Текст книги "Три года в Соединённых Штатах Америки"

Автор книги: Александр Абердин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 60 страниц)

– Больше трёх дюжин? – Чуть ли не с ужасом в голосе воскликнул Жан-Кристоф – Но это же целая банда! Борис, неужели ты их всех вычисли просто задавая вопросы Гее? – Повернувшись к боссу, он сказал – Жан, если это действительно так, то ты извини, но я устрою для наших аналитиков Варфоломеевскую ночь. Они зря протирают штаны и напрасно едят свой хлеб. Ухмыльнувшись, я поинтересовался:

– Жан-Кристоф, а не лучше ли дать им прочитать мою брошюрку, посвящённую методике создания алгоритмов поиска нужной информации? Поймите, хотя Гея и мыслящее существо, она ведь гигантский биокомпьютер, ей бывает очень трудно понять, что такое тщательно законспирированный преступник, обладающий такой подготовкой, которую вы не можете дать своим агентам в вашей разведшколе. Она у вас просто слишком молода и неопытна для этого. Поэтому начните лучше с этого и сделайте так, чтобы вся информация, сохранившаяся на бумажных носителях, была отсканирована и закачана в Гею. Поверьте, никто и никогда не получит от неё информацию сверх того приоритета, который он имеет. Когда я попытался задать Гее свой алгоритм поиска, она моментально взбрыкнула и сказала, что это не про мою честь. Тогда я посвятил её в тайны операции «Горгона» и рассказал о своём весьма специфическом знакомстве с вами, а также о той проверке, которую вы мне устроили и заодно о той работе, которую я для вас уже выполнил. В общем теперь у меня, как у гражданина Франции, точно такой же уровень доступа к информации имеющей особое значение для национальной безопасности, как и у Нинон. Вот только Гея на любой вопрос, касающийся хоть каких-то секретов Сюрте Женераль, тут же посылает меня к чёртовой матери. Хотите я вам это докажу?

Поскольку консоль Геи была при мне, то я немедленно поставил её на обеденный стол так, чтобы она видела только меня одного, раскрыл и задал несколько вопросов, на который получил отрицательные вопросы, а на один она даже так отреагировала:

– Борис, это уже твоя сто двадцать седьмая попытка обманным путём получить ту информацию, к которой у тебя нет доступа! Хотя ты и знаком с генералом Паскалем, всё же не являешься сотрудником Сюрте Женераль. Постарайся понять это и больше не задавать мне подобных вопросов.

На самом деле это была всего лишь инсценировка. Для меня Гея открывала любые файлы, поскольку знала, кем я являюсь на самом деле, но в том-то всё и дело, что в тех случаях, когда мне была нужна информация о Сюрте Женераль, я обращался непосредственно к Бойлу, хотя и в присутствии Геи, чтобы она могла закачать эту информацию в свой банк данных. Генерал Паскаль сделал рукой знак, чтобы я выключил консоль и как только она упокоилась в кейсе, сказал:

– Хорошо, мы произведём аресты, Малыш, но чтобы ты в дальнейшем не испытывал трудностей с Геей, тебе следует стать в Сюрте Женераль хотя бы моим консультантом. Тогда я лично определю для тебя ту информацию, которой ты сможешь пользоваться. – После небольшой паузы он добавил – Но сначала я поговорю с Андроповым и получу от него на это санкции. Как мой консультант, Малыш, ты получишь большие привилегии, а вместе с ними ещё и официальные документы сотрудника Сюрте Женераль, пусть и не имеющего допуска к самой секретной информации. Думаю, что они тебе не помешают. Отказываться я не стал, но всё же сказал:

– Пожалуй я соглашусь, генерал, но своё удостоверение предъявлю всего лишь раз и то одной только Гее, после чего вы положите его в свой сейф. Правда, я сразу же предупрежу вас, моя работа будет нацелена только на благо Франции, но ни в коем случае не во вред любой другой стране, если та, конечно, не будет названа всем миром изгоем.

Судя по довольной улыбке, генерала Паскаля меньше всего волновало моё заявление. Как с таким консультантом, как я, причинить максимальный вред врагам Франции, он и сам хорошо знал. Наверное поэтому он сразу же заторопился и мы вскоре вернулись в Централ. Там меня быстро сфотографировали и уже через полчаса я положил на сканер большой, правительственной компьютерной консоли Геи своё удостоверение консультанта руководителя Сюрте Женераль с правом ношения и применения оружия. Почесав в затылке, я вздохнул и положил удостоверение в бумажник. Теперь если понадобится, то я смогу пристрелить какого-нибудь негодяя на вполне официальной основе, если его нельзя будет отдавать в руки судейских. Генерал Паскаль тут же дал мне целый десяток заданий и ни одно из них я не назвал бы простым. Он умел загрузить людей работой. С двумя я справился легко и сразу же проконсультировал Жан-Жака так, что тот остался весьма доволен моими советами и немедленно созвал совещание, что позволило мне смыться. Из Централа я сразу же отправился в Пуаси дю-Индустриаль. Завод был собран из готовых деталей в ошеломляюще короткие сроки, как и красивый городок рядом с ним, и уже выпускал первую продукцию.

Ровно треть купленного нами земельного участка ушла под строительство завода и он получился у нас просто громадным. Ещё бы, в нём скоро будет работать в две смены почти двенадцать тысяч человек, но нам пока что удалось набрать всего пять с половиной тысячи инженеров и высококвалифицированных рабочих. Все они были либо французами, либо европейцами. Никаких выходцев из Азии и Африки, пусть работают на своих заводах и фабриках, которые мы будем для них строить. По обе стороны от дороги располагался довольно большой городок, застроенный красивыми коттеджами, а в глубине, подальше от Сены, возвышались заводские корпуса. Не считаясь с затратами, мы полностью скупили все дома в небольшой деревушке Карьер дю-Пуаси и намеревались превратить её в этнографический музей под открытым небом – «Старая Франция», разбив вокруг неё красивый парк. Сразу за ней высилась громадина единственного незавершенного здания во всём комплексе Пуаси дю-Индустриаль. Названия этому небоскрёбу высотой в сто двадцать этажей, мы ещё не придумали, но он обещал стать одним из самых красивых в Европе. Вдоль всего берега Сены ландшафтные дизайнеры разбивали парк, высаживая в грунт уже взрослые, сорокалетние деревья. Сена была довольно грязной рекой, а потому для купания на её берегу строилось множество больших бассейнов, чтобы людям было намного легче переносить летнюю парижскую жару.

Городок у нас вышел на славу и именно он позволял нам набирать по конкурсу самых лучших инженеров и рабочих, а потому проблем с кадрами у нас не было. К тому же мы не гнушались брать на работу молодёжь, в том числе и без специального образования. Практически каждое рабочее место на нашем заводе было оснащено компьютерной консолью Геи, а уж она-то самый лучший педагог в мире. Завод, конечно, мы отгрохали колоссальный и даже на родном «Метеоре», который был вдвое больше него по числу рабочих, на нём работало уже двадцать пять тысяч человек, никто толком не знал, что же это будет за предприятие «Картузов Индустриаль». Только четверть производственных корпусов нашего головного завода была нацелена на производство роторно-лопастных двигателей всех типов, начиная от тех, которые были размером с чекушку и вплоть до громадин величиной с фюзеляж самолёта «Ан-22». Пока что мы приступили к малосерийному изготовлению двигателей для гоночных болидов. Вторая четвертинка завода уже начала производство авто и мототехники самого различного назначения. Начал свою работу и самый большой производственный комплекс, который был заводом по изготовлению самых различных заводов и фабрик среднего и малого размера. Их я намеревался продавать по всему миру и именно это производство считал самым главным и важным.

Если нам всё-таки удастся коренным образом изменить вектор развития нашей цивилизации, то на смену большой индустрии придёт малая, та, на предприятиях которой задействовано не свыше трёхсот человек в смену. Такие заводы и фабрики должны быть равномерно распределены по всей планете и главным образом обеспечивать людей рабочими местами, выпуская долговечную продукцию самого высокого качества. Да, на них будет очень высока доля ручного труда, но не тяжелого и изнурительного, а труда творческого, буквально авторского, с применением большого количества средств механизации. По сути дела это будет кустарное производство, поставленное на высочайший технологический уровень. Только таким образом можно переломить хребет безликому, хотя и оформленному по лучшим дизайнерским проектам, не столь уж и дешевому, но тем не менее быстро выходящему из строя ширпотребу. Именно так работала экономика в миллионах миров, которые обогнали Землю в своём развитии на тысячи лет и никто не жаловался. Где-то людям продляла жизнь медицина, где-то куэрнинг, встречались и такие миры, в которых разумные существа от природы имели продолжительность жизни свыше двух, трёх тысяч лет, но нигде она не была такой короткой, как на Земле и в ей подобных мирах.

Только ресурсосберегающие технологии и только вещи, служащие человеку буквально столетиями. Такой должна стать экономика на нашей планете и тогда Человечество никогда не погибнет, ну, а каким оно станет через миллион лет, то на этот вопрос могли дать только Старейшие. Так далеко в будущее я не заглядывал. Мне и в настоящем дел хватало. Правда, начиная с двадцатого октября наша жизнь стала намного веселее. Из Советского Союза во Францию приехало чуть больше двух с половиной тысяч человек, в том числе и дети. Всем им предстояло теперь жить и работать в Пуаси дю-Индустриаль, а потому и мы все также перебрались из Парижа, где жили в Шестнадцатом округе, в этот городок. Для русской колонии строились особые коттеджи, с куда большими приусадебными участками. Если у всех остальных жителей Пуаси дю-Индустриаль приусадебные участки имели размер в двадцать соток, которые Дидье считал излишне большими, то в русском районе они были по пятьдесят соток и мы с моей королевой, как только для нас был построена огромная вилла в три этажа, стоящая на участке площадью в тридцать гектаров, тотчас вооружились лопатами и принялись разбивать фруктовый сад, виноградник и сажать под зиму чеснок.

То же самое, якобы глядя на нас, принялись делать и все остальные мои «друзья-французы», причём с ничуть не меньшим мастерством. Какое же это было всё-таки удовольствие засаживать свою латифундию. Витюша, главным лозунгом которого, как и у моего первого сына, родившегося в другой моей жизни, было громкое и требовательное: – «Я сям!», помогал нам сажать фруктовые деревья и основательно подращенную виноградную лозу, поливал их из маленькой леечки и звонко кричал: – «Я сям!», когда кто-то из нас пытался ему помочь. Помощников у нас хватало, ведь из Советского Союза в Париж приехали многие наши друзья и это была не иммиграция, а норма новой жизни, которую мы все строили тихо, исподволь и без остервенелости. В их числе был и Михаил Вигриянов, советский инженер, который также изобрёл роторно-лопастной двигатель, но куда более примитивный. Он стал генеральным конструктором моторного завода и одним из тех немногих людей, кто был посвящён в тайну моего удивительного возвращения в прошлое, причём рассказал ему об этом, по моей просьбе, сам Андропов. Это обстоятельство очень сильно сблизило меня с ним, как и с Карлом Фридриховичем, с которым мы давно уже были на ты. Он даже поселился в нашем посёлке «крупных землевладельцев».

Флайеры мы решили начать производить через три года, после того, как я добьюсь первых успехов в Штатах, но какими они будут, эти успехи, я пока что даже не представлял себе. Хотя мне и предстояло вскоре, но не ранее, чем через год, когда компания «Картузов Индустриаль» заработает на полную мощность, ехать в Америку, во Франции я обустраивался самым капитальным образом и вообще решил, что полгода, как минимум, мы можем жить и в предместьях Парижа. Поэтому и латифундию мы обустраивали капитально, с таким расчётом, чтобы излишками урожая кормить всех наших друзей. Ивон и особенно Нинон очень понравился «День морковки», для которого нам прислали из Советского Союза чуть ли не полный борт баллонов, банок и крышек к ним. Картузовские разносолы и особенно грибы, понравились всем моим французским друзьям, включая даже генерала Паскаля. Ну, с ним всё и так было ясно, он же сын фермера и вырос в деревне. Зато Жан-Кристоф был очень удивлён, когда узнал, что я умею делать отличное вино. Именно он привёз нам саженцы винограда и заверил меня, что уже через три года, на четвёртый, мы сможем собрать первый урожай. Узнав, что виллы с участком земли от десяти до тридцати гектаров мы не продаём комсоставу компании, а сдаём в аренду по смешным ценам, пользуясь случаем, он тут же стал нашим соседом и чуть ли не весь свой участок засадил виноградом, но, тем не менее, был очень удивлён, когда увидел, что я сажаю виноградную лозу вокруг самой виллы с таким расчётом, чтобы именно виноград, а не плющ, затенили это красивое здание из поликарбона. Вот такая жизнь началась у нас в городке Пуаси дю-Индустриаль.

Глава 17
Негритюд по-сенегальски

В Дакар я прилетел один, без моей королевы, но зато на самолёте нашей компании, да, ещё и в сопровождении целого звена «Миражей», так как моему визиту в Сенегал был придан статус правительственного. Ещё осенью мы купили четыре небольших советских самолёта «Як-40», но не старой модели, а совершенно новой, со стреловидным крылом и более длинным фюзеляжем. Они были полностью изготовлены из поликарбона и лонсдейлита и оснащены новейшими турбореактивными двигателями, превратившими «Як-40» в сверхзвуковой самолёт с просто поразительной дальностью полёта без дозаправки – тридцать две тысячи километров. К тому же и двигатели у него работали на редкость тихо, а салон представлял из себя роскошный номер в фешенебельном отеле. В общем Робер Байяр ахнул от удивления, когда поднялся на борт с двумя своими спутниками. Со мной в Африку летели только Нинон и Володя, которому наш самолёт был всё же немного тесноват в бёдрах. Он хотел было порулить им, но командир экипажа, осмотрев его габариты, отрицательно помотал головой и лишь разрешил заглянуть в пилотскую кабину. Потоптавшись возле неё с полчаса, Николя вернулся в салон и устроился на большом, уютном диване. Наш с Нинон разговор с мсье Робером его мало интересовал. Анри в минувшее воскресенье выиграл гонку в Бразилии и потому двадцать девятого января ничто не помешало Нинон отправиться в Африку. Как и Анри, Николя давно уже обзавёлся во Франции подружкой, но та даже и не помышляла ни о каком замужестве, как и наш великан.

В Дакар мы прилетели в полдень и Африка встретила нас довольно прохладно в обоих смыслах слова. В аэропорт, встречать нас, прислали какого-то президентского то ли конюха, то ли козопаса, небо было затянуто тучами, моросил дождь и температура воздуха была всего градусов на пять выше, чем в Париже. Единственной радостью было то, что в аэропорт прибыли два посла, Франции и СССР, а также специальный посланник советского правительства Вячеслав Иванович Лунин, оба изрядно загоревшие, с которыми я чуть было не стал обниматься, но всё же сдержался. Из аэропорта, в бронированном лимузине французского посла, который сопровождало пять чёрных «Ситроенов» с затемнёнными стёклами, под конвоем полудюжины «Мерседесов» и десятка вооруженных мотоциклистов, мы сразу же поехали в президентский дворец, но в просторном, хотя и несколько обшарпанном, зале встретил нас не президент Сенегала Леопольд Седар Сенгор, а пятый помощник его младшего лакея, до безобразия важный и громкоголосый. Правда, по-французски он, как и все сенегальцы без исключения, говорил хорошо, но только очень уж непонятно выражался. Послушав этого красноречивого малого минут пять, я сделал резкий жест рукой и спросил:

– Президент примет нас сегодня или нет?

Клерк немедленно умолк, минуты две подумал, кивнул и куда-то смылся. Вернувшись через несколько минут, он приосанился и важным тоном сказал:

– Его превосходительство примет вас завтра в шестнадцать часов, господа. Мне же поручено начать переговоры… Снова заставив жестом клерка умолкнуть, я рыкнул:

– Можете не стараться, мсье. Мы прибудем в президентский дворец завтра и тогда продолжим переговоры, а пока что передайте его превосходительству президенту Сенгору, что мы устали с дороги и потому отправились в посольство отдыхать. Пусть и он наберётся сил перед переговорами. Они будут решающими.

Вежливо откланявшись, мы с Робером, Вячеславом Ивановичем и, сопровождающими нас послами развернулись и вышли из зала. Мой спутник сказал усмехаясь:

– Борис, они не любят такого обращения. Ты был с ним не слишком вежлив, а эти господа весьма злопамятны. Пожав плечами, я ответил:

– Робер, так ведь я же не француз, а простой советский бизнесмен, а потому могу любого негра послать по матушке и пусть он только попробует обидеться. Ничего, вот увидите, завтра президент Сенгор уже через полчаса сделается, как шелковый и больше не станет трепать вам нервы. Вообще-то учтите на будущее, Робер, эти чернокожие господа должны здорово постараться, чтобы доказать мне, что они вменяемые люди, а не обезьяны, у которых оторвался хвост, когда они свалились с пальмы. Между прочим, вы, французы, зря перед ними так заискиваете. Вы же не продавали их в рабство американцам и португальцам, они сами делали это. Ну, а то, что Сенегал был вашей колонией, то именно это они должны считать для себя самым большим благом. Как вспомню, что некоторым неграм вы предоставляли французское гражданство, так, право же, меня смех разбирает.

– Вы что, расист, Борис? – Настороженно спросил меня французский посланник и добавил – Извините, но я резко отрицательно отношусь к расистам.

Рассмеявшись, я отрицательно помотал головой и воскликнул весёлым, насмешливым голосом:

– Ни в коем случае, Робер! Как и все советские люди, я убеждённый интернационалист, но при этом никому не позволю садиться мне на голову. Особенно, как бизнесмену. Французский посол усмехнулся и сказал:

– Робер, мсье Картузов полностью прав. Порой мы слишком льстим им, отчего они начинают вести себя несносно. Поедемте в посольство, господа, вас там с нетерпением ждут. Особенно вас, Борис. Говорят, вы подготовили для Сенегала какую-то бомбу и потому вас ждёт вся наша французская колония. Вячеслав Иванович широко заулыбался и подтвердил:

– О, Огюст, вы даже не представляете себе, что это за бомба. Боюсь, что Бориса тут же сделают в Сенегале народным героем, куда более почитаемым, чем у вас во Франции. Французский посол тут же запальчиво воскликнул:

– Вы зря так считаете, Вячеслав! Между прочим, во Франции у мсье Картузова уже столько поклонников, что он смог бы баллотироваться на президентских выборах, если бы не был так молод. Мои дети без ума от его спортивного таланта.

Мы вышли из дворца и я увидел очень впечатляющую картину, Нинон всячески пытались рассмешить два великана, наш друг Николя и капитан Ману Леруа, но над их шуточками и ужимками куда больше хохотал полковник Роберт Стирлинг. Как и громадный сенегалец, американец был одет в парадную форму офицера Иностранного легиона – белоснежная рубашка, светло серые форменные брюки с широким синим кушаком, заправленные с тяжелые ботинки с высокой шнуровкой, синяя с каймой из золотого галуна цилиндрическая французская фуражка с чёрным лаковым козырьком, зелёные погоны с золотыми офицерскими лычками и красные аксельбанты. Оба носили золотые перстни с красно-зелёной печаткой, на которой был выгравирован лозунг Иностранного легиона – «Легион наше отечество». Ещё за три дня до своего вылета в Сенегал, я уже знал, что отдельному диверсионно-штурмовому отряду второго парашютного полка Иностранного легиона, которым командовал полковник Роберт Стирлинг, поручено охранять меня в Африке. Да, они были самыми лучшими коммандос во всём Легионе и когда генерал Паскаль вызвал к себе коммандера Стирлинга и спросил, как он отнесётся к такому заданию, тот ответил, что почтёт это за честь, поскольку именно я изменил его жизнь к лучшему.

Ну, не знаю, как на счёт перемен к лучшему, но всё произошло так, что поступление коммандера Стирлинга на службу в Иностранный легион стало чуть ли не платой ЦРУ за то, что правительство Франции не стало раздувать скандал из-за той операции, которую я так удачно провалил. Ну, а кроме того, только таким образом Бобби Стирлинг и мог спасти жизнь своего агента, Мишеля Люка, которому светило усекновение головы при помощи гильотины. Так что теперь в подчинении полковника Стирлинга находилось шестнадцать прекрасных коммандос в чине от лейтенанта до капитана и все они, включая своего командира, отпустили себе бороды в знак того, что круче них на свете нет никого. Володя, увидев этих бородачей с зелёными беретами на головах, вооруженных до зубов, чуть из штанов не выпрыгнул. Извинившись перед своими спутниками, я, широко улыбаясь, решительно направился к своим крестникам, прекрасно зная, что те не таили на меня зла и если вспоминали, то очень уважительно. Подойдя поближе, я снял трофейные очки и сказал:

– Здравствуйте, коммандер Стирлинг, Ману, старина, здравствуй, тебе очень к лицу борода. Ты с ней ещё больше похож на Кинг-Конга. – При этих словах Ману громко захохотал – Коммандер, Стирлинг, сэр, позвольте вернуть вам ваши очки.

Оба офицера щёлкнули каблуками своих тяжелых ботинок, взяли под козырёк и коммандер Стирлинг, доставая из кармана брюк точно такие же дымчатые очки в золото оправе, ответил:

– Здравствуйте мистер Картузов, сэр. Оставьте эти очки себе на память, они вам очень идут, а мне старые друзья прислали новые взамен тех, которые вы взяли себе в качестве трофея. Вы тогда одержали над нами очень убедительную победу и даже не одну, а целых три, если считать вашу дуэль с корсиканцем. Позвольте пожать вам руку, сэр. Я вам очень многим обязан.

Ну, если мы с Бобби Стирлингом просто обменялись крепкими рукопожатиями и дружелюбными улыбками, то Ману махнул рукой на все условности и полез обниматься, радостно восклицая громовым басом:

– Малыш, дай мне обнять тебя! Благодаря тому, что ты сдал нас французским властям на таких шикарных условиях, Большой Ману теперь снова может приезжать в Сенегал.

Остальные бойцы отряда, видя это, приблизились и как только я сумел вырваться из объятий Ману, то сразу же принялся здороваться с ними по-свойски, как со старыми друзьями. Некоторые парни при этом даже извинялись за своё поведение на корабле, так как они были просто вынуждены играть роль бандитов перед турками, корсиканцами и французами. Увидев, что я не какая-то там заносчивая скотина, а вполне нормальный парень, Джованни тут же стал спрашивать меня, не соглашусь ли я потренировать их в качании маятника, а то у них в отряде из-за этого часто случаются разногласия, так как каждый запомнил все мои движения и фортели по разному. Бедный Николя чуть не взвыл от досады и негодования, ведь в этой спецназовской дисциплине что я, что Анри уступали ему по всем статьям, хотя глядя на него, можно было в этом и усомниться. Ну, а я не смотря на то, что и без того знаю о их новой жизни почти всё, тем не менее состроил серьёзное выражение лица и воскликнул:

– Парни, но для того, чтобы мастерски качать маятник, нужно в первую очередь освоить куэрнинг.

На этот счёт меня быстро успокоили. Ещё с конца прошлого лета по межправительственному советско-французскому соглашению в Иностранный легион было направлено сто сорок куэрнов-инструкторов и все коммандос Бобби Стирлинга уже весьма неплохо преуспели в спортивном куэрнинге и только один Большой Ману отважился изучать ещё и боевой куэрнинг, чтобы стать куэрном-целителем. Для этого он даже принёс присягу куэрна своему высшему военному начальнику – президенту Франции, которому непосредственно подчинялся Иностранный легион. Вообще-то судьба диверсионной группы коммандера Стирлинга складывалась довольно-таки удачно. Никто из них не был уголовным преступником, но все они в прошлом были спецназовцами и потому имели превосходную подготовку. Бобби Стирлинг, считавший себя рыцарем, сражающимся с коммунистической заразой во всём мире, завербовал их как раз именно на идеологической основе, но, как человек весьма неглупый, теперь уже не считал Советский Союз исчадием ада. Более того, похоже на то, что он вполне искренне радовался переменам, происходящим в моей стране, но ещё больше тому, что ЦРУ выдало ему индульгенцию и он не стал врагом Америки, как сгоревший вчистую агент. Ну, тут нужно было отдать должное генералу Паскалю, который, заполучив его обширное досье, просто договорился с директором ЦРУ и они сошлись на том, что французские спецслужбы не станут даже допрашивать коммандера Стирлинга, если того откомандируют служить в Иностранный легион.

В сопровождении парней в зелёных беретах, настроенных даже излишне серьёзно, мы отправились сначала в посольство Франции. Поступить иначе я просто не мог, так как сам попросил собрать в посольстве всех французов и не только их одних, которые жили и работали в Сенегале. Ну, а поскольку народ уже собрался, а это были господа всех мастей, начиная от откровенных авантюристов и заканчивая вполне серьёзными бизнесменами, то я даже не обиделся на президента Сенгора. Как только мы приехали в посольство, я сразу же направился в парк, где собралось несколько сотен человек. Было половина второго по полудни и за это время горячий северный ветер из Сахары разогнал тучи и сразу же резко потеплело, а потому дамы и господа, сидевшие за столиками под большими зонтиками, налегали на прохладительные напитки, хотя с утра, наверное, чуть ли не стучали зубами от холода. Как только посол представил меня, я сразу же подошел к микрофону и выступил с почти полуторачасовой не то речью, не то лекцией. В ней я предлагал французам и жителям других стран отказаться от мысли иметь в Сенегале хоть какое-то недвижимое имущество и полностью переквалифицироваться в управляющих, пообещав в обмен на это построить в не только в этой стране, но и по всей Африке столько предприятий, что рабочую силу на чёрный континент придётся чуть ли не силком завозить из Индии и других мусульманских стран.

Упор я делал не на строительство крупных предприятий, а на широкомасштабное развитие малого и среднего бизнеса, официальными владельцами которого будут сенегальцы. Да, сейчас очень многие из них по своему образу мыслей мало чем отличаются от павианов, но если уважаемые дамы и господа постараются, то из многих получатся прекрасные добропорядочные буржуа, которые станут лезть из кожи вон, лишь бы походить на тех своих соплеменников, которые в скором времени вернутся на родину из Франции, холёные и лощёные, разъезжающие на новеньких автомобилях, с женами, одетыми в наряды от Коко Шанель, благоухающими французским парфюмом. Ещё я сказал своим прилежным ученикам, а меня слушали чуть ли не затаив дыхание, что двадцать пять процентов от суммы в три с половиной, четыре миллиарда франков, это гораздо больше, чем сто процентов от паршивых двухсот пятидесяти, максимум трёхсот миллионов тех же франков, которые сегодня можно выжать из Сенегала. Когда же я закончил читать европейцам свой экономический ликбез, то они минут пять ошеломлённо молчали, а затем принялись наперебой задавать вопросы. В первую очередь их интересовало, какие именно предприятия я собираюсь построить. Сняв со стойки микрофон, я сел в плетёное кресло, выдул большой бокал лимонада со льдом, после чего ответил так:

– Дамы и господа, охота на сенегальцев объявляется открытой. Уже сегодня, вооружившись авторучками и блокнотами, вы можете разделить охотничью территорию так как это вам заблагорассудится и начать ставить силки и капканы. Каждому из вас нужно будет отловить столько самых сообразительных сенегальцев как мужского, так и женского пола, сколько вы сумеете и, натерев им самым жгучим перцем определённое место, побудить к тому, чтобы они обратились в компанию «Картузов Индустриаль» с письменным заявлением о предоставлении каждому новоявленному бизнесмену, технического кредита в виде завода, фабрики или агрофирмы. Какими будут эти предприятия, предстоит решить вам, но я заранее предупреждаю, внутренний рынок Сенегала сейчас ничтожно мал, а потому думайте о том, куда вы будете экспортировать свою продукцию. Полезных ископаемых в Сенегале отродясь не водилось, зато рыбы у его берегов, прорва, так что в первую очередь заказывайте консервные заводы, но учтите, слишком много их быть не должно. Ну, а дальше, уважаемые дамы и господа, решайте сами. В Сенегале можно выращивать кофе, бананы, ананасы, арахис, заниматься птицеводством. В общем решайте сами, какими предприятиями вы станете управлять, но не забывайте о том, что лет через двадцать пять, тридцать, вам придётся вернуться на родину, причём не просто так, а героями, выигравшими тяжелую и изнурительную битву за демократический, процветающий Сенегал. Не волнуйтесь, с куэрнингом старость вам не грозит, так что вы все вернётесь во Францию молодыми, красивыми, преуспевающими бизнесменами.

Вот так, по сути дела ответив всего на один единственный вопрос, я прекратил дискуссию. Народ в посольстве собрался сообразительный и все сразу же смекнули, чем всё это пахнет, а потому я, Нинон и Николя открыли здоровенный чемоданище, таких мы привезли с собой целых четыре штуки, и стали раздавать всем уже полностью готовые к подписанию брошюры контрактов, в которых только и нужно было заполнить пустые графы и подписать их, вписав идентификационные данные. Если кто-то писать не умел, тот мог просто поставить отпечаток своего большого пальца правой руки. Буклеты мы раздавали пачками по двадцать пять штук и брать разрешали столько, сколько сможет унести каждый желающий. Лететь никому в Париж не требовалось, так как в самом скором времени в Дакар прилетят сразу три борта «Ан-22» со всеми деталями сборного офиса и один точно такой же пассажирский борт пятью сотнями рабочих, которые за неделю построят офис компании «Картузов Индустриаль», и персоналом компании, так что первые поставки можно ожидать уже через пару месяцев, если и того не раньше. В результате у нас только что чемоданы не отобрали. Некоторые господа не гнушались брать сразу по три пачки контрактов и правильно делали, вот только посол, глядя на это, тихо спросил меня:

– Борис, а вы не поторопились? Ведь президент Сенгор ещё не подписал контракт. Николя ухмыльнулся и ответил вместо меня:

– Огюст, если Лео не подпишет этот контракт завтра, то послезавтра это сделает уже новый президент Сенегала. Нинон рассмеялась и подтвердила:

– О, да, Огюст, уже сегодня господина президента ждёт бессонная ночь. Думаю, что завтра с утра нас всех попросят спешно прибыть во дворец, чтобы завершить переговоры, как можно скорее и тем самым не давать повода к лишним разговорам в народе. Согласитесь, такого ведь ещё никогда не было, чтобы бывшие колонизаторы умоляли сенегальцев стать хозяевами своих собственных предприятий, построенных по последнему слову науки и техники, а потому способных выпускать такую продукцию, которую с удовольствием купят даже во Франции.