Текст книги "Гроза над Элладой (СИ)"
Автор книги: Александр Колосов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Маленький эдеец, опасливо косясь на Медиса, вынул кинжалы и протянул их Шату. Тот небрежно принял их и, наклонившись к огню, осмотрел. Затем присвистнул и с удивлением взглянул на фессалийца.
– Где запачкал?
– Скажи, скажи ему, Лик! – посоветовал Афинянин. – Пора сбить спесь с этих любимцев Ареса.
– В Эдее, – ответил Лик, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну, ясно, – подвёл итог Аробист, – ткнул из-за угла одного другого имперского ротозея…
Досада, потихоньку копившаяся в молодом фессалийце, начала перевешивать почтение и осторожность.
– Нет! – сказал он резко. – Я помогал гоплитам у ворот, а если ты в этом сомневаешься…
– Потише, Лик, потише! – предупредил его Кан. – Драться я вам всё равно не позволю, а по полсотни розг оба получите. Кроме того, я бы не советовал тебе связываться с Аробистом. Можешь мне поверить, малыш, если б он был на твоём месте, я бы сейчас плавал в ручье мордой вниз. А ты, Аробист, тоже не задирай парня – он сейчас бешеный. Атланты у него всех родных вырезали.
– Ну, молчу, молчу, – покладисто согласился Гетид.
– Давайте, знакомьтесь и кормите нового товарища.
Через четверть часа Лик досуха вытер опустевший котелок хлебной корочкой и бросил её в рот. Ему налили вина и подвинули сыр.
– Устроились вы хорошо, – сказал Эдеец, хлебнув из чаши. – Только почему без охраны? А вдруг кто-нибудь из этих бандитов случайно забредёт к вам в гости.
– Есть у нас охрана, не волнуйся, – успокоил его Кан. – Мы с тобой прошли мимо сторожа. Если бы на месте Нима лежал вон тот шутник, – кивнул он на Шата, – он бы постарался устроить тебе разрыв сердца. К счастью, они похожи только внешне.
Лик посмотрел на Гетидов и рассмеялся:
– Слушайте, ребята, а как вы их различаете?
– Проще простого, – откликнулся Кэм. – «Эй», – окликаешь ты, допустим, Шата. Если он отвечает тебе «Что прикажете?», значит это действительно Шат. Если говорит «Чего надо?», то Аробист. Если «Ну?» – стало быть, Ним, а если уж вздёрнет подбородок – никто иной, как Эльид. Верно, Эльид?
Эльид утвердительно кивнул головой.
– Вот видишь!
– А если все молчат? Вот, сидят и молчат, тогда как? – Лик хотел побыстрее освоится с личным составом отряда.
– Это сложнее, – вздохнул Счастливчик, – но можно. Шат – он кто? Он непоседа. Самая страшная пытка для него – это неподвижность. Он всегда ёрзает, не веришь – понаблюдай сам. Аробист, и сидя, и полулёжа опирается на правую руку; спит тоже на правом боку. Ним почти всегда улыбается, а наш Эльид – крайне редко.
– А когда спят? Тогда как? – продолжал допытываться эдеец.
– А вот это проще всего! – Кэм многозначительно поднял указательный палец. – Будишь первого попавшегося и спрашиваешь, где лежит Шат. Если он объяснит, что Шат лежит там-то и там-то, то можешь смело быть уверенным, что твой благодетель и есть тот, кто тебе нужен. Все остальные обычно встают и идут будить Шата.
– А если мне нужен не Шат, а Эльид?
– Тоже буди любого из братьев. Если тебе повезёт, и ты не наткнёшься на Шата, тебе покажут того, кто тебя интересует.
– А если наткнёшься?
– Тоже не беда, но найдёшь кого надо, только со второго захода.
Все засмеялись, улыбнулся и Лик. От тёплого костра и хорошей компании на сердце у него полегчало, он намеревался продолжить шутливую беседу, но Кан похлопал ладонью по траве, привлекая внимание:
– Хватит, ребята. Поболтали, пора и поговорить.
Смех моментально прекратился, с лиц, будто ветром, снесло улыбки. Отряд быстро сгруппировался в тесный кружок.
– Слово вам, – Афинянин ткнул пальцем в Шата и Кэма. – Что вы можете сказать о действующем здесь войске и его полководце? Говори ты, Кэм.
– Двадцать тысяч копий, – отрапортовал Кэм. – если не считать ветеранов, то присутствуют все рода войск, что и в Первой Имперской. Две тысячи всадников, столько же и Белых Султанов, остальные – простые копейщики. Кроме того, шесть катапульт и таран. Обоз из двухсот повозок. Шестьсот обозников. Полководец – здоровый детина лет тридцати, крепко смахивает на Гортензия.
– Это всё?
– Всё. А что, мало?
– Много, но недостаточно. Что добавишь, Шат?
– Кое-что добавлю. Во-первых, мы видели хорошо экипированное, но пообносившееся войско. Стало быть, свежих сил у них нет, и, тем не менее, до штурма Эдеи их было ровно двадцать тысяч – полностью укомплектованный когопул. С такой армией атланты никак не могли разбить фракийцев. Если же фракийцы же уничтожили остальных, то почему сохранилось круглое число солдат? Из этого следует, что за спиной у них стоит крупная сила, а это всего лишь авангард. Надо искать основную армию. Это главное. Второе. Полководец, хотя и походит на Гортензия, только сходство это внешнее. Тактику знает прекрасно, легко управляется со своим смешанным отрядом. Простой начальник когопула вряд ли вёл бы себя так уверенно. Стало быть, одно из двух: либо это архистратег, либо кто-то из его окружения. И тут я хотел бы перейти к третьему вопросу, потому что он подтверждает моё личное мнение о начальнике авангарда, как об архистратеге. Кэм, ты тоже заметил, что ветеранов среди войска нет. Верно?
– Верно, но одного ветерана мы всё же видели.
– Правильно. Он сопровождал стратега. Что получается? Присутствуют все контингенты различных частей, кроме ветеранов. И один ветеран сопровождает стратега. Тот самый Петнафс, которого благополучно упустили ротозеи Ритатуя, плыл с послом сюда, на север. Посылал их Вилен, у которого ветераны есть, отсутствующие во Второй Имперской. Ну, соображайте!
– Это и есть посол, клянусь Гефестом! – сказал Кан.
– Вот, я подумал о том же. Но с какой стати посол одного светлейшего к другому стал бы сопровождать помощника архистратега? Это прямое оскорбление Вилена Онесси, а он, как-никак, родственника царей Атлантиса. Посол одного архистратега сопровождает другого – таково моё мнение.
– Хорошо, – сказал Кан, – постараемся это проверить. Будем искать и основную армию. Слово тебе Аробист.
– В Оленьем проходе стража, командир. Две тысячи Белых Султанов. Шесть постов. Дистанция двадцать-двадцать пять шагов. Меняются часто. С фракийской стороны такие же посты. Между двумя линиями дозора шагов с полтысячи. Основной отряд расположился у подножия гор. Кроме двух караульных сотен бодрствуют ещё три. Проскочить незаметно никак нельзя. Мы с Эльидом пытались найти окружной путь. Не удалось. Если он и есть, то его знают только местные жители.
– Которые либо удрали, либо попались атлантам в лапы. Значит, на помощь рассчитывать не приходится, – заключил Кан. – Так что, если мы желаем успеть к решающей битве, нам остаётся один выход – прорваться силой.
– Зачем? – спросил Шат. – Можно взять пленного здесь; Ритатуй развяжет ему язык – и порядок!
– Нет, не порядок. Во-первых, захватить пленного в действующей армии, куда сложней, чем в бездействующей. А, во-вторых, пленный вовсе не обязан говорить правду. Наплетёт небылиц – и привет! Как проверишь? Кроме того, первая же неудачная попытка захвата выдаст наше присутствие. Тут нам и конец: либо в плен, либо в Аид, либо – тягу! Ни то, ни другое, ни третье нам не подходит.
– А как дела с образованием второй союзной армии? – спросил Кэм.
– Хуже некуда! – Кан махнул рукой. – Фессалийцы отправили к Ритатую всех, кого могли. В городах одни гарнизоны. Лариса согласилась выставить четыре сотни пехотинцев, остальные – ни в какую, их можно понять…
– Значит, Вторая Имперская попрёт без задержки? – Аробист обвёл глазами лица товарищей.
– Ну, нет! – процедил Кан. – Этого мы ей не позволим! Если нет войска, можно создать его призрак. Затянуть время. Короче, есть одна идея…
Когда из темноты послышался дробный перестук, конный атлантский дозор, сидящий у костра, быстро расхватал оружие.
– Кетль сияет! Чего переполошились, приятели? – появившийся из ночной мглы всадник весело расхохотался.
– Кто такой? – спросил десятник, остановившись у бедра конника.
– Горт Пессале, – последовал ответ. – Сено везём.
– Куда? В обоз?
Всадник спешился и негромко посвистел:
– Сейчас остальные подъедут, – сказал он и подошёл к костру. – Что касается места доставки, то мне было приказано передать повозки первому же конному отряду. Так что, считайте, вам.
Всадник бесцеремонно раздвинул вновь усевшихся сторожей и тоже присел к огоньку.
– Богато живёте, – одобрил он хозяев, беря с расстеленного плаща кусок копчёного мяса. – Но нам тоже грех жаловаться. Как послали нас за сеном, мы и прихватили одно селеньице. Малость пошарили по домам… так до сих пор вся полусотня оттуда выходить не желает. Вино, бабы, серебришко… я вот коня себе оторвал, – Горт кивнул на статного серого скакуна. – Десятник ко мне и так и сяк, ха-ха! Нам лошадей не полагается, дескать. А я ему и говорю: «Ну, уж, нет, командир! Десятникам тоже не разрешено верхом разъезжать!» Я ж не болван – за такого коня мне тысячник, а то и сам светлейший тысячу железных колец, глазом не моргнув, отвалит. Верно?
– Да, конь отменный! – согласился десятник. – Панцирь тоже там ухватил? – и он провёл ладонью по бронзовым чешуйкам доспеха.
– А где ж ещё?! – фыркнул Горд. – Мужиков в селе почти не осталось, да уж везение моё такое – наскочил на меня какой-то щёголь. Ну, скажу вам, и досталось мне на орехи! Панцирь – в лохмотья, шлем ещё хуже. Не знаю уж как, только изловчился я и снёс ему башку от виска до шеи. Панцирь стянул, коня забрал, кошель срезал, а вот шлем… Мой – никуда, и его – не лучше. Наши там все приоделись. Эй, ребята! Здесь я!
Пять повозок с сеном подкатили к дозору в сопровождении смуглого силача, облачённого в роскошный бронзовый панцирь с рельефной резьбой. Силач спрыгнул с лошади и взял её под уздцы.
– Ну, слава Посейдону! – сказал Горт. – Сейчас распряжём коней и восвояси.
– Да ты спятил! – десятник постучал кулаком по лбу. – Мы же дозор! Куда нам с твоим сеном?
– А меня это не касается, – Горт весело подмигнул. – У меня приказ. И там ничего не сказано – дозор или не дозор. Твой отряд первый, который нам попался, значит, сено предназначается тебе. Привет! Делай с ним, что хочешь, а приказ я выполнил.
– Ну, послушай, не будь скотиной! Мы ж не кемтяне – отступи немножко от приказа. До обоза двадцать стадий, довези сено туда.
– Ах, мурену тебе в глотку! – выругался силач.
Горт наморщил лоб, соображая:
– Ладно, так и быть, за чашу вина помогу!
– Налейте! – приказал десятник, обрадованный уступчивостью фуражира.
Тот принял чашу и одним махом осушил её до дна. Поднялся, хлопнул десятника по плечу и ловко вскочил в седло. Маленький обоз исчез в чернильной тьме эллинской ночи.
Отъехав от дозора на несколько стадий, Медис догнал Афинянина.
– Легко отделались! – сказал он, с облегчением вздыхая.
– Очень легко, – согласился Кан. – Только не мы от них, а они от нас!
Поднявшись на очередной холм, разведчики Ритатуя остановили лошадей. Перед ними раскинулся лагерь имперского авангарда. Тысячи костров освещали временное пристанище чужеземных солдат. В их свете Кан и его товарищи сумели разглядеть стоящие там и тут повозки и лошадей, пасущихся прямо между кострами.
– Вот это-то нам и нужно, – сказал Норит, указывая вниз. – Сейчас мы устроим им хорошенький погромчик. Распрягайте!
Коней выпрягли из повозок, оседлали. В сено высыпали горящие угли из глиняного кувшина, повозки развернули. Кан ухватился за дышло одной из них, Медис за другое, Гетиды Кэм и Лик столкнули вниз остальные. От встречного потока воздуха катящиеся колесницы превратились в пять огромных факелов. Сидящие у костров атланты опешили от такого зрелища, но в следующее мгновение с громкими криками бросились врассыпную.
В ответ на крик атлантов, в воздухе прогремел боевой клич ахейцев, и разведчики на всём скаку ворвались в лагерь вслед за повозками. Перепуганные лошади заметались по бивуаку, сбивая с ног своих хозяев, натыкаясь на обозные колесницы и оглашая окрестности отчаянным ржанием.
Лик, сидевший на Диве за спиной Норита, быстро выбрал себе подходящего коня и перескочил на него. Успокоить напуганное животное для фессалийца было делом нескольких секунд, и вот уже восьмой всадник вступил в бой… Эллины трудились в поте лица, раздавая удары направо и налево и во всю глотку выкрикивая боевой клич. Они носились по лагерю с такой скоростью, что атлантам с перепугу показалось, будто стоянка подверглась нападению большого конного отряда. Суматоха всё увеличивалась, но стоило нескольким сотникам, не потерявшим сообразительности, посадить на коней десятка четыре своих подчинённых, как ахейцы повернулись и исчезли в ночном мраке.
– Эй, Аробист! – крикнул Норит, едва лагерь противника скрылся за холмом. – Где ты?
– Здесь, командир!
– Давай, вперёд, веди к Оленьему проходу.
Ахейцы перевели коней на рысь. Животные нуждались в отдыхе, а погони опасаться не приходилось. Вряд ли атланты рискнут совать нос в ночную темноту, а если и рискнут – пусть попробуют отыскать маленький отряд в этой мгле.
– Эх, до чего же я себя уважаю! – послышался весёлый голос Шата. – Как подумаю что имперские недоноски посчитали меня за добрый десяток, так даже готов разорваться от важности. Жаль, темно, вы бы увидели, как меня распёрло. Я сейчас потолще Меласа!
– Это на тебя похоже, – насмешливо отозвался Ним. – Сделаешь на драхму, а хвалишься на золотой талант.
– Не скажи! Восьмерых завалил! А это не шуточки! Ты-то, небось, и вполовину моего не успел!
– Как же, фыркнул Ним, – Ты у нас один работяга!
– Ну, сколько у тебя? Пять? Шесть?
– Одиннадцать, – спокойно ответил Ним. – Да ещё три повозки с сеном поджёг.
– Ха, велика важность! Подумаешь, сено! Пара кляч голодом останется…
– Не пара, а триста, – поправил его брат. – Кан тоже сено поджигал, и Кэм, и Медис… мелочи, конечно, а скорость конница потеряет. А в нашем положении, день задержки – за неделю идёт. Вот и считай.
Кан обернулся к Счастливчику:
– Как думаешь, удалось нам страху нагнать?
– Думаю, что пугнули мы их, как следует – небо с овчинку показалось. Завтра, когда начальству будут докладывать, обязательно выдадут нашу шутку за налёт целого отряда. Не удивлюсь, если за тысячу посчитают.
– Хорошо бы, – помечтал Медис.
Фермопил, Ульф и Арольд сидели в шатре светлейшего, попивая вино. Светало.
– Может, всё-таки останешься у меня, Великолепный? – говорил архистратег Второй Имперской, – продолжая давний разговор. – Чем я хуже Вилена?
– Нет, светлейший, – Ульф покачал головой. – Не взыщи, не останусь. У тебя дела на лад идут, а Вилен под Коринфом застрял. Моё место там, рядом с моими товарищами.
После смерти Допа, Фермопил смог в полной мере оценить ум, честность и проницательность ветерана. Любой другой воин получил бы безапелляционный отказ, однако Ульф, сумевший своей независимостью завоевать уважение Фермопила, заслуживал и другого к себе отношения.
– Жаль, что ты так привязан к своему когопулу, жаль. Я не держу тебя, но как вы доберётесь до Вилена? Кораблей у меня нет.
– Уж как-нибудь доберёмся, – улыбнулся Ульф. – Я туземцам не по зубам, да и Арольд не мёд, враз не съешь. Кроме того, у тебя, кажется, есть люди, которым уже полагается сражаться в нашем когопуле.
– А как же!
– И сколько?
– Триста. Двадцать девять – заслуженно.
– Пошли их с нами. Тридцать ветеранов, где хочешь, пройдут. Заодно передадим Онесси твои предложения.
– Эх, Ульф, Ульф! – вздохнул полководец. – Мало тебе, что Допа моего угробил, ещё хочешь меня лучших солдат лишить! Не стыдно?
– Ни грамма! Лучшие бойцы сейчас в другом месте нужны. Что тебе Аллит сказл?
Фермопил помрачнел. Он не любил Онесси, как и любой из Ролоинов, но пока его род владел значительно большими богатствами, его вполне устраивала правящая династия. Здесь – в Элладе, и в будущем – в Египте решалась судьба его рода. Ему необходимо было сыграть первую роль в этих войнах, захватить львиную долю добычи. А как это сделать, когда поставлен он на наименее перспективном направлении? Правда, дела его идут успешно – потери небольшие, да и продвигается он быстрее Вилена, однако хорошей добычей похвастаться не может. Теперь Вилен застрял.
Король гонцов Грег Аллит, посланный Фермопилом в Первую Имперскую с ответом на письмо командующего сумел вернуться назад и поведал Ролоину о разгроме шестого когопула, о снятии осады с Коринфа. Фермопил, естественно, был обрадован неудачей соперника, но постепенно до него дошло, что повторяется история с Кемтом. Если Вилена разобьют, ему – Фермопилу придётся вести войну уже не с разрозненным племенами, не с городами-государствами, размером с разменную монету. Нет, против него двинется армия всей страны, воодушевлённая одержанными победами. И одному Кетлю известно, чем кончиться дело – уж больно злы в бою проклятые туземцы.
Положение усугублялось ещё и тем, что у Вилена свои планы. Если он проиграет решающее сражение, он вообще уберётся из Греции – с него сбудется! Будь на месте Вилена старина Вирний, насколько проще бы всё обстояло! Фермопил помнил рассказы своего отца, сражавшегося под началом Аяхти в войнах с убнарами. В такой же ситуации, какая сложилась нынче, оказались и Вирний с Ивеном, но действовали они весьма слаженно. Наступавший с северо-востока Вирний получил хорошую трёпку от воинов объединённых племён. Однако он не дал тягу, как Вилен в Кемте, а заставил своих солдат ввязаться в изнурительные многодневные бои, помаленьку отступая и цепляясь за каждый оазис, за каждый источник. Армия его почти полностью погибла, но до последнего момента оттягивала основные силы убнаров на себя. В то же время войско Ивена разгромило отряды прикрытия и резервы, фактически захватила страну. Победоносные войны убнаров вышвырнули Вирния и его солдат, повернули домой, и сами оказались в его положении. Остальное было делом техники – не прошло и недели, как государство убнаров прекратило своё существование, превратившись в одну из провинций Империи, а добычу Ивен и Вирний поделили по-братски.
Вот это действительно – война! А у них с Виленом всё иначе. Если бы каждый из них дрался за свои личные интересы – это ещё куда ни шло. Ни он сам, ни Вилен не так уж жадны, чтобы нельзя было сговориться. Однако на кон поставлены независимость и влияние Ролоинов. Тут уж никакой сговор невозможен. Либо побеждает Вилен, либо Фермопил. Если победит Вилен, Онесси запросто отстранят Ролоинов от командования войсками, а следовательно, Ролоинам придётся склонить головы.
Вилен пока впереди – он нахапал и золота, и серебра, и рабов… и если его выведут из игры до того, как Фермопил вгрызётся в Фессалию, Этолию и Беотию, Онесси окажутся в более выгодном положении. Правда, Ролоинов оставят на их постах, но родственники лично ему – Фермопилу шею намылят изрядно! Так что в интересах рода ему, как ни странно придётся помочь своему сопернику. Смех, да и только! Конечно, тридцать воинов, та ещё помощь, но всё же лучше, чем ничего. И Ульфа придётся отпустить назад, и даже Восена отдать.
– Ладно, Великолепный! Возьмём этот городишко, отправлю тебя к Онесси. И воинов дам, – он подумал и, засмеявшись, добавил. – Да и корабли у меня есть. Только они делом заняты.
– Каким делом, светлейший? – осторожно поинтересовался Арольт. Он, как и любой военный моряк, считал, что у военного флота может быть только одно дело – война.
– Они готовятся к отправке рабов в Ливию. Рабов и уэлей.
– А у тебя много рабов, светлейший?
– Мало, – вздохнул Фермопил, – зато уэлей – хоть отбавляй! Если следовать закону в точности, отсюда каждого раба мужского пола надо отправлять в Муэно.
– У нас то же, – кивнул головой Ульф. – В гнилое дело вы вляпались, светлейший, и нас втянули. Сгинем мы тут.
– Не скули, Великолепный! – огрызнулся полководец. – И не таких бивали! Ивоэриминов помнишь?
– С ивоэриминами легче было, – серьёзно сказал Ульф. – На равнинах нам воевать, не привыкать. А здесь, куда ни сунься, горы, овраги, ручьи… Непривычно. Сперва бы север Иберии взять, может, научились бы.
– Здесь научимся. Тогда и с иберами проще будет.
– Ну, это ещё когда… – начал, было, ветеран, но в шатёр в это время ввалился запыхавшийся Вапус. Согнул шею, колени, изображая почтительный поклон.
– Чего тебе? – скривившись от отвращения, поинтересовался полководец.
Жестокий, сластолюбивый и циничный Фермопил, каким бы скотом ни был сам, как и все прочие командиры Второй Имперской, презирал своего начальника обоза, брезговал его обществом. Да и кому мог понравиться этот трус, садист и обжора? Его подчинённые, и те старались держаться от Вапуса подальше; его боялись и ненавидели.
– Светлейший! – провизжал толстяк. – Сегодня ночью на меня напали туземцы!
– На тебя, бегемот? За каким дивом ты им понадобился? – удивился Фермопил.
Бестолковость и тупость Вапуса у командования Второй Имперской вошли в пословицы. Полководец давно бы сменил его, если б не прямой царский приказ.
– Я хотел сказать, напали на мой обоз, – поправился Вапус. – Повреждены или сгорели тридцать повозок с сеном и зерном. Покалечены и угнаны несколько лошадей. Ранено сорок семь человек, двадцать восемь убиты.
– Что-о-о?! – грузная туша Фермопила сорвалась с кресла и нависла над Вапусом. – А ты куда глядел, скотина?! Молчать!
Вапус в полном ужасе укрылся от начальника под столом.
– Да что же это такое?! – кричал светлейший, размахивая кулаками. – Во Фракии налёты, в Македонии налёты, не успели в Фессалию войти, опять налёты! Вапус, скотина, сколько их было? – он обратил к толстяку искажённое яростью лицо.
– Больше тысячи, светлейший! – воины донесли, что нападающих было около сотни, но, придя в ужас от гнева полководца, начальник обоза, на всякий случай решил произвольно увеличить число налётчиков. – Позволь заметить, великий, мы ещё легко отделались. Я тут же наладил отпор, возглавил моих доблестных…
– Короче!
– А начальник конницы и пальцем не пошевелил!
– А ну, пошёл вон, поганый наушник! – взревел полководец. – Стой! Какие потери у напавших?
– Не знаю, светлейший, – пролепетал толстяк. – Было темно, а они увезли с собой всех.
– Проваливай, и чтоб к вечеру сено было!
Фермопил ещё какое-то время бегал по шатру, охлаждая вспыхнувшее бешенство. Наконец, успокоился, присел к столу.
– Видали, что у меня за команда? – зло спросил он моряка и ветерана. – Видали, что за дела?
– Да-а, – протянул Бартоно, – если этот толстопузый соврал даже наполовину, вскоре тебе понадобится не один когопул, а вся армия. Похоже, против вас выступило ещё одно войско.
– Разумеется, – проворчал Ролоин. – Какой дурак решится на такую наглость, не имея надёжного прикрытия? Надо побыстрее взять это городишко, иначе туземцы зацепятся за него, подобно Коринфу.
– А если их войско неподалёку, светлейший? – спросил Ульф. – А если, во время штурма…
– Понял, сейчас же вышлю разведку. Чуть что – сожгу город и отступлю немного, да подтяну остальных. Входи, Расс.
Полог шатра откинулся, и в помещение, тяжело ступая огромными ступнями, влез Расс Вооди. Как и предыдущий посетитель, личный телохранитель Фермопила больше походил на шар, нежели на человеческое существо. Впрочем, были и различия: если Вапус смахивал на пузырь, залитый жиром, то Расса вернее было сравнить с железным шаром; мышцы на его теле выпирали так сильно, что он, казался одинаков со всех сторон. Фермопил отыскал этого двадцатипятилетнего парня в Кадисском порту, где тот работал грузчиком, в одиночку заменяя целую артель. Фермопил отдал его в обучение к Допу, и тому пришлось крепко потрудиться, пока из работяги-здоровяка, добродушного, будто объевшийся кот, проклюнулся поединщик. Силы он был неимоверной, но неповоротлив и медлителен, как вьючный верблюд. Доп гонял его до седьмого пота, лично придумал несколько специальных упражнений для выработки профессиональной ловкости воина. Потом принялся обучать рукопашному бою, затем фехтованию и верховой езде. Только после годичной учёбы представил он светлейшему нового телохранителя.
Было это в Египте. Десятерых сильных пленных вооружили и втолкнули в специальный загон, где их поджидал облачённый в доспехи Расс. Фермопил с интересом наблюдал за побоищем, сидя на специальной площадке на верху забора. Надо сказать, зрелище получилось коротким – Расс убил и перекалечил весь десяток в считанные минуты. Запустили ещё столько же, с тем же итогом. С тех пор новый страж ни на шаг не отходил от своего повелителя, а после гибели Допа, и вовсе стал тенью Фермопила.
– К тебе гонец, светлейший, – пробасил Расс, останавливаясь у входа и полностью заслоняя его своим телом. – От Берберка.
– Впусти, – Фермопил взглянул на Ульфа; взгляд полководца выражал полную покорность судьбе.
Мускулистый, высокий как мачта, негр в позолоченных доспехах Белых Султанов осторожно вошёл под свод шатра и склонился почти до земли.
– Говори, воин, – полководец обречённо вздохнул. – Что там у вас произошло?
– На нас напали, светлейший, – Султан склонился ещё ниже. – Сегодня ночью.
– Кто?
– Дивы, светлейший.
– Кто-о-о? Что ты мелешь, болван?! – От покорности судьбе Фермопил без промежуточных стадий перешёл к прежней ярости. – Ты надо мной издеваться приехал, сука?!
Негр рухнул на колени и ткнулся лбом в траву. Пробегая мимо, полководец в бешенстве пнул его в бок; негр не пошатнулся.
– Какие дивы? Ты будешь говорить, чёрная образина?!
– Он, скорее, не чёрный, а серый, – тихо сказал Арольт Ульфу. – Парень перепуган насмерть, и напугал его не светлейший.
Фермопил меж тем успокоился так же внезапно, как и взбесился.
– Продолжай, воин, – сказал он, плюхнувшись в кресло, и отхлебнув вина. – Какие дивы. Сколько. И что они натворили.
– Позволь говорить по порядку, светлейший, – вымолвил Султан; губы его тряслись, зубы негромко постукивали.
– Валяй!
– Ночью мы стояли на посту Оленьем проходе, светлейший. Я и три моих товарища. Ночь шла к рассвету. Вдруг прямо перед нами появились восемь всадников в белых одеяниях. Их кони мчались по воздуху, не касаясь земли, совершенно бесшумно. Не успели мы окликнуть их, как трое моих товарищей были стоптаны, но я увернулся и метнул копьё.
– Ну!
– Копьё пролетело сквозь тело всадника. Его огромный светло-серый конь промчался рядом. Холодная ладонь коснулась моего лица, и я потерял сознание. Потом мне сказали, что вторую цепь охранения они прорвали также быстро и бесшумно. Их видели все, кто стоял в дозоре, светлейший. Это дивы – мы ничего не могли с ними сделать.
Фермопил перевёл изумлённый взгляд с гонца на ветерана, потом на моряка.
– И что вы думаете по этому поводу там у себя? – спросил он.
– Все говорят, что мёртвые туземцы гневаются на нас. Что они выходят из могил, садятся на мёртвых коней и мстят нам. Воины боятся, светлейший!
– Ладно, проваливай! А вы что мне скажете, любезные собутыльники?
– Я думаю, что парень сказал правду, – промолвил Арольд суеверный настолько, насколько может быть суеверным старый моряк. – Помнишь, светлейший, Аллит рассказывал, как дивы в обличии туземцев истребили охрану Флика? Мне кажется та: если там орудуют дивы, то почему мы должны считать, будто здесь их нет? Страна-то одна.
– А как, по-твоему, великолепный?
Ульф не знал водятся дивы в природе или нет. Он, конечно, не мог дать категоричный отрицательный ответ, однако факт оставался фактом – лично ему дивы не встречались ни разу. Да и похвастать, будто лично знаком с человеком, видевшим дива своими глазами, он тоже не мог. До сегодняшнего дня. А, поскольку он впервые встретился с очевидцем, то, естественно, усомнился в его правдивости.
– Что я могу сказать, светлейший? – переспросил он. – Когда мы воевали возле Оа, мне помнится один из наших старых разведчиков, Аллен Пастух, перед каждой разведкой копыта своего коня обматывал всяким тряпьём, после чего получал прекрасную возможность двигаться совершенно бесшумно. Я тогда служил в пятом когопуле, так однажды, стоя на часах, чуть Кетлю душу не отдал, когда прямо передо мной возник всадник. Ладно, что Пастух не стал мне голов морочить, а просто показал фокус с копытами. Я, конечно, не могу утверждать наверняка, будто парень врёт, но если местным жителям известная уловка Аллена…
– Не слушай его, светлейший! – перебил Арольд. – ветераны – они вообще безбожники! Все до единого! Скажи-ка, лучше умник, почему копьё прошло сквозь тело?
– Я же не видел, прошло или нет, – пожал плечами Бартоно. – И ты тоже. Возможно, парень с перепугу промахнулся, хотя знавал я конников, которые предпочитали не уклоняться от копья, а отворачиваться. Вот глядите: мне бросают копьё в правую половину груди, а я поворачиваюсь направо и снова возвращаюсь в прежнюю позицию. Точно также и слева. Я сам частенько пользуюсь этим приёмом, меня ему Лолант научил.
– Ну, а прикосновение? – ехидно поддел ветерана моряк.
– Это уж и вовсе игрушки! Если бы я на всём скаку коснулся этого петуха, он вообще никогда бы не пришёл в сознание. Вот так.
– Значит, ты считаешь, что…
– Я ничего не считаю, светлейший. Мне просто кажется, что доверять надо, но и проверить не грех. Петухов надо сменить, они от страха там посходили. Отдай ветеранов мне, и, если это действительно не дивы, я приволоку их к тебе живьём. Всех восьмерых.
– Одумайся, Бортона! – завопил Арольд, бешено жестикулируя. – Ты бросаешь вызов подземным…
– Помолчи, селёдка! – отмахнулся Ульф. – Хуже смерти ничего не случится.
– Всё! – сказал Кэм, обращаясь к Афинянину. – Кони выдохлись.
Кан сжал ноги, останавливая размашистый галоп Дива. Повернулся назад. Да, вид у лошадей некудышный. Можно сказать – вовсе никакого. Ещё минута-две и встанут.
– Лик, ты бывал здесь?
– А как же?! Прятаться будем?
– Будем.
– Вон там – за поворотом есть хорошее местечко. А по ту сторону скалы – ручеек. В кустах пещера, а коней в лесу подальше спрячем.
Тронулись шагом, давая переутомлённым животным относительный отдых. Лик не соврал, нашли и пещеру и ручей. Светало. Напились. Умылись, выкупали лошадей и отвели их на маленькую полянку, раскинувшуюся у подножия другой горы, более удалённой от дороги. На обратном пути собрали хворосту.
Приказав двужильному Медису сварить еду, а остальным разрешив отдохнуть, Кан занял наблюдательный пункт на вершине скалы. Отсюда хорошо просматривалась дорога в обе стороны, да и соседние холмы, будучи ниже убежища разведчиков, были открыты для обозрения.
День просыпался. Мягко плескалось близкое море, от лёгкого утреннего бриза осторожно трепетали тонкие веточки сосен, пересвистывались жаворонки. Кан повертелся на плаще, пока не нашёл наиболее удобной позы, внимательно осмотрел окрестности. Ужасно хотелось спать, но он твёрдо знал, что выдержит несколько часов. Если будет погоня, он заметит её издалека и успеет предупредить товарищей. Так что пока не появится погоня, а она может появиться в течение трёх часов, либо вовсе не состоится, ему отсюда уходить нельзя – как командир разведки, он не имеет права довериться бдительности любого своего подчинённого, какими бы отменными служаками они ни были. Впрочем, последние несколько суток не прошли бесследно для самого ленивого из Норитов: спать приходилось то днём, то ночью, в зависимости от обстановки, есть тоже, когда придётся, так что если и была некоторая сонливость, то Кан легко отгонял её от себя.
