Текст книги "Ходок 6 (СИ)"

Автор книги: Александр Тув

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

То, что белокровие неизлечимо, было общим местом – истиной, так сказать, в последней инстанции, известной любому человеку с дипломом лекаря, хоть магу, хоть бездарному. И все же, Свэрт испытал некую неловкость, признаваясь в этом Змею. Как ни крути, а тот факт, что он – лучший целитель Бакара, если не всей Акро-Меланской Империи оказался не в состоянии помочь, настроения и самоуважения ему не добавлял. Однако, жизнь похожа на зебру – черная полоса сменяется белой! Настроение главы бакарской Гильдии Магов резко улучшилось, когда, явно в связи с этим делом, вдруг, всплыло имя Витуса Иддера. Ушедший в подполье маг, судя по всему, нашел какой-то подход к лечению белокровия, иначе его лицо не появилась бы на платке морской ведьмы.

Проанализировав сложившуюся ситуацию, глава бакарской Гильдии Магов ощутил кладоискательский азарт. Точнее... не совсем кладоискательский. Не он откопал сундук с сокровищами, но он узнал про находку и теперь смотрел в спину счастливца, с натугой извлекающего сундук из ямы. А с кладами все не просто – главное не найти, а сохранить. В чьем подвале, в конце концов, осядет заветный сундучок – тот и кладоискатель!

Главный бакарский маг был умным человеком и прекрасно понимал, что не все знает об окружающем мире, и что все знать невозможно. Все знает только Творец. И то, что ни он, ни другие, известные ему, маги-лекари и просто лекари не умеют лечить белокровие, вовсе не означает, что болезнь неизлечима.

И раз ведьмины экзерсисы с шаром привели к такому неожиданному результату – значит в этом что-то есть. Списывать на случайность появление портрета Витуса Иддера на платке мог бы только полный болван, коим Свэрт Бигланд никоим образом не являлся. Своя же позиция в этом деле представлялась ему идеальной – он ничем не рисковал, а выиграть мог многое.

Если Витус потерпит фиаско, в чем Свэрт сильно сомневался – ведь не зря же гадательный шар указал на него, хотя... в жизни всякое бывает, то, как говорится – и хрен-то с ним! Живем, как жили. Но, вот если он сумеет вылечить Делию... Вот здесь-то и начнется политика. Если Витус потерпит сокрушительный успех, его следует незамедлительно принимать в Гильдию, лицензировать и брать на работу в клинику. Такое научное открытие не может быть сделано в Бакаре без участия лучшего мага-целителя всех времен и народов Свэрта Бигланда! Пусть не им лично, а его лучшим учеником, но в его клинике!

В случае же, если Витус заартачится, его следует убить. Третьего не дано. Оставалось только надеяться на его природный ум и благоразумие. В любом случае, или Свэрт получит талантливого лекаря в свою клинику, или этот лекарь исчезнет и все останется, как было. Риска никакого, но хотелось бы успеха. Очень хотелось! Но, для начала, нужно было обеспечить вундеркинда всем необходимым для работы. И если ему требовалась "Пирамида Света", ее надо было предоставить.

Все эти соображения были очевидны обоим магам, сидящим в кабинете главы бакарского отделения Гильдии Магов.

– Что будем делать? – поинтересовался Индис.

В ответ Свэрт только развел руками, как бы говоря: "А что, могут быть варианты?", однако уточнил:

– Найди мальчика и просвети. – А когда Индис был уже в дверях, добавил: – Только не бесплатно, а то он не поверит.

*****

Авантюра не удалась – «дядюшка» Свэрт на дешевый развод не клюнул. Правда, Карст на это особо и не рассчитывал, но другого плана действий у него просто не было, и хотя фиаско было вполне себе ожидаемо, но настроение, все равно, опустилось ниже плинтуса. Покинув Дворец Магов в расстроенных чувствах, Карст Итал уселся в свой экипаж и медленно и печально направился туда, куда направляется любой истинный бакарец, когда душа его смятенна, а он хочет вернуть себе утраченный душевный покой, а именно – на Королевскую набережную.

Для коренных жителей Бакара Королевская набережная являлась таким же сакральным местом, как Невский проспект для коренных петербуржцев – тех, которых, несмышлеными карапузами, их няни, бабушки и мамы водили гулять в Летний сад и первыми сознательными впечатлениями которых были кони на Аничковом мосту, гранитная набережная Фонтанки, Цирк, Михайловский замок, решетка Летнего сада и, наконец – сам сад.

В память же юных бакарцев навечно впечатывался монументальный фасад дворца адмирала Дидэгуса, ажурная решетка сада ресторана "Радуга" и сам ресторан, сильно смахивающий на королевский дворец в Мадриде, о чем юные бакарцы, разумеется, не догадывались, дворец Великого Князя, конная статуя Императора Клавдиана – собирателя земель, монументальный фонтан Августина и прочая, прочая, прочая...

Немного прокатившись, Карст расположился за столиком уютного открытого кафе, с прекрасным видом на набережную. После короткого совещания с официантом, материализовавшимся у столика в ту же секунду, как маг устроился в кресле, а может даже за мгновение до этого события, они пришли к консолидированному мнению, что для этого времени суток, когда относительная утренняя прохлада сменяется дневным зноем, лучше всего подойдет терпкое исфанское вино, кабирский сыр, составляющий неразрывную пару исфанскому терпкому, и черный ароматный кофе, бодрящий и оживляющий до такой степени, что мог бы использоваться некромантами для подъема мертвецов.

Получив заказ, Карст пригубил вина, съел крохотный кусочек сыра, запил это великолепие глотком крепчайшего, черного-пречерного кофе и впал в не менее черную меланхолию. Причина ее была банальна – маг не знал, что делать дальше.

Если называть вещи своими именами, то с прискорбием следует признать, что Свэрт Бигланд его послал. Мягко, ненавязчиво, можно сказать – нежно, но послал. А в каком направлении продолжать поиски, Карст, просто-напросто, не представлял. Перед его внутренним взором замаячил тупик, в виде огромной, жирной задницы. Ввиду отсутствия альтернативы, придется обращаться за помощью к отцу, а это не самый лучший ход. Это – худший ход, но, к сожалению, единственный, который просматривается.

Дело осложнялось тем, что Эрфан Итраван был человеком честным, неглупым и дотошным. Повадками походил на бульдога – если вцепится, то мертвой хваткой – оторвать можно только вместе с челюстью. Он, впрочем, как и Свэрт, в сказочку со Львиной пещерой ни разу не поверит. Но, в отличие от главы Гильдии Магов, которому все это параллельно – как совсем неправильно представлялось юному банкиру, папаша начнет копать. Выяснится связь Карста с Гистасом Грине.

Отец на этом не остановится, начнет выяснять, как образовалась эта противоестественная, с его точки зрения, связь. А как иначе он может отнестись к тому, что маг служит бездарному нелегально, без ведома Гильдии? В лучшем случае, это противоестественная связь, в худшем – предательство! Наверняка выпытает подробности – он сможет... Всплывут обстоятельства вербовки. Карст помотал головой и даже тихонько застонал, представив, какой грандиозный скандал закатит ему папаша – человек твердых моральных принципов, верящий в братство магов и прочую, тому подобную, романтическую хрень.

Но, скандал – скандалом, а главное – последствия. В лучшем случае взаимовыгодное сотрудничеством с Гистасом придется прекратить и жить на одну зарплату. В худшем – если отец пойдет в своей дурацкой принципиальности до конца, можно лишиться лицензии, а следом за ней бакарского дома, остатков денег и, самое главное – Твили! Никаких иллюзий Карст не питал. Несмотря на то, что он нравился девушке, жить с нищим она не станет... да и на одну зарплату, пожалуй, тоже.

Ситуация складывалась отчаянная. Никого, кроме отца, кто мог бы чем-нибудь помочь, Карст не знал. Обращаться же к Эрфану – смерти подобно. Если же ничего не делать и не искать эту демонову Пирамиду, то Гистас не простит отсутствие результата – маг ощущал это так же отчетливо, как дуновение теплого ветерка, ерошившего его волосы. Судя по тому, что Карст почувствовал во время их короткой встречи, "Пирамида Света" была для Гистаса вопросом жизни и смерти, никак не меньшим, чем для него Твили. Так что, если ничего не делать, то исчезновение любимой тоже будет только вопросом времени, а Карст не представлял жизни без нее. Она была для него, как наркотик. Эйфория, когда девушка с ним, ломка – если нет. Карст был до того погружен в свои горестные размышления, что чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда за спиной раздался негромкий, доброжелательный голос:

– Какие люди! – за его спиной стоял и ласково улыбался Индис Карвах – личный друг и, по общему мнению всего магического сообщества Бакара, тайный советник главы Гильдии Магов, с мнением которого тот очень считался. При виде наперсника Свэрта, Карст сначала растерялся, а потом испугался. До него как-то внезапно дошло, что глава Гильдии не так уж безразлично отнесся к его утреннему визиту, как ему до этого представлялось. Дело начинало дурно пахнуть. А Индис, между тем, все так же дружелюбно, продолжил: – Вот уже совсем смирился, что придется пропустить стаканчик в одиночестве, а тут ты сидишь!

При всем своем, нисколько не выдающемся IQ, Карст ни на миг не поверил в случайность этой встречи. Да и как было поверить? Они с Карвахом до этого даже ни разу не здоровались. Не потому, что испытывали какой-то негатив по отношению друг к другу, а потому, что элементарно не пересекались – их жизни протекали в разных плоскостях. А тут такая радость на лице у Индиса, будто встретил давнишнюю любовницу, а она, вопреки всем законам природы, сильно похорошела. Неспроста все это...

"Сейчас будет колоть на предмет предательства интересов Гильдии Магов, и на связь с внешним врагом!" – в ужасе решил морально неустойчивый банкир, покрываясь холодным потом и явственно бледнея с лица.

– Не возражаешь? – спросил Карвах, усаживаясь рядом. Что характерно, сделал он это до того, как прозвучал ответ.

... а если возражаю ?.. пойдешь за другой столик?..

– Конечно нет, – натянуто улыбнулся Карст, с трудом беря себя в руки. – Тоже не люблю сидеть в одиночестве, – соврал он.

– Вот-вот! – не прекращая улыбаться, согласился личный друг Свэрта Бигланда. И не меняя веселой интонации и не спуская дружелюбной улыбки с лица, огорошил: – Я слышал, у тебя проблемы. Могу помочь. – От неожиданности Карст Итал икнул. – Это не ответ, – мягко пожурил его Индис.

– В-в-в с-смысле? – сумел через несколько мгновений выдавить Карст.

– Ну-у... тебе вроде нужна "Пирамида Света". Могу помочь. Или у меня неправильные сведения, – нахмурился Карвах, – тогда извини за беспокойство, я пойду.

– Нужна! – твердо ответил банкир, окончательно беря себя в руки. Однако опасения продолжали терзать его нежную душу, поэтому он не удержался от вопроса: – А откуда ты знаешь?

– Слышал, – невозмутимо отреагировал Индис.

– От Свэрта? – засомневался Карст.

– Зачем от Свэрта? От тебя.

– В смысле? – нахмурился банкир.

– В прямом. Рядом с кабинетом Свэрта есть маленькая комната, откуда все прекрасно слышно... – Индис сделал крохотную паузу, во время которой Карст успел подумать: "И видно!", а Карвах продолжил: – Я там работал, когда вы разговаривали.

По всем прикидкам Индиса Карваха, Карст Итал, выслушав достаточно залегендированную версию его появления в кафе, должен был успокоиться и перейти к обсуждению конкретных деталей обмена интересующей его информации на маленькие желтые кругляши, однако этого не произошло, и Карст продолжил любопытствовать:

– А откуда ты знаешь, где находится Пирамида?

Ответа на этот простой вопрос у Индиса не было. Ведь не рассказывать же щенку, что Свэрт польстился на бешенные деньги, которые предложил ему Дож Талион Арден за охранный артефакт, сердцем которого являлась "Пирамида Света"? Рядовые члены Гильдии Магов могли сколько угодно подозревать своего руководителя в различных махинациях и, кстати говоря – подозревали, но, конкретной информации не имели и не должны были иметь. Так что, честный ответ, в котором упоминалось бы руководство Гильдии, отпадал.

А если предположить, что подобный артефакт оказался у бездарного без ведома Гильдии – тоже ничего хорошего. А может еще и похуже. Получается, что бакарское отделение Гильдии Магов не справляется со своими прямыми обязанностями по контролю за оборотом артефактов повышенной опасности. Получался форменный цугцванг – любой ход вел к ухудшению позиции. Поэтому Индис Карвах резко сменил тему:

– Я хочу за сведения о "Пирамиде Света" тысячу золотых, – ровным голосом сообщил он.

– Сколько!?! – возопил Карст. Как только разговор перешел в привычную ему плоскость финансовых переговоров, он ощутил полную уверенность в своих силах, выбросил ненужные вопросы из головы и почувствовал, что контролирует ситуацию. Весьма обманчивое, надо честно признать, чувство.

– Тысячу, – невозмутимо повторил Индис.

– Сто! – тут же выпалил в ответ Карст, азартно включаясь в процесс формирования цены.

– Девятьсот. И то, исключительно из уважения к твоему отцу. Я его давно знаю и очень уважаю.

– Сто пятьдесят!

– Восемьсот, и то...

Интенсивные торги закончились через несколько минут на цифре пятьсот.

– Итак. – Карст Итал скрестил руки на груди, приняв позу Наполеона. – Слушаю.

– Деньги вперед! – твердо объявил Карвах. Видимо эта формулировка интенсивно циркулирует между мирами, ввиду своей лаконичной отточенности и красоты.

– Но, позволь... – засуетился банкир.

– Не позволю! – решительно заявил Индис Карвах. – Деньги вперед! – И посмотрел на Итала таким взглядом, что всяческая охота к торговле с того моментально слетела, будто ее и не было.

Пришлось Карсту лезть в свой кошелек с сотенными векселями и выкладывать на стол пять золотых прямоугольников, которые незамедлительно перекочевали в руки Карваха.

"Эх, продешевил я! – огорченно подумал Индис. – Раз этот павлин с собой такие деньжищи таскает, надо было больше просить! Наверняка дал бы – куда ему деваться?"

"Эх, переплатил я! – не менее огорченно думал Карст Итал. – Хватило бы и двухсот. Да чего уж теперь говорить..."

Обе высокие договаривающиеся стороны итогами переговоров остались недовольны, однако Карвах, в отличие от банкира, который насупился и обиженно поджал губы так, что они, точь-в-точь, стали походить на куриную гузку, свое недовольство никак не проявил, и с невозмутимым выражением лица продолжил:

– На основе "Пирамиды Света" был сделан артефакт, создающий мощный защитный купол. В настоящее время он находится в руках Дожа Талиона Ардена. Когда завеса включена, проникнуть через нее невозможно. Включается и выключается другим артефактом, который выглядит, как маленький цилиндрик.

Информация была исчерпывающая, но в душе Итала уже свила гнездо жаба, которая свербела о потерянных активах – ему казалось, что он потерял деньги, целых триста золотых! С тем, что информация стоила двести монет, он был внутренне согласен, но еще триста – это перебор! Про то, что он получил от Гистаса десять тысяч для ее добычи, Карст Итал как-то забыл. Вот такая у него была избирательная память. Тут помню, тут не помню. Ну, что тут сказать... – это явление довольно распространенное и многие с ним сталкивались, когда напоминали начальству про обещание поднять зарплату, о котором начальство напрочь забыло. Прекрасно понимая, что сделанного не исправишь – переплаченные денежки не вернешь, Карст решил хотя бы выразить свое неудовольствие и хмуро, с видом братка, общающегося с лохом, осведомился:

– Это точно!? – Этим вопросом, в частности, и своим нагло-обиженным, или же обиженно-наглым, видом, в целом, он окончательно уронил свой статус, в глазах Индиса. Причем, до отрицательных значений. Пришлось Карваху снова смотреть на зарвавшегося банкиришку "специальным взглядом", от которого язык последнего опять прилип к нёбу.

– Может тебе принести Великую Клятву На Крови? – нехорошо улыбаясь осведомился личный друг Свэрта Бигланда. Что характерно, именно в этот момент Карст Итал внезапно вспомнил, что разговаривает он не с кем-нибудь, а с наперсником главы Гильдии Магов. В процессе торгов он совершенно выпустил этот факт из головы. Эта мысль поразила его, как гром с ясного неба, и он так и застыл с полуоткрытым ртом. А рот был приоткрыт потому, что он собирался что-то сказать. Правда, что именно, Карст напрочь забыл. А Карвах, между тем, явно ожидал ответа на свой вопрос. И снова, не в первый уже раз с начала встречи, юному банкиру пришлось брать всю свою волю в кулак, чтобы воспользоваться даром речи, напрочь утраченным от волнения:

– Н-нет, н-н-не н-н-н-ужно, – твердо обозначил он свою позицию по этому вопросу.

– Ну, не нужно – так не нужно, – легко согласился Индис, – тогда я пошел. Работать надо. – С этими словами он положил на стол серебряную монету и был таков.

"Да-а-а... не позавидуешь Гистасу – таких засранцев приходится вербовать, – подумал Карвах, поудобнее устраиваясь на диване своей кареты. – И это хорошо – значит нормальные не идут!"

*****

Как легко можно догадаться, радио, телевиденья, Интернета, желтой прессы, типа еженедельного иллюстрированного журнала «Тайны звезд», где под звездами подразумеваются не небесные светила вроде нашего Солнца, Сириуса, Кассиопеи и им подобных, а «звезды» покруче – калибра Киркорова, Билана, Тимати, Кадышевой, Бабкиной, Пугачевой и Галкина, в Бакаре не было. Однако, недостатка информации, о жизни подобного рода «светил», жители благословенного города не испытывали. Отсутствие желтых СМИ вполне компенсировалось развитым институтом сплетен. Любая, более-менее важная информация становилась достоянием прогрессивной общественности буквально в момент ее возникновения. Никакого вразумительного объяснения механизма этого явления не имелось – и наука и магия пасовали.

Благодаря наличию этого института, для Карста Итала не было секретом ни наличие непримиримых разногласий между отдельными членами семьи Арден, ни тот факт, что Дож Талион фактически развелся с первой женой и живет в любви и согласии с молодой любовницей Ремой Тракат, которая родила ему дочку Марину. Знал он и о месте проживания счастливого семейства – на вилле, неподалеку от города. Именно туда он и направился, справедливо рассудив, что прежде чем идти к Гистасу, необходимо проверить информацию самому. Мало ли что...

Два противоречивых чувства раздирали душу Карста Итала после того, как его экипаж неторопливо проследовал мимо виллы Дожа Талиона. Первым чувством была радость. Радость от того, что он не поспешил к Гистасу Грине докладывать о своих успехах, а мудро решил все досконально проверить, ибо никаких успехов не было и в помине – над виллой и садом не висела огненная сеть, никакой защиты установлено не было!

Вторым чувством была злость. В основном, процентов на девяносто, она была направлена на подлого обманщика Индиса Карваха, который воспользовался бедственным положением Карста и выманил у него пятьсот монет. Вдумайтесь в эту цифру – пятьсот монет! Развел его, как меняла деревенского лоха! Остальные десять процентов злости Карст направлял на себя, что говорило о том, что он не вполне безнадежен.

Что тут можно сказать – все возвращалось на круги своя. Проблема закольцовывалась. С чего день начался, тем и закончился – юный банкир снова не знал, что делать и перед ним снова замаячила грозная тень отца, обращаться к которому хотелось в последнюю очередь. Но, похоже было на то, что очередь уже подошла – впереди маячила свободная касса. С этими грустными мыслями, Карст вернулся на Королевскую набережную, устроился в одном из бесчисленных питейных заведений, и начал кушать горькую – в этом отношении мы удивительно схожи с бакарцами.

Дойдя до кондиции, он решил немедленно ехать к Эрфану, кинуться ему в ноги, повиниться и отдать себя в руки папы. Вечно живой Ильич отмечал, что идея, овладевшая массами – страшная сила. Наглядным подтверждением этого тезиса мог бы служить пьяный до изумления Карст Итал, сумевший не только правильно расплатиться, но даже подняться из-за стола и добрести до своего экипажа!

Нетвердой рукой Карст взялся за вожжи, хотел грозно щелкнуть кнутом, но вследствие несовпадения своих желаний со своими возможностями только икнул, однако мудрая лошадка его прекрасно поняла и плавно потрусила вперед. Как правильно замечено – судьба благоволит пьяным и влюбленным. А так как юный банкир относился и к тем, и к другим, то когда он разлепил глаза, чтобы понять, куда он, Тьма его побери, едет, то перед его глазами открылась картина, от которой он немедленно протрезвел. А увидел он виллу Дожа Талиона Ардена прикрытую огненным куполом защитного плетения!

*****

Как только информация о «Пирамиде Света» была доведена до сведения главы «Союза», он приказал немедленно установить непрерывное скрытое наблюдение за виллой Дожа Талиона, за ним самим и за его людьми, но никаких активных действий не предпринимать. Стороннему наблюдателю, если бы таковой нашелся, трудно было бы понять, что лежало в основе такого решения.

Казалось бы, что Гистас, как сходящий с ума от горя отец... или все-таки в основе его чувства к Джулии лежали сексуальные мотивы? – этого никто не знает, должен был немедленно, не считаясь с потерями, атаковать виллу и захватить артефакт, который мог бы спасти любимую. Однако он этого не сделал, что шло совершенно вразрез с его обычным поведением в критических ситуациях, где он действовал быстро, жестко, жестоко, бескомпромиссно и максимально оперативно. Но, ничего подобного сделано не было, хотя и напрашивалось. Следовательно, для подобной пассивности имелись причины, и судя по всему – достаточно веские.

Если бы, отталкиваясь от факта промедления, этот гипотетический сторонний наблюдатель предположил, что Гистас хотел сохранить своих людей и минимизировать потери в ходе операции "Артефакт", то снова бы ошибся. Глава "Союза", не задумываясь, положил бы на алтарь отечества – если использовать штампы казенной пропаганды, или же на алтарь своей любви – если использовать те же штампы, но из женских любовных романов, весь личный состав "Союза", начиная с начальника Таможенного Цеха и заканчивая последним нищим, если бы был уверен, что такая лобовая атака позволит завладеть "Пирамидой Света".

И не пошел он на штурм виллы только потому, что не было никакой уверенности, что такая атака будет результативной. Существовала большая вероятность положить всех своих солдат, офицеров и генералов, погибнуть самому и не получить взамен ничего. Многие люди в такой ситуации, в которой оказался Змей, когда от твоих действий зависит жизнь близкого человека, дуреют – или впадают в оцепенение, или в ее антипод – лихорадочную, бессмысленную активность, громоздят одну ошибку на другую, и в результате терпят провал. Те, кто впал в оцепенение, остаются с выжженной душой у могилы, в которую вскорости и сами сходят, виня себя во всем на свете, а те, кто занялся бессмысленной активностью, и любимых не спасают, и сами гибнут в процессе пустых хлопот. Гистас же пошел профессиональным путем – и в отчаянье не впал, и в броуновское движение не ударился, а предпринял все шаги, необходимые в сложившейся ситуации.

В результате двухсуточного наблюдения было выявлено следующее: если Дож, вместе со своим конвоем, состоящим из тридцати латных всадников, находился на вилле, защита не включалась. "Пирамида Света" активировалась только, когда он, в сопровождении своего эскорта, покидал дом. Когда же Талион вечером возвращался, защита снималась, карета хозяина заезжала во двор, после чего конвой отбывал восвояси – его рабочий день был закончен до следующего утра. Как только последний гвардеец покидал территорию виллы, "Пирамида Света" снова активировалась. Менялись ли люди в охране установить не удалось – доспехи были унифицированы, а лошади одной, красно-рыжей масти.

Казармами гвардии Дожа Талиона служил комплекс зданий с хорошо охраняемым периметром, расположенный на ближайшей к вилле окраине Бакара. Непосредственно рядом с базой проходила дорога, ведущая к усадьбе. По мнению главы "Союза", именно эти географические обстоятельства и послужили главным аргументом при ее покупке. Наверняка существовал тревожный сигнал – костер с пламенем определенного цвета ночью, или дым от этого костра днем, а может что-то магическое – детали неважны, что позволяло поднять по тревоге гвардию Дожа, которая через двадцать минут могла прийти на помощь атакованной вилле.

Гистас проанализировал ситуацию и впал в уныние – картина складывалась удручающая. "Пирамиду Света" можно было получить двумя путями: мирным и диаметрально противоположным. Как показал домашний анализ, оба пути были тупиковыми. Корень зла мирного пути заключался в том, что Дож Талион был богат и беззаветно любил своих девочек – Рему и Марину. Из-за них он даже пошел на громкий скандал с семьей, ставший достоянием гласности, чего люди его круга старались избегать так же тщательно, как политики проверки выполнения своих предвыборных обещаний. А если он пошел на это, значит дороже молодой жены и новорожденной дочери у него ничего не было. Они перевешивали все остальное, что было в жизни Дожа Талиона, и Змей прекрасно его понимал.

Так вот... если бы Дож не был богат, "Пирамиду Света" у него можно было бы попытаться купить, но богатый человек не станет продавать вещь, нужную ему самому, сколько бы денег за нее не предложили. Помимо этого, положение осложнялось тем, что вещь, которую Талион явно не захочет продавать, была нужна для защиты его девочек, которые составляли смысл его жизни. Гистас поставил себя на его место – продал бы он что-то необходимое для защиты Джулии? – ответ очевиден. Причем величина предложенной суммы никакой роли не играла.

Мирный путь отпадал, оставался альтернативный, но и здесь имелись свои трудности, никак не меньшие, чем на мирном. Если исходить из теории, то для проникновения на такие, тщательно охраняемые, объекты существует очень ограниченное количество методов. Первый – штурм. Второй – подкуп, или же шантаж кого-либо из охраны, или и то, и другое одновременно – комплексный подход, так сказать. Человеку говорят: "Открой дверку, а за это мы тебе дадим мешочек с золотом, или там – пачку долларов. А не откроешь, дочку твою, или сына, или жену – смотря кого поймать удалось, порвем на мелкие кусочки". Угадайте с трех раз, что выберет припертый к стене охранник? Третий, и наиболее частый способ – проникновение под видом сменного обслуживающего персонала. Четвертый, так же весьма распространенный – инфильтрация внутрь охраняемого периметра вместо, или вместе с поставщиками всего необходимого для обеспечения жизнедеятельности объекта. Гистас тщательно проанализировал все имеющиеся альтернативы.

Начал с подкупа и шантажа. И сразу мимо. Непременным условием для проведения этого мероприятия является наличие объекта, который можно будет подкупить, или же шантажировать, или делать и то, и другое, одновременно, а вот с эти-то, как раз и был затык. И дело было не в беспредельной, можно сказать – нечеловеческой преданности и неподкупности охранников Дожа Талиона и обслуживающего персонала виллы. В конце концов – все мы люди, и стражники Талиона, и обслуга, тоже. Дело было в другом – в чисто технических трудностях. Для оперативной разработки и последующего вербовочного подхода необходимо было отследить персоналии из личного состава эскорта и штата прислуги, обслуживающей виллу. Однако, при выполнении этой, казалось бы рутинной операции, возникли непреодолимые трудности.

Персонализировать личный состав эскорта не удалось по той простой причине, что эти металлические статуи в процессе дежурства, забрала своих шлемов не поднимали. Как утром выезжали из ворот казармы "застегнутыми на все пуговицы", так и въезжали вечером обратно на базу. Никто, ни разу, "на людях" личико не показал – с дисциплиной в гвардии Дожа Талиона было все в порядке. Конечно же, во дворце Дожа, дожидаясь его, они, наверняка, рассупонивались, может вообще доспехи снимали, но попасть туда у шпионов Змея возможности не было.

Выявить же отдежуривших охранников, среди многочисленного персонала базы, постоянно снующего туда и обратно через ворота, возможности не было. Количество людей, единомоментно обретающихся на базе, как показала слежка, доходило до ста пятидесяти. Конечно, можно было бы начать играть вслепую – начать вербовку с произвольного человека, а через него выйти на кого-нибудь из эскорта. Однако, опасности такого подхода были очевидны: объект соглашается на вербовку, а сам докладывает об этом Талиону, или капитану стражи. Следствием этого является усиление охраны, что снижает и так микроскопические шансы на успех операции. Поэтому, по трезвому размышлению, Гистас решил отказаться от поисков подхода к вилле через ее охрану. Но, главным образом из-за того, что путь этот требовал более-менее длительного времени, которого не было.

Наблюдение также показало, что днем, когда Дож Талион, вместе со своим бронированным эскортом, отсутствовал на вилле, и ночью, когда он присутствовал, но без усиленной охраны, то есть в те периоды времени, когда работала "Пирамида Света", на ее территории оставалось постоянное количество обитателей: сам Дож – естественно, если речь шла о ночной поре, или о тех редких случаях, когда он днем не был занят в городе; его любимая женщина Рема Тракат; их новорожденная дочь Марина; десять человек челяди, восемь двуногих охранников и четыре горных волкодава. Состав участников за время наблюдения не менялся. Складывалось впечатление, что они были такими же бессменными обитателями виллы, как Рема с Мариной, которые ее территорию не покидали.

Но, даже если бы нашелся предатель, толку от него не было бы никакого. Не было на вилле калитки, которую мог бы открыть изменник. Хотя нет – калитка все же была, да вот толку от нее, в смысле тайного проникновения, не было никакого. Не было и тайного, подземного хода, через который этот самый предатель мог бы провести диверсионную группу. Дож Талион хорошо продумал, как сберечь своих девочек, которым угрожала постоянная опасность со стороны его законной супруги.

Он мог бы поселиться с Ремой и Мариной в одном из своих многочисленных дворцов, однако, там как раз и имелись в наличии и калитки, и темные коридоры, и пустующие комнаты, и тайные ходы, следовательно существовала и вероятность предательства, а вот на вилле ничего этого не было. Вилла или была отгорожена от мира едва заметной, но от этого не менее смертоносной огненной стеной, или же ее территорию охраняла многочисленная, хорошо подготовленная стража. И что толку от изменника, который тайком открыл бы эту пресловутую калитку? Иди, прожарься хорошенько, или пообщайся с бронированной охраной. Богатый выбор.