Текст книги "Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Подошёл на цыпочках и склонился к уху поникшего Фриновского…

– Держитесь товарищ Фриновский… – прошелестело в его ухе – мы своих не бросаем! Пенсионер вскинул голову и столкнулся с заинтересованным взглядом старшего майора. Тот бросил насмешливо:

– Что, пенсионер – решил сознаться во всём?! Давай – признавайся – бить меньше будем! Фриновский скривился презрительно:

– Ещё не вечер майор… Посмотрим ещё – чья возьмёт! Кобулов метнулся к Бывшему первому заму и схватил его за горло! Сжал пальцами гортань так, что Фриновский захрипел, а из глаз брызнули слёзы.

– Твоё счастье, что товарищ комиссар второго ранга запретил тебя трогать при аресте! – прошипел он свирепо – но ничего: это не надолго. Вот поговорит с тобой товарищ Берия, а ты позапирайся! Душевно тебя прошу – как брата! Не рассказывай товарищу Берия ничего!!!

Ладно – дальше мне не интересно. Выскользнул из квартиры – сотрудник, на выходе, так же "любезно позволил" мне покинуть место, где рушатся все надежды… Поднялся на несколько ступеней вверх и встал вплотную к перилам. Подождём… Пока ждал – думал: как лучше поступить? Время шло; сознание просчитывало варианты и вариант освобождения из под стражи, с дальнейшим побегом, отметался начисто! Оставалось одно – идти на риск! "Отпустить" Фриновского к Берия – авось тот не станет сам избивать арестованного… А дальше – там есть разные варианты! А пока – ждём… Через некоторое время из квартиры вывели Фриновского с закованными за спиной руками и накинутым на плечи плащом. И повели вниз – к машине… А я? А я остался ждать. Ещё минут через тридцать-сорок из квартиры вышел старший майор с сотрудниками. Сотрудники, как водится – недовольны и с опаской посматривают на Кобулова – а вдруг он недоволен тем, что ничего не нашли? А вдруг даст разгон за плохой обыск и непрофессионализм? Напрасно поглядывали: настроение у старшего майора было прекрасное – даже мечтательное! И сотрудники расслабились…

Несколько низших чинов поспешили вниз по лестнице – ну там дверь из подъезда открыть начальству и любопытных загнать в квартиры! Остальные сосредоточились несколько сзади, чтобы не мешать высокому начальству своим присутствием… Кобулов оторвал ногу от пола, чтобы поставить её на ступеньку лестницы, ведущей вниз, но запнулся и полетел вниз, кувыркаясь! Прокатился до промежуточной площадки и затих, с вывернутой под невероятным для живого человека углом. Сотрудники, застывшие на лестничной клетке, гурьбой рванулись вниз и замерли, у распростёршегося на площадке тела, не решаясь подойти. Наконец, один из грузин, припал на колено; пощупал пульс и, с ужасом подняв голову, сдавленно прошептал – Он мёртв…

… Кобулов поднял ногу, намереваясь опустить её ниже – на ступеньку, как я ударил его по шее ребром ладони: быстро, сильно – ломая шейные позвонки! Ребро ладони прямое, так что удар по шее не будет отличаться от удара шеей о ступеньку, да, к тому же – я постарался подправить полёт тела так, чтобы на шее были следы от грязной лестницы… Хрустнули кости; тело кувыркнулось вниз и покатилось по ступенькам. И распростёрлось на лестничной площадке между двумя пролётами изломанной куклой, при взгляде на которую любому становилось ясно – это не жилец! А вот хруст шейных позвонков сотрудники услышали тогда, когда тело катилось вниз. Кто то услышал, а кто то и вовсе ничего не услышал – я постарался! На площадке столпотворения, а я спустился вниз; перелез через перила на нижний пролёт – некогда мне ждать, пока народ рассосётся, да проход освободит… Вышел из подъезда и потрусил к своей машине… Зашёл в проход-колодец; вышел из невидимости; сел в свою машину и поехал к Красной площади. Надо в Кремль попасть – звонок сделать товарищу Сталину. Из города проблематично выйти на кабинет товарища Сталина, да и не впечатлит его такой звонок, а вот из Кремля…

В кабинете Сталина прозвенел звонок телефона. Сталин удивлённо поднял бровь – внутренний… Кто мог его беспокоить, минуя Поскрёбышева? Заинтригованный – поднял трубку…

– Сталин слушает… – бросил привычно сдержанно…

– Товарищ Сталин… – раздался в трубке незнакомый голос – это "Странник"… Сталин поневоле вздрогнул: "Странник" в Кремле? А голос, меду тем, продолжил говорить: холодно, отстранённо:

– Сегодня сотрудниками органов госбезопасности арестован в квартире, снятой для своего проживания, взамен добровольно сданной в АХЧ, бывший первый зам наркома НКВД Михаил Петрович Фриновский. Руководил арестом и обыском старший майор Кобулов… Сталин было открыл рот, то ли намереваясь задать вопрос, то ли что то ответить, но собеседник не дал, продолжив:

– Мне очень странно – вы, получается, таким образом благодарите преданных вам, партии, советскому народу сотрудников, которые очень много сделали для вышеперечисленных. В том числе и материально. И могли бы ещё много сделать. В будущем! А их – в НКВД под арест! Но… Если это не вы отдали приказ об аресте или санкцию на арест, то я ещё более удивлён: как и кто может в ВАШЕМ государстве арестовывать людей такого уровня без вашего согласия? Или пенсионер НКВД такого уровня – уже не фигура? Я удивлён этим – товарищ Сталин… – в голосе собеседника зазвучала ирония, а затем голос в трубке заледенел; зазвенели стальные, властные ноты:

– Я удивлен. Более того – я огорчён этим. ОЧЕНЬ ОГОРЧЁН! Сталин снова открыл рот, но в трубке раздались гудки – "Странник" положил трубку. Где то здесь – в Кремле! Вождь с каким то странным недоумением-обидой посмотрел на трубку в руках, словно ожидая, что вот она сейчас снова заговорит. Но трубка только гудела длинными гудками. Сталин положил трубку и поднял другую…

– Соедините меня с Берией! – бросил он резко. – Срочно!

Берия, вальяжно откинувшись на стуле назад, словно сидел в удобном и мягком кресле, высокомерно и насмешливо глядел на сидящего напротив него Фриновского: со скованными за спиной руками и сгорбленной фигурой. Пенсионер опустил голову, чтобы не видеть довольную ухмылку, ещё вчера – его подчинённого. Формально подчинённого, но всё же… В кабинете, после нескольких минут напряжённой тишины, раздался весёлый, полный издевательской вежливости, голос Берии:

– Ну что – Михаил Петрович: вот и довелось нам с тобой снова свидеться, чтобы поговорить по душам… Правда в такой вот обстановке – так ты сам в этом виноват! Помнишь мою просьбу на вокзале? И нужен был от тебя всего лишь маленький пустячок – поделиться информацией… Ведь в одном ведомстве работаем; одно дело делаем… Так нет: возгордился; не захотел поделиться – вот тебе и результат! Фриновский устало поднял голову и негромко ответил:

– Так я же сказал тебе Лаврентий Палыч: разрешит товарищ Сталин – я всю тебе отдам: мне не жалко… Тебе к нему нужно претензии предъявлять, а не ко мне. Тем более: мы в одной системе и правила ты знаешь не хуже меня… Хотя… Мне кажется – хуже… Фриновский замолчал, собираясь с мыслями и даже выпрямился…

– Мне кажется – ты не прав товарищ Берия… Мне кажется – ты залез в дела товарища Сталина! – выдохнул решительно бывший первый зам. Берия взлетел со стула, как в зад ужаленный!

– Ты! Сволочь! Шпион вражеский!! Не тебе мне указывать – кто из нас прав!!! – заорал, в бешенстве Берия… Фриновский вздохнул:

– Зачем мне тебе что то указывать? У нас с тобой сейчас разные уровни… Берия успокоился, сел, ухмыльнулся с превосходством:

– Это ты верно сказал Фриновский – разные у нас уровни… А потому – ты мне ответишь на все мои вопросы. Добровольно! А не ответишь – придётся ответить! Фриновский вновь сгорбился – не легко ему такое слышать, потому как он не по наслышке знал – сам принимал участие.

– Не сомневаюсь… – глухо выдохнул он – но всё же о делах товарища Сталина я бы предпочёл не говорить… Но если ты меня к этому принудишь, то и отвечать придётся тебе, а не мне – учти это товарищ комиссар второго ранга! – вобравшись с силами, бросил он в лицо Берии. Тот снова вспылил; побагровел, но сдержался от крика…

– У вас, русских есть хорошая поговорка: Победителей не судят! А когда я дам товарищу Сталину исчерпывающую информацию о "Страннике" – думаю он меня не поругает, а поощрит! – осклабился Берия. А Фриновский… Фриновский вдруг ощутил необычайный прилив сил: так вот в чём дело! Вот почему он здесь!!! И расхохотался: сухим, лающим; рвущим уши смехом…

– Да!!! – выдохнул из себя пенсионер в лицо опешившему главе госбезопасности – я был о тебе более высокого мнения! И стоило из-за этого меня арестовывать; обыск в квартире проводить? Пригласил бы меня – я бы тебе рассказал кое что… А теперь… Ну ты и дурак – Лаврентий Палыч! Да нет, не дурак – Мудак. Полный мудак! И вновь расхохотался, но уже весело, раскованно, словно удачной шутке… А Берия? Берия растерялся от услышанного… В голове у него, словно тараканы от включенного света, заметались беспорядочно разные мысли: сталкиваясь, разлетаясь в разные стороны, мешая друг другу…

– Весело тебе сволочь! – пошёл в атаку хозяин кабинета – посмотрим как ты будешь смеяться, когда тобой займутся мои люди! Фриновский замолчал, пару раз всхлипнув – после таких слов не до смеха…

– Да пугал меня один твой подчинённый… – сдерживая в себе всё разрастающийся страх будущих допросов, процедил пенсионер – даже просил; мамой просил не рассказывать тебе ничего: дать ему возможность самому меня поспрашивать… Берия ухмыльнулся в ответ:

– Знаю такого… Очень уж он ревностно относится к своим обязанностям… – теперь уже расхохотался Берия и лучики света, отражённые от его пенсне, заплясали по стенам и потолку – этот своего добьется!

Дверь кабинета распахнулась и на пороге возник взволнованный подчинённый! Возник и пошёл к хозяину кабинета, не дожидаясь разрешения! Подошёл; наклонился к уху и что то взволнованно зашептал. По мере того, что говорил секретарь, лицо Берии наливалось багрянцем. Наконец он не выдержал – вскочил! Секретарь шагнул в сторону.

– Как?! Почему?!! Кто виноват?!!! – заорал Берия. Секретарь взволнованно зачастил, забыв про сидящего на стуле арестованного:

– Товарищ старший майор споткнулся и упал, товарищ комиссар второго ранга! Так мне доложили! Заключение о происшедшем принесут, как будет готово! И замолчал, наткнувшись взглядом на Фриновского. А тот, с любопытством, переводил взгляд с одного на другого… Берия, взмахом руки, выгнал из кабинета секретаря, а Фриновский, вспомнив вдруг горячий шепот в ухо, успокоился и заулыбался. Берия, увидев его радостную улыбку, раскрыл было рот, чтобы выпалить что то гневное или злое, но пенсионер его опередил; заметил сочувственно:

– Этот уже не сможет выполнить добросовестно свои обязанности… – заметил он подчёркнуто сочувственно… Хозяин кабинета вскочил:

– Зря радуешься! Для тебя найдётся не один добросовестный следователь! А я уж подберу особо исполнительного! – в ярости прохрипел красный, как рак глава госбезопасности. Но Фриновский не испугался! Спросил вдруг вкрадчиво, глядя в глаза Берии:

– А вдруг и с ним что то случится – а товарищ Берия? А вдруг что то случится с тобой? Берия застыл с раскрытым ртом: лицо его из красного, стало менять цвет на бурый… А Фриновский бил безжалостно!

– Да бог с ним – с этим майором… Тебе о себе подумать надо Лаврентий Палыч… Я тебе чуток приоткрою завесу – во что ты вляпался по скудоумию ума… Ты же знаешь, что в Ленинград пришло пять пароходов… И что в них было тоже знаешь? Берия непроизвольно кивнул, оставаясь в прострации… Так вот – это подарок "Странника". Подарок товарищу Сталину и советскому народу! И бесплатно!!! Оценил масштаб? А в этом подарке был один завод – полностью, под ключ! И все эти дела "Странник" провёл через меня. Почему он выбрал меня – не знаю… Но связь у меня с ним односторонняя – от него ко мне. Я, например, с ним связаться не могу! Тут пенсионер, конечно, покривил душой, но так было нужно. Именно в этот момент…

– Только не это главное… – "убивал" Фриновский Берию слово за словом – другое главное! "Странник" передал – через меня, товарищу Сталину, что он передаст ещё четыре-пять заводов – под ключ! А ты влез в эти дела своей слежкой и моим арестом! И что ты думаешь – будет ли дальше "Странник" слать заводы в Советский Союз? И через кого он будет это делать? Уж не через тебя ли?! Берия, от слов Фриновского, безжалостно бьющих одно за другим точно в цель, всё больше и больше, погружался в пучину невероятного отчаяния и страха! А последние слова… У него возникло ощущение, что вот он, стоящий на вершине горы с превосходством глядит вниз, на людей-букашек, копошащихся там, внизу и ВДРУГ!… Из под ног исчезает опора – целая гора! И он – на мгновение, повисает в воздухе в полнейшей неопределённости: то ли гора вновь возникнет у него под ногами, то ли он стремительно полетит вниз, расшибаясь по пути к той далёкой земле в кровь; рвя жилы и ломая кости! На Берию было страшно смотреть: бело-бурое лицо; выпученные под пенсне, глазные яблоки, широко раскрытый рот, не в состоянии вдохнуть хоть грамм воздуха и непроизвольные конвульсии, волнами прокатывающиеся по всему телу. И воздух… Тугой, спёртый сгусток страха, и туалетной вони… И тут в кабинете, словно спасение, зазвонил телефон. Прямой провод с Кремлём!

Телефон зазвонил раз, второй… На третий – особенно настойчивый, как показалось, звонок, раскрылась дверь и в проёме показалась испуганное лицо секретаря, выкрикнувшего в страхе:

– Товарищ комиссар второго ранга – возьмите трубку: звонит товарищ Сталин! И неопределённость исчезла. Испарилась, как утренний туман! Берия, дрожащей рукой поднял трубку; чтобы она не тряслась, с силой прижал её к уху. С трудом выдавил из себя:

– Я вас слушаю товарищ Сталин… На другом конце провода возникла странная пауза, а затем холодный голос Хозяина спросил:

– Товарищ комиссар второго ранга… Кто отдал приказ о аресте товарища Фриновского? Сталин не спросил: кто вам отдал приказ об аресте, давая таким образом Берии, выскользнуть из ловушки – свалив вину на другого… Берия принял её, но не совсем правильно – находясь под впечатлением ещё не прошедшего шока…

– Никто не арестовывал товарища Фриновского… – заблеял он в трубку – его просто пригласили для разъяснения некоторых вопросов… Голос Сталина заледенел: Берия не принял "спасательный круг", брошенный ему в помощь Хозяином!

– Тогда почему он увезён пол конвоем, а в доме проведён обыск?

– Товарищ Сталин… – начал запинаясь Лаврентий Берия – вы мне дали задание – выяснить кто такой "Странник"… – начал оправдываться Берия. – Я, в результате оперативной разработки товарища Фриновского выясни, что он состоит на связи со "Странником". Я решил задать ему несколько вопросов по этому "Страннику"! – голос его, к концу рапорта окреп. Лучше бы он этого не делал: Сталин дал ему возможность свалить свою вину на подчинённых, а Берия перекладывал свою вину на него – вы, мол, приказали и я выясняю… Трубка в руках начальника ГУГБ взорвалась от криков, мата и ругани! На великом и могучем русском, с вкраплениями грузинского…

– Ты! Сын вислобрюхой ослицы! – орал в трубке Хозяин, ни сколько не задумываясь о том – как воспримет эти оскорбления подчинённый. – Ишак кастрированный… Мат и брань лились из трубки рекой, а всё вытягивающийся и вытягивающийся в струнку хозяин кабинета уже не дышал под потоками Хозяйского гнева! Бледнел, синел, бурел… И вот-вот готов был грохнутся замертво! Наконец поток брани закончился и Сталин спросил уже нормальным голосом:

– Ты меня хорошо слышишь – товарищ бывший комиссар второго ранга? Берия то ли просипел, то ли прохрипел, с трудом выжимая из себя нужные слова: Я вас хорошо слышу товарищ Сталин… В трубке раздалось довольное хмыкание и Хозяин милостиво произнёс:

– Товарищ Фриновский, надеюсь у тебя в кабинете? Берия, над которым пронеслась костлявая с косой и лишь кончиком одежды мазнула по нему, ободрился и ответил уже не запинаясь:

– Конечно, товарищ Сталин – у меня! Сидим, беседуем… И ведь ни сколько не соврал – мерзавец! Ведь сидели, беседовали… А как – так это не суть важно. Для Лаврентия Павловича Берии…

– Дай ему трубку… – благодушно произнёс Хозяин… Берия сделал умоляющее лицо и протянул трубку Фриновскому. Тот пожал плечами и показал: руки, мол, за спиной скованны – как взять трубку? Берия уже махнул повелительно – давай иди сюда! Пенсионер – в отместку, видимо – показал на ноги: не идут проклятые, хоть ты тресни! На взгляд Берии секретарь подхватил Фриновского под мышки и рванул от стула вверх! Поднять то поднял, да Михаил Петрович мужчина был грузный и секретарь не удержал его (а Фриновский и не старался…) и пара рухнула на пол! Сначала упал пенсионер, а за ним, на него упал секретарь… Трудно, удержаться на ногах, когда тело, весом под девяносто килограмм, падает вниз и тянет тебя за собой, потому что руки твои прижаты локтями падающего! Стук падающих тел; мат и выкрик упавшего Фриновского: Да твою же мать! Что ж ты такой дохлый то! Жрёшь усиленную пайку, а меня удержать не можешь!!! И громко так проорал, словно играл на публику. В одном лице – Хозяина… И тот это услышал. И оценил по достоинству…Трубка в руке Берии пророкотала:

– Понял я – какие у вас там беседы… Значит так – Берия… Ты сейчас же освобождаешь товарища Фриновского… Берия согласно кивнул.

– Лично… – ты понял меня, извинишься перед товарищем Фриновским за причинённые ему неудобства. И лично – отвезёшь его домой. Дома у него – лично извинишься перед хозяйкой дома и ЛИЧНО… – напирая на это слово продолжил – поможешь хозяйке восстановить порядок в доме. Лично. Один! Уедешь после того, как в доме будет наведён прежний порядок. Не раньше! И чтобы до завтрашнего вечера семья Фриновских возвратилась в свою прежнюю квартиру! Ты меня хорошо понял товарищ комиссар третьего ранга? Берия чётко ответил, что всё понял и всё выполнит, как приказано…

– А потом я с тобой ещё поговорю… – голос в трубке стал вновь угрожающим и Берия понял, что не всё ещё закончилось для него благополучно. А я, прислонившись спиной к стене кабинета, наслаждался игрой. Невольных актёров, играющих очень правдивую сцену из длинного спектакля, под названием ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ… ну всё: делать мне здесь больше нечего – моя задумка полностью выполнена и мне пора по своим делам. Тут и без меня обойдутся… Секретарь, подстёгнутый начальственным криком, вылетел из приемной, на закрыв двери в кабинет и я, тихо вышел в приемную, а дождавшись, когда в неё ворвётся запыхавшийся секретарь с ключами от наручников, вышел беспрепятственно в коридор… И из Главного управления…

Вот такой у меня выпал заполошный конец мая… Весь в трудах, заботах; весь в мыле… И всё сам, да сам! – Ну… – в большинстве случаев… Сестрёнка, тоже, "порадовала"… Сдать все экзамены за девятый класс она сдала, а вот экстерном за десятый… Когда приехал, наконец то в Тушино – подошла с видом побитой собачки болонки и промямлила о том, что экзамены за девятый класс сдала, а за десятый – даже и не пыталась, чтобы не позорить фамилию Степановых… Не увидела в моих глазах злости, гнева, возмущения и бросившись на грудь – разревелась во всё горло… Что делать – молча гладил её по волосам и… молчал… А она не унималась – ждала от меня, по извечной женской привычке, слов утешения и сочувствия: мол, ничего страшного: ну не получилось, значит не получилось… А я, негодяй такой – молчал и её не утешал… Вот она и рыдала в голос! Наконец мне надоело: резко отстранил её и бросил:

– Хватит уже. Всё равно утешения от меня не дождёшься! Не смогла – ладно, но вины с тебя не снимаю. Думал – сдашь, да в институт, а ты вон как… Ладно – твоя жизнь и тебе её жить. В чем нужно – я тебе помогу, вот в чём ты сама можешь – уж будь любезна! Отучишься здесь десятый класс, а дальше: сможешь поступить по знаниям в мед. институт – хорошо, а не сможешь – пойдёшь работать на завод или фабрику. Сестрёнка согласно кивнула. Протянул ей платок:

– На – вытри мокроту свою, а то неприятно на тебя, плаксу, смотреть. Наташка платок не взяла, буркнула под нос:

– Свой имеется… И начала приводить себя в порядок. Привела – в относительный конечно, но всё же следы слёз и рыданий – на лице…

– На, возьми… – протянул ей сумку с деликатесами и пошутил – да не вздумай там говорить, что я тебя побил за то, что ты не стала сдавать экзамены за десятый класс… Наташка схватила сумку; показала мне язык, в насмешку, а потом, чмокнув в щёку – умчалась в жилой корпус. Вот так и живём… – вздохнул и "почапал" к директрисе – отдавать уже ставшие традиционными, подарки и "оплату" за сверхурочные занятия. Мои и моих помощников по нелёгкому делу экспроприации награбленного у советского народа в период правления Ленина и К^о… А жизнь в Советском Союзе катила себе дальше, словно хорошо разогнанный автомобиль по отличной дороге, не заметив даже, чуть-чуть не произошедшей в недрах НКВД трагедии. Да и чего ей замечать эту чуть-чуть не произошедшую, когда в кабинетах, подвалах и расстрельных помещениях настоящих трагедий по всему СССР происходили уже не единицы и десятки – сотни и тысячи обвинялись; приговаривались… Каждый день! Десятки расстреливались, а тысячи уходили этапами в лагеря и тюрьмы… И малым утешением было то, что немалое число из арестованных составляли уголовники, растратчики и воры-несуны… В воздухе витало что то такое – непонятное, но никто, даже Сталин, не видели, что на всех надвигалось нечто неуловимо зловещее! И, если на больших паровозах впереди, на тендере было написано «Иосиф Сталин», то на надвигающемся чудовище должна была быть надпись:

ИЮНЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК ВКП(б)…

Сталин вызвал к себе Фриновского через три дня после освобождения после ареста… Попенял ему, что он не внял предложению Берии вернуться в свою прежнюю квартиру. Фриновский "показал зубы" – не по чину пусть и не простому пенсионеру занимать такую квартиру… Сталин не стал заострять на этом внимание и тоже ошарашил пенсионера – словно пыльным мешком по голове огрел! Так думалось Сталину, потому что он не мог знать, что в моих ночных беседах с Фриновским и этот вариант рассматривался….

– Товарищ Фриновский… – начал торжественно Вождь – есть мнение назначить вас наркомом внутренних дел…

И бросил острый взгляд на претендента – как бывший первый зам, а ныне советский пенсионер, среагирует на такое предложение?

– Товарищ Сталин… – осторожно начал Фриновский, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду – я очень горд оказанным мне доверием и ВАШИМ предложением, но я категорически отказываюсь от него отказываюсь! У Сталина, добродушно попыхивающего трубкой, эта самая трубка чуть не выпала изо рта! Но справился – подхватил…

– Вы игнорируете мнение партии? – вкрадчиво спросил Хозяин.

– Не игнорирую – товарищ Сталин, но считаю – не достоин! Я знаю свой уровень и знаю свой потолок! – твёрдо ответил Фриновский, чем снова вверг Вождя в немалое удивление…

– Не боги горшки обжигают – товарищ Фриновский… – бросил властно Хозяин, считая вопрос закрытым – мы думаем, вы справитесь. А партия вам поможет: поддержит, посоветует, направит…

– Насчёт поговорки я с вами полностью согласен товарищ Сталин – не сдавался пенсионер, заставив Хозяина нахмурится – только один обожжёт горшок так, что это будет произведение искусств; второй – так что его и на стол не стыдно будет поставить, а третий – так, что только и за водой с ним можно будет ходить. Да и то в темное время суток… Сталин осмыслил сказанное и расхохотался примеру…

– По мне – товарищ Сталин лучше быть хорошим первым замом наркома, чем плохим наркомом… И добавил негромко – как Ежов… Воцарилась напряжённая пауза, которую прервал Фриновский:

– Моё мнение – товарищ Сталин: на пост наркома лучше всех подойдёт товарищ Берия… Мне кажется – он справится лучше всех. А партия ему поможет: поддержит, поможет, направит… – повторил он слова Вождя. И вновь удивил Хозяина! Сталин чуть склонив голову на бок рассматривал пенсионера, словно какую то диковинку…

– А на какой должности – как вы считаете, вы сможете принести максимальную пользу нашей стране и нашему народу товарищ Фриновский? – наконец то прервал затянувшуюся паузу Сталин…

– Я хотел бы уйти на пенсию и поработать на даче; отдохнуть, но в виду сложной текущей обстановки… На свой прежней должности товарищ Сталин. Но, пока она будет временно занята – я мог бы поработать непосредственно с созданным мною аналитическим отделом… – предложил Фриновский. – Тем более его нужно укрупнить: тех сотрудников, что в нем есть, явно недостаточно… Сталин немного подумал и сказал, глядя в глаза "пенсионеру":

– Идите и работайте товарищ Фриновский, как вы считаете нужным. Товарищ Ежов сегодня же получит необходимые указания. И уже в спину уходившему Фриновскому бросил властное:

– Надеюсь ВАШ горшок будет произведением искусств!