Текст книги "Русские символисты: этюды и разыскания"

Автор книги: Александр Лавров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 49 страниц)

II
ЖУРНАЛЫ РУССКИХ СИМВОЛИСТОВ

«ЗОЛОТОЕ РУНО»

Сразу же после прекращения «Мира Искусства», с января 1905 г. в Москве стал выходить «журнал художественный и художественно-критический» – «Искусство». Редактором-издателем его был молодой художник Н. Я. Тароватый. Хотя новый журнал старательно пытался внешне походить на своего предшественника и развивать заложенные в «Мире Искусства» художественные принципы, поддержкой «старших» он не пользовался и вызывал по преимуществу брезгливо-уничижительные отзывы[1630]1630
  См., например, письма к И. Э. Грабарю С. П. Яремича (от 15/28 августа 1905 г.) и А. Н. Бенуа (от 8/21 августа 1905 г.) (Грабарь Игорь. Письма. 1891–1917. М., 1974. С. 378, 380–381).


[Закрыть]. Установка на преемственность казалась учредителям закрывшегося журнала слишком дерзкой и самонадеянной для московской художественной молодежи, ничем серьезным себя еще не проявившей; преимущественный интерес нового журнала к народному и декоративно-прикладному искусству, к французским импрессионистам и постимпрессионистам, опора на Московское товарищество художников также не могли не вызвать у «мирискусников» ревнивого и настороженного отношения. И в писательской среде «Искусство» не имело надежной поддержки. Литературный (точнее – критико-библиографический) отдел «Искусства» был, в сравнении с издававшимися одновременно «Весами» и «Вопросами Жизни», весьма худосочным. В организации журнала участвовал и на первых порах его секретарем был молодой поэт-символист В. Гофман[1631]1631
  См.: Ходасевич Владислав. Виктор Викторович Гофман. (Биографический очерк) // Гофман Виктор. Собр. соч. М.: Изд. В. В. Пашуканиса, 1917. T. 1. С. XVIII.


[Закрыть] – ученик Бальмонта и Брюсова, удалившийся тогда от круга «Скорпиона» и «Весов» и сумевший привлечь к работе в «Искусстве» лишь считанное количество начинающих литераторов-модернистов. Немногочисленные статьи, хроникальные материалы и рецензии в первых номерах журнала подписаны в основном М. И. Пантюховым (Мих. Пан-в), М. И. Сизовым (Мих. С.), В. Ф. Ходасевичем и др., самим В. Гофманом, различными псевдонимами, безусловно, скрывавшими в большинстве своем те же имена.

Летом 1905 г. к работе в редакции «Искусства» подключился С. А. Соколов (литературный псевдоним – Сергей Кречетов). В № 5/7 журнала было объявлено, что Соколов принимает ближайшее участие в редактировании литературного отдела, в № 8 он был уже назван наряду с Тароватым равноправным редактором. Руководитель символистского издательства «Гриф», второго по значению после «Скорпиона», издатель одноименных альманахов, Соколов был связан со всеми наиболее значительными представителями «нового» искусства и мог обеспечить журналу Тароватого вполне представительный литературный отдел. «Задумал помочь „Искусству“ и притягиваю туда целый ряд людей, начиная с Бальмонта», – сообщал Соколов В. Ф. Ходасевичу 11 мая 1905 г.[1632]1632
  РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 78.


[Закрыть]. 31 августа он уже информировал Брюсова: «Вступление мое повлекло за собой усиленное пополнение и обновление состава сотрудников, в числе коих теперь, между прочим, имеются: Мережковский, Бальмонт, Минский, Гиппиус, Сологуб, А. Блок и Белый»[1633]1633
  РГБ. Ф. 386. Карт. 103. Ед. хр. 16. 10 сентября 1905 г. Соколов писал об «Искусстве» H. М. Минскому: «С Нового года думаем о беллетристическом и литературном отделе. К „Искусству“ продолжают примыкать люди» (ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 343).


[Закрыть].

Старания Соколова дали определенный результат: 8-й выпуск журнала был уже представлен именами Бальмонта, Брюсова, Блока. Однако на этом деятельность журнала прекратилась по обычной тогда причине финансовой несостоятельности. Тем не менее издание «Искусства» и союз Тароватого и Соколова – руководителей, соответственно, художественного и литературного его отделов – стали своего рода трамплином для деятельности нового московского модернистского издания – журнала «Золотое Руно». «„Искусство“ как таковое более не существует и вышедший 8-й номер является последним, – сообщал Тароватый Конст. Эрбергу в октябре 1905 г. – Но из „Искусства“ возник новый журнал „Золотое Руно“, каковой предполагается выпускать ежемесячно начиная с января 1906 г. Состав сотрудников, за немногими добавлениями <…> тот же, что и в „Искусстве“, я же приглашен заведовать в нем художественным отделом»[1634]1634
  Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1977 год. Л., 1979. С. 102. Ср.: «Финансовые трудности скоро заставили Н. Я. Тароватого распрощаться с журналом, и он сам вместе с редакционным портфелем „Искусства“ перешел в „Золотое Руно“» (Лобанов В. М. Кануны. Из художественной жизни Москвы в предреволюционные годы. М., <1968>. С. 191).


[Закрыть]. Заведующим литературным отделом журнала стал Соколов.

Деньги на издание «Золотого Руна» дал Николай Павлович Рябушинский (1876–1951), представитель многочисленной семьи московских капиталистов-миллионеров, щедрый меценат, фигура в своем роде примечательная и экстравагантная. Как вспоминает М. Д. Бахрушин, «делами семейной банковской фирмы он не занимался (вернее, его к ним не допускали), был несколько раз женат и только тратил деньги и свои и своих жен… Он построил в Москве в Петровском Парке виллу „Черный Лебедь“, где задавал фантастические приемы золотой молодежи. Тем не менее, он был очень способным и даже талантливым человеком»[1635]1635
  Письмо М. Д. Бахрушина к С. Гаккелю от 11 мая 1971 г. // Собрание Д. Е. Максимова. Ср. характеристику Рябушинского в мемуарах А. Н. Бенуа: «Считаясь баснословным богачом, он возглавлял всю художественную молодежь и в своей вилле „Черный Лебедь“ стал устраивать какие-то удивительные пиры, а то и настоящие „афинские ночи“. В той же вилле он держал на свободе, пугая тем соседей, диких зверей <…> Наподобие Алкивиада, он всячески бравировал филистерское благоразумие старосветской Первопрестольной и швырял деньги охапками» (Бенуа Александр. Мои воспоминания. М., 1980. Кн. IV, V. С. 439). Различные легенды, связанные с именем Рябушинского, передает Андрей Белый в мемуарах «Между двух революций» (М., 1990. С. 68–69). См. также: Думова Наталья. Московские меценаты. М., 1992. С. 198–216; Малинин Николай. Николай Павлович Рябушинский // Московский комсомолец. 1990. № 151, 5 июля. С. 4; Петров Ю. А. Династия Рябушинских. М., <1997>. С. 143–150.


[Закрыть]. Искренне преданный «новому» искусству, Рябушинский пробовал собственные силы в живописи и литературе (под псевдонимом «Н. Шинский»), однако в этих опытах не способен был выйти за пределы дилетантизма. Об этом свидетельствуют и его живописные работы, неоднократно репродуцировавшиеся в «Золотом Руне», и стихотворения[1636]1636
  См.: Золотое Руно. 1906. № 7/9. С. 111–112; 1908. № 6. С. 17–18. Далее ссылки на «Золотое Руно» даются в тексте в скобках (указываются год, номер и страница). Анализ журнала предпринят в монографии: Richardson William. Zolotoe Runo and Russian Modernism. 1905–1910. Ann Arbor, <1986>. См. также: «Золотое Руно». Художественный, литературный и критический журнал (1906–1909). Роспись содержания / Сост. В. В. Шадурский. Под ред. Н. А. Богомолова. Великий Новгород, 2002.


[Закрыть], и с особенной очевидностью повесть «Исповедь», выпущенная при «Золотом Руне» отдельным изданием в 1906 г., – ультрадекадентское произведение в духе Пшибышевского и Д’Аннунцио, написанное от лица художника и с типично эпигонским усердием разрабатывающее темы индивидуализма и имморализма, свободного творчества и свободной страсти.

С самого начала «Золотое Руно» замышлялось как журнал, близкий по литературно-эстетическим установкам к «Весам». Стремление учесть и перенять редакторский опыт Брюсова характеризует первые шаги Рябушинского и Соколова на пути организации нового издания[1637]1637
  Так, 9 декабря 1905 г. Соколов писал Брюсову: «Николаю Павловичу Рябушинскому хотелось бы познакомиться с Вами. Если Вы разрешите, мы приедем к Вам вместе с ним завтра, в 1 час дня» (РГБ. Ф. 386. Карт. 103. Ед. хр. 16).


[Закрыть]. Брюсов, однако, отнесся к издательской затее Рябушинского с известной настороженностью, осмотрительно заняв выжидательную позицию, хотя и охотно вошел в число ближайших сотрудников журнала. Настороженность эта отчасти была продиктована тем, что литературными делами «Золотого Руна» заправлял С. Соколов, лидер «грифовской» группы символистов, которую Брюсов расценивал как рассадник эпигонства и в отношении к которой культивировал «некоторое соперничество и род антагонизма»[1638]1638
  Брюсов Валерий. Мои воспоминания о Викторе Гофмане // Брюсов Валерий. Среди стихов. 1894–1924: Манифесты. Статьи. Рецензии / Сост. Н. А. Богомолов и Н. В. Котрелев. Вступ. статья и коммент. Н. А. Богомолова. М., 1990. С. 512.


[Закрыть]. Приветствуя в целом «Золотое Руно» как значимый симптом развития и распространения «нового» искусства, Брюсов тем не менее не мог не указать на возможные уязвимые стороны, и прежде всего на угрозу заведомой вторичности этого предприятия, организованного с большим размахом и далеко идущими претензиями. Такие опасения прозвучали даже в речи Брюсова, подготовленной для торжественного обеда по поводу выхода в свет первого номера «Золотого Руна» (31 января 1906 г); лидер символизма заострил в ней внимание на насущной необходимости кардинально новых исканий и дерзаний для дальнейшего плодотворного развития отстаиваемой им литературной школы:

«Тринадцать лет тому назад, осенью 1893 года я работал над изданием тоненькой, крохотной книжки, носившей бессильное и дерзкое название „Русские символисты“. Бессильным это заглавие назвал я потому, что оно бескрасочно, ничего не говорит само по себе, ссылается на что-то чужое. Но оно было и дерзким, потому что открыто выставляло своих авторов защитниками того движения в литературе, которое у нас до того времени подвергалось только самым ожесточенным нападкам и насмешкам, если не считать очень двусмысленной защиты его на страницах „Сев<ерного> Вестника“. Началась борьба, сначала незаметная, потом замеченная лишь для того, чтобы тоже подвергнуться всякого рода нападкам. И длилась она 13 лет, все разрастаясь, захватывая все более обширные пространства, привлекая все более значительное число сторонников. Сегодня наконец я присутствую при спуске в воду только что оснащенного, богато убранного, роскошного корабля Арго, который Язон вручает именно нам, столь разным по своим убеждениям политич<еским>, философск<им> и религиозн<ым>, но объединенным именно под знаменем нового искусства. И видя перед собой это чудо строительного искусства, его золотые паруса, его красивые флаги, я сознаю наконец, что борьба, в которой я имел честь участвовать вместе со своими сотоварищами, была не бесплодной, была не безнадежной. Но, вступая на борт этого корабля, я задаю себе вопрос: куда же поведет нас наш кормщик. За каким Золотым Руном едем мы. Если за тем, за которым 13 лет назад выехали мы в утлой лодочке, – то оно уже вырвано в Колхиде у злого дракона, уже стало достоянием родной страны. Неужели же задача нового Арго только развозить по гаваням и пристаням пряди зол<отого> руна и распределять его по рукам. Неужели дело нового издания только распространять идеи, высказанные раньше другими? О, тогда ваш Арго будет не крылаты<м> кораблем – а громад<ным> склепом, мраморн<ым> саркофагом, которому, как пергамским гробницам, будут удивляться в музеях, но в котором будет пышно погребена новая поэзия. Я подымаю бокал за то, чтоб<ы> этого не было, я подымаю бокал против всех, кто хочет отдыхать, торжествуя победу, и за всех, кто хочет новой борьбы, во имя новых идеалов в искусстве, кто ждет новых неудач и новых посмеяний»[1639]1639
  Брюсов В. Я. Речь на обеде «Золотого Руна», 31 янв. 1906 г. <Черновой автограф> // РГБ. Ф. 386. Карт. 36. Ед. хр. 406.


[Закрыть].

Брюсовская характеристика «Золотого Руна» как «чуда строительного искусства» была не только данью торжественно-праздничному стилю. Рябушинский сделал все, чтобы привлечь в свой журнал лучшие символистские и околосимволистские литературные силы, с размахом был организован и художественный отдел журнала, построенный по примеру «Мира Искусства». В издание были вложены огромные средства. Оформление отличалось вызывающей дороговизной исполнения. Ориентация изначально была задана на самые громкие, самые престижные в своем роде имена: первый номер открывался целым альбомом репродукций с работ М. Врубеля (последующие номера были соответственно посвящены творчеству К. Сомова, В. Борисова-Мусатова, Л. Бакста), литературный отдел его был представлен именами Д. Мережковского, К. Бальмонта, В. Брюсова, А. Блока, Андрея Белого, Ф. Сологуба. Весь текст журнала печатался параллельно на двух языках – русском и французском. И в то же время с самого начала возникали опасения, подобные брюсовским, и подозрения в том, что «у „Золотого Руна“ – кажется – много денег и мало идей»[1640]1640
  Письмо Г. И. Чулкова к В. Я. Брюсову от 1 декабря 1905 г. // РГБ. Ф. 386. Карт. 107. Ед. хр. 46.


[Закрыть].

Самонадеянно став редактором-издателем «Золотого Руна», Рябушинский поставил себя в курьезное положение «мещанина во дворянстве» среди рафинированных представителей «нового» искусства. «…Казалось, точно он нарочно представляется до карикатуры типичным купчиком-голубчиком из пьес Островского», – вспоминал о Рябушинском Бенуа, отмечая у учредителя журнала вместе с тем трогательное стремление «выползти из того состояния, которое ему было определено классом, средой, воспитанием, и проникнуть в некоторую „духовную зону“, представлявшуюся ему несравненно более возвышенной и светлой»[1641]1641
  Бенуа Александр. Мои воспоминания. Кн. IV, V. С. 439–440, 446.


[Закрыть]. Тот же Бенуа в пору издания «Золотого Руна» заключал, что Рябушинский – «это истый хам, хотя и „разукрашенный“ парчой, золотом и, может, даже цветами»[1642]1642
  Письмо к К. А. Сомову (июнь – июль 1906 г.) // Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. М., 1979. С. 452.


[Закрыть]. Ему вторил Д. В. Философов: «„Золотое Руно“ – хамский журнал, но единственный, где можно работать»[1643]1643
  Письмо к А. Н. Бенуа от 12/25 декабря 1905 г. // ГРМ. Ф. 137. Ед. хр. 1672.


[Закрыть], – имелась в виду прежде всего денежная обеспеченность издания, о чем он же признавался с иронической откровенностью: «Был у нас N. Riabouchinsky. О впечатлении умалчиваю. Когда трещат финансы, la Toison d’or для интеллигентных пролетариев имеет большое значение!»[1644]1644
  Письмо к А. Н. Бенуа от 24 августа (н. ст.) 1906 г. // Там же. «La Toison d’Or» – французское заглавие «Золотого Руна». Ср. аналогичное замечание Л. Шестова: «…Николай Рябушинский, издатель, и есть истинное золотое руно, вовсе и в Колхиду нечего таскаться» (Письмо к А. М. Ремизову от 8 января 1906 г. // Русская литература. 1992. № 3. С. 161 / Публ. И. Ф. Даниловой и А. А. Данилевского).


[Закрыть] Еще не слишком искушенный в столичных литературных делах, Л. Шестов искренне недоумевал после встречи с Рябушинским в редакции «Золотого Руна»: «Он сказал мне, что он и издатель, и редактор. Но, когда я попробовал с ним поговорить о литературе, оказалось, что он к ней никакого отношения не имеет. Не только обо мне ничего не слыхал, но, кроме Брюсова, Бальмонта и Мережковского, никого не знает. Да и тех, кого знает, знает только по именам. Вот так редактор!»[1645]1645
  Письмо к А. М. Ремизову от 3 февраля 1906 г. // Там же. С. 165.


[Закрыть] Однако сам редактор был преисполнен уверенности в том, что он способен блестяще наладить литературное дело. «Смесь наивности и хвастовства» констатировал в Рябушинском Е. Лансере, приводя некоторые из его заверений: «У меня все талантливое работает», «Мой журнал будет везде – и в Японии, и в Америке, и в Европе»[1646]1646
  Письмо к А. Н. Бенуа от 5 января 1906 г. // Константин Андреевич Сомов. С. 596–597 / Примеч. Ю. Н. Подкопаевой и А. Н. Свешниковой.


[Закрыть].

Все в журнале Рябушинского – уже начиная с заглавия, избранного под заведомым воздействием известного стихотворения Андрея Белого «Золотое Руно» и образной символики кружка московских «аргонавтов»[1647]1647
  Вспоминая об Эллисе – одном из учредителей «аргонавтизма», Белый писал: «Каково же было негодование Эллиса, когда присяжный поверенный Соколов через пять лет „спер“ у Эллиса его лозунг и преподнес Рябушинскому в качестве заглавия журнала; и появился первый номер никчемно-„великолепного“ „Золотого Руна“, вызвавшего в публике ассоциации, обратные эллисовским: „Золотое Руно“ – издатель-капиталист, которого-де можно „стричь“ <…>» (Андрей Белый. Начало века. М., 1990. С. 124).


[Закрыть], – было ориентировано на готовые образцы и настойчиво претендовало лишь на полноту и законченность их выражения. Перенимая опыт «Мира Искусства» и «Весов», издававшихся на высоком полиграфическом уровне, в изысканном и строго обдуманном оформлении, Рябушинский стремился затмить и подавить своих предшественников чрезмерной, избыточной роскошью, вычурностью, которая постоянно угрожала перерасти в торжествующую безвкусицу. Решимость следовать эстетическим заветам символизма породила редакционный манифест, открывавший первый номер журнала; в нем с обезоруживающей наивностью, исполненной почти пародийного звучания, возвещалось, что в «бешеном водовороте» современной жизни, в «грохоте борьбы» «жить без Красоты нельзя», что «необходимо завоевать для наших потомков свободное, яркое, озаренное солнцем творчество», и провозглашались программные девизы:

«Искусство – вечно, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть – нельзя.

Искусство – едино, ибо единый его источник – душа.

Искусство – символично, ибо носит в себе символ, – отражение Вечного во временном.

Искусство – свободно, ибо создается свободным творческим порывом» (1906. № 1. С. 4).

За велеречивостью и пафосом манифеста отчетливо различим отпечаток личности С. Соколова (Кречетова), ставшего в первые месяцы деятельности «Золотого Руна» его идеологом и фактическим руководителем. Сам он считал «Золотое Руно» изданием «весьма изумительным по размаху и широте задач»[1648]1648
  Письмо С. А. Соколова к Е. Л. Янтареву от 14 января 1906 г. // РГАЛИ. Ф. 1714. Оп. 1. Ед. хр. 7.


[Закрыть], всячески подчеркивая свое ведущее положение в нем[1649]1649
  Ср. замечания в письмах Соколова: «…тяжесть „Руна“ лежит на моих плечах» (Л. Н. Вилькиной, 4 марта 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 927); «…журнал – таким, как он существовал, организован и создан мной <…>» (Конст. Эрбергу, 15 июля 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 474. Ед. хр. 244).


[Закрыть], однако ничего, кроме «лексикона прописных истин» символистской эстетики в ее специфически «декадентском» преломлении, сообщить журналу не мог.

Положение в известной степени спасали деньги Рябушинского. Благодаря этому немаловажному фактору «Золотое Руно» имело облик солидного, надежно налаженного ежемесячника. По объему и уровню литературного отдела номера «Золотого Руна» не уступали выпускам «Весов». Постоянными сотрудниками журнала стали К. Бальмонт, В. Брюсов, Андрей Белый, Вяч. Иванов, Ф. Сологуб, А. Блок, З. Гиппиус, Д. Мережковский – фактически все символисты «с именем», печатавшие в «Золотом Руне» стихи, прозу, статьи. Чрезвычайно показательным в этом отношении явился первый, «дебютный» выпуск журнала: в нем были напечатаны поэма Мережковского «Старинные октавы», рассказ Сологуба «Призывающий Зверя», драматический отрывок Андрея Белого «Пасть ночи», стихотворения Бальмонта, Брюсова, Блока, Белого; в критическом отделе участвовали те же Бальмонт, Мережковский, Блок. Надежное пристанище нашли в «Золотом Руне» также литераторы-символисты второго ряда и начинающие писатели, хотя в целом их публиковали в меньшей пропорции, чем «мэтров». В оформлении участвовали ведущие художники эпохи, большей частью «мирискусники», – уже снискавшие славу (Л. Бакст, Е. Лансере, К. Сомов, А. Бенуа, С. Яремич, М. Добужинский) и только начинавшие завоевывать общественное признание (Н. Сапунов, П. Кузнецов, Н. Феофилактов, В. Милиоти и др.).

Серьезное впечатление производили хроникальный и критико-библиографический отделы. В их ведении было заметно стремление решать несколько иные задачи, чем те, которые ставила перед собой редакция «Весов»: в брюсовском журнале много внимания уделялось новинкам зарубежной литературы и событиям культурной жизни Запада, в «Золотом Руне» основной упор был сделан на русскую литературную и художественную хронику. Отбор и оценка материала производились с близких «Весам» эстетических позиций. В частности, журнал Рябушинского вполне усвоил тон «Весов» по отношению к писателям-реалистам. В «Золотом Руне» были опубликованы пренебрежительные отзывы о сборниках «Знания», о стихотворениях Бунина (С. Соловьев – 1907. № 1. С. 89), о произведениях второстепенных авторов реалистической школы. Нужно отметить, однако, что, в сравнении с «Весами», «Золотое Руно» уделяло борьбе с реализмом мало внимания и не старалось выдерживать полемическую однолинейность. Так, А. Курсинский, назвав М. Горького «художником, себя уже исчерпавшим», вместе с тем высоко оценил «Савву» Л. Андреева (1906. № 10. С. 90–91), а В. Ходасевич, увидевший в большинстве произведений 7-го сборника «Знания» лишь «однообразно-серую массу», сосредоточил все внимание на «Детях солнца» Горького, как на «истинно примечательной» драме (1906. № 1. С. 154–155). Основной интерес «Золотое Руно» проявляло к явлениям искусства, прямо или косвенно связанным с модернизмом. Художественной хроникой Москвы в журнале занимался Н. Тароватый, обзоры «Художественная жизнь Петербурга» готовил Д. В. Философов, а затем (после отъезда Философова с Мережковскими 25 февраля 1906 г. во Францию) Конст. Эрберг. «Музыкальную хронику Петербурга» из номера в номер вел известный музыкальный критик В. Каратыгин (подписываясь криптонимом В. К.), корреспонденции о московской музыкальной жизни помещали И. А. Сац, Александр Струве, Э. К. Метнер (Вольфинг), Б. Попов (Мизгирь). Отчеты о событиях театральной жизни Москвы печатали Н. Петровская и А. Курсинский, Петербурга – О. Дымов. Спорадически появлялись обзоры С. Маковского, А. Ростиславова, А. Воротникова, парижские корреспонденции М. Волошина, А. Бенуа, А. Шервашидзе.

В целом же принципиальных, программных отличий от «Весов» в «Золотом Руне» на первых порах издания не наблюдалось. Появился лишь еще один, более богатый журнал сходного направления и тематики, опиравшийся на тех же самых авторов и практически дублировавший «Весы», отвлекавший от брюсовского журнала сотрудников и в конечном счете мешавший ему сохранять прежнее монопольное положение. Опасения Брюсова, что «Золотое Руно» станет «мраморным саркофагом», увенчивающим давно уже завоеванные ценности, с каждым номером получали себе красноречивое подтверждение. Стремлением отчасти восстановить приоритет пионеров «нового» искусства, отчасти выявить изначальную несамостоятельность и слабость, которые прятались за внешним великолепием и престижностью журнала Рябушинского, была продиктована его статья «Звенья. II. Золотое Руно», опубликованная 27 марта 1906 г. в литературном приложении к газете «Слово». «Золотое Руно» было расценено в ней как издание, ориентированное на вчерашний день и возвещающее азбучные истины, которые никого больше не волнуют: «Весь этот „новый“ журнал говорит мне о чем-то старом, прошлом, и „золотое руно“, которое он предлагает читателям, добыто не им, а другими, задолго до того, как он снарядился в путь»[1650]1650
  Брюсов Валерий. Собр. соч.: В 7 т. М., 1975. Т. 6. С. 117.


[Закрыть]. «Что же такое „Золотое Руно“? – вопрошает Брюсов. – Это интересные и артистически изданные сборники, не дающие ничего нового, но позволяющие группе художников досказать начатые речи. Это – прекрасное, с любовию выполняемое издание, похожее, однако, на чужеядное растение, на красивую орхидею, питающуюся соками, не ею добытыми из земли. Это – роскошный дворец, в котором могут мирно успокоиться те из бывших „декадентов“, которые устали от мятежа своей юности и готовы почить на сохнущих лаврах, привычной рукой бряцая на струнах и помахивая кистью»[1651]1651
  Там же. С. 119.


[Закрыть].

Если Брюсов порицал «Золотое Руно» прежде всего за отсутствие поиска и самостоятельной инициативы, то критика З. Гиппиус была направлена по несколько иному руслу: журнал Рябушинского разоблачался ею как антикультурное явление. Понятие культуры вообще было основным оружием, к которому прибегали сотрудники «Весов» в полемических целях [1652]1652
  См.: Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы» (К истории издания) // Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. М., 1976. С. 295.


[Закрыть], а в случае с «Золотым Руном» оно оказывалось особенно удобным. Скрывшись под псевдонимом «Товарищ Герман», Гиппиус поместила в «Весах» заметку «Золотое Руно», в которой высмеяла внешний облик первого выпуска журнала Рябушинского («помпа» «наибогатейшей московской свадьбы»), его идейное кредо («обветшавшее декадентствование») и редакционный манифест («нет ни одного читателя „Золотого Руна“, который бы не слыхивал, что есть красота, что есть искусство, что красота – вечна, а искусство тоже»), язвительно коснулась и двуязычия журнала («Очевидно, французам тоже пришло время узнать, что без красоты нельзя жить и она вечна»). Обвинения в безвкусице и бескультурье, содержавшиеся в этом отзыве, были проникнуты высокомерием по отношению к учредителям журнала и высказаны, в отличие от статьи Брюсова, в весьма резкой, даже оскорбительной форме. «Ненадежно, но не безнадежно „Золотое Руно“, – заключала Гиппиус. – Только ему бы еще не учить, а учиться красоте. Богиня-культура неподкупна и дает права учительства лишь действительно прошедшему ее долгую школу. „Красоту“ не выпишешь, как платье, из Парижа. И роскошь – еще не красота»[1653]1653
  Весы, 1906. № 2. С. 81–83. В журналах противоположного литературного лагеря первые номера «Золотого Руна» также были подвергнуты критике: неприятие вызывали декадентские «гримасы», «затхлая, растлевающая атмосфера кружковщины», «вульгарно-затейливое» оформление. См.: Современная Жизнь. 1906. № 1. С. 155–157. Типичен в этом отношении отзыв о «Золотом Руне» Вл. Кранихфельда: «На каждой странице читателя поджидают сюрпризы белогорячечного бреда и кошмаров (напр., рассказ Ф. Сологуба „Призывающий Зверя“), уродливого сладострастия (две из „Воскресших песен“ В. Брюсова) и гримас, гримас без конца» («Журнальные отголоски» // Мир Божий. 1906. № 4. Отд. II. С. 58–59). Склонность к эпатажу и нарочитому декадансу действительно была весьма характерна для стихов и художественной прозы «Золотого Руна» (в особенности в первых номерах журнала).


[Закрыть].

С ответной отповедью на страницах «Золотого Руна» выступил С. Соколов (Кречетов). В заметке «Апологеты культуры» (1906. № 3. С. 131–132) он, отказавшись полемизировать по существу («На брань мы не ответим бранью»), вновь настаивал на незыблемой значительности идейно-эстетических лозунгов «Золотого Руна» и возвращал обратно «Товарищу Герману» обвинения в бескультурье. Соколов указал и на подспудную причину недовольства «весовцев»: «…слишком уж недвусмысленно звучит в их словах нота оскорбленного монополизма»[1654]1654
  Сам Соколов расценивал отказ от прямой полемики в этой заметке как верный тактический ход. Позднее, предлагая Г. Чулкову писать в адрес «Весов» не возражения и ответы на их критику «мистического анархизма», а лишь «свои мысли по поводу их брани», он отмечал: «Помню, когда в „З<олотом> Руне“ я ответил отповедью, построенной по системе „по поводу“, – как мне хорошо известно, попало это очень метко и напортило им много крови» (Письмо к Г. И. Чулкову от 9 ноября 1906 г. // РГБ. Ф. 371. Карт. 4. Ед. хр. 2).


[Закрыть].

«Весы» этого выступления не простили. Последовала еще одна заметка «Товарища Германа» – «Золотому Руну»; на сей раз ее автором был Брюсов [1655]1655
  Сделано это было с намерением развеять догадки о подлинном авторе первой заметки по поводу «Золотого Руна». «Но неужели открыт псевдоним Тов<арища> Германа? Соколов-Гриф нам не отвечает на письма», – спрашивал Д. С. Мережковский Брюсова в письме от 12/25 апреля 1906 г. (Литературоведческий журнал. 2001. № 15 (Д. С. Мережковский и З. Н. Гиппиус. Исследовании и материалы). С. 128 / Публ. М. В. Толмачева). В ответ Брюсов сообщал: «Псевдоним т<оварища> Германа действительно известен большему числу лиц, нежели это должно было бы быть <…> Мы просим теперь позволения подписать тем же именем Германа вторую нашу статью „Золотому Руну“ – ответ на его ответ <…> Полагаю, что появление второй статьи, за прежней подписью, но все же написанной несколько иным слогом, рассеет подозрения» (РГБ. Ф. 386. Карт. 71. Ед. хр. 60; ср.: Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы». С. 318). Старания Брюсова не дали желаемых результатов. Соколов писал 10 мая 1906 г. В. Ф. Ходасевичу о второй заметке «Товарища Германа»: «„Весы“ изругали меня паскудно… Опять „Герман“, хотя, послухам, это уже не Гиппиус… Тон редкостно наглый» (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 78).


[Закрыть]. Прямым объектом иронической критики в этом случае оказался напыщенно-патетический стиль ответа С. Кречетова, особенно нелепый потому, что он призван защищать никем не оспариваемые трюизмы: «…споры о „чистом искусстве“ давненько-таки сданы в архив: очевидно они представляют весь интерес животрепещущей новизны для лиц, важно сообщающих Европе, что искусство вечно»[1656]1656
  Весы. 1906. № 5. С. 88; Брюсов Валерий. Среди стихов. С. 199.


[Закрыть].

На этом прямая печатная полемика «Весов» и «Золотого Руна» временно заглохла. Приняв позу оскорбленного благородства, Соколов лишь сочинил меморандум «Весам», который не был опубликован:

«В № 5 „Весов“ снова появилась статья под заглавием „Золотому Руну“ за подписью „Товарищ Герман“. В ней журнал снова прибегает к неприличному методу литературной полемики – к открытой и грубой брани. Рядом с упреками нас в „некультурности“ новая выходка „Весов“ является самоубийственно направленным острием.

На этот раз статья Т<оварища> Г<ермана> не имеет никакого отношения к „З<олотому> Р<уну>“ как журналу. Эти выкрики мелко раздраженного самолюбия направлены по моему адресу лично.

Я объявляю „Весам“, что, не желая анализировать подробно узко-личные и низменные мотивы последней статьи, впредь сочту ниже своего достоинства не только возражать что-либо по существу („Весам“ это очень желательно!) на произведения псевдонимных и плохо отвечающих своему назначению масок из „Весов“, но и вообще как-либо разбираться в них.

Озлобленная брань, где утрачено чувство приличия и меры, есть признак явно сознанного бессилия, а тот, кто скрывает при этом лицо, являет осторожность, близкую к качеству, которого имя – трусость»[1657]1657
  РГБ. Ф. 386. Карт. 103. Ед. хр. 17.


[Закрыть].

Действительно, трудно отрицать долю предвзятости «Весов», и Брюсова в первую очередь, по отношению к Соколову – давнему конкуренту «Скорпиона». Однако в обоих его ответах «Весам» – и в опубликованном, и в отосланном редакции журнала – обращает на себя внимание невосприимчивость к самому существу критических выступлений Брюсова и Гиппиус, готовность все концептуальные доводы объяснить исключительно внешними, даже низменно-личными соображениями. Соколов явно был неспособен понять литературной, идейно-эстетической направленности «весовской» критики, а следовательно, не мог к ней прислушаться и предпринять какие-то усилия для того, чтобы избавиться от стереотипности в облике руководимого им журнала. «„Золотое Руно“, кажется мне, безнадежно, – резюмировал Брюсов в апреле 1906 г. в письме к Мережковскому. – Никакие блестящие гастролеры не спасут театра без режиссера, без собственной труппы, без человека, который умел бы оценивать пьесы. Но обидно, без конца обидно, что большие, даже громадные деньги (год будет стоить свыше 100 000 р.), которые дали бы возможность существовать и оказывать свое влияние совершенно исключительному изданию, – дают в результате такой посредственный, банальный „ежемесячный, художественный журнал“» [1658]1658
  РГБ. Ф. 386. Карт. 71. Ед. хр. 60.


[Закрыть]. Почти в тех же выражениях упреки «Золотому Руну» были высказаны в анонимной «весовской» заметке «Вопросы», написанной Брюсовым[1659]1659
  Весы. 1906. № 6. С. 73–76. Авторство Брюсова установлено в кн.: Библиография B. Я. Брюсова. 1884–1973 / Сост. Э. С. Даниелян. Ред. К. Д. Муратова. Ереван, 1976. C. 44.


[Закрыть]. Подтверждение того, что журнал Рябушинского – не орган художников-единомышленников, а «складочное место для стихов, статей и рисунков», что в нем нет «литературно и художественно образованных руководителей», Брюсов видит и в устаревшей идейной программе «Золотого Руна», и в бесцветном облике хроникально-библиографического отдела, и в плохом качестве воспроизведения картин, и в кустарном характере французских переводов, представляющих русских писателей «лишенными всякой индивидуальности стиля, какой-то безличной толпой, пишущей неизменно правильным и неизменно скучным языком»[1660]1660
  Весы. 1906. № 6. С. 74; Брюсов Валерий. Среди стихов. С. 204–205, 207. Для параллельного перевода стихов на французский язык редакцией «Золотого Руна» был приглашен французский поэт Эсмер-Вальдор (псевдоним Александра Мерсеро) (см.: Французские писатели – корреспонденты М. А. Волошина / Публ. П. Р. Заборова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1979 год. Л., 1981. С. 257; Богомолов Н. А. Символистская Москва глазами французского поэта // Наше наследие. 2004. № 70. С. 108–116); подстрочники для него готовила жена Соколова Л. Д. Рындина (ср. ее дневниковую запись от 28 марта 1906 г.: «Я перевожу пословно с рус<ского> стихи, а Вальдор уже их рифмует» // Лица. Биографический альманах. СПб., 2004. Вып. 10. С. 191 / Публ. Н. А. Богомолова). Уже во втором номере «Золотого Руна» было объявлено, что переводы стихотворений будут даваться лишь в случае их соответствия «всем требованиям точной передачи содержания, художественности формы и непогрешимости версификации» (С. 134); со второго же полугодия французский перевод вообще был отменен.


[Закрыть].

Внутри «Золотого Руна», впрочем, тоже назревали свои конфликты. В намерении играть ведущую роль в журнале столкнулись Соколов и Рябушинский. Соколов не раз жаловался на придирки, капризы, диктаторские замашки Рябушинского, на его беспомощные попытки проводить собственные литературные идеи. Предложения Соколова по упорядочению ведения дел (в частности, его желание возложить секретарские обязанности на В. Ходасевича) встречались владельцем журнала в штыки. Дело дошло до скандального разрыва, которому Соколов постарался придать максимальную огласку, разоблачая Рябушинского как «наглого капиталиста»[1661]1661
  Письмо Соколова к В. Ф. Ходасевичу от 21 июля 1906 г. //РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 78.


[Закрыть] и «полуграмотного человека»[1662]1662
  Письмо Соколова к Л. Н. Вилькииой от 13 июля 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 927.


[Закрыть], «абсолютно невежественного в вопросах литературы»[1663]1663
  Письмо Соколова к В. А. Зоргенфрею от 15 июля 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 172. Ед. хр. 1561.


[Закрыть]. 4 июля 1906 г. он отправил Рябушинскому пространное заявление, возвещающее об уходе из «Золотого Руна»; по существу это было открытое письмо, так как Соколов разослал его копии множеству литераторов. «„Руно“ может иметь право на дальнейшее существование лишь при том условии, – писал Соколов Рябушинскому, – что, пригласив моим заместителем человека с достаточным литературным опытом, Вы дадите ему неограниченные полномочия, а сами сделаетесь только учеником, и притом надолго»[1664]1664
  Письмо опубликовано в полном объеме в работе И. А. Богомолова «К истории „Золотого Руна“» (Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова. Статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии. М., 2004. С. 42–46).


[Закрыть].

Разрыв Соколова и Рябушинского произвел в символистской среде эффект «бомбы», по выражению секретаря «Весов» М. Ф. Ликиардопуло [1665]1665
  В письме к В. Я. Брюсову от 5 июля 1906 г. (РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 22).


[Закрыть]. Соколов рассчитывал даже на то, что вслед за ним «Золотое Руно» покинут именитые сотрудники; этого не случилось, однако репутация журнала изрядно пострадала[1666]1666
  В своем открытом письме к Рябушинскому Соколов разоблачал владельца «Золотого Руна» в намерении «перевоспитывать» писателей, требовать от них, чтобы они писали «тургеневским слогом» и на задаваемые темы. Это произвело сильное впечатление на Ф. Сологуба, писавшего 25 июля 1906 г. А. М. Ремизову: «А какие варвары в „Золотом Руне“! <…> я думаю, что надо не дожидаться, когда „З<олотое> Р<уно>“ станет что-нибудь поправлять, а наперед и решительно оговорить неприкосновенность написанного» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 206). Из чувства солидарности с Соколовым Сологуб собирался порвать с «Золотым Руном», однако Рябушинскому удалось убедить его остаться сотрудником журнала (см. его письма к Ф. Сологубу от 7 июля и 26 сентября 1906 г., опубликованные в кн.: Богомолов Н. А. От Пушкина до Кибирова. С. 54–56).


[Закрыть]. Рябушинский оповестил о том, что отныне намерен лично редактировать литературный отдел, но в действительности обойтись без посторонней помощи был не в состоянии и первым делом обратился за нею к Брюсову, на следующий же день после разрыва с Соколовым: «…Пишу Вам, любезно прося Вас Вашего совета и мнения. Литературу сейчас буду вести я сам. Невыявленное направление в журнале меня очень мучает <…> Не забывайте „Золотое Руно“ <…> откликнитесь и дайте мне, пожалуйста, что-нибудь из Ваших вещей»[1667]1667
  Письмо к В. Я. Брюсову от 5 июля 1906 г. // РГБ. Ф. 386. Карт. 101. Ед. хр. 23.


[Закрыть]. Снова о «невыявленном направлении» «Золотого Руна» были косвенным признанием правоты брюсовской критики; вождю «Весов» приоткрывалась возможность взять под свой контроль еще один журнал, и он не преминул ею воспользоваться, тем более что с удовлетворением расценивал утрату Соколовым руководящей роли. «В Швеции узнал я, что С. А. Соколов покинул „Золотое Руно“, – записал Брюсов в дневнике, – и это дало мне надежду ближе войти в этот журнал. С осени я стал часто бывать в редакции и „помогать советами“»[1668]1668
  Брюсов Валерий. Дневники. 1891–1910. <М.>: Изд. М. и С. Сабашниковых 1927. С. 137. 31 июля 1906 г. Брюсов писал З. Н. Гиппиус об уходе Соколова: «Думаю, что „Золотое Руно“ через это потеряло мало, а выиграло много. Хуже оно, конечно, не станет, а, может быть, станет лучше» (Литературоведческий журнал. 2001. № 15. С. 134).


[Закрыть].

В плане таких «советов» стоит рассматривать привлечение к активной работе в литературном отделе «Золотого Руна» А. А. Курсинского – второстепенного поэта и прозаика из круга ранних символистов, приятеля Брюсова с юношеских лет. «Старый товарищ Брюсов помог Курсинскому устроиться редактором в „Золотом Руне“», – вспоминал Б. Садовской[1669]1669
  Садовской Б. А. «Весы» (воспоминания сотрудника) / Публ. Р. Л. Щербакова / Минувшее. Исторический альманах. М.; СПб., 1993. Вып. 13. С. 30. См. также: Переписка <В. Я. Брюсова> с А. А. Курсинским. 1895–1916 / Вступ. статья А. А. Козловского и Р. Л. Щербакова. Публ. и коммент. Р. Л. Щербакова // Литературное наследство. Т. 98. Валерий Брюсов и его корреспонденты. М., 1991. Кн. 1. С. 269–358.


[Закрыть]. Курсинский был вхож в журнал еще при Соколове, а после его ухода стал ответственным за ведение литературного отдела. Соколов извещал после разрыва с Рябушинским, что «фактически, в некоторой части, приобрел влияние Курсинский, но он не имеет ни прав, ни полномочий и вообще состоит при Ряб<ушинском> почти без голоса»[1670]1670
  Письмо к Б. А. Садовскому от 13 июля 1906 г. // РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 1.Ед. хр. 124.


[Закрыть], «на полож<ении> „полубарыни“»[1671]1671
  Письмо к В. Ф. Ходасевичу от 21 июля 1906 г. // РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 78.


[Закрыть]. С ростом влияния Брюсова возросла соответственно и роль Курсинского. 8 октября 1906 г. Брюсов с удовлетворением констатировал в письме к З. Н. Гиппиус: «Все более и более решающее положение в „Руне“ занимает наш общий приятель А. А. Курсинский…»[1672]1672
  Литературоведческий журнал. 2001. № 15. С. 152. Ср. письмо Курсинского Ф. Сологубу от 2 августа 1906 г.: «…уезжая за границу, Николай Павлович предоставил мне временно ведение литературных дел редакции <…>» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. Ед. хр. 382).


[Закрыть].

С точки зрения редакторских навыков и талантов Курсинский едва ли бы; способнее Соколова. Писатель более чем скромного и несамостоятельного дарования, опиравшийся на «декадентские» образцы в стилистике и проблематике, Курсинский сам по себе не мог живительно повлиять на «Золотое Руно» и в общих чертах оставался достаточно похожим на прежнего руководителя литературного отдела. Однако через него Брюсову открылась перспектива воздействовать на «Золотое Руно», не принимая на свои плечи всех тягот редакционно-издательского процесса. Курсинский оказался удобным посредником между «Золотым Руном» и «Весами». В конце 1906 г. С. Соколов отмечал, что эти два журнала «теперь в теснейшей дружбе»[1673]1673
  Письмо к Л. Н. Вилькиной от 9 декабря 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 927.


[Закрыть], а Брюсов впоследствии уточнял характер этой «дружбы»: «Мы охотно бывали на разных редакционных собраниях и не раз принимали участие в редакционных работах, вплоть до чтения рукописей и составления объявлений»[1674]1674
  Письмо к Ф. Сологубу от 31 августа 1907 г. // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1973 год. Л., 1976. С. 110 / Публ. В. Н. Орлова и И. Г. Ямпольского.


[Закрыть].

Самостоятельности и новизны «Золотому Руну» этот союз, однако, не придал. На недолгое время – несколько месяцев в конце 1906 – начале 1907 г. – журнал Рябушинского стал фактически сателлитом, филиалом «Весов». В нем продолжали появляться заметные и даже выдающиеся произведения – «Посолонь» А. Ремизова (1906. № 7/9, 10), «Елеазар» Л. Андреева и «Повесть об Елевсиппе» М. Кузмина (1906. № 11/12), «Дар мудрых пчел» Ф. Сологуба (1907, № 2, 3), «Король на площади» А. Блока (1907. № 4), стихотворения Брюсова, Андрея Белого, М. Волошина, Вяч. Иванова, статьи Белого и Блока и т. д. Но по-прежнему «Золотое Руно» с размахом – и даже подчас с блеском – пропагандировало и увенчивало достигнутое, а не открывало новое, и в этом смысле упреки Брюсова оставались действенными и в ту пору, когда к ведению журнала оказался прикосновенен он сам. Более того: временное брюсовское «единоначалие» становилось отнюдь не последней причиной того, что журнал Рябушинского, активно способствуя утверждению символизма и распространению идейно-эстетических принципов «нового» искусства, не в силах был создать новой, самостоятельной по отношению к «Весам» творческой лаборатории, объединяющей литературные силы.

Инициативы «Золотого Руна» совершались лишь в том направлении, где их могло подкрепить щедрое финансирование, и зачастую имели рекламный, пропагандистский характер. Парад крупных литературных имен было решено дополнить галереей портретов, написанных по заказу «Золотого Руна» лучшими художниками; так родились известные портреты – Брюсова работы М. Врубеля (1906. № 7/9), Андрея Белого работы Л. Бакста (1907. № 1), Вяч. Иванова работы К. Сомова (1907. № 3), А. Ремизова (1907. № 7/9) и Ф. Сологуба (1907. № 11/12) работы Б. Кустодиева, А. Блока работы К. Сомова (1908. № 1). Как бы в компенсацию журнальной программы решено было проводить конкурсы «Золотого Руна» на заданную тему. Первый конкурс был объявлен на тему «Дьявол» в литературе и изобразительном искусстве, для его проведения в декабре 1906 г. было собрано представительное жюри (по литературному отделу А. Блок, В. Брюсов, Вяч. Иванов, А. Курсинский, Н. Рябушинский); произведения, отмеченные на конкурсе, были опубликованы в первом номере «Золотого Руна» за 1907 г. Иронический итог конкурса подвел Брюсов: «Уяснилось, что ни авторы, ни их судьи (и я в том числе) никакого понятия о дьяволе не имеют»[1675]1675
  Письмо к З. Н. Гиппиус от 27 декабря 1906 г. // Литературное наследство. Т. 85: Валерий Брюсов. С. 688 / Публ. А. Н. Дубовикова. См. также фрагмент из письма Соколова к Андрею Белому от 2 декабря 1906 г. (Литературное наследство. Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1982. Кн. 3. С. 262–263).


[Закрыть]. Второй из объявленных конкурсов (на тему «Жизнь и искусство будущего») вообще не состоялся. По примеру «Весов», выходивших при символистском издательстве «Скорпион», Рябушинский попытался также наладить при «Золотом Руне» книгоиздательскую деятельность, но солидного размаха это предприятие не достигло: в издании «Золотого Руна» вышло считанное количество книг[1676]1676
  «Злые чары» (1906) К. Д. Бальмонта, «Исповедь» (1906) Н. Шинского, «Посолонь» (1907) А. Ремизова, «Очерки по истории русского искусства» (1907) А. И. Успенского, «Пламенный круг» (1908) Ф. Сологуба, «Земля в снегу» (1908) А. Блока, «Покрывало Изиды» (1909) Г. Чулкова.


[Закрыть].