутки после отправки писем, но хотелось бы, чтобы он узнал о моей смерти от кого-то из знакомых. Мы с ним плохо общаемся, он сейчас с мачехой, с её семьёй, но я думаю, что он по-своему меня любит.

Блин.

Даже не знаю, что тут ещё написать. Письмо как будто бы не закончено.

Помнишь, как мы первый раз познакомились, на “Юном ораторе”? Призовых мест не заняли, призом стала дружба. Что-то меня пробивает на пафос, да?

Короче, спасибо тебе за всё.

P.S. Знаешь в чём прикол, ммать?

После того, как я написал эти письма, у меня появилась характеристика “интуиция”. В ней всего троечка, понимаешь, да? Мне стало СИЛЬНО не по себе. Мне до сих пор не по себе. Этот поскриптум я дописываю позже основного письма.

Ты не думал, что вся эта бодяга с монстрами похожа на тауэр дифенс? Ровно по расписанию, каждый божий день нас атакует большее количество монстров. Они всё сильнее – растёт уровень сложности, чтобы, значитца, игроку не стало скучно, агась. Почему монстры не прут всей толпой? Почему по 2–3 штуки, эта вечная пауза в пару секунд, и лишь потом следующая партия? Ты скажешь – “пропускная способность портала, дезориентация, все дела”. А мы с парнями пробовали на скорость забегать-выбегать, нет задержек, понимаешь? Почему монстры не бегут сплошной волной? Да потому что они не настоящие! Это всё, по ходу, игра, а мы не заметили её начала. Не знаю, как так может быть, я НЕ ЗНАЮ, но вся эта “волна”, всё это “вторжение”, наши навыки, очки характеристик, это всё искусственно. Понимаешь?

И нет, я хз, что с этим всем делать.

Жить, блин.

Глава 87

Я смалодушничал, я не смог сам позвонить Михаил Борисовичу, набрал маме, спросил, может ли она. Сначала спросил, потом, как говорится, головой подумал. Погано на душе теперь.

Она, конечно, согласилась, но… ей-то прям легче это сделать будет, да. Опытная, взрослая, женщина. А я значит, ребёнок, сопляк, трус. Переложил на чужие плечи тяжёлый разговор. И вроде выглядело всё логично-органично – “Мам, Димка погиб. У тебя же есть Михаила Борисовича телефон, можешь ему сообщить?”.

Родители, конечно, переживали по поводу Димки, но куда больше они были обеспокоены моими жизненно-психологическими показателями. Отец даже предложил мне вернуться в Россию – подать рапорт и вернуться. Так тоже, мол, можно, есть, Миш, трусость, а есть разумная осторожность. Я обещал подумать. Я действительно собираюсь над этим подумать. Я не герой, чёрт возьми, в гробу я видал эти ***ные джунгли.

Тьфу, тьфу, тьфу, раз-два-три.

Мы сидим в гостиничном баре, на улице ночь. Бесславный поход завершён, шли всю ночь, пришли утром, потом очередная бойня у портала и долгожданный отдых. Днём, собственно, спали, поздний ужин и вот, сидим, молчим.

– Валер, может напиться? Давай на***чимся этой пискасорой? – я произнёс это предложение, моментально осознавая его полнейшую глупость. Не станет от этого легче, не станет. Забыться можно, потом снова вспомнишь. И будут эти воспоминания ещё более кошмарными, грубыми, деформированными. Не, не надо так.

***а, какую ***ню я несу.

– Нет, не надо, Миш, – вторил моим мыслям друг, – А я теперь и вообще не пью. Я раньше… бывало, да. Закладывал. Конкретно так закладывал, – угрюмый замолчал. Бармен что-то смешивал в серебристом шейкере, перуанцы за столиками о чём-то гудели, местное радио лениво, тягуче стонало, – Я тогда напился, и чуть было не, – пауза, яростно сжимается и разжимается огромный кулак, – А женщин бить нельзя, – резкий выдох.

В номере темно. Это я выключил свет, но мне не спится, лежу и пялюсь в темноту.

В темноте всё выглядит иначе. Предметы кажутся таинственными, мягкими. Они не столь прямолинейны, на первый план выходят их обводы, а не, скажем, общая потёртость, заляпанность. Говорят, что близорукие люди видят мир так, как нормальнорукие видят мир в темноте – без деталей, только главное. Кто-то даже радуется, завидует такой сверхспособности – не замечать тысяч уродующих облик мира людей и вещей.

Жирное пятно на футболке, прыщ на лице. Затвердевший жир на кухонной плите, не на варочной поверхности, там мы моем, где-нибудь сбоку. То же самое и с щелями в крышках, всяких там ручках от сковородок-кастрюль. Кого-то эти вещи просто кроют.

Но если не гнать на вселенную, взглянуть мудрыми глазами на происходящее, то можно в этих деталях увидеть совершенство. Не, это не мои мысли. Я тоже, как и все, биоробот. Просто я люблю читать, иногда даже задумываюсь над прочитанным. Сейчас как раз такой момент, мне плохо и есть время думать. Ну я и думал, ну а как вы думали.

Тук, тук, тук. Три лёгких, аккуратных постукивания по моей двери. Тук, тук, тук – снова. И вновь, настойчиво, с длинными неровными паузами. Какой неритмичный человек.

Я вылез из-под одеяла, накинул валяющуюся на тумбочке длинную футболку, открыл дверь. В тусклом свете коридорных ламп в проходе стоит Альбина. На ней джинсы, белая футболку, волосы растрёпаны. Свет бьёт в глаза, лица девушки не видно, но я знаю, что оно слегка припухшее – от слёз. Я видел это лицо потерянной маленькой девочки, видел несколько раз, оно, это лицо, похоже на застывшую восковую маску и совсем не выглядит красивым. Стоим друг напротив друга, молчим.

Наконец я сдвинулся влево, пропустил её в комнату. Она прошла, села на кровать, я бездумно закрыл дверь. Постоял на месте, подошёл, сел рядом. Слов не было.

Я не говорил с ней с того момента, когда Димка… Да и о чём мне с ней говорить. Утешать? Я не мастер в таких делах, да и надо ли. Сидим рядом, в полуметре друг от друга, молчим, смотрим на светящуюся щель между дверью и косяком.

Сидим в темноте. И в комнате нет ни одних часов. Нет, не так, часы есть, но они, они не тикают. Разве можно часы, которые не тикают, называть часами? Часы должны тикать. Неортодоксальная у меня философия. Но я уверен: время должно идти осязаемо, слышимо. А не так – тихо, крадучись, исподтишка. Будто и нет его, времени. Будто оно нам ехидным нетиканием своим намекает – нет у нас времени.

Я не знаю, сколько прошло времени перед тем, как я решился подсесть ближе к Альбине, легонько приобнять её за плечи. Времени ведь не было. Она не отдёрнулась, как я боялся, она повернулась ко мне, и уткнувшись в плечо, заплакала. Сначала тихо, всхлипывая, потом, будто сама себя подбадривая, всё громче, громче, навзрыд. “Придётся стирать футболку” – мелькнула глупая, неуместная мысль.

Она плакала; я сидел, слушая тепло её тела. В голове было пусто. Это потом, намного позже, вспоминая эту сцену, я иногда невольно воображал себе какой-то сексуальный подтекст. Все, блин, условия – отдельная комната, ночь, девушка друга, которую срочно нужно “утешить”. Грубо, да, я не горжусь этими мыслями, хоть они меня и заводят.

А потом Альбина просто ушла.

Глава 88

– Мы должны убить шамана, – девушка бодра, зла, голодна. Она жаждет мести, о чём и спешит нам сообщить, – Эта тварь должна умереть. Вы со мной?

Отличный заход. С места в карьер, мальдитте сия!

Когда на следующий день рыжая попросила всех нас собраться после бойни, всех нас – это Димкину… бывшую Димкину команду и моих дракончиков, я предположил, что речь пойдёт о чём-то, связанном с нашей общей трагедией, но…

– Надо убить его до того, как он призовёт свою богопротивную тварь! Я беседовала с Косте, он не одобряет, но и препятствовать не будет, даст проводника.

Тишина над столом тягуча, неуверенна. Народ молчит.

– А если у нас не получится убить шамана до этого, хм, знаменательного события, – озвучил я общие сомнения. Костлявый монгол кинул на меня свой цепучий взгляд, я ответил, он не стал бодаться.

– Тогда мы убьём и змею тоже! Или отступим, подожди! —

пресекая мои возражения, рыжая вскинула руку, – Я не договорила. Мы все видели, болты не смогли пробить её кожу. Но когда Диму проткнул её клык, – голос девушки сорвался, лицо скорчилось, – Когда Диму проткнул клык, он успел воткнуть в морду твари нож, вцепился в рукоять; поэтому змея не сразу смогла скинуть его… —

девушка поперхнулась, —

Миш, я должна это сделать, – обратилась она ко мне лично, глядя неожиданно, глаза в глаза. Не просяще, нет, властно! – Даже если мне придётся идти одной, я всё равно пойду и убью эту черножопую тварь!

Её алчущий, нездоровый взгляд встал, оббежал хмурые лица, следом встала его хозяйка, ушла прочь, к барной стойке. Вроде как заказывать что-то собралась. Может случайно, может намеренно – думайте, мол, я на вас не давлю.

– Бажен в больнице, он там застрял надолго, – сухой голос Ростислава, мужчина крутит в здоровой руке столовый нож, – Врачи говорят, что он восстановится, у него удивительно хорошие показатели для человека в его состоянии. Неудивительно, он же не человек, гы, он волновик, – лишь на первый взгляд невинная фраза, – И Кристи его лечит.

– Не называй меня Кристи, мудак! – девчонка отреагировала неожиданно резко, – Для тебя я исключительно Кристина, понял! Нехрен было меня лапать, “ну что ты мнёшься, давай по-быстрому”, – руки в оранжевых браслетах накрест сложены на груди. Она их вообще снимает?

– Ну Кристи…Кристина! я же был пьян, и стресс… – боже, раста умеет краснеть.

– К Альбине же ты не полез!!

– К ней полезешь… – поёжился трёхпалый, будто что-то вспоминая. Пробовал? Ххе, – Кристи… тьфу, Кристина, я же извинился!!

– Отвали! – тише, себе под нос, – Мудак.

– Давайте говорить о деле, что ли, – сиплый голос монгола, – Мы идём в джунгли? Или как?

– Я тоже говорил с Косте, – произнёс Валерий после пары секунд общего молчания, – Пара групп зачистки также столкнулись с Якумамой. Понесли потери. Змея может плеваться кипятком, как в легендах.

– Да ну нафиг! – Андрюха, так, по-детски непосредственно описывает ситуацию. По-медицински точное описание. Его, кстати, сегодня выписали.

– Как именно плюётся кипятком? – повернулся я к сидящему справа Валерию

– Вроде как с душа. Но они не присматривались.

Ещё бы. Они наверняка драпали со всех ног. Теряя вещи и остатки самоуважения. Как мы.

– Я иду, – заявил Ростик, не поднимая глаз. Он медленно, напоказ, рассматривал свою трёхпалую руку; не знаю, что он этим хотел показать, но…

– В деле, – монгол. Ди утвердительно кивнула. Сладкая парочка.

– Я остаюсь, мне нужно лечить Бажена, – руки разноцветноглазки по-прежнему защищают грудь, брови хмурятся, распахивают лицо, готовятся садить морщины.

Глаза собравшихся за столом смотрят на меня, будто бы ждут моего решения. Я неуютно молчу, пытаюсь размышлять рационально. Да не смотрите вы так! Что, блин! Мне хотелось вскочить и на всю кантину заорать – “Не хочу, не хочу, я не хочу!! идти в эти джунгли, отставьте меня в покое!!!” Но я держался и молчал, исследовал стоящую передо мной тарелку. Как хорошо они её помыли, ни пятнышка.

Белый-белый-белый-белый фаянс.

Глава 89

//диктофонная запись “полевого” журналиста, Перу, Тоурнависта

…

– Ана, сколько тебе лет?

– Мне скоро будет восемь. Я уже большая!

– Что произошло с твоими родителями?

– Я не знаю, они ушли с индейцами.

– А твои родители разве не кампа?

– Да, мы кампа. Но родителей увели другие индейцы.

– Какие другие индейцы?

– Другие, чужие индейцы. Я не знаю, Руфина так сказала.

– Кто такая Руфина? Где она?

– Руфина моя старшая сестра, она ушла с родителями тоже. А у вас есть ещё конфеты?

– Руфина сказала, куда она ушла?

– Нет, она не говорила. У вас есть конфеты?

– Да, когда мы приедем, и дам тебе ещё пару штук. Почему ты не ушла с Руфиной?

– Она сказала прятаться в подполе. Я пряталась, потом мне надоело играть, и я вылезла. А они все ушли тоже. Вы знаете, когда они вернутся?

– Я не знаю, мы тоже хотим это выяснить.

– А где я теперь буду жить? У тёти Мирей?

– Я… не знаю. А кто такая тётя Мирей?

– Это очень большая женщина с белыми волосами. Она меня угощает кукурузой.

– Те, чужие индейцы, они что-то забрали из дома?

– Из дома? Не знаю.

– Что-то в доме пропало?

– Нет, я ничего не теряла. А когда мы приедем?

– Скоро.

– А куда мы едем?

– В Пукальпу.

– Я не была в Пукальпе. Но мама говорит, что это большой город. В пять, нет, в десять раз больше Сунакх.

– Да, Пукальпа очень большой город. Ты права!

– Я всегда права! Дядя Лукас, а когда мы приедем?

– Скоро.

– А когда мама вернётся?

– Я не знаю, Ана, но думаю скоро. А ты какую хочешь конфету съесть, когда мы приедем?

– Я хочу…

Глава 90

Конечно же, я согласился. Дурак.

Помялся, не дал ответ сразу. Устроил что-то вроде обсуждения между своими. Ну а те что. Тоже герои, блин, особенно Андрюха, да и Валерий… Одна Ирина вносила толику здравомыслия, разбавляя наш “патриотизм”. Но её толика была такой размышлительной, а-может-быть-всё-такишной. Слабо, слабо, надо сердито, мощно возражать. Кулак об стол, и на весь ресторан – “А не пошли бы вы лесом, мальчики! Это вам что жить, что умирать, а у меня семья!” А не так, сюси, пуси, фу.

Ещё мобильник у неё сдох, айфон, с собой в джунгли потащила и всё, теперь не включается. Её, блин, этот мобильник волнует больше предстоящего похода!

Собирались мы уже зная, что нас ждёт. Взяли больше арбалетов, у змеюки есть глаза, будем целиться. В ГП василиску феникс зыркала повыклевал, где бы нам феникса взять. Хотя у нас тут и не ГП, змея большая, но в камень никого не обратила, это хорошо. Ищем, так сказать, позитив в сложившейся ситуации. Не, ну а что, кислые лица мне лично неприятны. Не люблю кислые лица, люблю кислую капусту.

Ботинки мне в прошлый раз под конец натирать начали. Ноги потеют, их надо каждый день сушить, в смысле ботинки. Ну ноги тоже, но ботинки сами не просыхают. И это ещё не пьют. Думал, что делать, решил сменить носки, материал на более натуральный. Ещё попробую сухой деодорант или антибактериальную пудру, эти штуки впитывают пот. Если их у Вазгена нет, надо купить тогда в городе.

Скажете мелочь? Я бы на вашем месте тоже так сказал. Но на своём не скажу. Можно ещё обувь другую взять, поможет ли.

Мы вышли сразу после бойни, Вазген куда-то пропал, телефон не отвечает; я не смог его найти, он походу не знает о движе. Опять же, какая-то часть во мне истого надеялась – “руководство” в его лице завернёт мероприятие, мы никуда не пойдём. Угу, ц. К реке мы выйдем ночью – так говорит проводник, опухший то ли от пьянства, то ли от комариных укусов низенький мужичок. Ноги пока не трут. У мужичка глазки бегают, бородка реденькая, доверия он не вызывает. Но Косте сказал, что сельву типок знает, как свои двадцать пухлых пальцев. Метис с уверенным видом шагает впереди, небрежно, размашисто размахивает мачете.

Пухлого звали Антонио, он с трудом говорит на ломаном английском, мы тоже с трудом, на ещё более ломаном, ещё более английском. Языковой барьер преодолим, но для этого приходилось потеть. Антонио во время “бесед” нервничал, что-то бормотал, сплёвывал на землю и окружающую растительность, цокал языком. Но главное – не сдавался, упорно думал, пытался в скудном словарном запасе найти необходимые слова, ну или на худой конец изобразить требуемое жестами. Жестами у него даже лучше получалось. Играли в Крокодила, короче.

Переводчики с нами идти отказались. Хия при этом громко орала и материлась.

Настроение у народа рабоче-деловое подавленное. Сомнения в успехе мероприятия имеются, ещё бы им не быть. Но в то, что сбежать, при случае, сумеем, тоже верилось. Я вот сейчас иду и думаю, – наверное, зря.

Лес густой, но он не НАСТОЛЬКО густой. Деревья солидные, предположительно способные сдержать напор Якумамы, редко растут впритык; в большинстве мест змея сможет пролезть меж стволами, как снегоуборочный комбайн разметать все кусты, лопухи и прочую гнущуюся зелень. Какая у неё скорость? А ещё, убегая от змеи большой, мы сможем наступить на змею маленькую, не менее ядовитую. Убегать тоже нужно будет след в след, ххе?

Не унывает, пожалуй, лишь Ростик. В городе он узнал о том, что воду из Маянтуяку можно пить, загорелся идеей осуществить это бессмысленное, на мой взгляд, действие. Ту, для чая, он видимо тогда с собой притаранил.

Может эта змея что-то вроде ками, духа места? От воды ни на шаг, ни на ползк. Как правильно обозвать единицу ползания? Если бы точно это знать, было бы намного спокойнее. А так идём, словно в пасть к тигру.

– Ривер из хир? – Альбина тычет пальцем в карту, сопровождает свои жесты рунглишем, классическим таким ррР, с чёткой вопросительной интонацией.

– Си, си, эс-сэт риo! Ту, ту сьен мита! Ту сьен, страйт! – проводник рисует в воздухе нули и единички, – Ту сьен!

– Что он говорит? – недовольная рыжая повернулась к улыбающемуся расте.

– Я думаю, госпожа кланлидер, что он говорит… что скоро будет дождь! – три пальца ткнули вверх, указуя на еле различимое из-за буйной растительности темнеющее небо.

– О! – вслед за движением растаманского пальца устремил глаза ввысь Антонио, – Обсерван лялювия! Уоте виг уоте, понтэ ля капуча! – мужичок снял со спины рюкзак, достал оттуда брезентовый плащ, надел рюкзак обратно, накинул плащ сверху, призвал нас быстрее делать то же самое – энергично махая руками, повторяя “виг уоте, виг уоте”.

Спорить мы, конечно, не стали, проделали со своим обмундированием аналогичную процедуру – вовремя! С неба хлынуло, как из ведра. Не, вот реально, как из огромного, бочкообразного ведра, которое даже не наклонили, которому пинком ноги выбили днище. Мы и так шли по земле хлюпающей, чавкающей, пачкающей ботинки грязью, тут же уже болото, ещё не затягивающее в свои сети, но подозрительно к этому готовое.

Под дождём мы никуда более не пошли, скучковавшись, стояли на взгорке. Метис достал сигарету, запалил её и с видимым удовольствием затянулся, Ростик стрельнул у него ещё одну, присоединился к выдыхателям терпкого дыма.

Я впервые вижу столь мощный, тропический ливень – я читал про это, да, но… впечатляет. Когда-то по Дискавери видел съёмку, там краски выглядят ярче, но нет этого бьющего в нос запаха травы, влажной прохлады, монотонного шума, глушащего все-все звуки мира. Я не слышу даже, что там говорят “куряки”, а они от меня в трёх метрах. Я не слышу собственного дыхания, сказанные на пробу самому себе слова звучат глухо, доносятся словно через вату. Я знал, что в ушах ничего нет, но невольно перепроверил, пошарил пальцами на наличие беруш.

– Думаешь он будет ждать нас на прежнем месте? Может даже прямо на том самом валуне?? – не скрывая скептицизма, спрашиваю Альбину.

– Да, я чувствую, эта тварь будет ждать нас там! – злобно шипит растрёпанная девушка.

– А я чувствую, что нас там ждать будет полный и тотальный факап! Большая жирная ***а! – разведёнными руками показываю размер. У меня опять плохое предчувствие. Да, опять!! “Не ходи туда”, так бы говорила моя интуиция, если бы могла. А так – она дергала мне нервы, раз, другой, третий, и ходил я нервный недовольный.

– Миш, что ты предлагаешь!? Бросить всё и уйти?? МЫ решили его найти и убить, значит надо искать. И при этом, КОНЕЧНО ЖЕ, смотреть по сторонам, действовать максимально осторожно!

– КАК тут смотреть по сторонам, с ТАКОЙ видимостью! – у меня не было сильных аргументов. Их не было у меня, как и не было решений, уходить же я не был готов по этически-идиотическим соображениям.

Дождь длился минут сорок, Шанай-Тимпишка исходит на пар, кажется, что это не река, это баня в квадрате. Горячий водянистый туман обволакивает реку целиком, охватывает берега, расползается в джунгли; мы словно ежи в тумане.

Река оказалась в минуте ходьбы от взгорка, проводник, радостно улыбаясь, сунул в реку руку, но рак его, как Греку, не цапнул. Потому как не живут варёные раки в кипящей реке. И совать в неё руки можно лишь после дождя, когда вода с небес смешается с водой Маянтуяку. Как я понял из пантомимы Антонио, сейчас в реке можно даже искупаться, но он не советует – по причине наличия поблизости огромной водоплавающей змеи. При этом сам забавный толстячок, кажется, змеи не боится, или же просто хорошо скрывает страх?

Искать шамана сейчас не выйдет, решили ждать, чтобы пар чуток приулёгся. Для 2ухчасового привала мы отошли от реки подальше, метров на триста. Мы тоже чуток приулеглись, приотдохнуть.