Текст книги "Гроза над Элладой (СИ)"
Автор книги: Александр Колосов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Послушайте меня внимательно, воины! – крикнул с неожиданной даже для самого себя властностью меньшой сын Тенция Норита. – Мы свои и не хотим причинять вам вреда, но не позволим останавливать себя и требовать с нас отчёта. Достаточно того, что вы сами видите – мы едем в сторону лагеря союзной армии. Кто мы – знать вам не полагается. Если кто-нибудь попытается перехватить нас или освободить Гортензия, то учтите – у меня есть право прорываться силой; поэтому я для начала зарежу вашего командира, а потом велю перебить остальных. Ясно? Я спрашиваю – ясно?!
– Да, ясно… – донеслось из ночного мрака.
– Тогда брысь с дороги! – распорядился вошедший во вкус неограниченной власти Кан Норит.
– И расседлать коней! – добавил Ним. – Чтобы не грезили успешной погоней – нам не хочется лишних жертв.
Дождавшись выполнения приказа, разведчики отправились дальше, забрав у пикета факелы. Всё с той же целью – избежать скорой погони. Пока дозорные оседлают лошадей, разведчики успеют оторваться подальше, тем более, при свете факелов, а не при тусклом лике Луны.
– Ты хотя бы понимаешь, с кем шутки шутить вознамерился?! – негромко поинтересовался Гортензий, и в голосе его угроза ощущалась настолько отчётливо, что менее безалаберные люди крепко призадумались бы над своей судьбой.
Но вокруг него сегодня собрались настоящие отморозки, беззаветно уверенные в том, что великий стратег Ритатуй прикроет любой их фортель, и коринфский сорвиголова, понятия не имеющий, кто такой этот мифический Литапаст Бореа. Поэтому в ответ на предупреждение раздался издевательская реплика кого-то из близнецов:
– Ты с самим собой – таким страшным – спать-то не боишься?!
– Он богатый человек, – поддержал его командир разведчиков, известный остряк Кан Норит, – поэтому он, наверное, спит в другой комнате. Или охранника у ложа ставит.
Дружный гогот семи юных глоток в клочья разорвал ночную тишину и спугнул волчью хоровую группу, как раз собравшуюся повыть на Луну. Взбешённый Гортензий потянулся за мечом, но в ножнах меча уже не было, а сбоку его крепко встряхнули, и пообещали в следующий раз надавать подзатыльников. Повернув голову к угрожавшему, сотник афинской конницы встретился взглядом с мрачной рожей Медиса и дал себе обещание воздержаться как от необдуманных действий, так и от резких высказываний.
Спустя час-полтора езды крупной рысью Кан подъехал к Гортензию и велел слезть с коня. На глазах у спешившегося пленника Медис перерезал подпругу у его седла и бросил меч в сторону.
– Прощай, сотник! – сказал он спокойно и добавил, оскалив зубы. – И не забывай, что мы знаем как тебя зовут и где искать. Если ты нам не наврал, конечно!
Дальше скакали галопом, пока кони не выбились из сил. Слегка перекусили, давая отдохнуть благородным животным.
– Ты действительно не опасаешься мести стратега конницы? – спросил мальчика Кэм, с аппетитом уминая атлантскую солонину, приватизированную на дрибоде хозяйственным Аробистом.
– Я выполнял приказ великого стратега Ритатуя, которому был передан в подчинение своим сотником, – объяснил тот, старательно пережёвывая медовую лепёшку с сыром. – Кроме того, я сын Тенция Норита, который за свои заслуги приказом басилевса Эгея назначен тысячником гоплитов. Мы ровня с Гортензием. Если он действительно Гортензий, а не самозванец.
Рассвет их застал под Мегарой – городом с двадцатитысячным населением. Отсюда до лагеря союзной армии оставалось пять-шесть часов доброй скачки. Учитывая опасность погони, было решено на лёжку не останавливаться, а дать коням хорошую передышку и продолжить путь.
– А вам не кажется странным, что дозоры нашей конницы забрались слишком уж далеко от лагеря? – глубокомысленно изрёк Медис, наблюдая за тем, как экспрессивно жуют лошади ячмень, насыпанный в торбочки.
– Не кажется, – спокойно отозвался Ним. – Поскольку никакой это не разъезд, а такая же разведка, только отправленная не Ритатуем, а Литапастом.
– Ему тоже хочется быть архистратегом, – подтвердил Шат высказывание брата. – Я слышал, как Ритатуй обсуждал это с Маром и своим телохранителем Эзиклом.
– Но нам-то Ритатуй выгодней, – хмыкнул Кан.
– В Коринфе считают так же, – сказал Кэм.
К лагерю подъехали со стороны Афин, попутно изумившись громадности бивуака – за время их отсутствия к армии присоединились беотийцы и фессалийцы, всего на мегарской границе скопилось больше ста тысяч воинов. Выборы главнокомандующего этой армадой должны были состояться через двое суток. Поэтому Ритатуй встретил своих разведчиков с большим облегчением. Кан отчитался перед «работодателем», сдал ему пленного и передал на хранение Дива. Затем напялил свои законные доспехи и в сопровождении Кэма отправился в родной десяток.
К тому времени, когда они соизволили прибыть, над лагерем сгустились сумерки. Эвридика, кашеварившая у костра, сердечно встретила прибывших, но попеняла на то, что десяток излишне увлёкся проведением учений. Еда уже стынет, а этих героических охламонов всё нет и нет.
– Айда за мной, я знаю, где Фидий любит злодействовать! – предложил Счастливчику бывший его командир.
Местонахождение десятка они услыхали издалека. В овражке, где обычно проходили учения, раздавался ожесточённый лязг бронзы и громкие крики. Разведчики подкрались с фланга, чтобы по излюбленной кановской привычке выкинуть какую-нибудь каверзу, но в этот раз развлечение пришлось перенести на более спокойные времена. Потому что десяток Фидия не тренировался, а рубился против атлантских разведчиков, численностью превышавших ахейцев почти вдвое – Вилену тоже нужны были «языки».
Однако в этот раз атланты наткнулись на ожесточённое и квалифицированное сопротивление – старшие сыновья Тенция и фракийский певец были опытными вояками, много чего повидавшими в северных горах и на границах Афинской земли, а Леон и Кул хоть и не обладали опытом, зато сил и задора им было не занимать.
Слабым звеном оказалась Венета – пока старшие крушили врага, а младшие мерились силами с противостоящими им разведчиками, двое атлантов отбили коринфянку от общей группы и оттесняли всё дальше. Она пока ещё отмахивалась от наседающих лазутчиков, но с каждой минутой меч становился всё тяжелей, а щит определённо готов был выпасть в любой момент.
– На помощь! На помощь! – крикнула она в ужасе.
И в тот же миг один из её врагов отлетел на несколько шагов, получив чудовищный по силе пинок в щит, а второй, страшно застонав, повалился наземь, с раскроенной головой.
– Ахайя-а-а! – услышала она свирепый боевой клич и с изумлением увидала своего стеснительного благодетеля в совсем ином свете.
Он обрушился на уцелевшего атланта, точно орёл на цыплёнка, успев крикнуть Венете:
– Подсоби Кулу, красавица!
Коринфянка охотно исполнила бы просьбу своего спасителя, если бы на это остались хоть какие-то силы. Ощутив себя в безопасности, она выронила меч и осела наземь, жадно хватая воздух едва не лопающимися от напряжения лёгкими. Прямо перед ней атлант и афинский юноша вновь сцепились в смертельной игре. Первому было около тридцати лет, и весил он на полталанта больше своего юного соперника, но после каждого блокирования ударов мальчишки он коротко всхрапывал – даже девушке было понятно, что силы неравны.
Почуяв слабину, Кан ожесточённо наседал на противника, пока не оттеснил его в общую потасовку, где быстро перекинулся на двух атлантов, совсем было одолевших Кула:
– Займи моего! – крикнул он другу, и вдруг понял, что в запале боя не учёл усталости, накопившейся в нём за последние сутки; только чудовищная сила и до мозга костей усвоенные уроки фехтования в гимнасии и на отцовском дворе позволяли ему сдерживать натиск атлантских лазутчиков.
Тем не менее, даже эти обстоятельства не уберегли его от удара, скользнувшего по шлему и оцарапавшему правую бровь. И кто знает, чем бы закончилась для нашего героя эта стычка, если бы не сотня Априкса, в полном составе нарисовавшаяся в овражке с громогласным боевым кличем. Впереди сотни мчался счастливый от успешно исполненного поручения Кэм Счастливчик, дружинник коринфского тирана и добровольный разведчик Ритатуя.
Осознав свой провал, остатки атлантской разведки попытались дать тягу, но полсотни копий, брошенных им в спину, покончили с этой попыткой раз и навсегда.
– Ты поспел вовремя, Кэм! – сказал своему подчинённому Кан, тяжело хлопнув его по плечу. – За мной должок, разрешаю напомнить при удобном случае.
Он вытянулся перед Априксом и чётко доложил о возвращении в состав родного подразделения.
– А это, сотник, новый доброволец, желающий присоединиться к нашему десятку. Он из Коринфа и зовут его Кэм Даретид, – так закончил он свой доклад. – Кэм отличный рубака и верный товарищ.
– Кэм?! – раздался из полутьмы взволнованный женский голос. – Кэм, где ты?!
– Я здесь, Венета! – заорал Счастливчик. – Здесь! – и поймал в охапку сестру, скинувшую шлем.
Глядя на то, как спасённая им красавица покрывает поцелуями лицо его подчинённого, Кан с досадой цокнул языком и отвернулся. Он поздоровался с друзьями и братьями, ответил на пару дежурных шуточек и попросил у десятника разрешения отправиться на боковую.
– Эвридик, дружище, – сказал он, возвращаясь к костру и заворачиваясь в плащ, – я надеюсь на твою щедрость и заботу. – Спокойной ночи!
Суд
Могучий организм молодого гоплита силы восстанавливал со скоростью фессалийского скакуна – Кан проснулся на ранней заре, едва Гелиос запряг в колесницу светоносных своих коней. Бровь, поцарапанную вражеским клинком, слегка саднило, но беспричинное хорошее настроение овладело Каном всецело – его не сумел расстроить даже вид коринфян, удобно устроившихся под одним плащом.
«Теперь понятно, по крайней мере, за что Кэма кличут Счастливчиком», – подумал он мимоходом и, наскоро ополоснувшись, заглянул в свой котелок. Эвридика надежды своего сотрапезника не обманула – внутри котелка обнаружились пара кусков копчёного мяса, сыр и хлебец. В чаше оказалось разведённое вино.
Вознеся хвалу Афине и тихую благодарность Эвридике, ранняя пташка гнезда Тенция Норита установила чашу на плоский камень в углях костра и вгрызлась в кусок окорока, заедая его подчерствевшим хлебом.
– Приятного аппетита, – услышал он тихий девичий голос.
Обернувшись, король разведчиков афинского государства обнаружил, что Венета высвободилась из-под руки Счастливчика и наблюдает за ним с задорной улыбкой.
– Благодарю, – ответил он с набитым ртом. – Ты кто? Раньше в десятке я тебя что-то не видел.
– Зато в другом месте видел вполне отчётливо, – намекнула коринфянка.
– Это где, ежели не секрет? – с интересом полюбопытствовал Кан, разрезая сыр на мелкие кубики.
– На дороге к Коринфу.
Кан состроил непонимающую физиономию:
– Я не бывал в тех краях, – сказал он, качая головой. – Ты меня ни с кем не путаешь, красавица? Я в Афины ездил, и вернулся только сегодня вечером.
– А где ты в таком случае встретил Кэма, который Афины отроду не посещал?
– Да меня с ним Ритатуй познакомил, – улыбнулся лживый потомок честного рода Норитов.
– И под Коринфом вы с ним не встречались? И дрибоду не захватывали? И конный дозор не прорывали? – участливо поинтересовалась прелестная коринфянка.
– Повторяю, красавица, я конечно ужасно героический гоплит, но под Коринфом я никогда не бывал, – весело отпёрся командир ритатуевской разведки. – А ещё я на твоего болтливого Счастливчика Медиса науськаю, чтоб язык ему подрезал. Есть у меня такой знакомый – громила с чёрными усами; он трепачей сильно недолюбливает.
– Это не он, случаем, имеет обыкновение к одиноким девушкам подкатываться? – уточнила Венета, прыснув в кулачок.
– Все мы имеем такое обыкновение, – улыбнулся Кан, кивая на Счастливчика. – Только одним везёт, а других мимо проносит…
Кэм широко открыл глаза и ухмыльнулся с таким откровенным превосходством, что Кану очень захотелось запустить в него котелком, но он решил повременить, поскольку коринфянин изрёк следующую гипотезу:
– Венета, знаешь, почему он сегодня грозный такой? Он просто ещё не в курсе, что ты мне не полюбовница, а родная сестра, – он нахально подмигнул своему бывшему командиру и добавил. – Будешь Медисом пугать, я Венету за Гифона сосватаю, он тоже на приколы большой мастер.
Встав с походной постели, Кэм Даретид, посол коринфского тирана подошёл к своему бывшему командиру; его лицо было абсолютно серьёзно. Он положил на плечо Кану тяжёлую мускулистую руку и торжественно произнёс:
– Кан, ты дважды спас последнего родного мне человека. Я твой вечный должник. И мне не нужно об этом напоминать – Даретиды о своих долгах помнят всегда.
– А я рад, что сумел оказать такую услугу вашей семье, – дрогнувшим голосом ответил младший сын Тенция Норита.
Тут он почувствовал себя крайне неловко и чтобы исправить положение, привычно спрятался за иронией:
– Я надеюсь, что Фидий избавит меня от хозяйственных работ за то, что я способствовал пополнению десятка такими великими воинами, как ты и Венета. Слышь, десятник, я то и дело воинов к тебе привожу, а благодарности от тебя что-то не вижу…
Фидий приподнял голову со щита, на котором она была уютно устроена, сладко зевнул и сказал:
– Кэм Даретид, властью, данной мне городом великой девы Афины, я запрещаю тебе выдавать свою сестру за Гифона. Ну, теперь ты доволен, братишка?
– Он, может, и доволен, а я тебе отомщу! – подал голос Гифон. – И мстя моя будет ужасна и многократна.
Серебристый смех Венеты сподвиг на присоединение к болтовне и всех остальных.
– А я не думала, что Гифон такой мстительный, – промолвила Эвридика.
– Он не мстительный, у него просто память плохая, – поправил её Леон. – Отомстит и забудет; снова отомстит, и опять забудет… А мы страдаем!
– Погодите-погодите вы со своим грозным Гифоном! – спохватился Кан. – Эвридик, дружище, что они с тобой сделали в моё отсутствие?! Почему ты говоришь о себе в женском роде?
Десяток радостно загоготал, что твоя гусиная стая.
– Видишь ли, Кан, – осторожно промолвила Эвридика, – я говорю о себе в женском роде, потому что родилась женщиной, а не мужчиной. Мы же с тобой из одного котелка питались, неужели в вырезе хитона совсем ничего не было видно?
– А ты считаешь, что во время завтрака или ужина я обязан сотрапезнику под хитон заглядывать? – вопросом на вопрос отозвался младший сын Тенция. – Чего я там под хитонами не видал?!
Десяток при этих словах от хохота покатом покатился.
– Да, знаешь ли, дружище, ты многого там не видел, – простонал Орфей сквозь смех. – Уж поверь на слово знающему человеку!
При всех своих недостатках Кан не страдал отсутствием чувства юмора, даже если он был использован в его отношении, поэтому он охотно похохотал с остальными. Но напоследок пообещал исправиться прямо во время завтрака.
– Поздновато спохватился, – участливо сообщил ему Торит. – Самые младшие сейчас вы с Венетой.
– Станешь глаза распускать – будешь иметь дело со всем десятком, – перевёл с дипломатического на древнеахейский Кул Изолид и молодцевато вскочил с постели.
Молодые воины постепенно поднялись все, привели себя в порядок. Эвридика распорядилась подбросить дров на тлеющие угли костра, мимоходом осмотрела царапину Кана и повесила разогреваться остатки вчерашней каши. Кан привычно нагрузился пустой амфорой и отправился за водой. На этот раз в сопровождении коринфян.
Кэм с интересом осматривался вокруг, оценивая обустроенность союзного лагеря, а Кан подробно втолковывал его сестре, почему об их приключениях следует помалкивать наглухо. О том, почему приличной ахейской девушке следует держаться осторожнее с Кулом, Леоном и его старшими братьями, он растолковал ещё подробней. Настолько детально, что Счастливчик вынужден был оторваться от созерцания военной мощи союзников, чтобы заметить:
– Как я понял, в нашем десятке, кроме тебя, командир, порядочных людей нет. Зато ты – образец совершенства. Ага?
– Вот за что твой брат мне сразу понравился, – подтвердил младший из Норитов, заговорщически обращаясь к Венете, – так это за его удивительную проницательность и умение разбираться в людях!
И вся троица зашлась в приступе весёлого смеха. Воины, скопившиеся с посудой у ручья, с удовольствием наблюдали за Венетой, наполнявшей амфору водой при помощи небольшого кувшинчика с широким горлом – гидрии, и с завистью – на двух молодых да ранних, сопровождавших это чудо природы. Кэм рычал на зевак, точно матёрый волчище, и чуть не схлопотал по клыкам. А Кан спокойно назвал имя командира десятка, в котором несёт службу объект общего интереса, и накал интереса резко снизился, как по команде.
– С нашей семейкой связываться себе дороже, – объяснил он, взвалив на плечо шестидесятилитровую амфору, будто пёрышко.
– Давай, помогу, – предложил ему Кэм.
– Да я привычный, – отозвался юноша. – Фидий за это мне три лишних чаши воды разрешил выпивать. Хотите, я с вами поделюсь? – и тут же добавил, плутовато покосившись на Венету. – Если, конечно, сопровождать меня к ручью будете.
– А просто поделиться не можешь, значит? – задумчиво подытожил Кэм.
– Нет, почему же? – парировал Кан. – С тобой – могу. На фиг ты мне у ручья нужен? А вот Венета – другое дело. Кто мне воду в амфору набирать станет с таким неповторимым изяществом?!
Давно у Венеты не было так спокойно на душе. Бегство от атлантских захватчиков, скитания в голоде и страхе подвергнуться насилию со стороны попутчиков, разбойников и чужих солдат остались позади. Она шла между двумя людьми, которым могла довериться безоглядно – по левую руку от неё шагал брат, готовый без раздумий отдать жизнь за сестру, а справа – насмешливый, но добрый к ней и свирепый к врагам юноша, дважды пришедший к ней на помощь. Если брат не врёт, а врать ему нет никакой причины, то этот говорливый парнишка – настоящий герой. И он отчаянно восхищён ею, хотя старательно скрывает это за иронией.
«Ах ты, хитрюга! – с неожиданной теплотой подумала владычица всех юных сердец многолюдного Коринфа и переставила гидрию с одного плеча на другое. – Ну, куда ж ты, глупыш, от меня денешься?!»
К вечеру выяснилось, что воды, принесённой не только в амфоре, но и в гидрии, на десяток полного состава не хватает.
– Меньшой, сгоняй за водичкой! – распорядился Фидий.
Венета, молча, взяла гидрию и присоединилась к основному водоносу отряда.
– Леон, Кул, а вы куда намылились? – поинтересовался десятник, видя, что младшие члены его подразделения тоже опоясываются мечами. – Ты, красавчик, остаёшься в помощь Эвридику – тьфу ты! – Эвридике. Остальные марш на занятия. Выполнять!
Оживлённо болтая, афинско-коринфская парочка спустилась к ручью, где в это время было совсем малолюдно. Появление конного отряда привлекло общее внимание…
– Венета, бегом за нашими, – тихонько сказал Кан. – Быстро! Скажешь: Гортензий от Литапаста пожаловал.
– Я тебя не брошу! – решительно заявила сестра Кэма Счастливчика и, отставив кувшин, вынула меч из ножен, приняв боевую стойку.
Выходка девушки вызвала дружный хохот телохранителей стратега Литапаста.
– Симпатичную ты себе заступницу выбрал, Норит, – остаточно посмеиваясь, признал Гортензий. – Только на сей раз у меня есть письменный приказ о твоём задержании. Следуй за нами.
Вместо того чтобы исполнить приказ, младший сын Тенция Норита тоже обнажил клинок и встал рядом с Венетой:
– Никуда я с вами без своего десятника не пойду, – объяснил он. – Нас в гимнасии так учили – задержание гоплита афинского войска производится с согласия его сотника и в присутствии десятника. Что-то не вижу здесь ни моего братца Фидия, ни дядюшки Априкса.
Гортензий, молча, кивнул, и всадник, стоявший слева от юноши, бросил вперёд своего мощного пилосского жеребца, сбив Кана с ног; два копья упёрлись юноше в вырез панциря. Плачущую Венету оттеснили конскими корпусами, меч выбили без лишней учтивости. Несколько конников, спешившись, обезоружили арестованного и связали ему руки за спиной.
– Сам пойдёшь, или подхлестнуть? – осведомился Гортензий.
– Эй, придурок! – крикнул Кан какому-то нервному наезднику, вздумавшему поучить плёткой настырную девчонку. – Поостерегись плёткой махать – она сестра коринфского посла; Аристарх обид не прощает. Венета, иди домой, я тебя прошу! Я прошу тебя!
Его толкнули в спину древком копья, и он пошёл, стиснутый конскими боками. Попытка максимально замедлить передвижение обернулась тем, что всадники подхватили его под мышки и перешли на рысь.
В голос рыдающая Венета примчалась к костру. Услышав об инциденте, Фидий вознамерился обратиться за подмогой к сотнику, но Гифон выступил категорически против.
– Пока мы действуем по закону, они меньшому башку открутят и сошлются на попытку побега, – сказал он хмуро. – Они не зря тайком его похитили – им есть, значит, что скрывать. Надо выручать Кана самим; и чем быстрей, тем лучше!
– Я сгоняю к братьям, они в стороне не останутся, – поддержал Кул. – И пошлите Леона за Адамантидами.
Через четверть часа у костра Норитов собралось почти три десятка юных сорвиголов. Гифон начал, было, выступать перед ними с зажигательной речью, но его нетерпеливо перебил старший из сыновей Адаманта – Пелий:
– Не трать слов напрасно, дружище, мы знаем, что трепаться ты можешь с утра до ночи. Мы в курсе того, что случилось, и готовы поставить на место обнаглевшего Литапаста. Фидий, командуй – Кан гоплит твоего отряда.
В шатре Литапаста Кана ожидал его владелец, удобно расположившийся в кресле у стола с папирусными свитками и двумя обеденными приборами. Шатёр был хорошо освещён, земляной пол застелен шкурами диких животных, в стороне от стола виднелось ложе, накрытое покрывалом из драгоценного египетского полотна.
Осмотревшись, юный разведчик всё внимание сосредоточил на хозяине шатра. Перед ним сидел тридцатипятилетний мужчина в дорогом гиматии и позолоченных сандалиях. На чуть вытянутом его лице, обрамлённом каштановой бородой, выделялись пронзительно-синие глаза с тяжёлыми веками; резко очерченный нос нависал над узкой верхней губой, что неоспоримо свидетельствовало бы о жестоком характере её обладателя, если бы не полная нижняя губа, смягчающая это неблагоприятное впечатление. Кан понял, что перед ним умный, властный и целеустремлённый человек, и что ему – Кану предстоит нелёгкий поединок.
– Слушай, мальчик, ты гимнасий-то хотя бы окончил? – после минутного молчания спросил Литапаст, не скрывая своего изумления.
– Уф-ф-ф! – выдохнул с деланным облегчением дерзкий мальчишка. – Я-то всё гадаю, за что меня задержать стараются, а это этер Гаруспий меня на занятия вернуть хочет! – этер Гаруспий заведовал афинским гимнасием. – Так бы сразу и сказали, а не угрожали оружием. У меня, стратег, есть уважительная причина, чтобы не посещать занятия – меня отец своей волей в армию записал, так что я полноправный гоплит афинского войска, а не эфеб из гимнасия. Так Гаруспию и отпиши.
Литапаст внимательно выслушал тираду задержанного, пристально глядя ему в глаза.
– Ну, довольно дураков из нас строить, – властно сказал он, когда Кан закончил. – Ты, видимо, не до конца понимаешь, в какую безнадёгу влип, по мальчишескому своему легкомыслию. Гортензий, как ты полагаешь, почему этот недоумок над нами тут куражится?
– А чего тут полагать? – коротко хохотнул громадина-сотник. – Он наверняка считает, что Ритатуй его из наших лап, шутя, выдернет. Он же про Лэда Астура по малолетству не знает. Раскрой ему глаза, стратег, жалко мальчишку на плаху посылать – он хороший боец, пользы стране много принести может.
Командующий конницей, не спеша, отхлебнул вина из серебряного кубка и доверительно улыбнулся задержанному:
– Ты ведь знаешь, малыш, что Ритатуй только прикидывается пророком. На самом деле он просто продувная бестия, водящая за нос и царя Эгея, и архонтов, и весь народ Аттики. В эпоху Ахейской войны был у Брети разведчик, которому ты, Канонес Норит, не достоин даже ремни на сандалиях завязывать. Звали его Лэд Астур. И он в одиночку, понимаешь ли ты, в одиночку доставлял Ритатую сведения о том, где стоят вражеские армии, какова их структура и численность, кто ими командует и чем он славен. Фактически, войну Ритатуй выиграл, благодаря именно ему, а не своему полководческому гению. Что сталось с Астуром, Гортензий?
– Известно всем и каждому, – произнёс сотник с усмешкой. – Лэд решил, что ему – очень нужному для Ритатуя человеку – многое позволено. И он нахамил старине Якхиксу. А Ритатуй сделал вид, что никакого такого Лэда Астура он не знает; ему важней было сохранить мнение о себе, как о пророке, а не как о предусмотрительном полководце. Астура насмерть забили плетьми.
С каждым словом Гортензия Кану становилось хуже – перспектива перед ним вырисовывалась всё безнадёжнее, а судьба всё ужасней. Конечно, у него теплилась надежда на то, что он Ритатую не совсем уж посторонний человек, а сын его доброго знакомого, что с Мариархом они учились в одной группе. Но времена были Допотопные, а в Допотопные времена знатный аристократ запросто мог пренебречь простолюдином. Даже простолюдином из известного рода Норитов.
– Короче, вы хотите, чтобы я предал Ритатуя? – спросил он дрогнувшим голосом. – Чтобы передал все сведения тебе, стратег?
– Совершенно верно, – подтвердил Бореа. – Но этого недостаточно. На выборах архистратега ты должен будешь открыть тайну Ритатуя – этого прохиндея из паршивого рода Брети.
«Ой, мамочка!» – Кан почувствовал могучий накат паники, но родовое упрямство и стойкость Норитов позволили ему обуздать приступ малодушия.
– Мне надо подумать, – сказал он, крепясь изо всех сил. – Я не вижу своей выгоды в предательстве. Семья откажется от меня в ту же секунду, когда узнает о моей измене, друзья отвернутся, а в лице этеров Брети я обрету могущественных и непримиримых врагов.
– Не надо трусить, малыш, – благодушно промолвил Литапаст. – Благодаря твоим разоблачениям, я стану архистратегом союзного войска, и Ритатуй Брети не посмеет враждовать с моим доверенным человеком, каким будешь ты с этого мгновения. Твоя семья будет гордиться тобой. Гортензий, что там за шум? Сходи, разберись!
– Стратег, ты говоришь о своём назначении, как о чём-то решённом, – засомневался Кан, – а ведь это совсем не факт.
– За меня уже сейчас стоят фиванцы, этолийцы и локры. Когда обман Ритатуя откроется, а Гортензий доложит о том, что я знаю всё о вражеском войске, на мою сторону встанут все остальные. Но если ты, маленькая дрянь, откажешься от моего предложения, Гортензий с охотой свернёт тебе шею, – прошипел Бореа, сузив глаза и оскалив зубы, – очень ты ему не нравишься! Хватит тянуть время, пора решаться!
Кану стало очень страшно, он совсем, было, пискнул: «Я всё расскажу, господин!», но внезапно перед его взором встали толпы униженных изгнанием беженцев, атлантский лагерь, огненной петлёй захлестнувший в ночи потерявший надежду Коринф, заплаканные глаза Висы… Кто может остановить вражеское нашествие? Вот этот самоуверенный хлыщ? Нет! Вилена остановит только Ритатуй, и никто другой…
И глядя прямо в пылающие угрозой глаза Литапаста, юноша вытолкнул из себя с решимостью самоотречения:
– Ничего я тебе не скажу! Слышишь ты?! Ни-че-го!
С минуту командующий конницей молча сверлил мальчишку взглядом, а потом сказал с беспощадной уверенностью:
– Это мы сейчас проверим на деле, малыш. И мне кажется, что через несколько мгновений ты передумаешь. Эй, Гортензий!
– Я здесь, стратег! – браво отрапортовал сотник, спиной вперёд влетая в шатёр.
Следом за ним под своды шатра вступили сыновья Тенция Норита: Фидий, Торит и Гифон.
– Я Фидий Норит, десятник сотни Априкса тысячи Тенция Норита, командир задержанного тобой Канонеса Норита, стратег, – хмуро представился старший. – И мне хотелось бы знать, какое обвинение предъявлено моему подчинённому. Это первое. А ещё мне интересно, почему меня не пригласили на задержание. Гифон, развяжи меньшого, Торит, приглядывай за верзилой; будет дёргаться – сломай ему челюсть.
Литапаст встал с кресла, расправил плечи и с нескрываемой насмешкой посмотрел Фидию прямо в глаза.
– Это хорошо, что ты пришёл сам, десятник, – сказал он спокойно. – Твой подчинённый, Фидий, был заподозрен в попытке дезертирства из армии города великой Афины. При первой попытке задержать его он взял Гортензия в заложники и сбежал, – он подмигнул Фидию и издевательски добавил. – Опасаясь повторного бегства, я был вынужден, повторяю, вынужден несколько отступить от правил. Можешь не сомневаться, после предварительного допроса я обязательно пригласил бы тебя.
– С каких это пор подозрение в дезертирстве превратилось в такое опасное преступление, что подозреваемый нуждается в аресте? – подал голос Гифон, в гимнасии бывший круглым отличником, в отличие от своего близнеца, преуспевавшего, как правило, только в физических дисциплинах. – Ты нарушил не правила, стратег, а закон и воинские традиции города великой Афины. Подозреваемого в попытке дезертирства на суд приводит его десяток, и приговор приводит в исполнение один из товарищей преступника, чтобы смыть позор с сослуживцев.
– Одним словом, до встречи на суде, стратег! – подвел итог разговору старший сын Тенция и подмигнул Литапасту. – Когда он намечен?
– Завтра в полдень, – ответил Литапаст. – Твой брат предстанет перед судом тысячников; я, как военный судья, так решил.
– Договорились, – кивнул Фидий. – Да, прикажи своим телохранителям расступиться, а то придётся набирать новую охранную сотню.
Гортензий высунул голову из шатра и отдал соответствующее распоряжение. Кан вышел наружу и угодил в объятья Леона и Кула, а потом под одобрительное и завистливое гудение маленького отряда освободителей ему на шею бросилась зарёванная Венета. Отряд сплотился вокруг освобождённого, крепко обнимающего свою нежданно обретённую любовь, и направился восвояси. На глаза Кана невольно наворачивались слёзы благодарности, и чтобы совсем не раскиснуть, он окликнул своего первого соратника:
– Эй, Алам! Кто-то мне обещался лавровый венок дать поносить! Почему я его не вижу?! Неужели заныкал, зараза?
– На фига тебе мой венок, счастливчик?! – отозвался дерзкий Алам. – У тебя свой есть – вон, как вокруг пояса оплёлся! Если хочешь, я готов обменяться.
– Ага, щаз! – Кан прислонился щекой к голове Венеты и тихонько спросил на ушко. – Кстати, а где Кэм?
– Он ушёл к Ритатую, – сказала Венета.
У костра Норитов сводный отряд распался.
– Наш привет дядюшкам Изолию и Адаманту! – крикнул вслед друзьям десятник Фидий, потом перевёл взгляд на младшего брата и добавил. – Ну, рассказывай!
Десяток незамедлительно разместился вокруг костра, нетерпеливо ожидая повествования о приключениях младшего своего члена, но тот для начала помог Венете стянуть панцирь и уже потом, обвив рукой горячий девичий стан, доложил коротко и с иронией:
