Текст книги "Русские символисты: этюды и разыскания"
Автор книги: Александр Лавров
Жанр:
Литературоведение
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 49 страниц)
Примечательно при этом, что в сугубо филологической, «профессорской» среде работа Жирмунского была встречена довольно сдержанно. Библиограф А. М. Белов признавал, что книга написана «недурно, но еще очень неопытной рукой»[1972]1972
Исторический Вестник. 1914. Т. 135. № 1. С. 303–304. Подпись: А. Б.
[Закрыть]; специалист по европейскому романтизму граф Ф. Г. де Ла Барт расценил ее как «труд скороспелый», обнаруживающий «следы незрелости мысли»[1973]1973
Де-ла-Барт Ф., гр. Три русских книги о романтизме // Голос Минувшего. 1915. № 5. С. 301–302.
[Закрыть]; Масон Валединский указал на «бледный рисунок заключительной части»[1974]1974
Валединский И. Немецкий романтизм и современная мистика. (По поводу книги г. Жирмунского) // Русский Филологический Вестник. 1915. Т. 74. № 3. Отд. I. С. 117.
[Закрыть], в которой прослеживались внутренние связи между немецкими романтиками и современными символистами; историк западноевропейских литератур К. Ф. Тиандер, признав очевидные достоинства книги («Как добросовестно и умело написанное исследование, труд В. Жирмунского сохранит свое значение надолго и является блестящим дебютом молодого ученого»), в то же время указывал на ее методологические изъяны: «В книге В. Жирмунского не чувствуется грани между мировоззрением автора и мировоззрениями романтиков. Пишет не историк о вопросе, объективно им изученном, но романтик о романтиках, мистик о мистиках»[1975]1975
Тиандер К. К вопросу о современной мистике // День. 1913. № 285, 21 октября, (приложение «Литература, искусство, наука», № 3).
[Закрыть]. Принадлежность автора к адептам «современной мистики», приверженцам символистского мироощущения (достаточно внятно обозначенную на заключительных страницах книги)[1976]1976
Следует отметить, что в 1913 г., когда была завершена его первая книга, Жирмунский еще находился под безраздельным воздействием символистской философии и эстетики, что сказывалось в его достаточно настороженном отношении к постсимволистским новациям. Так, 20 марта 1913 г. он сообщал Б. М. Эйхенбауму: «…особенно для меня было бы интересно написать об „акмеистах“. Я их всех знаю – можно было бы соединить с этим обсуждение их сборников <…> в общем я отношусь к ним отрицательно» (Тыняновский сборник. Третьи Тыняновские чтения. С. 271). Показательно, что, осуществив этот замысел три года спустя в статье «Преодолевшие символизм», Жирмунский никак не обнаружил своих «отрицательных» пристрастий (к тому времени, видимо, им самим «преодоленных») и показал историко-литературную закономерность возникновения новой поэтической школы – настолько полно и убедительно, что сами акмеисты воспринимали его работу как вполне адекватную характеристику их творческих устремлений; ср. мемуарное свидетельство о Гумилеве в позднейшем письме В. М. Жирмунского к Тамаре Жирмунской: «…однажды в 1919 или 1920 г. <…> он сказал мне, что я единственный из современных критиков, который понимает и признает значение акмеизма как нового поэтического направления, и что я мог бы стать „Сент-Бёвом“ этого направления <…>» (Жирмунская Т. «Простота сего урока…» Голос издалека // Вопросы литературы. 1994. № 4. С. 304).
[Закрыть] подчеркивали и другие критики. В частности, П. С. Коган, увидевший в исследовании Жирмунского своеобразную попытку апологии символизма на историко-литературном материале, объяснял повышенное внимание к нему «характером момента, переживаемого русской литературой»: «Символическая школа, еще недавно господствовавшая у нас, умирает. <…> Именно это положение цепляющейся за свое поколебленное господство школы заставило и представителей и хвалителей ее отнестись к книге г. Жирмунского с таким интересом»; он же с пафосом заключал: «Пусть символисты приветствуют книгу г. Жирмунского, как новое откровение. <…> Мы видим в ней новое талантливое подтверждение общественной несостоятельности современного символизма. Нам видятся в этой книге, как и во всех символических усилиях наших дней, последние слабеющие приливы мистических волн, все еще ударяющихся в скалы общественности»[1977]1977
Коган П. Немецкий романтизм перед судом мистика // Современный Мир. 1914. № 9. Отд. II. С. 111, 116. Другие рецензии: Танин Г. <Г. В. Рочко> // Русские Ведомости.
1913. № 256, 6 ноября. С. 7; Омега <Ф. В. Трозинер>. Сумерки // Петербургская газета.
1914. № 24, 25 января. С. 2; К. И. // Правительственный Вестник. 1914. № 24, 30 января. С. 4.
[Закрыть]. Б. М. Эйхенбаум в рецензии на «Немецкий романтизм…» также приходил к выводу о том, что книга Жирмунского на свой лад подводит итоги деятельности новейшей символистской школы и доказывает ее исчерпанность «гораздо сильнее акмеистических манифестов»: «…автор как бы обосновывает символизм, узаконяет и ставит его на твердый фундамент непрерывной традиции. Именно в этом обосновании чувствуется <…>: символизм не только утвержден, но и обоснован, осознан, т. е. закончен совершенно»[1978]1978
Заветы. 1913. № 12. Отд. II. С. 93–94, 95–96. Рецензия перепечатана в кн.: Эйхенбаум Б. О литературе. Работы разных лет. М., 1987. С. 292–294, 480–483 (комментарии Е. А. Тоддеса, включающие обзор откликов на книгу Жирмунского). Оценку книги Жирмунского Эйхенбаум дает также в письме к нему от 27 октября 1913 г. (Тыняновский сборник. Третьи Тыняновские чтения. С. 273–274).
[Закрыть].
Закономерно, как отметил П. С. Коган, что энергичнее всего на книгу Жирмунского реагировали главным образом те литераторы, которые так или иначе ассоциировались с «современной мистикой». «Слишком эта книга своевременна и необходима», – заключал Д. В. Философов, подчеркивая, что внимательное знакомство с немецким романтизмом «совершенно необходимо как раз для изучения литературы русской», для обнаружения линий преемственности, связывающих русский символизм «с громадным культурным течением»: «Современных символистов ругают, не желая замечать их внутренней связи с предшественниками. Как будто они с неба упали!»[1979]1979
Философов Д. Немецкий романтизм и русская литература // Речь. 1914. № 5, 6 января. С. 3.
[Закрыть] В аналогичном духе выдержан отзыв Ф. А. Степуна: признавая работу Жирмунского «явлением в русской литературе», особенно значимым потому, что современный русский символизм еще недостаточно осознал «свое родство с немецким романтизмом», критик вместе с тем отмечал, что заглавие книги «не совсем соответствует содержанию»: «О современной мистике в ней сказано очень немного, и последняя, подвешенная к исследованию немецкого романтизма, программная глава, разбирающаяся в очень существенном для современности вопросе – об отношении мистицизма наших дней к немецкому романтизму, представляет собою скорее оглавление относящихся сюда тем, чем их разбор»[1980]1980
Северные Записки. 1914. № 2. С. 188, 186–187.
[Закрыть]. За беглость прикосновения к современной мистике укорял автора и П. П. Перцов, отмечавший, однако, что «даже в этих немногих сопоставлениях открывается все богатство темы»: «…для каждого, близко знакомого с новейшей русской литературой и тем движением ее, развитие которого падает на годы ровно столетием позднее движения немецкого, ясна параллель этого своего рода „нео-романтизма“ с его прототипом. Во многих случаях против имен немецких на полях книги г. Жирмунского невольно пишутся имена русские – вплоть до нашего Новалиса, Андрея Белого… Самый исход обоих движений носит сходные черты»[1981]1981
Перцов П. Немецкий романтизм//Новое Время. Иллюстр. прил. 1913. № 13 515, 26 октября. С. 11. Жирмунский подарил Перцову свою книгу сразу по ее выходе; приводим его сопроводительное письмо от 26 сентября 1913 г.:
«Глубокоуважаемый Петр Петрович!
По указанию Константина Семеновича Тычинкина, знакомого с моей литературной деятельностью, я позволяю себе послать Вам экземпляр моей книги о „Немецком романтизме и современной мистике“. Мне лично доставляет большое удовольствие возможность познакомить с моим сочинением писателя, который, едва ли не первый, в книге о „Философских течениях русской поэзии“, обратил внимание критики и истории литературы на вопросы романтизма и мистики в нашей поэзии, на область смежную философии и литературы.
Примите уверенья в искреннем моем уважении.
Преданный Вам В. Жирмунский». (ИМЛИ. Ф. 122. Оп. 1. Ед. хр. 28. Упоминается составленный П. П. Перцовым сборник «Философские течения русской поэзии» (СПб., 1896; 2-е изд. – СПб., 1899), включавший 5 его очерков о русских поэтах).
[Закрыть].
В развернутой статье Л. Я. Гуревич «Немецкий романтизм и символизм нашего времени» причины того резонанса, который вызвала первая книга Жирмунского, истолковывались, пожалуй, с наибольшей четкостью и аналитической глубиной. Как и Б. М. Эйхенбаум, Гуревич признавала, что «не научные достоинства книги» вызывают такой интерес к ней, а «то, что она отвечает насущной потребности нашей литературы в переживаемый ею момент» – потребности подведения определенных итогов целой полосы литературной жизни, начавшейся в 1890-е гг., их осознанию в исторической перспективе; как и Перцов, она ощутила глубокое внутреннее родство раскрытых и осмысленных Жирмунским духовно-психологических явлений с теми идеями и построениями, с которыми связывала свою собственную жизнь в литературе: «…для тех, кто не по книгам только знает, что такое современный символизм, кто сам участвовал в этом движении, нащупывал начала его в собственной душе, – этот подбор цитат из произведений романтиков производит странное, волнующее впечатление: прообраз наших собственных переживаний смотрит на нас из далекого прошлого; то одного, то другого из наших современников невольно называем мы по мере того, как оживают перед нами различные мотивы из творчества романтиков <…> То, что испытывали и испытываем мы, то и они испытали». Передать читателю этот «прообразовательный» смысл творчества иенских романтиков по отношению к новейшим литературным исканиям мог, по убеждению Гуревич, только автор, несомненно принадлежащий «по своему миросозерцанию, по всему складу своих чувствований и верований к определенному течению современной духовной жизни – к мистическому реализму или „реалистическому символизму“»; именно поэтому «вся его книга приобретает характер необычайной интимности, чарующей свежести и удобопонятности. Самый язык этой книги – легкий, теплый и простой, совсем непохожий на язык рассудочных научных сочинений, – как бы выдает процесс создания ее: автор прежде всего вчувствовался во все, что он передает; исторические документы говорили ему голосом живых людей, слова их оформляли для него что-то лично знакомое, пережитое, переживаемое»[1982]1982
Русская Мысль. 1914. № 4. Отд. II. С. 102, 104, 103.
[Закрыть].
В этой связи заслуживает особого внимания тот факт, что заинтересованным и благодарным читателем книги Жирмунского стал поэт, обозначивший своим творчеством величайшие свершения русского символизма, – Александр Блок. 3 марта 1914 г. он пометил в записной книжке: «Книга Жирмунского – дружеский подарок. – Серый день, освещенный ею»[1983]1983
Блок А. Записные книжки. 1901–1920. М., 1965. С. 210. О книге Жирмунского Блок упоминал и раньше – в связи с публикацией статьи Д. В. Философова о ней – в записи от 6 января 1914 г.: «Фельетон Философова о романтизме (Жирмунский)» (Там же. С. 199).
[Закрыть]. В тот же день он отослал Жирмунскому благодарственное письмо: «Спасибо Вам за книгу, о которой я читал уже немало отзывов, и за милую Вашу надпись. Эпиграф, и отзывы, и даже сегодняшний день, в который я получил Ваш подарок, – все говорит мне, что я найду в Вашей книге друга»[1984]1984
Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1963. Т. 8. С. 434. Эпиграф к книге Жирмунского – из стихотворения Вл. Соловьева «В тумане утреннем неверными шагами…»:
Еще летали сны – и схваченная снамиДуша молилася неведомым богам. Дарительная надпись: «Глубокоуважаемому Александру Александровичу Блоку от искренне обязанного и благодарного ему автора. СПб., 2 марта 1914» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. 1 / Сост. О. В. Миллер, Н. А. Колобова, С. Я. Вовина. Л., 1984. С. 274).
[Закрыть]. Экземпляр «Немецкого романтизма…», сохранившийся в библиотеке Блока, свидетельствует о том, что поэт не просто прочел, а внимательно изучил книгу: ее страницы изобилуют его пометами, подчеркиваниями, словесными замечаниями[1985]1985
Полное описание помет см.: Там же. С. 274–276. О взаимоотношениях Жирмунского и Блока и отражении идей книги «Немецкий романтизм и современная мистика» в пореволюционных статьях поэта см.: Фридлендер Г. М. «Шестое чувство» (Из истории литературно-общественных настроений 1910-х годов) // Русская литература. 1992. № 2. С. 35–40.
[Закрыть]. Ясно, что для Блока работа Жирмунского была не только предметом познавательного чтения, но и заключала в себе «воспоминаний палимпсест» (по формуле Вяч. Иванова): немецкий мистический романтизм познавался и узнавался поэтом через слой мистических переживаний и идеологем собственной юности.
О том, что установление типологических культурно-исторических аналогий между романтическим «преданием» и символистским живым самосознанием было основной задачей его исследования, Жирмунский писал Л. Я. Гуревич 20 апреля 1914 г., благодаря ее за статью «Немецкий романтизм и символизм нашего времени»: «Мне именно этого хотелось всего больше – ответ от символиста, из личного, из пережитого, что именно так слагалась жизнь в наши дни, как я предчувствовал это, читая книжки поэтов-символистов и гадая о прошлом, о романтизме, по аналогиям наших дней и о будущем нашей, теперешней жизни по аналогиям прошлого <…> я теперь имею уверенность, что мысль моя соответствует правде истории и пережитого». Признание, которое получила его книга в среде приверженцев символистской философии и эстетики, во многом стимулировало молодого ученого к продолжению исследований в избранном направлении. «Я думаю теперь писать вторую часть моего „Романтизма“, – сообщал Жирмунский в том же письме к Гуревич, – главным образом историю превращения живого, личного чувства романтиков в способ жизни, в культуру, сперва художественную, а потом и жизненную. Я глубоко убежден в том, что не творческая личность является продуктом культуры (хотя и это в ограниченном смысле справедливо), а духовная, может быть даже и материальная (поскольку мы можем психологизировать ее факты) культура эпохи является результатом, продуктом отложения, затвердения, кристаллизации нового чувства, живого в творческой личности. Если это мне удастся хотя бы наметить для эпохи романтической, то получится вполне определенный метод исследования, который, путем аналогий, будет применим и для других эпох, для Возрождения и для наших дней в особенности»[1986]1986
ИРЛИ. Ф. 89. Ед. хр. 19 910. Фрагмент из письма приведен в обзоре С. С. Гречишкина «Архив Л. Я. Гуревич» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1976 год. Л., 1978. С. 26–27).
[Закрыть]. Таким образом, истоки и этого нового замысла Жирмунского – позднее осуществившегося в виде книги «Религиозное отречение в истории романтизма. Материалы для характеристики Клеменса Брентано и гейдельбергских романтиков» (Саратов, 1918; М., 1919)[1987]1987
См. современную филологическую оценку этого труда: Михайлов А. В. Ранние книги В. М. Жирмунского о немецком романтизме // Филологические науки. 1994. № 2. С. 32–40; Фридлендер Г. М. «Шестое чувство». С. 30–32.
[Закрыть] – восходили к генерализирующей общей идее: литературоведческая методология служила осуществлению универсального культурологического задания, «филологические частности» помогали постижению того духовного целого, которое для носителей символистского мироощущения раскрывалось как самая необходимая и подлинная реальность.
«СКИФСКОЕ» – НЕОПУБЛИКОВАННАЯ КНИГА ИВАНОВА-РАЗУМНИКА
«Скифство» – символическое определение важнейших стимулов мироощущения и основ идеологических построений, обозначившееся в сознании Иванова-Разумника (псевдоним Разумника Васильевича Иванова; 1878–1946), крупнейшего критика и публициста предреволюционных лет, в 1910-е гг. и особенно глубоко осмысленное им в годы мировой войны и революции[1988]1988
См.: Hoffman Stéfani. Scythian Theory and Literature, 1917–1924 // Art, Society, Revolution. Russia 1917–1921. Stockholm, 1979. P. 138–164; Dobringer Elisabeth. Der Literaturkritiker R. V. Ivanov-Razunmik und seine Konzeption des Skythentums. München, 1991. S. 160–227; Дьякова E. А. Христианство и революция в миросозерцании «скифов» (1917–1919 гг.) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1991. Т. 50. № 5. С. 414–425; Белоус В. Г. «Скифское», или Трагедия «мировоззрительного отношения» к действительности // Звезда. 1991. № 10. С. 158–166; Белоус В. Г. Испытание духовным максимализмом. О мировоззрении и судьбе Р. В. Иванова-Разумника // Литературное обозрение. 1993. № 5. С. 25–37.
[Закрыть], – нашло свое отражение в целом ряде его статей; потребность объединения этих печатных выступлений в программный сборник специфически «скифского» звучания была отчетливо осознана их автором уже в 1918 г. К этому времени относится составленный Ивановым-Разумником план издания своих «Сочинений» в десяти томах: тт. I–III – «История русской общественной мысли», т. IV – «О смысле жизни», т. V – «Великие искания» (монографии о В. Г. Белинском и Л. Н. Толстом), т. VI – «Пушкин и Белинский» (историко-литературные статьи), т. VII – «Литература и жизнь» (публицистика), т. VIII – «Творчество и критика» (литературно-критические статьи), т. IX – «Скифское», т. X – «Год революции» (публицистика 1917 г.)[1989]1989
ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 128.
[Закрыть]. 9-й том («Скифское»), согласно этому плану, должен был состоять из следующих работ:
«Скифское. – Скиф в Европе. – Драмы Герцена. – Герцен и революция 1848 года. – Герцен о демократии и мещанстве. – Юношеский роман Герцена, – Грановский. – Роман о революции, – Черная Россия, – Моховое болото и клопиные шкурки, – Осипы и Никодимы, – Земля и железо, – Восток или Запад? – Иго войны, – Испытание огнем, – Социализм и революция, – С Антихристом за Христа, – Бобок, – Две России, – Испытание в грозе и буре, – Россия и Инония».
Том открывался предисловием, текст которого в основе своей восходил ко 2-й части (написанной Ивановым-Разумником) редакционного манифеста «Скифы (Вместо предисловия)», открывавшего одноименный сборник[1990]1990
См.: «Скифы». Сб. 1-й. <Пг>, 1917. С. X–XII.
[Закрыть]; приводим этот текст по авторизованной машинописи, сохранившейся в архиве Иванова-Разумника[1991]1991
ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1.ед. хр. 124.
[Закрыть].
СКИФСКОЕ[1992]1992
Далее оставлено место для эпиграфа; помета от руки карандашом: «эпиграф».
[Закрыть]…«Скифское» – глубокая непримиримость, непримиримость не по форме своей, а по сущности, по духу, эту сущность проникающему. «Скифское» – вечная революционность, революционность – для любого строя, для любого «внешнего порядка» тех исканий непримиренного и непримиримого духа, отблеск которых – пусть слабый – лег и на страницы этой книги.
И пусть эта неудовлетворенность, эта непримиренность всегда будет уделом мятущихся духовных «скифов», пусть в укор им неправильно ставится спокойная гармония и закругленная примиренность духовных «эллинов», – пусть: да, вечно существует это разделение, это разграничение, но не между «эллином» и «скифом», а между ними и кем-то третьим, радующимся… Радующимся – и рядящимся самозванно в эллинские одежды. И пусть когда-нибудь сбудется, по слову писания – «несть эллин и иудей»[1993]1993
Кол. III, 11: «…где нет ни Еллина, ни Иудея <…>».
[Закрыть], но мы твердо знаем, что всегда будут в разных станах «эллин» и «скиф», с одной стороны, и этот некто «третий» – с другой, что непримирима их сущность, несоизмерима их душа.Великий русский поэт, воплотившись на минуту в древнего эллина-эпикурейца, воспел умеренность, закругленность, примиренность во всем, в великом и в малом, в жизни и в смерти, в любви и круговой чаше…
Как далек он был душою, как далек он был всей жизнью своею от этой проповеди тихого, умеренного приятия жизни, тихого, размеренного житейского горения! И если вино не должно проливаться «бесчинно», то бывают времена и сроки, когда еще преступнее «жизни пьяное вино растворять водою трезвой»[1995]1995
Обыгрываются строки из того же стихотворения: «Только пьяное вино // Раствори водою трезвой».
[Закрыть]:И эти времена и сроки – всегда перед нами; всегда кипит перед нами вечное вино жизни. Бесчинно проливают его безумцы, по каплям смакуют его духовные скопцы. Но если безумец может быть оправдан, то скопец – всегда осужден.
Или Бранд – не безумец? «…Когда-нибудь поймут, что лучше пасть, чем победить, и пораженье назовут победой высшей!»[1997]1997
Слова Бранда, героя одноименной драматической поэмы Г. Ибсена (1865; действие 4-е).
[Закрыть] – Или это – не безумие? Его «воля до конца», его «бой без отступленья» – разве это не безумие тоже? Его борьба с духом Зла, духом Компромисса – разве это не духовное «бесчинство»? Его завет «все или ничего» – разве это не «пьяное вино жизни»? И «quantum satis Бранда воли»[1998]1998
Цитата из заключительной части третьей главы поэмы А. Блока «Возмездие»; соответствующий фрагмент был опубликован в виде отдельного стихотворения («Когда ты загнан и забит…») в альманахе «Сирин» (сб. 3. СПб., 1914. С. LXVII).
[Закрыть] – не есть ли преступление, бесчинство, безумие в глазах всех мещан всего мира?Ибо не Эллин противостоит Скифу, а Мещанин – всесветный, «интернациональный», вечный. В подлинном «эллине» всегда есть святое безумие «скифа», и в стремительном «скифе» есть светлый и ясный ум «эллина». Мещанин же – рядится в одежды Эллина, чтобы бороться со Скифом, но презирает обоих. Слово его не совпадает с делом, мораль личная не совпадает с моралью партийной, общественной, государственной, но зато «деяние» для него – самоценно и совпадает с «личностью». Это он, бескрылый и серый, поклоняется духу Компромисса; это он гнусаво смеется над «безумными» словами Бранда: «знайте ж вы: дух Компромисса – Сатана!..» Это он, трезвый и плоский, заменяет непонятную ему истину «в начале бе Слово» – другой, понятной и простой: «im Anfang war die That»[1999]1999
«В начале было Дело» (нем.) – цитата из «Фауста» Гёте (ч. 1, 1-я сцена «Рабочая комната Фауста»), опыт перевода первой фразы Евангелия от Иоанна.
[Закрыть]. Ибо для него не Личность, а Деяние есть самоценность, цель и высший Судия. Это он, всесветный Мещанин, погубил мировое христианство плоской моралью, это он губит искусство – в эстетстве, науку – в схоластике, жизнь – в прозябании, революцию – в мелком реформаторстве. И компромиссный социализм, и замаранное моралью христианство, и эстетствующее искусство, и вырождающаяся в реформизм революция – его рук это дело, и злорадно хихикает он, потирая руки, он, «третий радующийся», он, рядящийся в платья Эллина, он, и мелкий, и злобный, и безустанный враг Скифа.И здесь – их вечная вражда, здесь – их «смертная борьба», борьба реакционности в разных масках – в маске «прогресса», в маске «социализма», в маске «христианства» – с революционной сущностью, с «волей до конца» во всех областях, во всех кругах жизни и творчества – в политике, в науке, в искусстве, в религии.
И если есть «скифы», если есть «эллины», то враг у них все же общий: это он, «третий», вечный победитель в ближайшем, вечно побеждаемый в грядущем. Пусть торжествует в настоящем всесветный Мещанин: смех его смешан со злобою и опасением. Ибо чует он, что и личина Эллина не поможет ему скрыть свое лицо, ибо знает он, что стрела Скифа – его не минует.
Июнь 1917 г.
Ни десятитомное издание «Сочинений», ни отдельный сборник «Скифское» тогда света не увидели, и часть статей, намеченных для 9-го, «скифского», тома, Иванов-Разумник ввел в другие свои книги. Четыре статьи о Герцене – «„Маленький роман“ Герцена (Герцен и Медведева)» (в плане: «Юношеский роман Герцена»; впервые под заглавием «Неизвестная повесть Герцена (А. И. Герцен и П. П. Медведева)»: Русское Богатство. 1912. № 5)[2000]2000
Сведения о публикациях Иванова-Разумника (кроме газетных) содержатся в его библиографии, составленной Я. В. Леонтьевым (см.: Библиография. 1993. № 3. С. 64–73).
[Закрыть], «Драмы Герцена» (впервые: Русское Богатство. 1912. № 3), «Герцен и революция 1848 года» (впервые под заглавием «Герцен в 1848 году»: Русские Ведомости. 1912. № 71, 25 марта), «Герцен о демократии и мещанстве» (впервые под заглавием «Три письма Герцена»: Современник. 1912. № 5) – вошли в его сборник «А. И. Герцен» (1920). Перечень книг Иванова-Разумника, помещенный в этом издании, завершался следующим объявлением:
«13. Скифское. – Сборник статей в трех частях (Печатается).
I. Моховое болото (статьи 1912–1914 гг.).
II. Испытание огнем (статьи 1914–1917 гг.).
III. Две России (статьи 1917–1920 гг.)»[2001]2001
Иванов-Разумник. А. И. Герцен. 1870–1920. Пг.: «Колос», 1920. С. 189.
[Закрыть].
«Скифское» в трех частях не увидело света, но несколько статей, предполагавшихся в 1920 г. к включению в это издание, вошло в книгу Иванова-Разумника «Заветное. О культурной традиции. Статьи 1912–1913 гг. I. Черная Россия» (Пб.: «Эпоха», 1922); все статьи этой книги, за исключением «Калифа на час», впервые напечатанного (под заглавием «О Куприне») в «Русских Ведомостях» (1912. № 41, 19 февраля), ранее были опубликованы в журнале «Заветы». Из статей, зафиксированных в приведенном выше плане «Скифского», в «Заветном» напечатаны: «Было или не было?» (в плане – «Роман о революции»), «Черная Россия», «Моховое болото и клопиные шкурки», «Осипы и Никодимы»[2002]2002
Опубликованы впервые в «Заветах»: «Было или не было?» – 1913. № 4; «Черная Россия» – 1912. № 8; «Моховое болото» – 1912. № 9; «Клопиные шкурки» – 1913. № 2; «Заветы прошлого и достижения будущего (О „врагах“ справа и слева)» – 1914. № 5 (новое заглавие – «Осипы и Никодимы»).
[Закрыть]. Вышедшая в свет 1-я книга «Заветного» оказалась единственной реализованной частью общего замысла – собрания статей Иванова-Разумника в четырех книгах, готовившегося к печати в издательстве «Эпоха» и представлявшего собой новую, более развернутую модификацию все того же «скифского» замысла[2003]2003
Примечательна в этом отношении дарительная надпись Иванова-Разумника Ф. Сологубу на экземпляре «Заветного»: «Дорогому Федору Кузьмичу Сологубу – осколок книги, которая могла бы быть интересной, если бы были изданы остальные 3/4. Искренне преданный Р. Иванов. Ц<арское> Село» (Библиотека ИРЛИ, шифр: 1938 к/185).
[Закрыть]. В перечне книг Иванова-Разумника, помещенном в «Заветном» (С. 174), значилось:
«14. Заветное.
Статьи о культурной традиции
I. Черная Россия. – Статьи 1912–1913 г.
II. Вечные пути. – Статьи 1913–1914 г.
Изд. „Эпоха“, 1922 г. (Печатается).
15. Скифское.
Статьи о духовном максимализме
I. Иго войны. – Статьи 1914–1917 г.
II. Две России. – Статьи 1917–1918 г.
Изд. „Эпоха“, 1922 (Печатается)»[2004]2004
Точно такая же аннотация помещена в книге Иванова-Разумника «Творчество и критика. Статьи критические. 1908–1922» (Пб.: «Колос», 1922. С. 260). В перечне книг Иванова-Разумника, приложенном к его «Книге о Белинском» (Пг.: «Мысль», 1923. С. 276), указано: «14. Заветное. Статьи (1912–1914 гг.)о культурной традиции (Готовится). 15. Скифское. Статьи (1914–1918 гг.) о духовном максимализме (Готовится)»; то же самое – в книге Иванова-Разумника «Вершины» (Пг.: «Колос», 1923. С. 248).
[Закрыть].
О предполагавшемся содержании 2-й книги «Заветного» («Вечные пути») можно составить представление по общему плану этого цикла, составленному Ивановым-Разумником еще до того, как был окончательно определен состав 1-й книги («Черная Россия»):
Содержание
Заветное
Черная Россия[2005]2005
Зачеркнуто первоначальное заглавие раздела: «Моховое болото».
[Закрыть]
Русская литература «десятых годов»
Черная Россия
Моховое болото и клопиные шкурки
Было или не было?
Осипы и Никодимы
Тленное и нетленное
Тленное и нетленное
Калиф на час
Два юбилея
Милые люди
Жизнь надо заслужить
[Вечные пути
Роза и Крест
Вечные пути
Андрей Белый
Памяти Александра Блока
Надписи на книгах]
Полемика и критика
Полемика и критика
Юлий Легкомысленный
Силуэт г-на Айхенвальда[2006]2006
ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 85.
[Закрыть].
Общее предисловие к обеим книгам («Заветное») и следующий за ним первый раздел этого плана в целом согласуются с композицией 1-й книги «Заветного»; добавлена из второго раздела плана лишь статья «Калиф на час» (после «Русской литературы „десятых годов“»). Третий раздел плана («Вечные пути») зачеркнут фиолетовым карандашом, тем же карандашом (видимо, одновременно) приписано содержание раздела «Полемика и критика»; эти изменения внесены определенно в связи с формированием книги Иванова-Разумника «Вершины. Александр Блок. Андрей Белый» (Пг.: «Колос», 1923), в которую вошли все тексты из раздела «Вечные пути», кроме статьи того же заглавия. Таким образом, содержание 2-й книги «Заветного» оказывается возможным реконструировать с достаточной степенью полноты и точности. В нее входили статьи, ранее опубликованные в «Заветах»: «Вечные пути (Реализм и романтизм)» (1914. № 3), «Тленное и нетленное (О „Профессоре Сторицыне“)» (1913. № 1), «Два юбилея» (1912. № 7), «Милые люди» (новое заглавие статьи «„Дальний край“ (О романе и рассказах Бориса Зайцева)» – 1913. № 6), «Жизнь надо заслужить (Сергеев-Ценский. Собрание сочинений, тт. I–VI)» (1913. № 9), «„Полемика“ и „Критика“» (1913. № 5), «Юлий Легкомысленный» (новое заглавие статьи «Правда или Кривда?» – 1913. № 12), – а также статья «Силуэт г-на Айхенвальда», ранее опубликованная в «Русских Ведомостях» (1914. № 142, 21 июня).
С учетом содержания двух частей «Заветного», а также состава книг Иванова-Разумника «Творчество и критика» (1922) и «Вершины» (1923), включавших ряд его статей «скифского» периода, можно с высокой мерой вероятности восстановить основное содержание двух частей «Скифского», подготовленных автором для издательства «Эпоха» в 1922 г. Безусловно, в это издание входили статьи, напечатанные в двух сборниках «Скифы» и обозначенные еще в плане содержания «Скифского» 1918 г.: «Испытание огнем», «Социализм и революция» – из 1-го сборника, «Две России» – из 2-го сборника. (<Пг.>, 1918)[2007]2007
Неясно, включил ли Иванов-Разумник в «Скифское» (1922) статью «Поэты и революция», открывающую 2-й сборник «Скифы»; статья эта, вошедшая в его книгу «Творчество и критика» (С. 209–213), в проекте «Скифского» 1918 г. не значится.
[Закрыть], – а также статьи, указанные в том же плане и не вошедшие в книги «А. И. Герцен» и «Заветное»: «Скифское» (предисловие ко всему циклу статей, воспроизведенное выше), «Скиф в Европе» (впервые под заглавием «Человек и культура (Дорожные мысли и впечатления)»: Заветы. 1912. № 6. Подпись: Скиф)[2008]2008
Статья эта (в первой публикации подписанная псевдонимом «Скиф») не входит в намеченные автором хронологические рамки (1914–1918), указанные в объявлениях о «Скифском» в 1922 г., однако маловероятно, чтобы Иванов-Разумник исключил ее из проекта издания. То же соображение относится и к следующей статье о Грановском.
[Закрыть], «T. Н. Грановский (1813–1913)» (Заветы. 1913. № 3. Подпись: Скиф), «Земля и железо» (Русские Ведомости. 1916. № 79, 6 апреля), «Восток или Запад?» (Там же. 1916. № 102, 4 мая), «Иго войны» (Там же. 1916. № 179), «С Антихристом за Христа» (Дело Народа. 1917. № 181, 15 октября), «Бобок» (Знамя Борьбы. 1918. № 85; Знамя. 1919. № 2), «Испытание в грозе и буре» (Наш Путь. 1918. № I)[2009]2009
Эта статья включена в книгу Иванова-Разумника «Вершины», составленную, однако, после оповещения о подготовленных автором двух частях «Скифского».
[Закрыть], «Россия и Инония» (Там же. 1918. № 2). В библиографическом перечне своих публикаций Иванов-Разумник также отмерил, что в книгу «Скифское» включена его статья «„Благоразумные“ и „безумные“ (Герцен о наших днях)» (Знамя Труда. 1918. № 114, 9 января)[2010]2010
ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 144. Л. 22.
[Закрыть]. Какие еще работы Иванова-Разумника дополняли содержание «Скифского» в двух частях – и были ли еще какие-либо тексты в него включены, – можно только догадываться. Весьма вероятно, что для сборника были подготовлены какие-то из многочисленных публицистических выступлений, ранее объединенных в книге Иванова-Разумника «Год революции. Статьи 1917 года» (СПб., 1918), или из его неизданных докладов, прочитанных в Вольной Философской Ассоциации (например, «Эллин и Скиф»)[2011]2011
Обозначенные хронологические рамки «Скифского», однако, позволяют высказывать такое предположение лишь с большой осторожностью, поскольку деятельность Вольной Философской Ассоциации приходится на 1919–1924 гг.
[Закрыть], или из его публикаций, посвященных духовным предтечам «скифства» – и Герцену прежде всего.
Неосуществленность этого двухчастного критико-публицистического и философского цикла принадлежит к числу наиболее зияющих лакун в творческом наследии Иванова-Разумника, видевшего в исповедании «скифства» квинтэссенцию своего мировоззрения. Не случайно один из своих многочисленных неосуществленных проектов – план сборника «Избранных статей» объемом 18–20 печ. л. – он открывает статьями «Скифское» и «Скиф в Европе» и включает в задуманную книгу еще 5 работ, предполагавшихся для «Скифского» («Испытание огнем», «Социализм и революция», «Благоразумные и безумные», «Две России», «Испытание в грозе и буре»)[2012]2012
ИРЛИ. Ф. 79. Оп. 1. Ед. хр. 85. Л. 4–4 об.
[Закрыть]. А в позднейшем, уже совершенно утопическом – но с явной мыслью о будущем! – проекте собрания своих сочинений в 14 томах Иванов-Разумник вновь упорно указывает: т. IX – «Заветное», т. X – «Скифское»[2013]2013
Там же. Л. 6.
[Закрыть].
