Текст книги "Узники власти (СИ)"
Автор книги: Александр Ялтыченко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
–Умыться во дворе в большой бочке с водой или на кухне, в компоте, тебе можно, – задорно ответил Рам, не переставая широко улыбаться в ожидании удивительного рассказа.
–В компоте не надо, – поддался шутке Элиффин и, не скрывая широкой ответной улыбки, направился во двор.
На лестнице, почти у самой двери стояла высокая бочка с водой, покрытой тонкой пленкой золы и сажи.
Легким движением руки властитель синей друзы удалил грязную жидкость, промыл бочку и налил на ее место новой, свежей родниковой воды. Отложив в сторону подарок свой волшебный жезл, подарок оракула, он, не долго думая, окунулся по грудь в ледяную воду, тотчас же расплескавшуюся по земле.
После жара, исходившего от Ладрозара, приятная водная прохлада казалась подлинным блаженством. Наконец, тщательно умывшись, он отпрянул от бочки, жмурясь от потоков воды, стекавшей с его макушки.
Полотенца не было: взмахнув рукой, крепко сжимавшей синюю друзу, Элиффин собрал с себя всю воду и вернул ее на прежнее место, в бочку.
Себрин осторожно взял в руку подаренный правителем Гаувдардиса прекрасный жезл, вложил в него кристалл и вновь подошел к бочке.
Взгляд кудесника упал на его же отражение в воде. Он сильно переменился за последние дни. Сквозь толщу воды на Элиффина пристально смотрел высокий и статный мужчина. Глаза его рассыпали синие искры, правая рука сжимала прекрасный лазурный жезл, инкрустированный граненым самоцветом. Элиффин ахнул: именно это отражение много дней назад увидел он ночью на берегу Гнипа, почти в самом начале своего путешествия, и именно оно преследовало его во всех видениях. В изумлении себрин застыл на месте.
–Попробуй это, – нарушил его молчаливые раздумья милый сердцу голос.
Элиффин позабыл обо всем и обернулся: в шаге от него, переминаясь с ноги на ногу, точно любуясь им, стояла Нирана, в ее вытянутой руке переливался серебряный предмет.
–Что это? – наивно поинтересовался он.
–Гребень, им расчесываются, – не скрывая улыбки, ответила она. Понимая тонкий женский намек, Элиффин молча взял в руку гребень и принялся расчесываться.
–Нет же, нет, ну-ка дай сюда, – совсем скоро потребовала Нирана. Не смея перечить, точно нашкодивший ребенок, он молча возвратил гребень. Всего несколькими ловкими движениями она расчесала и пригладила его взъерошенные волосы.
–Так-то лучше, – наконец, промолвила Нирана, отойдя на шаг назад, чтобы полюбоваться его новой аккуратной прической. Элиффин, поспешивший вглядеться в зеркальную гладь бочки, вынужден был признать, что и впрямь похорошел.
–Теперь моя очередь, – таинственно улыбнулся он, хватая гребень и, пытаясь поймать Нирану, поспешившую отбежать в сторону.
–Нет, ты не умеешь, глупенький, – едва успела вымолвить она, как гребень принялся ласково и неторопливо расчесывать ее прекрасные волнистые волосы.
Едва успел он закончить, как Нирана, вырвавшаяся из его крепких объятий, поспешила к бочке.
–Вся теперь взъерошенная, как еж, – рассмеялась она. – Ну да ладно, идем уже наверх.
Всесильна длань судьбы,
Пред ней любовь ничтожна,
Бессмысленны мольбы,
А правда непреложна.
Бремя судьбы
Собравшиеся за столом не прикоснулись за все это время к еде, в нетерпении ожидая, покуда Элиффин поведает им историю своих приключений.
–Это ж сколько можно ждать! Небось в море умывались? – возмутился Рам, едва завидев Элиффина, вошедшего за руку с Нираной.
–Почти в море...-рассмеялся в ответ кудесник. – Зря вы нас ждали, могли бы уже и поесть.
–Могли бы, да не захотели, рассказывай, да не томи, – взмолился Рам.
Не смея противиться его законному любопытству, Элиффин, успевший сильно проголодаться, вкратце поведал историю всего того, что с ним произошло.
Остальные слушали его, затаив дыхание.
–Так, значит, создатель кристалла – Сапиен? – поинтересовалась Нирана.
–Да, – ответил Элиффин.
–Так, почему же до этого ты сказал, что камень предпочел Ладрозару своего творца? Ведь он у тебя, а не у Сапиена, не так ли? – наивно переспросила Нирана.
Воцарилось молчание. Элиффин догадался, что Ниране никто не решился поведать его тайну, о которой сам он узнал лишь совсем недавно.
–Постой-ка...кажется, я начинаю понимать, ты...
Внезапно ход ее мыслей вслух прервал сильный кашель Рама.
–Да...-виноватым голосом подтвердил ее догадку Элиффин, воспользовавшись паузой. Минуту никто не смел нарушать установившейся тишины. Нирана осторожно опустила локти на стол и обхватила руками виски.
Осторожный вопрос Тадрина нарушил молчание:
–Сестренка, это что-то меняет?
Элиффин, сам не зная почему, стыдился раскрывшейся тайны и пожелал провалиться на месте.
–Почему ты дрожишь? – строго спросила Нирана сидевшего подле нее Сапиена.
–Я не дрожу, – сдавленным голосом ответил Элиффин.
–Нет, дрожишь...-настояла она на своем.
Элиффина действительно пробирала дрожь, причина же ее была весьма понятной.
–Я боюсь...-замялся он.
–И чего же Сапиену премудрому с великой синей друзой в лазурном скипетре бояться?
–Тебя...
–Меня? Неужто я страшнее Ладрозара? Впрочем... с такой-то прической немудрено – рассмеялась Нирана. Глаза ее, тем временем, не переставая сверлили Элиффина.
Он же в ответ лишь слабо улыбнулся и покраснел.
–Я безумно люблю того юношу, который ради меня прыгал в пруд, не умея плавать, отправлялся на верную смерть в зеленые топи, жертвовал драгоценным силоном и, чуть было, не самим собой, и, под конец, не пожелал меня бросить, спустившись следом в сокрытую пустоту, откуда и спас меня. Но он ли сидящий предо мною Сапиен?
–Он, – твердо и уверенно произнес Элиффин и тяжело сглотнул, боясь предугадать ее реакцию.
Нирана не промолвила в ответ ни слова, лишь молча бросилась ему на шею, принимая его таким, каков он есть.
–Как мне тебя называть? – как прежде ласково спросила она, понимая, что пред нею все тот же самый юноша, пусть и знает она о нем теперь больше.
–Как тебе больше нравится, так и называй...и еще...я хотел...попросить тебя...стать моей...
На полуслове его оборвала внезапная вспышка света: синяя друза в лазурном жезле ярко запылала, отбрасывая яркие блики.
–Алан фортер ам сапиенум ам верумум ам доритернум мордран фьорен люминум арфаэль манос...-прошептал утробный голос из недр камня. Непонятные никому, кроме его владельца слова: Великая сила Сапиена, Верума и Доритерна обрела единство, но смертное и бессмертное раздельны...
–Что происходит? – встревоженно спросил Рам. Нирана перепугалась, Элиффин насторожился.
Один из ярких синих лучей отразился от потолка и упал наземь. Спустя мгновение из возникшего, словно из ниоткуда пепла, явился призрачный силуэт старца в совершенно белом одеянии. Следом за ним явился и второй мудрец в сером обличии. Каждый из старцев, хоть и казался настоящим, просвечивался на солнце.
–Кто вы? – спросил их Элиффин.
–Тебе ли не знать? Мое имя – Верум, имя явившегося со мной, – Доритерн, – ответил ему, низко кланяясь, престарелый мудрец в белом одеянии.
–Очень приятно, рад вас видеть, но запоздали вы...
–Нет, мы пришли точно вовремя. Сапиен, известный земному миру, как Элиффин. Мы явились по призыву твоего кристалла, сокрывшего в себе источники предвечной мудрости. Ты не можешь больше пребывать вместе с остальными во Вселмаге...
–Где же мне тогда пребывать? – недоумевая, поинтересовался Элиффин.
–В чертоге звездном, – промолвил в ответ старец и указал пальцем на возникший, точно из ниоткуда, в сумраке вечернего неба призрачный дворец, за дверьми которого, высились три белых трона. Один из них, тот, что по центру, был выше и прекраснее прочих.
–Синяя друза призывает тебя отправиться в предвечную обитель, где обретешь ты бытие на вечных основаниях, и будешь править и творить в горделивом величии высшего из себринов...-хором в один голос выговорили оба старца.
–А если я хочу жить здесь, на земле Вселмага, вместе с моими друзьями и со всеми теми, кто мне дорог?
–Сапиен, позволив камню избрать тебя, ты принял его условия, которые никто не властен нарушить, последний луч солнца померкнет во мраке осенней ночи совсем скоро, тебе следует торопиться...
Из глаз Нираны, не промолвившей за все это время ни единого слова, беззвучно полились тонкие ручейки слез. Они же проступили на очах Элиффина.
–Что будет, если я не подчинюсь? – строго спросил он, не переставая печально и ласково перебирать прекрасные волнистые локоны ее темных волос.
–Тогда кристалл сокрушит Вселмаг, ибо верность клятве для него превыше прочих истин.
Не зная, что на это ответить Элиффин умолк. Наступила тревожная тишина. За окном таяли во мраке последние лучи заходящего солнца. Наконец, приняв решение, он раскрыл свои объятия и встал на ноги.
–Ты куда? – испуганно спросила его Нирана, которая все это время молча выжидала, не смея прерывать разговор.
–Туда...у меня нет выбора...либо я погублю только себя, либо и себя, и всех остальных...
–Но меня ты ведь тоже погубишь! – взмолилась она.
–Нирана...прости...мне тоже очень больно...очень...но, если я останусь, погибнем все мы...я люблю тебя и всегда буду любить, пусть и в той далекой стороне, где день, как ночь, и звезды никогда не гаснут...прощай... – прошептал сдавленным голосом Элиффин, не сдерживая больше проступивших слез.
–Прошу...возьми меня...возьми.
–Исключено! – сказал и отрезал старец в сером одеянии.
Но Нирана его не слышала. Со всех ног она рванулась к стоявшему в двух шагах Элиффину. Он ласково поправил ее прекрасные волнистые волосы и поцеловал на прощание в лоб. Но не успела она протянуть рук, чтобы обнять его, как сам кудесник, а вместе с ним и оба старца бесследно исчезли. Пальцы ее смогли сжать лишь незримую пустоту.
Последний луч солнца покинул до утра землю, погрузившуюся в непроницаемый мрак. В отчаянии Нирана бросилась к окну: посреди ночного неба, усыпанного миллиардами мерцающих звезд и созвездий на миг возгорелся и почти тотчас же погас яркий огонек.
Грусть расставанья душу рвет,
Теряет смысл новый день,
Но время все летит вперед,
И солнце прячет его тень.
Море и звезды
–Довольно сестренка... он ушел... и навряд ли вернется, – осторожно произнес Тадрин, боясь лишний раз ранить Нирану, простоявшую у окна до самого утра, не сводя при этом глаз с бескрайнего синего неба.
–Ты не поймешь меня, уйди...– взмолилась она, не отрывая от окна своего усталого и обреченного взгляда.
–Пойди поешь и поспи, хоть немного, ради меня, ведь я тоже тебя люблю, – не мог уняться Тадрин.
Поддавшись его уговорам, Нирана грустно и молча проследовала сперва на кухню к повару, который припас для нее, по просьбе брата, целую порцию овощей и мяса, затем в отведенную ей комнату для сна.
Она не хотела ни есть, ни пить, ни жить. Весь мир, еще совсем недавно казавшийся столь дивным и прекрасным, предстал перед ней в совершенно ином свете. Все вокруг теперь казалось злобным, чужим и мрачным. Смирившись со своим бессилием, Нирана рухнула на кровать и крепко заснула от усталости.
В смутном сновидении, порождении обреченного рассудка, явился Элиффин. Он казался, как никогда прежде, живым и веселым. Нирана говорила с ним обо всем и ни о чем. Предмет их беседы был столь незначимым перед тем лишь фактом, что они могли вновь поговорить друг с другом, что она не удосужилась его даже запомнить. Внезапно, их взгляды встретились. В глазах его стояли все те же недвижные слезы, с трудом сдерживаемые силою крепкого духа. Она догадалась, что улыбка его, как и звонкий смех, ей лишь привиделись, сам же он грустит. Многие часы она учила его расчесывать себя и других, и Элиффин без устали постигал азы этой нехитрой науки, только вот сколько бы он ни старался, причесать ее он никак не мог, вернее она ему не разрешала, чувствуя, что если он сделает это, то исчезнет опять также быстро и внезапно, как и в прошлый раз.
Разбудил ее встревоженный голос брата.
–Что опять стряслось? – мрачно спросила она.
–Хотел бы я спросить...Нирана, ты всю ночь звала его по имени. Я все могу понять, ты любила его, причем заслуженно, ведь он и впрямь был славным парнем, но это все в прошлом...пытайся жить днем сегодняшним...– медленно произнес Тадрин, стараясь быть предельно участливым и осторожным, но тщетно.
–Нет! Нет! Никогда! Я не предам его! Если я должна жить лишь днем сегодняшним, то я вообще тогда не хочу...оставь меня, я не буду есть, – закричала она, отворачиваясь от брата.
Не смея настаивать, Тадрин удалился. За весь день она не съела ни единой крошки, но до глубокой ночи тихо и приглушенно плакала, крепко сжимая между пальцами мокрую и горячую от слез подушку.
Дни злые и скучные мрачной чередой сменяли друг друга. На смену ноябрю быстро пришел декабрь. Тадрин привел сестру в большой и просторный дом, расположенный почти что в самом центре города. Этот особняк был подарком нового правителя Альбигунда, безмерно благодарного Элиффину за его подвиг. Рам же, пробыв в городе до конца ноября, отправился с добровольцами на север, восстанавливать разрушенный Бартфорт.
–Не прощайте! Мы еще обязательно увидимся, – задорно прокричал он Тадрину и Ниране, замершим у причала, прежде, чем отбыл вверх по течению на узком и вытянутом паруснике в компании нескольких сотен других смельчаков.
–Я тоже хотела бы уехать...я не могу здесь...– прошептала Нирана брату.
–Сестренка, нам подарили дом, я начал сам работать, куда ты собралась?
–Никуда...забудь...-буркнула в ответ Нирана, вновь обратив свой взор на юг к бескрайнему морскому простору, скрывавшему в недосягаемой дали силуэты узких башен Ансапиена.
Время летело незаметно. За декабрем незаметно прошли холодные январь и февраль, миновал дождливый март. Нирана совсем отстранилась от жизни. И, если для брата события прошлой осени казались теперь лишь сном, причем во многом дурным, то она жила лишь теми короткими мгновениями.
В один прохладный день она, не зная, чем отвлечь себя от грустных мыслей, прогуливалась вдоль набережной.
–Он забыл меня...неужели всесильному себрину никак нельзя дать хоть намек...но я буду верить, я буду ждать, – рассуждала она, не смея поддаваться отчаянию. Не переставала проноситься в ее голове фраза:" и еще...я хотел...попросить тебя...стать моей...."
Да, она догадывалась, о чем он просил. Тысячи раз в своей голове она мысленно давала ему ответ и столько же раз осознавала, что отвечает лишь себе самой.
Исполненная столь грустных мыслей Нирана уныло бродила вдоль самого побережья по узкой набережной, выложенной грубо обтесанными каменными плитами.
Она бывала там каждый день, любила созерцать бескрайнюю морскую гладь, возмущаемую буйным прибоем и смотреть на юг, сокрытый в недосягаемой дали. Иногда Ниране, все не решавшейся забыть его, казалось, что гуляет она не одна. Легкие дуновения весеннего ветра ласково щекотали ее за ладонь и даже силились схватить за рукав.
В один из таких дней, неспешно прогуливаясь, Нирана внезапно услышала за спиной быстро приближающиеся шаги. Не успела она обернуться, как с обоих сторон ее окружили несколько рослых, молодых крестьян.
–Куда торопишься, красавица? – грубо спросил ее один из них.
Нирана все поняла. С диковинной силой рванулась она в сторону, но тщетно. Его приятель уже скручивал ей руки. Едва собралась она закричать, как тугим лоскутом ткани заткнули ей рот.
Крестьяне, прибывшие на заселение новых земель к югу от Альбигунда вдоль гряды Серых гор, не боялись никого и ничего. Горожане догадывались о повадках, как минимум, некоторых из них, а потому и избегали поселенцев. Нирана же, погруженная в собственные раздумья, напрочь потеряла осторожность и, как результат, оказалась с ними наедине у самой набережной в закатный час.
Из-за всех сил она стонала и дергалась в руках негодяев, но солнце уже садилось, а поблизости не было никого. Ее и без того приглушенное мычание терялось в звуке морского прибоя.
Осознав, что в сознании девушка им не дастся, один из проходимцев схватил ее за волосы и замахнулся кулаком, но не успел: пришедшая с моря высокая волна с головой накрыла негодяев, а вместе с ними и Нирану. Чудесным образом море освободило ее и бережно вынесло на берег.
Едва опомнившись, она бросилась бежать, что было сил. Дома она поспешила рассказать все брату, который едва прознав о случившемся отправился с жалобой прямо в ратушу. Когда же Тадрин возвратился, он обнаружил сестру у широко раскрытого окна. В тусклом свете звезд по ее щекам, сверкая стекали прозрачные слезинки.
–Нирана, что-то произошло? – испуганно спросил он сестру, уже собираясь идти за копьем, чтобы на сей раз лично поквитаться с негодяями.
–Нет...ничего... я просто знаю теперь, что он не забыл меня, а все так же любит и хранит...
Взошла луна на небосклоне,
Подвластен ей морской простор.
Дрожит в печали царь на троне,
Не смея обратить свой взор.
Парусник во мраке
Дни снова потянулись бесконечной чередой. Нирана смогла устроиться помощницей к старой ткачихе. Работа ее не радовала, но и оставаться иждивенкой она также не пожелала. Каждый вечер, несмотря на все запреты брата, она приходила к морю, стараясь поспеть в одно и то же время.
Ровно в шесть вечера Нирана появлялась на набережной и, не произнося никому из встречных ни единого слова, молча следовала вдоль берега, обратив взор к морю. Альбигундцы, сперва не придававшие значения ее прогулкам, со временем стали все больше обращать на нее внимание.
Мало кто знал всю ее историю, но слух был пущен быстро. Собиравшиеся в сторонке шепотом жалели сумасшедшую, по их мнению, девушку, осуждая бросившего ее легкомысленного молодого человека.
Нирана догадывалась о предмете их беседы, но не вмешивалась. Чужие разговоры не имели для нее никакого значения. В случившемся она не винила Элиффина, понимая, что иное его решение так же разлучило бы их, но при этом погубило бы и весь остальной мир. И все же Нирана не оставляла хрупкой надежды.
Навстречу ей изредка попадались торопившиеся с моря грузчики и купцы, плотники, строители и влюбленные пары, пришедшие полюбоваться закатом. Нирана молча созерцала чужое счастье, не поддаваясь зависти, но лишь мечтая о своем. В один из дней она себе призналась, что готова отдать всю жизнь за то, чтобы встретить с ним лишь один закат, любуясь морем, бухтой, белоснежными парусами кораблей и зеркальной морской гладью, искрящейся в оранжевых лучах заходящего солнца.
В один из дней, бродя вдоль набережной, она увидела парусник с бирюзовыми парусами, совершенно отличный от всех прочих. Он настолько заинтересовал ее, что она поспешила подойти к его владельцам, дабы разузнать о корабле, как можно больше.
–Здравствуйте...у вас такое необычное судно...-промолвила она первое, что пришло ей в голову.
–Благодарю, сударыня, корабль действительно чудный и, совсем скоро, он будет полностью готов, – живо отозвался высокий гламарин, занятый поправкой мачты. Его друзья тем временем красили дощатый пол.
–Куда вы поплывете? – поинтересовалась из любопытства Нирана.
–На родину... на юге лежат наши древние земли, мы вернемся в Ансапиен и восстановим его, соберем всех тех, кто уцелел и город возродится.
Говорил с ней не кто иной, как Фордус, один из тех, кто сопровождал Элиффина в сокрытой пустоте, но Нирана его не признала.
Внезапно один из спутников Фордуса заиграл в горн. Все прочие, не медля ни секунды, в едином духовном порыве повернулись лицом к морю и опустились на колени.
–Ам Сапиен мордран фьорден люминум...ава бараланор льюрен... – провозгласил Фордус.
Догадавшись, к кому обращаются прекрасные гламарины, Нирана осторожно забралась на палубу и молча последовала их примеру. Но едва опустившись на колени, она не выдержала и горько заплакала.
Фордус не посмел прервать ее, но дождавшись, пока она сама престанет, осторожно спросил:
–Почему ты плачешь? Хотя, постой...я, кажется, вспомнил тебя...Нирана, правильно? – догадался, наконец, Фордус.
–Да, теперь и я тебя узнаю, – попыталась улыбнуться она.
–Он покинул нас...теперь он высоко, там, где ночь, как день, и звезды никогда не гаснут... – грустно промолвил Фордус, – я понимаю тебя...мне очень жаль...
–Он давно позабыл про меня, но я не могу найти себе места на этой земле...миновала и осень, и зима, но каждый новый день заставлять страдать еще больше, – призналась Нирана.
Гламарин грустно и тяжело вздохнул, но не ничего не ответил. Нирана поднялась с колен и двинулась по палубе, желая вернуться на берег, но внезапно остановилась.
–Вы скоро поплывете? – живо поинтересовалась она, точно успев смахнуть всю грусть.
–Завтра, при полной луне мы отчалим на юг...
–Возьмите меня с собой, прошу...
–Я не знаю...
–Почему? Я умоляю вас...я читала, что на острове есть каскад Сапиена, чрез него он иногда говорит. Если он уделит мне хоть мгновение, ничего большего я не возжелаю...пожалуйста...
–Я не знаю...что сказал бы великий Сапиен... вам, боюсь, лучше будет забыть прошлое и пробовать жить дальше... хоть это и тяжело....
–Это не тяжело...это невозможно...добрый Фордус...вы – мой единственный шанс, будьте милостивы к несчастной, – взмолилась Нирана.
Не в силах отказать просящей в таком тоне девушке, он молча кивнул головой, а когда Нирана отдалилась прокричал ей вслед:
–Мы ждем вас завтра на закате. Мы отчалим с первым лучом, что ниспошлет полная Луна.
Радостная и счастливая Нирана направилась домой. Впервые за все эти дни лицо ее светилось от предвкушения долгого путешествия.
Ожидание во имя забвения всего прошлого казалось ей мукой. Теперь же, решившись уплыть, она, словно доказала себе, что не собирается ничего забывать, но, напротив, действовать.
–Что с тобой сестренка? – удивился ее настроению Тадрин.
–Все в порядке...жизнь налаживается...– с улыбкой промолвила в ответ Нирана. Она не решилась рассказать что-либо брату, зная, что он ее ни за что не отпустит.
–Я рад...надеюсь он не только красивый и добрый, но и работать любит...-таинственно улыбнулся Тадрин, решив, что сестра завела знакомство на набережной.
–Очень красивый и добрый, и умный, и работать любит, только вот расчесываться не умеет...-загадочно прошептала Нирана, представляя в уме лишь того единственного, которого никто бы не смог заменить.
На утро она по привычке встала рано, сделала вид, что собирается на работу, но когда же Тадрин ушел, тотчас же принялась готовиться в дорогу. С собой она не взяла ничего, кроме нескольких златых монет, отложенных ею на черный день, серебряного гребня и клочка пергамента, который она обнаружила в оставленной Элиффином в небольшой походной сумке из шерсти.
На крохотном листке черным угольком от руки была нарисована она. Художник из рисовавшего был такой же никудышный, как и цирюльник, но для нее ничего милее этого клочка пергамента не было во всем целом мире.
День быстро клонился к вечеру. Опасаясь, что брат вернется раньше, чем она отправится на причал, Нирана быстро набросала записку и тронулась в путь. У самой входной двери она внезапно остановилась и обернулась.
–Прости, братик, пойми и прости, запуталась я, глупая, пойми, если сможешь...– произнесла она в пустоту и решительными шагами пошла прочь.
Причала она достигла уже после восхода луны. Гламарины, несмотря на предупреждение, продолжали ее терпеливо дожидаться. Завидев Нирану, они поспешили по своим местам.
–Ты все-таки решилась? – заботливо поинтересовался Фордус.
–Да...без него мне жизни нет, – твердо ответила Нирана и, не дожидаясь ответа, медленными усталыми шагами двинулась на нос корабля.
Фордус грустно и задумчиво посмотрел ей вслед и молча покачал головой.
Кромка солнечного диска скрылась за горизонтом, последние оранжевые блики растворились в густом вечернем сумраке. На небе замерцали звезды, посреди них в гордом величии переливалась мягким бледно-желтым светом полная Луна, указывавшая путь на юг.
Синий парусник поднял якорь, неторопливо отчалил и растворился во мраке ночи, широко раскрыв все паруса, обращенные к попутному ветру.
Средь звезд небесной вышины
Сокрыта вечная обитель,
Где правят звуки тишины,
Где плачет гордый победитель.
Средь звезд
Еще несколько мгновений назад он вместе с друзьями принимал праздничную трапезу, предвкушал свое счастливое будущее. Теперь же его окружали лишь звезды, мерцавшие во мраке бескрайнего космоса.
–Где я? – спросил он пустоту.
–Там, где и должен быть, в предвечной обители, – ответил Верум.
–Сесть-то на что-нибудь можно? – поинтересовался Элиффин.
–И это меня спрашивает Сапиен премудрый, повелитель кристалла? – улыбнулся заданному вопросу себрин воздуха и, точно не выдержав, звонко и мелодично рассмеялся.
Элиффин догадался в чем дело. Мысленно он заставил явиться стул и тот, по его приказу, в ту же секунду появился из ниоткуда.
–Что я должен делать? – задал он новый вопрос.
–Все, что считаешь нужным, легче будет ответить, что ты не должен делать...– промолвил Верум.
–Хорошо и, что же я делать не могу?
–Ты не можешь губить свой дух мирскими привязанностями, подобно той одной, что чуть было не взяла верх над тобой, но довольно, теперь ты выше всех...-вмешался в разговор Доритерн.
Элиффин ничего не ответил жесткому властелину земли, но в голове его вновь возник милый сердцу образ.
Несколько минут они пробыли втроем в тревожном молчании, которое, наконец, прервал Верум:
–Сапиен, я понимаю все...ты сотворил любовь и сам же пал ее жертвой...но все забудется и даже в твоей вечной памяти совсем скоро это воспоминание померкнет...
–А если я не хочу, чтобы оно померкло? Почему, если я всесильный себрин, я не могу быть с той, кого люблю?
–Да потому, что есть синяя друза, что стоит превыше даже тебя...
–Можешь забирать ее, она мне больше не нужна, – неожиданно рассердился Элиффин.
–Это не имеет смысла, кристалл твой и быть он может лишь в твоих руках, – неожиданно строгим тоном ответил Верум.
Элиффин понял, что разговаривать с ними бессмысленно. Не найдя идеи получше, он решил на время переменить тему для разговора:
–И где тот дворец, что вы мне показывали?
–Возжелай и он явится! – хором ответили Доритерн и Верум.
Элиффин мысленно приказал дворцу явиться. В тот же миг, словно из ниоткуда явилась высокая и грозная звездная обитель. Стены ее были расшиты диковинными созвездиями, окна ее подсвечивались яркими лампадами. Пол устилал роскошный ковер. Элиффин зашел первым. Следом за ним проследовали Доритерн и Верум.
В тронном зале их ожидали трое великолепных кресел. Срединное из них было выше и больше прочих. Туда молча указали Элиффину его предвечные соратники. Дождавшись, покуда он присядет, они последовали за ним и разместились по правую и левую руку от водного властелина.
–Хорошо сидим...уважаемые, – рассмеялся Элиффин, но его радость почти сразу же сменилась на печаль, едва он вспомнил лицо бедной Нираны, которая ни за что на свете не желала отпускать его.
–Каждый из нас может не только сидеть, но и творить, пронзая острым, как нож, взором пелену пространства и времени, нужно лишь возжелать...-объяснил Верум.
–Можно ли тогда воскресить гламаринов, погибших в Альбигунде? – поинтересовался Элиффин.
–Кристалл дарует власть будить души умерших, но счастья им ты не принесешь, лишь долгие страданья до новой смерти...мудрее оставить их в царствии блаженного покоя и вечной тишины...– задумчивым и грустным тоном пояснил ему властелин воздуха.
–Могу ли я путешествовать по Вселмагу или мне и этого нельзя? – задал он вопрос напрямик.
–Да, ты властен путешествовать, где жаждешь, но вот обрести телесный облик не дано тебе, как и говорить с простыми смертными, ибо тотчас же твой дух падет жертвой иной мирской привязанности.
Элиффин погрузился в раздумья. Все вокруг него казалось совершенно непривычным. Вдали от неба и яркого света солнца, он быстро потерял ход времени. Несмотря на все запреты, установленные синей друзой он не мог, да и не хотел забыть Нирану.
В безмолвии он созерцал звездное пространство. Внезапно взгляд его приковала малая голубая точка. Обуздывая космос, в единое мгновение он переместился прямо к ней. Дивная голубая точка расцвела, преобразилась и оказалась сотворенным себринами Вселмагом.
Гигантский голубой шар был затянут облаками, его полярные шапки поблескивали на солнце, которое отсюда казалось куда ярче. Различил себрин и серый диск луны, холодный и ныне ему чуждый. С ходу сориентировавшись по этой живой карте, Элиффин устремился вниз. В единое мгновение дух его, незримый для простых смертных, пронзил пелену облаков. Завеса туманов отдернулась, и властитель морей оказался в небе Альбигундом.
Он знал запрет, но был не в силах с собой бороться, точно предугадывая беду. Доверяя своим чувствам, он помчался к причалу. Внезапно он приметил одинокую фигурку Нираны. Но не успел его неплотский дух приблизиться, как на нее напали трое рослых крестьян, пришедших со стороны Лазурной деревни. В тот миг, когда один из негодяев простер над ней свой тяжелый кулак, Элиффин сотворил волну, с яростью обрушившуюся на перепугавшихся проходимцев. Нирану же, он бережно отдалил от врагов.
Волна отступила. Она же, едва придя в себя, бросилась бежать. Не медля ни секунды, он последовал за ней в город. Внезапно для себя Элиффин обнаружил, что с момента их прощания минуло уже пять долгих месяцев, и пришла весна.
Попав домой и вкратце пересказав случившееся брату, Нирана села к окну и тихо заплакала. Элиффин приблизился к ней, как мог, попытался позвать, обнять и даже написать посланье, но все его усилия были тщетны. Чужды были кристаллу чувства, не ведал он страстей, а потому и не щадил никого.
С тех самых пор он каждый вечер был у причала, незримый для всех и ненавидимый самим собою за свое бессильное всевластие.
С грустью созерцая прекрасный закат, изо дня в день бродила и она вдоль набережной, встречала купцов, торговцев, влюбленных, мечтала о жизни и даже о смерти, но не ведала, что не отступает от нее ни шаг безумно влюбленный и смиренно покорный властитель морей.
И не было для него, себрина пучин морских, большего стремления и несбыточной мечты, чем хоть единожды пробыть с ней до заката не порознь, но вместе, как те влюбленные, что страха не познав, в наивном счастье, держа друг друга за руки, по вечерам прощались со светилом.
Завесы водной не тая,
Спадает в море водопад.
Завет предвечный свой храня,
Не строит подлых он преград.
Каскад судьбы
Покинув бухту Альбигунда, синий парусник медленно плыл на юг, рассекая острым высоким носом безмятежную гладь ночного моря.
Высоко над ними разливала потоки света бледная Луна. Была глубокая ночь, но Нирана не спешила идти спать. В нетерпеливом ожидании она стояла на палубе, вплотную прислонившись к одному из бортов корабля. Прохладный ночной ветерок развевал ее прекрасные волосы. Соленые брызги воды время от времени заставляли Нирану невольно морщиться.
