Текст книги "Век Дракона. Пути Стражей (СИ)"
Автор книги: Александр Гарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)
– Это не побрякушка, – Кусланд тронул амулет и спрятал его под нательник. – Это символ веры людей. Меч милосердия, которым была избавлена от огненной пытки Невеста самого Создателя, Благая Андрасте.
Сигрун стерла ладонью улыбку с лица.
– А я-то все гадала, что это за штука, – она пожала плечом, с которого соскользнула рубашка. – Прости. Я не хотела обидеть твою веру. Мы, мохоеды из Пыльного, и о своей-то знаем не много. Куда уж помнить о том, что там у наземников.
Кусланд поднялся и протянул руку. Тонкие пальцы гномки стиснули его ладонь, и мигом позже Сигрун стояла рядом с ним, приходясь макушкой чуть выше его пояса.
– Однако же, высоко вырастаете вы, наземники, – девушка подбоченилась, открыто разглядывая Стража. – А скажи, вам удобно ходить, когда над головой нет камня? Ведь можно улететь прямо в небо!
– Главное – на ногах покрепче держаться, – Айан не выдержал и вновь улыбнулся, пересиливая желание снова опуститься на колено. Отчего-то с этой девушкой хотелось разговаривать, находясь с ней вровень. – Тогда не улетишь.
Сигрун подхватила с каменного пола полотно, и опять набросила его на плечи.
– И раз ты все дела уже здесь сделал... – она помедлила. Без стеснения поймав направленный на нее взгляд, гномка вздернула тонкие брови.
– Что такое, Страж? Вот на что это ты так смотришь?
Несмотря на то, что на первый взгляд вопрос гномской девушки был несложен, прямо ответить на него Айан не мог. На что, и, главное, почему он смотрит, он бы не мог сказать и сам. Ему действительно нравилось просто смотреть на молодую легионерку. Нравилось так, как он не глядел на девушек никогда раньше. И дело было вовсе не в ее непривычно разоблаченном виде. Должно быть, дело было в том, что рядом с ней он испытывал тепло. Такое, что от него не хотелось уходить никогда, хотелось прижать к себе и унести с его собой – только для себя. Одного.
– Ты хорошо пахнешь, – нашелся Командор, пряча замешательство под усмешкой. Против ожиданий, девушка не стала тушеваться, а взглянула довольно лукаво, вновь отпихивая ногой все не желавшего угомониться тоннельного хищника.
– Ну, тебе-то того же я сказать не могу, – она бросила на него синий взгляд и обнажила в улыбке мелкие ровные зубы. – Не обижайся, Страж, но если бы тут вились мухи, рядом с тобой они бы дохли!
С этим трудно было не согласиться. Кусланд вздохнул и развел руками, радуясь поводу задержаться наедине с красивой гномкой еще немного.
– Я четвертую седьмицу брожу по Глубинным тропам туда, не зная даже толком, куда, – покаялся он, с радостью отмечая, что говорить с Сигрун легко, и его присутствие было ей явно не в тягость. – А спать ложиться приходилось на одно и то же одеяло между дурно пахнущим проводником и косситом, у народа которого мыться вообще явно не в обычае.
– Ты бы мог лечь между своей женщиной и этим вертлявым эльфом, – Сигрун прыснула в кулак, тоже, видимо, довольная тем, что не приходится успокаивать разъяренного ее словами рыцаря, который имел мужество принимать правду, как она есть. – Эти двое пахнут терпимее всех из твоего отряда. Не считая бронто. Он ведь не пахнет вообще. Если только не сунуться к нему в пасть или под хвост.
Айан, усмехаясь, покачал головой.
– Морриган – не моя женщина. Она – из лесных ведьм, что умеют обращаться в зверей. А к эльфу во сне лучше не поворачиваться спиной.
– Что же, он – наемный убийца?
– И это тоже, – признал Командор после короткого молчания. Сигрун пожала плечами, оглянувшись на одежду.
– Я могла бы подождать со своими делами, пока ты помоешься, – предложила она спустя какое-то время, пока оба они придумывали, о чем еще можно было бы сказать. – Если, конечно, господину Стражу это нужно. Даже отойду подальше. И отгоню Нюхача.
Айан бросил на легионерку еще один внимательный взгляд. И как во все прочие разы, Сигрун приняла вызов, глядя в ответ открыто и с долей лукавства. Их бессловесный поединок продолжался несколько мгновений, но, как казалось, сказал им больше, чем все, что сказано было ранее.
Кусланд стащил нательник, потом – рубаху. Поймал удивленный взгляд девушки, пробежавшийся по свежим шрамам на его шкуре, от не опасных ран, а потому залеченных ведьмой кое-как и, помедлив, подошел к горячей луже.
– Может быть, поможешь?
Спустя какое-то время он стоял на коленях над желобком, старательно намываясь под струями из ковша, которыми поливала его гномская девушка. Многие брызги от воды попадали и на Сигрун, понуждая ее рубаху липнуть к телу, и от того мыться было интереснее вдвойне. Наконец, необходимое было справлено. Растеревшись тем же куском полотна, что служило полотенцем легионерке, Айан посвежел и действительно стал чувствовать себя легче, будто сбросив целую весовую меру грязи.
– Теперь бы в свежее, – с сожалением проговорил Страж, оглядываясь по сторонам, словно это самое свежее белье могло поджидать его в каком-то углу. Сигрун дернула плечами, явно давая понять, что тут она ему помочь действительно не может.
– Чего нет, того нет. Так что придется тебе, Страж, возвращаться в лагерь или голым, или грязным. Точно-точно.
Кусланд покачал головой, поневоле пряча улыбку.
– Ты когда-нибудь говоришь серьезно?
– Всегда, – заверила Сигрун, складывая руки на груди и вздергивая острый носик. – Но так, чтобы никого не морило от скуки, когда меня слушают.
Айану чудовищным усилием воли подавил в себе желание схватить девушку в охапку и поцеловать. Исходившее от гномки тепло, ее веселый, приятный голос, лукавые синие глаза и крепкое тело, едва скрытое под облепившей его мокрой рубахой – все это постепенно начинало препятствовать ему здраво мыслить. Молодой Страж чувствовал зов плоти, чем дальше, тем все сильнее. Даже наедине с Лелианой, обнимая ее гибкую талию и целуя красивые полные губы – не чувствовал он того, что испытывал теперь рядом с маленькой, ширококостной, длиннорукой девушкой, которая едва ли могла соперничать красотой со стройной, изящной бардессой, и, вместе с тем, была теперь для него в тысячу раз прекраснее и желаннее.
Сигрун поймала обращенный на нее взгляд. На миг синие глаза гномки сузились, точно в раздумье, а после распахнулись вновь, ловя заигравшие в них отсветы от лежащего в стороне еще не прогоревшего факела.
– Я слышала, что Серые Стражи – бесстрашны, и всегда решительны, – как бы между прочим произнесла девушка, обнимая себя за плечи, и потирая их ладонями. – Или это только в битве?
Веря и не веря своим ушам и, надеясь, что намек он понял правильно, Айан шагнул к собеседнице вплотную. Гномка не отстранилась, по-прежнему глядя на него потеплевшими и блестевшими в темноте глазами. Опустившись перед ней на колено, Кусланд осторожно привлек к себе Сигрун и поцеловал в тонкие темные губы, в любой миг ожидая взрыва ее негодования.
Которого, однако, не произошло. Напротив, Айан почувствовал длинные крепкие пальцы на своих плечах, и девушка ответила на поцелуй. Они целовались самозабвенно, словно после долгой жажды на губах другого смогли найти долгожданную влагу. Лишь ненадолго оторвавшись от губ Айана, Сигрун улыбнулась, прижимаясь лбом к его щеке.
– Я все думала, когда же весь из себя такой важный, пришлый наземник, наконец, поймет, – негромко посетовала она. Кусланд усмехнулся, касаясь губами ее волос.
– Откуда мне было знать? – спросил он в тон легионерке. Сигрун подняла голову, стрельнув быстрым взглядом, в котором вновь было лукавство.
– Догадаться несложно, – гномья девушка прищурила глаза. – Не захоти я остаться с тобой наедине, выставила б тут же, после твоего появления. То есть – попросила бы уйти. Господин Страж.
Айан усмехнулся и вновь потянулся к ее губам. Одновременно они опустились прямо на разбросанные тоннельником вещи Сигрун. Пальцы Кусланда неуверенно и несмело подцепили край рубахи на плече гномской девушки и потянули его вниз.
Сигрун не препятствовала ему в этом, однако по напрягшемуся телу Айан догадался о ее неуверенности. Разорвав поцелуй, он отодвинулся – ровно настолько, чтобы видеть девичье лицо.
– Не... знаю, Страж, – покусывая нижнюю губу, пробормотала гномка. Глаза она держала опущенными – впервые за все время, что они были вместе. Должно быть, стараясь не показать этого, все же девушка была сильно не уверена в себе и своем решении. – Хорошо ли это?
Несмотря на все более накатывавший на его разум зов плоти, Кусланд заставил себя мыслить здраво, еще дальше отодвинувшись от смятенной девушки.
– Скажи слово – и я уйду, – принудив себя едва ли не ко лжи, предложил он.
Сигрун вновь вскинула синие глаза и улыбнулась – хотя и с долей волнения, но уже увереннее.
– Таких слов я говорить не хочу, – тверже прежнего проговорила она, по-видимому, уже без шутки.
– Тогда в этом нет ничего... дурного.
Он вновь склонился к гномской девушке, ловя ее губы, которые ускользали от него, потому что Сигрун захотелось поцелуев не только уст, но и прочего лица и тела. Айан помедлил миг, и все же стянул с одного, а после и второго плеча гномки ее широкую рубаху, до пояса обнажая девичье тело.
На краткий миг ему почудилось, будто само время замерло вокруг них двоих, подернувшись едва заметным бесплотным маревом, и утрачивая свой бег, а после вдруг завихрилось, проносясь вперед стремительнее, чем во время полета на архидемоне. Разум будто унесся следом, оставляя ощущения одному только телу – обжигающие прикосновения кожи Сигрун, ее нежные пальцы и губы, упругая, гладкая, округлая плоть, делавшаяся такой податливой под его жадными ладонями и короткие выдохи, идущие, казалось, из самых глубин естества. На краткий миг выдернув разум из бездонности небытия, Айан заставил себя сдержать пыл, каким-то чувством понимая, как именно нужно было правильно сделать. Тело девушки крупно вздрогнуло под ним, но Сигрун не издала ни звука, лишь запрокинув голову и судорожно вдыхая. Айан поцеловал ее стиснутые губы, напряженную щеку и, зарывшись лицом во влажные волосы, вновь растворил понимание в том самом зове, что затмевал разум, влек и манил, понуждал и повелевал, и был куда древнее и сильнее того, жившего в его отданной скверне крови...
... Привычная, обыденная реальность, возвращалась не сразу, милосердно щадя тех, кто смог пусть ненадолго, но – по собственной воле отрешиться от нее. Айан и Сигрун лежали на камне среди разметанной одежды, по-прежнему обнявшись и прижимаясь так крепко, словно желая раствориться друг в друге, и жалея о том, что все завершилось, и нужно вернуться, и жить дальше. Голова девушки-гномки покоилась на широкой смуглокожей груди человека, а синие глаза долго и тянуще глядели в лицо Стража, который так же безотрывно смотрел на нее.
– А ведь я сразу... – ее тонкие пальцы оглаживали расслабленные выпуклости на животе Кусланда, точно стремясь наощупь запомнить каждый изгиб его тела, а голос звучал все еще негромко, но с уже знакомыми шутливыми нотками. – Сразу, как только тогда выскочила на зов Дюрана... Думаю – опять этому надутому принцу что-то надо. Привык он там, чтобы перед ним стелились... Ну, думаю, задать ему не задам, а уж скажу что-то наверняка. И пусть кипит от злости. Тут-то мы все равны, и он тоже. И вдруг – ты стоишь. Ты... весь из себя... такой. Я сразу поняла – ты – это ты. Ну, понимаешь? Одним словом, ты! Знаешь, как так бывает? Хотя, может и не знаешь...
– Я был занят мыслями об архидемоне, – Айан усмехнулся, сжимая пальцы на ее плече. – Перед глазами тогда стояли только несущиеся куда-то своды пещеры и его чешуя, покрытая слоем скверны. Ты уж прости, что не разглядел тебя сразу. Но так ведь и ты не подавала никаких знаков.
– И не подала бы. Ты себя видел? Наземник, длиннноногий такой, что – ух! Таинственный Серый Страж, могучий воин, грозный победитель драконов с пламенем на голове...
Почуяв, что гномку опять понесло, Кусланд использовал уже проверенный на Лелиане действенный метод приостановить поток ее красноречия и шуток, накрыв губы Сигрун своими. Девушка привычно не отстранилась, вжимаясь в него горячим телом и отвечая на поцелуй. Айан крепче стиснул ее плечо, с удовольствием проводя ладонью вниз по спине и бедру, и снова начиная чувствовать, как вновь зарождавшийся в нем зов плоти понемногу окутывает разум пока еще едва ощутимой пеленой.
Айан завершил поцелуй, коснувшись губами кончика острого носа. Сигрун глубоко и коротко вздохнула, положив руку ему на грудь, а на нее прикладываясь щекой.
– Что ты намерен делать дальше? – она подняла на него глаза, говоря теперь серьезно. – Когда твой отряд отдохнет?
Кусланд, однако, ее вопрос понял правильно.
– Мы говорили об этом с Дюраном и Кардолом. Мне нужно попасть в Боннамар. Дюран предупредил, что Легион не будет помогать Стражам. Но я бы хотел, чтобы... ты пошла со мной.
Одна из тонких бровей гномки изогнулась. Ее припухшие темные губы тронула едва заметная улыбка, редкая, что была без тени лукавства.
– Не знаю, зачем это тебе. Но все равно. Кардол не отпустит меня.
Айан убрал с ее лба негустую темную прядь.
– У Стражей есть право призыва, – негромко напомнил он. Сигрун усмехнулась, на этот раз грустно, и резким движением головы вернула прядь на место.
– Интересно, как часто Стражи пользовались этим правом, чтобы брать в свое тайное братство любовниц?
Кусланд сдвинул брови.
– Ты не любовница.
– Нет? Тогда кто же?
На этот вопрос однозначного ответа у Айана не было.
– Мне... хорошо с тобой, – нашелся он, наконец. – Не умею говорить о подобном... И язык у меня тяжелый, и никогда не доводилось... говорить с девушками... о таких вещах до этих пор. Но я хочу, чтобы ты шла со мной.
Сигрун приподнялась на локте.
– Наверное, могучий Страж говорил такое каждой девушке, которую он обнимал.
Кусланд не отвел взгляда.
– Ты – первая девушка, которую я обнял. Родители хотели женить меня. Но... не успели.
Какое-то время гномка испытывающе глядела на него. Айан ждал. Он говорил правду и скрывать ему было нечего. Наконец, взгляд девушки смягчился. Но, вместо того, чтобы вновь прильнуть к нему, легионерка села, прикрыв грудь бывшей некогда чистой рубахой.
– А знаешь, Страж, – Сигрун видимо пыталась вернуть себе свой обычный шутливый настрой, но теперь что-то ей мешало. – Больше всего я боялась, что после... после... этого ты просто поднимешься и уйдешь. Получишь, что тебе нужно, и уйдешь. Вот прямо так. Раз – и все.
– Уйду? – Айан приподнялся тоже, отчего-то предчувствуя недоброе. – Да, уйду. Позже, когда отдохнут мои товарищи. А ты? Пойдешь со мной?
Сигрун посмотрела в сторону. Некоторое время она сидела, перебирая края материи, под испытывающим взглядом наземника. Потом встала на ноги, и набросила рубаху на себя.
Айан резко поднялся. От того, чтобы вскочить, его удержала лишь своевременная мысль о том, куда будет направлен взгляд девушки при такой разнице в росте.
– Я не пойду с тобой, Страж, – Сигрун предостерегающе вскинула руку, предотвращая попытку Кусланда заговорить. – Выслушай меня. Когда я увидела тебя там, у моста, рядом с моими товарищами, на меня будто... Будто помутнение нашло. Хотелось бросить все и бежать к тебе и с тобой. И здесь. Приличные девушки так себя не ведут, – она грустно улыбнулась, обнимая себя руками за плечи. – Даже тряпки из Пыльного, такие вот, как я. Если, конечно, они не охотятся за знатью. Но я не девушка. Так, мясо, падаль. Я в Легионе Мертвых, Страж, и уже мертва. Скоро твари пойдут на еще один приступ и на этот раз я действительно вступлю в Легион Мертвых. До самого конца. И это... что было... уже не будет иметь такого значения.
– Стой, погоди, – Айан дернулся вскочить, но момент для того, чтобы одеваться, был самый неподходящий, однако и стоять перед девушкой обнаженным подходило теперь еще меньше. – Погоди, Сигрун. Я не зря заговорил о праве призыва. Ты ведь можешь уйти из Легиона. Путь Стражей не менее славен... и опасен, если хочешь. Я не... не могу думать о том, чтобы тебя... ты умерла от меча какой-то из тех тварей. Пойдем со мной, прошу тебя. Неужели тебе этого не хочется?
Все время сидевший поодаль Нюхач поднялся и, вскидывая ноги, подошел поближе, вытягивая хобот и обнюхивая рыжие волосы Стража. После того, как пришелец так плотно смешал свои запахи с запахом хозяйки, тоннельник исполнился сильного недоумения, но уже не убегал и не боялся.
– Ты сам понимаешь, что случится, если все начнут делать только то, что им хочется, – гномка покачала головой. Должно быть, никогда до того Сигрун не говорила серьезно так долго. – Кто такие мы будем, если захотим жить только для себя и отринем обеты? Я вступила в Легион Мертвых, и наконец-то стала ощущать... впервые за всю мою жизнь, что я что-то из себя представляю. Что приношу пользу. Что могу спасти чью-то жизнь. И у меня есть долг, Страж. Как и у тебя есть твой. Что будет, если ты о своем забудешь? Кто такие мы будем, если забудем о своих обязательствах и будем жить лишь своими желаниями? Кто мы будет перед самими собой?
Айан не нашелся, что ответить.
– И, кроме того, Страж. Ведь я, как и любой легионер из моих товарищей – мертва. Нам осталось просто действительно умереть. А ты – принадлежишь к живым. У тебя дело, которое теперь важнее любого из дел в наземном и подземном мирах. Тебе нужно думать только о нем. Уходи, Айан.
Внезапно, она улыбнулась, почти без перехода делаясь прежней Сигрун – легкомысленной и веселой. Хотя теперь Кусланд мог видеть, чего стоило девушке это напускное веселье, в другое время могущее показаться таким искренним.
– Давай, поторапливайся, Страж. Быстрей, найдем твои штаны. Тебя, должно быть, уже ищут силами всего Легиона.
Глава 46
Глава 46
Кардол пришел к собиравшимся в путь наземным гостям, когда их зверь был уже наполовину навьючен. Страж и коссит плотно и по одному привязывали тюки на спину бронто так, чтобы они прикрывали могущие быть уязвимыми места на его шкуре. При помощи заспанного меланхоличного эльфа и Огрена, по-прежнему пахнущего крепко даже для гнома, дело продвигалось споро. Однако что-то в облике главного легионера заставило Айана внутренне насторожиться. Передав мешок, который он держал, в руки невозмутимого Стена, Кусланд вслед за Кардолом отошел в сторону. Лицо гнома было довольно мрачным, и Айану ни с того ни с сего показалось, что ему собрались выговаривать за время, что он провел с Сигрун. Но легионер заговорил совсем о другом.
– Страж, – Кардол выждал, пожевав губами. – Ты уже решил, что будешь делать с твоим... эээ... этим безбородым из твоего отряда? Как его там...
– Леске, – Айан оглянулся на продолжавших погрузку товарищей и неподвижно стоявшую чуть поодаль Шейлу. – Я рассчитывал на то, что он отлежится в лагере и сможет теперь выступить, как обычно.
Гном поднял одну из своих широких кустистых бровей.
– Ты, надеюсь, шутишь, Страж. Идем, я тебе покажу.
Недоумевая, но все более предчувствуя недоброе, Айан вслед за Кардолом прошел в дом, что временно служил местом для сна остатков воинов из Легиона Мертвых, и куда по прибытию гостей определили на постой раненого Леске. Сам Айан все отведенное на отдых время проворочался у костра легионеров, что стояли на страже, и, занятый всем тем новым, что случилось с ним за последнее совсем короткое время, озаботиться здоровьем бывшего хартийца попросту запамятовал.
Дом, который занимали легионеры, оказался большим и пустым внутри, за исключением горы скатанных одеял в углу. Почти у самой двери на нескольких, сложенных одно на другое, одеялах, лежал голый по пояс Леске. Одного взгляда на которого хватило Кусланду, чтобы понять, что именно хотел показать ему Кардол.
Мрачный Фарен сидел у края ложа приятеля. На вошедших он бросил короткий взгляд исподлобья, но ничего не сказал.
– Доспех у него был из рук вон плохой, – поморщившись, пояснил старший легионер. – Раз от простого покуса пробило. Должно быть, тварь, которая его цапнула, до того жрала что-то со скверной. Ну, и... и все. День-два. Может, три. Парень крепкий. Не меньше трех. Но и не больше.
Фарен встретился газами с Леске и мучительно скривился.
– Прости, друган, – еле слышно пробормотал он. – Я тебя в это втравил.
– Сам пошел, – Леске с трудом поднял руку, стирая пот с проступившего темного пятна скверны на щеке. – Не на веревке тащили, – он поморщился, со свистом втягивая воздух сквозь зубы. – Предки, как же жжет. Оно и раньше... я думал – яд... а теперь...
Стоявшие над ним переглянулись. Легионер дернул плечами.
– От этого можно исцелиться? – Броска безнадежно посмотрел на Кусланда. – Хоть как-то? Кардол грит – лекарство есть только у Стражей. Если есть – дай, друган. Я... отработаю тебе. Как хошь. Хошь – всю жизнь за тобой на подхвате таскаться буду. Но если...
– То лекарство, что есть у Стражей, помогает не всем. Кого-то – убивает на месте. Я сам видел, как это получается, – Айан отвел глаза. – Да и при мне сейчас его нет. Может, стоит подождать? Я слышал от других Стражей о случаях исцеления от скверны.
– Я тоже слышал, – Кардол мрачно усмехнулся. – Только сам не видал ни разу.
– Так... что... со мной будет? – Леске, закусив губу, попытался сесть. С помощью Броски и Кусланда ему удалось приподняться, опираясь спиной о свернутое одеяло. – Сдохну? И скоро?
Айан, на которого были обращены взгляды бывших хартийцев, развел руками.
– Стражи должны знать о таких вещах. Но я был посвящен за полную временную меру... за час до того, как все прочие Стражи, кроме меня, пали в битве при Остагаре, заступая путь тварей в Северный Ферелден. Мне неоткуда было научиться их примудростям. Я... не знаю, что случается с зараженными скверной...
– Знаю я, – не в пример человеческому, голос Кардола звучал гораздо увереннее. По-видимому, легионеру надоели недомолвки, и он решил положить им конец. – Да, от скверны умирают. Как правило. Те, кто выживают, делаются вурдалаками. Теряют разум, ищут порождений тьмы, и, когда находят, то служат им, покуда не сдохнут. Или, не знаю, до каких пор. Если вурдалака упустить, потом уж не найдешь.
– Погоди, – выпрямившись, Айан бросил на гнома взгляд, полный безграничного изумления. – Разве выжившие сами не делаются порождениями тьмы? Мне говорил Страж, тот, кто выжил вместе со мной. Что твари специально делают из нас себе подобных...
Кардол трескуче хрюкнул носом.
– Первородный Камень! Да вы, Стражи, знаете про скверну и тварей еще меньше, чем пылеглот из неприкасаемых – о празничных блюдьях королевского двора! Твари... из нас... Где вы наслушались таких бредней?
– Я своими глазами видел мясные коконы, в которых заворачивали пленников после проигранной битвы, – Кусланд, как и до него легионер, не мог поверить ушам. – Мне казалось...
– Порождения тьмы действительно иногда берут пленников, – Кардол покосился на Леске, и переступил с ноги на ногу. – И обращают их. Но не в себе подобных. В вурдалаков. Им зачем-то нужны рабы. Из тех, кто раньше был разумен. Обычно берут самых сильных и здоровых. Магов берут всех и всегда. Зачем – не знаю. Но сами твари – не от нас. Твари рождаются уже такими.
– Рождаются? А...
– А от кого – не знаю, – легионер скосил глаза набок и нехотя добавил. – Ходят слухи. Женщин наших они хоть и убивают, да только в плен берут охотнее, чем мужей. Ну и... думай сам, Страж. Ты, кажется, в Боннамар собрался. Их там раньше были целые орды. Может, и увидишь чего. Из того, о чем тебе и так следует знать больше других.
– Что с Леске? – снова напомнил о себе Фарен, вытирая нос кулаком. – Вы поможете ему, или как?
Командор и старший легионер переглянулись.
– Леске лучше остаться в лагере, – Кардол сказал это уверенно и спокойно, так, что все слышавшие его сразу поняли, что предлагаемое действительно – единственно правильное решение. – Чем камень не шутит, если не помрет, то может, и останется в разуме. Раз о таком говорят, значит, бывали случаи. Подождем. А нет, так и... справим все, как подобает. Не впервой.
– Могет быть, подождем, а, Страж? – Броска отвел взгляд от начинавших покрываться пятнами рук товарища, которые тот сжимал в кулаки, видимо, чтобы пересилить ту боль, что все сильнее начинала жечь его изнутри. – Два-три дня – не такой и срок... Ну, пока...
– Слышь, ты, пыльная морда, – рваным движением Леске сильно толкнул Фарена в плечо, спихивая его со своего ложа. – Кончай трепаться. Взялся помогать Стражу – так помогай. Иди, не задерживай его.
– Я чет не понял...
– А че тут понимать? – Леске уронил руку, снова сползая на спину. – Говорю – иди. Я так перекантуюсь. Без твоей озабоченной рожи. Гарлокова отрыжка, даже постонать не постонешь, когда ты тут все время трешься. Иди, говорю. Сдохнуть я и без тебя сумею, а ежели буду живой, то предки пособят – свидимся еще.
– В самом деле, парень. Шел бы ты отсюда, – Кардол подтянул пояс, тряхнув бородой. – Зверь Стражев уже почти навьючен. Тебя одного все ждут.
Фарен стиснул руку кусавшего губы товарища и, хлопнув того по плечу, не говоря больше ни слова, стремительно вышел из дома. По-видимому, опасаясь передумать и оспорить приказ старшего легионера. Кивнув Леске, Айан с тяжелым сердцем вышел вслед за ним.
Глава 47
Глава 47
В другое время неспешно проплывавшие мимо опоры и перила великого моста, могли бы вызвать восхищение и немалый интерес. Однако теперь всеобщая подавленность и близость порождений тьмы не располагала к разглядыванию диковин Глубинных троп. Айан несколько раз оборачивался назад, в надежде, что Сигрун, избегавшая его с тех пор, как они расстались у той самой пещеры, все же выйдет попрощаться хотя бы издали. Однако девушка не появлялась. Впрочем, она могла стоять среди охраны моста. Тяжелый полный доспех легионера с закрытым шлемом скрадывал очертания гномьих фигур, делая их одинаково похожими на мужские. Как бы то ни было, молодая гномка ни словом, ни жестом не дала понять, что изменила свое решение, и Айан ушел с тяжелым, мутным чувством, унося на душе тревогу и недосказанность, настолько сильно беспокоившие его, что они перекрывали собой даже жалость к умиравшему Леске, и Фарену, вынужденному терять лучшего друга, и не могущего сделать ничего, чтобы этому помешать.
Переодетая в чужую женскую рубаху и самый легкий из найденных у легионеров доспех, Морриган гляделась как обычно. По ее отстраненному, равнодушному виду нельзя было предположить, что лишь дневную меру назад она без сил лежала на камнях, с сорванным нутром и кровавой пеной на губах. Лица Огрена нельзя было различить за наличником закрытого шлема, и даже Зевран гляделся сумрачным и усталым, несмотря на то, что отряд только начинал очередной переход после продолжительного отдыха. Томился ли он по солнечному свету, как эльф испытывая недостаток в нем более других обитателей Тедаса, или причина была в другом, по виду антиванца было не понять. Впрочем, никто особо и не старался этого сделать.
Пройдя на другой берег пропасти, Айан обернулся на мост в последний раз. Фигуры легионеров были едва различимы на другом его конце. Командор был уверен, что видит Кардола, что вышел провожать отряд, и не уходил, продолжая отслеживать их путь. Однако Сигрун не было. Она так и не пришла.
Огромный мост привел на вымощенную крупным камнем обширную площадку перед гигантскими воротами. Весь вид колоссальной крепости поневоле создавал впечатление того, что все, что как-то относилось к Боннамару, не могло быть незначительных размеров. Однако у самых ворот, оказалось, что створки пригнаны так плотно друг к другу, что между ними нельзя было просунуть и клинка. О том, чтобы попытаться открыть ворота вручную, не могло быть и речи.
– Тут не пройти, – до сих пор никак не напоминавший о себе и державшийся позади отряда Дюран приблизился вплотную, коснувшись закованной в броню ладонью огромной двери. – Такие ворота приводятся в действие особыми механизмами. Если те и работают до сих пор, находятся все равно там, с внутренней стороны.
– Что же делать, друг? – Зевран, по настоянию Кардола также вынужденный облачиться в тяжелый доспех, в который раз повел плечами, поудобнее умащивая на них непривычно тяжелое железо.
– Как что – пойдем в обход, – судя по звуку, Огрен передумал харкать в последний момент, вовремя вспомнив про свой закрытый шлем. – Твари как-то оттуда выходят!
– Верно, здесь должна быть лазейка. И не одна, – Дюран отошел от ворот, и окинул взглядом исполинскую стену древнего города. – Не думаю, что порождения тьмы их прячут.
– Тогда пошли, че зря время тянуть, – Фарен поддернул пояс. С тех пор, как отряд покинул стоянку легионеров, он ни на кого не смотрел. – Камень знает, какой этот город большой. Небось, шариться тут будем не один день.
Они двинулись вдоль стены, осматривая ее ниши и углубления. Великая крепость, хотя и выстроенная гномами, издали казавшаяся незыблемой и монолитной, вблизи, однако, была покрыта сетью трещин и даже осыпей. Все признаки указывали на то, что некогда, уже, должно быть, после того, как это место покинули гномы, почва под Боннамаром подверглась смещению, как это иногда бывало с пещерами Троп, где раскаленная плоть земли выходила ближе к поверхности. Однако, щель, широкая настолько, чтобы в нее можно было пройти двуногим и тяжело груженому бронто, нашлась не сразу. Лишь когда великий мост почти скрылся с глаз отряда, растворившись в пещеном сумраке, путники нашли, наконец, нужное им место.
Вероятно, этим проломом в стене часто пользовались, так как края его оказались затерты, а вокруг имелись множественные подтверждения тому, что здесь ходили, и нередко. Никем, кроме порождений тьмы, эти ходоки быть не могли, потому Страж и его спутники были готовы к чему угодно. Однако кроме доносившегося из огромной пропасти отдаленного гула, издаваемого тысячами тварей, потрескивания факела в руках Зеврана да гулких звуков, который при дыхании издавал их вьючный зверь, более ничего слышно не было. На улицах огромного города-мавзолея стояла тишина.
– Да... – раздалось из-под наличника шлема Огрена.
Больше он не сказал ничего, да этого и не требовалось. Выбравшиеся в пролом путники в молчании созерцали дома, такие высокие, какими люди обычно ставили стены своих замков. Непросто было понять, для чего по замыслу Каридина служили выстроенные под его началом здания. В том, что дома не были выстроены для привычного обитания, не было сомнений. Отряд Стража словно попал в гигантский лабиринт улиц, сотворявших высоченные жилища необыкновенной красоты, в которых нельзя было жить.
– Город Легиона Мертвых, – подчиняясь царившей здесь тишине, негромно пробормотал Дюран, однако, вышло все равно громче, чем в любом ином месте. – Его строил Каридин как памятник защитникам от тварей. Тут все дожно быть подчинено нуждам Легиона. Здесь не надлежало обитать семейным гномам. Лишь бойцам и тем, кто справлял бы за них необходимое для жизни... их жизни.
