Текст книги "Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Приехали к восьми, как и планировал. Прошли в зал – наш столик почти в самом конце зала у стены. Не самое плохое место – даже очень хорошее – понял я, окинув быстрым взглядом зал. Метрдотель подвёл нас к столику… Столик на двоих – вдоль зала стоит, чтобы парочка сидела друг против друга – близко друг к другу, но и чтобы могли на сцену смотреть, почти не поворачиваясь. Я, сразу, отодвинул стул для Наташки – у стены, а сам сел на противоположный – спиной к залу. Были на это основания… И я уже пожалел, что мы пришли именно в этот ресторан и именно в этот вечер… Сестрёнка – с надменностью королевы оглядела зал и тут же радостно "обрадовала" меня:

– Миша, Миша! – заёрзав от нетерпения, воскликнула она – а вон за тем столом Настя сидит! И добавила, как для тугодума – Кораблёва!

– Ты ещё встань; закричи на весь зал и рукой замаши! – буркнул я – полный набор деревенской дурочки будет… Сестренка тут же насупилась, а я безжалостно добавил (потом исправлю её настроение):

– Я же говорил тебе за неё: потеряла одного денежного кавалера – захотела меня на освободившееся место поставить. Не получилось – здесь себе нашла – видишь возле неё сидит! А ты со мной из-за неё разругалась вусмерть! Наташка покраснела, опустила голову… Я положил свою ладонь на её ладошку…

– Да ладно – маленькая… Не бери в голову… Кто она нам такая, чтобы из-за неё такой прекрасный вечер портить! Сестрёнка посмотрела на меня с благодарностью и закивала головой. За нашей перебранкой не заметил, что возле нашего столика стоит пожилой, импозантный мужчина – официант… Стоит с папкой меню. Извинился: я же не сноб какой то и не мажор понтовый – понимаю: человек на работе…

– Заказал, не мудрствуя: себе эскалоп, а Наташке – котлету по-киевски… Ей на весь вечер её хватит, а я – может быть и себе тоже закажу. Попозже… Мясной салат – пока будет готовиться горячее – поклюём; бутылку шампанского даме и двести коньяка Шустовского себе.

– Миша… – негромко спросила Наташка, кивнув на вазу с фруктами – а что из этого можно есть? Ну понятно: девочка в ресторанах не была.

– Да всё можно и даже нужно! Всё равно они включены будут в счёт!

– А раз так! – воскликнуло непосредственное существо и взяв с вазы яблоко, впилось в него зубами – тогда мы всё съедим! Правда?! А это тоже включено? – показала глазами на вычурную бутылку лимонада и минеральной воды. Я кивнул. – Тогда открывай! – бросила она…

– Всё открывать? Так выдохнется же… – усмехнулся я. Наташка милостиво изменила своё поспешное решение: Тогда позже откроешь…

Вот так, болтая о всяком-разном: болтала, естественно сестрёнка, а я кивал, поддакивал, вставлял фразы – дожидались горячего…

– Да не смотри ты так пристально ей в спину! – бросил я сестре, кидавшей заинтересованные взгляды в сторону компании четверых молодых людей, очень вычурно одетых на фоне военных кителей; полувоенных френчей и костюмов серого и чёрного цвета – номенклатура… Словно накаркал: глаза у Наташки расширились; на губах заиграла улыбка; рука замахала в приветственном жесте. А потом…

– Миша… Настя к нам идёт… – зашептала Наташка. Едрит твою за ногу! Скрипнул зубами – сестрёнка виновато потупилась…

Привет Натали… – раздалось за моей спиной весело-хмельной голос нашей первой красавицы. Бывшей… – О… – и Мишенька здесь! Мишенька… Ты что – не рад меня видеть? – промурлыкал бархатный голос за моей спиной. Такой, что сразу же захотелось вскочить и впиться щенячьим влюблённым взглядом в хозяйку! И хвостиком завилять в знак полного подчинения… С трудом удержался…

– Не рад, значит… – хозяйка бархатного голоска переместилась из-за моей спины, представив на обозрение свою безупречную красоту. Ох… Хороша чертовка! И она, видимо – поняла мои терзания… Приняла самую эффектную – по её мнению позу и замерла. И ведь знает – как встать; как говорить и как глядеть, чтобы завлечь мужчину! Зараза!!!

– Мишенька – уступи девушке место и попроси официанта принести ещё один стул… – голос обволакивал, лишая воли к сопротивлению. Посмотрел на Кораблёву и с трудом выдавил из себя усмешку:

– Зачем тебе стул Кораблёва? Тебя твой парень ждёт…

– А… небрежно протянула она – пусть ждёт… Тем более он не мой… Крутится вокруг меня, деньгами папиными сорит… Пусть – если ему так хочется… А мне нужен только один! Взгляд Насти впился в меня! Звучит лестно, конечно – но мне этого богатства не надо… Гляжу – рядом стоит официант и вопросительно смотрит – принести стул или…

– Девушка уже уходит… – бросил я официанту. Тот кивнул и удалился. Кораблёва среагировала на мою выходку неожиданно…

– Мишенька… Запомни то, что я тебе сейчас скажу… То, что было – ошибка. Моя ошибка и мне за неё нести наказание… Но мне нужен только один мужчина в жизни – ты! Я это точно знаю! И я от своего не отступлюсь! Я своего добьюсь – рано или поздно!! Я терпеливая и упрямая!!! Может я слегка пьяна – это ничего не значит! И вот ещё что… – она опёрлась руками на стол и жарко зашептала мне в лицо:

– Может ты считаешь меня развратной? Так кроме этой жидовской сволочи Арона у меня никого не было. И не будет! И по ресторанам и вечеринкам я больше шарахаться не буду! Ты таких не любишь – я такой не буду! Всё для тебя Миша! И я буду ждать тебя! Запомни это!!! Настя выпрямилась; развернулась и за моей спиной зацокали каблуки… Да! Не скажу что я в шоке от услышанного, но впечатлён! Сестрёнка – так вообще рот открыла от изумления. И восхищения… А я почувствовал спиной пронзительный взгляд. И это не Настин. И не её бойфренда, хотя и он полосовал мою спину. Женский. Катерины…

Войдя в зал и пробираясь к своему столику, я заметил в зале несколько знакомых мне персонажей. И сильно расхотел проходить в зал и садиться за заказанный стол. Но… Да какого чёрта! С правой стороны зала, почти у самой эстрады с – по местному с оркестром, а по нашему с ансамблем, за тремя сдвинутыми столиками, сидела компания… Одного из мужчин я узнал сразу – он сидел ко мне лицом в дальнем конце "импровизированного" длинного стола: певец-денди с вечеринки чиновника наркомата машиностроения. Напротив него – спиной ко мне – девушка с очень знакомой спиной: горделиво-отстранённо выпрямленной. Мужчина справа от девушки показался мне знаком… Да… Это прославленный в будущем нарком машиностроения, высоко ценимый Сталиным (после того, как он снял его с поста наркома по интриге иудея Зальцмана, которого и назначил на это место – меньше чем на год…). А слева – судя по капризному выражению лица – его жена. Мать Катерины Малышевой, с которой она, получается, брала пример. А девушка, выходит – Катерина. Моя бывшая пассия… Ещё одна пара за этим столом мне тоже хорошо знакома: тот самый попутчик-чиновник из наркомата машиностроения с женой, для которой я спел на её дне рождения Блюз-подарок от имени мужа… За столом сидела и ещё одна пара немолодых мужчины и женщины. Это, видимо, или друзья отца именинницы, или близкие родственники… Они здесь, скорее всего, по весьма важной причине. Отмечают что то? Скорее всего – день рождения Катерины. Точно: сегодня же у Катюхи Мальцевой днюха! Во попал, однако… И хотя между нами всё безвозвратно кончено – так она мне написала в последнем своём послании – видеться мне с ней, да ещё в этом ресторане, ставшем причиной нашей ссоры (не захотел удовлетворить женское желание спеть) – совсем не хотелось. А сейчас – рупь за сто даю: в спину мне смотрела именно она. Пронзительно, требовательно. Приказывая – обернись! Ага – щас… Всё брошу!

– Миша – что с тобой?! – воскликнула сестрёнка – тебе плохо? Да не переживай ты так! Хотя… Если Настя сказала – она от своего не отступится! И видя, что у меня немного отлегло от её заботы и щебетания добавила так простецки-непосредственно:

– Хотя я бы – на твоём месте – после таких слов серьёзно задумалась! Лучше Насти ты жены не найдёшь… Я пробурчал:

– Вот когда будешь на моём месте – тогда и задумывайся! И, чтобы сгладить колкость ответа, добавил улыбнувшись:

– Я, может быть – такую как ты ищу… Наташка, пригубляющая шампанское после своих слов, аж поперхнулась… Откашлялась…

– Скажешь тоже – такую как я… Я – тот ещё подарок: уж я себя знаю. И потекла пустопорожняя подростково-ресторанная болтовня. Спину жечь перестало: видимо Катерине надоело меня гипнотизировать… Ну и я как то размяк, расслабился под трёп ни о чем и под коньячок… Никто не достаёт; никто не пристаёт… Жизнь прекрасна… Правда, в зале была ещё пара особей мужского пола, но я с ними пересекаться не планирую. Так что да здравствует отдых в приятной девичьей компании… Я так думал, но не учёл одного – своего характера…

И всё, вроде хорошо: и обслуживание и приятная обстановка и полнейший телесный и душевный расслабон… И милое щебетание, которое в малых дозах бальзам на истерзанную жизненными сложностями душу… Но вот чего то не хватает? И я точно знаю – чего! Сестрёнка замерла на половине фразы и тут же переключилась:

– Миша. Мишенька – ты чего? Ты чего задумал? Если сделать Насте предложение, то я только за! Но не здесь же и не сегодня! Глупенькая! Читал я как то одного автора: именно в таких вот условиях и делаются предложения – с цветами и преклонёнными коленями! Вышибают из самых твёрдых и упёртых волю к отказу! Ах – если бы это… Нет – душа просит широты и куража, словно у сибирского купца – миллионщика, вырвавшегося в столицу и решившего покуролесить так, чтобы небу стало жарко! И откуда во мне это? Леший его знает! А, может быть именно Леший и знает – откуда?! А… – не важно!

– Наташка… – ухмыльнулся я… Нет – не пьяно. Куражливо! – Ты сиди. И наслаждайся – когда ещё такое увидишь и услышишь! Встал. "Окинул" себя взглядом – я в полном порядке. Немного алкоголя не опьянили – только добавили куража… И я направился к эстраде…

Поднялся на эстраду, пожал руки всему мужскому коллективу ансамбля; кивнул певице; развернулся к залу. М…да… Я, когда то – в молодости играл в музыкальной группе при лётной воинской части на гитаре разных направлений: ритм, бас, соло… Ну и пел, естественно: для солдат и офицеров на различных праздниках, но тогда – по молодости, не придавал внимания одной особенности. Я тогда самовыражался на сцене! А вот сейчас – с высоты прожитых лет… Не совсем приятно петь для присутствующих в зале: жующих, пьющих, говорящих между собой… Разве что кривляться под "фанеру", грея себя мыслью о будущем гонораре? Вот и сейчас – я чуть насмешливо (самую малость) окинул взглядом сидящих в зале… Ближайшие отвлеклись от поедания и бесед: кто то вышел из зала; поднялся на эстраду. Может речь толкнёт или споёт что-нибудь? Всё какое то разнообразие… Но мне до сидящих – в общем то дела не было: сестрёнка глядела на меня во все глаза, да компания Малышевых – увидев реакцию именинницы на моё появление, дружно повернулась к эстраде. Об-ана! За одним из столиков на двоих – в правой половине зала, чуть сзади Малышевых, сидит зам наркома Фриновский! С женою – по видимому: очень уж она для любовницы старовата и смотрит вокруг уверенным взглядом хозяйки жизни… Увидев Фриновского, кивнул – тот в ответ поднял в приветствии руку. Дружелюбно так поднял, что странно: кто я такой? После его жеста и внимание ко мне резко усилилось.

– Не так давно, в этом зале, произошёл неприятный для меня инцидент… – начал я негромко (кому надо – услышат). Моя девушка, когда я вернулся с работы – настояла на том, чтобы мы поехали в ресторан. День был трудный; я издёргался, устал… Но… – дама хочет… Можно, иногда, по мелочи уступить… В зале раздались мужские смешки…

– Ничего не предвещало ссоры, но вдруг моей пассии захотелось, чтобы я спел. Для неё… А какой из меня певец? Так – любитель на отдыхе… Да к тому же – настроение: скорей бы домой и в койку! Тут уж и смешки раздались сильнее, да выкрики-советы понеслись из зала…

– Я объясняю моей девушке – ну нет у меня настроения. Приедем домой – я тебе не только спою! И даже станцую!!! – под мужской беззлобный смех зала, выкрикнул я… Подождал, пока утихнут "страсти"…

– Ну ни в какую! Если что женщине в голову втемяшится… Ну вы меня понимаете… Смех, выкрики из зала: Понимаем… Знакомое дело… Что то ситуация из грустной в юмористическую переходит…

– В общем – обиделась моя пассия и потребовала отвести её домой. К себе… Отвёз, проводил до двери… А там… – перед моим носом эту дверь и захлопнули, перед этим поведав мне, как я оскорбил и обидел нежное создание своим отказом! Показали мне – так сказать, глубину моего морального падения, закончив словами: Пока не поймёшь; не извинишься и не поклянёшься так себя больше не вести – доступ в это дом и доступ ещё кое к чему для тебя закрыт! Вот так!!! Ну что – поцеловал я, напоследок, дверь и ушёл. В ночь и тоску-печаль… А сегодня судьба снова занесла меня в этот ресторан… И надо же такому случиться – в нём же оказалась и моя девушка. Бывшая девушка. Уже с другим мужчиной… А в зале уже не смеются – слушают с пониманием.

– Увидел я её и подумалось мне… Ты хотела, чтобы я спел? Для тебя? Ну что ж – спою: пусть позже, но спою… Тем более что и настроение у меня подходящее: лирически-одухотворённое…

Глава девятая
Нам песня строить и жить помогает…

Повернулся к музыкантам, кивнул. Первой в проигрыше зазвучала труба – тромбон, кажется, затем мелодию подхватили остальные…

Кружатся, кружатся, кружатся. Листья над головой

– повернувшись к Малышевой, запел – глядя ей в глаза…

С кем тебе, милая, дружится. С кем ездишь ты домой?

Только обратно дороги нет. И я тебя спрошу:

Помнишь, как нежно шептала мне: верю, люблю и жду!

–А теперь припев – властная девочка:

Катя, Катерина – маков цвет. Без тебя мне счастья в жизни нет!

В омут головою – если не с тобою! Катя, Катерина – эх душа!

До чего ж ты Катя хороша! Ягода-малина… Катя-Катерина…

Разрумянилась девочка: и от того, что ей её бывший такую песню поёт и от внимания зала к объекту пения. Ещё не вечер Катенька – это не последний куплет и не последняя песня – привет от меня…

Синее, синее, синее небо встречало нас…

С кем ты гуляешь – красивая, не опуская глаз? 

– спросил у разрумянившийся мамзели.

Кончились летние праздники – и плачет дождь седой…

Разные, разные, разные… – всё таки мы с тобой…

– закончил грустно. Припев пропел, уже не глядя на именинницу. И третий куплет тоже.

Кружатся, кружатся, кружатся листья над головой.

С кем тебе милая дружится? С кем ездишь ты домой?

Стынут обиды за прошлое – но я смогу простить…

Ты расскажи мне хорошая – как без тебя мне жить?!

И припев спел уже грустно, но не глядя на свою бывшую пассию. Закончил петь – в зале тихо: ни аплодисментов, ни реплик… Понимают слушатели…

– А что же ответит нам на эту песню сама девушка? – бросил в зал вопрос и сам же ответил – мы сейчас это и услышим… Взял в приставки гитару; накинул ремень на шею, провёл пальцем по струнам…

Были ночи, были дни… Оставались мы одни… 

– с придыханием, восхищённо, застенчиво-влюблённо запел голосом певицы из Фабрики звёзд Евгении Отрадной, влюблённо глядя в глаза Катеньке…

Не пойму, как всё случилось, но я кажется влюбилась…

– выдохнул…

То краснела, то бледнела – я с тобою быть хотела!

Всё хотела что б с одной ты ходил гулять со мной!

Но тебя я отругала и встречаться перестала.

По щеке бежит слеза и скажу тебе в глаза!!! 

– наращивая силу звучания и экспрессию в голосе, закричал пронзительно я, в конце куплета, в расширившиеся от изумления глаза Малышевой… Думаю и сидевших в зале пронял до самых печёнок девичий голос в моём исполнении и возмущённый крик:

Уходи и дверь закрой! У меня теперь другой!

Мне не нужен больше твой номер в книжке записной! 

– кричал яростно в лицо Екатерине…

Натерпелась, наждалась! Я любовью обожглась!

Но теперь я, наконец то – будто снова родилась… 

– закончил припев и повернувшись в зал, поймал взгляд Кораблёвой. А это – тебе Настенька…

День не день и ночь не ночь… Отгоняю мысли прочь…

Я не знаю как мне быть и кто сможет мне помочь? 

– пел грустно, растерянно для Анастасии, подавшейся вперёд…

Я иду одна – в дали гаснут Тушино огни…

Без тебя меня не стало – ну зачем же я сказала… 

– закончил и пропел припев так же грустно…

Повернулся к Малышевой и повторил куплет, но уже крича зло… Короткий проигрыш, не теряя темпа и интриги и обращение к Кате:

Твоя подруга теперь с тобой – ах какая же она дрянь!

Теперь Насте:

А мне так не хватает твоих губ, твоих рук…

И поворот к Катерине:

Ты прости – я была не права…

Поворот к Насте —

Я тебя не поняла… Что сказала тебе тогда – эти страшные слова…

– повернувшись, допел уже Екатерине Малышевой и…

Уходи и дверь закрой… 

– запел я чуть не плача, глядя в наполненные слезами глаза моей бывшей… Се ля ви… Екатерина…

Но, теперь я, наконец то – будто снова родилась… 

– закончил припев и с последними буквами последнего слова голос затихал, словно умирая. И У М Е Р. И звуком и чувством… В зале – гробовая тишина. Понимаю: услышать такое неискушённому слушателю того времени, да ещё и из уст мужчины, да ещё и ДЕВИЧЬИМ ГОЛОСОМ?! Ну прям Шекспир какой то! Надо выводить народ из шока. И повод есть…

– Хочу спеть ещё одну песню, но – сначала немного истории… Правила Российской империей царица Екатерина. Муж умер и она осталась правительницей. Ну – женщина всегда останется женщиной: балы, шикарные наряды, драгоценности, подарки своим фаворитам-мужчинам… О… зал немного оживился, стал реагировать на мои слова – правда по разному: мужчины заулыбались; дамы поджали губы…

– А на всё это нужны деньги и немалые… А не так давно русские мореплаватели, путешественники, купцы и стрельцы с казаками пересекли Берингов пролив из Камчатки и открыли для своей страны земли на западном побережье Северной Америки…Поселились там; сдружились с местными индейцами – в отличие от американцев, которые таких же индейцев уничтожали на восточном побережье Америки… – посмотрел в зал на сидящих за столиком четверых явно не наших – посла Америки в СССР с женой, дочкой и переводчиком – как я думаю…

– Ну и расселились наши по западной стороне Америки от Аляски до самой Мексики. А в глубь станы – на 50-100 километров. И все эти земли преподнесли своей царице – владей, мол матушка-царица открытыми нами землями! Ну а та и приняла – чего ж не принять на дармовщину, ничего для этого не сделав и ничего на это не потратив! Кивнул стоящему столбом официанту, обслуживающему мой столик и показал жестом – принеси попить… Тот мгновенно исчез: принёс на выбор: рюмку водки; коньяка, фужер шампанского, минералки…

– И всё бы хорошо, да пришли к царице банкиры американские иудейской национальности и предложили продать Аляску! И деньги то предложили небольшие, но царица, увы – женщина… Продала… Чуть ли не за даром… Да и всю остальную землю тоже. Аж включая побережье и то место, где сейчас Калифорния… А на следующий год на Аляске нашли золото… Много золота! Видимо знали Иудейские банкиры – что покупают! А через два года золото нашли и в Калифорнии! А русские люди – только через несколько лет узнали, что земли эти теперь не российские, а американские! Царица продала… И подданных своих бросила на произвол судьбы: живите, мол – как хотите: или там оставайтесь, или через океан плывите в русские земли! А как, на чём? По залу прокатился глухой ропот, а я продолжил:

– Только есть и другая версия… Не продала царица земли, а сдала в аренду на сто лет – потому и деньги были такие маленькие… Про золото она не знала – тогда бы деньги за аренду были бы другие! Но банкиры их, разумеется – не выплатили! Попробуй у иудея выпроси должок… А срок аренды заканчивается в 1958 году…

– Такая вот история… А теперь – песня… И вы уж поддержите меня – подпевая припев там всё просто… Снял с себя гитару, поставил её на подставку; поднял гармонь и накинул ремни… Бустера – прибора искажающего звук здесь ещё долго на сделают, поэтому пришлось начать голосом, а за ним уже залихватский проигрыш гармошки…

Не валяй дурака Америка!

Вот те валенки – мёрзнешь небось… 

– запел разухабисто, бесшабашно…

Что Сибирь, что Аляска – два берега.

Баня, водка, гармонь и лосось.

Баня, водка, гармонь и лосось… 

– пропел второй раз и кто то подхватил

Не валяй дурака Америка! За морями скучаешь – поди…

Что Сибирь, что Аляска – два берега.

Бабы, кони, раздолье в пути…

Кивнул головой и мне в зале подпело несколько мужских голосов…

Тёмны улицы – девки умницы…

Любо дорого, спляшем кадриль…

Что Сибирь, что Аляска – два берега.

Свадьба, эх, запотевший бутыль!

Этот припев подхватила половина мужчин зала. А как же – родное! Я вдарил плясовую; музыканты подхватили бодрую мелодию. И снова – проигрыш голосом звучания бустера и залихватски – гармонь!

Много красной у нас материи!

Всем рубахи пошьём вам друзья! 

– энергично запел, глядя на посла Соединённых Штатов…

Эх корона Российской империи… 

– повернулся к Екатерине:

ЕКАТЕРИНА! ТЫ БЫЛА НЕ ПРАВА! 

– выкрикнул обличительно! И зал за мной рявкнул:

Екатерина – ты была не права!

Катя вспыхнула, закрыла лицо руками… А я уже пел снова послу – уже яростно:

Не валяй дурака – Америка!

Не обидим – кому говорят!

Отдавай ка землицу – Алясочку!

Отдавай ка родимую в зад!

И зал рявкнул дружно – в яростном порыве (я постарался внушением):

ОТДАВАЙ КА РОДИМУЮ В ЗАД!

Музыка оборвалась – в зале тишина! Возбуждённые лица, распахнутые после яростного крика рты! Полный писец!!! Негромко заиграл и запел, постепенно разгоняясь и наращивая силу в голосе; оркестр подхватил…

Не валяй дурака Америка.

Вот те валенки – мёрзнешь небось…

Что Сибирь – что Аляска – два берега.

Баня, водка, гармонь и лосось.

Баня, водка, гармонь и лосось… 

– подхватили в зале… Второй припев быстрее; третий ещё быстрее! После четвёртого – когда зал снова ревел – закричал, перекрикивая зал:

Красная, красная, красная-прекрасная!

Красная и чёрная икра! ВСЁ! 

– выкрикнул в зал, топнув ногой и оборвав припев! Что тут началось!!! Мужчины вскочили: захлопали, засвистели, затопали, выражая свои чувства! И кое кто из дам тоже! Сестрёнка – к примеру, так яростно хлопала в ладоши, что я даже испугался – не повредила бы! Я поклонился – слегка и повернувшись – показал рукой на оркестр: мол вот они – настоящие мастера своего дела! А они – подлецы – мне хлопают! Ладно – пока есть кураж! Снял гармошку; подошёл к оркестру, пошептался… Вышел к краю эстрады – оркестр вдарил плясовую!

Эх, полным-полна моя коробочка.

Есть в ней ситец и парча… 

– разведя руками, запел весело, задорно, слегка подтанцовывая:

Пожалей, душа моя зазнобушка.

Молодецкого плеча.

Эх – пожалей, молодецкого плеча… 

– пропел снова припев – глядя на пожирающую меня взглядом Настю Кораблёву. Та засияла – как майская роза!

Выйду, выйду в рожь высокую.Там до ночки погожу…

Как завижу – свою синеглазую – все товары разложу!

Эх – как завижу свою синеглазую

– послал улыбку Насте

– все товары разложу!

Цыганочка Аза, Аза.

Цыганочка черноглаза.

Цыганочка чёрная погадай!

Эх! Цыганочка Аза, Аза.

Цыганочка черноглаза… 

– пропел второй раз припев, пританцовывая. Задорно получилось – в зале среагировали – захлопали в такт… Пойдём дальше…

Вот и пала ночь туманная.

Ждёт удалый молодец…

Чу! – приставил ладонь к уху

– идёт – пришла моя желанная!

Разложил товар купец! Чу… 

– повторил припев и запел дальше:

Цены сам платил немалые

– не торгуйся, не скупись! 

– пел, глядя на Настю —

подставляй ка губки алые.

Ближе к милому садись! 

Подставляй ка губки алые… 

– подмигнул Кораблёвой и запел припев:

В роще моей – пел соловей…

Не давал покоя тёще моей!

Взял я ружьё – убил соловья!

Спи спокойно тёща моя…

Взял я ружьё, убил соловья… 

– пропел сожалея и начал выкрикивать в зал:

Спи! Спокойно! Тёща! Моя!

В зале оценили – засмеялись…

Знает только ночь глубокая – как поладили они…

пропел загадочно в зал и повёл рукой перед собой —

распрямись ты, рожь высокая. Тайну свято сохрани!

Пропел второй раз припев и пустился в пляс, выдавая коленца плясовой, цыганочки с выходом и степа. Музыка замолкла, но раздались аплодисменты. Я поклонился, показал рукой на музыкантов; спрыгнул с эстрады и пошёл к своему столику. И пока шёл – гремели аплодисменты. Не удивительно – такого ритма и исполнения здесь ещё долго не будет! Сестричка вскочила, обняла, поцеловала в щёчку… И снова – аплодисменты! Налил в рюмку последние грамм 60–70 коньяка и, подняв рюмку, выкрикнул:

– За здоровье всех здесь присутствующих! И сел. Спиной к залу… Буквально тут же подскочил официант; поставил со своего подноса на стол бутылку коньяка и бутылку шампанского. Я не заказывал, но ладно – пусть будет: сестричка тихо-тихо, но уже полбутылки шампанского выпила… Наташка защебетала что то восхищённое и восторженное. Я сидел, слушал; кивал… Смотрю: ассорти уже в тарелке заканчивается – попросил принести ещё ассорти и котлету по-киевски. Мне… Сестрёнке уже ничего не нужно – только пощебетать. И её порция съедена лишь на половину… А ещё фрукты в вазочке почти не тронуты…

Сбоку что то стукнуло об пол… Посмотрел – Настя Кораблёва – собственной персоной. Со своим стулом… Села. И понеслось…

– Мишенька! Я уже и забывать стала, какой ты у нас замечательный певец! – замурлыкала она, обжигая меня страстным, обволакивающим взглядом – и какой же ты молодец, что сестрёнку вытащил из того болота… Привет подруга… – уделила она внимание и сестрёнке. А как же – будущая союзница в борьбе за мою душу. И тело. Хотя – виделись…

Где то с полчаса продолжался этот цирк: Кораблёва то наседала на меня, применяя все свои женские хитрости, то начинала болтать с Наташкой о своём – о девичьем, вроде как совсем не обращая на меня внимание… Не то, чтобы мне это невнимание было неприятно – просто стало скучно… Или домой уехать или… Позвал Настю:

– Кораблёва… А тебе не пора к своим? Твой друг тебя, наверное изождался, исстрадался? А ты тут лясы точишь… Настя отмахнулась:

– Да никакой он не мой? Просто однокурсник… Ну влюблён в меня – ну и что? Мне он совсем безразличен… Он пригласил меня на своё день рождение – украсить их компанию! Почему бы и не пойти?… Мишенька! – заблестели глаза у Кораблёвой – да ты меня ревнуешь? – расплылась Настя в довольной улыбке…

– Вот ещё… – буркнул я, осаживая её безудержный полёт фантазии – ещё чего не хватало! Ты сама по себе; я сам по себе – я тебе не указ!

– А вот это ты зря Мишенька! Я совсем не против, чтобы ты стал для меня указом! Поверь – мне кроме тебя никто не нужен! И Я – девочка послушная! – соблазнительно улыбнулась Настя… Я, чуть склонив голову на бок, стал пристально её рассматривать Она заволновалась:

– Что? Что не так?… Ну ладно… – сделала она виноватое лицо – пусть я не девочка… Ну не при ребёнке же это обсуждать… Наташка насмешливо хмыкнула – Нашли ребёнка…

– И потом… – не обратила на это внимание Настя – у меня, после того случая – никого не было! Я себя для тебя берегу! Во как!

– А хочешь – подруга, искупаться в лучах славы? – спросил я.

– Хочу, конечно! – тут же выпалила она и тут же спросила – а как?

– Давай с тобой споём дуэтом… – предложил я. Настя задумалась…

– Нет: голос у меня хороший и петь я умею, но мне надо же сначала слова выучить, потом напеть песню, а потом спеть её с тобою… А потом можно и на сцену выйти – утвердительно произнесла она, как само собой разумеющееся. А она достаточно высокого о себе мнения! И, мне кажется – это не просто так! А может попробовать? Протянул руки через стол; взял её руки в свои, заглянул в глаза…

– Повторяй за мной свой куплет… И наговорил слова и припев, "заставляя" запомнить… – Я пою первый куплет – ты слушаешь музыку и подгоняешь под неё свои слова… И поёшь второй куплет… Я пою первый припев один раз – ты следующий уже два… И третий раз мы поём припев вместе – дуэтом. Два раза… А теперь – повтори свои слова… Настя повторила (а я помог внушением). Я встал, снял с себя пиджак; повесил его на стул, сказал сестрёнке – Пригляди. Взял Настю за руку и повёл к эстраде. Нас увидели – шум зале стал стихать…

Поднялись на эстраду; я оставил Кораблёву и направился к музыкантам. Пошептался и пройдя несколько шагов к зрителям – встал от Насти в трёх шагах… Оркестр заиграл спокойное вступление, постепенно разгоняясь и вот уже барабан отбивает ритм в 120 ударов…

– Не отдам я, не отдам я, не отдам я… 

– произнёс чуть громче музыки – глядя на стоящую Кораблёву и покачивая головой. И запел…

Ты видишь во сне.

Как белый снег.

Строит хрустальные дома.

Из твоей мечты… 

– пел, глядя ей в глаза и "заставляя" "принять" музыку…

Мне так хорошо. Знаю я что.

Будем мы эту ночь вдвоём.

Только я и ты… 

– закончил и начал куплет, томно глядя Кораблёвой в глаза…

Бережно коснусь я тебя своей рукой… 

– протянул к Насте свою руку.

Нежный поцелуй. Не нарушит твой покой… 

– повёл головой, с мягкой улыбкой на губах… И оркестр взорвался грохотом барабана!

Я не отдам тебя никому.

Прощу любую твою вину!

Сквозь столько бед и потерь пройдя

– какое счастье любить тебя! 

– пропел экспрессивно, но с нежностью, обожающе глядя в глаза Кораблёвой и… вбивая в её сознание соединение слов с музыкой! И закончил припев словами, покачав восхищённо головой —

Просто любить тебя…

Как светит луна. Это она… – начала Настя чуть робко и неуверенно…

– Сводит опять меня с ума… – поднесла пальцы к вискам и уже увереннее повела свою партию

– и твои глаза…

Всё в мире для нас. И в этот час.

Я о любви тебе хочу. Тихо рассказать…

Шагнула ко мне и продолжила петь уже в полный голос…

Бережно коснусь я тебя своей рукой…

– изящный местом протянула ко мне свою руку. —

 Нежный поцелуй…

– приложила пальцы к губам и послала мне воздушный поцелуй и запела дальше —

не нарушит твой покой!

Снова взрыв мелодии о Настя решительно запела мне в глаза:

Я не отдам тебя никому!

Прощу любую твою вину!

Сквозь столько бед и потерь пройдя

– какое счастье любить тебя!

И повтор припева! А теперь я шагнул к Насте, протянул руки. Она положила свои ладони на мои… Сомкнул пальцы – показывая – не отдам! И запел ведущим голосом припев – Настя подхватила чуть тише… Мы пели… Пели не для зала – пели друг для друга… Закончился припев и уже Настя повела припев, а я подпевал… И финал – Глядя друг другу в глаза мы пропели вместе:

ПРОСТО ЛЮБИТЬ ТЕБЯ!

Затих проигрыш, а мы всё не отрывали взглядов друг от друга и крепко держались за руки! Наконец я решил – по Станиславскому: пауза выдержана достаточно… Отпустил левую руку Кораблёвой; развернул её лицом к залу. А она ещё там – в песне и чувствах, навеянных этой песней. Улыбнулся и показал рукой – вот настоящая героиня песни, а я… – ну просто рядом стою… И зал взорвался аплодисментами! А Настя… Настя возвратилась в реальность… Неохотно, но что делать… Улыбнулась слегка заторможено и поклонилась, а когда выпрямилась – на губах уже играла её фирменная заразительно-соблазнительная улыбка. И зал снова зааплодировал! И разразился криками – Браво! Кое кто из мужчин даже встал…