Текст книги "Годы гроз (СИ)"
Автор книги: Александр Ульянов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Поэтому я даю вам пять сотен.
Издевательский взгляд Ройса тут же стал завистливым. Улыбнувшись одними губами, Моллард кивнул.
– Благодарю, ваше святейшество. С этой армией я быстро с ними расправлюсь.
– Не сомневаюсь, инквизитор. Остальным я поручу не допускать подобного в своих землях! – возвысил голос архиепископ. – Разберитесь, наконец, с пиромантами, инквизитор Равель. Инквизитор Хейс, ваша задача – самая ответственная. В столичных землях отныне не должно быть и тени ереси. Мы должны оправдать звание избранного государства.
Моллард заметил, как голова Ричарда едва заметно дернулась.
– Да, ваше святейшество, – глухо сказал он.
– Замечательно. Я прикажу подать обед.
Не успел Симон постучать кубком о стол, как в зал вбежал человек – но это был не слуга. Дэнтон узнал Барта Кирби, молодого рыцаря, что представился ему на площади.
Феникс повернулся к нему.
– Зачем ты здесь? – с нажимом спросил он.
– Простите, мой инквизитор, – поклонился Кирби. – Я прошу прощения за то, что врываюсь…
– Говорите, в чем дело, сир, – потребовал Симон.
– Письмо из столицы, ваше святейшество. Вернее, письма. Прилетели три голубя с одинаковым, судя по всему, донесением, – сладкоголосый Барт вытащил из рукава три крошечных свитка. – Должно быть, это важно.
Симон протянул руку и Кирби с победоносным выражением лица обошел стол и подал ему крошечные свитки.
– Благодарю, сир, вы свободны.
– Рад служить, ваше святейшество.
Барт поклонился и, не сводя глаз со священного стола, ушел прочь. Феникс проследил за ним ледяным взглядом.
– Что-то случилось? – спросил Ройс.
Пухлое лицо Симона побледнело. Он поднял глаза и внимательно осмотрел инквизиторов.
– Пишет кардинал Лекко. Пришло послание от короля Илларио, – сказал он. – В нем он требует вернуть Наместника и напоминает о своих правах на америйский трон. Написано на современном кальдийском, а не древнем, как требует этикет, – архиепископ пожевал губами. – А к письму прилагалась посылка – бутылка из-под вина.
– И в чем здесь смысл? – не понял Равель.
– Илларио отменяет поставки осеннего вина. Король Эсмунд будет в ярости, – архиепископ смял письмо. – Я должен немедленно отправиться в столицу. Когда государь зол, он принимает слишком резкие решения.
– Поступок короля Илларио резок, – заметил Дэнтон, – но хорошо обдуман.
– И это меня больше всего пугает, инквизитор Моллард, – косясь на невозмутимого Феникса, произнес Симон.
Он постучал кубком о стол, и через несколько мгновений в комнату вошел слуга.
– Приготовить мой корабль, – велел архиепископ. – Я отплываю до рассвета.
– Что-то еще, ваше святейшество?
– Передай сиру Пьерригу, чтобы готовил солдат и снаряжение для инквизиторов. И подавай скорее обед! – Симон вздохнул. – Даже грядущая война не повод оставаться голодным.
III
В самом сердце Мириса раскинулось огромное озеро, именуемое Скованным морем. В нем стоит остров, называемый Кольцом Вальдара, и в центре Кольца тоже есть озеро, настолько соленое, что в нем невозможно утонуть. Его называют Слезой, и в нем стоит еще один остров, под названием Кроунгард. И если Кольцо Вальдара – это город, то Кроунгард – королевский дворец.
Всякий, кому позволено в него войти, должен пересечь Солнечный мост, украшенный животными и деревьями белого мрамора, с лепестками тончайшего золота. Есть еще два моста – Гвардейский, окованный железом, и покрытый нечистотами Черный.
Внутри дворца четыре сотни комнат, три зала для пиров, три пруда, двенадцать садов и дворов и конечно же, два тронных зала, Светлый и Тайный.
Тайный зал – мрачное место с неправильной формой. Множество углов наполнены тенями, и нет ни единого окна, чтобы впустить солнечный свет. На гигантском троне уместился бы даже великан, если б остался хоть один после Эры чудовищ.
Трон этот выкован из черного железа. Высокая спинка изображает медведя, стоящего на задних лапах и распахнувшего пасть.
Тайный зал застроен ассиметричным лесом колонн. В них, как в стоячих гробах, упокоены величайшие герои Америи, а на поверхности вырезаны их лики. Говорят, что если враги войдут во дворец, статуи оживут и встанут на защиту короля. Нет большей чести для воина, чем обрести гробницу в Тайном зале Кроунгарда.
Яркий Светлый зал – полная противоположность Тайного. Солнце льется сквозь высокие окна, стены покрыты мозаикой, а пол – блистающим розовым мрамором. Прямо в зале стоят магнолии и вишни, цветущие весной, и в их кронах живут певчие птицы.
Трон Светлого зала вырезан из камня, упавшего с неба – того же, из которого сделан священный стол Низарета. Небесно-голубые жилы текут по нему, будто ручьи, и, если верить легендам, наполняют короля силой и мудростью. Трон украшен золотом, серебром и всякими известному человеку камнями. Он стоит в самом центре круглого зала, и двенадцать крутых ступенек поднимаются к нему, так что правитель взирает на всех свысока, как и положено владыке.
И на этом троне восседает король Америи Эсмунд Первый по прозвищу Законник, старый человек, уставший от тяготы власти.
Песня соловья наполняла душу красотой и страданием, ведь песня была из прощальных. Год снова выдался холодным и дождливым, осень наступит рано. Да что там: все лето было как будто осень.
Увядание. Оно ждет всех нас. Но за неизбежной зимой человека, увы, не следует весна.
Приступ артрита вцепился в руку Эсмунда, как бешеный пес. Он стиснул подлокотник, чтоб не показать свою муку, и кивнул, приглашая следующего просителя.
Высокий трон окружали Королевские Щиты. Лучшие рыцари страны, что поклялись королю жизнью и смертью, не спускали рук с мечей, а глаз – со всякого, кто смел приблизиться.
Сегодня был приемный день. Светлый зал с раннего утра наполнился людьми. Сновали туда-сюда слуги, придворные шептались, разбившись на маленькие кучки. Просители и докладчики шли к трону бесконечным потоком – Эсмунд знал, что они не иссякнут, пока он сам их не остановит. Гостиницы на Кольце всегда полны людей, желающих что-то получить от короля – будь то правосудие или подачка.
Большую часть он слушал в пол-уха, ибо слышал все это уже десятки раз. Земледельцы третий год жалуются на плохой урожай и просят послабления податей. Королевский звездочет утверждает, что Годы гроз – так прозвали эти мокрые времена в народе – наконец-то кончаются. Два рыцаря с Длани просят рассудить их земельный спор.
Вот это хорошо. Раньше такие вопросы всегда решались кровью, но Эсмунд запретил феодальные войны еще в начале правления, двадцать лет назад. Вассалы долго роптали – им всегда хотелось побряцать оружием. На примере нескольких пришлось показать, что бывает, когда противишься воле короля. Головы самых непокорных долго украшали Гвардейский мост.
Что же, скоро у вассалов будет возможность повоевать. И многие об этом еще пожалеют.
Законник утер лицо и шею платком – быстрее, чтоб никто не увидел дрожь в его руке. Сегодня, как назло, день вышел солнечным, и в мантии, подбитой мехом горностая, было слишком жарко.
Раньше короли Америи сидели на троне в латах, чтобы все видели – страной правит воитель. Но мода на железо прошла в начале века, теперь все любят бархат и шелк. Кальдийцы задали этот тон, а последние правители династии Аветов подхватили, как сороки стекляшку. К тому же латы тяжелы для старика, и в них будет еще жарче.
Ничего. Скоро мода на все кальдийское – одежду, вино и манеры – тоже пройдет. На вино уж точно.
Проклятый Илларио. Он знает, как любит америйская знать его вино. Знает, сколько денег это приносит торговцам по всей стране. Решение отменить поставки – серьезный удар. Люди будут недовольны, казна потеряет налоги, на западе поднимет голову взяточничество.
Эсмунд не жалел о своем решении захватить Наместника. Уже давно, очень давно короли Америи хотели перенести Святой Престол. Но Законник оказался первым, кто решился на это. Не было смысла ждать лучшего времени. Лучшее время – это сейчас.
Война все равно случится, рано или поздно. У кальдийцев есть слишком хороший повод для нее.
Эсмунд Теаргон был первым в новой династии, сменившей Аветов на троне Америи. А около века назад король Артис Прекрасный оставил кальдийской принцессе бастарда. Мальчик выжил в придворных войнах, его потомки заняли трон и объединили раздробленную страну. И когда скончалась Амелия Третья, последняя из Аветов, сразу вспомнили, от кого ведут свой род.
Нужна была лишь искра, чтобы начался пожар. Эсмунд сам высек эту искру, и уже чувствовал запах дыма.
Но если он и жалел о том, что захватил Наместника, то лишь потому, что сделал это так поздно, когда уже стар и немощен.
– Ваше величество? – голос камергера как будто разбудил его, вырвав из раздумий.
Король внутренне встряхнулся. Два рыцаря с Длани ждали, что он скажет.
– Пусть королевский юрист отправится с вами, – сказал Эсмунд. – Он проверит документы, измерит земли каждого и решит, кому принадлежит это несчастное поле.
– Со всем уважением, мой король, это поле приносит немало пшеницы как владельцу, так и короне, – сказал один из рыцарей. – А мой род всегда был верен Кроунгарду. Мой прапрадед покоится в Тайном зале, и…
– Не стоит хвастать достижениями предков, если сам ничего не добился, – перебил его соперник. – А в Годы гроз никто не богат пшеницей. Я ращу на тех угодьях лишь сургу.
– Довольно! – отрезал Эсмунд. – Король принял решение.
Камергер ударил посохом о пол, ставя сегодняшнюю точку в споре. Рыцари поклонились и отправились восвояси.
Поток просителей не иссякал, и Эсмунд сам прервал его после полудня. К трону допустили того, кто ждал приема уже не меньше двух недель. Человек в лиловом дублете с длинной светлой косой, спадающей на плечо, преклонил одно колено.
Так положено. Простолюдины встают на оба колена, знатные – только на одно. Эсмунд дал знак, и Герда, капитан Королевских Щитов, вышла вперед и силой заставила человека встать на оба колена.
– Я могу отбыть, вашье величество? – покорно спросил кальдийский посол. Внешне он ни капли не оскорбился.
– Думаешь, ты такая же важная персона, как Великий Наместник, чтобы задерживать тебя?
Чужестранец молчал. Придворные тоже молчали, глядя то на него, то на короля.
– Ньет, вашье величество, – наконец ответил посол.
Эсмунд поморщился. Жующий кальдийский акцент всегда раздражал его.
– Можешь отбыть, и захвати с собой пару соотечественников. Мне надоело слушать кальдийскую речь при своем дворе и нюхать ваши тошнотворные духи!
Посол благоразумно кивнул. Герда все еще стояла над ним, и ее не по-женски каменное лицо сейчас выглядело еще суровее, чем обычно.
– Что перьедать моему королю?
– Илларио отправил мне письмо и посылку. Я не буду ничего писать, передай на словах: Великий. Наместник. Останется. В Америи.
– Позвольте сказать, ваше величество.
Кардинал Джерио эль Лекко возник прямо перед троном словно из ниоткуда. На его мелком лице расцвела лошадиная улыбка.
– Нет! Довольно шептаться. Герда!
Капитан Щитов молниеносным движением сорвала с пояса топор и занесла его в воздух. Посол вздрогнул и сжался, по залу пронесся вздох ужаса, когда топор опустился… и упал на пол.
– А вот и посылка, – сказал Эсмунд, глядя, как медленно обретает цвет лицо посла. – Передай ее своему королю.
– В-вашье величество, – акцент стал еще сильнее, так что Эсмунд едва разбирал, что лопочет кальдиец. – Это же значить война…
– Именно. Забирай и иди прочь.
Бормоча что-то еще, посол поднял топор и поднялся сам, прижимая оружие к груди. Этикет безупречен – поклон, десять шагов спиной вперед, еще поклон, и только потом он повернулся к королю спиной.
Еще до того, как кальдиец покинул зал, Эсмунд поднялся, проклиная про себя боль в пояснице. Выпрямился, насколько мог и объявил:
– Позовите писцов и хранителя печати! Вы все – напишите своим родственникам в замки! Король созывает знамена! Если есть на то воля Господа – пусть будет война!
Пажи побежали исполнять поручение. В зале поднялось волнение, кто-то сразу поспешил удалиться. Несколько рыцарей приветствовали решение государя. Растерянный кардинал Лекко поклонился королю и исчез в толпе придворных.
Мерзкий человек. Архиепископ Симон убежден в его верности, но как может быть верен урожденный кальдиец, пять лет проведший в Первом Граде?
– Можно сказать? – спросила Герда, вернувшись к трону.
– Говори, – сказал Эсмунд, садясь.
– Война будет страшной. Объединенный Кальдириум – не те разрозненные государства, что мы угнетали веками.
Эсмунд никогда не сомневался в своих решениях, и Герда лишь на миг заставила его задуматься.
– По воле Господа и воле королей война все равно случится. Не я начну ее, так Илларио, – Эсмунд стал разминать ноющую кисть. – Так лучше это сделаю я, правда, Герда?
Она кивнула, но согласия на ее угловатом лице не было и в помине.
– Правда, – сказал Эсмунд. – Все решено. Пусть будет так.
Пусть будет война.
IV
Америя, г. Низарет
Ночью в дверь Молларда постучали. Он сразу проснулся и взглянул в окно. Еще темно. Кому понадобилось будить его до рассветной молитвы?
– Войдите.
В комнату с трудом протиснулся Симон со свечой, уже одетый к путешествию. Дэн собирался встать, но архиепископ махнул рукой и присел на кровать. Кровать прогнулась, отчаянно скрипнув.
– Я уже отплываю, – сказал архиепископ. – Люблю завтракать на воде. Для этого у меня даже есть небольшая барка.
Дэнтон кивнул.
– У меня есть для вас тайное поручение, инквизитор Моллард.
– Я слушаю, ваше святейшество.
– Вчера, пока мы были на соборе, в Низарет прибыла одна важная особа. Я прошу вас сопроводить ее до Дримгарда.
– Дримгард на востоке, – напомнил Дэнтон. – Еретики – на севере.
– Я и без вас знаю, где что находится в нашей стране! – раздраженно пробубнил Симон.
– Тогда вы понимаете, почему я отказываюсь от поручения.
– Вы не можете, – протер опухшие глаза архиепископ.
– Могу. Мне следовало разобраться с Возрождением уже давно.
– Вы не можете! – возвысил голос Симон. – Это приказ короля.
Дэнтон поднял бровь.
– Полтысячи солдат инквизиции должны в преддверии осени идти на край Востока, чтобы сопроводить одного человека? Вы уверены, что его величество не рехнулся?
– Перестаньте, Моллард, перестаньте, – покачал головой архиепископ. – Не будьте таким же упрямым, как Хейс.
– Феникс дурно влияет на меня. Так кого нужно проводить?
– Того, от чьей жизни, возможно, зависит дальнейшая судьба Америи. Никто не должен знать, кроме вас и ваших рыцарей…
* * *
После рассветной молитвы инквизиторы прощались на площади перед храмом. Они виделись в последний раз, хоть пока и не знали этого.
Ройс по-братски обнялся со всеми. Моллард неохотно похлопал его по спине. От Ангиля пахло лошадьми и травой. Запах Ривергарда.
Равель не полез обниматься, только до хруста пожал всем руки. Он пригласил Молларда встретиться на зимовке в Шен-Тион, замке инквизиции на севере Вилонии.
– Уверен, вы быстро расквитаетесь с еретиками, – сказал он и поспешил за Ройсом на конюшню.
Феникс не стал ни обниматься, ни жать руку. Они с Моллардом кивнули друг другу и разошлись. Люди Хейса ждали возле площади – две сотни солдат и три рыцаря. Барта Кирби Дэн уже успел запомнить – что ж, этого парень и добивался. Еще одного, худого и безволосого, он видел в первый раз. Губы рыцаря были закрашены углем – символ обета молчания.
А вот третий был знаком Дэнтону очень хорошо. Дикого вида мужчина с густой черной бородой и копной растрепанных волос, он был известен как рыцарь по прозвищу Зверь, самый жестокий человек в Железной инквизиции. Увидев Молларда, он широко улыбнулся и послал ему воздушный поцелуй.
Моллард отвернулся и направился за Вихрем.
В тени конюшни пахло сеном и навозом. Когда Дэн зашел внутрь, глаза не сразу привыкли к темноте. Раздались осторожные шаги, и кто-то взял его за руку. От неожиданности Дэнтон вздрогнул.
– Это я, – послышался тонкий, почти девчачий голос.
Стройный – даже чуточку костлявый – силуэт Кассандры постепенно проступал из темноты.
– Я уже просил тебя не подкрадываться. Это – последний раз.
– Простите, инквизитор, – склонилась Кассандра. – Я сожалею о проступке.
Моллард огляделся по сторонам. Никого, даже лошадей почти нет. Равель и Ройс уже уехали. Пара грумов33
Конюший в средневековой Англии
[Закрыть] собирали навоз в дальнем конце конюшни.
– Насколько сильно ты сожалеешь? – подходя ближе, спросил Дэнтон.
– Невероятно, – ответила она.
– И как ты это докажешь?
Моллард оглянулся, и вовремя – в конюшню с двумя секирами на плечах вошел Брон. Дэнтон и Кассандра разошлись к своим лошадям, не поглядев друг на друга.
Бронвер Раддерфорд поставил секиры у стойла своего Грома. Могучий, хоть уже и старый рыцарь, Брон должен был стать инквизитором прежде Дэнтона. Не повезло: инквизитор Кослоу назвал преемником Молларда, а Брон так и остался в рыцарях, затаив обиду.
Высокий и крепкий, в молодости Бронвер был мечтой любой женщины. Теперь же над поясом у него висело брюшко, кожа сделалась рыхлой и блеклой, а от волос осталось только несколько прядей на затылке, собранных в тонкий хвост. Его часто тревожило больное колено, и мучили таинственные, страшные кошмары, о которых он никому не рассказывал.
Но несмотря на все проблемы возраста, рыцарь был еще полон сил.
– О, вы здесь! – только сейчас Брон заметил Дэна и Кэс. – Мы готовы отправляться?
– Почти. Где наши люди?
– Должны быть у восточных ворот. Не терпится в путь, да? – Брон зашел в стойло и потрепал Грома по морде. – Я сто лет не был за Шрамом. Там жил один мой брат. Если он еще жив, то варит темное пиво на кедровых орешках – обопьешься!
Двоюродных братьев у Брона было втрое больше, чем дядей, а племянников – втрое больше, чем братьев. О его обширном семействе ходили десятки сказаний и баллад. Самую знаменитую, о Битве сорока братьев, пели в каждой таверне.
– Боюсь, у нас будут другие дела, – сказал Дэнтон и выпустил Вихря из стойла.
В Америи каждый гордился своей лошадью, но Вихрю позавидовал бы даже король. Высокий и статный, он являлся воплощением конской династии Груфов, и вел свой род от самого Рунна Неукротимого. Таких, как он, называли груферами, и заполучить подобного коня мечтали многие дворяне.
Гром происходил из побочной династии, был ниже ростом, но шире и выносливей. Он и Вихрь были такими же подспудными соперниками, как Дэнтон и Брон.
– Кстати, инквизитор, в обозе для вас есть новенький позолоченный шлем. Подарок от архиепископа, насколько я понял.
– Его святейшество случайно не передавал подарков для нас с тобой? – спросила Кассандра, выезжая из стойла и собирая волосы в хвост.
– Увы, только свое благословление, – рассмеялся Бронвер и тоже залез в седло.
Утро вступило в свои права, и улицы Низарета наполнились горожанами. Босые рабочие топали в сторону гавани, погонщики вели за собой вьючных ослов, торговцы расставляли товар, зевающие стражники за всем этим наблюдали.
Моллард и его рыцари оказались на площади Милости. В центре раскинулся каменный пруд, где, стоя по колено в воде, улыбалась статуя Белой королевы. Сквозь чистую воду виднелись ее ступни и дно, покрытое оловянными фигурками в виде рук, ног и других частей тела. Люди покупали изображения того, что у них болело, и бросали в пруд, прося у святой королевы исцеления.
Мрачные деревянные ворота вели с площади в Покаянный город – смиренные трущобы Низарета, где в страхе пред Небытием обитали грешники. Люди, чьи проступки были достаточно тяжелы для казни и вечной гибели души, могли оказаться там. До конца жизни им предстояло каяться и жить в суровой аскезе, надеясь, что Господь простит их.
На площади было много народу – люди молились, обменивались слухами, детишки гонялись за голубями. Молодой священник готовился читать проповедь.
Моллард увидел Эмонда Равеля. Он шел пешком и раздавал грешникам медяки. Нищие облепили его отряд и превозносили щедрость инквизитора, обещая молиться за него.
– Может, и нам стоит попросить молитвы у покаянцев, – сказала Кэс.
– Ты правда думаешь, что Просветитель слышит их? – спросил Дэнтон.
– Не знаю, – Кассандра достала из кошелька горсть медяков. – А вы думаете, что нет?
Она подкинула блеснувшие под солнцем монеты и нищие накинулись на них, как воробьи на крошки, на ходу благодаря щедрую госпожу.
– Если их молитвы помогут, то это стоит дешево. Если нет, – Кассандра пожала плечами, – Брон все равно пропьет эти деньги.
– О, чтобы отыскать пива, мне монеты не нужны! Меня готовы поить за пару баек о моих родственничках. Хорошо быть знаменитым, Кэсси.
– Не называй меня так, – прорычала она.
– Довольно, – сказал Моллард. – Едем.
