Текст книги "Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Я поехал домой товарищ директор… – негромко бросил я – сегодня мне больше нечего делать, а завтра с утра уже начнём работать целый день… Директор только согласно закивал: теперь и он и главбух в один голос будут утверждать, что я приехал рано утром, а уехал сразу же после обеда. На целой машине… И дедок-сторож скажет то же самое! Вышел за ворота и направился к стоящей вдалеке служебной "Эмке", за которой бдел сотрудник НКВД в гражданском. Да не в том – в котором они меня ждали за выпивкой и закуской, а в нормальном добротном цивильном прикиде. Оглянулся – никто на нас не смотрит. Сел на переднее сидение; ушёл в невидимость. На всякий случай. И поехали мы ко мне на новую квартиру. Подъехали; водитель открыл заднюю дверь, я вытащил саквояж и чемодан, ставшими невидимыми, как только я к ним прикоснулся и понёс их в квартиру. Потом вторая ходка. А затем "Эмка" покатила на выезд из Москвы. Но – "тайными тропами и огородами"… К свалке пищевых отходов… Откуда я знаю это место? А я много чего знаю: почти каждый вечер выезжал кататься по Москве и окрестностям, с целью ознакомления – где, что и как?!

Выехали из Москвы, доехали до свалки… там – в зимнее время обитает много бродячих псов – целые стаи. Они и помогут мне спрятать следы… Доехали… Водитель вышел; я тоже – в невидимости… Зашёл ему за спину и обхватив локтем горло, взвалил на бедро, прогнувшись назад. Иудей задёргался, засучил ногами и затих, продолжая вздрагивать. Подержал его так пару минут – достаточно… Опустил на грязную мёрзлую землю. Завоняло нечистотами от покойника. Пока не застыл – раздел до гола, пренебрегая брезгливостью – только встряхнул исподнее… Куртку его на себя; одежду в узел и на пол в пассажирском салоне. Ножом сделал надрезы на шее и лице – для приманки псов…

Покрутился вокруг Москвы – с трудом нашёл не замёрзшую речку. Выбросил туда тюк одежды и наган. На окраине "хулиганского" района – уже темнело, снял с "Эмки" номера и оставил машину. Думаю её быстро пристроят к делу: или номера перебьют или на запчасти разберут… Добрался домой и в ванну! И согреться и отмокнуть от грязи: и физической и душевной… Вылез – оделся. От грязи очистился – а вот от кошек, скребущих на душе, именуемых совестью – не совсем. Достал бутылку коньяка на стол; простенькую закуску… И две рюмки. Себе и убиенным – хоть и не мною… Накрыл их рюмку кусочком хлеба с колбасой. Выпил свою – не закусывая. Прошлась по горлу как вода… Выпил вторую – то же самое. Только третья зацепила слегка… А после четвёртой я даже заговорил с убитыми…

– Можно было сделать так, чтобы вас не расстреляли? Да пара пустяков – не отдал бы приказ вашему начальнику и всё! – слегка заплетающимся голосом начал свой разговор – не оправдание с умершими. А что дальше? Каганович мёртв – его убил Горожанин – я защищал свою жизнь… А после он всё равно бы вас пустил в расход – вы свидетели в этом деле! Ну, допустим – убил бы я и Горожанина с его выкормышем! А тут что? Вы же из отдела Горожанина – значит вас бы начали расспрашивать: что, где и как? И вы бы всё рассказали: и про задание и про засаду и про меня! И что мне – в бега подаваться?! А кто Родину будет защищать? Вы, что ли?!! – выкрикнул я. Успокоился:

– Конечно: приказали бы – вы бы пошли её защищать… Но как? Вот то-то и оно… А мне раскрываться никак нельзя – у меня планов куева туча… Просто вам не повезло: не в том вы оказались месте… Уж не знаю: себя ли я убедил или убитых из-за меня, но кошмары мне не снились и утром я встал не с больной головой. А дальше – дальше понеслись скачками трудовые будни автослесаря. И – спасителя Родины.

Фриновский плотно взялся за список Михаила Кагановича! И сильно огорчился, когда узнал о бойне на даче Лазаря Кагановича! Он же шёл в списке братишки под первым номером!!! Но и оставшихся ему хватило за глаза! Списки арестованных разрастались, как снежный ком, катящийся с горы. Арестанты почти сразу же – надеясь этим выторговать жизнь – сдавали всё новых и новых участников "заговора"… Без битья и допросов третьей степени… Нити из Москвы потянулись в города Советского Союза и в другие республики! А тут – февральско-мартовский пленум ЦК партии, а котором заранее предупредил Сталина "Странник". Ещё в третьем пакете самого первого послания! Вождь не удержался – прочитал его до пленума – хотя "Странник" просил открыть после. Но Сталин не удержался, прочитал и к неожиданностям на пленуме подготовился. И довёл его до конца, а не прервал – как в нашей истории… И покатился по стране "кровавый 37й год"! Думаю – одним годом и ограничимся. Ну – может быть двумя!

"Навестил" Фриновского дома – как всегда ночью и нацелил его на истинных врагов – иудеев! Ну а кто их прочих национальностей замажется – тоже не жалеть! Но в первую очередь – иудеев!!! Объяснил ему разницу между иудеями и евреями. Фриновский не дурак, хоть и выглядит недалёким лоховатым мужичком – всё понял правильно. Спросил только – а что скажет Хозяин?

– Так ты ему факты – он тебя ещё и подгонять будет! – ответил я. – А факты я тебе с ГАВЕНОМ обеспечу! Но и ты со своими мышей не лови… Фриновский прищурился на такие мои вызывающие слова, но подумав, кивнул головой – мол принял мои слова… Вот и славно! А я себе новый фронт работы нашёл – зам наркома Матвей Берман! Хозяин ГУЛАГА! Жирный карась! Март заканчивается – Фриновский слегка разгрёб от дерьма "Авгиевы конюшни" наркомата авиационной промышленности и наркомата путей сообщения. Так я ему хозяйство ГУЛАГА подкину! А себе прикручу ещё один клан, делающий деньги на страданиях, слезах, здоровье и мучениях заключённых всех полов!

Не стал мудрить, только слегка усовершенствовал – как конструктор создав какой-нибудь прибор или механизм, процессе работы с ним додумывает ещё что-нибудь нужное… Берман собрал всё золото, что хранил в своей квартире и на работе; валюту и драгоценности с камушками и повёз их на дачу. По дороге в лесочке остановился и… оставил пару саквояжей на обочине… А когда возвращался обратно – оставил уже четыре предмета: пару чемоданов и пару саквояжей! И со спокойной совестью поехал домой… Надо ли говорить – кто притаился в лесочке вместе со своей отремонтированной машиной? Благо и просёлочная дорога в этом месте отходила к расположенной неподалеку деревне, по которой – хоть и не часто, но всё же катались селяне на телегах в столицу… А на следующий день – Берман застрелился. У себя на работе! А проходивший мимо Фриновский, заметив мечущегося секретаря – взял да и зашёл в кабинет! И нашёл на столе признание. Мол не могу дальше так жить! Советская власть мне дала всё, о чём я и не мечтал, а я её обманываю! Но я не сам по себе – я не виноват!! Я не один виноват!!! И список. Виноватых вместе с ним!!!

После начала чистки в казну СССР тоненьким ручейком потекло уворованное у народа добро… В виде советских денег и иностранной валюты; драгоценностей и произведений искусств. После начала чистки ГУЛАГА – ручеёк стал пошире… А Фриновскому – почёт и уважение! Ну а мне – новый клан – вернее остатки клана и каналы переброски нелегально добытого золота с приисков и тайных месторождений! За то, что предупредил заранее главу клана о надвигающейся грозе.

Раздел конечно клан – по полной программе, как и предыдущий, но жизнь ведь дороже любых денег! И… – с помощью Фриновского, отвёл удар от нужных мне людей на этих золотых каналах… Но нельзя останавливаться на достигнутом: четыре клана из шести – это, конечно много. Но пять – лучше! И под неумолимый пресс страшного УНГБ – Управления госбезопасности, попал наркомат торговли! Правда на ГУЛАГ умудрились поставить нового хозяина – снова иудея, но думаю – это не надолго! А пока – на очереди наркомат торговли и новый – пятый клан! Моя кладовка в квартире от пола до потолка забита сумками, саквояжами, чемоданами и большими коробками! Разбирать некогда! По моему – моя кладовка превращается в филиал Гохрана! А разобрать всё это богатство некогда… Ну да… – не поверят мне: разобрать, для того, чтобы посмотреть и некогда?! Именно так! Работаю – надо же видимость занятого создавать и кормить моего Ван Гога нужно хотя бы нормально! А ещё по наркоматам шастать в невидимости, да информацию собирать! Тем более, что я хочу последний – самый главный для меня наркомат с последним кланом под себя подмять! А ещё с Фриновским приходится плотно работать! И даже укорять, но так, чтобы это его не задевало. Слишком уж…

– Михаил Петрович… Вы книги, которые я вам дал – прочитали? – спросил я зам наркома во время своего очередного вечернего "визита".

– Да какие книги Михаил! Тут поспать с женой нормально не могу – не то, что с кем то ещё! – возмутился он. – Я уже временами жалею, что с вами связался! – в сердцах – не подумав, брякнул Фриновский. И застыл! А я посмотрел на него: ласково так, умильно – с пониманием:

– Заработались… Жалеете… Так чего же вы молчите?! А я вам, дурак, ещё работы хотел подкинуть! Всё, всё! Отдыхайте товарищ зам наркома – больше вы меня не увидите! Тем более, что вскоре вас снимут с должности начальника управления госбезопасностью! А куда поставят – товарищ Сталин решит. Он ведь впечатлён вашими результатами! – усмехнулся я – думает, что и дальше вы так же будете работать! Так что прощайте товарищ Фриновский… – стал со стула…

– Степанов… Михаил… – заблеял козликом "лентяй"… – Да ты меня не так понял! – вскочил он со своего стула – да разве ж я отказываюсь от работы?! Просто пожаловался – по стариковски!

– Тем более! Как там у нас поётся? Молодым везде у нас дорога! А старикам везде у нас почёт! Даже в лагерях… Вот тут его проняло не по детски! Шагнул ко мне; руки к груди прижал, забормотал униженно:

– Ну простите вы старого дурака товарищ Степанов!

– Прекратите товарищ Фриновский! – бросил резко и добавил уже мягче – если вы не тянете возложенную на вас работу – скажите прямо… Мы вас выведем из под удара… А товарищ Сталин? Ну пообижается немного и всё: вы ему станете не интересны. И уйдёте себе на пенсию… Правда много вам не начислят и привилегий особых не дадут… И дачку могут не дать и квартиру придётся отдать. Но что то же взамен дадут. Обязательно дадут! На Фриновского было больно смотреть! Сразу же осунулся, постарел на несколько лет…

– Нет – товарищ Степанов – я ещё долго смогу приносить пользу ГАВЕНУ, товарищу Сталину и нашей Родине! – прохрипел он… Жалко мужика – чуть до инфаркта его не довёл. Надо исправлять… Подошёл к нему; вытащил из кармана пиджака перстень…

– ГАВЕН дал – сказал – может пригодиться… Надел на палец правой руки и взял Фриновского за руку. Подлечу его немного… – подумал и направил в него немного своей жизненной силы… Но в него вдруг хлынул поток намного больше того, что я направил! А вокруг перстня закрутился небольшой голубоватый смерч. Перстень тянет энергию из воздуха! – понял я. Однако! А Фриновский прямо порозовел у меня на глазах! Хватит, пожалуй, а то я так его в мальчика превращу своим исцелением! Отпустил руку. Зам наркома раскрыл рот, пытаясь что то сказать, но получалось плохо. Наконец сподобился:

– Михаил! Михаил!!! – восторженно выдавил из себя…

– Это вам премия от ГАВЕНА… – бросил небрежно – он дал мне перстень, настроенный именно на вас. И только сегодня… Завтра он для вас будет простой безделушкой…. Фриновский замахал руками:

– Да вы что товарищ Степанов! Как вы могли такое подумать?! Да я с такой поддержкой!… – и смутившись добавил – хоть изредка – горы для вас сверну! Я покачал головой:

– Нам ничего не надо… Родине надо! А уж она нас не забудет!

– Да, да! Конечно! – тут же согласился со мной зам наркома…

Сталин сидел за столом и смотрел на лист бумаги перед собой… На нём было написано его рукой только две фамилии…

ФРИНОВСКИЙ? и БЕРИЯ? И после каждой – знак вопроса. В руке Вождь держал свой любимый двухцветный карандаш и решал мучительную головоломку: кого поставить на должность наркома НКВД? Наконец его карандаш зачеркнул фамилию ФРИНОВСКИЙ… Сталин не знал, что за его спиной стоит сам таинственный "Странник". И этот "Странник" давно уже решил – кому из них быть наркомом НКВД…

Глава десятая
Много вёрст в походах пройдено…

На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Сталин допустил тактический просчёт в угоду стратегическому. Там – у нас… Желая улучшить своё положение и ослабить соперников, столкнув их лбами и ослабив в междоусобной борьбе (любимый способ Сталина – ещё со времён Александра Македонского: разделяй и властвуй!) он вбросил на пленуме предложение: проводить выборы не списками а отдельно по кандидатам; голосование тайное, а не открытое; несколько кандидатов, а не один; разрешить дискуссию с кандидатом; дать возможность избирателям отклонять кандидатуру не понравившегося кандидата бессчётное количество раз… Это предложение очень… ОЧЕНЬ не понравилось всем чиновникам и партработникам на выборных должностях, особенно секретарям крайкомов – удельным «князькам и царькам»! Это же явное покушение на их всевластие в своих регионах и подкоп под их благополучие! А тут ещё Ежов невольно подыграл врагам Сталина – отчитался на пленуме о достижениях в борьбе с внутренними врагами советского народа: троцкистами-зиновьевцами; вредителями, недобитыми врагами: кулаками, белыми офицерами, военспецами, предателями и шпионами разных мастей!

Нет – секретари райкомов не возмутились против предложения Вождя и не усомнились в правильности его предложения! Они лишь возразили: ну какие сейчас – в такое трудное время новшества? Вот разгромим и уничтожим всех врагов Советской власти – тогда и можно будет вводить предложенное нашим дорогим и любимым учителем и Вождём. А пока – все на борьбу со скрытыми врагами, плетущими сети заговоров против Советской власти и лично дорогого товарища Сталина! Не допустим!!! И согласились с предложением товарища наркома внутдел Ежова – дать ему ещё больше полномочий! И Сталину пришлось согласиться – пойти на уступки под давлением секретарей крайкомов. Иначе… Пленум мог и вынести резолюцию о недоверии товарищу Сталину и сместить его с должности! И началась ежовщина – кровавые 37–38 й годы! Там – в нашем времени! А здесь? Здесь Сталин тоже был вынужден придержать свое предложение и согласиться на выявление и безжалостное уничтожение врагов Советской власти… Но – жёстко контролируя Ежова и не давая ему почувствовать вкус безграничной власти! Поставив его замом – Фриновского! А на его место – начальника ГУГБ (главного управления госбезопасности – Лаврентия Берия! Ежов, таким образом, стал чем то вроде свадебного генерала: мог наудувать щёки; заседать на совещаниях; отчитываться о достижениях и победах, а всю основную работу контролировал Фриновский. А Берия контролировал Фриновского! Ну а что касается оболганных, оклеветанных и посаженных невиновных – так за этим и должен был следить Фриновский. НО – давать результат! А если что и было не так, так лес рубят – щепки летят! А то, что полетят люди: что ж – бывает…

В марте Сталин вызвал к себе Фриновского и дал ему поручение: присутствовать вместе с Ежовым при аресте Генриха Ягоды и проследить, чтобы всё происходило согласно буквы закона. Ну и проконтролировать – как бы чего не произошло такого… И Фриновский оправился с Наркомом НКВД Ежовым производить арест бывшего наркома. При обыске в квартире и на даче много чего нашли из богатства и роскоши: советские деньги стопками, драгоценные произведения искусств, картины и золотые кубки, блюда, царская посуда; меха, импортные отрезы и импортная мужская и женская одежда. Не нашли только валюты, золота и драгоценностей с драгоценными камушками… А у меня в квартире прибавилось ещё несколько саквояжей и чемоданов…

Не смотря на большой спрос на мою, с моим художником, работу – постепенно стал сокращать количество автомобилей, предлагаемых на улучшение. Времени стало катастрофически не хватать даже на отдых – мне, естественно! Моему Васнецову выделил отдельный бокс, в котором он творил как ему душа подсказывала – согласно вкусу заказчика, или заказчицы; получал с них деньги. Часть – относил в бухгалтерию авто предприятия, остальное – отдавал мне, когда я появлялся… Я – из этой суммы выделял ему его долю. По времени я его не контролировал, но и не подгонял. Он сам понимал: сделал больше – получил больше! Был – один единственный раз, когда он решился мня обмануть. Очень долго потом жалел о том, что ему пришла в голову такая дурная мысль! Нет – я его не бил и не отбирал у него деньги; не загружал непомерным штрафом и не ставил на "счётчик"… Просто – поучив от него деньги; выдал ему его долю и показал рукой на дверь гаража. Парень изобразил удивление – не понял? Объяснил: сколько он взял с клиентки; сколько забрал себе, обворовав меня!

– То, что ты у меня украл – это тебе выходное пособие… – презрительно бросил в лицо побледневшему "Малевичу"… – Наказывать я тебя не буду, но все, кому надо узнают, что ты – вор! А теперь – пошёл вон! Парень целую неделю приходил к проходной, как на работу; встречал меня у ворот при въезде и выезде и слёзно просил простить – лукавый бес попутал! Простил – первый и последний раз…

Через несколько дней после моего концерта ко мне приехала Малышева. Екатерина… Передала привет от отца и приглашение: буду в Коломне – обязательно зайти в гости: или на работу или домой… Поблагодарил, но сухо: где я, а где Коломна… И продолжал работать с машиной – сроки поджимали, да и говорить мне с Катей было не о чем. Она это – как многие женщины, почувствовала, но попыталась наладить прежние отношения, используя весь свой женский арсенал: от упрёков до слёз… С тем и ушла, когда увидела, что зря старается… А ещё через неделю заявилась в гараж Кораблёва! Это была вообще песня! Пришла; перекинулась несколькими фразами; поиронизировала, пококетничала и ушла… Зачем, спрашивается, приходила? А через пару дней узнал – зачем. Вновь пришла; закрыла дверь гаража; достала из сумки мужскую рабочую одежду и стала переодеваться. В моём присутствии. У меня на глазах! Да ещё и призывно элегантно поворачиваясь и нагибаясь, или наоборот – выгибаясь…

– Ты не поможешь мне Мишенька… – невинным голосочком пай девочки попросила она, поблёскивая озорно синими глазищами, стоя передо мной в одном нижнем белье, вернее в двух – вроде как не понимая что здесь куда и как одевают… А я стоял, глотал слюни и только отрицательно мотал головой: я же не железный! Если уж возьмусь – так точно не отпущу!!! Не дождавшись – вздохнула:

– Ну ты и стойкий оловянный солдатик! Но и олово можно растопить теплом моего горячего сердца! Значит… – сверкнула своей фирменной умопомрачительной улыбкой – будем вести осаду по всем правилам военного искусства! Я вновь промолчал. А что было делать – говорить дрожащим от вожделения голосом? Ну конечно – щас!

– Ну давай, товарищ командир – показывай: чего тут тебе откручивать, а чего закручивать… – не дождавшись нужной реакции на свои соблазнения, задорно воскликнула Настя.

– А ты сможешь – боец? – засомневался я…

– Так дурное дело нехитрое! – тряхнул шикарной гривой волос мой нежданный ученик… Покачал, в сомнении, головой, но показал какие гайки надо закрутить… Ну что: по крайней мере гаечный ключ двумя пальчиками не держит. И пыхтит, но закручивает. Да ещё ругается – себе под нос… Меня, естественно поносит всякими словами – не совсем приличествующим воспитанным девушкам.

– Кораблёва – я всё слышу! Чем ругать себе под нос мужлана, чурбана бесчувственного и прочее… прочее – лучше иди ка ты на свои лекции… Настя вскинула голову, сверкнула глазами:

– И во всём то ты лучший, и всё то ты умеешь и всё то ты слышишь… Прямо страшно с тобой рядом – такой неумехой себя чувствуешь!

– Ну так в чём дело Кораблёва: иди к своим медикам и не будешь чувствовать себя ущербной – ухмыльнулся я. Настя покачала головой:

– Нет Мишенька – так легко ты от меня не отделаешься! И потом: мне, как работнику зарплата положена! Вот и свозишь меня поужинать после работы! Я чуть не задохнулся от возмущения:

– Да ты с такой работой и на тарелку супа не заработаешь!

– Так я не требую везти меня в ресторан – я же с понятием! – выпалила в ответ наглая девица – отвези куда попроще… Я ухмыльнулся.

– Опять какую-нибудь пакость придумал Степанов! Ну что я тебе такого сделала, что ты меня не любишь – такую лапочку?! Вот так – подкалывая друг друга, пикируясь, переругиваясь, с трудом дотянули до обеда… Я дотянул… Ну вот как так можно? Нужно закрутить гайку – так присядь на корточки и закручивай! Нет – эта… Этот… помощничек встанет, наклонится; прогнёт спинку и водит попкой, обтянутой плотными штанами – туда-сюда… Старается она, видите ли! А у меня от её усердия – косоглазие появляется! Или подойдёт сзади, прислонится так – легонечко грудью, аж огонь по венам и мурлычет на ушко: а что это ты делаешь? А тут ещё мой "Рембрант" через каждые пять минут меня отрывает от работы! Посоветоваться ему надо!!!

Пикассо – твою ж мать! А сам стоит и слюни пускает! Или зовет – вроде как меня – оценить его работу… Да что я – работы его не видал что ли? А моя работница смотрит умоляюще – ну давай сходим, посмотрим хоть одним глазком! А посмотрев – хвалит этого "Репина" таким голоском, что он готов наизнанку вывернуться, чтобы ей угодить! Да – страшная эта сила красота! А кто то еще брякнул, не подумав: Красота спасёт мир! Да такая красота его погубит!!!

В общем не выдержал я такого издевательства, плюнул в сердцах и предложил – чтобы отвязаться, закончить на сегодня. И поехать пообедать… Пообедал девицу, довёз до здания института; отправил на лекции и вздохнул спокойно, когда мамзель скрылась за дверью… Поехать на работу? Да ну её – настрой не тот! Домой поеду – в ванну! Хоть остыну, да помечтаю о несбыточном…

А чего мечтать то? Вот же она, мечта: рядом – бери, да пользуйся! – иронично прошелестел у меня в голове голос оппонента-реалиста…

Ага… – скривился я на его сентенцию – эта мечта – как граната с выдернутой чекой! В любую минуту может взорваться своей непредсказуемостью! И похоронить меня под воздействием своего легкомысленного характера гулёны за чужой счёт. Здесь всё не так выпукло, как у нас, но зато тут более тоталитарно! Вон как она, стоя со мной в обнимку, улыбалась Фриновскому! Я, конечно, понимаю – эта привычка у женщин в крови – как вторая кожа! Но ведь мужчина об этом может и не догадываться! И что тогда? Кто я – пусть и не простой автослесарь против зам наркома?! Вот то-то и оно! А эта дура этих раскладов не понимает и обижаться начнёт, когда я всё это ей начну выговаривать. Она же по другому не умеет. Но считает, что это ничего не значит! Короче: быть рядом с такой – реально получать проблемы! А мне это надо? У меня и так забот полон рот! Я вон в Тушино – как на работу езжу – если не через день, то через два дня точно… И сегодня уеду: очень уж мне не хочется завтра с Кораблёвой встречаться. Вернее наоборот – очень хочется, но не нужно! А значит – надо себя чем то занять… В случае с Малышевой – я уехал в Испанию. А в случае с Кораблёвой – куда? Ну… – пока?… Пока – в Тушино…

За делами и хлопотами ка то буднично – для меня, прошла встреча сына с отцом. Все сроки уже прошли и добавочные тоже: я уже думал навестить Ворошилова и выразить ему своё Фе… отрезанием части тела. Пальца или уха, как обещал, но решил выждать ещё три-четыре дня… Видел – не всё зависит от наркома обороны, хотя он мог бы и посильнее напрячься! Но – не пришлось: через четыре дня после последнего срока Борисов-старший стоял на перроне вокзала…

Вышел на перрон усталый, но не сломленный мужчина в ватнике и с фанерным самодельным чемоданом. Лёгким – ну какие вещи могут быть у зека, хоть и бывшего… И тут сын подошёл… Обнялись крепко – как водится… Я стоял рядом – в невидимости и "мониторил" обстановку, чтобы им никто не мешал… Вышли из вокзала; сели в такси и в Универмаг. Приодеться – я дал Колюне две тысячи рублей на экипировку. А что – хорошие ботинки – 400 рублей! Половина зарплаты обычного работяги! Правда – ХОРОШИЕ… Приоделись – как мне потом рассказывал Коляныч и в наркомат. В вестибюле Борисов-старший показал документ о реабилитации. Помурыжили его на входе и отвели в кадры… А там – о нём уже было распоряжение самого наркома! И дела пошли быстрее и веселее… Выдали командирскую книжку со званием комбриг; материальную безвозмездную помощь в размере 6 месячных зарплат – аж 8000 рублей! И направление на получение вещевого довольствия и направление в санаторий среднего командного состава – под Москвой. На лечение. Сроком на двадцать пять дней… Коля проводил отца в санаторий; вернул мне 2000 рублей и начал было горячо благодарить, но я оборвал: мягко, но настойчиво.

– Коля. Я тебе обещал вытащить отца из зоны – я свое слово сдержал! Вот и хватит об этом! Вернётся отец – поговори с ним, узнай – что он думает относительно тебя. И решай – как тебе дальше жить…

В хлопотах и заботах: о Родине; о близких; о будущем я и себя не забывал… Я теперь – лицо неприкосновенное: могу ездить где хочу и как хочу! Кроме государственных и военных объектов, разумеется… В отделе кадров НКВД СССР на должности начальника сидит Литвин Михаил Иосифович – очередной иудей. В мае его должны назначить, переводом, начальником 4 го отдела ГУГБ НКВД в СПО – следственно-политический отдел. Ну а пока он сидит на кадрах – грех его не использовать! И вот я, "зайдя" в управление – "попросил" Литвина о пустячке… И он мне в этом "пустячке", естественно – "не отказал"…

Литвин вызвал зама и приказал принести ему чистые книжки удостоверений сотрудников наркомата. Двадцать штук. И зам принёс. В связке. И прошёл мимо секретаря, намеренно "светя" этими бланками. А ушёл без них! А я, через некоторое время – ушел, в невидимости, с этими самыми удостоверениями. В сам отдел кадров. Где мне каллиграфическим почерком, со всеми тайными метками и знаками, выписали два удостоверения. Удостоверение особо уполномоченного СПО ГУГБ НКВД и удостоверение личного порученца первого зама наркома, комиссара второго ранга Фриновского. Оба удостоверения с моей фотографией и печатью. И званием – капитан (не поскромничал для себя, любимого). Только фамилия была другая – Любимов… Как и нарком лёгкой промышленности… Но имя – чтобы не путаться – Михаил…С такими удостоверениями мне сам чёрт не брат! И моим помощникам – если всё сложится как надо: тоже пригодятся такие убойные документы сотрудников НКВД. А когда Литвину придётся сдавать дела – всплывут эти 20 бланков удостоверений. И с него спросят – зачем брал; куда дел. И это будет только первый камешек "в его огород"…

Приехал в Тушино; зашёл, сначала к Дергачёву – в котельную. Посидели, потрындели за жизнь… Слегка коснулись политики… Думаю – предисловие намеченного мною разговора мы миновали…

– Товарищ полковник… А не надоела ли вам жизнь истопника? Не хочется ли кости старые размять, да тряхнуть стариной?

– И что ты хочешь мне предложить – неугомонный ты наш! – насмешливо, но с затаённым интересом, спросил Дергачёв…

– Я, для начала – в общих чертах спросил… – начал туманно. – А если я скажу – что хочу предложить, то тогда у вас будет только один путь – со мною! Отступления и отказа даже не подразумевается. Тайна умрёт вместе с её хранителем! – ответил жёстко.

– Да же так… – протянул бывший полковник, подобравшись. – А знаешь – скупо улыбнулся он – ты на плохое не позовёшь. Я в деле! И под твоим, разумеется, командованием! – зачем то встал Дергачёв. Ну раз так… Усадил его напротив и стал делиться планами. По окончании истопник сидел молча, наверное минуты две-три, с полу отвисшей челюстью. Потом помотал головой и выдохнул:

– Ну Степанов… Всего от тебя ожидал, но такого!

– Так ведь это не сказка – присказка! Сказка будет впереди и чем дальше – тем страшнее! Кривая ухмылка располосовала рот полковника; один глаз прищурился – словно целился во врага:

– Что ж… – выдохнул он зло – тем хуже НАШИМ врагам!

Потом, как водится, навестил директрису, старосту, сестрёнку… Раздал всем, кто был достоин, подарки; поговорил с сестричкой о том о сём… Вижу – она вся в напряге, словно ждёт чего то? Или что то спросить хочет, но стесняется. Или боится… Ну тогда я её спрошу – подтолкну, если сама не решается. А то, может быть – долго ждать придётся. Спросил… Она помялась, помялась и смущённо промямлила:

– А когда ты меня ещё в Москву возьмёшь?

– Что – понравилась разудалая московская жизнь? – усмехнулся я – или дурной пример Насти заразительный? А ты ведь в учёбе не блещешь – Степанова… – промурлыкал я ласково… Наташка испугалась!

– Миша! Да я… Да это просто случайно… – залепетала она…

– Натали… – так же мягко продолжил я, не обращая внимание на её блеяние – запомни простую истину: Как аукнется – так и откликнется! А если это для тебя сложно, тогда истина попроще: Сколько ты заплатишь – на столько ты и получишь! Что в деньгах, что в делах… А я, пока, не вижу твоей платы даже за декабрьский вечер… И ушёл, оставив сестрёнку в печальном расстройстве и горьких раздумьях…

Было уже темно, когда с работы вернулся Колюня. А тут и Алишер подтянулся – на занятия по рукопашке и иностранному языку. Посидели, поболтали немного о том, о сём… Проверил знания по немецкому. Вполне сносные. А тут в разговор на немецком включился и Дергачёв. Поинтересовался: откуда "дровишки"? Ещё с первой мировой знания приобрёл, а потом с немцем из своей роты, а потом и батальона совершенствовал. Жаль – убили его в бою… – пояснил Дергачёв. Поработали рукопашку; я показал пару приемов для освоения. Затем сели в машину и уехав за город – постреляли немного из револьвера и пистолета Вальтер. Те ещё ощущения: ночь, тускло освещённые слабым светом луны мишени и грохот выстрелов. Парни так вообще стреляли впервые! Глаза горят – как фары у авто! Дергачёв пострелял немного – показал и объяснил парням ошибки при стрельбе, особенно из нагана. А потом я показал мастер-класс (я же, в отличие от них стрелял довольно часто и в своей прошлой жизни и в этой тоже). Затем – помыли руки с душистым мылом и в "спецуху" – на урок немецкого… Директриса принюхивалась – но так, почти незаметно. А я по окончании урока подчистил в её голове тему о знакомом ей запахе. Пороха… Отвёз Алишера домой – чего ему пешком по ночи идти, когда машина есть. Борисов ушёл спать к ребятам-старшакам, а я улёгся в котельной…

– Думаешь парней подтянуть к своим делам? – спросил Дергачёв

– Если согласятся… – задумчиво протянул я – помощники мне в моих делах не помешают… Дергачёв согласно кивнул…

Утром – заехал пораньше за Алишером; привёз его в "спецуху" к Дегачёву в котельную. И Колюню туда же подтянул. Выдал всем троим по дубовой 40 ка сантиметровой палке-дубинке и показал пару приемов работы с ней. Из филиппинской техники работы с тростью "Арнис". Времени у нас не так уж и много: в каждый приезд буду давать по паре приёмов и проверять готовность. А потом – экзамены на практике…