Текст книги "Путь на восток (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава четвёртая

Вы не ждали нас…

На одной из лесных глухих лесных дорог «отбросы» выгрузились; построились в колонну по 15 – для получения задания. Я встал перед ними; вытянул ладони… Фигуры стали оплывать; гимнастёрки и кителя опустилась на брюки и сапоги; застучали по земле автоматы, винтовки, пистолеты, ножи, гранаты… Упали часы, пилотки… И всё это в тишине – мёртвой тишине: птицы перестали чирикать и свистеть; лес, казалось замер и съёжился. Жуть! Махнул бойцам моей роты, ещё не видевших подобного… Медленно, словно зомби бойцы подошли, не отрывая взглядов от кучек одежды. Потом посмотрели на меня: со страхом, с ужасом и… восхищением! Читал в глазах – какой у нас командир…

– Вы знаете – какими они были… И что мне с ними делать? Отпустить на все четыре стороны – они примкнут к немцам и мало того, что начнут злобствовать, но и про нас расскажут… Расскажут ВСЁ! А этого я не могу допустить – никак не могу! И о том, что вы видели – молчок! Предупреждать не буду – вы у меня понятливые! Бойцы закивали головами – понятливые, конечно! Отдал приказ – собрать все, что с «этих» осталось и сам подал пример – стал собирать, тщательно вытряхивая их вещей и оружия серый пепел. Человека… Вернее того, что ещё несколько секунд назад было ЧЕЛОВЕКОМ…

Загрузили всё в грузовики; доехали до «временного» склада; загрузили оставленные продукты и домой. На всё ушло три дня. На следующие три дня – новый вывоз стажёров и новичков на такую же обкатку, но уже в другие места… Я постарался сделать так, чтобы немцам, ищущим наше месторасположение казалось: мы не ушли – мы затаились где то рядом с Барановичами – пусть ищут там… А на следующей неделе – навестим аэродром Барановичей: там мы всегда брали богатые трофеи! И летчиков – неумех, надо отправить за линию фронта с новыми подарками и сведениями для товарища Сталина, а то он наверное обиделся за отказ приехать в Москву… И хотя «приглашение» исходило от Берии, нетрудно было догадаться – кто заказчик… Вот и отправлю «подарочек» – а лётчики, прошедшие отбор мне понадобятся! Есть у меня для них предложение…

В «походе на эшелон» прикрепил к Рощину и Молодцову по капитану из пленных, а мне «достался» майор Мазуров – тот самый «старший» комбат из оставленных в Барановичах своими командирами на командование… Вместе сидели, разбирали проведение операции. Доверил новичкам командование – под контролем более опытных, конечно. Все трое получили под командование отделение и за неделю подняли его – грамотно подняли, на уровень взвода. Добавил им ещё по два отделения из тех, чьи командиры с подготовкой не справились… А тут – решил проверить на роте… Проверку прошли – замечаний не было, кроме, разве что – излишней нервозности… После успешно проведённой операции потрясённый майор не ходил – как на крыльях летал от переполнявших его чувств, но не приставал с расспросами, комментариями, вопросами, хотя видел по глазам – очень хотелось! Но – сдерживался – не лейтенант юный.

НО! – чувствую: мы ещё поговорим по душам! А что – я не против: у меня на него виды! Для начала – роту в самостоятельное командование на такой же эшелон, только уже сам. Всё сам – без контроля. Зримого… И капитану Старостину – его бывшему подчинённому тоже роту в подчинение. И тоже на эшелон. Самостоятельно. Но тоже – под незримым контролем: терять бойцов из-за растерянности командира в сложной ситуации – не дело… А я присмотрю, подскажу. По рации, разумеется…

Загостились мы тут: уже и в наших местах стали рыскать непонятно кто… Ну – для меня то понятно кто – нас ищут! Да к тому же нам уже пора: осень наступает; холода не за горами, а нам ещё идти и идти до наших – далеко они уже отступили, почти до самого Брянска, куда мне нужно. Очень нужно! Так что завтра – в воскресенье – заключительный аккорд на этой земле… Ну – или предпоследний: я пока ещё в раздумьях… Пока – хапнем по эшелону с техникой: нам ещё и танков и броневиков и грузовиков в хозяйстве не помешает… Хочу замахнуться на заманчивую цель, о которой говорил Судоплатову – на Минск! У меня уже бойцов вполне хватит, чтобы его захватить! А дальше? Прочитал у одного писателя про попаданца: напали на Минск; отвоевали; освободили пленных из лагерей, а их вокруг Минска целых девять с несколькими сотнями тысяч бойцов и командиров. А дальше – встали в оборону до полного уничтожения. Их уничтожения! Пленные – бледные тени, а их – в бой! Помощи от Красной Армии и Сталина – никакой: самим бы разрулить непростую ситуацию там – у себя! Понимал умом, что так надо, но вот чувства… Они кричали – ТАК НЕЛЬЗЯ! А умирать в лагерях просто так – можно?! так и у меня ведь будет такая же ситуация, только когда мне нужно будет их него уходить не потяну же я за собой такую толпу ослабленных мужчин?! И что мне в этом случае делать? Хотя: сначала надо освободить…

Из одиннадцати батальонов осталось… одиннадцать: один батальон ушёл в минуса: две роты «коллегам» из НКВД и одна в расход, но один батальон командиров, проявивших себя в учёбе разошёлся по доверенным им отделениям. Два пока совершенствуются – правда уже меньше двух: там тоже проходит естественный и «искусственный» отбор… Пленные с последнего захвата, численностью больше роты, как то незаметно рассосались по специальностям: танкисты, артиллеристы, снайпера, сапёры, пулемётчики, водители… Очень удачный вышел рейд! Чистых бойцов – рекрутов осталось чуть больше взвода… Пока они отъедались, а остальные специалисты – отъедаясь приступили к серьёзной подготовке по специализации… А все бойцы – рвались в бой с фашистами!

– Чего ждём товарищ капитан – обижались они на отсутствие для них боевых действий: надо дать немцам решительный бой!

– Решительный и последний? – спрашивал иронично… Они засмущались, но самые бойкие тут же выкрутились:

– С таким командиром мы до фашистского логова дойдем целыми и невредимыми: ну разве что поранят разок – другой… Так ведь шрамы украшают мужчину! Баламуты! Хотя их правда: застоялись они, давно уже не мылили холку захватчикам по настоящему; пора, пора им напомнить: нас так просто не взять – усеете вы своими трупами дорогу к столице нашей родины – Москве! Но что же выбрать: атака сразу на несколько эшелонов всколыхнёт застоялое болото немецкого тыла и немцы бросят все силы на наше обнаружение и уничтожение: итак уже недалеко от базы шастают подозрительные личности…

Пока, правда удаётся отводить от нашего района подозрение, перемещая трупы поисковиков или уничтожая их в другом месте, но долго этот обман работать не может! А если затаиться – выиграем ещё неделю подготовки личного состава. Но и эшелоны нам нужны как воздух: если, всё таки атаковать Минск для освобождения пленных, то нам понадобятся и танки и Ганомаги ЗСУ и тягачи для пушек и сами пушки! Только внезапная атака с применением артиллерии и танков позволит взять город малой кровью – иначе придётся заплатить очень дорогую цену – для Спецназа! Это тупицы-военчиновники не задумываясь бросили бы все силы Спецназа на освобождение Минска – пусть и не надолго, ради того, чтобы показать Сталину какие они молодцы, но я то не они! Не для того я собирал, отбирал, создавал, обучал это подразделение, чтобы погубить, пусть даже его часть! Понимаю: освобождение пленных – это святая обязанность советского воина, если он может это сделать НО! Поменять жизнь даже десяти тысяч пленных на тысячу жизней моих бойцов… Нет – этот размен не для меня! Что могут сделать в дальнейшем эти освобождённые пленные? Как они будут воевать с врагом? Неизвестно. А как будут воевать мои бойцы, сохрани я им жизнь – мне, например, известно точно! И всё же – соберу ка я совещание комбатов, да послушаю их мнение перед принятием решения… Я не предполагал, чем обернётся для меня желание послушать мнение моих подчинённых – комбатов!

– Товарищи комбаты… – обвёл взглядом приглашённых ко мне в землянку, сразу ставшую тесной от присутствия 11 особ мужского и одной особы женского пола – и… прекрасная представительница нашей медицины… – повернулся к Грете Мюллер, ставшей как то незаметно для всех, кроме меня – главой мед службы Спецназа.

– Я собрал вас, чтобы помочь мне решить довольно сложный вопрос… Внимание присутствующих обострилось – разговор пойдет о чём то очень серьёзном: командир пуступорожней болтовни не поощряет и сам говорит только по делу…

– Передо мной встал сложный вопрос: нужно выбрать один из трёх вариантов действий… Первый. Не встревая в серьезные операции оставшуюся у нас неделю нахождения на базе… Тут комбаты пришли в движение: начали переглядываться, заёрзали на сиденьях в нетерпении – почему неделю… что дальше…

– И в оставшуюся неделю подтянуть подготовку в подразделениях, устранив, по возможности, имеющиеся недостатки… Второй вариант. Провести широкомасштабную операцию сразу в 8-10 местах одновременно! Тут вновь возникло шевеление и прокатился одобрительный гул мужских голосов:

– Давно уже пора товарищ командир… У нас вполне достаточно сил и умения выступить всем сразу… Оглядел – очень внимательно «разбушевавшихся» вояк – разговоры тут же прекратились…

– Третий вариант. Рядом с нами – столица Белоруссии – город Минск. Вокруг него и самом городе – девять лагерей для военнопленных! Около двухсот тысяч пленных!.. Это уже не эшелоны трофеить: это – Ц Е Л Ь! В землянке повисла тишина… Комбаты замерли, «переваривая» выданную мной последнюю информацию. Это… Это же… ЭТО ГРАНДИОЗНО! – проступало на их лицах. Эх… – вздохнул про себя – мне бы, милые мои, ваши проблемы! Сказал командир – и вперёд с верой в нашу победу и командирскую мудрость! А как быть самому командиру? Кто даст ему эту самую веру?!

– Да чего тут думать товарищ капитан! – вскочил всегда выдержанный Молодцов – какие могут быть варианты?! Минск! Если мы можем его захватить – надо атаковать! Ведь там каждый день гибнут наши советские люди! Товарищ Ленин сказал – промедление смерти подобно! Их смерти! О как загнул тихоня! Не замечал раньше за тобой подобной экспрессии! А она не всегда на пользу…

– Тут есть некоторые моменты… – осторожно начал я…

– Да какие такие моменты! – взорвался Молодцов – я уверен – мы сможем захватить город и освободить пленных. Вы же сами сказали – около ДВУХСОТ ТЫСЯЧ! – выкрикнул он. Магия больших чисел… – и тебя она накрыла… – огорчился, глядя на одобрительные взгляды комбатов, кроме настороженного взгляда Мазурова – битого волка…

– Я же говорю, комбат – есть в этом варианте моменты, которые…

– Да вы что – товарищ капитан?! Я вас не узнаю! Всегда такой решительный, а здесь, где требуется сделать всё для освобождения наших товарищей, попавших в плен… Вы что – струсили?! А вот это уже перебор комбат… Лица сидящих сразу посмурнели: сказать такое командиру?! Но Молодцов не успокоился:

– Мы должны, как можно быстрее, выступить на Минск!

– А может быть нам поменяться местами товарищ лейтенант? – вкрадчиво спросил я – вы на мое место, а я – на ваше?

– Каждый должен быть на своём месте! – выпалил он – вы соответствовали должности командира подразделения. До этого момента! А я – я на своем месте и буду беспрекословно выполнять ваши команды. По захвату столицы Белоруссии – городу Минску!

Ну это уже не в какие ворота не лезет! Что это с ним? Глянул на ауру: какие то красные всплохи над головой – никогда такого раньше не встречал! А это что?! От меня к его голове тянутся тоненькие чёрные ниточки: такие тонкие, что не приглядись я, из-за такой ситуации – и не заметил бы их… К нему от меня идёт тёмная сила? Но как? Почему?! Начал тут же разбираться и…Кое что, для меня, стало проясняться… Молодцов, каким то образом, подключился к моей тёмной силе, а она – не от примерных и светлых людей… Вот и ударила ему в голову, как хмельное вино или чистый кислород… Хотя: это не хмель – это то тёмное, что сидит в нас где то глубоко, под множеством замков за множеством дверей… Но это я знаю и теперь уже понимаю мотив такого поведения комбата, а другие? Объяснять им то, чего они знать не должны? Раскрывать то, что является самой секретной тайной?! Надо что то делать: находящиеся в комнате уже заражены ядом сладких патриотических речей новоявленного «политработника» – вон как грамотно обставил необходимость освобождения пленных из лагерей. Надо «отвечать»…

– Ты садись товарищ лейтенант… – бросил негромко в звенящую от напряжения тишину – ты не в суде и не на командирском собрании… СЯДЬ! – рявкнул грозно, сбивая с остальных дурман очаровавших их сладких словес. Молодцов послушно плюхнулся на скамейку…

– С памятью у тебя плохо стало товарищ комбат… А это для командира твоего уровня не просто плохо – преступно! Забыл ты, а я вот помню, как ты переживал за каждого погибшего бойца и говорил:

– Это моя недоработка, мой просчёт! Молодцов стал бледнеть: до него стал доходить весь трагизм положения, вызванный его неумеренной болтовнёй и абсолютно неверным упрёком-оскорблением командира… А я ещё поспособствовал пониманию: отрезал все нити, тянущиеся от него ко мне и перегоняющие ему мою тёмную силу, потратив на это немного своей тёмной силы. Просто пережёг нити…

– Сейчас ты так ярко и красочно призвал к немедленному штурму Минска, что все сидящие тут комбаты готовы было тебя поддержать! А ты подумал – чего будет стоить нам этот захват и победа? Минск охраняет охранный полк… Ещё в городе есть рота местной полиции… Кроме неё – взвод спецподразделения «Штурмовы звяз»: что то вроде нашего спецназа, кое в чём посильнее чем егеря! А ещё рейхскоммисариат, управление безопасности, всякие службы… Они тоже не прачки и белошвейки – оружие имеют и стрелять умеют… А ещё – «гости столицы», приехавшие в неё по делам или на отдых… Ярость бурлила во мне, требуя выхода и жертвы…

– И совсем уж будет труба-дело, если в момент штурма на перроне или станции окажется проходящий воинский эшелон с пехотой! Скольких бойцов и командиров мы положим на подступах к городу и в уличных боях?! 20 процентов – 30; 40? А сколько будет раненых?! – почти кричал в опущенные затылки моих подчинённых. Нет – так нельзя. Взял себя в руки! Успокоился, голос зазвучал ровно:

– Товарищ начальник медслужбы – повернулся к Грете – вы готовы принять и оказать необходимую помощь тысяче раненых? Мюллер вскочила, голос её звенел от гнева и возмущения:

– Никак нет товарищ капитан! Медикаменты мы имеем, а вот специалистов на тысячу больных не хватит. И на пятьсот тоже! Максимум – двести, триста… – вытянулась она. Махнул рукой – садись.

– Значит ещё умрёт 300–500 человек… А ведь это ещё не всё… У полка по штату – рота лёгких танков T-I и T-II; рота броневиков Бюссинг, а это – 25–30 бронированных машин! И дивизион – 16–20 противотанковых пушек… Да ещё зенитки на станции и возле штабов… И все они будут бить на нашим наступающим бойцам и командирам! Я вижу – лёгкие победы, спланированные твоим трусом-командиром вскружили тебе голову, а ты хочешь вскружить остальным?! Или уже вскружил?! – обвёл яростным взглядом сидящих комбатов, уткнувших взгляды в пол землянки, страшащихся встретиться со мной взглядом! Молодцова трясло; губы дрожали, стараясь что то вымолвить…

– Что притихли, как мыши под веником! Вставайте, говорите что поддерживаете товарища комбата! Не бойтесь – ни расстреливать ни бить не буду. Даже в лягушку не превращу! Вот тут по сидящим словно ледяная волна прокатилась – корёжить стало всех, кроме Греты…

– Не слышу ответа на мой вопрос товарищи комбаты?! Тяжело, с трудом поднялся майор Мазуров; выдохнул не поднимая глаз:

– Виноват товарищ командир! Поддался на красивые слова! Сколько раз обжигался и вот опять – поверил не подумав… Готов понести любое наказание! – подняв глаза твердо выпалил майор. Остальные тоже стали подниматься, бормотать слова извинения, оправдания, покаяния, готовности понести любое наказание…

– Сели все… – бросил устало… – Из-за того, что такое у нас впервые – всем устный выговор. Но это в первый и последний раз! Повторится – спрошу по всей строгости. Невольный вздох прокатился по присевшим на скамейки. – Всем, кроме комбата Молодцова. Бывшего комбата!

Белый как простыня лейтенант уже не пытался сказать – только смотрел на меня жалобно… Жалко мне тебя Молодцов – не виноват ты, но и виноват тоже. А значит – придётся отвечать. И другим наука впредь будет… Каждый должен знать свой манёвр. И уровень…

– Вы, товарищ лейтенант отстраняетесь от командования батальоном. Выводитесь из состава подразделения Спецназа. За ваши заслуги перед подразделением вы останетесь на территории базы, без права свободного прохода по ней. Возле вас всегда будет сопровождающий… При первой же возможности: пересечении линии фронта или… взятии города Минска вы будете переданы командованию Красной Армии. Пусть оно решит вашу дальнейшую судьбу. Думаю вам найдут достойную должность – о вашем проступке я сообщать не буду…

Обвёл обвиняющим взглядом сидящих:

– Хотел с вами посоветоваться – как сделать лучше, а вы… – махнул огорчённо рукой и бросил раздражённо – все свободны… Комбаты уходили из землянки: с горестными мыслями, тяжестью на сердце, виною в душе и злостью: на себя, на Молодцова… Вышли все. Ко мне подошла Грета, положила руку на плечо:

– Не переживайте так мой генерал… Они не со зла – просто, по-моему, они ещё не отошли от плена. Вот и захотели облегчить страдания таких же, как они… – тихо промолвила она.

Погладил её руку – выражая благодарность за поддержку…

– Что бы я делал без тебя Гретхен… – сказал устало…

– Я буду рядом с вами мой генерал: хотите вы этого или не хотите… Будете уделять мне внимание – я буду только рада. Не будете – буду жить мечтой о том, что когда-нибудь вы всё же осчастливите меня… Прижал девушку к себе, погладил по волосам – Я постараюсь Грета…

После ухода главы медслужбы в дверь робко постучали. На пороге возник комбат Молодцов – бывший комбат…

– Товарищ капитан – извините меня! Я сам не понимаю – как я мог такое вам наговорить?! У меня и в мыслях никогда такого не было!

– Так ведь не зря пословица говорит: Что у трезвого на уме – то у пьяного на языке… – подначил потерянного комбата. – А у тебя, значит вырвалось то, о чем ты думал… Иначе бы сидел и слушал, да говорил, когда спросят… Молодцов выдавил из себя, всхлипнув:

– Да я не пьяный был… И на уме у меня такого не было… Это само, против моей воли говорилось! Я понимаю, что говорю неправду, а остановиться не могу… Поверьте, товарищ командир!

– Против своей воли говоришь? – прищурясь посмотрел на бедолагу. Тот отчаянно закивал. Жаль парня, да и нужен он мне. Но воспитательный момент должен быть обязательно – иначе не поймут!

– Пойдём за мной… – пройдя мимо него, вышел из командирской землянки и направился к медикам в госпиталь. Зашёл в палатку, поздоровался, шагнул к середине. За моей спиной шумно дышал несчастный Молодцов… Пострадавший на работе…

Грета, Инга, мэтр – все в палатке повернулись ко мне: с чем пожаловал к ним такой редкий «высокий» гость…

– Товарищ старший лейтенант медицинской службы – обратился к Грете Мюллер, подчёркивая официальность моих слов – примите больного. Диагноз: сильнейшее нервное истощение на почве черезмерных физических, умственных и психических нагрузок! У Греты поползла вверх от изумления бровь, но – медик: быстро совладала с собою. Заметил злобный взгляд Инги, направленный на Молодцова – уже, небось, Грета «поделилась» с подругой о том, как отнеслись комбаты к её любимому мужчине… Даже страшно стало за Молодцова: влюблённая женщина в гневе способна на многое!

– Курс лечения – ускоренный! Витамины, питание, глюкозу, покой и положительные эмоции. Ответственный за лечение… Окинул взглядом всех медиков: и наших и немцев…

– Инга – тебе поручаю больного, как самой ответственной из всех здесь находящихся. По губам девушки зазмеилась хищная улыбка:

– В целях скорейшего выздоровления я ещё буду делать больному клизму. Три раза в день! – выпалила она злорадно! Гляжу – Грета сжала губы, чтобы не расхохотаться, но уголки губ предательски дрожали… Сделал удивлённое лицо:

– А при чём здесь клизма? У него же помутнение рассудка!

– А чтобы вымыть из головы больного всякую гадость, которую он подцепил непонятно где! – хищно прищурившись, словно примеряясь, посмотрела многозначительно за мою спину. Шагнул к Инге. Она сделала испуганный шажок назад, глядя на меня влюблёнными глазами, ждущая: вот сейчас произойдёт чудо и её возлюбленный осчастливит её, доставив неземное наслаждение…

– Я не пойму доктор – как клизма в задницу поможет голове! – оскалился злобной яростной ухмылкой. Инга отшагнула, закатывая глаза, ещё дальше назад; упёрлась спиной в тугую стенку палатки. Пальцы забегали по натянутому брезенту, тщетно стараясь найти опору… А я уже рядом с ней; навис над девушкой, как волк над хрупкой козочкой! Глаза Инги затянуло знакомой поволокой; дыхание участилось, губы зашептали что то бессвязное; тело забили чуть заметные спазмы; коленки задрожали, стали подгибаться…

– Я выполню все, что вы прикажете мой командир… прошептала она на грани обморока. Отшатнулся – ещё грохнется в присутствии всех, или кинется на меня в порыве страсти! Вот конфуз будет! Шагнул ещё дальше назад, разрывая дистанцию… Инга довольно быстро пришла в себя: довольная, счастливая, улыбающаяся, выпалила задорно:

– Вылечим вашего больного товарищ капитан! И посмотрела за спину – Все усилия приложим – не сомневайтесь – прозвучало зловеще… Не повезло парню – вздохнул я и подумал про себя: вот женщины – как мало им надо для счастья… Кто бы меня так осчастливил… Подумал и заметил пристальный, изучающий и очень уж внимательно-заинтересованный взгляд Греты Мюллер… Так – надо валить отсюда – пока чего беспутного не вышло…

– Оставляю вам больного. Срок лечения – двое суток. Чтоб через двое суток был как огурчик!

– Будет как огурчик товарищ капитан! – заверила Грета, а Инга добавила – Как маринованный огурчик! и засмеялась. Зловеще так…

Среди командного состава прокатилось: Молодцов временно тронулся рассудком, потому и наговорил командиру чёрти чего… Лежит теперь в больничке, страдает: процедуры там ещё те – врагу не пожелаешь! И задница, по слухам – как барабан: распухла от уколов! И ещё кое от чего… И лежит и спит на животе – бедняга! Это Инга свирепствует! А ведь какая добрая и ласковая была со всеми… – говорили одни… А нечего было языком, словно помелом чушь всякую нести. Вот и страдает – за дело! – возражали другие…

Через два дня вновь собрал у себя командный состав. Когда все расселись, открылась дверь и в землянку робко скользнул бледноватый Молодцов…

– Разрешите присутствовать товарищ командир? – спросил он. Посмотрел, прищурившись, словно оценивая, кивнул:

– Разрешаю… – ответил и махнул рукой – присаживайся…

– Я лучше постою… Так лучше слышно – ответил он, покраснев… По землянке прокатился беззлобный смех, дружеские подначки…

– Поскольку толку от вас в советах нет… – начал я и сразу же стало тихо – я посоветовался сам с собой и решил…

– И правильно товарищ командир… – подхватил Мазуров – вы обдумываете, ставите задачу, а тут мы может что и присоветуем…

– Верно… Правильно… Так и надо делать… – понеслись возгласы…

– Ясное дело – вам бы только от лишней работы увильнуть – проворчал я – а командир за вас отдувайся! Пошли отговорки – да не так всё – мы готовы, вы только прикажите! Вы у нас голова – вам и думать, а мы у вас – ноги и руки: куда направите, туда и пойдём…

Попикировались немного для приличия и я начал доводить до командного состава разработанную мной многоходовую и широко разветвленную операцию… Комбаты внимательно слушали. Выслушали. Раскинул на столе карту; показал на ней цели каждого; дал каждому из стопки личную карту места, в котором придётся действовать. Разобрали, рассмотрели…

– У кого есть какие вопросы? Вопросов не оказалось: всё было просчитано до мелочей. Мелочи тоже были учтены все. Ну – или все…

11 батальонов уходят. На базе остаются: батальон новичков под командованием лейтенанта Рубцова – того любопытного лейтенанта из лагеря. В нормальной обстановке – балагур, душа-парень, но в меру… 1 рота командиров и 1 рота рекрутов. И командиры и рекруты – на отчисление, но они об этом и не догадываются. И не зачем будоражить раньше времени – может ещё кто одумается, хотя вряд ли… На базе остаются все танки: и наши и… тоже «наши» – нужно беречь и моторесурс и ходовую и гусеницы – им ещё путь дальний предстоит…

В этот раз я решил провести генеральную репетицию перед финальным аккордом нашего выступления на территории Бароновичской области… Батальон Рощина с батальоном краскомов – красных командиров, освобождённых из лагеря для командиров в Слуцке (нечего им даром хлеб есть – пусть покажут чему научились) атакуют Слуцк. Мазуров и его однополчанин Старостин – Барановичи. Молодцов – станцию Снов на жел. дороге Минск-Барановичи. Климов – жел. дорогу Барановичи-Лида.

Грибов – станцию Ляховичи около Барановичей на жел. дор. ветке Барановичи-Ганцевичи. Соломин атакует станцию Тимковичи недалеко от Слуцка; Кулик – посёлок Несвиж: бывшее месторасположение 36 танковой дивизии, в котором мы разжились и танками КВ и Т-34. Рябушкин атакует станцию Новая Мышь на жел. дор. ветке Барановичи-Слоним. Ну а я – аэродром Барановичей и лагерь пленных в станции Лесная: мне он уже до «боли» знаком… Проверю всех комбатов в реальной боевой обстановке. Вроде не должны «капнуть», но всё же… тем более каждой роте каждого батальона приданы по два Бюссинга и два Ганомага СЗУ. Хорошая огневая поддержка: 20 и 37мм пушки… А я помогу – как умею, а умею я сейчас очень многое. Главное – связь! Вышли ночью: к чему нам лишние любопытные глаза, даже ночью…

Под утро все доложились: вышли на рубежи, готовы к атаке! Приказал – начинайте по вашей готовности. Это значит: на железнодорожной ветке батальон разделяется на три роты: одна налево, другая направо – ждут своего эшелона с разных сторон. Третья рота делится на взвода: один налево к первой роте; второй направо ко второй – в боковое охранение, пока рота стоит на разгрузке. Третий взвод – в резерве командира… Наблюдатели сидят высоко на ветках деревьев и по дымам от паровозных труб определяют – когда подойдёт «удобная» пара эшелонов… Или очень «вкусный» эшелон: грузовики, броневики, танки T-II, T-III, T-IV… Хорошо бы сразу парочку, но и один тоже неплохо… на так хочется сразу два: вот и ждут до последнего срока, отпущенного на операцию…

Моя рота и рота стажёров взяли станцию тихо, как обычно, а за ней и лагерь… У нас новинка сезона – глушители под пистолеты «Люгер», которые у всех диверсантов и ударных групп; под автомат МП-40 и винтовки СВТ и «Маузер»: 15,20 и 30 сантиметров. Вот они то и делали сейчас «погоду»: выстрелы из снайперских винтовок с 200 м не слышны совсем; с автомата – с 50-75метров, а с пистолета – с 20-30метров… Часовые падали на землю, только шумом от падения предупреждая своих камрадов – если они находились рядом. Но залп не давал шансов никому! Лагерь снова полон пленных. Не удивительно: трёхкилометровый затор на дороге из паровозов, вагонов нужно разобрать быстро, чтобы пустить поезда… Вот и перебросили из лагерей под Минском пленных на завалы перед Барановичами и после них. Работа не останавливалась ни днём ни ночью: под лучами солнца и под слепящим светом прожекторов… Кормёжка скудная, а работа адская: не выдержавших, присевших, упавших поднимали прикладами и сапогами, а не желающих или не сумевших – стреляли тут же! Пленные оттаскивали трупы от дороги, а утром, при свете солнца – сбрасывали в яму, вырытую у кромки леса…

Я это увидел, когда «вылетел» на разведку. Собрал командиров а тут мне подарочек… И хотелось, плюнув на всё, отправить пару батальонов в места восстановления, но тогда сорвалась бы операция. Нужно было чем то жертвовать. И я пожертвовал – пленными… Сейчас, в тусклом свете автомобильных фар они представляли собой жуткое зрелище, особенно когда я выкрикнул:

– Спецназ СССР провёл операцию по вашему освобождению! Встаём и строимся в колонну по четыре… Словно зомби: худые, страшные – бойцы вставали и медленно брели к месту, где более выносливые уже занимали первую шеренгу… А кто то уже не вставал… Повернулся к своим:

– Проверить всех! Живых – вынести из лагеря и накормить. Бойцы размытыми тенями скользнули в чудовищное чрево лагеря… «Аромат» запахов щекотал ноздри так, что желудок непроизвольно стремился вывернуть всё, что принял перед выходом на операцию. Я справлялся – кое кто из моих бойцов – нет. Наконец пленные построились…

– Садитесь там, где стоите… – махнул рукой на землю. Не май месяц – сентябрь, но пролежавшим ночь на земле полчаса сидения уже ничего не сделают. Бойцы пошли вдоль первого ряда, ложа в протянутые грязные, израненные ладони по две полоски шоколада и давая выпить по полкружки сладкого чая…

Прошли по всей колонне; пошли по второму разу; кусочек сахара и кусок хлеба… Вроде доходяги стали оживать… Грузовиков у каждого батальона было по десять, у Рощина двенадцать а у Мазурова – шестнадцать. Загрузили раненых – больше четырёхсот покатили неспешно от станции к аэродрому. Около аэродрома сгрузили; машины отправили за следующими, а сами приступили к главному – захвату аэродрома…

Аэродром… Неприступная, многострадальная крепость, которую Призраки Леса берут раз за разом… Вот и сейчас: за двести метров до КПП – раньше нельзя – мины по обочине дороги, на прямую и освещённую прожектором дорогу из леса вышли семеро бойцов. Странно как то вышли: первый держал за руку второго; тот третьего; тот четвёртого… Словно слепцы, идущие за зрячим… Это могло быть смешным, если бы это можно было увидеть… Вереница бойцов неслышно шла к будке охранников, а они ничего не видели… Одно из развившихся у меня свойств: я могу вести за собой в невидимости шестерых бойцов… Дошли до часовых: задние бойцы – на уровне пулемётного гнезда, а я – рядом с часовыми… Рывок и часовые и дремавшие пулемётчики умерли… Посмотрел на будку: старший бдит, но как то не активно… Накажем: открыл неторопливо дверь и всадил пулю в растерянное лицо фельдфебеля. Довёл группу, в невидимости, до ближайших часовых на территории; оставил разбираться, а сам припустил за второй группой… Новая проводка и ещё одна группа начала бесшумную охоту на часовых. А снайпера из леса уже убрали наиболее неудобных… Полчаса неспешной работы и бойцы ужами проскальзывают в казарму для отдыхающих экипажей: им завтра с утра гнать самолёты дальше. Ну… – этим уже ничего не перегнать… Сигнал фонариком и через несколько минут на территорию аэродрома въезжают пустые грузовики… Ну? Что нам приготовили в этот раз?