Текст книги "Русские символисты: этюды и разыскания"

Автор книги: Александр Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 49 страниц)

Более года спустя после начала издания журнала А. С. Петровский (переводчик, близкий друг Белого и Метнера) сообщал: «Слышал (не без приятного удивления) от нескольких посторонних и не кружковых лиц большие похвалы „Трудам и Дням“. Их очень ценят и выделяют. Подите же!»[1809]1809
  Письмо к Э. К. Метнеру от 8 июля 1913 г. // РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 35.


[Закрыть] Удивление Петровского не должно, в свою очередь, удивлять: действительно, «Труды и Дни» с самого начала зарекомендовали себя как издание сугубо «кружковое» и неспособное вызвать сколько-нибудь широкий общественный резонанс. Откликались на «Труды и Дни» по существу только «в своем углу», и эти отклики, как правило, заключали весьма серьезную критику. Даже столь сочувственно относящийся к символизму и его приверженцам мыслитель, как Н. А. Бердяев, ощутил историческую несвоевременность и обреченность красноречиво начатой «мусагетским» двухмесячником символистской проповеди. «Думаю, что журнал этот преждевременен, и боюсь, как бы он не оказался мертворожденным, – со всей откровенностью писал он Белому по прочтении первого номера „Трудов и Дней“. – В нем слишком чувствуется компания добрых друзей и есть опасность кружковщины. Лозунг символизма вряд ли может соединить и вызвать живую активность. Может образоваться догматика и даже схоластика символизма, что, конечно, нежелательно. Журнал должен быть боевым, внутренно, идейно боевым, должно чувствоваться, что от этой идейной борьбы зависит жизненная судьба. Боевыми журналами были „Мир Искусства“, „Новый Путь“, „Весы“. Символизм не может быть сейчас боевым лозунгом <…> Мы живем во времена такого потрясения основ культуры, такого кризиса культуры, что вряд ли годен для нас идеал культуртрегерства. Вот этот запах германского культуртрегерства в „Трудах и Днях“ вызывает во мне протест»[1810]1810
  Письмо к Андрею Белому от 16 мая 1912 г. //De Visu. 1993. № 2(3). С. 18–19/ Публ. А. Г. Бойчука.


[Закрыть].

Ту же искусственность и самозамкнутость «Трудов и Дней» сразу почувствовал и А. Блок, при всей своей первоначальной близости к организационному ядру «Мусагета». «Первый № – номер Вячеслава Иванова; над печальными людьми, над печальной Россией в лохмотьях он с приятностью громыхнул жестяным листом» – так охарактеризовал Блок программные ивановские «Мысли о символизме», увидев их ущербность в оторванности не только от реального жизненного трагизма, но и от исторического развития: Иванов, подчеркивает Блок, восклицает о катарсисе «тем же тоном в 1912 году, как в 1905 году»[1811]1811
  Письмо к Андрею Белому от 16 апреля 1912 г. // Блок Александр. Собр. соч. В 8 т. М.; Л., 1963. Т. 8. С. 386–387. Ср. замечание Блока на полях «Мыслей о символизме»: «Средневековые чертежи, мертвое» (Новый мир. 1955. № 11. С. 154–155 / Публ. Вл Орлова; Библиотека А. А. Блока. Описание / Сост. О. В. Миллер, Н. А. Колобова, С. Я Вовина. Л., 1986. Кн. 3. С. 200–201). См. также: Максимов Д. Поэзия и проза Ал. Блока Л., 1981. С. 445–446.


[Закрыть]. Превознесение философических отвлеченностей над собственно человеческим, непосредственным началом представлялось Блоку слабейшей стороной деятельности журнала. «…Опять я в недоумении от „Трудов и Дней“, – признавался он Белому по получении второго номера. – Ужасно все „умно“! <…> Мне очень дорог тот лад, на который себя настроили „Труды и Дни“, но не исполнение»[1812]1812
  Письмо к Андрею Белому от 26 мая 1912 г.// Блок Александр. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. С. 390.


[Закрыть]. Для подлинного «жизнетворчества» («лад» «Трудов и Дней»), по Блоку, «надо воплотиться, показать свое печальное человеческое лицо, а не псевдо-лицо несуществующей школы»[1813]1813
  Там же. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 140 (дневниковая запись от 17 апреля 1912 г.).


[Закрыть]. Этим принципом он, видимо, и руководствовался, публикуя в «Трудах и Днях» свою статью «От Ибсена к Стриндбергу» (1912. № 2) и предполагая написать туда же вторую статью, специально посвященную Стриндбергу[1814]1814
  «Стриндберг – для „Трудов и Дней“ (к августу)», – записал Блок в дневник 30 мая 1912 г. (Там же. С. 147). Этот замысел остался нереализованным. Ср.: Магомедова Д. М. Комментируя Блока. М., 2004. С. 16–21.


[Закрыть], чей образ зримо вобрал для него тогда представления об искомом сугубо человеческом начале. Блок очень быстро охладел к «Трудам и Дням» (и вообще к «мусагетскому» объединению, в особенности после организации осенью 1912 г. в Петербурге издательства «Сирин», с которым он сблизился), и статья «От Ибсена к Стриндбергу» осталась его единственным вкладом туда, вопреки предварительно заявленному «ближайшему участию» и еще ранее вынашивавшейся идее «тройственного союза». «Если я Вам – помощник, то, конечно, только внутренно, так мало, к сожалению, умел я для Вас сделать», – писал Блок Э. К. Метнеру 18 ноября 1912 г., как бы официально устраняясь от дальнейшей деятельности в журнале[1815]1815
  Неизданная переписка А. Блока и Э. К. Метнера / Публ., предисл. и коммент А. В. Лаврова // Александр Блок. Исследования и материалы. СПб., 1998. С. 206. См также: Фрумкина Н. А., Флейшман Л. С. А. А. Блок между «Мусагетом» и «Сирином» (Письма к Э. К. Метнеру) // Блоковский сборник. II. С. 387–388.


[Закрыть].

«Компания добрых друзей», о которой говорил применительно к «Трудам и Дням» Бердяев, также не смогла выдержать необходимого единства. Среди сотрудников журнала, кроме маститых и начинающих символистов, числились и философы-идеалисты, участвовавшие в выходившем при «Мусагете» «международном ежегоднике по философии культуры» «Логос», – С. И. Гессен, Ф. А. Степун, Б. В. Яковенко. Между этими двумя группами с самого начала происходили трения и конфликты. Действительно, трудно было согласовать методологически строгие неокантианские построения Яковенко, например, с мистическим визионерством Эллиса и импровизационной метафорической стихией статей Белого. «Культуртрегер» Метнер, оставаясь верным своему рационалистическому, регламентированному строю мышления, поддерживал «философскую» фракцию, триумвирату же символистов она была в целом антипатична, и Белый всеми силами, пуская в ход свои редакторские полномочия, стремился приглушить роль «Логоса» в «Трудах и Днях»[1816]1816
  Так, в процессе формирования первого номера журнала Белый писал Метнеру (в середине февраля 1912 г.): «…предстоит выбор: между Ивановым и Гессеном, Яковенко <…> если передвинуть центр первого №, Иванов душой и пером — наш навсегда, а Гессен и Яковенко все-таки будут, но не в столь густом виде» (РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 55).


[Закрыть], вплоть до снятия принятых Метнером материалов (в частности, он приостановил печатание резко критической статьи Яковенко о «Философии свободы» Бердяева). Опубликованная в «Трудах и Днях» статья Белого «Круговое движение (Сорок две арабески)» (1912. № 4/5), важнейшая для понимания его духовных исканий этого времени, стала основанием для печатной полемики: Ф. Степун поместил в том же номере журнала «открытое письмо» Белому, в котором, отдавая должное его исключительному дарованию и критическому мастерству, упрекал в совершении «головоломных скачков» и «безответственных обобщений»[1817]1817
  Труды и Дни. 1912. № 4/5, июль – октябрь. С. 75.


[Закрыть], в неправомерном переносе на действительность событий своей внутренней жизни; в ответе Степуну (1912. № 6) Белый стремился убедить в подспудной закономерности своих идейных исканий. Эллис подметил в выступлении Степуна лишь «абсолютное непонимание, что на афоризмы и гениальные парадоксы нельзя отвечать стилем чеховского учителя», и дополнительное доказательство того, что в «Трудах и Днях» между символистами и «филозофутиками» заключен «ложный брак», переходящий в «добрую ссору»[1818]1818
  Письмо к Э. К. Метнеру от 13 января 1913 г. // РГБ. Ф. 167. Карт. 8. Ед. хр. 1. Подробнее см.: Безродный М. В. Из истории русского неокантианства (журнал «Логос» и его редакторы) //Лица. Биографический альманах. М.; СПб., 1992. Вып. 1. С. 372–407.


[Закрыть].

Однако гораздо более конфликтной оказалась другая внутримусагетская оппозиция, наметившаяся на сей раз в среде прежних единомышленников-символистов, – оппозиция между культурологическими установками Метнера и антропософией Рудольфа Штейнера, завоевавшей активных сторонников среди «мусагетцев».

18 сентября 1911 г., еще до основания «Трудов и Дней», за границу, на курсы лекций Штейнера уехал Эллис, сделавшийся там фанатическим приверженцем антропософского учения. В феврале 1912 г. за границу отправился Андрей Белый, который также в скором времени стал убежденным штейнерианцем. Уже во второй половине 1912 г. в редакции «Трудов и Дней» назрел раскол: Белый, один из полномочных руководителей журнала, и Эллис, входивший в число наиболее деятельных сотрудников, стремились сделать «мусагетский» орган трибуной для распространения антропософских воззрений, что наталкивалось на решительное противостояние Метнера и неприятие Вяч. Иванова. «Статьи оккультистские, если они подписаны Белым, – конечно, желанны! – писал Иванов Метнеру 22 сентября / 5 октября 1912 г. – Но синтеза между оккультизмом и символизмом я не признаю, как эстетической платформы или программы журнала. Здесь огромная опасность для искусства вообще, а кроме прочего, просто я защищаю знамя символизма, а не выдаю его, не подмениваю его, не укрываюсь в чужие ряды»[1819]1819
  В. И. Иванов и Э. К. Метнер. Переписка из двух миров / Вступ. статья, публ. и коммент. В. Сапова //Вопросы литературы. 1994. Вып. III. С. 287.


[Закрыть]. В другом письме, выражая недовольство усилением влияния Эллиса во внутренних делах «Трудов и Дней», Иванов сообщал о своем решении «выйти из числа ближайших сотрудников» журнала: «Это снимает с меня ответственность за тот сдвиг платформы, который совершился в журнале <…> Во всяком случае, в идейные авантюры я не пущусь и ответственность за модификацию символических учений в теософическом смысле нести не хочу»[1820]1820
  Письмо к Э. К. Метнеру от 2/15 ноября 1912 г. // Там же. С. 290–291.


[Закрыть]. Метнер в свою очередь утверждал, что «проповеди оккультизма, да еще с определенной (штейнерианской) окраской, ни Мусагет, ни Труды и Дни допустить не могут»[1821]1821
  Письмо к Вяч. И. Иванову от 29 сентября 1912 г. // Там же. С. 283.


[Закрыть], что «Мусагет должен остаться верным Канту, Гёте, Вагнеру, или его существование есть ложь, есть фикция»[1822]1822
  Письмо к Андрею Белому и Эллису от 1/14 октября 1912 г. // РГБ. Ф. 167. Карт. 5. Ед. хр. 29.


[Закрыть].

Определенный крен в сторону антропософии все же сказался на «Трудах и Днях». В первом из своих «Мюнхенских писем» (1912. № 4/5) Эллис утверждал близость между религиозным символизмом и современным немецким «научным оккультизмом». Белый в «Круговом движении» воспевал «простую, честную правду», заключенную в мистерии Штейнера[1823]1823
  Труды и Дни. 1912. № 4/5. С. 72.


[Закрыть]. Деятельные «мусагетцы» А. С. Петровский и М. И. Сизов также, под влиянием Белого, приобщились к антропософии. Однако Метнер всячески старался поставить заслон антропософской проповеди на «мусагетской» почве, и это порождало бурные конфликты и подспудную борьбу, не вылившуюся на страницы журнала, но сделавшую невозможным редакторское взаимопонимание и сотрудничество[1824]1824
  Так, Метнер информировал Блока (3 октября 1912 г.) о «новых оскорблениях, обвинениях, инсинуациях и возмутительных несправедливостях в письмах и различных „„досье“ Эллиса и Бугаева“, слившихся „в одно существо Белоэлис“: „Белоэлис требует штейнеризации Мусагета“ <…> Если же в 1913 г. Белоэлис будет требовать изменения платформы журнала, то я закрываю журнал и ликвидирую Мусагет» (Александр Блок. Исследования и материалы. С. 202–203).


[Закрыть]. В № 4/5 «Трудов и Дней» за 1912 г. было помещено оповещение: «Андрей Белый намеревается остаться за границей на неопределенное время; поэтому, сохраняя за собой права и обязанности члена литературного комитета издательства „Мусагет“, он вынужден отказаться от редактирования „Трудов и Дней“, так как эта работа издалека, в особенности при частых переездах, сопряжена для него с большими внешними неудобствами»[1825]1825
  Труды и Дни. 1912. № 4/5. С. 149. Ср. сообщение в письме Метнера к Блоку от 24 ноября / 7 декабря 1912 г.: «Бугаев уходит как редактор» (Александр Блок. Исследования и материалы. С. 209). Белый впоследствии говорил о своем «немотивированном упразднении» от редактирования «Трудов и Дней» (в письме к М. К. Морозовой от 11 марта 1916 г. //РГБ. Ф. 171. Карт. 24. Ед. хр. 1 г).


[Закрыть]. Внешние обстоятельства, конечно, неблагоприятствовали редакционной работе – Белый в эти месяцы ездил за Штейнером, читавшим лекционные курсы в различных городах Европы, – однако принципиальный характер его устранения от руководства был очевиден.

Идейный разброд, разнонаправленность редакторских установок и неудобства практической работы (кроме Белого Метнер и Иванов также месяцами жили в это время за границей) губительно сказывались на ведении журнала. Сообщая Вяч. Иванову о комплектовании очередного номера за 1912 г., Метнер отмечал, что статья Конст. Эрберга «Искусство-вожатый» «не „ахти-что“», а статья «студента Сидорова» (А. А. Сидорова, впоследствии известного искусствоведа и книговеда) «В защиту книги» «тоже неважная», – «но надо и разбавлять, иначе мы сядем на мель»[1826]1826
  Письмо от 29 сентября 1912 г.// Вопросы литературы. 1994. Вып. III. С. 283. Обе статьи были напечатаны в № 3 за 1912 г.


[Закрыть]. В мае 1912 г. секретарь «Мусагета» В. Ф. Ахрамович информировал Метнера: «Статей для „Трудов и Дней“ нет совсем, никто не отвечает на письма, по выражению Степуна „Труды и Дни“ похожи на „чумных щенят“. Нам придется выпустить двойной номер (июль – октябрь) <…> Придется, вероятно, пополнить недостаток литературного (в специфическом смысле) материала музыкальным» [1827]1827
  РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 16.


[Закрыть]. Сложность отношений между руководителями «Трудов и Дней», взаимные veto на те или иные материалы и сравнительно узкий круг участников – все это вело к тому, что журнал не способен был выдержать заявленную периодичность. В письме к Белому от 13/26 сентября 1912 г. Метнер провозглашал: «Если журнал не может выходить вовремя (что зависит только от сотрудников) и если он должен влачить жалкое и для никого почти не нужное существование, то я его закрываю с 1913 г.»[1828]1828
  Там же. Карт. 5. Ед. хр. 28.


[Закрыть].

Оставшись единоличным редактором, Метнер фактически так и поступил. 1912-й г. оказался первым и последним годом существования «Трудов и Дней» как строго периодического издания. Рядом с извещением об отказе Белого от редактирования было помещено объявление о том, что со следующего года «Труды и Дни» будут выходить без регламентированной периодичности, в количестве 4–6 выпусков в год – ввиду того, что каждый выпуск «представляет собою вполне самостоятельный сборник статей <…> которые никогда не имеют только интерес дня, а часто с этим интересом вовсе не считаются, и ввиду того, что составление таких сборников затрудняется обязательством перед подписчиками относительно своевременного выхода их в свет»[1829]1829
  Труды и Дни. 1912. № 4/5. С. 148.


[Закрыть]. В 1913 г. удалось издать по этой программе, однако, только один сдвоенный выпуск; при следующем выпуске уже оповещалось, что решено «вовсе отказаться от внешнего характера повременного издания и выпускать в свет сборники по мере накопления подходящего материала»[1830]1830
  Труды и Дни. М., 1914. Тетрадь 7. С. 7.


[Закрыть]. За 1914–1916 гг. вышло в свет два таких сборника. Из числа четырех учредителей в реформированных «Трудах и Днях» деятельно участвовал только Метнер и одну статью поместил Вяч. Иванов. Основной контингент сотрудников стал составлять теперь «Молодой Мусагет» – кружок молодежи, преемственный по отношению к старым «мусагетцам» и составлявший своеобразный резерв этого издательского объединения [1831]1831
  Учредитель этого кружка скульптор К. Ф. Крахт информировал Э. К. Метнера 15 сентября 1912 г.: «По соображениям внешним мы решили легализоваться и уже составили устав. В уставе этом формально <…> мы определяем цель кружка как „исследование проблемы эстетической культуры вообще и символизма во всех видах искусства в частности“» (РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 23).


[Закрыть]; среди них активно проявили себя в «Трудах и Днях» С. Н. Дурылин, А. А. Сидоров, С. И. Бобров, Н. П. Киселев.

Еще в пору соредакторства Белого Метнер учредил в «Трудах и Днях» отдел «Wagneriana», в котором печатал свои «Наброски к комментарию» к музыкальным драмам Вагнера. С 1913 г. этот раздел стал одним из ведущих, наряду с вновь учрежденными отделами «Goetheana» и «Danteana». Материал последних трех выпусков был распределен по новому композиционному принципу: второй отдел заключал в себе «статьи по вопросам символизма и культуры», а первый был посвящен «усвоению наследия великих творцов культуры» – Гёте, Вагнера, Данте[1832]1832
  Труды и Дни. Тетрадь 7. С. 8.


[Закрыть]. Такое исключительное внимание к «великим теням» являлось не только следствием программной установки творить вне «интересов дня», но и позицией по отношению к текущему дню, намерением показать современности поучительный пример. Ориентация на «олимпийца» Гёте, на грандиозный синтез культуры, воплощенный в его творческой личности, была, по убеждению Метнера, спасительным курсом в хаосе современного модернизма, выходом из «лжи декадентских вывертов», освобождением «от призрачности и от жизневраждебности». «Болеет наша культура, – утверждал Метнер во введении к разделу „Goetheana“, – и здесь, пока не появятся верховные водители, за которыми мы вольно или невольно должны будем следовать, единственным упованием нашим являются великие мертвецы <…>»[1833]1833
  Труды и Дни. 1913. Тетрадь 1/2. С. 5, 3.


[Закрыть].

«Goetheana» стала наиболее содержательным из специальных разделов «Трудов и Дней». Кроме программного «Введения» Метнера, в нем были помещены статьи А. К. Топоркова «Лесной царь» (философский анализ одноименной баллады Гёте) и «Гёте и Фихте», статьи «Воля к власти» Мариэтты Шагинян (которую связывала в ту пору с Метнером «гетеанская дружба»[1834]1834
  См.: Шагинян Мариэтта. Человек и время. История человеческого становления. М., 1982. С. 459.


[Закрыть]) и «Гёте и переводчик» А. А. Сидорова, затрагивавшая вопросы перевода поэзии Гёте на русский язык. Преклоняясь перед Гёте и стремясь к возможно более глубокому постижению его творческого наследия, авторы «Трудов и Дней» воспринимали немецкого классика все же в специфическом символистском ракурсе: в Гёте видели носителя символистского мироощущения, на первый план выдвигались мистические, иррациональные начала его творческого духа – это зримо сказалось в статьях Топоркова, а также в книге Метнера «Размышления о Гете» (1914), посвященной критике взглядов Штейнера на Гёте[1835]1835
  Подробнее о гетеанстве теоретиков «Трудов и Дней» см.: Жирмунский В. Гёте в русской литературе. Л., 1937. С. 576–578, 589–592.


[Закрыть].

Философско-эстетическое значение Вагнера для «мусагетского» символизма было лишь декларировано на страницах «Трудов и Дней», но не истолковано с достаточной глубиной и отчетливостью, несмотря на довольно большой объем «вагнерианы». Мифологические «комментарии» Метнера к «Кольцу Нибелунга», при всей своей основательности, не претендовали на обобщающую характеристику Вагнера в свете актуальных культуросозидательных задач[1836]1836
  См. их оценку в статье: Лосев А. Проблема Рихарда Вагнера в прошлом и настоящем // Вопросы эстетики. М., 1968. Вып. 8. С. 107–113. См. также: Willich-Lederbogen Heide. Richard Wagner im russischen Symbolismus. Metner und Ellis als Vermiltler Richard Wagners // Die Welt der Slaven. 1998. Bd. XLIII, Heft 2. S. 285–294.


[Закрыть], то же можно сказать и о небольшой статье М. Шагинян «О „конце“ и „окончании“» (тетрадь 7). Что касается статьи Эллиса «„Парсифаль“ Рихарда Вагнера» (1913, № 1/2), то она гораздо содержательнее говорила о новом повороте в идейных исканиях поэта-символиста (который быстро разочаровался в антропософии и укрепился в своем преклонении перед средневековым религиозным искусством и идеей духовного рыцарства), чем собственно о последней опере-мистерии немецкого композитора. Эллисом определенно был инспирирован отдел «Danteana», открытый в предпоследнем выпуске «Трудов и Дней». Самое примечательное в нем – статья Эллиса «Учитель веры» (тетрадь 7), фанатически восторженная, воспевающая «Божественную Комедию» как христианскую мистерию и прославляющая религиозный догматизм Средневековья.

Статьи второго отдела «Трудов и Дней», даже если и касались новейших литературных произведений, то характеризовали их лишь в отвлеченно-метафизическом ракурсе; философско-культурологический анализ преобладал над художественным. Таковы, например, статьи «О „Серебряном голубе“» В. О. Станевич и «Луг и цветник. О поэзии Сергея Соловьева» С. Дурылина (тетрадь 7). Парадоксальным образом журнал, начинавшийся как символистский, и в этом смысле все же преимущественно литературный, менее всего касался собственно литературных проблем вне их подчинения тем или иным философско-эстетическим или «жизнестроительным» вопросам. На деле едва ли не единственной нитью, которая связывала «Труды и Дни» с литературой, взятой в своем самостоятельном значении, были диалоги Б. А. Садовского «Жизнь и поэзия» и «О „Синем журнале“ и о „бегунах“», – но характерно, что и они заключали в себе безоговорочное отвержение современной литературной действительности и были исполнены «пассеистского» пафоса: ныне поэзия утратила связь с подлинной жизнью и лишь лепит «жалкое подобие былой красоты»[1837]1837
  Труды и Дни. 1912. № 2. С. 64.


[Закрыть], в ней господствуют «лакированные безделушки цеховых ремесленников» и сама она превратилась в «бумажное чучело»[1838]1838
  Там же. № 4/5. С. 133, 134.


[Закрыть]. В статье «О сальеризме» Садовской, убежденный неоклассик и пушкинианец, с горечью утверждал, что в ближайшем будущем рассудочные и ограниченные Сальери «окончательно победят Моцартов, если только последних не возродит новая стихийная волна жизни»[1839]1839
  Труды и Дни. Тетрадь 7. С. 140.


[Закрыть]. «Золотой век» русской поэзии служил для Садовского такой же опорой в современной ему культурной ситуации, как для Метнера Гёте, однако сама по себе подобная позиция не могла указать нового, перспективного для литературы пути.

Мало-помалу «Труды и Дни» превращались в специальное, по преимуществу научное издание. Работы Сергея Боброва по поэтике соседствовали, например, со строго философской статьей А. К. Топоркова «О сущностях», музыковедческие штудии Н. Я. Брюсовой и анализ планетных сфер Дантова «Рая», выполненный Иоганной Ван дер Мейлен, новой духовной спутницей Эллиса и автором эзотерических сочинений, – со стиховедческими исследованиями Н. П. Киселева и обстоятельным текстологическим разбором С. Н. Дурылина «Академический Лермонтов и лермонтовская поэтика»[1840]1840
  В этой статье Дурылина, дающей критический анализ Полного собрания сочинений Лермонтова под редакцией Д. И. Абрамовича (1910–1913), уже было употреблено слово «текстология» (Труды и Дни. М., 1916. Тетрадь 8. С. 107), возникновение которого обычно относят к 1920-м гг. и связывают с трудами Б. В. Томашевского (Основы текстологии. М., 1962. С. 8; Рейсер С. А. Палеография и текстология нового времени. М., 1970. С. 85).


[Закрыть]. Последние выпуски «Трудов и Дней» более чем наполовину были заполнены материалами подобного рода. Их преобладание, независимо от профессионального качества, ясно говорило об исчерпанности «мусагетских» объединяющих идейных установок.

«Аристократическая» замкнутость на «вечных» темах и отвлеченных принципах, узкоаспектная специализация мстили за себя: деятельность журнала не вызывала заинтересованной реакции со стороны. В. Ф. Ходасевич иронически замечал о «Трудах и Днях», что у них «больше корректоров, чем читателей»[1841]1841
  Письмо к Б. А. Садовскому от 10 июня 1913 г. //Письма В. Ф. Ходасевича Б. А. Садовскому / Послесл., сост., подгот. текста И. Андреевой. Ann Arbor: «Ardis», 1983. С. 18.


[Закрыть]. Впоследствии Андрей Белый истолковывал судьбу журнала как свидетельство полного фиаско «мусагетской» программы: «…уже совершеннейшим трупом выглядел феномен скуки, журналик „Труды и Дни“»; ответственность за это он возлагал исключительно на Метнера с его культурным ригоризмом и начетничеством, с его неизменным «„veto“ на все молодое и творческое»[1842]1842
  Андрей Белый. Между двух революций. М., 1990. С. 343.


[Закрыть], однако, думается, существовали и более глубокие причины, определившие участь последнего объединения символистов, и коренились они в неуклонно совершавшемся изживании символистской школой своих творческих возможностей, в постепенной утрате активной и стимулирующей роли в литературном процессе. Ведущие символисты заявляли о себе новыми достижениями, многие из их вершинных созданий были еще впереди, но цельное литературное направление, каким был ранее символизм, в середине 1910-х гг. уже вступило в стадию распада, и история «Трудов и Дней» служит этому убедительным подтверждением.

В 1914 г. Метнер подводил неутешительные итоги «мусагетской» деятельности: «5 лет тревог, беспокойств, неприятностей, дрязг, забот, ушло время, ушли силы; я все на той же мели; а то, что сделано, никому не нужно или нужно десятку-двум приятелей»[1843]1843
  Письмо к М. К. Морозовой (Цюрих, 13 сентября (н. ст.) 1914 г.)//РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 12.


[Закрыть]. Начавшаяся мировая война поставила и внешнюю преграду: Метнер оказался в Швейцарии, откуда руководить издательской деятельностью в Москве не было возможности. Передавая «мусагетские» дела В. В. Пашуканису, организовавшему на этой базе собственное издательство (уже не идейного, а чисто делового характера), Метнер выдвигал определенные условия, среди них: «„Труды и Дни“ должны выходить спорадически»[1844]1844
  Письмо к В. В. Пашуканису (Цюрих, 5 мая 1915 г.) // РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 13.


[Закрыть]. В результате этого в 1916 г. вышел в свет после двухлетнего перерыва последний, восьмой выпуск «Трудов и Дней», в котором были напечатаны немногочисленные разнородные работы, скопившиеся в редакционном портфеле.

Символистскому объединению, стоявшему у истоков «Трудов и Дней», впрочем, суждено было воскреснуть, но уже в иных, пореволюционных условиях: Белый, Блок, Иванов вновь встретились как идейные вдохновители и участники альманаха «Записки Мечтателей». Но это уже принципиально другая, новая страница литературной истории.