Текст книги "Десантник № 1 генерал армии Маргелов"

Автор книги: Александр Маргелов

КЕНТАВРЫ

^{Саше Маргелову}

 
Под небесами, на просторе, на ветру
Голубоглазыми оравами
Играют мальчики в железную игру,
Играют мальчики в «Кентавры».
От той игры гудит земля,
Расцвеченная ракетами…
И вспоминаешь о конях,
Что в «Тройке» Гоголем воспеты.
И о конях из Первой Конной,
Рядах буденовских бойцов,
И о в сраженьях опаленных
Победах дедов и отцов.
Небесный конь и грозен и красив:
Как ангел он парит под облаками,
А на земле, удила закусив,
Он изрыгает смерть и пламя.
В «Кентаврах» этих удаль наша —
Ведь знак десантный на боках.
Их оседлал Маргелов Саша,
А я с ним пил на брудершафт.
Под небесами, на просторе, на ветру
Голубоглазыми оравами
Играют мальчики в железную игру,
Играют мальчики… в «Кентавры»…
 

Рязань

июль 1974Леонид Дзюбан

Начальник 5 отдела ВМА, Ленинград

Капитан Маргелов был назначен ответственным за подготовку штатных экипажей. Руководителями испытаний были генерал-лейтенант Лисов И.И., позже – его преемник на посту заместителя Командующего генерал Гуськов Н.Н. и, наконец, председатель НТК ВДВ полковник (позже генерал-майор) Коленко Л.З. К настоящему времени в ВДВ проведены десятки десантирований экипажей в системе «Кентавр», в комплексе совместного десантирования (КСД) и в системе «Реактавр». О последних двух системах, в которых Александру Маргелову тоже посчастливилось десантироваться, будет рассказано ниже.

Все десантирования с людьми прошли успешно. Даже тогда, когда при приземлении «Кентавра-5» в июле 1974 года из-за сильного ветра в приземном слое (порывы до 12–15 м/сек) купола не отцепились от машины. БМД-1 перевернуло вниз башней и потащило, но отважные молодые десантники А.Титов и А.Мерзляков не впали в шоковое состояние, но поддерживали радиосвязь с руководителем десантирования, спокойно сообщали о состоянии машины. Получив команду произвести расшвартовку изнутри, не выходя из машины, они четко выполнили команду. После остановки машины, они самостоятельно выбрались из нее и продолжали выполнение «боевой задачи» в ходе полковых учений. Интересно было сравнить их с гвардейцами, прыгавшими вслед за ними на парашютах – в отличие от «кентавров», чистых и отглаженных, их друзья предстали после приземления в обтрепанной форме, с ссадинами и синяками…

Наряду с этим НТК ВДВ совместно с промышленностью и ГНИИАКМ уже решал очередную задачу, поставленную Командующим Маргеловым по десантированию БМД-1 на парашютно-реактивной системе в комплексе «Реактавр» (реактивный «Кентавр»). Система насколько сложная и поначалу капризная, настолько и перспективная, позволяющая бронедесантным полкам ВДВ добиться фантастической боеготовности!

Вскоре после проведенного удачного эксперимента с комплексом «Кентавр» по десантированию двух членов экипажа внутри БМД-1 на многокупольной системе пришло распоряжение Командующего ВДВ о подготовке к десантированию части экипажа внутри боевой машины на парашютно-реактивной системе (ПРС). Система имела только один купол площадью 540 квадратных метров («Кентавр» десантировался на пяти куполах по 760 квадратных метров), блок из трех двигателей мягкой посадки и два пенопластовых амортизационных бруса под днищем боевой машины. Вся система монтировалась на самой машине в месте ее дислокации, на машине хранилась и на ней же перевозилась на аэродром загрузки БМД-1. В случае «Кентавра» машина «ехала» пришвартованной к платформе со скоростью 5 километров в час, а многокупольная система перевозилась отдельно дополнительным автотранспортом. У самолета МКС монтировалась на машине, а потом все вместе загружалось в самолет с помощью тросов и лебедок (в Ан—12) или тельферами (в Ил-76). Машина с ПРС загружалась во все типы самолетов своим ходом. Преимущества налицо! «Реактавр» снижался со скоростью до 25 метров в секунду, перед приземлением скорость вертикального снижения комплекса «гасилась» до нуля за счет работы тормозных двигателей.

В приказной части указывалось: провести сорок тренировочных десантирований БМД на ПРС с собакой (лайкой) внутри машины на парашютодроме Тульского учебного центра 106-й гв. вдд. В состав комиссии по подготовке и проведению эксперимента был включен и полковник Лушников А.П..

В марте месяце начали проводить тренировочные десантирования на ПРС с собакой внутри БМД-1. Лайку содержали в ОБДО (отдельный батальон десантного обеспечения) со всеми необходимыми удобствами.

Уже после первых десантирований собака после приземления быстро покидала боевую машину через открытый люк и крутила головой, будто что-то стряхивала с нее. Видимо, ощущала ударные перегрузки и сильный звуковой удар слуховыми органами. Потом стремилась отыскать воду и жадно ее лакала (к этому времени появились проталины и лужицы с талой водой). И так продолжалось в течение 15–20 сбросов. Потом неожиданно лайка пропала – сбежала из ОБДО. Всеми принятыми мерами обнаружить ее и вернуть не удалось. Пришлось использовать другую собаку, тоже лайку, благо, что они не могут разговаривать.

Через некоторое время в Тульскую дивизию прибыл начальник штаба ВДВ генерал-лейтенант Павленко П.Ф… Он присутствовал на десантировании БМД-1 на ПРС с лайкой внутри. К великому неудовольствию Лушникова кто-то из членов комиссии без всякого умысла сказал начальнику штаба ВДВ, что первая собака сбежала и десантироваться будет другая лайка. Павленко по приезде в Москву доложил Командующему о результатах десантирования и рассказал о том, что лайка не выдержала испытания и сбежала.

Вскоре в Учебный центр дивизии (он расположен на пути из Москвы в Тулу, не доезжая 20 километров) приехал Командующий ВДВ. При встрече с ним он сразу начал так материть заместителя комдива, как это мог делать только он. А мог это делать мастерски. Пришлось полковнику набраться терпения и выслушать все до конца, пока Командующий не высказал все накипевшее по поводу пропажи лайки.

Лушников А.П. отметил позже, что «нужно отдать должное тому, что за все время совместной службы частенько приходилось выслушивать от Командующего разносы воспитательного характера, но наказывать в дисциплинарном порядке он не был сторонник. За это никто на него не обижался, так как нравоучения, как правило, были заслуженными и справедливыми».

Капитан Маргелов об экспериментах с собаками узнал только летом 1974 года, когда перед выпускниками Рязанского воздушно-десантного училища проводил показательное десантирование «Кентавра-4», в составе экипажа внутри БМД-1 принимали участие также выпускники училища курсанты Алымов В. и Шепелев Н. Одновременно офицеры НТК ВДВ под руководством полковника Парийского В.К. готовили «Реактавра» с собакой по кличке Буран. Правда, это была не лайка, а, скорее, немецкая овчарка. К тому времени, как говорили, Буран десантировался два раза и даже имел нормальное потомство после экспериментов.

К всеобщей печали, комплекс с Бураном разбился – после выхода из самолета раскрывшийся было купол разорвался пополам и машина с псом полетела камнем вниз. Естественно, двигатели мягкой посадки не сработали и машина разбилась так, что даже башня отлетела далеко в сторону. Был ли смысл несколько раз десантировать собак, тем более без замеров перегрузки и других медицинских параметров? А Бурана похоронили с возможными тогда почестями…

Больших трудов стоило Александру Маргелову убедить председателя экзаменационной комиссии заместителя командующего генерал-лейтенанта Курочкина К.Я. разрешить десантирование «Кентавра-4».

– Вся ответственность ложится на тебя, капитан, – почти со злостью, наконец, дал согласие Курочкин. Председатель НТК и другие друзья-инженеры Александра Маргелова молча опустили головы.

Однако все прошло благополучно: радиосвязь работала в обе стороны, парашюты раскрылись как на картинке, курсанты, приземлившись, быстро расшвартовали свою машину и под аплодисменты товарищей, подъехав прямо к трибуне, четко доложили о выполнении задания. После соответствующих поздравлений командования и вручения им лейтенантских погон, они «попали в руки» сначала медиков из Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова, проводивших в частях ВДВ свои эксперименты, затем их «взяли в оборот» друзья-курсанты. Так им и не пришлось увидеть разбившуюся «БээМДэшку»… Однако «слава» о десантировании боевой машины на ПРС по «солдатскому телеграфу» быстро разнеслась по всем войскам. С этим пришлось столкнуться членам экипажа «Реактавр» майору Маргелову А.В и подполковнику Щербакову Л.И., прибывшим в январе 1976 года в Псковскую дивизию для участия в опасном эксперименте.

Подготовку к этому эксперименту неожиданно прервал Командующий ВДВ. Собрав в своем кабинете офицеров Научно-технического комитета, он обратился к ним с просьбой:

– Вы, инженеры, попробуйте, что такое комплекс совместного десантирования – КСД, детище НИИ автоматических устройств. Мне нужно доподлинно знать, есть ли у него существенные преимущества, в том числе и в плане возможности спасения из него людей в случае отказа куполов. Понятно, что в нем десантируются сразу шесть человек из семи, составляющих экипаж БМД-1: двое в самой машине и четверо в наружной кабинке на одной парашютной платформе. Но сам комплекс достаточно дорогой, и никто не позволит нам, десантникам, иметь несколько однотипных средств десантирования. Добровольцы есть?

Комплекс прошел государственные испытания, в кабине находился один человек – парашютист испытатель 1-го класса Валерий Галайда. В мае 1975 года в КСД с БМД-1 совершили прыжок шесть десантников срочной службы – младший Маргелов готовил и их. Так что опыт использования КСД в войсках уже был. Добровольцев было больше, чем достаточно. Командующий выбрал самых опытных: парашютиста майора Петриченко А.А. и танкиста майора Щербакова Л.И.

– Командиром экипажа у вас будет капитан Маргелов.

– Товарищ Командующий, – с некоторым удивлением обратился Маргелов-младший, – но ведь мы с майором Щербаковым готовимся по программе «Реактавр»…

– Вот и хорошо! Это будет вам дополнительная тренировка. – заключил генерал армии, – А ты будешь передавать свой опыт десантирования в реальной «боевой» обстановке.

Вскоре офицеры НТК с председателем комитета полковником Коленко Л.З. выехали в Рязань, где на базе полка, которым тогда командовал майор Ачалов В.А., должен был состояться в ходе полковых учений эксперимент. Его «гвоздем» был прыжок Александра Петриченко, мастера парашютного спорта мирового класса, инженера-изобретателя и, вообще, отважного человека, из снижающегося комплекса на своем парашюте.

Боевой гвардии старший лейтенант медицинской службы, осмотрев офицеров, отказался дать им «добро» в небо. Пришлось дать ему расписку в том, что всю ответственность берут на себя полковник Коленко и капитан Маргелов. На всякий случай прикрыл себе зад молодой медик. А, может быть, так и должно быть?

26 августа 1975 года стоял прекрасный теплый летний день. Прекрасный пейзаж среднерусского ландшафта дополняли рощи в зрелом уборе зеленых листьев. Небо было голубое с редкими белыми облаками. Всем этим могли целую вечность – пару минут – любоваться десантники, сидящие на специальных мягких креслах в кабинке, расположенной с краю платформы под четырьмя наполненными гигантскими зонтами-куполами. Между Маргелоывм и Петриченко разместились двое гвардейцев-десантников, третий находился внутри машины с Щербаковым. Им, внутри, за броней, было не так интересно. Но поступила команда с земли на выполнение прыжка, командир передал ее Александру Петриченко и тот, махнув приветственно рукой, исчез внизу.

К сожалению, конструкция КСД не позволяла нормального покидания комплекса: внизу на металлических тросах в произвольных направлениях «ходили» балки-лыженыши, необходимые для загрузки комплекса в самолет и выходу из него. По этой причине инженер-испытатель Петриченко дал отрицательный отзыв о дальнейшем использовании КСД для десантирования БМД-1 с экипажем. Однако до перехода всей артиллерии ВДВ на базы БМД-1 и десантного бронетранспортера БТР-Д в КСД десантировались пушки и орудия совместно с расчетами, как раз из четырех человек

При десантировании в КСД присутствовал Палатников Александр Самойлович. Он длительное время был Генеральным директором Кумертаусского вертолетного объединения, серийно производившего (в том числе) платформы для десантирования боевой техники ВДВ. В марте 2001 года он рассказал о том, что чувствовал Командующий в ходе экспериментального десантирования КСД в 1974 году, а также о своих встречах с Василием Филипповичем.

Александр Самойлович вспоминал, что КСД был разработан в НИИАУ по предложению генерала Маргелова. В комплексе должны были десантироваться артиллерийские расчеты (четыре человека) или шесть членов экипажа БМД-1, при этом только четверо из них десантировались на специальных креслах, установленных на платформе, на которой десантировалась боевая техника.

«Я находился в ходе этого десантирования вместе с Командующим на командном пункте.

– Знаешь, Саша, – сказал он мне, – не дай Бог что случится, я жить не смогу. Но солдаты должны верить в надежность и безопасность нашей техники, поэтому я и посылаю на выполнение таких задач своего младшего сына

Все прошло благополучно – командир экипажа КСД капитан Маргелов четко доложил Командующему о выполнении задания. Рядом с ним в строю стояли его товарищи – такие же офицеры Научно-технического комитета ВДВ майоры Леонид Щербаков и Александр Петриченко, а также три гвардейца-десантника срочной службы. Я почувствовал неподдельную радость Командующего и гордость за сына и других своих «сынков».

Палатников с Маргеловым впервые встретились в конце войны в Румынии. Тогда Саша был командиром полуэскадрона конной разведки 203-й стрелковой дивизии. Однажды его вызвали в штаб дивизии, где он получил задание определить фланги наступающего нового соседа – 49-й стрелковой дивизии.

«Противник «языком» вдавался в наши боевые порядки, четко обозначенного переднего края не было. Потому, выполняя задание, нашим разведчикам пришлось пробиваться через боевые порядки отступающего противника. К счастью противник был деморализован и старался избегать вступать с нами в схватку. Наконец, пройдя передний край, наша группа появилась в расположении командного пункта соседа.

Командный пункт комдива 49-й был расположен на одном из холмов. Уточняя с офицерами его штаба расположение дивизии, я увидел подходившего офицера в плащ-палатке. Это был комдив – генерал Маргелов В.Ф. Как и положено я доложил ему кто я, с какой задачей прибыл. Это была наша первая встреча.

Через много лет по окончании войны, работая директором авиазавода, выпускающего в том числе и платформенные средства для Воздушно-десантных войск (для десантирования всех видов боевой техники и вооружения войск), я встретился с Командующим ВДВ – им оказался Василий Филиппович Маргелов. Я ему напомнил нашу короткую встречу на войне. Он внимательно вгляделся – почти через тридцать лет моя фигура несколько потеряла былую стройность – вспомнил! Мы радостно обнялись.

Почти в каждый свой приезд в Москву по делам производства я заходил в штаб ВДВ, где время от времени встречался с Василием Филипповичем, к тому времени уже генералом армии. Обсуждая задачи завода по обеспечению ВДВ средствами десантирования, мы достаточно хорошо познакомились.

Что отличало Командующего ВДВ, это отношение к промышленности. Он с большим интересом расспрашивал о состоянии завода, перспективе его развития. Будучи кадровым военным он, тем не менее, очень внимательно расспрашивал о ходе производства, освоении новых образцов военной техники, в том числе – и главным образом – о технике, производимой для ВДВ. Занимая столь высокую должность, он был по-товарищески прост в общении. Неоднократно он приглашал меня, наряду с другими руководителями заводов и научно-исследовательских институтов, на полевые учения войск. Там я имел возможность наблюдать, как практически применяется производимая нами техника.

Общеизвестно, каким глубоким уважением пользовался генерал В.Ф.Маргелов в войсках, но не менее глубоким уважением он пользовался в промышленности. На совещаниях, проводимых им по вопросам оснащения войск новыми видами вооружений, детально разбирались возможности и сроки перевооружения вверенных ему Воздушно-десантных войск.

Во главу угла всегда ставилась главная задача: как доступно и по возможности легко его десантниками будет осваиваться новая техника. Он обращал внимание конструкторов и производителей заказываемой техники на, казалось бы, незначительные, с их точки зрения, усложнения. Он требовал от нас такого исполнения, которое бы не приводило к излишним затратам времени, к ненужным задержкам при выполнении боевых задач.

Так, по его настоянию мы упростили процесс швартовки и расшвартовки боевых машин десанта БМД-1, а также артиллерийских систем и другой десантируемой техники. Во всех его требованиях присутствовала забота о солдате, желание облегчить нелегкую службу, быт десантника и его действия на учениях и в бою.

Вот уже много лет, как его нет с нами. Но воспоминания об этом человеке, глубоко эрудированном военном ученым, прекрасном воспитателе и руководителе войск останутся в моей памяти, в моем сердце».

Офицеры НТК получили досрочно очередные воинские звания и по ценному подарку от командования ВДВ – по «портативному радиоприемнику стоимостью до 50 рублей». Так что пусть им не завидуют штатные испытатели НИИ – не за этот эксперимент сын Командующего и его товарищи получили свои награды. Просто стыдно порой читать, да еще в «Красной Звезде» (от 21.7.1994, «Уходят мои леопарды…») завистливое нытье «забытых героев».

Больше всего специалистов волновала надежность ПРС. Расчетная надежность ее составляла 0,95, но практических сбросов после всех доработок и модернизаций было всего 47. Но и этот результат считался неплохим, учитывая значительные преимущества системы при боевом применении по сравнению с парашютно-платформенными средствами. Правда, желающих участвовать в летном эксперименте, особенно после трагической гибели Бурана, было меньше, чем немного. Двум единственным добровольцам – офицерам НТК ВДВ майору Маргелову и подполковнику Щербакову Командующий Маргелов и доверил этот эксперимент. С согласия Леонида Щербакова командиром экипажа был назначен его друг Александр Маргелов. Леонид, прекрасно знающий боевую машину, был назначен механиком-водителем. Их осознанный выбор был продиктован желанием внести свою лепту в повышение боевой готовности ВДВ, а также их верой в гений Командующего.

По прибытию в 76-ю гвардейскую Черниговскую воздушно-десантную дивизию Александру Маргелову и Леониду Щербакову представили дублеров – гвардейцев-десантников срочной службы. Их осталось трое из шести отобранных – у половины внезапно пошатнулось здоровье. Ребята стояли, стараясь не смотреть на прибывших, слегка дрожа – наверняка, до них дошло известие о бедном Буране. Леонид, однако, их сразу успокоил, сказав, что прыгать в «Реактавре» им не придется.

– Ваша задача – помогать при подготовке ПРС к десантированию, – добавил Александр, – не забывая принимать дополнительное питание и витаминный напиток, ибо глюкоза с аскорбинкой вам очень помогут.

Ребята активно, с душой принимали участие во всех подготовительных работах: при укладке парашютной системы, снаряжении двигателей пороховыми шашками, швартовке ПРС на боевую машину.

Испытатели жили в «домике Командующего» в маленькой комнатушке, обстановку которой составляли две металлические кровати с тумбочками, да вешалка, стоящая при входе слева от входной двери. Две настольные лампы придавали скромной обстановке определенный уют. Выйдя из комнаты, ее обитатели сразу попадали в большой зал, где стоял бильярдный стол. Молодой, но весьма серьезный старший лейтенант медицинской службы утром и вечером приходил замерить у «реактавров» температуру тела и артериальное давление. На второй день Леонид ему в шутку объяснил, что видит задачу медицины в поддержании тонуса с помощью медицинского спирта. Глаза медика за линзами очков затравленно округлились. «Вам нельзя», – только и промолвил он. Больше его не видели.

Тем временем офицеры НТК, бригада завода «Универсал» и специалисты дивизии с участием испытателей закончили подготовку «Реактавра» к десантированию. В комиссии по подготовке эксперимента также принимал участие начальник отдела ГНИИАКМ полковник медицинской службы Миролюбов Георгий Петрович, чей профессионализм позволял брать на себя полную ответственность и отстаивать свое мнение перед оппонентами. Его доброе и внимательное отношение, еще со времен первого Кентавра», внушало испытателям уверенность в благополучном исходе эксперимента с точки зрения переносимости человеческим организмом ударных перегрузок и воздействия неблагоприятных факторов при срабатывании двигателей мягкой посадки (газы, шумы). Все эти факторы предварительно были исследованы авиационно-космическими медиками из ГНИИ – результаты были удовлетворительными, хотя воздействие перегрузок было на пределе переносимости людьми, а в некоторых наиболее неблагоприятных приземления – и машиной.

Накануне проведения эксперимента Командующий до позднего «отводил душу» за игрой в бильярд. Леонид умышленно проиграл ему, за что получил удар кием. Александр, расположившись в койке, заполнял бортовой журнал, а потом перешел на сочинение стихов. Наконец, генерал Маргелов пожелал испытателям спокойной ночи, и все разошлись спать.

Утром Леонид проснулся от того, что на него свалилась вешалка с одеждой – это Командующий пришел будить «реактавров». После завтрака им замерили температуру и давление – все было в норме. Накануне посадки в самолет Командующий пожелал офицерам удачи и по-свойски добавил:

– Вам – что, разобьетесь и все, а мне же отвечать! При этом он ободряюще улыбнулся и обнял «сынов» на прощание.

Заместитель председателя НТК Виталий Парийский поднялся на борт самолета (случайно совпало, что для десантирования прибыл тот же сАн—12Б с тем же экипажем, что при первом экспериментальном «Кентавре»), он проконтролировал посадку своих товарищей в кресла «Казбек-Д», а потом осуществлял связь экипажа с землей через летчиков.

Долго лететь не пришлось, после объявления двухминутной готовности экипаж перешел на прямую связь с землей. И опять совпадение – связь готовил опять полковник Жуков Б.Г., и, как при «Кентавре», она оказалась односторонней. Только на сей раз «реактавры» слышали «землю», а их не слышали… Жуков кратко, но подробно в ходе нескольких секунд снижения доложил экипажу о работе парашютной системы – все нормально! Вытяжной парашют извлек комплекс из самолета – опять «маятник» – моменты снижения на стабилизирующем парашюте – раскрылся основной купол, отложились на предусмотренную длину два телескопических щупа. В момент их касания с землей сработали двигатели мягкой посадки – взрыв, газы, дым! Рядом приземлился прыгнувший вслед за комплексом Парийский.

Для проведения эксперимента специально выбирали площадку приземления, где было побольше снега. Однако приложило комплекс на укатанную ледяную дорогу, так что члены экипажа ощутили солидную ударную перегрузку. В момент удара об землю заработала связь, как раз в это время Щербаков поздравил Александра с благополучной посадкой – с матерком! На трибуне облегченно рассмеялись.

Машина вихрем пронеслась по площадке приземления, вздымая снежную пыль. Экипаж выполнил все задания по вождению и ведению прицельного огня. Подъехав к трибуне, Маргелов-младший доложил Маргелову-старшему о выполнении ответственного задания. После поздравлений экипаж «захватили» врачи. Температура тела у офицеров оказалась повышенной, давление – также. Леонида подташнивало, у него кружилась голова, болела вся костная система, он даже не смог выпить предложенную, наконец-то, серьезным медиком мензурку спирта. Но, в течение часа. жизненные параметры пришли в норму. Леонид Иванович считает, что это десантирование существенно «навредило» его позвоночнику. Через несколько лет ему даже делали операцию на одном позвонке. Александр Васильевич же, зная недостатки всех отделов своего позвоночника (спасибо медицине!), считает, что наиболее серьезные неприятности его здоровью причиняли парашютные прыжки на тяжелый грунт. После выполнения запрета врачей совершать парашютные прыжки и санаторно-курортного лечения, постоянные боли в пояснице прошли. При соблюдении определенного физического режима и выполнении некоторых специальных упражнений можно жить и работать. Правда, еще он полагает, что очень помог биокомфортер из металлизированной ткани типа «Восход». В начале 90-х годов судьба свела его с изобретателем ткани Капитоновым В.И. На второй день применения этого целительного средства «иголки» в пояснице пропали полностью.

Прямо на площадке приземления приглашенные на эксперимент псковские секретари обкома и горкома спросили разрешения у Командующего немедленно позвонить Генеральному секретарю ЦК КПСС Брежневу и ходатайствовать о присвоении «реактаврам» звания Герой Советского Союза. Генерал армии Маргелов отказался от их предложения, намереваясь сначала получить отчет промышленности, а потом уже докладывать министру обороны.

В том же «домике Командующего» участники подготовки эксперимента и гости торжественно отметили выдающуюся победу Командующего, промышленности и военных. Радость успеха заслуженно разделили руководители КБ и НИИ: А.И.Привалов, Г.И.Северин, Н.М.Рудный и их коллективы.

Вечером самолет Командующего доставил его и офицеров в Москву. Генерал Маргелов торопился домой, у его жены был день рождения. Дома их уже ждали гости и «новорожденная». Сын Александр доложил ей о своем подарке – благополучном участии в эксперименте. Мать обняла его и заплакала:

Я же просила тебя больше не участвовать в таких экспериментах!»

– Это последний раз мама, честно, не плачь! – пообещал сын.

Звезды Героев генерал-лейтенант запаса Леонид Иванович Щербаков и полковник запаса Александр Васильевич Маргелов получили только двадцать лет спустя, но не Советского Союза, а уже Российской Федерации. В 1976 году не успели с высоким представлением к очередному партийному съезду, Переписали, но в конце апреля того же года умер министр обороны маршал Гречко. Опять переписали, но скончался министр авиационной промышленности Дементьев. Новый министр обороны маршал Устинов не смог дождаться совместного доклада своих первых заместителей по значению «Реактавра» для войск. Видя такое отношение, Командующий Маргелов запретил при его жизни очередные попытки такого рода, но за последующие достижения А.Маргелова и Л.Щербакова в деле повышения боевой готовности ВДВ представил их к ордену Красного Знамени. Ордена «реактавры» получили в 1977 году.

Шло время, совершенствовались и разрабатывались новые средства десантирования боевой техники Воздушно-десантных войск. Появилась возможность сбрасывать технику с экипажами без тяжелых платформ. но на многокупольных, более надежных, системах. Об этом написано выше. Но при этом нельзя забывать тот опыт, который был накоплен ранее. а то ведь, не дай Бог, и боевую задачу не удастся выполнить, а личный состав может быть безвозвратно потерян. Что может произойти, наглядно показал следующий факт.

20 марта 1997 года в Тульской вдд на базе 51-го пдп в ходе показательных учений было десантировано 1004 парашютиста, 3 боевые машины БМД-3 на многокупольных бесплатформенных системах (ПБС). Еще две БМД-1 десантировались на парашютно-реактивных системах ПРСМ-915, а две БМД-1 десантировались с частью экипажа в комплексах «Кентавр». Внутри машин десантировались 4 человека – 3 офицера и сержант срочной службы (планировались 2 солдата и 2 офицера, но один солдат заболел), среди них – зампотех роты. Десантирование двух «Кентавров» проводилось из самолета Ил-76 с высоты 800 метров. Системы сработали нормально, приземление – так же прошло нормально, но… боевые машины после приземления с места не тронулись… Десантники объясняли тем, что машины долго (двое суток) простояли на холоде, загруженные в самолет, поэтому и не запустились.

Поздравив ребят с успешным десантированием, полковник А.Маргелов сказал, что боевую задачу они не выполнили, так что их героизм никому не пригодился. Они даже не догадались открыть стрельбу из орудия или хотя бы из пулеметов, обозначив тем самым огневую поддержку десанта. Командующий ВДВ генерал-полковник Шпак Г.И. поздравил ребят и наградил их именными часами.

Позже стало известно, что после приземления десантники оказались в шоковом состоянии. Это объяснялось отсутствием соответствующей подготовки к десантированию в соответствии с инструкцией, подготовленной участниками первых экспериментов – десантниками Зуевым Л.Г., Маргеловым А.В. и Щербаковым Л.И. по результатам их совместных десантирований. Не обидно ли? Или риск был напрасный?