Текст книги "Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

И если кто будет нас искать – а искать будут точно: из ведомства товарища Берия – пусть ищут хоть до конца света – замаются искать! В Москве Фриновского, спускающегося по ступенькам из вагона встретил на перроне сам Берия. Не чинясь, подошёл; первым протянул руку, улыбаясь, спросил задушевно, уважительно:

– Ну как съездили – товарищ первый зам наркома? – спросил Берия заинтересованно… Фриновский улыбнулся и ответил добродушно:

– Нормально съездил товарищ начальник ГУГБ… Берия улыбнулся ещё шире, только стёкла пенсне сверкнули как то недобро:

– И как успехи? Каковы результаты проверки? Не поделитесь с коллегой?… – посыпались вопросы начальника госбезопасности.

– Ну ты же знаешь – товарищ Берия… – так де добродушно ответил Фриновский – люди мы подневольные… Как Хозяин скажет – так и сделаю… Разрешит – я не то, что поделиться – совсем отдам. Ну а не разрешит – не обессудь… Берия сделал просительную мину:

– Ну хоть намекни – чем поделишься, если Хозяин разрешит?

– А зачем намекать – сам обо всём узнаешь, если будет нужно… – произнёс с нажимом Фриновский, давая понять, что разговор закончен и приказал стоящему рядом секретарю:

– Давай – перегружай… И обернувшись к Берия, развёл руками:

– Ты извини, Лаврентий Палыч – дела не терпят отлагательств.

В приемную Сталина вошёл первый зам наркома Фриновский. Подошёл к сидящему Поскрёбышеву и скупо произнёс:

– Доложите товарищу Сталину – первый зам наркома НКВД товарищ Фриновский просит его принять. Срочно. Поскрёбышев поднял взгляд; окинул взглядом стоящего напротив стола Фриновского и поднял трубку. Сказал в неё то, что просил Фриновский и ответил:

– Присядьте – товарищ Сталин сейчас занят. Ждите – вас пригласят. Непривычное начало… – подумал Фриновский – неужели начинается… В поезде Степанов разъяснил ему весь расклад предполагаемых действий товарища Сталина, но Фриновский не ожидал, что ситуация пойдёт не по намеченному Степановым, а значит и ГОВЕНОМ, сценарию. Но не подал виду – сел на один из стульев и приготовился ждать… Однако – ждать пришлось недолго. Раскрылась дверь в кабинет и из неё вышел взъерошенный и красный, как рак, Ежов. Нарком НКВД. Увидел Фриновского, и сдерживая рвущийся гнев зарычал:

– Уже приехали? Почему не доложили о приезде? Распустились! А мне за вас отдуваться! Идёмте – доложите о результатах поездки! Бросил он на ходу, проходя мимо стоящего навытяжку Фриновского. Тот было раскрыл рот, чтобы пояснить своему начальнику, что он, в первую очередь должен доложить товарищу Сталину, как в пронзительной тишине кабинета раздался сухой голос Поскрёбышева:

– Проходите товарищ Фриновский. Товарищ Сталин ждёт вас…

Разговаривая с Фриновским в ночном литерном, несущемся сквозь ночь в Москву, я, в числе прочих, разложил ему будущую ситуацию:

– Товарищ Сталин хочет поставить на место Ежова – товарища Берия. Ежов через чур уж попал под влияние иудеев и начал вести себя совсем не по большевицки… Стал очень высокого о себе мнения; фабрикует липовые заговоры и поощряет их раскрытие не только в Москве и Ленинграде… В общем – зазнался товарищ Ежов и запутался… Но Берия – всего лишь зам наркома и начальник ГУГБ. А Вы – первый зам наркома. И вам занимать место Ежова. И результаты у вас выше, чем у Берия! Но – это решение товарища Сталина. И Берия должен занять ваше место. А с него уже – в наркомы! А вы, получается – Берии мешаете. И, выходит – и товарищу Сталину тоже… Фриновский сначала моей речи насупился; потом обиделся, а в конце – так и вовсе побледнел… А я продолжал развивать мысль, вроде как ничего не замечая…

– По этому Берия установил у вас дома и на работе прослушку и постоянное наблюдение за вашим перемещением и вашими контактами! Фриновский вздрогнул и растерянно уставился на меня: мол как же так – он же, получается, слышал все наши ночные разговоры… А может и сейчас кто то слушает? Я покачал головой:

– Здесь нет прослушки. "Пасти" вас кто-нибудь из охраны и пасёт – в смысле наблюдает, а записи и прослушивания нет – не волнуйтесь. И наши ночные беседы никому не известны… – тут я ядовито ухмыльнулся – потому что их не было. И никогда и вообще… Помолчал…

– Так что вам нужно будет вскоре – я скажу когда, сделать вот что…

Фриновский вошёл в кабинет Вождя; вытянулся, поприветствовал Сталина от порога. Сталин встал; вышел из-за стола и радушно махнул рукой, приглашая первого зама подойти поближе. Но руки не подал…

– И что у вас такого важного и срочного товарищ Фриновский? – добродушно щурясь, поинтересовался Хозяин…

– Для проверки полученных мною данных я выехал в Ленинградский погранокруг. Двое суток выходил в море, как и мне было предписано На вторые сутки встретил в нейтральных водах шведское судно. С него – на наш пограничный катер пересела боевая группа вместе с имеющимся у них грузом. Восемь больших объёмных сумок. Эти сумки было переданы мне и привезены мною сегодня в Кремль. Они находятся в грузовой машине у подъезда. Под охраной. В шести сумках – золото в монетах и слитках и валюта. Фунты, доллары, марки, франки… Вот общая сумма в этих сумках… – закончил первую часть доклада Фриновский и протянул листок Сталину. Тот начал читать и брови его удивлённо поднялись вверх. Вождь посмотрел на Фриновского:

– Написанное здесь соответствует тому, что в ваших сумках? – спросил заинтересованно Хозяин. Фриновкий кивнул и продолжил:

– Я не пересчитывал всё, но и золото и валюту видел в каждой сумке. Отдайте распоряжение – пусть сотрудники наркомата финансов примут и посчитают… Вождь нахмурился, а Фриновский продолжил:

– А в двух сумках – личный архив това… – господина Троцкого… – поправился он – вернее самая важная его часть: личная переписка и списки его сторонников у нас в Советском Союзе. С указанием должностей и адресов… Вот тут Сталин удивился по настоящему!

– Архив? – изумлённо протянул он… – А как он оказался у этой… – боевой группы? И требовательно впился взглядом в глаза Фриновского. Тот постарался выдержать этот яростный напор…

– Изъяли у Троцкого из его места проживания – с усадьбы в Швеции.

– А что с самим Троцким? – свистящим шепотом процедил Сталин.

– По докладу старшего группы у Льва Троцкого не выдержало сердце. То ли от волнения; то ли от усталости; то ли от нежелания расставаться с архивом – старший группы ушёл от ответа, не смотря на мои прямые вопросы… – держась из последних сил твёрдо отвечал первый зам наркома. Сталин приблизил своё лицо к лицу Фриновского:

– А кто разрешил устранить Льва Троцкого?! – зло прохрипел он.

– Решение принял старший боевой группы – "Странник" – выдохнул сдавленно Фриновский. Сталин было обмяк, но тут же вызверился:

– А почему вы не поставили меня в известность о ваших контактах с "Странником"? Но тут уже первый зам наркома пришёл в себя:

– Не было никаких контактов товарищ Сталин! Ко мне поступила информация. Не проверенная. Зная о том – как вы относитесь к не проверенной информации – решил сначала проверить, а потом доложить результаты! Проверил – информация подтвердилась. И я сразу же к Вам – доложить! Вождь отшагнул от Фриновского; окинул его злым взглядом и отвернулся, пробурчав раздражённо:

– Умные все вокруг – один товарищ Сталин дураком выглядит!

– Это ещё не всё товарищ Сталин… – произнёс ему в спину Фриновский. Сталин резко развернулся:

– И что у вас ещё товарищ первый зам наркома? – бросил он ехидно. Фриновскому вдруг стало по мальчишески обидно: тут рвёшь жилы на работе; трудишься на износ, себя не жалея; даёшь результат, а с тобой – как с сопляком каким то! Но подавил в себе возмущение, тем более знал от Степанова – он мешает Сталину и тот только ищет повод. На душе, вдруг, стало легко-легко: скорее бы ГАВЕН дал добро!

– Мне нужно срочно, сегодня же выехать в Ленинград! Завтра-послезавтра на внешний рейд встанут – по сведениям от "Странника", переданного мне командиром боевой группы, прибывшие из Швеции пароходы с грузом для Советского Союза… Один пароход с шарикоподшипниками; один – с алюминиевыми листами для самолётов и три парохода с оборудованием завода под ключ – по производству подшипников. На пароходе с оборудованием завода – четверо специалистов по сборке и наладке. Пароходы после выгрузки переходят в собственность Советского Союза…

Брови Вождя взлетели вверх; на лице отразилось нешуточное изумление! Прошло несколько некоторое время, прежде чем Сталин спросил обычным тоном, справившись с растерянностью:

– И что же хочет в замен "Странник"? Фриновский ответил дерзко:

– "Странник" передал через командира группы: Это возвращается то, что было украдено иудеями у Советского государства! И добавил уже спокойнее – Я прошу вас дать указание наркому железных дорог о выделении необходимого количества эшелонов для быстрого вывоза груза с пароходов из Ленинграда и указание в Ленинград о беспрепятственной выдаче мне всего необходимого количества вагонов и паровозов, имеющихся в наличии в городе Ленинграде!

– А к чему такая срочность в вывозе грузов? – вновь поднялись вверх брови Хозяина. Фриновский терпеливо объяснил:

– Как вы знаете, Франция в 1930 м году; Америка в 1931 м году и Англия в 1933 м году приняли золотой запрет в отношении СССР, по которому мы не можем покупать товары за границей за золото. Только в обмен на пшеницу и частично лес, да и то по заниженным ценам. А подшипники и, тем более, алюминий – я уже не говорю о заводе, являются стратегическим сырьём и продаже нам не подлежат. Совсем! Вот поэтому нужно быстрее вывезти всё это из Ленинграда – подальше от ненужных глаз! Сталин вновь стал наливаться гневом:

– Так значит этот "Странник" хочет рассорить нас со всем миром, передавая нам эту контрабанду! Фриновский вздохнул, сдерживаясь:

– Нет никакой контрабанды товарищ Сталин… Фирма посредник купила у основной фирмы товар. Для перепродажи третьей фирме – не Советскому Союзу! Обычная практика капиталистов! Но что то там у них не получилось и фирма посредник продала товар другой фирме. А эта фирма отправила свой товар в подарок СССР. Она в своём праве – это её собственность! Так же, как и пароходы! А когда начнётся серьёзное разбирательство – если оно вообще начнётся, то все претензии к фирме, купившей товар последней и подарившей его СССР. Только вот претензии предъявить будет некому – фирма объявит себя банкротом и попросту исчезнет! А Советский Союз здесь ни при чём! Сталин долго ходил по кабинету, что то обдумывая, затем повернулся к Фриновскому и сухо бросил, не глядя на первого зама:

– Езжайте в Ленинград и работайте. Все необходимые указания местное руководство получит. В случае невыполнения ваших требований немедленно звоните мне! До свидания товарищ Фриновский… – бросил коротко Вождь и уселся за стол. Фриновский козырнул и вышел из кабинета. Вот и старайся после этого… – билась в голове обидная мысль, пока первый зам наркома шёл по коридорам Кремля…

А дальше всё закрутилось – завертелось… Литерный с Фриновским рванул в Ленинград; зам наркома лично встретил каждый пароход и проконтролировал бесперебойную выгрузку и погрузку в эшелоны. Побеседовал с прибывшими шведами, поселив их, временно – в своём штабном вагоне и отправив эшелоны с оборудованием завода на подготовленную для него площадку. Озадачил подчиненного аналитического отдела на ускоренное строительство завода и качественный монтаж. Справился, но неделю работал на износ – даже похудел и лицом почернел от постоянного недосыпа… Приехал в Москву, доложился Сталину. Тот его принял, не мурыжа в приёмной, но встретил сухо и особой радости и теплоты не выразил. Фриновский вышел из кабинета; выехал из Кремля и, приехав домой, плюнул на землю со злостью. И на работу не поехал – решил позволить себе пару дней выходных. Так ему посоветовал появившийся у него ночью Степанов. Запиской, поднесённой к лицу. Молча. В ней были дальнейшие рекомендации…

Глава двенадцатая
Делай что должен и будь что будет…

Вернувшись из Кремля в «расстроенных чувствах» первый зам наркома на работу решил не ехать… Да пошли они все на хер! – Воскликнул Михаил Петрович на молчаливый вопрос жены, встретившей мужа из очередной командировки. Супруга понятливо промолчала: зная тяжёлый характер мужа, предпочитала не лезть к нему с расспросами: надо – сам скажет, а не скажет – значит так надо… Фриновский отключил телефон, чтобы его не доставали звонками и ушёл в кабинет – решать извечный русский вопрос: Что делать?… и Кто виноват?… Отужинал и снова закрылся в кабинете. Душила обида на несправедливость. Он столько сделал для Советского Союза, а с ним вот так – по свински! И хотя Степанов в поезде ему всё разложил по полочкам – всё равно было обидно! Лёг спать, а ночью его разбудил вездесущий Степанов. Молча поманил в туалет; включил свет и приложив палец к губам протянул листок бумаги. Фриновский прочитал; затем прочитал ещё раз – внимательно. Степанов выразительно подвигал бровями – есть вопросы? Михаил Петрович покачал головой. Степанов усмехнулся и приблизив губы к уху Фриновского прошептал:

– Перестаньте обижаться… Вот так – из-за мелочных обид и становятся предателями! Фриновский вздрогнул и отшатнулся! – Как может стать маршал Егоров… – добавил "неугомонный Степанов, глядя очень серьёзно и покивал головой – так и есть… Ещё кое что пошептал на ухо первому заму наркома и исчез. А утром Фриновский вызвал начальника своей личной охраны и отдал ему два листа бумаги с заявлениями на имя наркома Ежова с просьбой: Предоставить 10 ти дневный отпуск в связи с плохим состоянием душевного и физического здоровья. И поманив к себе подчинённого, прошептал ему на ухо ещё два приказа. Тот удивлённо посмотрел на начальника, но молча кивнул – сделаю, мол… Не успел остыть след начальника охраны, как пожаловал один из подпевал Ежова – Миронов: еврей с русской фамилией… И чуть ли не в приказном тоне передал приказ Ежова – немедленно явиться в наркомат! Но с взведённым, как тугая пружина Фриновским, да ещё и первым замом, простому майору так вести себя не по чину! Сначала Фриновский заехал ему в морду лица, свалив одним ударом с ног, а потом, наклонившись, объяснил ему популярно – на могучем русском, за что тот отхватил. И попросил передать товарищу Ежову – он болен, но прибудет на своё рабочее место во второй половине рабочего дня. Раз это так важно для товарища наркома…

Около 12 дня к подъезду Фриновского подъехала чёрная "Эмка"… Из неё вылезли трое мужчин и зашли в подъезд. Двое несли в руке чемоданчики среднего размера, а третий кофр на плече, в котором, обычно, носят фотоаппаратуру. В это же самое время в квартире дома напротив, что расположена окнами прямо напротив окон квартиры Фриновского, раздался звонок. Сидящий у окна ткнул рукой в спину другого – с наушниками на голове и показал рукой на окно – мол посмотри… Тот кивнул… Мужчина встал и вышел в коридор. Открыл дверь, не спрашивая – кто там. И тут же был сбит с ног, ворвавшимися в квартиру мужчинами в форме НКВД. Двое прижали его к полу, а ещё трое метнулись в зал, в котором сидел наблюдатель с наушниками. Скрутили и его. После этого в квартиру зашёл начальник охраны Фриновского. Закрыл дверь; обошёл три комнаты; окинул равнодушным взглядом двух связанных мужчин, сидевших рядом на диване.

– Это наши товарищ старший майор – из ГУГБ… – бросил отрывисто один из оперативников, проводивших захват, показав глазами на удостоверения, лежавшие на столе. Начальник охраны молча кивнул и подняв трубку телефона набрал номер…

– Товарищ первый зам наркома! – чётко отрапортовал он – наблюдатели за вашей квартирой арестованы! И ответил коротко – Слушаюсь! Через несколько десятков минут томительного ожидания в квартиру зашёл Фриновский. Поздоровался за руку с начальником группы захвата; кивнул бойцам, принимавшим участие в захвате; окинул взглядом арестованных, сидевших на диване. И началось "священнодействие"… Зашедшие следом за Фриновским техники занялись осмотром имеющейся в квартире следящей и подслушивающей аппаратуры, а идущий за ними следом фотограф всё это фиксировал на плёнку. Затем бойцы вздёрнули с дивана обеих арестованных и усадили на стулья за стол. Фотограф начал "творить" свою фотосессию: фото зам наркома, наклонившегося над столом – на заднем плане сидящие арестованные. Второе фото – зам наркома наклонился над столом и смотрит на удостоверения. И третье – удостоверения крупным планом и рядом рука зам наркома с узнаваемым на пальце обручальным кольцом… По завершении действий – составлен протокол осмотра места преступления и опись вещественных доказательств, предварительно запечатлённых на плёнку. По окончании всех необходимых действий квартира была закрыта, а вся компания переместилась в квартиру Фриновского – и двое арестованных, закованных в наручники. Пока техники и фотограф доделывали своё дело – находили скрытые микрофоны и запечатлевали их на плёнку, начальник группы захвата и бойцы пили чай с плюшками, любезно выставленными на стол женой первого зама… И старший и бойцы очень стеснялись такого внимания, но не отказывались: считай что это задание… А Фриновский задал арестованным всего лишь один вопрос: Кто приказал за ним следить? Не получив ответа – потерял к арестованным интерес и с удовольствием присоединился к "истребителям плюшек", попивая чай, да нахваливая хозяйку. Наконец техники закончили осмотр и изъятие; составили протокол со всеми подписями и фотограф – под охраной одного из охранников Фриновского уехал на Лубянку – в фотолабораторию. А вся компания продолжала сидеть в квартире и ждать… Когда будут готовы фотографии…

Наконец сотрудник охраны Фриновского отзвонился о готовности. Все, находящиеся в квартире первого зама, в это время – обедали… Все, кроме арестованных. Закончили и разъехались по своим рабочим местам. А Фриновский – к себе. На работу. В свой кабинет. В котором те же техники начали проводить осмотр на предмет обнаружения скрытых микрофонов… И, нашли, естественно. И задокументировали… И в это время – в приемную зашёл пострадавший вчера Миронов с синяком на скуле. В кабинет его не пустили, но Фриновский вышел в приёмную, где майор Миронов, вытянувшись, передал приказ наркома НКВД – немедленно явиться к нему! И отбыл из приёмной, предварительно испросив разрешения на отбытие. Фриновский разрешил. Собрал в папку, с трудом вместившую в себя, все собранные за сегодняшний день бумаги и ещё тёплые фотографии и направился к наркому Ежову. Тот встретил его не радостно – начал орать, стоило только Фриновскому переступить порог его кабинета. А в кабинете, стыдливо пряча глаза, но широко развесив уши, сидели прихлебатели, подпевалы и лизоблюды Ежова. И все из иудеев: Миронов; Дейч, Дугин… Фриновский, как и полагается подчинённому, молча выслушал в свой адрес нарекания, оскорбления, угрозы… И только тогда, когда маленький "наполеончик", возомнивший себя вершителем судеб, выдохся – открыл рот.

– У меня к вам товарищ нарком только один вопрос: кто и на каком основании санкционировал за мной и моей квартирой слежку и подслушивание в моём рабочем кабинете и в моей квартире? Ежов замер столбом, с раскрытым ртом, а сидящие с интересом уставились на Фриновского. Тот – не получив ответа на поставленный им вопрос продолжил: негромко, веско, обстоятельно…

– Я вчера подал Вам рапорт через моего начальника охраны о предоставлении мне отпуска по состоянию здоровья. Я могу уйти в отпуск с сегодняшнего дня? Нет?… – глядя на молча разевающего, как рыба рот, Ежова спросил Фриновский и не давая наркому сказать ни слова, повёл дальше намеченную линию атаки:

– Значит тогда так! Вот вам доказательства моих слов о ведении за мной слежки и подслушивания… – на стол, перед стоящим коротышкой, шлёпнулась пухлая папка – там же лежат фотографии удостоверений арестованных моей охраной и группой захвата сотрудников ГУГБ… Эти сотрудники сидят сейчас в вашей приемной! Ежов побагровел настолько, что казалось сейчас лопнет! А Фриновский нанёс УДАР!

– В связи с проявленным ко мне недоверием со стороны руководства в виде слежки и подслушивания, а так же по состоянию здоровья и выслуге лет я больше не считаю необходимым занимать дальше пост первого зама наркома и подаю вам рапорт о снятии меня с должности, исключении из числа действующих сотрудников НКВД и издании приказа о выводе меня на пенсию по выслуге лет. С сохранением всех полагающихся мне привилегий. Вот мой рапорт! Поверх папки с бумагами легло заявление Фриновского!

– Второе такое же заявление я зарегистрирую у вашего секретаря… – бросил сухо Фриновский – а то вдруг это потеряется ещё… Я уезжаю – в Кремль – к товарищу Сталину, чтобы отдать ему такое же – третье заявление о выходе на пенсию. А вы, товарищ нарком – ищите мне замену. Как найдёте – пришлите нарочного: я приеду для передачи дел… А пока я буду находиться дома. Болеть и лечиться… Фриновский развернулся и в звенящей тишине кабинета вышел в приемную. Зарегистрировал у шокированного секретаря своё заявление и поехал в Кремль. На приём к товарищу Сталину. Надеясь – не в последний раз: если верить представителю ГАВЕНА – автомеханику Степанову…

Сталин, прочитав все заключения экспертов; просмотрев фотографии и удостоверения сотрудников ГУГБ; рапорт об отставке с выходом на пенсию, устало поднял взгляд на стоящего перед его столом первого зама наркома Фриновского… В нём боролось два чувства: первое – вот так просто решилась проблема с освобождением места первого зама наркома НКВД для начальника госбезопасности Лаврентии Берия… Второе – ему было искренне жаль Фриновского – наверное самого результативного работника в системе, выстраиваемой Вождём! Чего стоит одна только его последняя операция!!! И пусть с подачи этого таинственного "Странника", но всё же! Троцкий – его давнишний недруг, а последнее время и прямой враг – мёртв! Советский Союз получил совершенно бесплатно – хотя бесплатный сыр бывает только в мышеловке, на данный момент, пять пароходов; огромное количество так нужных промышленности подшипников и успешно строящийся, благодаря этому же Фриновскому и его отделу завод по производству подшипников! Жаль, но… В политике управления государством бывают моменты – да и в истории есть тому примеры, когда приходится жертвовать. Кем то, иногда и многими, а иногда и самыми близкими! Ради личного богатства; ради славы; ради власти! А он? Ради чего он жертвует и жизнями людей и даже жизнями близких? Вон – жена покончила с собой, не выдержав одиночества при живом муже; мать не поехал хоронить… М А Т Ь!!! Сталин даже скрипнул зубами – так накатила глухая тоска! А стоящий перед ним человек… И не совсем, вроде, на вытяжку… Смотрел поверх него, закаменев лицом…

– Так значит вы не желаете служить Советскому государству и трудовому народу?! – с прорвавшимся раздражением резко бросил упрёк Вождь. Фриновский перевёл взгляд на Хозяина:

– В связи с недоверием ко мне со стороны моего руководства и лично Вас – товарищ Сталин – негромко, но твёрдо, произнёс Фриновский – я принял решение освободить занимаемую должность более достойному… И Сталину показалось – всего лишь на миг, что первый зам наркома – пока ещё… – неуловимо ухмыльнулся своим последним словам. Да нет… – мелькнула в голове мысль – он не посмеет…

– Я, с завтрашнего дня начну освобождать ведомственную квартиру и верну в АХЧ (административно-хозяйственную часть) ключи от ведомственной дачи… Надеюсь, за мою службу на благо Родины и НКВД оно выделит мне хотя бы трёхкомнатную квартиру в Москве и маленькую дачку, где я смогу поправлять своё здоровье? – иронично усмехнулся Фриновский… И эта усмешка разрешила колебания Вождя: он взял карандаш и написал наискосок – в левом верхнем углу:

НЕ ВОЗРАЖАЮ! СТАЛИН. И поставил подпись. Протянул рапорт, уже бывшему первому заму наркома НКВД и сухо бросил:

– Счастливого вам отдыха, товарищ Фриновский… На пенсии…

Так… Ещё один механизм изменения этой реальности запущен, глядя как "Паккард" Фриновского заезжает в открытые створки Спасских ворот, подумал я. Если встреча пройдёт так, как я запланировал и на что "настроил" Фриновского – Берия, поработав на его месте переместится на место наркома НКВД. Ну а Фриновский… Есть у меня на него далеко идущие планы и его гибель и даже арест не планируется. Совсем! Посидел в машине – в улочке – подальше от Красной площади, но в пределах видимости ворот. Когда "Паккард" выехал – вздохнул, бессознательно – с облегчением. Всё таки власть и Кремль – тот ещё гадюшник… Развернулся и поехал к себе домой. Понаблюдаю ещё пару дней – подстрахую, так сказать, Фриновского и поеду в Тушино. Меня там, наверное заждались мои парни с Дергачёвым…

Из Кремля Фриновский заехал наркомат; зашёл к Ежову и молча положил перед ним рапорт с подписью Сталина. И так же молча вышел. Он теперь человек, почти гражданский, так что спрашивать разрешения: Разрешите идти? посчитал необязательным… От Ежова направился к начальнику АХЧ… Зашёл; сел на стул у стола очередного еврея, занимающего очередное "хлебное" место…

– Я увольняюсь из НКВД в связи с уходом на пенсию… – сухо произнёс Фриновский – и сдаю ведомственную квартиру и дачу. Мне, как пенсионеру высокого уровня, положены квартира поменьше. В Москве. И загородная дача тоже… Я бы хотел знать: какие квартиры мне будут предложены? Согласен и на трёхкомнатную… О даче разговор будет позднее… Иудей сделал скорбное лицо:

– Мне надо посоветоваться с товарищем наркомом… – с скрытым, за печальным тоном торжеством, промямлил иудей…

– Посоветуйтесь… – согласился Фриновский – я зайду через час… Проведя час в своём аналитическом отделе, получив отчёт от начальника отдела о проведённой работе и наслушавшись скрытых упрёков в том, что…: На кого же ты нас, Отец родной, покидаешь?… Вернулся к начальнику АХЧ. А тот, уже не скрывая торжества, заявил:

– К сожалению те квартиры, которые свободны – вам, как пенсионеру, не положены, а свободных трёхкомнатных в наличии не имеется. Есть двухкомнатные, но на окраине Москвы… Если хотите – я могу вам дать адреса: съездите, посмотрите, выберете…

– Двухкомнатные меня не устраивают, да ещё и на окраине… – усмехнулся Фриновский – вы поищите трёхкомнатную. Можно не совсем в центре… – бросил он небрежно – я подожду… И направился к двери. Уже на выходе в спину ударило приторно – язвительное:

– А квартиру вашу вы освободите в течение трёх дней… И ключи не забудьте сдать в АХЧ… Фриновский даже отвечать не стал…

Я навестил пенсионера ночью – как всегда… Посмеялся, вместе с ним, над потугами иудея из АХЧ и мелочной местью наркома Ежова. Хотя вижу – Фриновскому не очень то и весело… Успокоил: это не надолго… Но положил на стол пачку в пять тысяч рублей:

– Снимите себе квартиру в удобном для вас месте – в обед я вам завезу различные варианты – выберете. Месяца на три снимите – на больше, я думаю, она вам не понадобится. Вернётесь сюда – если вам эта квартира по душе. Фриновский бросил раздражённо:

– Я не бедный – пять тысяч у меня найдётся… Посмотрел на него так, что он смутился и дружелюбно пояснил:

– У вас найдётся и больше – дело не в деньгах… Это небольшая компенсация за временные неудобства. Временные… – со значением продолжил я Фриновский посмотрел вопросительно…

– Нужно быть нужным руководству… А за это время мы постараемся убедить товарища Сталина, что вы – нужный ему человек. Мягко убедить – потому и нужно будет некоторое время…

Проскользнул, в невидимости, в обед, мимо охранника в вестибюле и передал Михаилу Петровичу список трёхкомнатных квартир для выбора. Передал и ушёл: я ему не нянька, а всего лишь поддержка. Через три дня Фриновский лично занёс ключи АХЧ и зашёл к его начальнику поинтересоваться – не нашлось ли для него трёхкомнатной квартиры? Выслушав медово-ехидные заверения, что ищут, но пока… – посмотрел внимательно на иудея – так, что тот непроизвольно поёжился и бросил:

– Ну, ну… Значит не имеется… Ладно – подождём…

Собрался, было, в Тушино, но словно кто то толкнул под руку – повернул к квартире, в которую заселился пенсионер Фриновский. И вот что удивительно: супруга отставного зама наркома не устроила мужу разноса, скандала или истерики! Только повздыхала и всё… Подъехал к дому – а в окнах квартиры силуэты непонятные двигаются. Туда-сюда… Остановил машину, метнулся в невидимости к подъезду, взлетел на этаж. У двери – НКВДшник. Фриновского пришли арестовывать?

Проехал несколько кварталов; заехал в тихий дворик… В невидимость и к временному пристанищу Фриновского. Поднялся на этаж – у двери сотрудник НКВД. "Попросил" разрешения войти – он любезно подвинулся в сторону. С остекленевшими глазами… Осторожно приоткрыл дверь и скользнул внутрь, быстро прикрыв за собой дверь. Прошёл в зал – картина Репина "Не ждали"… В зале всё разбросано по полу; идёт форменный обыск; жена Фриновского испуганно сжалась на диване, а сам Михаил Петрович сидит на стуле посередине комнаты. Руки скованны за спиной наручниками… О…! Я кажется успел к самому интересному действу! К сидящему пенсионеру наклонился старший майор госбезопасности… Ба… – знакомое лицо! Богдан Кобулов! Тот самый, который хотел преградить мне дорогу к Нине Берия, которую я вознамерился пригласить на горский танец лезгинку с дамой… Наклонился к арестованному и с садистским выражением на лице зловеще давил на бывшего первого зама наркома НКВД, а ныне – пенсионера:

– Давай, сволочь – признавайся! Как ты связывался со своими хозяевами – иностранный шпион! Фриновский поднял голову:

– Я не шпион! – процедил он сквозь зубы. Кобулов осклабился презрительно ему в лицо, прошипел, как разъярённый варан:

– Не хочешь говорить где у тебя тайники тварь?! Жаль – Товарищ Берия не разрешил тебя трогать, а то бы ты у меня сейчас сапоги лизал и соплями кровавыми умылся! Ну ничего: товарищ Берия с тобой поговорит, и если он не услышит ответов на свои вопросы – попросит меня, чтобы Я их от тебя получил! Ты у меня верещать будешь как свинья; умолять меня будешь на коленях; скажешь всё, что знаешь и того, что не знаешь – мамой клянусь, да! И похлопал Фриновского ладонью по щеке… И Фриновский дрогнул! Поплыл… – всего на несколько мгновений, но Кобулов это уловил! Заржал довольный…

– Давай, говори – шпион иностранный! На кого работаешь скотина?! Фриновский промолчал – что он мог сказать? Вернее – сказать он мог многое! А мне это нужно? Да и этот гад – Кобулов: что то рано себя почувствовал вершителем судеб человеческих! А это тебе не покорная Грузия и не гордая своими прошлыми воинами Армения. Это – РОССИЯ! Здесь привечают любую нацию и народность; относятся с пониманием к обычаям и религии… Но и спрашивают с зарвавшихся – рано или поздно, но спрашивают! И с тебя спросят Кобулов – в 1953 м году! Ты будешь правой рукой Лаврентии Берия и его ближайшим помощником… Вернее – уже не будешь! Зря ты так с нашим Фриновским, ой зря! Думаешь, если пенсионер, так и слово за него сказать некому? Ошибочка твоя – товарищ старший майор! Делать мне здесь нечего – всё ясно. Нужно выбраться из квартиры и начать действовать, иначе превратят Фриновского в мешок с костями и страшной болью внутри… И начнёт он говорить… И расскажет. ВСЁ!!! Кобулов, не дождавшись ответа и каких либо действий со стороны Фриновского, недовольно выпрямился и отошёл к сотрудникам, проводившим обыск. На пол летели книги; вещи из шкафов; листы бумаги, не заслуживающие внимания… Из коробочек и баночек высыпались на пол соль и сахар; чай и специи… Сдвигались с места тумбочки, столы, шкафы, кровать… Всё ощупывалось, обследовалось, простукивалось…