Текст книги "Гроза над Элладой (СИ)"
Автор книги: Александр Колосов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
– Подожди, Кэнт. Что ты привязался к ребятам? Они дело говорят! Зачем мы их учить будем – они сами с усами. Верно, Афинянин?
– Верно, Герт. Когда мы щупали Первую Имперскую, нам никто в душу не лез. Сами решали, как поступать – смеяться, или плакать. Я так думаю, Аркадец, что ты мог бы и понять, почему мы веселимся. Разведка – штука такая, ни похихикаешь. Плакать может, придётся, а смеяться – вряд ли. Не мешай нам, пожалуйста, это наш вечер!
– Я, пожалуй, действительно пойду, – сказал Кэнт, задумываясь. – Извините, ребята, сорвался. Удачи вам.
– Гелиайне, Кэнт, – серьёзно ответил Медис. – И не сердись на нас. Наша удача – это ваше спасение.
Надо ли говорить, что в эту ночь Кану не пришлось сомкнуть глаз? Утром, когда настала пора расставаться, они с Кэмом обняли товарищей и отправились к Ритатую в сопровождении Венеты, Кула и Леона. Впереди шагали двое друзей и брат Кана, рядом любимая девушка, но теперь Афинянин счастлив не был – сердце сжимали тоска и тревога. Он не боялся за себя – руки у врага коротковаты на него и его подчинённых. Но каково будет остающимся?! Увидит ли он когда-нибудь Венету, братьев, друзей? Драка ожидается жестокая, нужно постараться вернуться до её начала. Придётся поторапливаться.
Их проводили до самого лагеря, где были собраны обозы и резерв союзной армии. Пока Кэм прощался с сестрой, Кан обнялся со своими детскими друзьями и, отведя их на несколько шагов в сторону, тихо сказал:
– Берегите Венету! Она хоть и не через венчание, но перед могучими Олимпийцами моя жена. Настоящая и единственная. Мы постараемся вернуться к решающему бою, но если нет…
– Понятно, дружище, – серьёзно сказал Кул, а он не часто бывал серьёзен. – Всё, от нас зависящее, будет сделано! Сами сдохнем, а Венету сохраним. Ты только атлантским крысам не попадись!
– Всё в руках Зевса-Вседержителя! – вздохнул Кан. – И вот, что ещё: Венету берегите, но прошу вас, останьтесь в живых сами!
– Постараемся, – заверил его Леон. – Удачи вам, братишка! Удачи!
Тут на шею Афинянину бросилась рыдающая Венета… из её объятий он вырвался силой, с залитым слезами лицом и блуждающими полубезумными глазами. Оставив щит и копьё в руках Кула, он почти бегом устремился к лагерю резерва, спотыкаясь едва ли не на каждом шагу. Догнавшему его Кэму он сказал, мучительно кривясь в напрасной попытке улыбнуться:
– Да, брат, ещё минута – и я послал бы Ритатуя в Тартар!
Возле шатра архистратега они обнаружили Медиса и Гетидов. Ритатуй принял их у себя, выслав свою свиту наружу, в уголке остался Мар.
– Вот что, мальчики – сказал Ритатуй, вздыхая и обводя их лица долгим взором, – я опять задаю вам невыполнимую задачу. Невыполнимую для любого разведчика, кроме вас. Мне требуются такие же сведения, как и в предыдущей разведке, но этого мало. Надо попытаться узнать ещё замыслы Фермопила, направление его похода. И на этом направлении создать отряд, подобный кэнтовскому. Я, как архистратег союзной армии, наделяю вас особыми полномочиями. Вот папирус, подтверждающий ваши права. Говорить, предлагать и приказывать будете моим именем. Ясно?
– Ясно, стратег, – ответил за всех Афинянин.
– Старшим назначаю тебя, Кан.
– Само собой, – буркнул Медис.
– Можешь привлекать к выполнению задания любых нужных тебе людей. Попробуйте, если получится, задержать Фермопила в Оленьем проходе. И вообще, нам необходим ещё месяц для генерального сражения и пара недель, чтобы оправиться от него и перебросить армию в Фессалию. Слышите – полтора месяца!
– Мы постараемся сделать всё, что нужно, – пообещал Кан.
– Я на вас надеюсь, рискуйте на здоровье, если будет нужно, но с оглядкой. Не попадитесь в лапы к Фермопилу – это вам не Вилен, от него не сбежишь. Удачи вам!
– Удачи! – сказал Мар, – подходя к Афинянину. – Гелиайне, Кан.
Тревога, поднятая стражей ворот, застала Лика за обедом. Опрокинув стол, мальчик опрометью бросился к кровати и сорвал со спинки пояс, набранный из медных блях, на котором висела пара ножен с кинжалами. Мать и сестра связывали вещи, причитая от беспокойства, Лик прикрикнул на женщин и выбежал из дома. По тихим улицам маленького фессалийского города спешили к стенам его граждане, вооружённые чем попало.
Лик прибавил скорости – он всегда был лёгок на ногу и последние два года на соревнованиях ходил в победителях. Взобравшись на стену, он глянул вдаль. Так и есть – атланты! Их двадцатитысячное войско медленно окружало Эдею. Шагала тяжёлая пехота, копейщики и меченосцы, не спеша, рысила кавалерия, ползли осадные машины. Горожане с отчаянием следили за действиями вражеского войска. Всем было ясно, что ни старые обветшавшие стены, ни яростное сопротивление не спасут их от надвигающейся беды – бойцов в атлантском отряде было значительно больше, чем жителей Эдеи и её окрестностей. Однако ни в одной голове не промелькнуло даже мысли о сдаче – всем было известно, что атланты беспощадны и с коленопреклонёнными. Общее мнение выразил командующий гарнизоном Эдеи – Велестас:
– Пока мы дерёмся, наши близкие живут. Авось, подарим им ещё день-другой. Все по местам!
Противник не высылал парламентёров, не предлагал условий сдачи: либо полководец очень спешил, либо ему давно стало ясно, что это бесполезно. Без суеты, но очень быстро катапульты и баллисты были выдвинуты на исходные рубежи, солдаты разобрали осадные лестницы и со всех сторон зашагали к стенам. Навстречу полетели стрелы, взялись за дело и пращники, несколько десятков захватчиков было убито, около сотни получили ранения. Но что это значило для целого войска? Атланты всё приближались, подбадривая себя воинственными воплями. Стрелы полетели и в защитников города.
Вот уже приставлены лестницы, вот уже первые имперские убийцы карабкаются по их перекладинам… Лик, бегло осмотревшись, схватил крупный булыжник из кучи, загодя сложенной на стенах в предвидении подобных ситуаций. Меткий бросок – и атлант валится вниз с высоты двенадцати локтей, так и не добравшись до верха стены. Лик подпрыгнул, радуясь своей удачливости, победно вскрикнул и снова вооружился очередным булыжником. Не он один использовал камни для обороны своего участка стены – сотни камней летели в захватчиков, заготовленные запасы истощались на глазах; мальчишки и старики, подносившие камни, не успевали их пополнять.
Очистив лестницу, приставленную к его бойнице, Лик бросил взгляд по сторонам, но не увидел, ни единого мало-мальски подходящего метательного снаряда.
– Ну, чего озираешься?! – с угрюмой насмешкой поинтересовался высокий пожилой воин, скривив в угрожающую гримасу лицо, изуродованное старым рванным шрамом. – Испугался? Эх, ты, безотцовщина…
– Лик знал этого воина, совсем недавно – года два назад Ларт Огиллид лишился семьи, погибшей во время мирмидонянского набега. Сам Ларт был дважды ранен и лишь чудом вырвался из холодных объятий Танатоса. Опытный боец, превосходный фехтовальщик и абсолютно бесстрашный человек, он пользовался большим уважением сограждан, его знали даже в Дельфах. И тот же самый Ларт, сватаясь к матери Лика, долго мялся и конфузился, прежде чем объявил о своём решении, а когда получил вежливый, но категоричный отказ, вовсе смешался. Нельзя сказать, чтобы матери Лика не нравился Ларт, она не раз говорила, что его шрам не только не портит его, но ещё резче подчёркивает мужественную красоту старого воина. Будь она одна – лучшего мужа и придумать невозможно, только вот как отчим отнесётся к её детям?
– Марш к бойнице, малыш! – приказал Ларт. – Продержись пару минут, пока я тут не управлюсь.
С недоумением глянув на длинный шест с развилкой на конце, которую Огиллид тщательно обматывал куском кожаного ремня, Лик повернулся к бойнице и едва успел выхватить кинжалы, как в проёме между зубцами появилась голова вражеского солдата. Первый выпад маленького фессалийца атлант отразил мечом, от второго легко увернулся и поднялся ещё на одну перекладину, но тут, напуганный до дерзости Лик накинулся на него, беспорядочно нанося удары обеими руками. Сила этих ожесточённых хаотичных выпадов неожиданно оказалась большой – атлант в трижды продырявленном панцире медленно выпрямился, и загнулся в талии и, потеряв сознание, разжал пальцы, цеплявшитеся за выступ крепостного зубца.
Лик перевёл дух, локтем вытер выступивший от волнения пот с лица, скосил глаза на Огиллида, ожидая найти одобрение в глазах бывалого бойца.
– Болван! – проворчал старик. – У тебя неплохо развита левая рука. Так и бей ею чаще. Какой дурак догадается, что ему преподнесут неприятность слева?! Я, вон, и то не допёр… – Ларт машинально коснулся рукой шрама. – Эй, разиня – ещё один!
Воодушевлённый первой победой, одержанной в рукопашном бою, Лик почувствовал прилив физической и душевной силы. Одним взглядом смерив уже готового проникнуть на стену атланта, он машинально применил один из жесточайших приёмов, помогавших ему – пятнадцатилетнему мальчугану в драках с более старшими – подпрыгнув, он обеими руками ухватился за верх каменного зубца и нанёс удар пятками прямо в лоб неприятелю. Даже очень сильный человек не выдержал бы такого сильного потрясения, а противник маленького фессалийца на атлета был не похож абсолютно…
– Вот это и в самом деле не плохо! – кивнул головой Огиллид. – А сейчас мы им всыплем покрепче!
Он отодвинул малыша в сторонку и развилкой шеста зацепил верхнюю перекладину лестницы, взглянул на Лика:
– А ну, взяли!
Ошеломлённые в полном оцепенении наблюдали за тем, как одна из штурмовых лестниц внезапно оторвалась от стены, длинный шест, выдвигающийся из бойницы, всё дальше отталкивал её, поставил вертикально и, наконец, опрокинул. Стоящие под лестницей солдаты, вследствие плотно сомкнутого строя, не успели избежать своей участи – лестница рухнула на них, и несколько человек были убиты или искалечены.
– Ахайя! – завопил Лик, подпрыгивая от радости и возбуждения.
Огиллид грустно покачал головой – совсем мальчишка! Сам Ларт прекрасно понимал, что гибели не избежать, у него была одна цель – продать свою жизнь подороже и постараться сберечь мальчугана, который бы мог стать его сыном. Женщин спасти не удастся – это ясно, но парнишку…
– Держись ко мне поближе! – приказал он. – От меня ни шагу!
Вскоре вдоль стены, на которой сражались Лик и Ларт лестницы были повалены и переломаны. Атланты понесли здесь наиболее ощутимые потери. Оба воина – и поседевший в боях старик, и маленький новичок помчались туда, где товарищам было труднее всего.
– Хотя бы панцирь надел, простофиля несчастный! – проговорил на бегу Ларт.
– Панцирь? Где ж я его возьму? – Лик покраснел. – Отцовский на двух таких, как я…
– Эх, безотцовщина…
Атланты прорвались в двух направлениях – вниз по лестнице и на стену. Лестницу прочно удерживали гоплиты Велестаса, но на стене их почти не было – здесь дрались ополченцы, и здесь у захватчиков дело шло явно на лад. На всём бегу, Лик врезался в толпу и пробился вперёд. Он счастливо избег косого взмаха вражеского меча и, проворно ныряя вправо-влево, высыпал в грудь атланта с полдюжины прямых выпадов, два из которых угодили туда, куда он и метил… Снова нырок, снова несколько резких уклонов в сочетании с ударами на короткой дистанции – и второй чужеземец отправился к берегам Стикса. Нервная дрожь сотрясала всё тело маленького защитника Эдеи, голова туманилась от бешенства, поэтому он не заметил угрозы справа. Огромный, великолепно сложенный атлант, возвышавшийся над остальными почти на голову, бестрепетной рукой направил лезвие своего тяжёлого меча в голову мальчика.
И в тот же миг старый Ларт перехватил удар, подставив под него свою медную булаву. Металл звякнул о металл, взгляды ахейских и атлантских глаз при встрече, казалось, звякнули тоже. Поединок был жесток, но короток – физическому превосходству врага Ларт Огиллид противопоставил ловкость, быстроту мышления и огромный опыт. Не прошло и пятнадцати секунд, как голова старого поединщика с размаху опустилась на ключицу атланта; следующий удар он нанёс беспрепятственно, с ликующим ожесточением глядя в прямо наполненные ужасом глаза непрошенного гостя.
Благодаря смятению, охватившему захватчиков, при виде этой расправы эдейцам удалось отбросить их назад, а по лестнице с неумолимой неотвратимостью всё поднимались и поднимались гоплиты Велестаса.
– Светлейший! – толстяк Вапус – начальник обоза Второй Имперской склонил голову и колени перед Фермопилом, поскольку в пояснице согнуться ему мешало объёмистое брюхо, отвисавшее едва не до колен. – Наши доблестные солдаты…
– Короче! – бросил полководец, не отрывая застывшего взгляда от городишки.
– Эти скоты не могут ничего поделать, светлейший! Прикажи направить катапульты против стен.
– Пошёл прочь, бегемот! И передай тысячникам, чтобы не давали спокойно туземцам дышать. Брысь!
Ульф и Арольт переглянулись с улыбкой.
– Во, даёт! – пробормотал моряк.
Пока сражение шло с преимуществом ахейцев. Им удавалось отстаивать стены и башни крепости, они тоже несли потери, но за гибель одного эдейца своими жизнями расплачивались три атланта. Пока… А тем временем метательные орудия методично крушили городские ворота, возле которых бронзовой стеной толпились Белые Султаны. Створы и петли ворот тяжко стонали после каждого угодившего в них камня, обитое вязкой медью дерево ещё сопротивлялось, но конец близился с неотвратимостью рока.
Ларт и Лик отдыхали, сидя на корточках, прислонившись спинами к тёплому камню башенной стены, когда внизу послышался грохот – это, не выдержав нагрузки, рухнула надежда Эдеи – ворот больше не было. Вслед за этим звуком, ледяной иглой пронзившим сердца горожан, послышался другой – боевой клич гоплитов. Велестас повёл в последнюю атаку свою немногочисленную дружину, давая возможность ополченцам отступить к домам, где можно было продержаться до темноты. В проёме ворот закипела бешеная круговерть ближнего боя.
«Спасайся, сынок!» – Ларт с трудом сдержал готовые сорваться слова. Он точно знал, что спасение здесь, у ворот, где его сила, ум и опыт способны уберечь от гибели этого славного мальчугана. Нет, он не рассчитывал прорвать это вражеское кольцо, на уме у него было другое.
– Там гибнет стратег Эдеи, – сказал он сурово. – Жизнь он прожил неважно, он притеснял слабых и лебезил перед сильными. Что доброго скажешь о нём?
– Не знаю, – честно сознался маленький воин.
– Жил плохо, малыш! Зато хорошо умирает! Пошли!
Спускаясь по лестнице, Ларт окликнул ополченцев, по-прежнему защищающих бесполезные теперь стены:
– Уходите ребята! – махнул он рукой в сторону домов. – Уходите на улицу, там ваше место! Если продержитесь до темноты – спасётесь!
Внизу уже давили атланты, горстка гоплитов отступала, цепляясь за каждый выступ, ярко-красный гребень шлема Велестаса маячил в первых рядах.
– Держись чуть впереди, малыш, – Ларт подтолкнул мальчика в спину. – Ты прости меня!
Лик ничего не понял, точнее, понял одно – пора! Они протиснулись в первый ряд. Разобраться в том, что здесь творилось, не смог бы и сам Арес! Всё пространство башни – от стены до стены почернело от кровавых луж, в которых ползали раненные, затаптываемые чужими и своими, а живые, превратившись в лютых чудовищ, сплелись в единый хрипящий, орущий и визжащий клубок. Дрались мечами, кинжалами, обломками копий, рвали живую плоть ногтями и зубами.
Лика на миг замутило от этого кровавого пира, но в следующую секунду он сам зарычал, будто молодой львёнок, и ринулся в самую гущу. Его хватали за горло, били по лицу и по голове, выкручивали руки, но бьющая через край молодая кипящая энергия, недетская сила единственного мужчины в семье, чрезвычайные ловкость и гибкость раз за разом выручали юношу. Его кинжалы в этой плотной круговерти стоили десятка мечей, и он не скупился на удары. Ничего не видя и не слыша, повинуясь лишь внутреннему чутью, он безошибочно находил чужих и резал их одного за другим.
Вдруг мощная рука старого Ларта за шиворот выхватила его из клубка потных тел и швырнула спиной в стену. Мир завертелся в глазах мальчугана, поплыл и пропал, после удара кулаком в темя. Огиллид усилием воли сдержал готовый вырваться стон, времени на стенания не было – он решительно переступил через маленькое неподвижное тело и обрушил свою булаву на ближайшего атланта, аккуратно уложив его почти вплотную к малышу. Следующего он свалил с таким расчётом, чтобы верхняя половина тела накрыла голову Лика. Немного отступив, он оглушил ещё одного и бросил его рядом с Ликом бок о бок. А на его тело, выбрав момент, навалил гоплита с перерезанным горлом.
Удовлетворённо вздохнув, он схватил булаву обеими руками, малыш надёжно прикрыт, теперь настал его час! Ураган, поднятый боевой палицей старого Огиллида, разметал Белых Султанов по стенам. Один за другим валились они на камень мостовой, истёртой за годы сотнями тысяч ног. Давно уже испустил дыхание Велестас, давно были перерезаны оставшиеся гоплиты, драка шла на улицах Эдеи, а бой в проёме бывших ворот продолжался – самый достойный гражданин Эдеи выторговывал у жестокого Таната всё новые цены за собственную душу. Его панцирь и шлем превратились в кожаные лохмотья, мокрые волосы облепили голову и шею, из-под ногтей, сведённых судорогой пальцев, сочилась кровь, но глаза горели холодным жёстким огнём отрешившегося от жизни человека. А когда длинная сарисса сквозь прорубленную кожу панциря глубоко вонзилась в его жилистую грудь, у него хватило силы сделать два шага назад и упасть в кучу мертвецов, закрывшую тело маленького храбреца. Это было последнее, что он мог для него сделать.
Лик пришёл в себя от вечерней прохлады. В голове гудело, тело ныло от сильных ушибов, саднила оцарапанная скула, а костяшки пальцев на обеих руках распухли от множества щедрых ударов. Выбравшись из-под мертвецов, он увидел того, кого при жизни звали Лартом Огиллидом.
«Это он, сволочь!» – подумал малыш и плюнул в лицо своему спасителю.
О, человеческая неблагодарность! Не спешите осуждать маленького ахейца, жившего, а может быть, и не жившего тысячи лет назад. Он молод и пока глуп. А мы? Каждый ли из нас может сказать: «Я не забывал добра. Я помню тех, кто желал мне добра. Я отплатил добром за добро»?
Эдея, заваленная неубранными трупами, залитая кровью и опалённая ещё кое-где продолжающимся пожаром могла бы послужить неплохой моделью для чистилища Данте. Неверными шагами брёл Лик по улицам города, где ещё утром ликовала жизнь, смеялись мальчишки, напевали девушки и звонко разносились удары многочисленных кузнечных молотов. Закат солнца окрасил мёртвый город в цвет, единственно подходящий ему в этот ужасный час. Мрачная тишина окружала маленького эллина – не слышно было даже собак.
У порога родного дома Лик застыл, словно бронзовое изваяние, словно мертвец, держащийся на ногах посредством потусторонних сил. На ступеньках крыльца с окровавленным топором в руке лежала его мать; её прекрасные каштановые кудри, поседевшие за несколько последних часов, слиплись от запекшейся крови. У косяка, подогнув ноги и опустив голову, висела сестра Лика, прибитая копьём к взломанным дверям; большой кухонный тесак, выроненный ею, лежал рядом.
Шли минуты, закат гас, а малыш всё так же неподвижно стоял у родного дома. Но едва последние лучи солнечного титана скрылись за вершинами гор, он медленно повернулся и, спотыкаясь о многочисленные тела, лежавшие там и тут, побежал к воротам. Ещё раз мимоходом взглянул на лицо Огиллида и безучастно отметил в памяти его торжествующую улыбку человека, хорошо выполнившего своё последнее дело. Будь Лик менее угнетён, он остановился бы и непременно подумал бы, что означает эта улыбка, но сейчас в голове у него не было ни одной мысли; всё существо его занимало сейчас лишь одно безудержное желание – догнать атлантов. Что будет потом, маленького ахейца интересовало меньше всего, лишь бы догнать, а там – на месте он найдёт способ, как лучше пустить в работу оба кинжала.
Сперва бежал машинально, ноги сами поднимались и опускались, толкая тело вперёд, но постепенно бег выправился, сменился широкими лёгкими прыжками, подчинёнными определённому ритму. След атлантов был отчётливо виден – колеи от повозок, нагруженных награбленным добром, глубоко врезались в почву, ещё глубже пропахала почву вражеская конница, так, что Лику не приходилось понапрасну тратить драгоценное время на разыскивание пути вражеского войска. Маленький фессалиец бежал уже третий час, иногда переходя на быстрый размеренный шаг. Около полуночи ему стало ясно, что если не позволить себе маленького отдыха, не утолить сжигающую внутреннюю жажду до врага ему не добраться – силы были на исходе.
К счастью, до ближайшего источника было рукой подать. Этот светлый и чистый горный ключ бил у подножия крутой, но невысокой скалы, склоны которой поросли густым кустарником и высокими могучими соснами. Лик хорошо знал это место, ему нередко доводилось охотиться здесь на горных коз. Свернув влево с дороги, он через минуту-другую уже плескал в запекшийся рот полные пригоршни воды, студеной и прозрачной, точно хрусталь. Напившись и умывшись, он прилёг на траву, с наслаждением вдыхая наполненный смолистым ароматом горный воздух, но всё это делалось машинально – едва силы начали возвращаться к молодому эдейцу, ненависть к атлантам ледяной лапой стала давить на сердце тяжелее с каждой минутой. Лик совсем было собрался, ещё раз освежившись, пуститься в дальнейший путь, но в это время, то ли дуновение ветерка, в котором чувствовался запах чужого человека, то ли едва слышно прошуршавшая насыпь из старых, усохших игл, потревоженная осторожной ногой, заставили его прислушаться, всмотреться в темноту горного леса. Да, к роднику шёл человек, чужой человек. Слишком уж медленной и осторожной была его поступь. Временами, он замирал на месте, опасливо озирался по сторонам. Враг!
На всякий случай, Лик укрылся за стволом ближней сосны и в течение томительной минуты постепенно, дактил за дактилом, обнажал кинжал, не отрывая горящего взгляда от чужака, которому пришлось покинуть спасительную мглу расступившегося леса. У родника он наклонился, и в свете полной взошедшей луны на поясе его тускло блеснули ножны меча атлантской формы. Враг! Враг!
Будь Лик менее возбуждён он попытался бы поразмыслить о том, что здесь нужно одинокому атланту и от кого он скрывается, но дрожащему от ненависти и нетерпения маленькому эдейцу было не до раздумий. Враг перед ним. Один! Конечно, невдалеке расположились его приятели, и стоит ему крикнуть… но уж Лик-то не даст ему такой возможности. Атака его будет бесшумнее змеиного выпада и смертоносной, словно неотразимая молния Великого Олимпийца.
До врага было всего три шага. Лик осторожно втянул воздух, спружинил ноги и, будто акробат, топнув и сильно оттолкнувшись на втором шаге, птицей распростёрся над атлантом и занёс кинжал над его спиной. В тот же миг страшный удар пятки уже, казалось, обречённого противника отшвырнул Лика назад, и не успел эдеец вскочить на ноги, как вражеские руки тисками сжали его кисть и горло. Атлант что-то прошипел ему на ухо, но вражеского языка Лик не знал.
– Сволочь! – захрипел он, пытаясь левой рукой высвободить второй кинжал, прижатый атлантским телом. – Всё равно до тебя доберусь!
– Да заткнись ты, болван! – услышал он вдруг.
Чужак действительно не был фессалийцем; в его речи слышалось ясное аттическое произношение, но ахейским язык был родным для говорившего – это Лик понял тотчас. Ну и ну!
Незнакомец легко поднялся, отряхнул хитон.
– Ну, чего разлёгся, – сказал он сердито. – Подъём! И спрячь свою игрушку – ещё порежешься, пожалуй! Кто такой? Почему на людей кидаешься? Грабежом промышляешь?
Лик быстро опомнился. То, что перед ним эллин – ясно. А с другой стороны, эллины тоже всякие бывают. Откуда чужаку известен неахейский язык?
– Ты-то сам, что за птица? – спросил он насторожённо и, вместо того, чтобы спрятать кинжал в ножны, обнажил второй.
– Вот гадство, а?! – фыркнул незнакомец. – Жизнь человеку подарили, а он ещё ножик кажет! Тебе уши оторвать что ли, попрыгунчик?
– Попробуй! – Лик развернулся к нему грудью, присел и выставил оба клинка.
– Пошёл прочь, наглая рожа! – афинянин круто повернулся к роднику и, встав на четвереньки, преспокойно сделал несколько глотков, через плечо глянул на Лика. – Ты ещё здесь? Проваливай, если знакомиться не желаешь! Впрочем, постой, атланты близко?
Маленький фессалиец машинально кивнул.
– Ладно, – афинянин выпрямился, поправил ножны и усмехнулся, – можешь топать.
Лик отрицательно покачал головой.
– Мне надо отдохнуть, – заявил он.
– Так это ты так отдыхаешь? – с насмешкой поинтересовался странный незнакомец, небрежным жестом указывая на кинжалы. – Оригинальный способ восстанавливать силы! Чем это я тебе не понравился?
– Меч излишне затачиваешь, – проворчал эдеец.
– Ах, вон оно что! Скажи, ты в ковке хоть на дактил смыслишь?
– Ну!
– Ну-ну, – афинянин обнажил клинок и подал его рукоятью вперёд. – Чья ковка?
Лик, не смея верить себе, медленно поднял глаза на собеседника:
– Аттийцы ковали.
– Может, и мастера назовёшь?
– И назову. Тенций Норит.
– Не может быть, – насмешливо возразил афинянин.
– Ну, что ты мне говоришь?! – Лик начал горячиться. – Сам погляди: видишь, на клинке, вот тут, у самого эфеса большое «Тау»? И бронза чернённая, а в Аттике, кроме Тенция, никто так не умеет.
– А вот и неправда, – засмеялся владелец ценного оружия, – я умею!
Эдеец презрительно смерил взглядом хвастуна:
– Будет трепаться-то! Во всей Аттике… Ты афинянин?
– Конечно.
– Во всей Аттике только один кузнец может…
– Не один, а шестеро.
– Ну, кто ещё? Давай-давай рассказывай!
– Тенций Норит и его сыновья. А нас, как-никак, пятеро. С отцом – шесть!
– Ты хочешь сказать… – Лик даже оторопел от такой наглости.
– Ну, да. Я самый младший, но такой меч дня за два изготовлю. Зовут меня Каном. А тебя?
– Лик, – ответил Лик, смущённо засовывая кинжалы в ножны.
– Ты откуда?
– Из Эдеи.
– Это хорошо, – машинально отметил Кан, и тут же приблизил лицо к лицу мальчика. – Постой, но ведь Эдею…
– Нет больше Эдеи, – сказал Лик и всхлипнул. – Мать убили, сестру копьём к двери…
– Ты не волнуйся, не волнуйся! – Кан положил руку на плечо фессалийца.
– Нет, ты представляешь, – глотая слёзы, говорил малыш, левая бровь, непроизвольно подёргиваясь, искажала его лицо, превращала в горестную маску, – представляешь?! Их убивают, они кричат: «Лик! Лик!» Их убивают, а меня нет! Нету! Лик, как последняя скотина, у ворот валяется! Почему не меня?! Скажи – ну, почему не меня?! Я ж этих скотов… мне хоть одного бы… я ж их зубами грызть стану!
– Погоди, – сквозь зубы прошептал младший Норит, и с трудом разжав плотно стиснутые челюсти, добавил, – рассчитаемся! За всё ответят! Как ты выжил, скажи. Я видел, как брали Эдею – из города выхода не было, никто ведь не спасся…
– Оглушили меня, – просто сказал Лик, не вдаваясь в подробности, – А там такие кучи были навалены!
– Да, у ворот была порядочная свалка, – Кан вздохнул.
– Я под вечер очухался, пошёл в город, а там…
– Дальше! – потребовал Кан, пресекая новый приступ горя.
– А что дальше? Побежал за ними…
– Жизни не жалко?
– Разве это жизнь? – Лик схватил собеседника за грудки. – Ни дома, ни родных… Это жизнь – да?!
– Ладно, отпусти, – попросил Кан, осторожно высвобождаясь из цепких пальцев эдейца. – Ну, что я тебе скажу? Тоже – нашёл оракула! С одной стороны, у меня таких ухарей и своих по горло, а с другой… С другой – смелость делу не помеха. Хочешь ко мне?
– Куда?
– Ну, в отряд ко мне.
– А что вы делаете?
– Что-что… следим за атлантами. Чего ж ещё?!
Лик, не задумываясь, помотал головой:
– Не хочу. Не хочу следить – убивать их буду.
– А-а, ну, вольному – воля. Дураки мне не требуются.
– Дураки?
– А что – умный? Ну, раз умный, давай вместе посчитаем. Сколько ты атлантов осилишь? Одного, двух от силы. Пусть трёх! А я их всех кучей прихлопну. Не в одиночку, конечно. Только ударим мы не сразу, время выждать надо. И пока момент не настал, ни я, ни мои товарищи шагу лишнего не ступим, дышать через раз будем. Так что, ежели кто по мелочам работать желает – хариты с ним! А мы не размениваемся – некогда. Бывай здоров, удачи!
Кан хлопнул Лика по плечу и, отвернувшись, зашагал в темноту.
– Эй, подожди! – крикнул эдеец.
– Чего тебе? – донеслось из-за сосен.
Лик на слух догнал Афинянина.
– Я вот, думаю…
– Полезное занятие, – одобрил Кан.
– Может, мне всё-таки с вами…
– Это, как хочешь, мы свою компанию не навязываем. Но учти, попадёшь к нам, вдыхать и выдыхать по приказу будешь.
– Если по твоему приказу, то согласен.
– Э, приятель, да ты меня, никак, за царя принял? Команду отдавать буду я – это само собой, раз я командир, а вот решения у нас принимает не только начальник.
– А ручаешься, что прихлопнем всю банду?
– Зачем же мы здесь, если не для это?!
– Эх, была, не была – Лик отчаянно махнул рукой. – Пойдём!
– Да, мы уже пришли, – Афинянин коротко хохотнул и раздвинул кусты с низким поклоном. – Пожалуйте, господин!
Во время разговора собеседники обошли скалу и по сравнительно пологому обратному склону поднялись почти до её середины. Лик бегло осмотрелся. Что ж – место выбрано со знанием дела: со стороны дороги маленькая полянка прикрыта скалой, с тыльной стороны густыми зарослями кустарника; не зная местности, рядом пройдёшь и не заметишь.
На поляне возле разожжённого в яме костерка, горящего невысоким пламенем, на куче веток, застеленной воинскими плащами, валялись пятеро юношей. Доспехи аккуратно сложены в сторонке, но у каждого из лежащих на поясе меч – видно, люди бывалые и осторожные, в бой готовы вступить в любую секунду.
– Это что ещё за явление? – хмуро спросил загорелый длиннорукий силач, приподнимаясь на локте. – Кого это ты приволок?
Лик по привычке хотел ответить дерзостью, но вдруг почувствовал, что эти штуки могут плохо кончиться – уж больно впечатляюще выглядели мускулы говорящего. При свете костра тело его показалось малышу вырубленным из цельного куска камня; он остановился в нерешительности и с детской надеждой оглянулся на нового друга.
– Придержи язык! – резко сказал тот. – С сегодняшнего вечера он будет в нашем отряде. Ясно? А ты чего застрял, Лик? Проходи.
– Где ты откопал это сокровище, Афинянин? – поинтересовался Шат.
– У родника. Он мне чуть спину не продырявил.
– И на этом основании ты решил затащить его к нам? Неубедительно! – Шат взглянул на братьев. Эльид, по обыкновению, промолчал. Аробист поддержал своего близнеца:
– Ты подумал, куда втянул парнишку, командир? Детей нам только и не хватало.
– Лик, покажи этим зазнайкам свои игрушки.
