355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Маргелов » Десантник № 1 генерал армии Маргелов » Текст книги (страница 17)
Десантник № 1 генерал армии Маргелов
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 22:41

Текст книги "Десантник № 1 генерал армии Маргелов"


Автор книги: Александр Маргелов


Соавторы: Василий Маргелов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

Глава 2
Командир 37-го ВДК

Особый корпус ВДВ. Первый прыжок офицера Кукушкина. Без юмора в ВДВ нельзя! «ЧП» устраняются по разному. Высокое назначение. Любить природу – быть человеком.

С конца 1948 года 37-й гвардейский воздушно-десантный Свирский Краснознаменный корпус стал особым корпусом в Воздушно-десантных войсках. Кроме трех воздушно-десантных дивизий (13, 98 и 99 вдд) в него входила 1-я военно-транспортная авиационная дивизия трехполкового состава с комплектом планеров Як—14, с большим количеством летного состава и пилотов-планеристов. 37-й гв. воздушно-десантный корпус и 1-я атд в 1948 году с прибытием в Приамурье, решением Главкома были оперативно подчинены Командующему 1-ой Отдельной Краснознаменной армии (1 ОКА), штаб и войска которой размещались на территории Амурской области.

1-ой ОКА командовал тогда известный военачальник, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Лелюшенко Д.С.

Решение о переподчинении было не лучшим. Большинство из руководства этой армии о десантных войсках и их специфике имели представление не больше, чем о царстве Божьем. И, тем не менее, вмешивались в дела корпуса, часто мешая делу.

Нормальным взаимоотношениям с десантниками не способствовал и командарм, человек властный и даже деспотичный. Решения, касающиеся корпуса, принимались иногда на эмоциях, непродуманно. Служебные совещания руководящего состава из деловых встреч командарм превращал в издевательские экзамены по знанию уставов и технических характеристик бронетанковой техники. Так что подчиненность эта доставляла комкору немало головной боли. В этих условиях Василию Филипповичу приходилось проявлять немалое искусство дипломата, чтобы как-то ослабить пресс армейского руководства на войска корпуса и защитить офицеров от напрасных наказаний.

Вначале штаб корпуса располагался в г. Манзовка Приморского края, затем был переведен в г. Куйбышевка-Восточная (ныне – г. Белогорск).

Всю эту армаду частей, семей офицеров, боевой техники, парашютно-десантного имущества надо было разместить, укрыть, обогреть.

Корпус обустраивался на новом месте очень трудно, по существу он был, по существу, посажен на пустое место. Строительство шло постоянно. К примеру, зимой и летом 1952 года только в Куйбышевском гарнизоне строилось более двух десятков казарм, столовых и жилых домов. Такое же положение было в городах Свободном и Шимановске, там обустраивалась 99-я гв. вдд.

Большинство строек выполнялось силами частей корпуса в условиях жутких амурских морозов при постоянной нехватке строительных материалов. Вместе с тем в течение двух лет обустройство частей корпуса в основном было завершено. Это явилось заслугой не только самоотверженной работы офицеров и личного состава частей, но и командования корпуса, в первую очередь, комкора Маргелова В.Ф. Его энергия, напористость, исключительная тактичность при общении с местными властями и, наконец, личное обаяние были решающими в ряде сложных ситуаций. Во имя дела он не щадил ни себя, ни подчиненных.

Зимой 1952 года корпус навестил Главком войск Дальнего Востока Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский. Родион Яковлевич внимательно осмотрел все стройки и в целом остался доволен ходом обустройства и деятельностью комкора Маргелова.

Маршал побывал и в гостях на квартире у комкора в Куйбышевке-Восточной. Заехал он вместе с супругой и младшей дочерью Наташей, сверстницей близнецов. Родион Яковлевич только что вернулся из командировки в Москву и привез в подарок невиданное ранее мальчишками лакомство – большой шоколадно-вафельный торт, которого с избытком хватило всем присутствовавшим во время чаепития.

Во время встречи сыновья комкора успешно выполнили «боевую задачу», поставленную родителями, продекламировав для маршала фамильное стихотворение «Песня славит Сокола». Родион Яковлевич остался доволен «высокой военной выучкой» шестилетних «гвардейцев».

Время пролетело быстро – у всех нашлись общие темы для дружеских разговоров. Расставаясь, гости и хозяева выражали искренне удовлетворение от теплой встречи.

Корпус не только строил, но и усиленно занимался боевой подготовкой: стрелял, прыгал с парашютом, проводил тактические учения, осваивал десантную технику. Десантной выучке уделялось особое место, т. к. в те времена только она отличала десантников от обыкновенной пехоты.

Ветеран Воздушно-десантных войск полковник Кукушкин Алексей Васильевич попал в десантники случайно. В ноябре 1952 года, окончив Академию им. Фрунзе, его распределили (как ему сообщили) в штаб Воронежского военного округа (в те времена такой был). Но, вопреки его ожиданиям, приказом Министра ВС СССР маршала Василевского А.М., он был определен на Дальний Восток, в штаб 37-го гв. ВДК.

На Дальний Восток он ехал с нежеланием и глубокой обидой в душе. Товарищи, которых отбирали в ВДВ, еще осенью прошли медкомиссию на годность к прыжкам, а его, «брошенного как кур во щи» в десантники, лишили даже этой формальности.

Одному из авторов, в бытность его младшим офицером, выпала честь некоторое время служить в Управлении ВДВ вместе с начальником разведки войск полковником Кукушкиным А.В. Он являл собой пример настоящего советского офицера-профессионала высшего класса, доброжелательного, без тени высокомерия и превосходства всегда готового придти на помощь младшим по званию и опыту, как с равными поговорить с ними о служебных и житейских делах. Таким он остался и поныне…

Его воспоминания, пронизанные глубоким уважением и любовью к Командующему, показывают генерала Маргелова В.Ф. в разные моменты его службы правдиво, без оттенка лести и чинопочитания. Благодаря любезному разрешению Кукушкина А.В. отрывки из его воспоминаний в настоящей книге раскроют многие стороны становления Воздушно-десантных войск, роли Командующего и его подчиненных в этом многосложном процессе, эпизоды из жизни десантников.

В этом плане большой интерес представляет описание А. В. Кукушкиным своего первого прыжка.

Погода зимой в Амурской области необычайная. Жестокие морозы, доходящие нередко до минус 50 градусов, студеная тишина, по-летнему яркое солнце и полное безветрие.

Десантники успешно пользовались таким погодным феноменом, как отсутствие ветра при ясной погоде, и большую часть прыжков и учений с десантированием проводили зимой. Прыгать запрещалось лишь тогда, когда температура воздуха была ниже 30 градусов мороза.

«Вместе с войсками учился и штаб корпуса – к десантной подготовке подключили и нас, новичков. Формальная медкомиссия в медсанбате, две тренировочные укладки парашюта ПД-47, и вот мы уже на предпрыжковой подготовке, точнее, на только что построенном парашютном тренажере – «костоломе Проничева». Опытные десантники наотрез отказались прыгать с него и со смехом предложили опробовать тренажер на новичках.

Первым поднимаюсь на скрипучее, на высоченных столбах нелепое сооружение. На самой верхотуре напяливаю на себя подвесную систему, соединенную через свободные концы с двумя тросами. Складываю руки на запасном парашюте и по команде инструктора Ильина С.П. прыгаю вниз. Метра через 3–3,5 свободного падения меня тряхнуло так, что слетела шапка и валенки. Я как дурак, босой и с голой головой, болтался на тросах в метрах трех-четырех над землей. Внизу, забыв о морозе, хохотали офицеры. Напялив кое-как брошенные мне валенки, старательно выполнил команды Ильина «Развороты по ветру», а затем по команде «Земля!» снова кирпичом полетел вниз и шлепнулся на кучу насыпанных опилок.

Товарищи со смехом и шутками поздравили меня с «первым» прыжком, но мне тогда было не до шуток.

Вторым прыгал другой новичок. Его эксперимент был более печален. Разбитый нос и ушибленное колено вынудили прекратить «тренажерный» эксперимент в нашей предпрыжковой тренировке.

Наверное, каждый десантник помнит день своего первого прыжка. Помню и я – 2 марта 1952 года.

Где-то часов в десять мы, офицеры корпуса, прибыли на площадку приземления Украинка. Прыжки шли уже во всю. Работали два аэростата, третий – запасной, огромным перезрелым огурцом стоял в загородке высоченного забора. Комкор Маргелов был уже на площадке и распекал командира корпусного батальона связи. Этот «отец» солдат половину батальона вывел на прыжки в сапогах. Досталось от комкора и кое-кому из корпусных начальников за бесконтрольность и наплевательское отношение к здоровью и заботе о солдатах.

Разобравшись с начальниками, Василий Филиппович подошел к связистам, весело поздоровался с ними и шутливо спросил:

– Чего это, товарищи десантники, скрючились как стариковский хрен? Радуйтесь – на прыжки пришли. А что в сапогах, то домой бежать будет легче!

Потом добавил какую-то байку о десантнике и, рассмешив солдат, пожелал им мягкого приземления. А командиру батальона громко приказал:

– Всех в сапогах пропустить на прыжок вне очереди, – чем еще больше подбодрил замерзающих связистов.

Обычная предстартовая суета с парашютами, проверка готовности, и мы уже на старте.

Первым на прыжок пошел комкор. В гондолу с ним сел начальник ПДС подполковник Паньков Г.П. – он всегда лично выпускал командира корпуса.

Впервые я видел, как поднимается аэростат и с замирающим сердцем ждал, когда генерал отделится от гондолы. Наверное, за прыжком комкора следили сотни глаз. Наконец-то аэростат остановился, развернулся по ветру, еще мгновение, и вот черная точка отделилась от него. Еще миг, и над человеком вспыхнул зонтик парашюта. Вздох облегчения. Невольная гордость за генерала всколыхнула, наверное, не только меня, но и многих подопечных комкора за генерала, уже в летах, избитого на войне, обремененного массой забот и огромной ответственностью. Возникла подленькая мысль, а нужно ли командиру корпуса лезть вперед и рисковать здоровьем и даже жизнью? И тут же возник ответ – надо! Вот так и только так должен поступать настоящий командир! «Делай как я!», – было правилом в жизни нашего комкора.

Василий Филиппович прыгал регулярно, иногда даже с риском. От прыжков никого не освобождал. Саботажников и трусишек вывозил на прыжки лично и, как правило, в выходной день. В Управлении корпуса не прыгал лишь один человек – начальник тыла корпуса полковник Жуков, человек пожилой и больной.

Где-то в 1954 году увлеченность комкора прыжками каким-то образом дошла до маршала Малиновского, и тот распорядился впредь генералу Маргелову прыжки с парашютом совершать только по его личному разрешению.

Генерал Маргелов В.Ф. обладал необыкновенным чувством юмора: он не терял его ни перед лицом опасности, ни перед вышестоящими начальниками, не стеснялся «похохмить» в общении с подчиненными, в том числе с солдатами. Таким же он был и в семье, а также в свободное от работы время, на отдыхе. Люди, понимающие юмор, не только не обижались на него, но любили Василия Филипповича за это, так как он тем самым легко выходил на доверительное общение, как бы ломая невидимые грани званий, возрастов, авторитетов.

Это чувство неистребимого юмора подмечено А.В. Кукушкиным с первой встречи с командиром 37-го ВДК.

Их знакомство состоялось несколько необычно, если не сказать забавно. До сих пор полковник Кукушкин не без улыбки вспоминает тот январский вечер 1952 года… Но все по порядку.

Прибыв в г. Куйбышевка-Восточная и выйдя из вагона, он окунулся в свинцово-туманную изморозь, перемешанную с едким дымом и паром от множества паровозов. Жестокий мороз под 40 градусов буквально сковывал все вокруг. Узнав у встречных офицеров, где располагается штаб корпуса, через четверть часа уже был на месте. Представился начальникам. Затем прошел в оперативный отдел, где предстояло работать. Офицеры отдела приняли его доброжелательно, с интересом, не в пример начальникам. Спросили, где остановился, есть ли деньги? Ознакомили с делами штаба, с юмором рассказывали о нелегкой десантной жизни. Дали весьма нелестную характеристику непосредственным начальникам и, вместе с тем, с юмором и теплотой отзывались о своем комкоре.

Непринужденная обстановка и шутки как-то сразу сблизили вновь прибывшего с коллективом офицеров – заслуженных, опытных десантников, многие из которых были значительно старше его по возрасту и опыту штабной работы. Все это несколько успокоило и развеяло тревожные и мрачные мысли Алексея Васильевича.

Однако надо было еще представляться командиру корпуса. Когда он появится в Управлении и будет ли вообще – никто не знал. Надо было ждать.

Генерал Маргелов В.Ф. появился в штабе часов в 20, а то и позже. Адъютант передал, что комкор готов принять офицера.

Зашел. Кабинет полуосвещен, горит настольная лампа и одна лампочка под потолком. В довольно просторном кабинете два канцелярских стола, поставленных Т-образно, десятка полтора простых стульев вдоль стен. В углу металлический сейф с двумя шлакоблочными кирпичами наверху, по-видимому, строительными образцами. Портрет Сталина в рамке. Скромное убранство кабинета говорило о том, что хозяин его не очень-то долго засиживался здесь и был равнодушен к излишним украшательствам.

Посреди кабинета стоял генерал в гимнастерке со звездой Героя, синих шароварах с лампасами и в унтах.

Ладная атлетическая фигура, подпоясанная генеральским ремнем без портупеи, подчеркивали стройность и щеголеватую выправку комкора.

Приятное, если не сказать красивое лицо славянского типа несколько портил шрам на щеке.

Твердо сжатые губы и характерные складки подчеркивали решительный характер и волю.

В душе молодой офицер признался себе, что комкор ему понравился.

Он четко доложил, что прибыл для прохождения службы в штаб корпуса.

– Ты, академик, по честному скажи мне – с желанием прибыл к нам или нет? – хриплым голосом спросил комкор.

– По правде, товарищ генерал, без всякого желания!

– Григорий Павлович, – обратился он к подполковнику в авиационной форме, сидевшему у приставного стола (позднее Кукушкин узнал, что это был начальник ПДС корпуса Паньков Григорий Павлович), – ты посмотри на него! Еще и гвоздя не забил, а то же – не хочу у вас работать! Присылают к нам всяких мудаков будто у нас не десантный корпус, а румынский бардак!

Он нервно ходил по кабинету, торопливо затягивался папиросой и продолжал громко ругаться, не выбирая выражений.

Обозленный таким поворотом разговора, к тому же с утра голодный, «гость» резко прервал его, сказав:

– Товарищ генерал! Чего Вы ругаетесь? Вы спросили меня, я вам честно ответил. Но я Вам докладываю, что раз прибыл в корпус, значит и работать буду добросовестно.

– Спасибо! Уважил…, – насмешливо проговорил комкор и тут же задал ему в лоб другой, не менее провокационный вопрос.

– Скажи по-честному, водку пьешь?

– Пью, товарищ генерал!

– Ну, вот, такую мать! Всех пьяниц к нам в корпус присылают. У нас своих выпивох, как цыган на ярмарке!

– Товарищ генерал! Выпиваю не часто, лишь по случаю и умеренно, – пытался оправдаться Алексей Васильевич.

– Пить не надо вообще и даже умеренно.

И, слегка улыбнувшись в сторону Панькова, добавил:

– Ну, разве что в праздники, да и то революционные… А прыгать будешь?

– Раз приехал в воздушно-десантный корпус, значит и прыгать буду, – ответил офицер.

– Это уже лучше, – выдохнув струю дыма, сказал генерал.

– Теперь слушай, что надо знать десантнику, чтобы освоить прыжок с парашютом. Во-первых, научиться укладывать его. Хорошо уложишь – на 50 процентов жив! Во-вторых, правильно отделиться от самолета. Рот раскроешь – весь завтрак через задницу вылетит. Если отделишься коровой, обязательно что-нибудь да запутается, а если все сделаешь правильно, на 50 процентов жив будешь. И еще, во-первых, надо научиться правильно приземляться – тогда без костылей ходить будешь!

Комкор ходил по кабинету и, рубя рукой воздух, продолжал:

– Я вот по честному тебе, академик, скажу. Сам по два раза обе ноги ломал. Но, вот теперь освоил и ничего… хожу.

«Хохмит генерал», – подумал Кукушкин. И, будто угадав его мысль, Маргелов продолжил:

– Григорий Павлович! Скажи, разве не так?

Паньков молча улыбался, слушая этот генеральский инструктаж.

– Ну, теперь тебе все ясно? – улыбаясь спросил комкор.

– Так точно, товарищ генерал! Закажу брезентовые штаны пошире, чтобы из них все выдуло ветром, если, не дай Бог, при прыжке рот раскрою! – неуклюже сострил будущий парашютист.

– Ну, мудачок, хорошо, что понял кое-что, – улыбнувшись, принял комкор нелепую шутку, и уже серьезно заметил:

– Там у вас в отделе хорошие офицеры, присматривайся к ним, перенимай все лучшее и полезное.

Кукушкин сказал, что с офицерами уже познакомился и коллектив ему понравился.

– Ну, хорошо, давай приступай!

Когда рассказывал офицерам отдела, какой «прием» устроил ему комкор Маргелов, те едва не лопнули от хохота. Смеялся и он; при этом странным было то, что не было обиды за ругательства, которые комкор, вроде бы мимоходом, посылал в его адрес.

Уже позже Григорий Павлович Паньков, вспоминая этот эпизод, рассказал, что когда Кукушкин вышел из кабинета, Маргелов сказал, что из этого академика получится неплохой десантник.

Так с благословения Василия Филипповича в тот памятный вечер началась десантная служба Алексея Васильевича Кукушкина продолжительностью в тридцать четыре года.

Еще одним наглядным уроком для молодого офицера Кукушкина. явилось то, что он однажды увидел в одном из полков 13-й гвардейской дивизии. Тогда для воспитания боевого духа в войсках широко применялась самобытная наглядная агитация, в том числе в виде наскоро намалеванных плакатов, прославляющих боевую храбрость и решительность десантников.

Работая в этом полку, он увидел намалеванную полковым «баталистом» во всю стену казармы «картину» – на ней изображался эпизод боя, в котором десантники со зверскими лицами кромсают ножами и расстреливают в упор противника. Горы трупов, лужи крови.

– Не стыдно ли вам любоваться таким «шедевром»? – спросил он начальника штаба.

– Что вы говорите! Это сделано по заказу комкора в целях воспитания боевого духа солдат. Такие плакаты скоро будут во всех частях!

Позднее он понял прозорливость комкора. Солдатам нравилась такая «живопись», особенно, если изображенные рожи чем-то напоминали знакомых сослуживцев. Так что дело тут не в эстетике, а в воспитании у десантников таких качеств, какие нужны на войне.

Много легенд ходит о том, как командир 37-го воздушно-десантного корпуса генерал Маргелов предотвратил большую беду, обезоружив вооруженного автоматом солдата, готового стрелять в любого и каждого. Некоторые считают, что он проявил при этом «безумную храбрость». Но гораздо больше людей, знавших его не понаслышке, уверены в том, что иначе генерал Маргелов поступить не мог: то, что он как хороший психолог правильно оценил душевное состояние солдата – это одно, но не самое главное. Именно его отеческая любовь к своим «сынкам-солдатам» заставила отринуть смертельную для себя опасность ради спасения жизни и чести временно потерявшего душевное равновесие десантника, а также его сослуживцев.

В наибольшей степени совпадает с рассказом отца воспоминание об этом случае живого свидетеля «ЧП», бывшего тогда начальником отдела кадров воздушно-десантного корпуса гвардии подполковника Таминдарова Хуснутдина Шайхутдиновича. Таминдаров Х. Ш. родился в 1913 году в Башкирии, татарин, прослужил в Советской Армии с 1935 по 1961 год, в 1945 году освобождал от японских милитаристов территорию Китая, в 1950 г. после учебы на академических курсах в Москве был назначен начальником отдела кадров 37-го ВДК на Дальний Восток, после расформирования которого в 1956 году проходил службу до 1961 года в должности начальника отдела кадров 106-й воздушно-десантной дивизии в Туле. Не пришлась офицеру по душе после двадцати лет таежной дальневосточной жизни служба в Москве, даже в армейском аппарате, куда его было забирал только что назначенный Командующим Воздушно-десантными войсками генерал Маргелов В.Ф., к тому же не захотел он с тремя малыми детьми ждать год-два собственной квартиры. Вернулся в Тулу. После увольнения из армии обменял он свою трехкомнатную квартиру в Туле на равноценную в Башкирии, где проработал более тридцати лет начальником отдела бытового устройства Министерства социального обеспечения Башкирии.

Сразу после прочтения книги «Генерал армии Маргелов В.Ф.» («Полиграфресурсы», Москва, 1998) десантник-маргеловец, написал небольшие воспоминания о своем командире. По тексту добавлены и воспоминания других свидетелей изложенного ниже «ЧП».

«…У Вашего отца была солдатская душа. В своей книге Вы описываете отдельные события служебной и боевой обстановки, когда Маргелов, не дорожа своей жизнью, старался сохранить жизни десятков, сотен и тысяч воинов, и в то же время – победить врага. Но и в мирное время бывали моменты, когда приходилось действовать решительно, не считаясь со своей жизнью. Так, например, в 1953 году в 98-й воздушно-десантной дивизии произошло «ЧП». Солдат Сидоров (настоящую фамилию не помню), обиделся на своего командира роты, который обещал за хорошую службу предоставить ему отпуск, но не дал его. Назначенный часовым и находясь на посту, вооруженный автоматом, он напился и высказал намерение убить командира роты».

Командир роты, испугавшись, убежал. Подоспевший командир батальона приказал солдату положить автомат на землю и подойти к нему. Сидоров по-прежнему никого к себе не подпускал, а в ответ только и повторял: «Не подходите, я – часовой на посту, а не то – убью!» Волнение и шум нарастали. Подошел командир полка подполковник Власов, но солдат не подчинился и ему. Весь личный состав полка собрался и ждет, чем это кончится. Подъехал командир дивизии полковник Мороз – Сидоров не подпустил также и его, раздраженно выкрикивая свою угрозу убить любого при попытке подойти к нему. Командир дивизии, боевой ветеран Великой Отечественной войны, отступил от солдата и позвонил командиру корпуса генералу Маргелову, доложил о происшествии и попросил разрешения «во избежание ненужных жертв» применить по солдату оружие «на поражение». Комкор приказал не стрелять: «Ждать меня, выезжаю сам на место происшествия!» После чего позвонил подполковнику Таминдарову: «Таминдаров, зайди ко мне, выезжаем в 299-й парашютно-десантный полк – там «ЧП»!»

Приехав на место, генерал Маргелов увидел, что пьяный часовой спрятался и не подпускает к себе никого, повторяя угрозы застрелить любого, кто к нему приблизится. Солдаты его полка залегли кольцом вокруг поста, готовые открыть огонь. После доклада о происшествии командир корпуса приказал всем оставаться на местах, а сам направился… прямо к Сидорову. Комкора упрашивали не подходить к солдату, мол, лучше его застрелить – ведь убьет же!

Таминдаров Х.Ш. вспоминает, что у Маргелова был бельгийский пистолет, и он медленно приближался к солдату, заложив руки за спину. Но это не соответствует тому, что рассказывал отец. Если при нем и был пистолет, то только не в руках.

Приблизившись к солдату метров на двадцать, генерал Маргелов спросил: «Знаете ли Вы меня?» Солдат ответил утвердительно: «Да, знаю, Вы командир корпуса ВДВ.» Комкор отметил, что это очень приятно, и спокойным голосом сказал: «Положи автомат и подойди ко мне.» Однако солдат срывающимся голосом попросил не подходить, а то застрелит. «Я на посту и могу убить!» – почти простонал он. Позже генерал Маргелов сказал своим начальнику отдела кадров и начальнику политотдела Аксененко: «Когда солдат сказал, что знает меня, я почувствовал – психика его не нарушена.»

А в тот момент генерал Маргелов, уловив некую тень замешательства в голосе солдата, сделал еще несколько шагов к нему и громко и властно заявил:

– Слушай, солдат! Даю тебе честное генеральское слово, если отдашь мне автомат, судить тебя не буду!

– Товарищ генерал! Не подходите, застрелю!

– Ах ты, мудак паршивый, стреляй, гад, в своего генерала! Меня фашисты расстреливали четыре раза и не убили! А ты, засранец, хочешь убить! Да тебя твои сослуживцы тогда растерзают! Положи автомат и подходи ко мне! Я тебя не дам в обиду!

Распахнув шинель, решительно двинулся к солдату.

Солдат явно растерялся. Такого оборота дела не ждал, и, видимо, трезвея, крикнул:

– А Вы, действительно, не накажете меня?

– Даю генеральское слово, что судить не буду!

После таких слов солдат медленно вышел из сарая, молча положил автомат у своих ног и остался стоять, даже не шевелясь.

Генерал быстрым шагом подошел к нему, обнял его, затем усадил его на лежащее рядом бревно, угостил папиросой.

– Ты, действительно, боевой солдат, – заявил он, – иди и садись в мою машину, поедем в штаб корпуса.

Комкор попрощался с командиром дивизии, а командиру полка, уезжая, едко заметил:

– Из тебя, подполковник, командир полка, что из собачьего дерьма пуля! (Вскоре комкор послал командира полка на курсы повышения квалификации в г. Рыбинск. В ВДВ его больше не видели…)

После чего сел в машину и приказал водителю трогать. Сотни солдат, сержантов и офицеров остались стоять на месте, пораженные поступком командира корпуса, не веря, что все так счастливо закончилось.

Прибыв в штаб корпуса, пригласили начальника политотдела корпуса полковника Аксененко и рассказали ему, как происходили события. Начальник отдела кадров подполковник Таминдаров рекомендовал отправить солдата для дальнейшего прохождения службы в другую часть, в саперный батальон. В.Ф. Маргелов согласился, приказав вызвать командира батальона и сообщить ему суть дела. Подполковник Таминдаров в точности и без промедления выполнил приказ комкора.

Так бы все и закончилось, да начальник контрразведки дивизии, где произошло «ЧП», шифротелеграммой сообщил Командующему Дальневосточным военным округом Маршалу Советского Союза Малиновскому Р.Я. в Хабаровск о происшествии с солдатом в г. Куйбышевка-Восточная.

На другой день командир корпуса В.Ф. Маргелов вызвал Таминдарова Х.Ш. и зачитал шифровку Командующего округом, в которой приказывалось солдата арестовать и судить судом военного трибунала, а генералу Маргелову объявлялось замечание за то, что он в мирное время пошел разоружать солдата, проявившего неподчинение командиру. Другие очевидцы утверждают, что в личном деле генерала записано взыскание «за безрассудную храбрость».

В одном интервью, отвечая на вопрос, правда ли это, генерал Маргелов заметил: «От Родиона Яковлевича Малиновского была мне хорошая взбучка, чтобы не подставлял грудь под непутевую пулю.»

Подполковник Таминдаров в душе был твердо уверен в том, что комкора Маргелова в момент опасной встречи с солдатом спасла только твердость духа. Однако приказ маршала нужно было выполнять. Вызвали комбата вместе с солдатом и объявили приказ. Командир корпуса поднялся, подошел к солдату, обнял его и заявил: «Я тоже солдат и подчиняюсь приказу маршала. Вас будут судить, но я буду настаивать, чтобы Вас не посадили в тюрьму, а направили в дисциплинарный батальон.» Впоследствии, по решению суда солдат отслужил шесть месяцев в дисбате, после чего был демобилизован из армии.

Командир корпуса уезжал в отпуск. Был теплый осенний вечер, и он, переодевшись в поезде по тогдашней моде в пижаму, вышел до отхода поезда прогуляться по перрону. Покуривая папиросу, он неторопливо прохаживался вдоль вагона. Вдруг к нему робко подошел солдат в форме, но без погон.

– Товарищ генерал, разрешите обратиться? – спросил он, – я тот самый Сидоров, которого Вы спасли от тюрьмы, а, может быть, от глупой смерти.

– Сынок, – обрадовался генерал, – вот уж не думал, что еще когда увижу тебя. Куда направляешься? Есть ли у тебя деньги на дорогу?

Солдат рассказал, что едет домой, собирается продолжать учебу, работать, тем более, что в дисбате получил несколько строительных профессий. От денег стал отказываться, но Василий Филиппович понял, что они ему были бы совсем не лишними. Порывшись в карманах пижамы, он отдал солдату все, что было. Выкурив вместе по папиросе, генерал напоследок, не говоря лишних слов, обнял его и подтолкнул в сторону уже тронувшегося с соседнего пути поезда. Солдат прыгнул на подножку вагона и оставался стоять на ней, пока отец мог его видеть…

Подполковник Теминдаров Х.Ш. пишет: «Этот случай я описал потому, что генерал армии Маргелов В.Ф. и в годы войны и в мирное время в экстремальных обстоятельствах отстаивал интересы своих подразделений, частей, соединений и армии. В случае с солдатом Сидоровым Маргелов В.Ф. не думал о своей жизни, а спасал жизни многих солдат, в том числе и Сидорова.»

После окончания училища 12 лейтенантов (в том числе и Лушников А.П.) получили назначение для дальнейшего прохождения службы на Дальний Восток, в распоряжение Командующего Ставкой войск Дальнего Востока маршала Малиновского Р.Я.

Из них три выпускника прибыли в штаб Ставки в город Хабаровск. Ждут приема. Вдруг в приемную заходит генерал-майор, увидел их и спросил: «Куда, десантники, получили назначение?» Отвечают: «Еще не знаем, ждем приема». Генерал-майор говорит: «Я знаю, куда вас назначат», и пошел к Командующему. Почему он обратился к ним, назвав десантниками, было ясно. В то время десантники на левом рукаве носили знак различия – парашют с крыльями на нашивке в виде ромба, который звали между собой «курицей». Адъютант генерал-майора капитан Шапченов потихоньку сказал им, что это новый командир корпуса генерал-майор Маргелов В.Ф. Молодые офицеры, конечно, вспомнили этого генерала, когда он инспектировал их на первом курсе училища, вспомнили и его мизинец на правой руке.

Вскоре им вручили предложения по дальнейшему прохождению службы в 37-м гвардейском воздушно-десантном корпусе, расквартированном в городе Куйбышевка-Восточная Амурской области. Корпус год назад был передислоцирован из Приморского края и расквартирован (кроме одной дивизии, которая была расквартирована в городе Свободный) очень компактно в небольшом районном городе, в котором военных стало больше, чем местного населения.

По выходным или праздничным дням командир корпуса регулярно посещал военные городки, причем, как правило, с раннего утра. Ездил он на служебной автомашине марки «Победа» кофейного цвета.

Военный городок дивизии был расположен рядом с железной дорогой. Недалеко от забора, ограждающего военный городок, находился железнодорожный переезд, который, как правило, всегда был закрыт. Комкор никогда не ждал, когда откроется переезд оставлял машину и проходил мимо шлагбаума пешком. Зимой носил фуражку, несмотря на суровые морозы, летом ходил в гимнастерке с закатанными манжетами, всегда с палочкой или с прутиком в руках. Руки, как правило, держал за спиной. Очень любил беседовать с солдатами, особенно когда по городку следовала рота на занятия или в столовую. Он обязательно останавливал солдат и интересовался, как дела у десантников? Воспитывал у десантников уверенность и стойкость. Неоднократно приходилось слышать от него во время беседы с солдатами: «Окажешься внизу, все равно не сдавайся, а говори: наша берет». Такое непринужденное общение командира корпуса с личным составом вызывало уважение и гордость за службу в ВДВ. Такого командира корпуса знали все солдаты.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю