Текст книги "15-кратный зум (СИ)"

Автор книги: Александр Бахмет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Глава 10

У нас была куча дел и на вечер, и на следующий день. Пришлось выезжать в город для ещё одной встречи. Я чертовски устал, но немного сил для Роксаны всё-таки сберёг. Улёгшись в постель, я пытался расшевелить свою седьмую жену ласками, но она уснула почти мгновенно, едва голова коснулась подушки.

Утром меня разбудила ария из "Призрака оперы". Роксана сладко потянулась и снова зарылась лицом в подушки, с головой укрывшись одеялом. Я встал, сделал зарядку, умылся и привёл себя в порядок. Роксана всё ещё спала, чему-то счастливо улыбаясь во сне.

– Радость моя, – я приоткрыл краешек одеяла и пощекотал её за ушком. – Ты не боишься опоздать на завтрак? У нас сегодня много работы.

– У-у-у! – она опять потянулась и стала растирать сонные глаза.

Она как сомнамбула пошаталась по каюте, делая вид, что наводит порядок, и я постарался поскорее выпроводить её за дверь. Да, Старший Помощник – это должна быть дежурная должность. Как же Натача справлялась с этим? Впрочем, я помнил, какой "порядок" Натача оставляет за собой.

За завтраком на секретарском месте возле меня сидела Дейла. Обычно после приступа на неё было больно смотреть, но сегодня она выглядела нормально.

– Как дела, прелесть моя?

– Ты знаешь, просто чудесно! Девика мне вчера показала, как делать массаж, я теперь не допущу никаких проколов.

– А наши дела?

– А-а-а! Эллида на вахте, Саль-яла готовит, Натача с детьми. Сегодня с утра мы везём Габэ в больницу. Это ты, я, Роксана, Изабель, Хелен и Хафиза. Потом все – на пляж "Аррива". Потом Марков приглашает нас в ресторан "Москва". Это уже вечером.

– Да, я помню. А как организованы смены?

В разговор вмешалась Роксана. Я слушал в пол-уха. Кажется, всё правильно…

Для поездки мы взяли маленький пассажирский флайер. Хелен села за руль. Габэ нервничала, а мы все её успокаивали. Хафиза, как специалист, пыталась объяснить, что генетическая коррекция – это очень просто и совершенно безопасно.

– Всю работу выполняет специально подготовленный вирус, ты почти ничего не почувствуешь. Ну, может быть, чуток почихаешь. Ну, чуть-чуть потемпературишь.

– Вот этого я и боюсь. И вирусов я боюсь. Ты бы видела наш городок после такого вируса, – Габриэла совсем помрачнела. – А мне повезло, что меня врачи из международной миссии нашли.

– Это другой вирус, лапочка моя. – Я прижал её голову к своему плечу. – Этот вирус делали специалисты. Он будет работать только в твоём организме и только в нужную сторону. Он исправит все дефекты, возникшие от того вируса.

Габэ вздыхала, ей не хотелось никуда ехать, но мне она доверяла.

В больничный кабинет мы привели её вшестером. Самое интересное то, что меня сразу выпроводили за двери, а моим жёнам разрешили остаться. Мне ничего не оставалось делать, как усесться в пустом больничном коридоре на стул и терпеливо ждать развития событий. Изабель вышла следом со мной, но, заметив, что вокруг никого нет, стала слоняться по этажу, читая надписи на стенах и кабинетах. Через минуту вышла Хелена и сразу ушла за какими-то документами к машине. С кучей квитанций вышли Дейла и Роксана. Я расписался в книжке, и они удалились оформлять оплату лечения.

Чтобы скоротать время, я вынул свою книжку и решил просмотреть ближайшие дела. Вдруг мимо меня прошла женщина. Даже не знаю, как это получилось. На мужчин я так не реагирую, но женщину я рассмотрел подробно.

У неё были короткие прямые волосы цвета красной меди. На ней был тёмно-серый в коричневую полоску деловой брючный костюм. Она кого-то мне напоминала, но кого – не мог вспомнить. Стоит женщине изменить причёску и макияж, её трудно узнать. Может быть, это была одна из телеведущих, а может быть – топ-модель. Тонкие брови, аккуратный, чуть вздёрнутый носик. Её карие глаза мельком скользнули по мне, оставив ощущение всаженного в сердце кинжала. Я буквально задохнулся, но в следующую секунду уже вскочил на ноги, не совсем даже понимая, что делаю.

Женщина остановилась и развернулась ко мне лицом. Она вела себя крайне агрессивно.

– Какого чёрта вам от меня надо? Чего вы таскаетесь за мной? – набросилась на меня она.

Я не ожидал такого и только недоумённо пожал плечами.

– Вы хотя бы здесь могли оставить меня в покое? – продолжала женщина. Не иначе, достали её фанаты и журналисты.

В это время в коридоре появилась Хелена. Она на ходу что-то правила в своей книжке и, только подойдя совсем близко, подняла голову.

– А-а-а, Катя? Здравствуйте. Как жизнь? Али, здесь требуется коррекция страхового договора. Распишись, пожалуйста.

Она нырнула в кабинет, и мы опять остались одни.

– Извините, Катя. Я вас не узнал, – попытался оправдаться я. – Богатой будете.

Она пожала плечами.

– Так вы здесь со своими жёнами?

– Ну да. А что мне ещё здесь делать?

– Они считают себя недостаточно красивыми? Или хотят помолодеть? – похоже, она умеет быть едкой.

– Нет. У Габэ тяжёлое вирусное поражение лёгких. Она чуть ли не единственная, кто выжил после биологической атаки на их городок. Её уже раз десять подлечивали, а здесь обещают полностью избавить от всех последствий.

– Извините. А я подумала…, – и Катя махнула неопределённо рукой. Её щёки чуток покраснели. – И во сколько выльется такая коррекция?

Я назвал сумму. Её глаза округлились.

– Почему так дорого?

– Потому что индивидуальная работа. Повреждение нестандартное.

Мы уже нормально разговаривали. Из её речи исчезла колкость. Я не делал попыток с ней флиртовать, и она общалась со мной как с хорошим приятелем.

– Ну ладно. Извините, у меня назначен приём. До свидания.

Она ушла, а я поймал себя на том, что хотел бы с ней встретиться, и даже не один раз.

Из кабинета вышла Габэ, сопровождаемая остальными жёнами.

– Ну, что?

– Через недельку приедем ещё раз, – ответила Хафиза. – Лаборатория закончит сборку вируса, и Габэ сделают внедрение. А потом ещё наблюдаться несколько недель, анализы.

Откуда-то появилась Изабель. Я даже не знал, сделать ей замечание или нет? Она специально пропустила Катю и не вмешивалась в наш разговор? Профессиональная охрана, а Изабель была проффи, никогда не допускает таких промашек. А значит… Это много чего значит.

Когда мы ехали к Кораблю, Дейла вдруг сказала:

– Али, у Корасон через два дня День Рождения. А ещё через день – у Камту. Ему будет пять лет.

– Хорошо. Запланируй поездку в магазин. Изабель, какой подарок ему лучше подобрать?

– Это и я могу сказать, – ответила Габэ. – Он хочет робота "Лего".

Она печально улыбнулась. Сын Изабель заменял ей родного, которого у неё быть не могло. Я ей не сказал, но Хелен выбрала эту больницу не спроста. Врачи обещали полностью восстановить её организм, включая способность к деторождению.

Мы все, за небольшим исключением, а именно – вахтенных, выехали после полудня на пляж «Аррива», что в четверти часа полёта от Нукана. Погода была чудесной, и было просто глупостью не воспользоваться такой возможностью.

Это было живописное зрелище. Когда из нашего минивэна высыпало два с половиной десятка человек, никто на это не обратил особого внимания. На пляж постоянно приезжают маршрутные такси такой же вместимости. Пассажиры разбредаются по пляжу кто куда, что выглядит вполне естественно. Но наш минивэн стал на стоянку, и из него вышла не бесформенная толпа, а чётко организованная группа, в средине которой находился я. Это была, конечно же, обычная предосторожность, хотя в ещё большей степени просто отработанная привычка.

Первым делом Натача приоткрыла щёлку в окне и осмотрелась. Изабель и Корасон с разных сторон тоже осмотрели местность. Изабель вышла первой, затем Корасон, Саль-яла… Женщины образовали оболочку, внутри которой были дети и мы с гидом.

Натача поправила солнцезащитные очки и пригладила на голове платок, держа вторую руку на своей сумочке. Корасон тряхнула плечом. Под пелериной с длинной бахромой тяжело звякнула о корпус пулемёта снаряженная лента. Наконец, осмотр показал, что вокруг безопасно, и через минуту мой гарем вёл себя так, как ведут себя обычные женщины. Они поправляли шляпки, платья, причёски, разглядывали друг друга, вытирали личики и пальцы детям, шнуровали туфельки и застёгивали непослушные сандалетки. Правда, внимательный зритель мог бы заметить, что четыре человека всегда оглядываются по сторонам.

Марков показал нужное направление, и мы тронулись, сопровождаемые любопытными взглядами. Мы заранее оплатили кусок пляжа и могли надеяться, что никто не посягнёт на нашу территорию. Женщины были одеты в закрытые платья, но на пляже они, нисколько не смущаясь, разделись и остались в купальниках и защитных очках. Фигуры у них были, как у моделей с обложек модных журналов, и кое-кто из наших соседей частенько поворачивал в их сторону голову. Впрочем, в остальном мои женщины мало отличались от местных, темнокожие здесь тоже были не в диковинку, и через несколько минут окружающие потеряли к нам интерес.

Участки платного пляжа были разделены невысокими заборчиками, немного не доходившими до воды, и в принципе любой желающий мог бы проникнуть на закрытую территорию. Именно это и случилось примерно через час после нашего приезда. Троица здоровяков с крепко накачанными мускулами прогуливалась вдоль кромки воды, игнорируя заборы, окрики охранников и недовольство отдыхающих. Они явно искали себе на задницу приключений.

Я не сразу обратил на них внимание, поскольку наблюдал, как наш гид ходит на руках перед Лейлой. Но я услышал, как Натача окликнула Роксану и та негромко скомандовала:

– Три субъекта справа. Представляют опасность.

Три субъекта обратили внимание на нашу компанию и двинулись к нам, поскольку не имели никакого представления об опасности. Мимоходом один из них чуть задел Олега и тот, потеряв равновесие, опрокинулся. Шесть женщин моментально встали. Впереди скалой возвышалась Корасон.

– Эй, чувал, ты чего наших мужчин трогаешь?

Ситуация была необычна даже для меня.

Лидер троицы попытался острить:

– Красавицы! Ну, зачем вам такие хлипкие мужички, если есть мы?

В следующую секунду он увидел два десятка направленных на них стволов. Лица их владелиц не обещали ничего хорошего. Изабель садистски медленно вынимала из ножен здоровенный боевой тесак. Казалось, что его клинок не имеет конца; он всё удлинялся и при этом звучал чистой нотой "ля" второй октавы.

– Всё! Всё! Мы уходим!.. – мужик попятился назад. – Парни, линяем! Это инопланетяне, у них матриархат. Вы же видите?

Марков подошёл и уселся под навес возле меня. Помолчал минутку – наверное собирался с мыслями, а затем спросил:

– Али, а твои жёны действительно готовы применить оружие в критической ситуации?

Я переадресовал вопрос Изабель. Она передёрнула плечами:

– А ты сомневаешься в этом? Полагаешь, что я смогу подставить под удар жизнь и здоровье членов моей семьи?

Она опять игралась своим ножом. Марков потупил взгляд – он понял, что задал глупый и бестактный вопрос. А я подумал, что если бы Натача сидела поближе, то сказала бы свою любимую поговорку: "Хорошо смеётся тот, кто успел нажать на курок".

Вы, может быть, решите, что и я, и мои жёны чересчур кровожадны? Ничуть! Если вы живёте в тепличных условиях, то такая точка зрения не удивительна. Но, "на войне – как на войне". И мои женщины давно научились трезво оценивать опасность. Они не станут палить в безоружного, но и не станут раздумывать, увидев агрессивно настроенного человека, готового выстрелить. В Космосе единственный закон – твоя совесть. И недопустимо, чтобы этот закон допустил ошибку. На всё остальное Природе наплевать. Будет обидно, если на твоей могиле появится надпись, как в известной истории: "Здесь лежит мистер Смит. Он всегда соблюдал Закон. И он был прав, трижды прав, абсолютно прав, переходя улицу на зелёный свет… Да упокоит Господь его душу!"

Больше нас до вечера никто не тревожил.

Потом у нас по плану был ресторан "Москва".

Я спросил у Маркова, по какому поводу торжество, и он ответил:

– Просто исполнился месяц, как я с вами работаю.

Мы взяли себе отдельный зал, в котором нас усадили за длинный стол. Официанты раздали меню. Для начала мы заказали лёгкие закуски и напитки.

Почти все взрослые выпили "по чуть-чуть". Детям заказали разных соков и газированных напитков. Я испытывал странные ощущения. Мне то хотелось выпить, то я чувствовал отвращение. Девика подошла ко мне, погладила какие-то точки на голове, и мои мучения закончились. Я решил ограничиться газировкой.

– Ты что же, селёдку будешь газировкой запивать? – спросила Натача с иронией и налила себе водки.

– Здесь отличная кухня, – рассказывал Марков, тыкая пальцем в отдельные пункты меню. – Вы оцените её по достоинству. Очень вкусные блюда. И качество отменное. Отличные вина. Мясо, рыба – на любой вкус, красная и чёрная икра. Блюда, правда, не только русской кухни. Есть украинские, армянские, грузинские, корейские и китайские. Всё самое изысканное.

– Это намёк на многонациональный характер России? – спросил я.

– Что делать? А Москва всегда была привлекательна для народов всего мира, – и Марков сделал знак официанту.

Да, то, что нам подавали, было довольно вкусным. И под хорошую закуску некоторые из моих жён, кажется, уже позволили себе лишнего. Марков тихонько толкнул меня и показал на Натачу – она в очередной раз налила себе водку в широкий бокал и выпила до дна. Хелен пыталась не отставать от неё. Вечно у немцев со славянами какое-то соревнование. У меня появилось ощущение надвигающейся опасности. Я сделал женщинам предупреждение, но граница, кажется, уже была перейдена. Натача чуть заторможенным голосом сказала:

– Спокойно, командир. Всё под контролем…

Начало дальнейшему положил один казус. К мясу подали горчицу. Натача, попробовав её, крякнула и сказала:

– Ух ты, класс! Настоящая русская горчица!

– О-о-о! Йа-Йа! Настоящая русская хорчица? – обрадовалась Хелена и принялась намазывать ломоть чёрного хлеба жирным слоем приправы. Судя по акценту, она набралась основательно.

– Хелен! Детка! Осторожнее! – заметила Натача. – Это настоящая горчица, а не сладенькая помадка, к которой ты привыкла в своём далёком детстве.

– Йа, йа! Я очень любить настоящая русская хорчица, – продолжала Хелена, нисколько не обращая внимания на предостережения.

Все присутствующие замерли, когда Хелена поднесла кусок хлеба с горчицей ко рту. Она откусила его и замерла. По щекам чёрными ручейками побежали слёзы, пополам с тушью. Натача среагировала мгновенно. Она схватила Хелену за руку и потянула в туалет. Минут через пять обе мои жёны появились в нашем маленьком зале. У Хелены было красное лицо и слезящиеся глаза. Но на веках уже красовался новый слой теней и туши.

– Ну, какие ощущения? – поинтересовался я.

– О-о-о! – только и смогла сказать моя третья жена. Она, шатаясь, добралась до своего места. – Это иприт какой-то! Льюизит! Доннер ветер! Это можно мерять в тротиловом эквиваленте или в граммах плутония. Мне теперь понятно название "горчичный газ"!

Я усмехнулся.

– Хелен. Ты неоднократно утверждала, что хорошо знакома с русской культурой. Почему же горчица не попала в область твоего внимания?

– Смейся-смейся, – Хелена устало махнула рукой. – У русских всё не так, как у цивилизованных людей.

Марков дипломатично пропустил фразу мимо ушей, зато Натача среагировала довольно эмоционально:

– Ты что, подруга, хочешь сказать, что русские – не цивилизованы? – и она икнула.

– Ну, не то чтобы вовсе. Кое-какие достижения цивилизации проникли и к ним, в смысле – к вам… С Запада!

– Хелена! – попытался остановить я её словесный поток.

– Али! А что такое? У тебя, что ли, были в роду русские? Чего тебя это волнует?

– Ты не договорила! – с нажимом сказала Натача. Сидевшая рядом Роксана трясла её за руку. Корасон чуток отодвинула стул, чтобы быстро встать.

– А-а-а! О чём это я? – на сознание Хелены, похоже, опускался туман. – Так вот! Цивилизация пришла к славянам с Запада. А славяне сопротивлялись этому как могли. Они до сих пор сохранили у себя даже языческие обряды. В обыденной жизни они не признают закона. То, что в цивилизованном мире считается отвратительным, для них – доблесть. Типичный герой русского писателя Достоевского был кто? Какие его мучили проблемы? Он непостоянен в цели жизни. Потому что у него её просто нет. Его рабская душонка, привыкшая пресмыкаться перед хозяином, не может понять сути свободы. "Я – свободен?" – спрашивает герой Достоевского. "Значит, я могу убить?" И он убивает. Его интеллекта не хватает, чтобы понять предназначение свободы и божественное предназначение Человека.

– Погоди! Чего ты полезла в эту древность? А современная, а марсианская русскоязычная литература?

– Не-е-ет! Марсианская русскоязычная литература и литература русских колоний – это уже не то… Это есть гибрид с протестантской философией и этикой. Ханжествующая элита считает настоящей русской литературой только ту, традиционную, а эту, новую, не признаёт. И "низы", в своём большинстве, тоже. Какой отсюда напрашивается вывод?

Хелена качнулась и выдернула свою руку с бокалом, которую пыталась остановить Зульфия.

– Пусти меня! Что ты меня, как ребёнка опекаешь? – и она сделала очередной крупный глоток.

Натача проделала то же самое. Они и впрямь соревновались, кто кого пересилит. При этом они не закусывали.

– Слушай, детка! Ты хоть поняла то, что сказала? – Натача резко поставила бокал на стол, чуть не сломав ножку.

Хелена махнула рукой, будто прогоняла муху.

– Так вот, дорогая моя! Если ты только сильна в клас-с-сичес-с-ской русской литературе… Типичный герой, вызывающий сочувствие у русских, это эмоционально неуравновешенный тип. Идеально, – это если он ещё и напивается, как свинья. И от собственной глупости попадает в переделки и мучается от этого. Ой, как он мучается!.. Но во всём, что с ним происходит, винит окружающих, за что и карает их. Он же жаждет справедливости… При этом он ещё и философствует! Вот так, милочка! Ему мало убить человека, он под это подводит философскую базу. Это просто дикари! Все дикари… О какой цивилизации может идти речь?

– Ладно, девочки! Брэйк! На сегодня хватит философии и политики. Мы уходим! – скомандовал я.

Все мои жёны встали и направились к выходу. Натача протиснулась к Хелене.

– Ты зря это сказала, – прошипела она.

В следующий момент они уже сцепились как две кошки. А через мгновение я уже был рядом. Мне никогда до этого не приходилось бить своих жён. Ну, разве что во время тренировки, в качестве спарринг-партнёра. А здесь я просто вышел из себя и не проявил должной осторожности. Натача меня весьма ощутимо ударила локтем в солнечное сплетение, Хелена – коленкой под ребро. После этого они продолжили свои разборки. Остальные мои жёны стояли в недоумении по сторонам и ничего не предпринимали. Одна только Корасон попыталась их разнять.

Я потратил несколько драгоценных секунд на восстановление дыхания. За это время Натача разбила Хелене бровь, а та ей – губу. Удивительно, что они ещё ничего друг дружке не сломали. Я выхватил пистолет и подал в ствол холостой патрон.

– Стоять! – заорал я и выстрелил вверх. – Кто шевельнётся – стреляю на поражение!

Мои жёны замерли и неохотно разошлись.

– Вы! Обе! Пятнадцать суток строгого ареста! Корасон! Отбери оружие!

Я, наверное, был похож на кипящий чайник. Хафиза меня успокаивала и вообще – была необычайно мягкой.

Машину вела Эллида. Натача сидела на переднем сидении салона, лицом ко мне, и всю дорогу глядела в окно. Хелена – на том же сидении, но между ними были Корасон, Габэ и Изабель. Хелена тоже была занята рассматриванием ночных огней снаружи. Иногда на неё что-то находило и она промакивала глаза платком, очень осторожно, чтобы не размазать тушь и тени. Иногда она трогала разбитую бровь. Мне не терпелось обеих скандалисток пропесочить, но Хафиза мягко отвлекала меня.

– Али! Ну, не сердись! – она склонилась к самому моему уху. – Европейцы всегда так – дерутся, а потом вместе пьют.

– По-моему, они сначала вместе выпили, а потом подрались, – поправил её я.

– Они всё равно помирятся, – уговаривала меня Хафиза.

– А ты уже помирилась с Зульфиёй?

– У нас – другое дело! – обиделась Хафиза. – Она не хочет признавать моё старшинство. В нашем конфликте нет никаких расовых, национальных или политических мотивов.

– То есть, ты утверждаешь, что все расовые, национальные и политические конфликты бледнеют на фоне ваших с Зульфиёй разборок?

Сидящие рядом жёны засмеялись. Натача улыбнулась, не оборачиваясь, затем скривилась и потрогала губу. Хелен повернула голову и посмотрела в её сторону.

Конечно, я был уверен, что, как только они протрезвеют, их мозги опять начнут нормально работать, и они помирятся, но дома я разместил их по каютам с запретом выходить. Я знаю, что одиночеством моих жён не сильно испугаешь, но сам статус арестованных их сильно тяготит. Им отключают телефоны, Сеть, они не могут принимать решений, не могут отдавать распоряжений, их очередь на секретарское дежурство не компенсируется. Они не выезжают в город. Правда, в нынешних условиях это плохо отражается на всех. Но, "орднунг ист орднунг", как говорит сама Хелена. Пусть в следующий раз думают перед тем, как открывать рот или что-то делать.

Вечером перед сном Хафиза ещё успела просмотреть планы на следующий день, прежде чем я вытащил её на вечерний обход. Мы заглянули в грузовые отсеки, в кают-компанию, спортзал. Изабель с Саль-ялой отрабатывали какие-то упражнения, а в сторонке, на лавочке, за ними наблюдали Фархад и Пунь-туль. Странно, у них разница чуть больше года, но Пунь-туль выглядит как взрослая девушка, а Фархад ещё совсем мальчишка.

В детской комнате Джень присматривала за малышнёй. Камту и Хосе строили крепости из пластмассового набора деталей. Саид большим мячом их рушил, а тринадцатилетняя Фарида поддерживала его, чтобы не падал. Остальные дети занимали себя сами. Джей что-то собирал из металлического конструктора, а Хэри ему подсказывала. Интересная парочка. Десятилетняя Заина читала книгу. Она задумчиво подняла глаза на меня.

– Что читаешь? – я поцеловал её в висок и поправил непослушные прядки волос.

Она молча нажала кнопочку и показала мне титульную страницу книги. "Приключения жёлтого гравимобильчика" – прочёл я.

Хафиза молча обняла дочку.

– А где Лейла? – спросил я и, вспомнив, махнул рукой. Конечно же, с Марковым. – Где Джамаль?

– У мамы, – ответила Заина.

– В лаборатории? – уточнила Хафиза.

Заина кивнула. Я показал Джень на часы – детям уже пора лежать в кроватях.

Мы заглянули в производственные отсеки. В лаборатории горел свет. Назирэ на лазерной горелке впаивала дополнительные патрубки в колбу. Джамаль стоял рядом и с открытым ртом наблюдал за её действиями.

– Как самочувствие? – спросил я у восьмой жены. – Ты не пила в ресторане?

– Совсем чуток. – Она вздохнула. – Что это на Натачу нашло? Джамаль, сынок, тебе уже пора спать. И я всё равно уже закончила, смотреть не на что.

Он вздохнул.

– Я его проведу, – сказал я вместо прощания.

– Али! Ты на профилактику почему не заходишь? – остановила меня Назира.

– М-м-м… Завтра зайду!

Корабль засыпал. В коридорах остался только дежурный свет. В командной рубке сидела вахтенная Девика и что-то писала в своей книге, изредка бросая взгляды на экраны внешнего обзора. Я спросил у неё:

– Где Роксана?

– Где-то ходит, – неопределённо ответила Девика и опять погрузилась в книгу.

Я прошёл к каюте Натачи. Ну, вот! Опять нарушение! Дверь не заблокирована.

Я заглянул вовнутрь – никого. Ещё лучше! Я опять почувствовал, что закипаю как чайник. Набрал номер Старшего Помощника.

– Роксана! Ты где?

– Я… Я… Я у Хелен, – ответил перепуганный голос.

– Али! Пожалуйста, не нервничай, – Хафиза положила мне руку на плечо. – Наверное, Роксана их мирит.

– Мне плевать, что она делает! Она нарушает мои приказы!

Я прошёл к каюте Хелены. Здесь дверь тоже не была заблокирована, а внутри сидели рядышком на кровати Роксана, Хелена и Натача.

– Роксана! Ты почему нарушила мой приказ?

– Но, Натача…

– Она – арестованная! А ты – Старший Помощник!

– Но она – Старшая Жена. Я должна её слушаться.

– А я – Капитан, если ты ещё помнишь! Приказы Капитана не обсуждаются и должны выполняться беспрекословно!

Роксана склонила голову и заплакала. Ну, всё! О, Аллах! Помоги мне!

– Ну, ну! Перестань! – я полез в карман за очередным носовым платком. Ну почему я довожу своих жён до слёз, а потом сам жалею об этом?

– Али, пожалуйста! Не наказывай её, – сказала Натача. – Я её уговорила о встрече с Хеленой. Она же хотела как лучше.

– Ну да! Один я хочу, чтобы всем было хуже…

Я, наконец, удосужился глянуть на Натачу и Хелену. Сидят в обнимку, обе с мокрыми глазами и в соплях. Обе с несимметричными лицами. У Натачи припухлость с левой стороны – пропустила удар. Странно, не замечал, что Хелена левша. Я вздохнул и достал ещё платков.

Хафиза придвинула кресло мне и села сама.

– Ну, что? Вы решили свой межнациональный конфликт? – спросил я.

Натача и Хелена кивнули.

– Это хорошо. Но вы скажите, сколько ещё таких конфликтов вы будете мне преподносить? И что будет, если в этот момент у нас возникнет какая-нибудь критическая ситуация.

– Я обещаю, что такого больше не повторится, – сказала Натача.

– Правда? И ты уже наладила отношения с Саль-ялой?

Натача насупилась. Она болезненно реагировала, когда я женился во второй раз. Эта неприязнь держится уже шестнадцать лет. Кроме того, Саль-яла была первой, кто попытался лишить Старшую Жену её законных прав. Практически, Натача каждой моей новой жене вынуждена была доказывать своё право занимать это место. А Роксане, получается, – дважды.

"Орднунг ист орднунг, порядок есть порядок", – так говорит Хелена и, за редкими исключениями, действительно являла собой образец стабильности в моей семье. Саль-яла по положению старше её, и Хелена без возражений ей подчиняется. Возраст роли не играет, хотя, именно возраст порядок нарушает. Хелена чуть старше Саль-ялы. На пять месяцев. Но Саль-яла – вторая жена, а Хелена – третья. Только благодаря Хелене Натача подавила сопротивление Саль-ялы.

Я наклонился вперёд и сгрёб всех жён в охапку.

– Красавицы вы мои! Я вас всех очень люблю. А вы мне сердце рвёте на части, когда ссоритесь между собой. Мы все зависим друг от друга. Как одна цепь. Одно звено не выдержит и цепь порвётся.

Я встал. Роксана посмотрела на меня.

– Али! А…?

– Арест пока остаётся в силе. Думайте головой, прежде чем что-то делать. Хафиза!

– Да, господин! – сказала она, вставая.

И мы пошли спать.

Когда мы, уставшие от взаимных ласк, лежали, расслабившись в постели, Хафиза придвинулась ко мне и спросила, сладко растягивая слова:

– Али! А, всё-таки, кого из нас ты любишь больше всего?

– Тигрёночек мой! Этот вопрос неуместен, – тихо пробормотал я, уже начиная проваливаться в сонное забытьё.

Она провела рукой от моей щеки до коленки, и я почувствовал, что сон как ветром сдуло, и я ещё многое чего могу.

– Ну, а всё-таки… – её губы лениво начали путешествовать по моему телу.

– Это провокация! Я сейчас скажу, что тебя, но у тебя не будет уверенности, что я говорю правду, – мой голос задрожал от нарастающего возбуждения.

– Ну и скажи! – она забралась на меня верхом. – Именно сейчас это будет правдой. Ведь сейчас ты меня любишь?

Она наклонилась, и её волосы стали щекотать мне лицо и грудь. Её плотные коленки крепко обхватили меня с двух боков.

– Ну, конечно! – выдохнул я и впился в неё поцелуем.