Текст книги "Гроза над Элладой (СИ)"
Автор книги: Александр Колосов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
– Пошли, – сказал он Кану, когда дозорные очередной смены отправились на посты.
– Куда? – спросил Кан.
– К городу.
– Тебе надо, ты и иди, – хладнокровно ответствовал нахальный сын Тенция Норита.
Клет растерялся.
– Как это – мне надо?! Это тебе надо! – попробовал он объяснить тупому аборигену очевидную вещь.
Но Кана не так-то легко было сбить с панталыку:
– Знаешь, Клет, давай сделаем так – кому к стенам надо тот и пойдёт! – заявил он твёрдо. – А кому не надо, тот здесь останется. Лично я с тобой к Коринфу не попрусь – быть утыканным коринфскими дротиками в мои планы не входит. Тебя же, тупица, за сто шагов видно, и выглядишь ты, как вопиющий атлант. Ты что, светлейшему все планы порушить хочешь? Так ты так и скажи, я пойму. Но с тобой всё равно не пойду. Если ты решил, что я настолько глуп, что сбегу в осаждённый город, то расставь лучников вдоль стены, она ж белая, меня видно будет. И вели им расстрелять меня, ежели я вздумаю лезть на стену.
– И расставим! – рявкнул Клет. – И велю!
– Кончай орать, – спокойно ответил афинянин, – весь гарнизон переполошишь! Я пошёл, вернусь ещё до рассвета.
До стены он дополз довольно скоро и улёгся неподалёку от башни, насвистывая коринфийскую песенку о глупых жителях Фив Семивратных.
– Кто здесь? – услышал он негромкий оклик сверху.
Сторожу явно хватило ума понять, что в полный голос окликать эллина на ничейной полосе чревато для него крупными неприятностями.
– Канонес Норит, гоплит сотни Априкса тысячи Тенция Норита войска города славной девы Афины! – откликнулся разведчик Ритатуя. – С кем имею дело?
– Десятник гвардии Аристарха Крисп Ликандр. Кем ты доводишься Тенцию Нориту?
– Сыном, – ответил правдивый потомок славного рода Норитов. – Передай Аристарху, Крисп, что вам на выручку идёт объединённое войско Средней и Северной Эллады. Сейчас оно концентрируется на границе Аттики и Локриды, к вам подойдёт не раньше, чем на третьи-четвёртые сутки. Имперцы могут спровоцировать вас на вылазку. Не поддавайтесь, сидите за стенами, ждите нашего подхода.
– Понял, – сказал Крисп, но тут же добавил. – А что ты делаешь у наших стен, гоплит сотни Априкса? Априкс ведь всю жизнь командовал ополченцами. Это он, что ли тебя прислал?
– Дядюшка Априкс, конечно, великий человек, но посылать гонцов к царям не имеет права, – спокойно отозвался на подозрительность стража юный разведчик. – Есть люди посерьёзней, более знатные, более авторитетные. Стратег Ритатуй Брети, который отправил меня к вам, к примеру. Я ответил на все твои вопросы, Крисп? Теперь хочу услышать твои ответы. Какова численность атлантов? Какова структура их армии? Много ли конницы?
– После завоевания Пелопонесса их осталось около ста сорока тысяч, – прошептал Крисп. – Они делятся на когопулы – по двадцать тысяч в каждом. Самые опасные среди них – когопулы ветеранов и Белых Петухов. Первые вместо шлемов носят широкие обручи с нащёчниками, вторые ходят с овальными щитами, в золочёных доспехах и шлемах с белым плюмажем. Ветеранов больше всех – они крутые, как не знаю кто, поэтому у них незначительные потери; их около восемнадцати тысяч. Петухов тысячи на три поменьше. Что касается конницы, то её около шестнадцати тысяч, конница тяжёлая. Остальные гораздо слабей.
– Спасибо за сведения, Крисп, – горячо выдохнул Кан. – Они очень важны для Ритатуя. Я приложу все силы для того, чтобы передать их, но всякое может случиться. Я и сюда-то пробрался каким-то чудом… Поэтому, если у вас есть такая возможность, пошлите своего гонца к Ритатую. Сегодня он командует обозом и легковооруженными, но скоро станет архистратегом. Пусть ищут Ритатуя. Ты меня понимаешь, Крисп?
– Понимаю, – донеслось со стены.
– Тогда я пополз, – вздохнул афинянин.
– Удачи тебе, герой! – донеслось со стены.
– И это вы называете боевыми скакунами?! – облачённый в новенькие доспехи и роскошный плащ цвета морской волны, Кан презрительно скривил губы и сплюнул под ноги конюхам, которые привели на погляд очередного коня. – У нас в Афинах на таких клячах крестьяне землю пашут!
– Задолбал ты меня, афинский молокосос! – взорвался командир конного когопула Муроб, который с восхода солнца присутствовал при выборе коня. – Уж больно ты разборчив, как я погляжу! Это лучшие наши кони.
– Я потому, уважаемый господин, разборчив, поскольку после выполнения задания конь станет моей собственностью, – наставительно пояснил ужасно важный и прагматичный в роскошных обновах сын великого воина Кан Норит. – Кроме того, чтобы выглядеть афинским послом, я должен примчаться на породистом скакуне, а не на крестьянской кляче.
Развалившийся в кресле за накрытым столом громадина Клет вышел из состояния блаженной дрёмы и, насмешливо кося в сторону своего подопечного, нагнулся к уху Муроба.
– А ты приведи ему Дива! – пророкотал его густой бас. – Див его быстрёхонько вернёт на землю из заоблачных высот, где витает этот маленький наглец.
За время общения с Клетом Кан успел изрядно поднахвататься атлантского наречия, поэтому он с любопытством и некоторой опаской ожидал появления пресловутого Дива. Явление оправдало возлагавшиеся на него ожидания. Огромный серый жеребец был строен и широкогруд на диво; мощные длинные ноги поддерживали круп, увенчанный лебяжьей шеей с соразмерной мордой.
Это чудо природы пытались обуздать два сильных конюха, но Див волоком тащил их к столу, храпя и стараясь лягнуть попеременно того и другого.
– Ну, как тебе эта кляча? – ехидно поинтересовался Муроб.
Кан, молча, встал из-за стола, на ощупь разломил хлебец и щедро посыпал его солью. Безбоязненно подойдя к бунтующему Диву, он доверчиво протянул ему одну половинку хлебца со словами:
– Давай будем дружить, мой красавец!
Никто не знает, как возникает та неразрывная нить приязни, что связывает коня с его наездником. К величайшему изумлению имперских кавалеристов огромный жеребец остановился и осторожно взял угощение из рук незнакомца. Кан обнял его за могучую шею и тихонько шепнул на ухо:
– Выручай, дружище! Без тебя мне отсюда не выбраться! Посейдоном тебя заклинаю, помоги!
Конь слушал внимательно, похрустывая кристаллами соли на крепких зубах, горячо дышал эфебу в плечо…
– Дайте седло! – уверенно скомандовал Кан, обращаясь к конюхам.
Загипнотизированные удивительным зрелищем – мальчишка взял Дива! – оба конюха метнулись к привязи, на которой были развешаны предметы упряжи и притащили потник и седло, которое представляло собой две сшитые овечьи шкуры с приделанными к ним ремнями. Попытка накинуть эти предметы на круп коня были встречены его бурным негодованием – один из добровольных помощников эллинского разведчика едва успел увернуться от удара копытом.
– Не лезьте к моему другу, болваны! – гаркнул Кан, удерживая Дива на месте. – Дайте сюда!
Он лично возложил на возмущённо фыркающего жеребца и потник, и седло, осторожно, но крепко затянул подпругу и дал своей надежде вторую половинку хлебца. А потом вспрыгнул в седло.
Опешивший от подобного коварства Див на секунду замер на месте. В следующий миг он взвился на дыбы и попытался сбросить шустрого нахала, да не тут-то было – Кан сжал ногами конские бока, и ребра затрещали под их чудовищным нажимом. Тогда свободолюбивое животное решило перекатиться с боку на бок, чтобы придавить свирепого наездника. Однако Кан был начеку и вовремя рывком развернул конскую морду в ту сторону, куда тот собирался упасть.
– Помоги мне, дружище! Спаси меня! – продолжал взывать он к лучшим струнам в душе благородного зверя.
Обиженно всхрапнув, Див принял судьбоносное решение – он во весь опор рванул, куда глаза глядят. А глаза его в это время глядели в сторону границы атлантского лагеря.
– Спасите! Спасите меня! Остановите эту скотину! – во всю глотку орал ахейский разведчик имперским кавалеристам, разбегающимся с пути несущегося вскачь громадного жеребца – они знали, каково это – попасть под копыта свирепого Дива, о котором в империи ходили настоящие легенды.
Выбирая коня для побега, Кан не мог знать, что во всей Атлантиде с его скакуном мог сравниться лишь его родной брат Кедр, принадлежавший Ивену Аяхти. Все предыдущие попытки объездить своенравного Дива привели к самым печальным результатам – он искалечил четырёх лучших объездчиков. И Вилен отступился – Дива оставил в покое на улучшение генетики табунов Онесси, от него рождались великолепные жеребята.
Одним словом, дурачка, готового преградить путь легендарному Диву, в атлантском лагере не нашлось.
– По коням! – гаркнул Муроб на свою свиту. – Догнать их вы не сможете, но попытайтесь предупредить разъезды, устройте ему эстафету, вымотайте Дива и приведите ко мне этого ловкача живым!
– Ты зря так всполошился, дружище! – хохотнул Клет, наливая себе очередной кубок вина; вино у Муроба было хорошее. – Парнишка только с виду дохляк, он не позволит Диву скинуть себя. Погоняет полчаса и вернётся – он ещё своё золото не получил.
Муроб развернулся к телохранителю и воззрился на него с полным изумлением.
– Ты что, совсем идиот?! – спросил он тихо. – У тебя на глазах ахейский лазутчик укротил и угнал Дива, а ты ждёшь, что он к тебе добровольно вернётся? Ты понимаешь, пешеходная крыса, что это не Див унёс гадёныша, а гадёныш Дива угнал?! Он же потоптал троих моих ребят, которые пытались увернуться! В третий раз объясняю тебе, тупица, у нас Дива угнали!
Потайной ход из города вывел Кэма за пределы атлантского лагеря. Наружная дверца, замаскированная грудой сгнившего хвороста, медленно распахнулась, выпустив на волю молодого дружинника коринфского тирана Аристарха и его коня, облегчённо вздохнувшего полной грудью. Тысячник Мелантий, сопровождавший гонца в лабиринте подземелья, пожелал ему удачи и быстро захлопнул дверь.
Кэм влез на коня и внимательно осмотрелся, опасаясь стрелы из кустов. Погони он не боялся. Во-первых, под ним нетерпеливо танцевал Ясень – один из лучших скакунов Коринфа, а во-вторых, панцирь у Кэмаса Даретида был крепок, и на поясе висели два меча – отцовский и его собственный. С таким снаряжением Кэм мог противостоять кому угодно.
На днях одному из самых молодых дружинников исполнилось восемнадцать, он уже два года служил Аристарху – после гибели своего отца он занял его место в строю и заменил отца своей младшей сестрице Венете. Среднего роста, плотного телосложения, но гибкий и быстрый, он мигом отвадил от своего дома многочисленных ухажёров сестры, не поскупившись на пинки и раздачу плюх, затрещин и подзатыльников. Его дважды вызывали на поединок, но узнав о том, что опекун красавицы и гордячки Венеты в набеге на Тиринф за раз положил семерых тамошних дружинников, задиры на место встречи не являлись.
О нашествии имперской армии Кэм узнал, находясь на пиру у Аристарха. Он воспринял это известие двояко – войны Кэм не боялся, будучи уже опытным бойцом, но его ужасно беспокоила судьба сестрёнки, отправленной им в загородное поместье в сопровождении престарелого слуги. Поэтому, услыхав о возможности выбраться из города, он приложил все усилия для того, чтобы гонцом выбрали именно его.
Направив коня в объезд лагеря Кэнта, чтобы не отвлекаться на общение с дозорными, Кэм двинулся к дороге на Мегару. И понял, что сегодня, безусловно, его день – по дороге во весь опор мчался сотник Белых Султанов на таком немыслимо роскошном коне, что у знающего человека дух захватывало. Не колеблясь ни мгновения, Кэм погнал Ясеня наперерез, на ходу обнажая меч. Он понимал, что дело решит единственная схватка, после которой либо он завладеет лучшим скакуном в Ойкумене, либо останется на бобах.
Атлант, похоже, знал об этом не хуже его самого, потому что тоже вынул из ножен превосходный меч из чёрной бронзы. Они встретились на всём скаку, и Кэм перед стычкой слегка развернул Ясеня, чтобы продлить контакт на секунду-другую. За это время он успел нанести два удара и провести выпад, но противник играючи отразил их и пришпорил пятками своего изумительного скакуна.
К удивлению Кэма, пустившегося в погоню, вражеский всадник не спешил оторваться от них с Ясенем. Он скакал метрах в семи-восьми, то и дело, оборачиваясь назад.
– Стой, имперская крыса! – в бешенстве крикнул коринфиец, отчаявшись догнать атланта. – Стой, говорю! Если ты считаешь себя воином, остановись и сразись со мной!
– Заняться мне больше нечем, кроме как с каждым гонцом мечами звенеть! – вдруг отозвался атлант на чистом эллинском языке, в котором явно слышался аттический говор. – У меня за спиной едва не весь конный когопул коней погоняет, а я им в угоду с коринфянами буду в драку ввязываться! Пришпорь свою лошадь, гонец, если не хочешь своё задание провалить.
– Так ты что – эллин что ли?! – растерялся Кэм.
– Само собой! – сообщил незнакомец таким утвердительным тоном, словно любой всадник, разъезжающий в доспехах сотника имперской гвардии, просто обязан был оказаться ахейцем. – Я тот, из-за кого ты очутился на этой дороге. Меня зовут Канонесом из рода Норитов, для друзей я просто Кан. А ты кто?
– Гвардеец тирана Аристарха Кэмас Даретид. Ты можешь звать меня Кэмом. Кстати, а почему за тобой такая многочисленная погоня?
– Я у них лучшего коня средь бела дня угнал, троих при этом потоптал вот этим красавцем, – со смехом ответствовал младший сын Тенция. – А ещё им обидно оттого, что они считали, будто я им помогу дозоры у Кэнта снять и ваше войско из города выманить.
– Нехорошо людей обманывать! – осуждающе молвил Кэм и вкусно хохотнул, представив бешенство одураченных захватчиков. – Куда мы сейчас?
– К обгорелому кипарису. Там нас ждут к полудню, – Кан придержал Дива, дав возможность коринфийцу сравняться с ним.
Они скакали рядом, испытующе осматривая друг друга.
– Послушай, дружище, – промолвил Кэм, – ты гимнасий-то окончить успел?
– Некогда было, – блеснул в ответ мгновенной усмешкой младший сын великого Тенция. – Должен же кто-то у атлантов коней тырить?
По обе стороны дороги тянулся довольно густой сосновый лес, перемежающийся молодыми орешником и липами. Через несколько минут езды по этому своеобразному коридору Кан заметил впереди расширяющееся пространство, в котором что-то жирно блестело на солнце.
– Если это атланты, сделай вид, что преследуешь меня, я пробью проход, а ты гони к кипарису. Меня им всё равно не догнать. Я их придержу и приведу в засаду, – удалой разведчик Ритатуя дал шенкеля своему бесподобному скакуну и помчался вперёд, наматывая на левое предплечье новенький плащ.
Старый десятник Молосс, командующий двадцатью конниками, с неописуемым изумлением увидел, что к его дозору скачет Белый Султан верхом на легендарном Диве, а его по пятам преследует ахейский всадник.
– На помощь! На помощь! – орал первый, и в его воплях слышался отчётливый иберский акцент.
По сигналу десятника, дозор привычно выстроился двойной подковой, оставив в центре проход для ураганного Дива, но его наездник внезапно выбросил в стороны руки, и двое ближних всадника вылетели из сёдел так далеко, точно их выбросило катапультой. После этого странного поступка он резво развернул Дива влево и взмахом меча отправил на тот свет одного из лучших воинов десятка.
– За мной, ур-ро-ды! – отвесив издевательский поклон, пригласил он на скачку опытных воинов конного когопула.
И они не посмели отказаться. Хотя любой из них прекрасно понимал, что не на их конях гоняться за Дивом, у них была надежда, что они успели отдохнуть на поляне, а Див проскакал больше трёх километров, да и его наездник, кем бы он ни был, не производил впечатления прирождённого кавалериста. Между тем ахейский всадник, «преследовавший» свихнувшегося Боевого Петуха, проскочил в образовавшийся проход и умчался, спрятавшись за могучим корпусом лучшего скакуна Империи. Под прикрытием Кана, Кэм оторвался от пикета на полсотни шагов, его Ясень мчался легко и неутомимо – Аристарх плохих коней тоже не держал.
Дав соплеменнику возможность набрать фору, Кан в свою очередь, пришпорил Дива и через минуту вышел из зоны обстрела, отделавшись тремя копьями, угодившими в верхнюю часть спины – атланты предусмотрительно целили выше, чтобы не поранить драгоценного скакуна, но наконечники из тёмной бронзы не способны были пробить доспехи сотника шестого когопула. Оторвавшись от ближайшего преследователя на шестьдесят-семьдесят шагов, юный разведчик Ритатуя, выровнял скорость своего скакуна с бегом вражьих коней. Схлёстка с имперскими солдатами влила в него полную уверенность в собственных силах и возможностях своего скакуна, поэтому он прямиком вёл вражеский разъезд в засаду – Медис и Гетиды вояки хоть куда, Кэм, судя по мощи ударов, тоже, так что всемером они вполне способны навкладывать преследователям. Пленник в качестве доказательства успешности разведки был бы очень кстати.
У обгорелого кипариса было пусто, но когда вслед за ахейским разведчиком атланты свернули на афинскую дорогу, из окрестных кустов полетели дротики, выкашивая задних и передних. А на сгрудившихся всадников в середине отряда обрушились верховые Ним, Шат, Аробист и Кэм. Медису пешая драка была привычнее, поэтому богатырь Ойнейской филы врезался в атлантов с мечом в одной руке и с дротиком – в другой.
– Не троньте десятника! – крикнул Кан, разворачивая Дива. – Брать живьём!
Молосс был опытным кавалеристом, но на него напали враз Шат и Ним, владевшие конным боем очень прилично, а когда он ввязался в рубку с ними, Медис, незаметно подкравшийся сзади, попросту сдёрнул его наземь за ногу и вырвал оружие из руки. Пока разведчики Ритатуя азартно вязали «языка», последний оставшийся в живых из пикета, спрыгнув с коня, улизнул в кусты и затаился там.
Обогатившись щитами, шлемами и оружием имперских конников, разведчики помчались домой. Их ликованию не было предела – потерь нет, «язык», что характерно, – совсем напротив, задание выполнено, по словам командира, на все сто, добыча настолько велика, что сегодня они запросто обойдутся и без наград.
Озабоченный отсутствием младшего брата Фидий спал беспокойно, его мучили кошмары, а твёрдость постели в придачу к неприятным снам привела к тому, что в эту ночь он проснулся ни свет ни заря. Отерев холодный пот с лица, он какое-то время лежал, блаженно прислушиваясь к звукам спящего воинского лагеря. И только потом услышал странные вздохи, доносящиеся от ложа фракийцев. В первое мгновение он не поверил своим ушам и, осторожно приподнявшись, пригляделся к тому, что творилось под косматым меховым плащом Орфея.
В следующий миг он вспрыгнул на ноги и гаркнул во весь голос:
– А, ну, встать, мерзавцы! Десяток, подъём!
Через четверть минуты Нориты и Кулион Изолид с мечами и щитами в руках окружили десятника и фракийцев. И только после этого Гифон позволил себе задать вопрос:
– Что случилось-то, Фидий?!
– Эти скоты, – Фидий обличающе вытянул руку в сторону Орфея, – не просто спят на одном плаще. Они целуются, когда мы их не видим. А, может, и что похуже.
– Это правда? – хмуро спросил Гифон, обращаясь к Орфею. – Десятник говорит правду? Вы, эфебы, действительно спите, как мужчина с женщиной?
– Да, мы действительно спим, как мужчина с женщиной! – вспыхнув, отвечал Эвридик, закрывший собой старшего своего друга. – Но мы не скоты и не мерзавцы, Гифон, потому что я не эфеб. Я – девушка. И зовут меня не Эвридик, а Эвридика.
Воины десятка были настолько обескуражены, что с губ Кула сорвался самый глупый на свете вопрос:
– Чем докажешь?
– Мне что – хитон снять? – фыркнула Эвридика, вскидывая голову с таким высокомерием, что все поняли, проверять, пожалуй, не стоит; проще поверить на слово.
А ещё все ощутили настоящую неловкость, слава Афродите, что среди сыновей Тенция Норита присутствовал решительный и находчивый Гифон:
– Ох, десятник, не ценишь ты своих воинов! – протянул он с укоризной. – Сам не спишь и другим спокойно отдохнуть не даёшь! Я на тебя тысячнику пожалуюсь, если тотчас не прикажешь сны досмотреть.
И первым демонстративно улёгся спать, удобно умостив голову на щите.
Утром никто не знал как себя вести с Эвридикой, но фракиянка быстро нашла выход из положения:
– Десятник, – обратилась она к Фидию, старательно вытерев мокрое после умывания личико, – я и мой жених Орфей обращаемся к тебе с просьбой о продолжении службы под твоим началом. Оттого, что я девушка, а не эфеб, стрелять из лука я хуже не стала. Я обузой вам не буду, ты же знаешь. А гоплитов десятка Фидия сотни Априкса я прошу относиться ко мне с тем же дружелюбием и отзывчивостью, которую они проявляли к слабаку и недотёпе фракийцу Эвридику.
– Я полностью присоединяюсь к просьбе своей невесты, – гордо развернув плечи и вытянувшись во весь рост, заявил Орфей, и вдруг улыбнувшись, добавил. – Не лишите же вы своего младшенького полноценного рациона?!
Члены десятка невольно хохотнули, представив себе Кана, обнаружившего у обеденного котелка своего старого друга Кула.
– Я принимаю ваши аргументы, – с трудом справившись с ухмылкой, расползающейся по его физиономии, точно виноградина под ногами винодела, ответствовал Фидий и, фыркнув в кулак, объяснил окружающим. – Очень уж Кана жалко.
Когда фракийцы отлучились по естественной надобности, старший сын Тенция собрал своё воинство и потребовал от него даже не пытаться ухлёстывать за фракиянкой.
– Особенно это касается тебя, Изолид! – подчеркнул он жёстко. – Не хватало нам внутренней распри ко всему прочему!
Фракийцы вернулись не одни – вместе с ними к костру подошла девушка в грубом воинском плаще, в кожаном шлеме, из-под которого выбивались непокорные пепельные кудри, с копьём и с мечом на широком поясе. Её изумрудные глаза стремительно обежали воинов десятка и безошибочно остановились на Фидие.
– Меня зовут Венетой Даретидой, я дочь и сестра гвардейцев коринфского тирана, мои родные сражаются против атлантов в городских стенах, – сказала она вежливо. – Если ты не возражаешь, афинянин, я хотела бы вступить в ряды афинского ополчения и сражаться с врагом до победы или смерти. Эвридика сказала, что в вашем десятке не хватает бойцов.
– Это правда, – ответил Фидий, изумлённо качая головой. – Нам действительно не хватает воинов, но именно бойцов, а не красавиц – красавица у нас уже есть.
– Я понимаю твои сомнения, десятник, – Венета гордо вздёрнула подбородок, отчего рядовые десятка испустили единодушный вздох восхищения, – но брат обучал меня фехтованию на мечах и копьях, а он довольно известный воин. В Коринфе его знают как Кэма Счастливчика.
Старшие сыновья Тенция переглянулись – они слышали про Кэма много хвалебных отзывов, в том числе и от более опытных воинов. Согласно этим отзывам, молодой гвардеец Аристарха отличался бесшабашной храбростью, высокой боевой выучкой и талантом фехтовальщика.
– Честно говоря, я предпочёл бы, чтоб к нам в десяток попросился сам Счастливчик, а не его ученица, – проворчал Фидий, вызвав на себя огонь четырёх пар глаз подчинённых. – С чего ты вообще решила вступить именно в афинскую армию, а не пошла к тем же фракийцам?
– Так ей оружие и деньги на снаряжение ваши земляки подарили, – влезла в допрос сильно информированная Эвридика. – Какой-то парнишка с каштановой шевелюрой и карими глазами, внешне сильно похожий на Кана, только робкий и застенчивый. Правда, у этого тюхти в подчинении были пятеро настоящих головорезов, и вёл он их на Коринф. Они так своими речами завели беженцев, что половина из них решила записаться добровольцами. У Ритатуя в итоге появится тысяча-другая новых башей. Кстати, а куда девали нашего Кана, десятник?
– А что – Кул и вправду ест быстрее нашего меньшого? – сострил Гифон. – Так ты не переживай – с Венетой из одного котелка питаться будешь. Если наш мудрый господин десятник соизволит принять пополнение, конечно. Фидий, ты ещё долго будешь перед беженкой выпендриваться?
Фидий ещё раз окинул взглядом стройную фигурку коринфийской красавицы и спросил сварливо, как старый ворчун:
– Готовить умеешь?
– Да, конечно! – радостно воскликнула Венета.
– Ладно, беру.
Дорога на Мегару привела разведчиков Ритатуя к морскому берегу. Внизу под крутым изломом спуска к воде зоркие глаза Медиса высмотрели дрибоду, вытащенную на песок. Часть команды старательно копошилась вокруг мачты, а несколько моряков в сопровождении полудюжины тяжёлых пехотинцев рубили кустарник и увязывали его в фашины.
– Захватим кораблик? – недолго думая предложил самый заводной из братьев Гетидов. – А что? Их на лодчонке не так уж и много… Командир, ты ведь в таких доспехах, что тебя никто не заподозрит.
– Я встану у этого камня, – поддержал брата молчун Эльид, указывая на выдвинутый вперёд мысок обрывистого склона к воде, – и двенадцать гостей можешь смело вычеркнуть из числа живущих. Отвечаю!
Фидий Норит и сам сотник Априкс наверняка отказались бы от этой рискованной затеи. Но Кану было всего шестнадцать лет, и за эти годы он прошёл немало самых рискованных заварух. Включая проникновение в имперский лагерь и побег из него. Машинально почесав затыльник шлема, увенчанного перьями диковинной птицы страуса, он подмигнул Кэму и сказал:
– Я скачу впереди и взываю о помощи. Они расступаются, и я обрушиваюсь на них с тыла. Кэм, ты не останавливаясь, пробиваешь строй и въезжаешь на палубу по сходням. Аробист и ты, Ним, помогаете Кэму, а Медис и Шат – мне. Ты, Эльид, выцеливаешь, кого сможешь, и присматриваешь за пленным. Диспозиция ясна?
– Чего ясна? – заинтересовались разведчики, не обременённые обучением в гимнасиях.
– Конечно, ясна! – фыркнул Счастливчик.
Кан окинул взором своих удалых подчинённых и обнаружил, что в их глазах пылает огонь азарта и нетерпения. Возглавлять таких смельчаков было для него большой честью, которую предстояло заслужить сию же минуту. Он старательно протёр рукоять меча и поплотней уселся в седле.
– Див, – сказал он своему чудо-коню в самое ухо, – ноги на крутизне не переломай, очень тебя прошу! Па-а-ашё-ёл! На помощь! На помощь!
Увидав на тропинке, спускающейся к воде, всадника в доспехах Белого Султана на великолепном коне, моряки с удивлением уставились на него. Но тут показались преследователи, которых возглавлял наездник в ахейском доспехе и шлеме, и всё сразу стало понятно.
По приказу капитана дрибоды, морские пехотинцы выстроились впереди, прикрывая собой матросов, вооружённых ножами да топорами. С корабля на подмогу обороняющейся стороне спешили ещё с десяток моряков, успевших прихватить щиты и копья. Если бы они соединились, план, придуманный Каном, мог завершиться большой неприятностью. Но тут в дело вступил «козырь из рукава» – с обрыва полетели дротики, пущенные бестрепетной рукой Эльида. Прежде чем матросы поняли что происходит, четверо из них очутились на песке, безуспешно пытаясь извлечь из тел глубоко впившиеся бронзовые наконечники. Остальные вынужденно развернулись в сторону свирепого истребителя и замерли, укрывшись щитами.
В это время младший потомок семьи потомственных гоплитов со всего маху въехал в атлантский строй на атлантском скакуне, сбив с ног одного из воинов и затоптав двоих матросов. После чего развернул коня и напал на оторопевших врагов с тыла. Мимо с дикими воплями промчались Кэм, Аробист и Ним, а Медис и Шат атаковали воинов с фронта.
Пошла потеха! Пользуясь неожиданностью наскока и растерянностью врагов, молодые ахейцы довольно быстро управились с командой дрибоды, кроме тех из матросов, что вовремя отплыли подальше от берега и неумолимых дротиков Эльида. Свирепый к врагам своего седока Див полностью оправдал своё грозное имя, раздавая удары задними ногами, точно взмахи боевой палицы и кусаясь, словно пантера. Опытный и хладнокровный десятник Молосс наблюдал за истреблением моряков в полнейшем ужасе и изумлении – мальчишки расправлялись с атлантскими воинами, как стая волков с компактной отарой беззащитных овечек. И когда вошедший в боевой раж Эльид повернул к пленнику искажённое яростью лицо, на котором безумным огнём полыхали сузившиеся глаза, Молосс невольно съёжился в комок.
– Не трусь, подонок! – прорычал молчальник Эльид. – Щегла табунщик не обидит! Понаехали тут…
– А ты не хило клинком владеешь, – обронил Ним, останавливаясь рядом с Кэмом и облокачиваясь на фальшборт.
– Так потомственному гвардейцу, вроде, по-другому и не положено, – хмыкнул тот, и оба устало рассмеялись, утирая вспотевшие лбы.
– Присоединяйся к нам, – предложил Аробист. – Ритатую такие рубаки нужны.
– Эй-эй! – послышался с берега подозрительный голос грозного командира разведчиков. – Вы кого это из десятка Норитов увести пытаетесь, мошенники?! Вот я вас!
– Эти Нориты всё самое лучшее к себе так и гребут, так и гребут! – тут же подал голос и неугомонный Шат. – Медис, заступись!
– Чтобы я – воин афинской армии и верный подчинённый – против своего командира пошёл?! – отозвался богатырь энейской филы. – За кого меня тут держат?! И вообще – хорош трепаться, киньте лучше в трюмы пару факелов, и мотаем отсюда по добру по здорову.
– Эх, сколько добра пропадает! – вздохнул Аробист, вытряхивая в трюм пылающие угли из жаровни, установленной на носу дрибоды, и снимая браслет с руки ближнего матроса с раскроенной головой.
Добычу они пересчитали и поделили, спрятавшись в убежище, в котором провели второй день поездки. Там же и зарыли всё лишнее, включая и доспехи Белого Султана.
А выехав на дорогу, с закономерностью правила Мэрфи наткнулись на десяток Гортензия, преградивший им путь с холодной неподкупностью Немезиды.
– Кто такие? – прозвучало в ночной тишине. – Куда едем?
Разведчики переглянулись.
– Кони у них пилосские, – услышал Кан горячий шёпот Торопыги, – а у нас фессалийские. На наших скакать легко и далеко, а на их – только драться сподручней. Поверь табунщику, командир.
– Надо прорываться, – поддержал брата хладнокровный Ним, и Кан выехал вперёд вместе с Медисом.
– А вы сами-то кто будете? – спросил Медис, демонстративно поигрывая рельефными мышцами. – Если разбойники, то проваливайте с дороги, да побыстрее! А если дозор союзной армии, то предъявите свои регалии, тогда и получите ответы на все вопросы.
– Мы всадники афинской армии, – послышалось в ответ. – Я сотник охраны стратега конницы Литапаста Бореа Гортензий.
– Чем докажешь? – подал голос Кан и дал шенкеля своему чудесному скакуну, подъехав вплотную к Гортензию. – Может, у тебя грамота какая-нибудь имеется?
– У меня есть кое-что получше, – усмехнулся Гортензий и, обернувшись к своим бойцам, указал на них рукой.
Когда он повернулся назад, его горло внезапно ощутило острый укол – мальчишка успел вынуть кинжал и упереть его в наиболее уязвимую часть тела своего противника, а стальная хватка другой руки не позволила сотнику отпрянуть в сторону.
