Текст книги "Гроза над Элладой (СИ)"
Автор книги: Александр Колосов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Амо насмешливо скосил глаза на командующего Первой Имперской.
– У меня и в мыслях не было равнять Ритатуя с Богоподобным, – отозвался он, – однако, сам Непобедимый считает именно так, а уж на его-то мнение можно положиться всецело…
– Лицо Вилена вытянулось, но он промолчал.
– По-видимому, – продолжал Амо, – наш недруг был послан именно Ритатуем. Привезя важные сведения о нашей армии, мальчишка даст Ритатую явное преимущество перед остальными полководцами. Что касается остальных, то они, очевидно, не слишком-то довольны этим. И если им будет известен виновник возвышения Ритатуя, они постараются отплатить нашему врагу. Надо надеяться только на это. Необходимо дать недоброжелателям лазутчика подтверждения того, что он не мнимый, а настоящий предатель. Пошлите человека к нему на связь, и пусть он попадётся дозорам.
Вечером афинские тысячи трёх старых друзей вместе с иритами, фракийцами и отрядом Кэнта снялись с лагеря и выступили в путь. Кан шагал с левого фланга колонны, рядом с Венетой, Кэмом, Леоном и Кулом. Впереди покачивалась спина Орфея, шедшего в одном ряду с Эвридикой и старшими Норитами. Все чувствовали приближение грозных событий, разговаривали мало, больше молчали. Вокруг царили звяканье оружия и щитов о панцири да мерный тяжёлый шаг вооружённых до зубов гоплитов. Какие-то верховые обгоняли колонну.
– Хайрэ, командир! – услышал Кан. – Как делишки?
Кан глянул влево. Рядом на горячих скакунах ехали Гетиды, возглавляемые дерзким Шатом.
– Неплохо, – отозвался Норит. – А ваши?
– Живём помаленьку. Куда идёте – знаешь?
– Откуда – ничего не сказали.
– Ваш отряд занимает правый фланг. Медис позади, ведёт джитов и цепников. Мы с ним. Не хочешь ли нас возглавить?
– Я-то непротив, да басилевс меня в первый ряд ставит.
– Жаль. Учти, командир, выводят нас против шестого когопула, а на правом фланге даже зацепиться не за что – холмы пологие. Для Султанов эти пригорки – тьфу! Так что держись!
– Стараюсь! Вы сейчас куда?
– Гонцами в распоряжение Кэнта.
– Значит, соседями будем. Гелиайне!
– Гелиайне, – вразнобой отозвались Гетиды и, пришпорив коней, помчались дальше.
Сборный отряд лучших сил пехоты союзников занял, как и сообщил всеведущий Шат, крайний правый фланг ахейского войска. К ночи был разбит лагерь, огороженный неглубоким рвом и валом из выброшенной земли. Расставили дозоры, сварили ужин, а отужинав, изготовились ко сну.
Кан чувствовал приближение жесточайших боёв, по сравнению с которыми все предыдущие его приключения могли оказаться невинной детской вознёй. Вся душа его восставала против готовящейся резни, но что-то наперекор душе возбуждало в нём нетерпение, жажду той же резни. Атланты хозяйничают в Пелопонессе. Атланты рвутся в Аттику, в Беотию, в Фессалию… Не пора ли укоротить им руки?! Дождётся Ритатуй, ой, дождётся! Не приведи, Арес, подойдут подкрепления к захватчикам, а их и так больше, чем хотелось бы! Так пусть ноет душа, а драться надо. Жестоко, без дураков, насмерть! Отрубить жадную лапу Империи, тянущую окровавленные пальцы к горлу Эллады!
Кан покрепче обнял спящую неспокойным сном Венету. Вот она – Эллада, его Эллада. А ещё мать и Виса, и уютный, знакомый до каждой мелочи дом в Афинах, и маленькое поместье – обыкновенный участок земли с летним домиком. Это его Эллада. У других то же, хуже или лучше, но то же. И драться другие будут каждый за своё, но все за неё – за Элладу! Что ж, господа атланты, мы ещё посмотрим кто кого! И чем скорее, тем лучше.
Ритатуй считал иначе. Лучше не скорей, а наверняка. Спору нет, в Ахайе много отлично подготовленных профессиональных солдат, а опытных бойцов, ходивших в ополчениях, ещё больше. Каждый юноша из более или менее обеспеченной семье обучен военному ремеслу, тренирован, воспитан для нелёгкого боевого труда. Всё так. И не так. Прежде всего, потому, что никогда ещё ахейцам не доводилось биться с чужими. Критяне не в счёт – они сильнее в морском деле. Кроме того, ахейцы слишком часто воевали между собой, теперь им нужно привыкнуть помогать бывшим врагам, а для этого нужны и время и практика. Именно поэтому архистратег избрал тактику мелких наскоков на небольшие отряды захватчиков, налётов на дозоры и захватов отдалённых от основных сил противников пункты.
На следующее утро Априкс поднял свою сотню чуть свет. Позавтракали наспех. Затем последовал приказ готовить себя к выступлению. Сотник лично проверил готовность бойцов и ушёл, велев не расходиться. Не одно сердце сжалось от дурного предчувствия…
– Что бы это значило?
Десятник над вопросом Леона думал недолго:
– Видимо, дело для нас нашлось. Априкс не такой человек, чтобы попусту шум поднимать.
– Смотрите, фивяне!
Да, это действительно были фивяне. Да ещё какие: к лагерю Кэнта подходил Священный отряд в полном составе. Высокие плечистые гоплиты, с великолепно тренированной мускулатурой. Люди, которые ничего не знали в жизни, кроме бесконечных воинских упражнений. Самые сильные из многих тысяч беотийских мужчин были собраны в этом отряде. Человек мог прославиться в десятке боёв, прогреметь на всю Элладу, но пока в Священном отряде не погибал кто-нибудь из его бойцов, в отряд ему не попасть, а погибали Священные нечасто. Уж на что опытны были воины из отряда Кэнта, а и они уступали Священному отряду по всем статьям.
– Интересно, – пробормотал Кул, – зачем нам девственники? Понагнали тут всяких…
– От этих девственников толку побольше, чем от иных-прочих, – сказал Фидий. – Поправь-ка перевязь, умник!
Наконец появился Априкс в сопровождении самого Тенция.
– Нале-во! – скомандовал тысячник. – Марш!
За пределами лагеря афиняне соединились с сотней из тысячи адаманта и с фивянами. Оглянувшись, Кан заметил, что невдалеке строится отряд изолийцев и две сотни пелопонессцев. Тенций, адамант и командир беотийцев Гивс возглавили первую группу. Энох и Изолий – вторую. Общее руководство взял на себя Кэнт. Вперёд умчались полтора десятка джитов.
Шагая по рыжей от зноя траве Кан не сомневался, что приближается к врагу. Врагу жестокому, храброму и умелому. Шестой когопул – это вам не шуточки.
– Не ровен час – напоремся на крупный отряд, – вздохнул Гифон.
– Да нет, не на крупный, – откликнулся Кэм и расхохотался во всю глотку, – Кэнт решил весь когопул истребить!
– После боя трепаться будешь, остряк! – рыкнул на него Фидий. – Ну что за десяток мне достался, три тысячи воронов! Только языками трещать горазды!
– И десятник – зануда… – добавил Торит. – Гифон, тебе не кажется, что власть Фидия портит?
– А кто самый шустрый, – немедленно отозвался Фидий, – тот первым в дозор пойдёт.
– Э-эх, мамочка родная, – протянул Кул. – Лучше от врага смерть принять, чем такое наказание. Ну, молчу, молчу!
– Тебе с Султанами драться не приходилось? – тихонько спросил Кана Леон. – Как они?
– А Танат их знает! Посмотрим.
Прошло чуть больше часа, внезапно на вершине небольшого пологого холма показались бегущие джиты.
– Началось! – прошептал Торит.
Гоплиты прибавили шагу. Разведчики поспешили к Тенцию.
– Атланты, – доложил старший. – Идут навстречу. Три сотни.
– Далеко?
– Меньше двух стадиев.
– Молодцы. Отходите за линию. Отряд, слушай команду! Бегом на вершину, марш!
Взбежав на холм, ахейцы чётко, как на смотре, развернулись в фалангу, так, что на флангах и в центре оказались фивяне. Афинские сотни заняли места между краями и центром.
– Вон они! – сказал Кэм, сдерживая бешено колотящееся сердце.
Три сотни блещущих крепкими доспехами Султанов шли прямо на ахейскую фалангу. Шли колоннами по четыре. Казалось, им и дела нет до того, что враг близок. Лишь поднявшись до середины холма, они также чётко – не хуже эллинов, развернули свою линию, сомкнув шеренги щит к щиту.
Сердце в груди Кана билось часто-часто. И не у него одного. Покосившись на стоящего справа Леона, младший Норит заметил в глазах своего бесстрашного брата лёгкий трепет – слишком уж уверенно держали себя атланты. До врага оставалось чуть больше полусотни шагов.
– Попались! – не слишком-то радостно воскликнул младший сын Тенция. – Хорошо, что Фидий натаскивал нас до седьмого пота. В силе этим подонкам мы не уступаем, а кроме того, их меньше.
Леон, молча, облизнул пересохшие губы. До вражеской фаланги осталось двадцать шагов, когда позади Леона сухо щёлкнула тетива. Один из Султанов, не проронив ни звука, осел наземь – стрела Эвридики пробила ему горло. И тут же раздался громкий, чуть хрипловатый голос Тенция:
– Женщины начали! Не пора ли и нам за дело?! Ахайя!
– Ахайя! – дружно проревела фаланга и покатилась навстречу атлантскому отряду.
Султаны хладнокровно отразили первый натиск эллинов, им не удалось с наскока снять опытных, прекрасно обученных воинов шестого когопула. Кан изо всей силы ударил копьём в щит своего противника; противник покачнулся, но устоял.
«Крепкий орешек!» – озабоченно подумал сын Тенция, скорее почувствовав, чем услышав, как загудела бронзовая пластина его собственного щита. Некоторое время они с озлоблением били копьями напропалую, но так продолжалось недолго. Противник первым попытался попасть Кану в лицо, тот уклонился в самый последний миг. И, в свою очередь, ткнул копьём в забрало атлантского шлема. В это время сарисса Кэма внезапно скользнула поверх плеча товарища, и этот выпад стоил шестому когопулу ещё одной жизни. Кан, отбросив копьё, заученным движением выхватил из ножен отточенный клинок меча и попробовал втиснуться во вражеский строй, но место павшего уже занял другой противник.
Белые Султаны дрались умело и зло, имевший опыт схваток с атлантами, бравшими скорее азартом, чем расчётливым упорством Кан сразу ощутил разницу в манере боя. Ему ещё не приходилось сталкиваться с врагами-ахейцами, но именно к такой неподатливой, жестокой рубке в ближнем бою готовили его и преподаватели гимнасия, и отец – знаменитый своей силовой манерой поединщик. Обе стороны, стало быть, исповедовали одну и ту же тактику боя. И те, и другие старались опрокинуть противника, сойдясь как два матёрых оленя. Холодная ненависть поддерживала ахейцев; воспитанная, взлелеянная с детства жажда убийства толкала вперёд атлантских выкормышей.
В глазах своего нового противника Кан прочитал откровенную радость, даже веселье. Атлант считал, что ему достался лёгкий соперник, с которым можно немного поиграть и зарезать, когда надоест. Кан понял это, но не умом, а каким-то внутренним чутьём, подсказавшим ему беспроигрышный вариант поединка. Несколько минут он отражал игривые, не несущие серьёзной угрозы выпады противника, стараясь лишь уловить момент нанесения решающего удара. И в то мгновение, когда атлант решил закончить игру, со всего маху обрушив свой тяжёлый отточенный клинок на голову юного ахейца, Кан отмахнул его вбок с такой силой, что меч вылетел из рук ошеломлённого Султана. Ошеломлённого до такой степени, что следующий удар застал его врасплох – он не успел прикрыть голову щитом, и, молча, осел на каменистую ахейскую землю, насмерть поражённый своей самоуверенностью.
Стоящий в следующем ряду молодой негр, с интересом следивший за действиями обоих бойцов, тоже упустил время, необходимое для того, чтобы сомкнуть строй – он тоже не ожидал такой прыти от афинского парнишки. И Кан успел раньше него, с силой пнув негра в щит, он вклинился во вражескую фалангу, прикрывшись щитом слева и рубанув по боку стоящего справа Султана. Леон тут же втиснулся в образовавшуюся щель, а их места заняли Кэм и Фидий.
Своим классически-правильным телосложением негр с успехом мог потягаться и с сыном Изолия; кипучая энергия била ключом в его мускулистом теле атлета. Кроме того, он понял, что, на вид не слишком крепкий ахейский юноша, на деле опасней иных-других. А потому бой пошёл в открытую. Кроме того, Кан, с детства знакомый с тактикой, прекрасно понимал значение прорыва фронта. Чем скорее фронт врага будет расколот надвое, тем скорей и с меньшими потерями завершится разгром.
Защищаясь от мощных и частых, будто проливной ливень, ударов ахейского меча, Султан всё чаще вынужден был поднимать свой массивный тяжёлый щит. Всё чаще Кан косился на открывающиеся колени противника… И дождался-таки момента. От страшного пинка хрустнула кость, хрустнула и выскочила из колена, не помогла и поножа. Кан рубанул по спине падающего противника и невольно поморщился – собственная беспощадность неприятно поразила его. Но времени на переживания не оставалась – следующий атлант занял место убитого.
Пока младший из Норитов рубился с негром, Кэм тоже не дремал – ему удалось оттеснить своего соперника, уже дважды раненного, и добить его. Наметился прорыв, с фланга поддержанный выдвинувшимися вперёд Гифоном и Орфеем. И вот среди гула и звона яростной сечи ближе и ближе зазвучал громкий голос Тенция – тысячник спешил возглавить и ускорить прорыв.
– А, ну, пропустите-ка меня, сынки! – распорядился знаменитый боец, отодвигая Кана, и тремя страшными ударами едва не вполовину уменьшил щит противника.
Прошло ещё несколько секунд, и Султан повалился с разрубленным плечом. Тенций уверенно продвинулся вперёд и быстро расчистил путь своим помощникам.
– Фидий! – крикнул он, не оборачиваясь. – Где ты там, бездельник?!
– Здесь! – отозвался десятник.
– Прикрой меня слева. Довольно за чужими спинами прятаться!
Фидий обиделся – он грамотно руководил десятком, а для непосредственного вмешательства не было никакой причины. Всё и без того складывалось лучше чем предполагалось: ни одного раненного, а противник несёт потери, причём довольно крупные.
– Тебе что, отец, прикрытие не нравится? – крикнул он недовольно, однако Кенций являлся его командиром, а командирам положено повиноваться, поэтому, поворчав для порядка, он протиснулся к отцу, приказав Кану отступить во второй ряд.
Априкс тоже заметил успех своей сотни и, собрав воинов последнего ряда, придвинул их к месту прорыва и послал гонца к командиру сотни Священного отряда, стоящей в центре. Вскоре ещё двадцать человек прибыли в его распоряжение.
Тенций тем временем продолжал продвигаться вперёд, опрокидывая соперников одного за другим с размеренной быстротой. Вскоре выяснилось, что Султаны и в подмётки не годятся афинскому поединщику. Он не только успевал убивать своих непосредственных противников, ему хватало времени и для того, чтобы поддержать прикрывающих его Фидия и Леона. Кан, вынув из чехла дротик терпеливо выжидал момента для броска… Когда высокий смуглый Султан слегка раскрылся, чтоб нанести Леону удар посильнее, железный наконечник короткого копья вонзился ему в основание шеи. Леон быстро перешагнул через смертельно раненного врага, давая возможность младшему брату подобрать оружие.
Сразив девятого Султана, Тенций, наконец, прорвался в тыл вражеской фаланги. Ударная группа, собранная Априксом, моментально просочилась за ним по проходу, устроенному двумя рядами сражающихся товарищей. В то же время фланговые сотни фивян, наконец, смяли своих подопечных и пришли на помощь бойцам прорыва. Окружение завершилось. Началось истребление. Однако окружённые со всех сторон и разделённые надвое враги продолжали драться так же хладнокровно и обстоятельно. Пошёл уже третий час взаимного уничтожения, но бой не прекращался. Сотни и десятки перемешались, и афиняне действительно плечом к плечу сомкнулись с фиванскими бойцами.
Кан выбрался из сутолоки побоища и спустился почти к самому подножию холма. Там, на солнцепёке, сняв шлем и подложив щит под голову, лежал его командир и старший брат Фидий.
– Жарковато, – сказал Кан, плюхаясь в желтоватую траву рядом с десятником.
– Есть немного, – отозвался тот. – Надоело?
– Что?
– Ну, Султанов резать надоело?
– А… конечно. По мне, так век бы их не видеть! Даже не соскучился бы! Попить ничего нет? Хоть водички холодненькой?
– Нет. А если б и было всё одно нельзя. Сперва остынь, не то лихорадку подхватишь. – Здорово зацепили? – Фидий кивнул на кровавое пятно, багровеющее на левом плече брата, чуть выше края щита.
– Так себе, – равнодушно отмахнулся юный гоплит.
– Говорил ведь возьми щит побольше!
Кан усмехнулся:
– И щит бы не помог, остался бы безруким, если б на него стал надеяться. Так резво рубанул, гад, что едва увернулся, да вот концом задело. Пустяки – заживёт, как на собаке.
С вершины к братьям устало топал мокрый от пота Леон. Было видно, что бой сильно измотал его, но глаза оживлённо блестели под густыми бровями любимого сына Норита.
– Живы? – выдохнул он, с облегчением швыряя наземь щит и расстегивая ремень шлема. – Эх, задали мы сегодня жару атлантам!
– Задали-задали… – проворчал Кан. – Ничего себе задали: скоро четыре часа, как драчка началась. Почти что по двое на одного, а когда конец – ещё не ясно. Неизвестно кто кому задал!
– Скоро конец, скоро! – обнадёжил его Леон. – Между пёрышками уже конский волос проглядывается. Эх, помахал я сегодня мечом досыта – четверых «петушков» в Аид спровадил, да двух полегче зацепил. А у вас как успехи?
– Шестерых приласкал, – отозвался Фидий, с хорошо разыгранным равнодушием опытного солдата.
– А сколько ранил?
– Я раненных не считаю…
– А ты, Кан?
– Я тоже.
– Что – тоже?
– Тоже не считал.
– Так посчитай!
– Ну, первого до начала прорыва, потом негр.
– Ага! – обрадовался Леон, ему было приятно, что брат хорошо проявил себя в схватке – пусть теперь попробуют обвинить его в измене. – И ещё одного дротиком! Да для тебя три атланта – это о-го-го!
– Не… – проговорил младший Норит, – вроде, не три… Четвёртый мне плечо поцарапал. Потом ещё негр… В общем, не помню – не то пятеро, не то шестеро. А может, и все семеро… говорю же – не помню!
– Ну, даже если пятеро – и то куда, как славно! – похвалил Фидий.
Кана редко хвалили, ругали гораздо чаще, поэтому он и не сдержал счастливой, почти детской улыбки:
– Тебе, Фидий, спасибо, – ответил он, смущённо, отворачиваясь. – Кабы не твои уроки…
– Да ладно тебе…
Постепенно весь десяток собрался у подножия холма. Молодые воины, отдохнув после изнурительной схватки, тоже вступили в разговор. Норитам было чем похвалиться – пятеро братьев принесли атлантам ущерба не меньше, чем целый десяток беотийцев. Но и остальные отличились: Орфей и Кул зарубили по три захватчика, Эвридика застрелила четверых, а Венета тяжело ранила двух Султанов. Закинув руки за голову, Кан блаженно щурился на колесницу Гелиоса, сияющую в небесной голубизне. Будто его словно иглой ткнули:
– Венета, а где Кэм? – спросил он красавицу коринфянку.
Тяжело дыша, Венета опиралась на сариссу, покрытую ржавыми пятнами засохшей крови. Она так устала, что до сих пор не заметила отсутствие брата.
– Не знаю, – ответила она недоумевающее. – Я потеряла его из виду после прорыва.
– Куда он повернул – это ты хотя бы знаешь?
– Налево. Вы направо, а в другую…
Кан подхватил с земли чехол с дротиками, щит и, на ходу застёгивая шлем, поспешной рысцой устремился к меньшему кольцу окружения. Почти все оставшиеся в живых афиняне уже вышли из боя; главное сделано, а добить жалкие осколки недавно ещё несокрушимой вражеской фаланги, прекрасно смогут и без них. Воины Священного отряда были, пожалуй, даже рады, что им не мешают ополченцы – эти профессионалы меча и сариссы любили игру со смертью не меньше Белых Султанов.
Кану пришлось основательно потолкаться, прежде чем удалось протиснуться в первые ряды. Да, Леон был прав – даже закалённые, с детства приученные к тяготам кровавой работы бойцы шестого когопула не могли драться до бесконечности. Их группы таяли на глазах, многие поднимали руки, бросая оружие. И неудивительно – пока хватало сил держать рукоять меча смерть не страшила Белых Султанов, но их учили только убивать, умирать им было не за что.
Однако не все сдавались на милость победителя. Несколько десятков имперских гвардейцев продолжали сражаться через «не могу», тесно сбившись во всё уменьшающийся, но неподатливо-жёсткий круг. Слева от Кана мелькнул гребнистый шлем коринфийца. Счастливчику приходилось несладко – он не рассчитал собственных сил и ввязался в схватку с двумя гораздо более мощными атлантами. Только большой опыт и необычайная ловкость до поры спасали Кэма, но руки уже немели под тяжестью ещё недавно невесомого меча, а щит он уже не в силах был поднять выше линии глаз. Противники тоже устали, но их было двое…
С первого взгляда разгадав нелёгкое положение, Кан понял, что не успевает на выручку другу и сунув меч в ножны, выдернул из чехла дротик. Тенций действительно оказался превосходным учителем – железный наконечник короткого копья, мигом пролетевшего пятнадцать шагов, глубоко впился в незащищённую шею одного из противников Кэма. Теперь можно было не торопиться, но Кан так боялся, что кто-нибудь завладеет заветным оружием, поэтому, приложив все свои оставшиеся силы, он довольно быстро добрался до Кэма и, наступив на ещё тёплое тело, сражённого Султана, вырвал дротик.
– Берегись! – услышал он пронзительный вопль Счастливчика и, не раздумывая, вскинул над головой щит.
Бронза звякнула о бронзу. Инстинктивно отступив назад на два шага, Кан счастливо избег мощного прямого выпада в грудь. Противник оказался отлично обученным и великолепно тренированным поединщиком. Ростом он немного превосходил Кана, но весил значительно больше. Его выпуклые мускулы перекатывались под красновато-коричневой кожей, как большие клубки, а мощь ударов могла обескуражить кого угодно, не только ещё сравнительно неопытного афинского парнишку. Так что сперва младшему Норитк пришлось отбиваться, как придётся. Дважды атлантский клинок скользнул по его телу. Кан почувствовал, как брызнула кровь из этих небольших порезов, и основательно разозлился, а разозлившись, пришёл в себя.
– Ах, ты так?! – прохрипел он, отражая выпад щитом. – А мы вот так!
Атлант невольно отшатнулся, попав под удар сумасшедшей силы, неожиданной для такого неатлетичного парня. А Кан рассвирепел ещё больше. Он наносил удары щитом, мечом и ногами, заставляя соперника отступать и уворачиваться. Он ничего не видел вокруг себя, кроме глаз атлантского выкормыша; поединок продолжался уже четверть часа, а ему казалось, что начался он только сейчас. Беотийцы уже покончили с остатками Султанов и, окружив бьющихся бронзовым непроницаемым кольцом, с восхищением наблюдали за поединком.
Неимоверным усилием Султану удалось вновь переломить ход боя. К этому времени злость Кана выдохлась, он успокоился, а, успокоившись, обрёл способность соображать. Противник, видимо, ничему не научился – он не оставил попыток силой сломить сопротивление ахейцев. Не мудрил, не старался обмануть Норита, а бил с маху. Оставалось только подождать, пока он вымотается. Кан тоже устал, но враг тратил слишком много энергии и вскоре стал ошибаться. Дав ему, как следует, убедиться в благоприятном для него исходе поединка, Норит сжался, как пружина, выбирая момент для нанесения удара. И миг настал: после очередного промаха, атлант на долю секунды потерял равновесие. Смертоносной молнией Зевса мелькнул прямой выпад Норита…
– Молодец, афинянин! Крикнул кто-то из фивян. – Этот парень убил двух наших товарищей.
– Да, чего уж… – отозвался Кан, устало засовывая иступившийся меч в ножны. – Не мы начали. Пусть не лезут.
По окончании схватки подошли сотни прикрытия. Пленных согнали в толпу и повели в сторону лагеря основной массы войск, с трупов поснимали доспехи, собрали оружие… Погибших соотечественников отправили в тыл, раненых понесли товарищи. До бивуака добрались через час, усталые, голодные и злые. Раненых напоили в первую очередь, затем припали к ручью сами. Умылись, стало полегче. Принялись за перевязки – легко ранены были почти все…
Кан себя перевязывать не позволил, да раны его больше смахивали на царапины и не требовали особого лечения, присыпали пеплом и ладно. Устроившись возле костра, он терпеливо рассматривал всё не закипающий котёл. Его братья и товарищи с новыми подробностями вспоминали удачно закончившийся бой, а его в данный момент больше интересовало, когда поспеет ужин.
– А тебе разве нечего рассказать? – спросила Венета, усаживаясь рядом и прислоняясь спиной к его боку.
– О чём? – полюбопытствовал Кан.
– Как о чём? О том, как ты сражался.
– Ну, сражался, и сражался. Не хуже других. Я, видимо, ещё не дорос до того, чтобы хвалиться числом убийств. Грязная работа!
– Подумай, о чём говоришь! – резко одёрнул его Фидий. – Защита родины для него – грязь!
– Ну, если уж мы не запачкались, – огрызнулся Кан, – так чего ж ты заставляешь нас чистить оружие?! Не нравится мне людей убивать, что тут поделаешь?!
– Каждый настоящий эллин должен радоваться, нанося урон врагу.
– Ну, значит я не настоящий, – пожал плечами младший из Норитов. – Зато вы настоящие, а вас вон как много! Так, что в общей массе и не заметно.
Кэм озадаченно подняв бровь, воззрился на друга:
– Слушай, ты что – это всерьёз? Я понимаю, когда вооружённый нападает на безоружного, его можно назвать убийцей, но ведь атланты-то вооружены не хуже нас, а то и получше…
– Ну, знаешь, – оживился Кан, поворачивая голову к Счастливчику, – кому что нравится. Настоящие ахейцы до того приохотились подсчитывать вражеские потери, что без этого уже жизни себе не мыслят. Разобьём атлантов и всё? Ага – как бы не так! Будем искать других врагов. Тех побьём, ещё отыщем. И так без конца. В гимнасии нам рассказывали, что за последние двадцать лет в Элладе было тридцать с лишним войн. По полторы на год, а точнее – вечная война! Сегодня-завтра мы с тобой плечо к плечу рубимся, а послезавтра, того и гляди, лоб в лоб сойдёмся. А потом ты и мою голову в подсчёте упомянешь. Чему ж тут радоваться?
– Так ведь не обязательно мне с тобой биться…
– Ну, а если другой меня прирежет – будешь радоваться?
– Нет, конечно!
– А я же много вреда могу Коринфу принести, если до того дело дойдёт! Стало быть, ты тоже не настоящий эллин?
– Слушай, я простой воин! – обречённо откликнулся Кэм Счастливчик. – Софистике не обучен. Мне-то конечно, легко голову заморочить!
Эвридика, помешивая суп в котле, сморщилась – струйка дыма попала ей в глаза. Вытерев слёзы, прекрасная фракийка повернулась к спорившим.
– Нет тут никакой софистики, – сказала она грустно. – Кан правду говорит – вы, мужчины, слишком привыкли к тому, как под вашей бронзой хрустит человечья кость. После ваших рассказов не по себе становится.
– Подвиги воина бессмертны, – важно молвил Орфей, но Эвридика только сверкнула глазами в его сторону.
– Ты настоящий мужчина, милый, – сказала она. – Никто не посмеет сказать, будто ты слабый боец, но я была бы рада, если б в людской памяти ты остался как великий певец и поэт.
– Можешь не волноваться, – усмехнулся Кул, – только этим он и прославится. Лично я предпочитаю славу великого воина.
– Для этого, дружок, тебе придётся поживее шевелится, – откликнулся Гифон, лениво пересыпая песок из ладони в ладонь. – Пока тебе похвастать нечем, потому придержи язычок.
Тенций подошёл к костру как раз в тот момент, когда Изолид тщетно пытался найти достойный ответ на реплику Гифона.
– Ну, как дела? – спросил тысячник, подсаживаясь к огню.
– Всё в порядке. – Фидий пожал плечами.
– А что с дротиками?
– Тринадцать из шестидесяти уже нашли цель.
– Неплохо… А как проявил себя ваш младший брат?
– Просто великолепно! – подал голос Леон. – Ты знаешь, отец, это он прорвал строй Султанов! И пятерых убил.
– Семерых, – поправил его Кэм, – и меня в бою выручил.
Тенций недоверчиво покачал головой, однако, и Фидий, и Торит с Гифоном подтвердили слова Кэма.
– Ну что ж… хмуро похвалил младшего сына знаменитый поединщик – молодец. Смотри только – кинжал не потеряй!
Кан, привыкший к похвалам отца ещё меньше, чем братья, расплылся в счастливой улыбке. Тенций поспешил уйти, чтобы не омрачать праздник первой победы своим хмурым видом.
Как уже было сказано, Тенций недолюбливал своего младшего сына. Внешне Кан невыгодно отличался от остальных его сыновей – рослых, мускулистых и проворных парней. И афинский тысячник твёрдо вбил себе в голову, что из младшего толку не выйдет. Кроме того, Кан скомпрометировал его до сих пор незапятнанную репутацию. Принадлежа к той твердолобой породе людей, которые рождаются, живут и умирают с неизменной формулой: «я составил своё мнение, и не сбивайте меня с толку вашими фактами», он накрепко разуверился в собственном сыне и не желал замечать очевидного.
Кэнт и Герт приподнялись с места, приветствуя знаменитого поединщика. Предложив ему присесть у огонька, и угостив чашей мессенского вина, бывший кормчий поздравил его с победой и попросил передать благодарность Священному отряду за прошедший бой.
– Моя сотня сделала не меньше, чем фивяне, – угрюмо буркнул Тенций. – Мы не только сдержали вражеский натиск, но и рассекли его строй. За что же благодарность им?
– За то, что они выиграли схватку. Не будешь же ты отрицать, что не будь фивян…
– Не будь фивян, – резко прервал его тысячник, – мы управились бы и сами!
– Это неправда, – спокойно ответил кормчий. – Афиняне хорошо поработали, но победу одержали всё же фивяне. Они смяли фланги атлантов и окружили их. Впрочем, никто не спорит – ты и десяток Фидия дрались под стать беотийцам, а, может, и покрепче.
– Меня не интересует личная слава, – Тенций вздёрнул подбородок, – но я не потерплю умаления доблести афинян.
– Да, ты пойми, что только ты да твои сыновья отличились в этой схватке, остальные ничем похвастать не могут. А в Священном отряде каждый воин достоин нашей признательности.
– Это что же получается? Афиняне, стало быть, слабаки? А мы-то что же – не афиняне, что ли? Ты говори, да не заговаривайся, Аркадец! – Тенций начал горячиться. – Любая сотня из моей тысячи стоит сотни фивян!
Тут и в Кэнте заговорила врождённая властность…
– Командующим правым флангом союзной армии назначен я, а не ты, Норит! – сказал он резко, и в тоне его голоса послышались повелительные нотки. – А потому изволь выполнять приказ! Я приказываю тебе передать благодарность Священному отряду! И точка.
– А я отказываюсь подчиняться человеку, который нив грош не ставит моих людей!
Герт, до сих пор спокойно слушавший спор решил, что дело зашло слишком далеко. И что надо вмешаться:
– Дозволено ли мне, скромному микенскому бойцу вымолвить словечко в споре великих воинов? – спросил он насмешливо. – О чём спор, друзья? Что вы сцепились, будто петухи? Кого отметить – фивян или аттийцев? Это же ясно – десяток Фидия хорошо проявил себя, вынесем благодарность ему. Пусть Тенций назовёт ещё кого-нибудь из своей сотни, кого стоило бы похвалить. Молчишь, Норит? Ну и всё – мы благодарим Фидия и его бойцов, а также тебя лично. Что касается Священного отряда, то в нём трудно выделить кого либо, все дрались примерно одинаково, а стало быть, все имеют право на нашу признательность. Всего-то делов…
