Текст книги "Гроза над Элладой (СИ)"
Автор книги: Александр Колосов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Он только что предложил план ночной операции, а фессалийцы уже изготовились… как же так? Всеведущий Шат, конечно, мог бы вразумительно объяснить странную ситуацию, но он слишком явно наслаждался своей осведомлённостью, чтобы обращаться к нему с вопросами. Кан решил скорее помереть от любопытства, но Шату этого удовольствия не доставлять – засмеёт ведь потом, собака!
– А тебе, Кэнт, я поручаю общее командование отрядом, – сказал Ритатуй, – и даю лучшую пятёрку воинов, какие у меня сейчас есть. Шат, братья где?
– У фракийцев, стратег.
– Ты и Эльид пойдёте с иритами.
– Есть.
– Медис, возьмёшь под руку джитов и цепников.
– Есть.
– Ты, Герд, будешь командовать кавалерией. Иолай и Ясон обязаны тебе повиноваться. А ты, Кан, проведёшь их к пятому когопулу. Да, забери свою лошадь. Вы, друзья видели его зверя?! Если нет – пойдёмте, посмотрите!
Дива приковали цепью к врытому в землю столбу. Жеребец понуро стоял на месте, почти не двигаясь, но, почуяв приближение людей, словно взбесился: затанцевал на задних ногах, рыл землю крепкими, как чёрная бронза, копытами. Ахейцы застыли на месте, любуясь мощной статью жеребца, в которой и самый придирчивый знаток не сумел бы отыскать ни единой погрешности.
Кан окликнул его по имени. Могучее животное на миг замерло, словно статуя гениального скульптора, но в следующее мгновение с такой силой рванулось к хозяину, что столб, будто тростинка, вылетел из земли. Так, волоча его за собой, Див и подбежал к Нориту, и, как кокетливая красотка, засмущался, завертел головой.
– Ну-ну, не балуй, кляча паршивая! – ласково похлопывая его по лоснящемуся крупу, Кан снял цепь и накинул на спину Дива седло, отказавшись от узды.
– Вот это конь! – прошептал Ясон, во все глаза глядя на Дива. – Слышь, парнишка, хочешь за него два таланта золотом?
Кан отрицательно покачал головой:
– Нет, царевич. Да у тебя и свой конь хоть куда.
– Верно, фессалиец на плохом коне – это пол-фессалийца. Мой Ореастр немногим уступает твоему Диву, но уступает. Хочешь, за Дива отдам Ореастра и два таланта в придачу?
– Нет. Диву я трижды обязан жизнью. Сам подумай, как же я могу с ним разлучиться? – едва коснувшись рукой холки, Кан легко вспрыгнул на коня, и Див нетерпеливо затанцевал на месте, выбивая подковами звонкую дробь. – Я готов, стратег!
Медис, Эллиот и пелопонессцы тоже взобрались на коней.
– Гелиайне!
– Гелиайне! – ответил Ритатуй. – Удачи вам!
Стараясь не шуметь, сборный отряд скрытно перебрался к указанному Медисом месту. Этот холм с пологими скатами и негустой сосновой рощей, покрывавшей его, будто щетина холку гигантского кабана, с одной стороны омывался нешироким ручьём, от которого вверх вела довольно обширная пролысина – что-то вроде самой природой созданная аллея. В конце пролысины фракийцы устроили засеку из нескольких десятков срубленных сосен и обложили её сушняком. Ириты, подкреплённые цепниками, заняли место левее засеки, фракийцы – правее, а в зарослях кустов у ручья расположились джиты Медиса. Для фессалийцев оставили место немного ниже иритов – там, где роща была не столь густа.
Руководители сборного отряда собрались на совет.
– Ну что ж, – удовлетворённо сказал Кэнт, открывая коротенькое заседание, – место приличное. До нашего войска ближе, чем до атлантов. В случае чего можно надеяться на помощь. Теперь – распорядок боя. Когда Ясон с Иолаем займут своё место, а атланты дойдут до засеки, первыми начнут цепники. Их дело – притормозить врага. Потом вступают ириты и конница. Через полчаса атака фракийцев. Ещё через час мы поджигаем засеку. По этому сигналу пусть за дело принимаются твои джиты, Медис. Всем ясно?
– Да, стратег, – ответил за всех плотный, будто матёрый кабан, Иолай.
– Главное – выманить и привести атлантов.
– Слышь, Кан, – подал голос Медис, – пока ты общался с Виленом, мы тоже времени даром не теряли. Возле самого лагеря пятого когопула – в трёх стадиях – мелкий, но довольно широкий, а главное – длинный – овраг. Вход в него через боковое ответвление, повёрнутое в сторону нашей армии. Имей это в виду.
– Но там же, как пить дать, караулы.
– Так сними их – тебя ещё учить что ли? – Медис недоумённо пожал своими чудовищными плечами.
– Но-но, полегче! – предупредил Норит, повысив голос. – Розг захотелось, нахал?!
Медис весело загоготал:
– Если мой начальник в таком настроении – всё будет в порядке! Быть атлантам битыми, – объяснил он причину своего веселья. – Да, мои ребята подобрали виленовский подарок – доспехи Белого Султана. Возьми их – могут пригодиться.
В одну минуту напялив на себя доспехи, Кан принял от друга украдкой протянутый меч и счастливо рассмеялся:
– Вот теперь действительно всё в порядке!
Десятник пятого когопула Вейс со своими людьми принял дежурство во втором часу ночи. Его копейщики быстро и бесшумно заняли привычные посты вдоль оврага. Десятник, как самый опытный, устроился напротив бокового ответвления – здесь самое ответственное место.
Вейс был одним из немногих воинов, оставшихся в когопуле в после Киртаурской катастрофы, ибо его личной вины в бегстве от нубийцев не было – он храбро дрался, был ранен, но отступил в числе последних. Его храбрость и упорство учли – сделали начальником, пусть небольшим, но всё же… Рослый, ладно скроенный Вейс был очень опасен в рукопашном бою: девятерых ахейцев записал он на свой личный счёт в Пелопонесе, а сколько ранил – не считал. И всё-таки эта война ему не нравилась – каждый побежденный противник стоил ему неимоверного напряжения всех сил; к концу самого скоротечного боя он выматывался до такой степени, что едва добирался до лагеря.
Три раны получил он в Элладе, больше чем в сражениях с убнарами и нубийцами вместе взятых. Мягкая почва пружинила под ногами; враждебная земля, непонятный, упрямый народ и смертельная опасность быть сброшенным к морю – на развалины сожжённой Аркадии… Вейс насторожился и, опершись на копьё, весь превратился в слух. Так и есть – шаги! Осторожные, лёгкие…
– Стой! – приказал он вполголоса. – Стой!
– Тихо, приятель, отозвался молодой парень в доспехах Белых Султанов. – Ты кто такой?
– Вейс из пят… а ты кто?
– Дарок. Десятник Дарок из личной охраны Флика. Возвращаемся с разведки.
– Пароль!
– Болван, – с презрением сказал Дарок, – нас не было трое суток. Откуда мне знать пароль?
– Тогда назад!
– Слушай ты, шакал безмозглый, – злобно процедил Белый Султан. – Флик ждёт нас к рассвету, и, если мы не успеем, я тебе голову лично оторву, если ещё будет голова, конечно.
Вейс заколебался: с парнями из шестого когопула лучше не связываться. Вон, приближаются ещё четверо, да двух ведут связанными… Да-а…
– А ну, зови своих ублюдков! – распорядился Дарок, – Возьмёшь пленных под конвой. Мы торопимся.
По условному тихому свисту десяток Вейса собрался мигом.
– Все здесь? – Дарок вплотную приблизился к начальнику охраны.
– Какая разница… – пробормотал тот, и вдруг острое чувство опасности обдало его ледяным холодом.
Но едва он шагнул назад, перехватывая копьё наизготовку, как железный клинок кинжала впился ему в горло.
– Ахайя! – крикнул Кан и обрушился на второго атланта.
Герт, Иолай, Эврит-фессалиец и ещё трое северян быстро прикончили остальных. Сделано это было молниеносно и почти бесшумно.
– Ну, слава Аресу, пока всё идёт как надо, – сказал Эврит, снимая через голову верёвки, обматывавшие его плечи. – А ведь чуток не сорвалось! Ты, малыш, видно что-то не так сболтнул по-ихнему.
Кан пожал плечами:
– Не мудрено, ведь я Белый Султан, а значит не атлант, а инородец.
Иолай одевшись, исчез. Вскоре первые всадники его отряда въехали в овраг. Через полчаса, когда всё было готово, он отдал приказ об атаке. Три тысячи наездников погнали лошадей к кострам атлантов. Они ударили, молча, внезапно и принялись крошить мечущихся атлантов, поднимавшихся от громоподобного топота и в суматохе пытавшихся хоть как-то сорганизоваться. Фессалийцы рубили их мечами, разили булавами, кололи копьями, топтали озверевшими конями, но из глубины лагеря спешили всё новые и новые толпы захватчиков, вооружавшихся на бегу и тут же вступавших в бой. Вскоре почти весь когопул сгрудился в одном месте. Герт велел Кану зажечь специально припасённые факелы и бросил их один за другим в бездонное чёрное небо. По этому знаку ещё четыре тысячи фессалийцев Ясона рванулись вперёд и ударили врагу во фланг.
Да, Борс действительно не отличался мужеством; пока его полуодетые и полусонные солдаты ожесточённо рубились с наскочившей кавалерией, даже не помышляя об отступлении, он бросился искать Муроба. Муроб при всех своих недостатках, слыл человеком дела, и он доказал это, в четверть часа подняв по тревоге весь свой когопул. Конная лавина стронулась с места и, сотрясая землю покатилась к первому лагерю. Если б атлантам удалось отрезать ахейцам путь к отступлению или схватиться лоб в лоб, затея Ритатуя могла завершиться весьма печально; фессалийские всадники в лёгких кожаных доспехах, на быстроногих, но лёгких конях, не смогли бы выдержать таранного удара бронированной массы. Однако Герд хорошо знал дело. Специально выставленные дозорные своевременно предупредили фессалийских царевичей об опасности и ахейские воины понеслись в темноту, привычно изображая паническое бегство.
Муроб и сам не раз применял этот приём, но он ещё не имел возможности убедиться в коварстве конного фессалийского набега, он слишком презирал «туземцев», чтобы признать за ними владения тактикой кавалерийского боя. У него после двухмесячной войны осталось ещё семнадцать тысяч всадников, и он, не колеблясь, повёл их в погоню за отступающим врагом. Фессалийцы могли легко оторваться от преследователей – их быстроногие скакуны шли вполсилы – но тогда атланты повернули б назад, а это перечеркнуло бы все планы Ритатуя, поэтому ахейцы сдерживали лошадей, не давали им разогнаться в полную силу.
Имперские же всадники гнали коней во всю мощь, некоторые даже догоняли противника. Тогда следовала короткая ожесточённая схватка, и фессалийцы неслись дальше, оставляя за собой трупы врагов. Атланты вошли в азарт, и что хуже всего в азарт вошёл сам Муроб. Поэтому, когда противник всё же оторвался от погони и исчез в сосновой роще пологого холма, он не удосужился провести разведку. Атланты тёмной волной хлынули по широкому языку пролысины и вдруг упёрлись в засеку.
На минуту конные сотни смешались, сгрудились, а сзади всё напирали и напирали нетерпеливые товарищи, жаждущие поскорей добраться до рубки с ускользающим врагом. И, увеличивая хаос, усиливая замешательство, по остановившимся захватчикам ударили цепники Ритатуя.
Двести мускулистых, загорелых силачей пустили в ход своё страшное оружие. Цепи со шмелиным гудением обрушились на ругающихся, толкающих, рассерженных всадников и их, уставших от быстрой скачки коней. Ахейцы молотили с обеих рук, безостановочно и с такой яростью, что всадники попятились, ещё больше смешав ряды. Десятки потеряли десятников, а сотники оказались в стороне от своих сотен.
– Обойдите врага слева! Окружите его! – приказал Муроб, собрав вокруг себя командиров, сохранивших порядок в своих частях. – Нужно стоптать этих работяг, иначе они наделают много бед. Вперёд!
Сплочённые сотни рванулись в рощу и наткнулись на не менее плотную фалангу яритов. В ход пошли пики, затем и мечи. Ириты действовали старательно и храбро, но будучи плохо обучены строю, постепенно смешались в толпу, и тут уж началась такая свирепая резня, что небу стало жарко. Там группа всадников, прорвавшая беспорядочную массу людей в грубых хитонах и плащах из козьих шкур, таяла под ударами кривых копий и топоров с длинными рукоятями. Там, окружённые конниками, увлёкшиеся схваткой ириты, метались меж конских крупов, принимая вражеские удары на деревянные, обитые кожей щиты. Потерявшие оружие горцы и лишившиеся коней имперские солдаты катались по земле в пыли и крови, обнявшись, как родные братья, и стараясь добраться руками и зубами до вражеского горла.
Спасая положение, вперёд ринулись фессалийцы, на первых порах потеснив, сдавив атлантов, однако Муроб недаром слыл опытным командиром! Видя полную неуправляемость обезумевших от толкотни солдат, он поначалу растерялся, но быстро опомнился, и теперь с обычной своей жестокой властностью навёл порядок. Он понял, что его бойцы отнюдь не напуганы ахейским натиском – лишь скученность, потеря ориентации и начальства создают суматоху.
– Передать по цепочке: десятки и сотни, потерявшие командиров, должны немедленно выбрать себе новых! Командиры, отставшие от своих частей, обязаны выполнять приказы сотника, в отряде которого они оказались! За непослушание – смерть! – распорядился он, не сомневаясь, что через несколько минут этот приказ дойдёт до каждого всадника, а ещё через некоторое время в его распоряжении вновь будет не беспорядочная толпа, а организованная боевая сила.
Дав когопулу опомниться и придти в себя он бросил на иритов ещё несколько сотен. Лучники – единственное спасение от цепников не могли протолкаться к месту своего прямого назначения. Тогда по приказу Муроба они передали луки и колчаны по цепочке, и вскоре стрелы запели в воздухе, вонзаясь в лишённых щитов и доспехов гвардейцев Ритатуя. Цепникам пришлось отступить, а ириты вынуждены были расширить фронт. Организованная сила начала одолевать…
И тут в атаку пошли фракийцы. Вот где пригодился им богатый опыт отражения фессалийских набегов! Умело используя слабые стороны почти неподвижно стоящей конной массы, горцы Северной Ахайи врубились в её ряды широким тупым клином, намереваясь разделить когопул на две части. Эллиот – вождь объединившихся по случаю войны пяти племён, пожалуй, не уступал Муробу в умении оценивать ситуацию и учитывать побочные факторы, дающие косвенное, но ощутимое преимущество более организованному войску. Атланты десятками гибли от выпадов кривых фракийских мечей, а те, кому удавалось увернуться или закрыться от меча попадали под удары копейщиков второго и третьего рядов.
Известие о новом нападении тяжёлым камнем свалилось на голову Муроба. Он на миг опешил: «Светлый Кетль! Да сколько же их?! Как отразить новую беду?!» Но в следующую минуту по цепочке полетел устный приказ тысяче Селеда, оказавшейся почти у самого подножия холма, снова форсировать ручей, обойти фракийцев справа и на всём скаку ударить в основание клина.
Медис и джиты терпеливо ждали условленного сигнала, чтобы принять участие в битве. Пастух показал себя хорошим, основательным командиром – специально отряженные люди внимательно наблюдали за действиями и своих, и атлантов. Когда всадники Селеда отделились от основной массы когопула и начали скапливаться неподалёку от ручья, быстроногий гонец помчался с запросом к Кэнту. Медис спрашивал, следует ли его подчинённым напасть раньше срока, или фракийцы изготовились к подобному манёвру вражеской кавалерии, и обойдутся собственными силами?
Ответ Кэнта пришёл в тот момент, когда первая сотня Селеда уже переправилась через ручей.
– Аркадец велел начинать! – крикнул запыхавшийся гонец.
– Тысяча Этарха остаётся здесь! – гаркнул Медис. – Остальным незаметно перебраться к утёсу.
Невысокая скала виднелась за левым флангом фракийцев. Чтобы не дать возможности атлантам послать за подмогой, Медис решил пропустить ударную группу врага и, перехватив её у самой цели, отбросить назад – в толпу. Отдав приказ Этарху начинать атаку в тыл когопула сразу как только завяжется резня у скалы, пастух помчался догонять ушедших вперёд подчинённых.
Атланты пустили лошадей во весь опор – до фланга фракийцев оставалось чуть больше стадия, как вдруг наперерез им выбежала плотная толпа афинян. Джиты швыряли в конников дротики и копья, забрасывали их камнями и свинцовыми шарами из пращей, а потом с ножами в руках набросились на всадников и сошлись с ними вплотную. Юркие фигуры появлялись там и тут, подсекали лошадиные бабки, прыгали им на спины и резали, резали, резали атлантов, не жалея не крови, ни собственной жизни. Много их полегло в этом бестолковом суматошном бою почти безоружных людей с до зубов снаряжённой кавалерией Империи! Очень много! Но дело было сделано – атлантам не удалось отбросить всё глубже вгрызающиеся в когопул фракийские тысячи.
Муроб, бешено вращая глазами, искал выхода. Выхода не было – его когопул прочно сжали с четырёх сторон и медленно, но верно уничтожали. Оставалось надеяться только на упорство и выучку каждого отдельного всадника, а этого атлантам было не занимать – дрались они ожесточённо, не рассчитывая на пощаду, дорого платили ахейцы за победу, каждый шаг, каждый локоть пройденного пространства был щедро полит кровью.
Опасаясь прибытия вражеского подкрепления, Кэнт решил ускорить ход сражения: велел цепникам снова войти в бой и поджёг засеку. Но случилось непредвиденное. Плотная конная масса с такой поспешностью отхлынула от огня, так давнула в бок, что фессалийцы поневоле попятились. Почуяв слабину, атланты со всей отчаянностью, со всей неописуемой яростью обречённых насели на северян, сотни их погибли, но отбросили ахейскую конницу ещё на полстадия. Герт, Иолай и Ясон охрипли, пытаясь криком остановить всадников, не выдерживающих бешеного натиска. Положение усугубилось ещё больше, когда обрадованный неожиданным успехом Муроб бросил в прорыв свою охранную сотню и ещё три из тех, которые составляли лучшую тысячу когопула. Так славно задуманная засада грозила обернуться крупным поражением её инициаторов – стоило фессалийцам, изнемогающим от безумной резни, обратиться в бегство, и оставленная пехота легко могла быть стоптана имперской кавалерией, погублена до последнего человека.
Кан, наблюдавший за ходом сражения с высокой сосны, понял смертельную опасность, угрожавшую провалом всей операции. Больше терпеть он не мог – соскользнув по стволу на землю, он вспрыгнул в седло.
– А ну, пустите! Пустите! Дайте проход! – зарычал он, расталкивая пятившихся фессалийских коней храпящим и кусающимся Дивом.
Пробившись вперёд, младший из Норитов поднялся, стискивая коленями рёбра жеребца, и с громким обидным хохотом обратился к отступающим северянам:
– Видать, перевелись в Фессалии ахейцы! Одни трусы остались! Что ж, если защитить Элладу от врага некому, придётся афинским мальчишкам взяться за дело! – тут он бросил Дива на ближайшего атланта и опрокинул его вместе с конём. – Ахайя! – мощнейшим ударом сверху рассёк следующего наискось от плеча до самого сердца. – Это вам не с фессалийским сбродом силами меряться! На помощь афиняне! Бей атлантскую сволочь! Ахайя!
– Это что же братцы, – раздался мощный рокочущий голос Эврита, – неужто афинянин прав?! Неужто фессалийцы разучились драться?! Ахейцы мы или крабы?! Покажем афинянину, что есть ещё герои в Фессалии! Ахайя!
Пристыженные, до крайности разозлённые северяне встали насмерть.
– Бей! Бей! – надрывался Кан и, показывая пример, рубил направо налево с такой поспешностью, словно от каждого его удара зависела судьба всей Греции.
Поскольку отступать атлантам было просто некуда, они тоже топтались на месте, не в силах сломить яростно сопротивляющихся ахейцев, а фракийцы тем временем всё глубже вбивали свой бронированный клин в толпу врагов. Ириты, истекая кровью, всё же не поддавались натиску противника. Шат и Эльид сражались впереди всех, воодушевляя своими подвигами малодушных и восхищая самых дерзких храбрецов.
Эльид кидался на врага с таким диким нечеловеческим рёвом, что испуганные кони шарахались от него в сторону, становились на дыбы, сбрасывая седоков. Он обрушивал на очередного противника целый шквал ударов и в считанные секунды так изматывал его, что многие гибли просто не в силах поднять щит или меч для отражения простейшего выпада. Шат действовал абсолютно иначе – он с рассеянным видом отбивался сразу от двух-трёх всадников, а когда успокоенные враги на долю секунды теряли бдительность, забывая о необходимости защищаться самим, следовал молниеносный выпад, и свободное место занимал следующий имперский всадник.
Сражающиеся в рядах фракийцев Ним и Аробист не так выделялись на фоне дружного, хорошо продуманного натиска горцев, кое-кто из горных удальцов насмешливо покрикивал на нерадивых афинян – уж больно медленно и неохотно двигались оба. Братья не откликались на шутки остряков – их всецело поглотила тяжёлая работа боя. Коварный Аробист внешне несуетливо, не торопясь, уклонялся да уклонялся от вражеских выпадов, выжидая момент для нанесения своих любимых змеиных выпадов – он имел обыкновение разить насмерть и наверняка. Ним двигался чётко, размеренно, продуманно. Каждый его шаг, каждый поворот тела, каждый замах подчинялся определённой цели. Казалось, действует хорошо отлаженная и отрегулированная боевая машина – до того резкими, неслабеющими и законченными выглядели его движения.
Что касается Медиса, то он не мудрил, делал хороший замах, да с такой силой обрушивал тяжёлый клинок на очередного супротивника, что мечи вылетали из атлантских рук, а щиты разваливались пополам.
Кольцо вокруг атлантов сжималось с каждой минутой. Фракийцы двигались всё быстрей, им навстречу уже пробивались фессалийцы. Муроб решал сложную задачу: если драться дальше, то разгром неминуем. Можно было прорвать негустую цепь джитов и удрать ближе к своим, но тогда придётся бросить часть когопула на растерзание ахейцам, а Вилен за это по голове не погладит… И всё же Муроб решился на второй вариант – ему нисколько не улыбалось геройски сложить голову в этой проклятой богами Элладе! Он ещё так молод. У него жена и четверо детей. Ему не за что себя корить – пока была возможность хоть что-то изменить, он не дремал, командовал этим стадом баранов, которым не терпелось искрошить глупых и трусливых туземцев. А на деле? Тьфу – и ничего больше!
Когда остатки имперской кавалерии, повинуясь приказу начальника, бросились вниз по склону, Медис попробовал остановить их и чуть не погиб под конскими копытами. Ладно, джиты вовремя извлекли его из начавшейся свалки и оттащили под кустик, отлежаться, а сами, проводив всадников градом камней, заняли оборону, оттянувшись к правому флангу. Через полчаса Медис полностью пришёл в себя, богатырская сила и несокрушимое здоровье позволили ему быстро оправиться. Браво, Медис!
С брошенными на произвол судьбы атлантами покончили довольно скоро. Собрали оружие, изловили осиротевших лошадей, подобрали убитых и раненых, и, едва Гелиос выгнал из стойла своих божественных жеребцов, тронулись в обратный путь. Кан ехал с Гетидами и Медисом впереди устало шагавших джитов. Глаза слипались, ладони, натёртые рукоятью меча, горели огнём, тело ныло, а ссадина от небрежно отражённого удара беспокоила и раздражала. Их обгоняли фессалийские сотни, дружелюбно махая шлемами и просто руками, но Кан лишь сонно кивал в ответ и вновь погружался в состояние сонного оцепенения.
Возле пелопонесского лагеря Норит неуклюже сполз с Дива, стянул поцарапанные доспехи, и протянул их Медису:
– Побереги до случая. И Дива возьмите. А, ты, Шат! Ещё раз поднимешь, на ночь глядя… я тебе… я тебя…
Кара для неугомонного Гетида не придумывалась, поэтому Норит махнул рукой и поплёлся к родному костру. Когда он, отмывшись от своей и вражеской крови, прилёг под бочок раскинувшейся во сне Венеты, девушка проснулась.
– Где ты был? – спросила она, кладя голову на влажное плечо возлюбленного.
– Ритатуй вызывал, – пробормотал тот, – Див застоялся, пришлось погонять. Ну, и… – на большее его не хватило. Он слишком устал и хотел спать…
