Текст книги "Три года в Соединённых Штатах Америки"

Автор книги: Александр Абердин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц)

Из ресторана мы все вышли очень довольными, но больше всех радовалась всё-таки директриса. Она сразу же поставила перед нами задачу подготовить две коллекции – демисезонной и зимней одежды, чтобы отправить их на конкурс в Москву, о чём она давно мечтала, но боялась опозориться. Теперь же глядя на мой костюм и внимательно изучив его изнанку, приняла такое решение и даже сказала, что деньги на это ей выделят незамедлительно из казны краевого управления культуры. Успокоила она нас и на счёт заказов. В нашем городе, с его шестисоттысячным населением, вполне хватало организаций и предприятий, так что в директорах недостатка не было, как и в куда более богатых клиентах из числа цеховиков. Сначала мы отвезли домой директрису, крепко державшую папку с моделями, а затем поехали домой и сами. Только тогда, когда мы вошли в дом и я поставил на стол коробку с нашим праздничным ужином, Ирочка, чуть не плача, обратилась ко мне со словами:

– Боренька, но я же совсем не умею шить.

– А тебе и не придётся шить, моя королева, – ответил я и, нежно поцеловав свою невесту, объяснил, – девочка моя, ты просто отыграла на себя двадцать процентов и теперь будешь каждый вечер сидеть по часу, а иногда и больше у меня на коленях и отбирать самые красивые буржуинские модели. Ирочка радостно воскликнула:

– Сидеть точно так же, как тогда на нашем месте у реки? – Я с улыбкой кивнул – Ой, на это я согласна, любимый. Так я готова работать, хоть до самого утра.

Мама громко рассмеялась первой, а за ней и мы с Ирочкой. По-моему мамуля сразу поняла, как мы сидели на реке и какие именно картинки рассматривали с Ирочкой. К приходу отца мы накрыли на стол в зале и поставили бутылку коньяка. Такого роскошного ужина у нас в доме не было ещё ни разу, а он пришел как раз голодный, как волк. Отец уже побывал в нескольких местах и через несколько дней нам должны были дать разрешение на пристройку. Ещё он, совершенно не веря в это безумное предприятие, за взятку в двести пятьдесят рублей выписал на работе кирпич, цемент и даже строевой лес, так что нужно было срочно зарабатывать деньги, чтобы начать строиться. Поэтому после ужина я положил на стол чертёж с планом нашего будущего дома, который был в три раза больше нынешнего. Отец поцокал языком и боязливо покрутил головой. Указывая рукой на гараж, он с опаской и явным недоумением поинтересовался у меня:

– А это что такое, Борис? Я тут же притворно загнусавил:

– Ну, вот, взял и всё испортил, – и тут же деловито объяснил малость испуганному родителю, – это гараж для Ирочкиной «Волги», пап. Хотя она и не новая, кузов у неё крепкий и я её превращу в такой автомобиль, что все ахнут. Ирочка, ты будешь у меня ездить на настоящем кабриолете и это будет совершенно фантастическая машина. Вот увидишь. Какой цвет тебе нравится больше всего, моя прекрасная королева.

– Чёрный, – скромно опустив глаза ответила Ирочка и у меня сразу же отлегло от сердца, с таким проблемы не будет, после чего воскликнула, – я ведь умею водить машину, Боренька! Однако, её энтузиазм не восхитил отца и он спросил:

– Боря, ты что, ещё и машину купить хочешь? Слушай, а это не слишком будет, мы же и так в долгах. Широко улыбнувшись, я стал успокаивать его:

– Пап, не волнуйся. Деньги дело наживное, главное работать и думать головой, как их зарабатывать. Знаешь за что ты мне всегда нравился, отец? За твою преданность семье и стойкость. Когда мама начала слепнуть, теперь ей это не грозит, ведь это произошло на нервной почве, ты, между прочим, сам сел за швейную машинку. Она тогда работала кладовщицей, но уже на швейной фабрике, и приносила с работы кусочки ткани, а ты из них сначала шил сумки, а потом стал шить сорочки и даже перешел на платья, чтобы кормить свою семью. Так что не волнуйся за деньги, у меня всё просчитано. Ты лучше расскажи, что тебе Сомов сказал и как это он тебе полтинник сдачи дал?

Сомов был освобождённым секретарём профкома и я, написав заявление, чтобы отец его переписал набело, попросив его взять с собой конверт с шестью полтинниками, подробно проинструктировал, как себя вести и что говорить. Похоже, что и эта эпопея увенчалась успехом, раз отец сказал, что все заказанные мною стройматериалы ему выписали. Похоже, что моему отцу всё же было не очень уютно от того, что его сын оказался старше него самого, но он вздыхал и грустил недолго, всего лишь несколько секунд. Весело заулыбавшись, он рассмеялся коротким, негромким смешком и радостно объявил:

– Да, Борька, после того, как я вышел от Сомова, мне стало окончательно ясно, что ты у меня жук ещё тот. Просто жук повышенной проходимости. Сынок, всё вышло именно так, как ты мне всё расписал. Зашел я к Петру Симонычу, состроил постную рожу и сказал, что чадо наше нас с мамулей огорошило, мало того, что школу бросило и пошло работать, так ещё и влюбилось в самую красивую девушку на свете и влюбило её в себя, а потому она пришла в наш дом, а он у нас, маленький, хотя и добротный, так что нужно срочно пристройку денег, а на лесоскладе если что и можно купить, так это сторожа с берданкой и дворнягу в придачу забрать. Потом достал я из кармана заяву с конвертом, протянул её Сомову, а сам конвертиком-то по столу и постукиваю. Он всё прочитал и молча посмотрел на конверт. Ну, я, естественно, так же молча протянул ему взятку, он заглянул в конверт, пересчитал деньги, вернул мне полтинник и сказал: – «Хорошо, Виктор Фёдорович, ты у нас ударник коммунистического труда, коммунист с двадцатилетним стажем, так что профсоюз тебе поможет. Тем более, что нам теперь стройматериалы не нужны. Нам же под строительство нового дома такую стройплощадку выделили, что если мы те несколько домов снесём, то больше половины квартир по сносу людям нужно будет отдать и потому стройматериалы в таком количестве отделению дороги уже не нужны.» Ну, я тогда спросил, сколько моно выписать, он мне и отвечает: – «Да, хоть сколько угодно выпишу. Цемент через год пропадёт прямо в мешках, да, и весь кирпич размокнет. У НОДа теперь новая головная боль появилась, куда бы их сдыхать, но ты поторапливайся, а ещё лучше вывози их сейчас, а деньги и позднее можешь заплатить.» Вот я и думаю теперь, где денег занять.

Порывшись по сусекам, я выложил на стол ещё сто двенадцать рублей и сказал:

– Ты завтра в ночь выходишь, а раз так, отправляйся с этим чертёжиком к вашему прорабу, помаракуй вместе с ним за рюмкой армянского чая и завози все стройматериалы, какие только понадобятся и можно будет выписать. Заодно договорись с ним на август месяц о том, чтобы он нам домишко и построил. К тому времени деньги у нас и без внешних заимствований будут. Это я тебе гарантирую. Ну, кто за такое моё предложение, коллеги?

Отец с матерью дружно подняли руки, а Ирочка звонко расцеловала меня в обе щёки. Вскоре девушки убрали со стола и мы стали собираться ложиться спать. Минувший день принёс нам в конечном итоге только хорошие новости. В половине одиннадцатого мы с Ирочкой зашли мою узкую, всего два с половиной метра, но зато длинную комнату, отгороженную от когда-то действительно зала, разделись и подсели к письменному. Через минуту Ирочка уже рассматривала модели одежды конца семидесятых годов. В дверь кто-то постучал и я громко ответил:

– Мам, если это ты, то заходи, если папа, то ни в коем случае, Иришка сидит голенькая у меня на коленях.

Вошла мама и как раз именно для того, чтобы узнать, как продвигается наша основная работа. Тандем из двух модельеров, Картузовой и Красавкиной, ещё только предстояло создать. Мама даже принесла с собой табуретку, села рядом и Ирочка принялась ей в красках и показывая руками рассказывать о том, что она видит на экране монитора. Я помалкивал. Для меня самым главным было в первую очередь раскрепостить маму и пробудить в ней полёт фантазии. Мне очень нравилось, что она буквально во все модели стремилась внести что-то своё и это у неё всегда получалось очень даже неплохо. Думаю, что через полгода, год она станет работать уже сама, то есть в тандеме с Галиной, ведь та тоже проявила себя в этом плане творчески думающим человеком и даже заявила, что мои эскизы хотя и красивые, всё же исполнены достаточно непрофессионально и сказала, что у профессиональных модельеров несколько иные требования, а потому она их все обязательно переделает. Правда, при этом она честно созналась, что слишком зашорена и у неё не хватает смелости создавать такие подчёркнуто элегантные и стильные модели.

Потом мама ушла и мы с Ирочкой занялись любовью. Моя королева за этот час с небольшим вся извелась, поскольку не могла позволить себе при маме даже пошевелить нижней частью тела. Зато она была сторицей вознаграждена за это после того, как мы легли на тахту. Всё-таки правильно говорят сексологи, что раннее начало половой жизни у девушек не ведёт ни к чему хорошему и моя королева была тому живым подтверждением. В ней очень быстро проснулись такие чувственность и страсть, что мне было достаточно просто нежно прижать её к себе, как она тут же вспыхивала, словно напалм. Сексуальный ликбез она усвоила ещё на пикнике и потому наши ночи были наполнены огненной страстью и мне даже стало жалко родителей, ведь каждую ночь из нашей спаленки доносились страстные звуки типа: «А-аа-ааа или у-уу-ууу». Ну, ничего, пусть или покупают себе беруши или делают то же самое, они же ещё совсем молодые и такие красивые у нас с Ирочкой. В общем я и сам не волновался и Ирочке велел не забивать себе голову подобной ерундой.

На следующее утро я поехал на работу вместе с отцом. На мотоцикле и выехали мы очень рано. Поставив мотоцикл на стоянке, мы направились к проходной и встали в засаде. Я выглядывал в людском потоке либо своих должников, либо тех работяг, у которых можно было занять денег и через полчаса вручил отцу ещё двести пятьдесят рублей и он поехал на работу. Как только я переоделся, приехали три «Москвича-412» и шестеро гаишников, пригнали машины на пересыпку. Быстро осмотрев каждую и убедившись, что машины не полная рухлядь, я сказал:

– Через ту неделю, в понедельник, заберёте свои лайбы. Они у вас будут летать, как ласточки у Жана Татляна.

Самый старший по званию, капитан Мережкин, огорчительно поцокал языком и спросил:

– Послушай, Кулибин, а быстрее никак нельзя?

Моя ладонь автоматически сложилась лодочкой и я, решительно кивнув головой, ответил:

– Мона, дяденька милиционер. По катеньке с руля и в понедельник утром можете забирать. Один из гаишников, лейтенант, тут же проворчал:

– Так управление же перечислит деньги типографии. Капитан рыкнул на него:

– Мирон, засохни. Типография не будет ночевать в цеху вместо Кулибина, понятно? Ничего страшного, посидишь недельку на хлебе и квасе. – Он тут же достал из нагрудного кармана семьдесят пять рублей и остальные милиционеры быстро доложили недостающую сумму, после чего капитан спросил – Кулибин, а это точно все три машины будут подготовлены, как для шоссейно-кольцевых гонок? Я к чему спрашиваю, у нас скоро ведомственные соревнования экипажей ППМ ГАИ по скоростной езде и мне очень хочется выиграть. Это всё-таки чемпионат Юга Российской Федерации, для кого как, а для меня это престижно.

Засунув деньги в карман, я задумался. Быстро ездить можно на любой машине, но вот выигрывают такие соревнования только на специально подготовленной машине. Так что машинёнку придётся хорошенько укрепить, а также ободрать. Пристально посмотрев на капитана, это был сухощавый парень лет тридцати, среднего роста, я вздохнул и спросил:

– Товарищ капитан, ответьте честно на два простых вопроса, вы пилот гоночной машины или же просто ездюк с погонами на плечах и когда состоятся гонки? Гаишник улыбнулся и ответил:

– Я пилот, Боря, и мечтаю, чтобы меня заметили. Ты хочешь что-то предложить мне? Гонки начнутся в следующую пятницу. Покивав я ответил:

– Для того, чтобы вы могли выиграть, я должен буду полностью ободрать две тачки, усилить их и превратить в два торнадо на колёсах. Ваше начальство вас не съест за это? Капитан удивлённо спросил:

– А почему две? Мы же с Мироном пополам не разорвёмся.

– Вторая запасная, товарищ капитан. – Ответил я – Но до воскресенья вы оба будете ночевать здесь. Если вы пилот, то должны прекрасно знать, как будут выглядеть машины после моей полной, спортивной эксклюзивной протяжки. Поэтому созвонитесь-ка вы сначала с начальством и пусть оно даст вам добро, а потом мы с вами сядем в машину и вы покажете мне, как ездить умеете, а то может быть не стоит и мучиться. А ещё мне понадобятся некоторые импортные запчасти. Говорят, что их можно у кэгэбешников вырвать, но только с боем. Капитан чуть ли не рявкнул:

– Где телефон.

Ему указали на нужную дверь и он бросился туда, чуть ли не бегом. Мне понравился его боевой настрой и я вспомнил, как мы когда-то всем автосервисом готовили свои машины для гонок. В основном это были модные в начале девяностых гонки на выживание, но наши пилоты гоняли и на шоссейно-кольцевых. Сам я в этих гонках участия не принимал, но на пассажирском сиденье во время тренировочных заездов мне сиживать приходилось. Капитан прибежал через минут десять и глаза его просто сияли. Он ещё издали громко крикнул:

– Мирон, остаёшься, остальные свободны! – Подбежав, он весёлым голосом воскликнул – Полный карт-бланш, запчасти будут тебе любые, Кулибин, но я тебя сразу предупреждаю, если ты машины запорешь, не сносить тебе головы. Выбирай любую из тачек, прокачу тебя с ветерком.

Ухмыльнувшись, я быстро объяснил Жене, что он и Толик должны начать делать и что они в доле, подошел к тому «Москвичу», движок которого уже попытались форсировать и сел за руль. Капитан сел рядом со мной, а лейтенант Мироненко сзади. Мы выехали за ворота и я кратчайшим путём поехал за город. Вот там-то я и притопил по пустынной дороге, выжимая из «Москвича» всё, на что тот был способен и при этом ещё и делая резкие манёвры, словно обгонял конкурентов. Отъехав от города километров на сорок и не вылетев в кювет, я поменялся с капитаном местами и сказал:

– Теперь ваша очередь, товарищ капитан? Тот удивлённо воскликнул:

– Кулибин, где ты так ездить научился? Махнув рукой, я ответил:

– Да, разве это езда? Нет, из меня гонщика никогда не выйдет. Не то чтобы кишка тонка, просто куража мне не хватает. Я слишком аккуратно вожу машину и никогда не иду на риск, хотя и не из породы бздливых буду. А вот форсирован движок хреново. Педаль газа слишком короткая.

Лучше бы я этого не говорил. Азарта у капитана Мережкина было ничуть не меньше, чем у покойного в моё время Айртона Сенны. Он усмехнулся и весёлым голосом сказал, поворачивая ключ в замке зажигания:

– То, что ты не из бздливых, Борис, нам уже известно. Правильно я говорю, Мирон, или ошибаюсь?

– Правильно, товарищ капитан. – Откликнулся лейтенант и добавил – Только я тебя умоляю, Гена, давай без трюков.

Без трюков не обошлось, но я перенёс их стоически, зато убедился, что капитан Мережкин прирождённый гонщик, каким мне действительно не стать. Зато я знал толк в движках, а это тоже немаловажно. Вернувшись в типографию, мы приступили к работе. Я написал список всего необходимого и принялся внимательно исследовать на яме все три автомобиля. Женя и Толик в это время усиленными темпами изготавливали нужную для работы оснастку. Хорошо, что отец заехал ко мне на работу и позвонил в цех, так что я смог предупредить его, что до воскресенья буду находиться на работе круглосуточно и появлюсь дома только часов в девять вечера. По моим расчетам мы вполне могли уложиться. Тем более, что у меня было целых четыре помощника и у всех четырёх глаза сверкали, как электросварка. В три часа дня мы уже начали снимать двигатели, а в пять вечера нам привезли все заказанные запчасти и работа закипела.

Глава 8
Торжество справедливости

Мне любой ценой нужно было оказаться в воскресенье, в семь вечера, неподалёку от дома Авдотьи Никитичны – Тони, хрупкой и стройной, белокурой и очень красивой девушки с васильковыми глазами, стройными ножками и точёными грудочками. В моём прошлом, в конце весны и начале лета произошло две трагедии, причём одна со смертельным исходом. Тоня Авдеева пошла на реку, вошла в неё и, лёжа у берега по шею в воде, перерезала себе на руках, осколком бутылки, вены. Как я потом узнал, судмедэксперты нашли на теле девочки несколько синяков, в том числе вблизи лобка и на груди, но она не была изнасилована. Тем не менее Тоня вскрыла себе вены, а через две недели её мать повесилась и всё это явно произошло по вине Шныря, сводного брата Тониной мамы. Соседи ничего не слышали, но видели, что в начале восьмого моя одноклассница выбежала из дома вся заплаканная. Поэтому я с одной стороны должен был обязательно успеть подготовить две машины для гонок, третью же просто отрепетировать и превратить в лёгкую и быструю ласточку, а с другой перехватить Тонечку и не дать наделать ей глупостей, всё остальное можно было решить уже и после этого.

Вот потому-то я все эти дни смотрел на Шныря волком и он, чувствуя, что я готов убить его в любую секунду, держался от меня на почтительном расстоянии. В нашей бригаде этого наглого ублюдка ненавидели, но слесаря его побаивались. Шнырь, как они говорили, дрался очень умело и крайне подло, видать научился этому на зоне, ведь он был трижды судим за воровство и, выйдя из тюрьмы четыре года назад, заявил всем, что он в завязке и будет теперь пахарем. Враньё всё это, он по прежнему промышлял чем-то незаконным. Как только на нашем участке, а он у нас представлял из себя отдельное просторное помещение, в которое можно было загнать с десяток «Уралов», да, к тому же ещё и с большой бытовкой, появились два милиционера, пусть и из ГАИ, Шнырь тут же исчез. Вроде бы взял больничный. Ну, меня это особенно не расстроило, так как кто-то сказал, что он свалил к какой-то бабе в Греческий посёлок, это хотя и в том же районе, где я жил, но всё же не рядом с домом.

К сожалению у меня не было времени на глубокий тюнинг, но я знал, как и без установки двух распредвалов увеличить мощность с восьмидесяти пяти до ста десяти лошадиных сил и поднять обороты двигателя до шести с половиной тысяч. Когда я сказал об этом Гене и Славику, они мне не поверили, но мы-то такие вещи уже делали, когда готовили «Москалей» к гонкам на выживание. В общем спать нам приходилось по четыре, пять часов в сутки, но я своё обещание выполнил, все три двигателя были собраны и установлены на машины, которым под моим контролем усилили подвеску и полностью её перебрали. Попутно с двух машин было снято всё лишнее железо, а с передних дверей даже сняты стёкла и вместо них была натянута прочная сетка. Зато в салонах были установлены хромансилевые дуги безопасности. Я даже снял с выхлопной трубы резонатор и поставил на неё новый, облегчённый глушитель. В общем в воскресенье, к четырём часам всё было вчерне готово и все три «Москвича-412», один из которой остался патрульной машиной, а два превратились в гоночные болиды с мишленовской резиной и карбюраторами «Солекс 34», которые я ещё не настраивал.

Когда Гена и Славик, самые лучшие водители нашего ГАИ сели за в машины и повернули ключ в замках зажигания, отчего в цеху тотчас задребезжали стёкла, таким сильным был звук, да ещё и погазовали, то лейтенант, напарник капитана Мережкина на гонках, в них по ментовским правилам в машине должны были сидеть два человека, выскочив из второй машины, как ошпаренный, подбежал к основному пилоту и завопил:

– Мера, я поеду на второй машине! Это же зверь, а не тачка, я просто кожей чувствую её мощь, движок аж свистит. Капитан Мережкин был лапидарен:

– А-а-ахренеть можно. Подойдя к ним, я загнусавил:

– Дяденьки минцанеры, возьмите мальчонку с его девушкой на гонки. Моя Ирочка старший милицейский лейтенант. – И нахально добавил – По стольнику дадите, я вам к гонкам каждому по боевому гонщицкому комбинезону сошью с карманами, на молнии, с гербом Советского Союза на спине, фамилиём кажного и ещё надписью ГАИ с имечком нашего захолустного городка, пилоты которого отимеют всех остальных ездюков.

Автогонщики переглянулись и закивали головами, а лейтенант Миронов радостным голосом спросил:

– Настоящие комбецы пошьёшь, Кулибин?

– Боевые, – ответил я, – но ткань и приклад за ваш счёт. Гена почесал в затылке и сказал:

– А ведь это идея, Мирон. Гоночные шлемы же нас заставляют одевать, а раз так, то судьи не запретят нам выступать в гоночных комбинезонах. Честно говоря, я их и в глаза-то никогда не видел, только читал в журнале «За рулём», что гонщики формулы один выступают в гоночных комбинезонах. Говорят, что они пошиты из специальной, несгораемой ткани. Я поспешил сказать:

– Ваши тоже будут пошиты не из обычного драпа, а из стеклоткани. Только учтите, у меня нет специальных несгораемых ниток, так что пошью обычными. Стеклоткань, причём очень хорошую, я видел у нас на складе, а всё остальное у меня имеется. Сразу могу обрадовать, если машина перевернётся и кто-нибудь из вас загорится, то точно не сгорит, но учтите, боевой комбец штука довольно тёплая, так что его на трусы и майку надевают, и не очень удобная, жесткая, зато в нём падать не так больно. Поэтому и пошив стоит очень дорого.

Ну, как раз это уже не смущало моих новых даже не приятелей, а друзей, для которых я подготовил два болида и мы сделали это в рекордно короткие сроки. Наш разговор продолжился в душе, куда мы, наконец, пошли. Стоило мне только раздеться, как, Славик громко присвистнул и воскликнул:

– Гена, ты погляди, какая у Кулибина, мускулатура! Вот это качок. Да, теперь я не удивляюсь, что он греков отпрессовал. Капитан Мережкин, посмотрев на меня, предложил:

– Боря, хотя это и запрещено, приходи в спортзал к нам в отдельный дивизион ГАИ, это на улице Ермолова. Ты, говорят, знаешь приёмы боевого самбо? Мы их тоже отрабатываем. Вместе потренируемся. У нас хороший тренер, я его уговорю. Я поинтересовался:

– А когда тренировки?

– Во вторник и четверг с восьми до десяти вечера, а в субботу с пяти до семи. – Ответил капитан. Это меня вполне устраивало и я сказал:

– Отлично, только я буду вместе с невестой приходить.

– С Ирочкой Николаевой? – Спросил Гена – Красой и гордостью всей милиции нашего города? Будем счастливы её лицезреть. А разве она тоже самбо увлекается? Вот уж никогда бы не подумал, что её привлекает такой жесткий спорт. Включая горячую воду я ответил:

– Увлечётся, куда она денется. Любая красивая девушка должна уметь постоять за себя. Ирочка умеет, она раньше в гандбол играла, а потом бросила. – Рассмеявшись, я добавил – Не с её богатством по площадке бегать, а так она у меня кандидат в мастера спорта. Нападающей была. Всё правильно, она же девочка высокая и хотя не громила, физически развитая.

Говоря так, я почему-то вспомнил Тоню Авдееву, тоненькую, стройную и изящную, словно эльфийская принцесса. Чёрт, почему же ей так не повезло с дядей? Да, нужно этого субъекта как можно скорее убрать из её жизни, но как? Ладно, сегодня для меня самое главное это встретить Тонечку. Надеюсь, что ещё никакого «Эффекта бабочки» не произошло и она ещё не сделала самого ужасного шага. Хорошенько выкупавшись и смыв с себя не только мазуту, но и бензиновые запахи, я поскрёб свой небритый подбородок. Всё-таки кое-какие перемены со мной уже начали происходить. Волосы на лице росли не по-детски и мне вот уже целую неделю приходилось бриться каждый день. Наверное это потому, что у меня бешено попёрли гормоны из-за того, что теперь я вёл регулярную и очень интенсивную половую жизнь. Ладно, это тоже всё мелочи. Мы оделись и впятером пошли к проходной. Устали мы просто зверски, но я об усталости даже и не думал. Попрощавшись с ребятами, я побежал на остановку автобуса. Времени у меня в запасе ещё было достаточно много, почти час с четвертью.

Сойдя на одну остановку раньше, я зашел в магазин и купил себе четвертинку хлеба, сто грамм докторской колбасы и бутылку кефира. Есть мне хотелось просто неимоверно и потому, заняв наблюдательную позицию неподалёку от дома Тони на чьей-то лавочке, я стал есть свой мегабутерброд и запивать его кефиром. К моему облегчению Тоня выбежала из калитки как раз в то время, какое назвала их соседка, а мне рассказал об этом Батрак, которого я со дня нашей последней встречи так ни разу и не видел, как и всех остальных одноклассников. Вскочив со скамейке, я перепрыгнул через цветы и побежал за Тоней. Догнал я её уже на углу, где она намеревалась свернуть к реке, догнал, схватил за руку и воскликнул весёлым голосом:

– Авдотья Никитична, куда это вы так несётесь? Постойте!

Остановившись, Тоня повернулась и я увидел её заплаканное личико, она всхлипнула и сказала:

– А, это ты, Карузо. Отпусти, мне надо.

– Во-первых, юная леди, здравствуйте, во-вторых, почему это ваши прекрасные, голубые глаза в слезах, а, в-третьих, куда это вам надо идти на ночь глядя.

– Пусти, Боря, мне действительно надо! – Уже плача воскликнула Тоня и простонала – Я всё равно это сделаю…

Ну, это была не первая женская и девичья истерика, которую я видел в своей жизни и к тому же у Тонечки быстро иссякли силы и она с громкого плача перешла на всхлипы. Я прижал её к своей не по-детски широкой груди и молча погладил по худеньким, совсем ещё детским, плечикам. Достав из нагрудного кармана заранее припасённый и даже надушенный духами «Красная Москва» носовой платок, я принялся вытирать ей слёзы, приговаривая вполголоса:

– Никуда ты Тонечка не пойдёшь, я не дам наделать тебе глупостей. Никакая река тебя ни отчего не спасёт, девочка, а вот я тебе обязательно помогу. И тебе, и твоей маме. Я знаю, Тонечка, как над вами издевается Эдик и обещаю тебе, что в самые ближайшие дни эта мразь навсегда исчезнет из вашей жизни. Поэтому успокойся и ничего не бойся. С тобой рядом находится твой друг, который не даст тебя в обиду. Ты сейчас пойдёшь к нам домой и всё расскажешь мне и моей невесте. Хотя она уже и не работает в милиции, погон с неё никто не снимал, ведь теперь она будет работать преподавателем в юридическом институте, а там работает немало людей с погонами на плечах. Тоня, всхлипнув напоследок, спросила:

– Боря, ты правда нам поможешь? Он же говорит, гад, что даже пальцем нас не тронет, но либо сживёт со свету, либо мы будем делать то, чего он хочет.

Мой дом был в противоположной стороне и мы пошли к нему. Держа Тоню за руку, я негромко сказал:

– Тонечка, ты всё расскажешь нам с Ирой дома. Главное ничего не бойся. Завтра рано утром я поеду на мотоцикле за твоей мамой и привезу её к нам домой. Вы пока поживёте у нас, поспите вдвоём на диване. Ты только ничего не бойся, я не брошу тебя в беде и вот увидишь, обязательно помогу вам.

Пока мы шли, я всё время вполголоса, можно сказать монотонно, успокаивал Тоню, делая нажим на словах – помогу, всё будет хорошо, всё позади, и, теперь он исчезнет навсегда. Моя простая, но очень действенная методика, которая ещё ни разу не давала сбоев, помогла и на этот раз – Тоня успокоилась. Нет, она, естественно, не повеселела немедленно, но перестала плакать и даже всхлипывать. Более того, она уже не брела понуро и не неслась стремглав, куда глаза глядя, а шла вполне себе уверенной походкой и что самое главное, упрямо сжала губки и вскинула носик. Когда я вошел с ней во двор, то даже ахнул, он весь был заставлен стройматериалами – пакетами с белым и красным кирпичом, оконными блоками, накрытыми от возможного дождя рубероидом, блоками для фундамента, на которых лежал штабель отличного, строевого леса, а поверх него ещё и шифер.

Нас уже встречали, волнуясь, мои родители и Ирочка. Я всё ещё вчера рассказал ей, когда она утром привезла мне завтрак, обед и ужин на мотоцикле, а она рассказала отцу и матери, но они делали вид, что ничего не знали о случившимся и при виде Тони облегчённо вздохнули, ведь теперь уже ничего ужасного не произойдёт. Я познакомил одноклассницу со своей невестой и мы прошли в дом. Отец на всякий случай занёс швейную машину и оверлок в спальную комнату и потому ничто не говорило о нашем бизнесе, который не следовало широко рекламировать. Увы, но это был Советский Союз семидесятого года. Я повёл Тоню показывать свою плантацию овощных культур, отец отправился в нашу мастерскую, наполовину заложенную мешками с цементом, а Ирочка и мама принялись накрывать на стол в зале. Скоро он эта урезанная комната снова станет залом. Честное слово, я до сих пор так и не смог понять, кому пришла в голову построить дом всего из двух комнат и кухни, отцу или деду? Ни один, ни другой так ведь и не признались в промахе.

Моя плантация, про которую я тоже не забывал, радовала глаз. На ней уже вымахали метра на полтора вверх помидоры, огурцы, которые я подвязывал, как виноград, быстро их догоняли, стройными рядами колосилась картошка, но самое главное, её уже перегнали баклажаны, болгарский и острый перец, а также хорошо пёрли из земли лук и чеснок, посаженный мамой под зиму. Про всю прочую мелкую зелёную сволочь, вроде кинзы, укропа, петрушки и всякого сельдерея я уже молчу, они тоже знатно вымахали благодаря тому, что отец добыл где-то шланг для полива. Скоммуниздил с работы наверное. Если не будет града, урожай нас ждал знатный. Чтобы окончательно снять стресс с Тони и разгрузить эту милую девочку, я с энтузиазмом рассказывал ей про свои подвиги на сельскохозяйственном фронте. Идея завести цыплят и вырастить из них несушек как-то сама заглохла и я этому был в общем-то и рад. Хотя курица не поросёнок, вонь от курятника шибает в нос метров за сто. Тоня, сорвав с куста созревший помидор, жадно съела его, отчего я чуть не застонал, и, глядя на меня восхищёнными глазами, воскликнула:

– Карузо, неужели ты сам всё это вырастил? Не верю.

– Сам, Тонечка, – ответил я, – когда я встретил свою королеву, то в меня, словно кто-то из Царь-пушки выстрелил, и я понял, что должен срочно повзрослеть. – Взяв её руку в свою, я заставил девочку прикоснуться к своей щеке и сказал – Вот видишь, у меня даже борода растёт, как всякого нормального мужчины. Тоня ойкнула, прикоснувшись к моей щетине и сказала:

– Ой, действительно, а я даже не поверила Зине из девятого «Б», её мама работает в типографии, что ты пошел работать и всего за полтора месяца в передовики вышел. Да, ты действительно стал совсем взрослым парнем, Борька. Если бы я не знала тебя с первого класса, то сказала бы, что тебе лет двадцать, если не больше. – Улыбнувшись, она спросила шепотом – Боря, а Ирина Николаевна правда твоя невеста? Зинка говорила мне сегодня утром, что вся типография на уши встала, когда все узнали, что вы собираетесь пожениться. – Я молча кивнул, Тонины глаза округлились и она спросила – И ты с ней… Ну, ты понимаешь, что я имею ввиду, Борька. Так вы действительно делаете это?