Текст книги "Годы гроз (СИ)"
Автор книги: Александр Ульянов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Глава первая: Герцог Моллард
I
Сентябрь 2924 года миреданского календаря
Лотария, герцогство Альдеринг
Никогда раньше Дэнтон не целовал деда. Теперь, впервые за девять лет его жизни, этот день настал.
Высокий саркофаг во дворе замка Альдеринг цвел десятками роз, а камни двора покрывал ковер лепестков. Под негнущиеся руки деда положили меч, тело облачили в доспехи. Дэнтон никогда не видел его ни в латах, ни с мечом – только представлял по рассказам. Герцог Алексис Моллард скончался при семидесяти шести годах – более чем достойный возраст.
– Давай, Дэнни, оставь деду поцелуй прощания, – мать легонько подтолкнула его вперед.
Он вдруг понял, что все вокруг смотрят на него. Взгляды собравшихся во дворе людей показались ему суровыми. С капюшонов стекала дождевая вода. Ливень разразился на закате, и холодные бичи до сих пор стегали стены и мощеный двор замка. Вода грохотала в стоках, будто река. Слуги уже несколько раз вычерпывали воду из гроба.
Дэн подошел и положил руку сначала на гроб, а потом на руку деда. Бледная кожа была холодной и твердой. Что гроб, что рука – разницы нет, так что Дэн от испуга едва не отдернул пальцы.
Никогда раньше он не видел мертвеца так близко и тем более не трогал его. И уж точно не целовал.
Лицо герцога неуловимо изменилось после смерти. Застывшее и белое, как будто гипсовое, оно отторгало. К тому же священник закрасил ему веки серебряной краской и нарисовал на лбу молнию – символ церкви Просветителя.
Дэнтон встал на носки и быстро дотронулся губами до холодного лба. По спине пробежала дрожь, и он едва сдержался, чтобы не утереть рот на глазах у всех.
Отходя от гроба, Дэн поймал ненавистный взгляд леди Сарисы – законной вдовы отца. Сама она так и не оставила наследников – все дети, которых она рожала, вышли мертвыми. Поэтому, когда еще до рождения Дэнтона отец погиб, титул герцога вернулся обратно к дедушке.
Сариса не сводила с него глаз. Губы сжались в алую ниточку на узком лице. Дэнтон знал, о чем она думает. Дедушка написал завещание, но вскроют его только завтра. Сариса наверняка думала о том, кто вписан в это завещание, и кому перейдет титул.
Внуку-бастарду, пускай и чистой лотарской крови, или вдове единственного сына? Кто будет править в замке – герцог или герцогиня?
Когда все закончили прощание, вперед вышел священник. Он снял капюшон, и ливень мигом увлажнил его лысую голову. Руки легли на край саркофага, и он нараспев произнес:
– Хоть мы и будем скорбеть, оставим печаль. Герцог Алексис Моллард, достойный человек и храбрый воин, окончил свой земной путь спокойно. Мы будем верить, что душа его вознеслась и Просветитель принял его как сына. Да святится память его!
– Да святится память его! – нестройным хором отозвались люди и побрели в замок.
Дэнтон не спешил. Он смотрел, как хоронители закрывают саркофаг и перекладывают на телегу. Мама стояла за спиной, обнимая Дэда за плечи. Сейчас дедушку увезут и возложат на вершине одинокой башни. Так хоронили королей в древней Лотарии, и дед пожелал упокоиться так же. Спускаясь, хоронители разрушат лестницу, чтобы покой герцога был нерушим.
Только тогда, впервые за весь вечер, Дэнтон Моллард заплакал.
II
Меч летал и жалил, как овод, всюду распуская кровавые цветы. Врагов становилось все больше. Кривоглазые юмы наступали отовсюду, но на обветренных лицах застыл ужас.
– Вам немного осталось! – прокричал Дэнтон, и враги бежали от мощи его голоса.
Юмы падали и устилали землю, и Дэн шагал по телам, как по ковру. Впереди сражался король Юминга, прозванный Грошовым. Он сумел сбежать из плена и начал новую войну. Дэнтон возглавил армию и в этой последней битве собирался победить и отомстить за отца.
– Сюда! – прокричал он. – Ко мне!
– Крепче держи меч! – сказал ему старый оруженосец. – И дыши ровнее – что ты как вол в упряжке!
Дэн атаковал. Тяжелый клеймор11
Тип двуручного меча
[Закрыть] развалил Грошового короля напополам.
– Вот это хороший удар! – похвалил оруженосец. – Еще раз! И не сгибай так запястье!
– И кто это тут у нас?
Дэнтон обернулся, и все исчезло. Армия юмов и мертвый король превратились в манекены, кровь стала соломой, клеймор – деревянным мечом. Сам Дэнтон Моллард, великий полководец и коннетабль22
Высшая военная должность в некоторых средневековых странах
[Закрыть] Америи, превратился в Дэнни, шестилетнего мальца, который только учится владеть мечом. Лишь старый оруженосец по имени Гирм остался старым оруженосцем по имени Гирм.
– Это я, дедушка! – вскричал Дэн. – Смотри, я дерусь как воин!
– Доброе утро, милорд, – поклонился Гирм. – Мальчик делает успехи.
– Оставь нас.
Оруженосец повиновался. Дедушка проследил, как он уходит, а затем посмотрел на Дэнтона. Между белыми, как мука, бровями пролегли глубокие хмурые морщины, но он улыбался.
– Вы позволите ваш меч, господин воин?
Дэн протянул деду меч. Тот осмотрел деревянный клинок, взвесил его в руке и вдруг ударил Дэнтона по плечу. От неожиданности мальчик вскрикнул и заплакал.
– Тихо, – спокойно сказал дедушка. – Убери слезы.
– Мне больно!
– Воины терпят боль.
И он ударил снова, по другому плечу. На сей раз Дэн промолчал, но слезы все еще катились по щекам.
– Милорд Алексис! – мама выбежала во двор.
– Прочь, женщина, – сказал дед, не глядя в ее сторону.
– Пожалуйста, милорд!
– Стража!
Пара гвардейцев в плащах с грифоном преградили маме путь и вежливо, но твердо увели со двора.
– Ты еще плачешь? – морщины меж бровей деда стали глубже.
Меч врезался в ногу над коленом. Дэн сжал зубы и вытер слезы кулаком.
– Если ты воин, то как только ты родился, началась война. В ней нет перемирий и переговоров, и кончится она лишь с тобой. Ты понимаешь?
Дэнтон кивнул и запомнил эти слова, хотя вряд ли понял в тот момент. Тогда он понял одно – плакать нельзя. Иначе тот, кто бьет тебя, будет делать это снова.
– Забери.
Дэн ловко поймал брошенный меч, и дедушка снова улыбнулся.
– Ну-ка, ударь меня. Давай, отомсти! Не стой!
Дэн попытался обмануть деда ложным замахом, как его учили, но дедушка раскусил его, вырвал меч и снова ударил Дэнтона по плечу. Он не издал ни звука, хотя боль пронзила руку до локтя.
– Мне семьдесят три, но моя война еще не закончилась. Я все еще воин, – дед наклонился и похлопал Дэнтона по горящему плечу. – А тебе всего шесть. Твоя война впереди. Слушай, что говорит тебе старый вояка.
– Да, дедушка, – поклонился мальчик.
– Ты ведь помнишь, кто ты такой. Не посрами память предков, – старый герцог распрямился. – И хватит игрушек!
Он сломал любимый деревянный меч Дэнтона об колено, и тому стоило больших усилий сдержать новые слезы, ибо на сей раз боль вспыхнула куда глубже.
– Дайте мальчику железо!
– Но милорд, железо будет тяжело для него… – подошел старый оруженосец.
– Нет!
И оруженосец, и дедушка уставились на Дэнтона.
– Подайте мне железо, – сказал он. – Если я воин, то нужно учиться воевать.
III
Ночь похорон прошла, и наступило утро. Оно показалось бы Дэнтону совсем пустым, если бы не мама.
– Все будет хорошо, – сказала она.
Мама вытащила из сундука кожаный жилет с вышитыми янтарем птицами.
– Вот. Твоему дедушке он нравился.
Дэн позволил матери надеть на него жилет и застегнуть пуговицы.
Она была красивой, хоть на лице собралось уже немало морщин. Наверное, она была самой красивой женщиной на свете. Иногда Дэнтон любил сидеть и просто смотреть на нее, а мама смеялась и говорила, что Арвин делал так же.
Арвин Моллард, его отец, стал герцогом еще при жизни дедушки. Двенадцать лет назад он отправился на войну с юмами в Вилонию, и где-то на юге Лотарии встретил Ивин, дочь богатого свободного крестьянина. Хоть она и была простолюдинкой, но не копалась в земле, а красотой превосходила всех знатных дам – так сказал Арвин ее отцу, прежде чем забрал девушку с собой на войну.
Мама говорила, что не очень-то хотела ехать, но не смогла отказать молодому герцогу. Они оба происходили из древних лотарских родов – смуглая кожа и белые волосы делали их очень похожими.
– Мне страшно, – признался Дэнтон.
– Ничего не бойся. Ты уже совсем взрослый. Ты мужчина, и воин. Помнишь, как ты родился?
– Не помню, но ты мне рассказывала.
Мама Ивин улыбнулась и расправила его жилет.
– Когда папу убили подлые юмы, друзья повезли его тело сюда, а ты уже носила меня. И я родился возле места, где шла битва.
– Люди сражались совсем рядом, – проговорила мама так, будто рассказывала легенду. – И ты родился точно тогда, когда пал последний враг. И свой первый крик…
– Я издал вместе с криком победителей! – закончил Дэнтон и почувствовал, что ему уже не так страшно.
В дверь спальни постучали.
– Войдите, – велела мама.
– Доброе утро, милорд, – войдя, поклонился слуга. – Миледи, – сказал он матери гораздо менее почтительно. – Нотариус из Рошмира прибыл. Он готов огласить завещание.
– Еще немного. Я сейчас, – дрогнувшим голосом сказал Дэнтон.
Слуга ехидно, как ему показалось, улыбнулся и вышел. Ужас вернулся с новой силой, и Дэна вдруг затошнило. Он подошел к медному тазику, плеснул в лицо холодной водой и посмотрел в глаза отражению.
Дед столько раз говорил Дэнтону, от кого они ведут свой род, что стоило прислушаться, и сразу раздавался голос:
– Ты – чистокровный лотарец, и ты – потомок королей! Если будет на то прихоть судьбы, однажды ты сможешь надеть корону, но до той поры просто помни об этом и не смей забывать. Ну-ка, повтори, кто ты такой!
И Дэн повторял. Он слушал и повторял эти слова столько раз, что не смог бы забыть.
– Я – потомок королей, – сказал он отражению. – А короли смело встречают свою судьбу!
– Все верно, – отозвалась мама, и Дэнтон вздрогнул. Он почти забыл, что она здесь.
Мама обняла его за плечи и поцеловала. Дэну хотелось, чтобы она отправилась с ним, но простолюдинке там были не рады.
– Иди, – сказала она.
И он пошел.
IV
– В этом конверте лежит завещание, написанное собственной рукой покойного герцога, скрепленное его личной печатью, а также печатями Альдеринга и нотариальной гильдии Рошмира. Как вы можете убедиться, печати неприкосновенны.
В главном зале замка собралось немало народу. Дэнтон и Сариса Молларды сидели в креслах у камина, друг напротив друга. Нотариус, человек в черном дублете с высоким, почти до ушей воротником, стоял между ними спиной к огню. Возле Дэна, положив одну руку на кресло, опирался на трость граф Бальдер – близкий друг дедушки.
– Завещание оглашается в присутствии родственников умершего и знатных свидетелей, чтобы исключить обман, – объявил нотариус и сломал печати. Треск показался Дэнтону оглушающим.
Все затаили дыхание. В полной тишине нотариус достал сложенную втрое бумагу и начал читать.
– Я, Алексис Моллард, герцог замка Альдеринг и принадлежащих ему земель, написал это завещание будучи в здравом уме и твердой памяти. Милостью Божьей и согласно королевским законам…
Много официальных слов шло дальше. Их почти никто не слушал, но Дэн и Сариса ловили каждое слово.
– …объявить Сарису Моллард наследницей… – нотариус кашлянул, и за это время Сариса успела в одночасье расцвести, будто розовый куст из Вечного сада.
– Наследницей, – повторил нотариус, – Дэнтона Молларда, моего единственного внука, которого я объявляю своим прямым наследником, герцогом Альдеринга и всех его земель и прочих владений. Моего дражайшего друга, графа Ловера Бальдера, я назначаю опекуном и…
Леди Сариса разом увяла – в Вечном саду наступила ночь. Ее лицо посерело, она встала и вихрем вылетела из зала, растолкав всех на пути.
– Полно вам, миледи! – крикнул ей вслед незнакомый Дэну толстый граф. – Неужели и правда… а, ладно. Читайте дальше. Алек не оставил ничего для старых друзей?
Целый день Дэнтон не мог покинуть комнаты. Гости приезжали и уезжали, произносили длинные тосты за покой старого герцога и здоровье нового, клялись ему в дружбе и верности, пили его вино и ели его мясо. Леди Сариса не появлялась. Слуги доложили, что она заперлась в своих покоях.
– Как ты? – спросил граф Бальдер, поглаживая золотой набалдашник трости в виде головы выпи. Ее острым клювом можно было бы убить. – Не устал сидеть с нами?
– Нет, милорд.
Граф Бальдер рассмеялся и хлопнул Дэнтона по спине так сильно, что тот едва не пролил вино. Сегодня он выпил как никогда много. Дедушка бы рассердился.
– Я для тебя больше не милорд, Дэнтон. Хоть я отныне и твой опекун, мы равны. Можешь звать меня дядей, если хочешь.
– Хорошо, дядя Ловер.
Граф довольно кивнул и подлил себе и Дэну вина.
– Дедушка ничего не говорил тебе перед смертью? – спросил он, понизив голос.
– Что именно?
– Не знаю. Что-нибудь важное. Нет? Он не говорил, что хочет сделать с миледи?
– Но ведь он назначил ее моей наследницей.
– Очень глупо. Похоже, Алексис был уже не в таком здравом уме, когда писал завещание…
Дэнтон промолчал. Граф Бальдер пьян, это и дураку видно, а когда люди пьяны, они начинают нести всякую чушь. Дедушка никогда не пил много, и не позволял делать это никому в замке.
Бальдер не к месту ухмыльнулся и приложился к кубку.
– Жаль, конечно, – сказал он. – Если ты устал, иди, Дэнтон! Никто не обидится – отныне это твой замок. Я велю развести гостей по комнатам, а сам, быть может, усну прямо здесь. Алексис любил это кресло, не так ли?
– Да, – Дэнтон поставил кубок. – Тогда, если позволите, я бы хотел навестить маму.
– Конечно, – улыбнулся дядя Ловер. – По-моему, сейчас самое время.
V
Выйдя за двери, Дэнтон слегка пошатнулся и оперся рукой о стену, почти обжегшую его каменным холодом. Он ощутил, как потяжелела голова и ослабли ноги, стоило ему сделать несколько шагов.
Он вышел на крытый переход между центральной частью замка и башней, где жили они с матерью. Напоенный луной ночной воздух кружил голову сильнее вина. Дэнтон вдохнул полной грудью и оперся на балюстраду, озирая замок и его окрестности.
Он поверить не мог, что все это теперь его. Весь замок, от фундамента до кончиков башен, и все люди в нем. И земли вокруг, насколько хватало глаз. Поля, сады, две деревни, мельница и каменный мост.
– Герцог Дэнтон Моллард, – проговорил он.
Чего он боялся? Леди Сариса, наверное, проплакала весь день в своих покоях. Как она посмеет причинить ему вред? Она всегда подчинялась дедушке, значит, подчинится и теперь.
Дэн поглядел на небо. Звезды немного расплывались перед глазами, но все же он отыскал яркую серебряную точку, казавшуюся огромной по сравнению с другими. Небесный дом. Место, где обитает сам Просветитель и куда души праведников попадают после смерти. Дедушка сейчас там.
– Спасибо, – сказал Дэн и протянул раскрытую ладонь к небу, а потом прикоснулся ко лбу и сердцу.
Все еще нетвердой походкой он отправился в башню. Поднялся по винтовой лестнице, перескакивая через две ступеньки. Запыхавшись, постучал в комнату матери.
Никто не ответил. Он постучал еще раз.
– Мама, ты спишь?
Ему показалось, что раздался тихий шепот.
– Матушка?
Дэн толкнул незапертую дверь.
Мама лежала на полу, прерывисто дыша. Дэнтон бросился к ней. Красивое лицо налилось кровью, и красные струйки вытекали из носа и ушей, почти незаметные на багровой коже.
– Мама! Мама! – сердце Дэна пустилось галопом, ладони похолодели. – На помощь! – закричал он.
– Беги, солнце, – прохрипела мама. Белки ее глаз наполнялись красным. – Прошу тебя…
– Мама! – Дэн заплакал и закричал, срываясь: – На помощь, на помощь!
– Беги, – прошептала мама.
Больше она ничего не сказала. Дэнтон стоял на коленях, дрожащими руками боясь прикоснуться к лицу, что перестало быть лицом его матери.
Сариса убила ее. Она убьет и его. Быть может, уже сейчас по лестнице поднимаются убийцы.
Бежать. Мама сказала бежать. Но куда? К кому? Как оставить замок?
Зачем дедушка это сделал? Неужели он не понимал?!
Дэнтон вскочил и бросился к столу. Схватил лист пергамента, обмакнул перо в чернила и начал быстро писать, не обращая внимания на кляксы и ошибки.
Закончив, он вылил на бумагу воск из горящей на столе свечи и изо всех сил прижал к нему висящий на шее герцогский перстень.
Сквозь слезы, капающие на бумагу, Дэнтон прочитал написанное. Да. Пусть будет так. Пусть будет так!
Несколько лошадей в конюшне были оседланы. Дэн вскочил на ближайшую и хлестнул уздечкой:
– Вперед!
Лошадь вылетела из конюшни, как стрела из арбалета. Копыта застучали по камням, разгоняя мертвенную тишину ночи. Дэнтон пролетел через ворота и понесся вперед. На замок он не оглянулся ни разу.
Глава вторая: По воле короля
I
Август 948 года от Вознесения
2944 год миреданского календаря
Америя, близ г. Низарет
Короткий шаг – и он упал на дорогу. Земля ударила в лицо, но боли Нейрик не почувствовал. Встать больше не было сил. Солнце обжигало истерзанную спину, ноги изнывали, зажатые кандалами. Ней сопел через сломанный нос и молился только о том, чтобы это закончилось. Уже неважно, как.
Он услышал, как зафыркала рядом лошадь.
– Каешься ли ты в своих грехах, несчастный? – властно произнес инквизитор.
– Каюсь, – прохрипел Ней в землю.
– Даже я тебя не слышу! Думаешь, тебя услышит Всевышний?
Свистнула плеть, и в развороченном поле спины пролегла новая борозда.
– Я каюсь! – собственный крик он услышал как будто со стороны.
На мгновение Нейрик потерял сознание. Когда очнулся, прямо перед глазами увидел сапоги из беленой кожи, перепачканные грязью.
– И в чем же твой грех?
– Я водил жену к травнице, – соврал Ней сапогам. – Чтобы…
Инквизитор ткнул его носком в лоб.
– Смотри на меня.
Ней поднял голову, щурясь от яркого солнца. Смуглое лицо инквизитора показалось ему черным, как бездна.
– Я водил жену к травнице, чтобы та убила плод в ее животе. Мне так стыдно, милорд.
– Справедливо ли ты был наказан?
– Да, милорд, конечно.
– Освободите несчастного. Его путь искупления кончается здесь.
Один из солдат снял кандалы. Нейрик не сразу смог подняться. А когда он, покачиваясь, встал, то инквизитор со своими людьми был уже далеко. Он едва разглядел алый плащ и белые волосы инквизитора.
Серебряная точка Небесного дома сегодня была очень яркой. Ней протянул к ней руку.
«Хоть жив остался», – подумал он, прикоснулся ко лбу и сердцу и медленно зашагал, отыскивая дорогу домой по пятнышкам крови.
II
У храма святого Карха стояло тройное оцепление. На панцирях солдат сверкала серебряная молния, бьющая снизу вверх. Завидев подъезжающий отряд, латники инквизиции растолкали зевак, освобождая дорогу.
Во главе отряда ехал инквизитор, которого сразу можно было узнать по алому плащу. Белые волосы лотарца обрамляли смуглое лицо. В его чертах и всяком жесте инквизитора сразу угадывалась знатная кровь. Даже конь под ним вышагивал, как будто на параде, высоко поднимая копыта.
– Инквизитор Моллард, – сказал один латник другому. – Прибыл, наконец.
Дэнтон приказал спешиться – на площадь перед храмом нельзя въезжать на лошадях. Он прошел через оцепление и едва не столкнулся с каким-то юношей в сером рыцарском плаще.
– Инквизитор Моллард, я сир Бартон Кирби. Большая честь, – сладкозвучно представился юноша.
Дэнтон оглядел его и кивнул. Совсем молодой, с гладкой девичьей кожей и горящим, но наивным взглядом.
– Остальные уже здесь? – спросил он, снимая перчатки.
– Да, инквизитор. Идемте, я провожу…
– Я знаю дорогу, сир Кирби. Оставайтесь с другими рыцарями, – Дэн прошел мимо и направился в храм.
Статуя святого над входом с благородной суровостью взирала на всякого, кто входил внутрь. Высокие шпили с серебряными кончиками царапали подбрюшье облаков.
За высокими дверями Дэн зажмурился. Солнце било отовсюду. Лучи многократно отражались от стен, потолка и колонн, отделанных полированным стеклом. С рассвета до поздних сумерек по Залу небесной славы можно было пройти, только уставившись в пол.
Сияние Господа слепит.
Моллард почти пробежал по залу, толкнув пару человек, идущих навстречу, и оказался в молитвенной. После Зала славы здесь показалось темно, как в подземелье. Стоял густой запах ладана и мирры. Стены покрывали иконы, отделанные серебром – от небольших, размером с книгу, до тех, что были выше всадника. У изображений святых ликов и мест люди преклоняли колена и молились. Царила тишина, так что можно было услышать, как горят свечи.
Моллард направился налево, проходя мимо икон и алтарей. Он шел по привычке быстро и прихожане обращали на него внимание. Но завидев алый плащ, тут же спешили отвернуться. Только молодой клирик кивнул, не отводя взгляда. Дэн не удостоил его ответом.
Он взлетел по крутой винтовой лестнице и двумя руками распахнул широкие двери.
В темной, без окон, комнате возвышался стол из цельного камня, упавшего с неба в начале времен. В центре массивного круга искрился голубой металл. Жила ветвилась, будто молния, и не было сомнений, что камень этот выпал из Небесного дома.
Вокруг стола, объятые светом жаровен, сидели четыре человека. Во главе восседал архиепископ всей Америи Симон – его нелепо огромное тело нельзя было спутать с другим. Резкий запах святого пота тянулся по всей комнате, а тяжелое дыхание Дэнтон расслышал еще в коридоре.
По левую руку от архиепископа сидели два инквизитора. Одного Дэн узнал сразу – Эмонд Равель из Вилонии. Широкие плечи, серебристая щетина на голове и щеках, короткая и толстая бычья шея. Равель оторвался от кубка и посмотрел на Дэна. Казалось, будто инквизитор чем-то расстроен, но его обрамленный морщинами рот всегда выглядел так, будто Эмонд только что узнал о кончине матери. Он кивнул Дэнтону и вернулся к кубку.
– Мы заждались, инквизитор Моллард! – объявил мужчина рядом с Равелем. – Что-то случилось в пути?
Дэнтон узнал звонкий голос инквизитора Ангиля Ройса из Ривергарда. Ройс отрастил изящную бородку, а каштановые волосы собрал в хвост и заплел на висках тонкие косички. Если бы не голос и ярко-зеленые, как свежие луга Ривергарда, глаза, Дэн не узнал бы его.
– Ничего серьезного, инквизитор Ройс, – сказал Моллард. – Пришлось провести одного простолюдина путем искупления.
– В моих землях? – глухо спросил последний инквизитор.
Ричард Хейс по прозвищу Феникс был выше остальных даже сидя. Железная маска скрывала лицо, когда-то со всей страстью поцелованное огнем. Сквозь прорези смотрели холодные и острые, как обледенелый меч, глаза – один чуть больше другого из-за оплавленного века.
Пламя жаровен творило темно-красные узоры на маске Феникса. В игре мрачного света надписи на металле казались зловещим пророчеством о крови и огне. Хоть Дэн и знал, что это лишь первые строки Просвещения на древнем америйском, на мгновение ему стало жутко.
– Чья же вина, если в ваших землях убивают младенцев в утробе, – сказал он и сел рядом с Ричардом, хлопнув перчатками о стол.
– Хм, – не глядя в сторону Дэна, хмыкнул Хейс.
– Последний инквизитор здесь, и мы закончили наши пререкания, я надеюсь, – сказал Симон и сложил руки на животе – до стола он не дотягивался. – Перейдем же к самому важному.
Архиепископ с великим трудом поднялся. Он осмотрел инквизиторов и распахнул короткие руки, как будто собирался обнять всех четверых.
– Наконец-то! – объявил он. – Наконец-то! Свершилось то, чего мы так долго ждали!
– Неужели? – Равель отставил кубок и вытянул короткую шею.
– Вы хотите сказать, что Великий Наместник у нас? – спросил Ройс, покручивая одну из своих косичек.
– Именно, инквизитор Ройс, именно! Люцио Третий прибыл в Америю месяц назад и не покинет ее, покуда не назовет приемника, – пышное лицо Симона раскраснелось, он сжал мягкие кулаки и потряс ими. – Наконец-то!
– Как отреагировали кальдийцы? – раздался железный голос Феникса.
Восторг Симона сразу поутих.
– Король Иларрио пока хранит молчание. Однако из Первого Града пришло возмущенное письмо – мол, никто не смеет пленить ставленника Господа.
– И что ответил наш государь? – поинтересовался Моллард.
– Что его не смеют обвинять в пленении Наместника те, кто держит его у себя уже несколько веков, – архиепископ перевел дыхание от столь длинной фразы.
– Так ли уж важно, кто займет Святой престол? – сказал Феникс. – Все мы служим лишь Господу.
Симон неудобно поморщился и сложил руки. Моллард едва заметно ухмыльнулся. Ричард, быть может, и хороший инквизитор, но плохой политик.
– Вы знаете, что кальдийцы погрязли в ереси, – начал Симон, ощупывая взглядом железную маску. – Святой престол давно стал игрушкой в руках Кальдириума. Много веков в Первом храме восседает не Божий ставленник, а кальдийский!
– Выходит, теперь будет америйский? – бесцветно поинтересовался Хейс.
Воцарилось краткое молчание, и раздался скрип. Сквозь маленькую дверь для слуг, скрытую во мраке, вошел виночерпий. Он испуганно огляделся и поклонился:
– Принести ли вина, ваше святейшество?
– Неси, – прежде Симона ответил Равель. – Разговор будет жарким, и нас замучает жажда.
Архиепископ кивнул. Мальчик скрылся во мраке. Ангиль задумчиво водил пальцем по краю кубка:
– Речь не только о церкви и воле Просветителя, конечно же, – произнес он. – Наш король Эсмунд – первый из новой династии, и хочет доказать, что Бог на его стороне.
Симон упал на каменное кресло, тяжело дыша. Речь, произнесенная стоя, явно утомила его.
– Учитывая претензии Илларио на трон Америи, это мудрый шаг, – продолжал Ройс. – Но учитывая силы объединенного Кальдириума, весьма рискованный.
– Династические споры нас не касаются, – отмахнулся архиепископ. – Как сказал инквизитор Хейс, мы служим лишь Господу.
– Будет война, – сказал Ричард и посмотрел на Симона. – Вот что нас коснется. Думаете, война за Святой Престол угодна Богу?
Архиепископ чмокнул губами и снова водрузил руки на пузо.
– Если Кальдириум решится напасть, Господь дарует нам победу.
– Откуда такая уверенность у вашего святейшества?
– Довольно, инквизитор, довольно, – устало проговорил Симон.
Вошел виночерпий с большим прозрачным кувшином, в котором искрилось янтарное вино, а на дне лежали четвертинки персика. Равель подозвал мальчика, поднимая кубок.
Моллард сделал первый глоток с тех пор, как вошел в зал. Споры Феникса и Симона случались на каждом Железном соборе, все успели к ним привыкнуть. Чтобы это закончилось побыстрее, нужно не вмешиваться.
– Какие бы сомнения не терзали америйскую церковь, держать Наместника в плену – плохое решение, – Ричард накрыл кубок ладонью, когда виночерпий попытался наполнить его.
– Не церковь держит его в плену, а король, – отозвался архиепископ. – Что вы предлагаете, инквизитор – оставить все как есть? Чтобы кальдийцы и дальше скрывали от нас волю Просветителя?
– Я предлагаю сделать, как в старину. Провести выборы нового Наместника.
– Другим епископам это бы понравилось, – хохотнул Ройс, поглядев на Равеля.
Епископом Вилонии был его старший брат. Дэнтон видел Гортона Равеля пару раз – такой же могучий, как Эмонд, с таким же грустным лицом.
– Мой брат поддержал бы эту затею, – заставив мальчика оставить кувшин рядом с собой, сказал Равель. – Но он в любом случае на стороне вашего святейшества.
– Я ценю поддержку вашего брата, инквизитор Равель. То, что предлагает инквизитор Хейс, в любом случае невозможно.
– Почему же? – хмуро спросил Эмонд.
– Поймите, церковь и я лично поддерживаем традицию выборов, но увы, – Симон развел руками, – мы должны быть уверены, что следующим Великим Наместником будет именно америец. Только тогда мы и сможем возродить выборы.
– Все это плохо закончится, – сказал Феникс и отвернулся от Симона.
– Поймите, инквизитор, другого шанса не будет. Силы Запада растут, настроения обращаются против нас. Их проповедники говорят, что Америя погрязла в крови и ереси, что мы предпочитаем меч священной книге, – архиепископ перевел дух и утер взмокший лоб.
– Им легко так говорить, – вставил Моллард.
– Вот именно, – поддержал его Ройс. – Они, быть может, забыли войну с Дар-Минором, но мы нет. В Кальдириуме никогда не было столько зла.
– Вы правы, – кивнул Симон. – Америи досталась тяжелая судьба. Чужестранцам нас не понять.
Ричард застыл, как изваяние, и больше ничего не говорил. Дэнтон рассмеялся про себя: их споры с архиепископом всегда заканчивались именно так. Феникс упирался в своем мнении, но в итоге поступал, как велит церковь.
– До конца лета я отправлюсь в столицу, чтобы лично переговорить с Наместником. Когда он понял, что король не собирается его отпускать, то заперся в башне вместе со свитой. Его паладины охраняют вход и никого не впускают… Но со мной он не откажется говорить.
Феникс будто бы хмыкнул. Моллард поглядел на него, но Ричард продолжал изображать железноликую статую.
– Теперь о вас, мои инквизиторы. Вам следует стать еще более верными воинами Господа и дважды усерднее уничтожать врагов истинной веры.
– Мы и так не жалеем сил, ваше святейшество, – сказал Ройс.
– Безусловно, – кивнул Равель. – Я постоянно теряю людей. Недавно пироманты сожгли монастырь у границ Вилонии и Ривергарда – ты слышал об этом, Ангиль?
– Конечно, – улыбнулся Ройс. – И о том, как ты предал их капище мечу.
– Семь моих солдат осталось там на братском костре, – произнес Эмонд, и лицо его стало еще печальнее.
– Каждый из вас покинет Низарет с отрядом в две сотни человек, – сказал Симон. – Кроме инквизитора Молларда.
Дэнтон вопросительно посмотрел на Симона, игнорируя насмешливый взгляд Ройса.
– До меня дошли неприятные сведения, – нахмурился архиепископ. – О некой церкви Возрождения. Вам знакомо это название, инквизитор?
– Да, ваше святейшество. Эта секта уже несколько лет отравляет спокойствие северной Лотарии. Ходят слухи, что они обложили данью народ, и теперь вооружают армию.
– Ужасно, – покачал головой Ангиль. – Какой позор для Железной инквизиции.
– Вы по праву считаетесь лучшим, инквизитор Моллард, – продолжал хмуриться Симон. – Оттого мне еще более непонятно, как вы это допустили.
– Их ересь оказалась неожиданно сильна, ваше святейшество, – сказал Дэнтон, кривясь от необходимости оправдываться. – Я не придал ей нужного значения, к тому же, сведения из-за Шрама доходят медленно. Я готов понести наказание.
– Оставим это в ведении Господа, – Симон переплел толстые пальцы. – Расскажите нам, в чем их ересь.
– Они говорят, что Небытия не существует, и души грешников не умирают навсегда. Проповедуют о неком чистилище, где души подвергаются пыткам, очищаются от грехов, а затем рождаются заново и получают второй шанс.
– Любые души? – спросил Ройс.
– Я не вникал в их ересь, Ангиль. Должно быть, любые.
– Неудивительно, что их ученье так заразно, – проговорил Равель, отставляя пустой кувшин. – Если их слушать, то все устроено как нельзя лучше. Жил праведно – отправишься в Небесный дом. Жил грешно – перетерпишь муки и попробуешь снова.
– Потому не только простолюдины, но и более достойные люди подверглись этой ереси, – сказал Симон. – Как можно быстрее разберитесь с этой проблемой, инквизитор Моллард.
– Моих пяти десятков людей будет мало, ваше святейшество.
