Текст книги "Инквизитор"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 09

Официальная часть получилась смазанной. Альфред Свенсон с трудом переводил дыхание, но не из-за волнения, вызванного прибытием высокого начальства. На Брата Старшего Исследователя Администратор посмотрел даже с некоторым облегчением… И будь у Ивана настроение чуть лучше, то даже легкий восторг прочитал бы Брат Старший Исследователь во взгляде представителя Службы Спасения, распознал бы эмоцию, совершенно неуместную в сложившейся ситуации.

Администраторы должны относиться к Инквизиторам с почтением и ненавистью, причем второго должно быть больше. Куда больше. Почти столько же, сколько страха. А тут…

– Я только что звонил в Новый Иерусалим, – даже не поздоровавшись, выпалил Свенсон.

Говорил он практически без акцента, лишь «з» получилось у него с легкой шепелявинкой. С эдакой милой иностранной ноткой. Если бы еще от него не разило серой, то вполне мог бы сойти Администратор за обаяшку и сердцееда.

– По какому поводу звонил? – спросил Иван, понимая, что Крыс сейчас вести беседу не будет.

Дай бог, чтобы на ногах стоял и двигался в нужном направлении, если придется. Не очень быстро, но…

Кстати, о времени, спохватился Иван.

Прошло не меньше десяти минут с тех пор, как Крыс назначил контрольную двадцатиминутку. Еще столько же – и поведет доблестный майор Зайцев свои полки, усиленные народным ополчением, на твердыню Зла.

– По поводу Анны Семеновой, жены… вдовы Игната Семенова… – Свенсон потянул воротник рубашки, пуговица с треском отлетела. – Ее соседка услышала… шум, вышла посмотреть… И бросилась ко мне. Ее муж остался там, чтобы… чтобы… ну… а жена прибежала, разбудила меня… Я позвонил к вам, а мне сказали, что вы уже должны быть здесь…

Свенсон говорил торопливо, сбивчиво, это было так не похоже на обычно спокойных и чуть высокомерных Администраторов. Хотя в таких странных местах и Администраторы должны быть не самые наглые и самоуверенные. Тут умеют ставить предавшихся и прочую нечисть на место.

– Что там? – спросил Иван, но, взглянув в пустые от волнения глаза Свенсона, молча пошел по улице.

– Вот сюда! – Свенсон бросился вперед, указывая на бегу рукой. – Вот там…

Калитка во двор была распахнута, Иван хотел идти в дом, но Администратор пошел в глубину двора.

За домом, помимо небольших хозяйственных построек, стоял сарай. Довольно большой, на взгляд Ивана, для такого дома и такого двора.

Возле двери сарая стоял младший администратор, тот, что постарше, брюнет. В общем, на долговязого Свенсона он в обычное время был совершенно не похож, но сейчас белое от ужаса лицо делало его почти близнецом Старшего Администратора.

У него даже руки тряслись, когда он приглаживал волосы. А волосы он приглаживал постоянно, каждые тридцать секунд, как заведенный. И, даже обернувшись к приближающимся официальным лицам, все время оглядывался через плечо на сарай.

– Там? – Иван указал на дверь сарая.

Младший администратор судорожно кивнул.

Во дворе пахло цветами, серой и рвотой.

Замечательный букет получается.

Лужа рвоты была почти на самом пороге сарая. Кто-то вошел, что-то увидел и не сдержался. Или бдительная соседка, или ее муж. Администраторы обычно покрепче простых людей бывают, стажировка в Аду, знаете ли, здорово укрепляет нервы. Так, во всяком случае, казалось Ивану.

В сарае было светло. Четыре светильника, стеклянные керосиновые лампы с массивными с жестяными абажурами, висели по углам, несколько свечей горело на полу. Огни отражались от глянцевой поверхности кровавой лужи.

Иван остановился возле входа. Он многое видел, да и вздернутое состояние Администраторов должно было подготовить его к чему-то неординарному… И, в общем, подготовило. Во всяком случае, Ивана не стошнило и не свело судорогой.

Он просто замер неподвижно, сердце споткнулось, сбилось с ритма и тоже остановилось. Потом снова пошло. Побежало, ударяясь в ребра все чаще и все сильнее.

Анна Семенова сидела на полу, прислонившись спиной к стене. Ее глаза были закрыты, руки, испачканные по самые локти черной в неверном освещении кровью, лежали на коленях.

Предавшаяся была обнажена, тело покрыто брызгами крови и капельками пота.

Ивана толкнули в спину, он отошел в сторону, чтобы пропустить Крыса.

Вот старику сейчас будет плохо, как-то отстраненно подумал Иван. Если мне, постороннему, хреново, то каково ему увидеть дочку и внука…

Тельце ребенка – то, что от него осталось, – лежало на полу посреди сарая. И посреди пятилучевой звезды, нарисованной чем-то черным. На концах звезды горели толстые свечи, источая запах горячего воска.

Крыс вздохнул. Закашлялся, заперхал, схватившись за грудь. Побледнел так, что Иван торопливо протянул руку, чтобы поддержать. Старик руку оттолкнул.

На его лицо села муха, но старик не обратил на нее внимания, он смотрел прямо перед собой, не на растерзанного ребенка, не на дочь – на стену сарая, сквозь нее, будто увидел там что-то необыкновенное, завораживающее и пугающее одновременно.

– Что это? – выдавил из себя Иван. – Что?..

– Она пыталась вызвать Дьявола, – ответил Крыс. – Есть такой обряд – вызова Дьявола. Нужен ребенок. И нужна его мать, способная на такое.

– Нет, – Иван даже помотал головой. – Не получится. У нее и не могло получиться, так можно вызвать только демона, а тот…

– Ну да, ты мне уже говорил, что Дьявол на такой вызов не явится. Ясное дело – не явится. Это каждый знает. – Старик говорил ровно, тихо, только частил немного, словно торопился куда-то, или слова его начали звучать в одном ритме с сердцем. – Это тебе кто сказал?

– Ну… – Иван пожал плечами. – Все знают…

– Все. – Старик даже засмеялся, в его горле что-то задребезжало и затихло. – Так говорят. Но есть… есть обряд… старинный обряд вызова. Сам Дьявол не сможет воспротивиться этому призыву, обязательно придет. Если все сделать правильно… Правильно…

По телу ребенка ползали мухи. Вельзевула называют Повелителем мух, подумал Иван. Это он сейчас прислал их, чтобы все разведать и сообщить Хозяину. Доложить, как готовился обряд, и что пошло не так.

Ведь Дьявол так и не явился. Есть только мертвый ребенок, выпотрошенный и разрезанный на куски, и есть его мать, которая убила своего ребенка.

Тошнота все-таки подкатила к горлу Ивана, он сглотнул горечь и попытался отогнать черноту, которая клубилась по углам сарая, норовя заполнить все помещение.

И весь мир, наверное, если Иван не возьмет себя в руки.

– Дура, – сказал Крыс. – Дура.

И опять никакого выражения не было в его голосе, просто констатировал старик некий факт. Ставил в известность окружающих. И, наверное, напоминал женщине, сидевшей на полу, что говорил ей это уже и раньше.

Предавшаяся открыла глаза, огоньки отразились в них, на мгновение Ивану показалось, что глаза светятся красным. Показалось.

– Он не пришел… – прошептала одними губами Анна. – Я все сделала, а он… Он должен был…

– Дура, – повторил Крыс. – Для обряда нужен некрещеный младенец. Ты же наверняка это читала – некрещеный. Мать должна принести в жертву своего ребенка до того, как его окрестят. А первое, что мы делаем после родов, – крестим детей. Ты не знала?

Гримаса боли исказила лицо женщины, превратив его в застывшую маску.

– Ты забыла, – сказал Крыс. – Тебе так хотелось отомстить за мужа, что ты забыла? Или ты хотела убить ребенка для того, чтобы не отдать в наши руки? Тварь.

И снова фраза прозвучала как констатация. Тварь.

А как еще назвать ее? Убийца? Так это – не убийство.

Это…

Иван попытался придумать этому название и не смог. Он вообще не мог думать, просто смотрел на запекшиеся, потрескавшиеся губы предавшейся, на капли крови, вытекающие из трещин на ее нижней губе.

Черно-алые бусинки.

Будто она только что пила кровь.

Правая рука предавшейся шевельнулась.

Нож, сообразил Иван. Она пытается взять нож, который лежит возле ее правого бедра. Обычный нож с деревянной ручкой. Старый, источенный.

Пальцы слепо шарят по полу, наталкиваются на нож, но не чувствуют его. Пробегают мимо.

– Я… – прошептала женщина так тихо, что Иван не услышал, а, скорее, угадал слова. – Я все сделала. Я устала… хочу уснуть… Отпусти меня…

Женщина вздохнула и добавила: «Папа…»

Иван отвернулся к стене. Он хотел уйти, но боялся, что ноги откажутся ему служить.

– Ты иди, – тихо сказал Крыс и тронул Ивана за плечо. – Я… Я…

Иван почувствовал, как старик вынимает пистолет из кармана куртки Инквизитора, но даже не попытался его остановить.

– Иди, – повторил Крыс.

Иван медленно, словно слепой, вышел из сарая и сел на корточки, съехав спиной по стене. Сжал виски руками.

«Как же они будут любить?» – сказала Катерина вчера. Как же они будут любить? Они научились ненавидеть. Этому они научились, пробормотал Иван.

– Александров! Александров! – Только почувствовав сильный толчок в грудь, Иван поднял голову.

Над ним стоял майор. За спиной Зайцева маячил радист, два солдата с автоматами наперевес – Иван даже немного удивился, увидев, что у обоих примкнуты штык-ножи, – и Тепа.

– Что тут происходит? – спросил Зайцев.

– Тут? Тут… – Иван помотал головой. – Не знаю… Хреново тут… Я…

В сарае грохнул выстрел.

Майор бросился вовнутрь, но через несколько секунд вышел. Повесил автомат на плечо, достал из кармана сигареты и закурил.

Тепа пошел к двери, но Иван, встав, толкнул его ладонью.

– Не нужно, – сказал Иван.

– Не нужно, – подтвердил майор.

Тепа посмотрел им в лица, перевел взгляд на дверь сарая и отошел в сторону.

– Выйдите на улицу, – между глубокими затяжками приказал майор солдатам, и те ушли. – Значит, ты ее вчера пожалел? – тихо спросил майор Ивана. – Значит, человека пожалел?

Иван не ответил.

– А если бы я там, возле сарая, не промазал, то эта тварь стояла бы у столба целый день и не смогла бы ночью… Были бы живы ребята в больнице, сестра… И ребенок был бы жив… Не очень дорого за пять минут гуманизма? – Майор прикурил новую сигарету от окурка и снова затянулся. – Так ведь даже эта… Даже эта мать была бы жива. Тебе нужно было всего-навсего заткнуть свое мнение поглубже в задницу… Всего лишь…

Из сарая медленно вышел Крыс.

– Майор… – сказал Крыс. – Возьми мужиков – не солдатиков, а моих мужиков возьми, проедь по адресам тех… женщин, что скоро будут рожать. Их шесть. Вот всех собери, загрузи в автобус и отвези в интернат.

– Но…

– Я сказал – в интернат! – повысил голос Крыс. – Чтобы через полчаса автобус был перед домом, я сам с ними поеду. Пока будете передвигаться по деревне, каждой приставь по два человека и скажи, чтобы стреляли в любого, кто попытается… В любого.

Майор торопливо вышел со двора, солдаты и Тепа – следом.

Крыс все еще держал пистолет в руке, спохватился, посмотрел на него и спрятал в карман. Потер ладонь о куртку. Глянул на нее и снова потер. С силой, будто и вправду выпачкал руку в чем-то липком.

– Слышь, Свенсон! – Крыс огляделся в поисках Администратора, продолжая тереть ладонь о ткань. – Свенсон!

– Да? – Свенсон подошел.

– Ваши врачи ее осматривали вчера? – спросил Крыс.

– Да, – кивнул Свенсон.

– У нее было кровотечение?

– Да, не могли остановить. Она потеряла много крови, ее вообще хотели оставить в клинике, но она настояла… – Свенсон оглянулся на Младшего администратора, словно ища поддержки. – И мы решили…

Младший администратор кивнул.

– Значит, много крови потеряла… – протянул Крыс, спрятав руки в карманы куртки. – Слышишь, Александров?

– Слышу.

– Что думаешь по этому поводу?

– Пять километров отсюда до Нового Иерусалима, пять – обратно. Многовато.

– Да, и еще она смогла убить троих… Могла? – Крыс искоса взглянул на Ивана.

Иван покачал головой.

– Вот и я так думаю…

– Вы хотите сказать?.. – Свенсон снова оглянулся на своего помощника, потом растерянно и испуганно посмотрел на старика. – Кто-то ей помог?

– У вас тут нового транспорта не прибавилось? – спросил Крыс.

– Н-нет… Вы же знаете, нам не положено даже лошадей… У нас даже велосипеда нет…

– То есть кто-то принес ребенка, ей осталось только… – Крыс перевел дух. – Только выполнить ритуал. У меня для тебя плохая новость, Альфред. Очень плохая новость. У вас появились желающие вызвать Дьявола в этот мир. Начнешь искать. Тебе поможет Брат Старший Инквизитор… Поможет?

– Да, – сказал Иван, – конечно.

– Я тоже потом подключусь, как вернусь из интерната…

– Я съезжу с вами, – Иван одернул куртку, поправил зачем-то воротник. – Я съезжу в интернат, а потом вернусь…

– Ладно, – сказал Крыс. – А если кто-то из деревни исчезнет, то я буду разговаривать со Старшим Администратором. Понятно, Альфред?

Альфреду было понятно.

Крыс вышел со двора, так и не оглянувшись на открытую дверь сарая.

– Мать хороните сами, – сказал Иван.

– К столбу, – ответил Свенсон. – Преступников – птицам на корм. Или вы прикажете…

– Ладно, к столбу. – Иван поморщился и снова поправил воротник куртки. – А за ребенком я пришлю солдат. Прямо сейчас пришлю…

Во двор вошли два мужика. Охотничьи ружья висели у них за спинами.

– Где детенок? – спросил один из них, кажется, тот, у которого вечность назад Иван спрашивал дорогу.

– Там. – Младший администратор указал на сарай.

Знакомый Ивана развернул мешок, встряхнул его за края и пошел к сараю.

– Я потом заеду, – торопливо сказал Иван Свенсону. – Из интерната – прямо сюда.

И быстро вышел на улицу.

Крыс сидел на лавочке перед калиткой и курил. Иван сел рядом.

– Ничего спросить не хочешь? – Крыс подвинулся, освобождая место.

– Что тут спрашивать… Она бы все равно никого из соучастников не выдала бы…

– Не выдала бы…

– Зачем беременных в интернат везти? Почему не в больницу?

– Можно и в больницу. Обставить все здание часовыми. Только зачем? В интернате тоже есть больница. Поменьше, но неплохая. Зато охрана интерната – это штука особая. Сам понимаешь, дети – это для нас все. Все. Интернат – почти крепость. Ты возле Нового Иерусалима бункера видел?

– Один видел.

– Там таких больше. Гораздо больше. Мы не можем рисковать, там почти целая рота на постоянном дежурстве. Стараемся, чтобы наши, из интерната, там охраняли… Если кто-то даже и сунется отсюда или из какого другого поселка предавшихся… Или если галаты вдруг объявятся или бродячие проповедники – ни хрена у них не получится. Отвезем туда будущих мам… – Крыс скрипнул зубами. – Они там недельку полежат, родят, и все, уедут к мужьям. И все будут живы… Все.

Из-за угла выехал автобус, раскачиваясь на ухабах. Остановился возле лавочки. Крыс встал. За ним – Иван. Оглянулся – калитки во дворах были приоткрыты, в щели выглядывали люди.

Не люди, поправил себя Иван. Предавшиеся.

На улицу вышли мужики с ружьями, держа мешок за углы. С него капало что-то черное, падало в пыль и превращалось в бурые комочки.

– Поехали. – Крыс поднялся в автобус.

Мужики, положив мешок на землю, сели на освободившуюся лавочку и закурили.

– Ты скоро там? – позвал из автобуса Тепа.

– Иду. – Иван еще раз оглянулся на мешок. – Уже иду.

Беременные сидели молча. Смотрели перед собой или в пол. Они знали, что рано или поздно это произойдет, готовились к этому девять месяцев.

Четверо ополченцев сидели в салоне, двое недалеко от двери, двое – в глубине, возле заднего окна.

Место, на котором сюда приехал Иван, было свободно, будто мужики брезговали. Или это Иван себя просто накручивал?

До интерната далеко, вспомнил Иван. Тепа говорил тогда еще, возле вокзала, но Иван не запомнил. Помнил, что они поехали заправляться. И это было сто лет назад.

Никак не меньше.

Главное сейчас – не заснуть. Иначе он снова увидит кошмары. Снова перед его глазами будет прокручиваться запись чего-то, что покажется демону важным. Или то, чем демону захочется помучить Инквизитора. Не каждый день этим тварям выпадает удовольствие терзать Инквизитора. Пусть даже такого нелепого, как Иван Александров.

Автобус ехал долго, Тепа не разгонял его, и, судя по тому, какие виноватые взгляды он бросал на беременных, когда автобус влетал колесом в выбоину, больше всего беспокоило Тепу состояние женщин.

Для него они все еще женщины, а не предавшиеся. А может, его волнуют не они, а то, что в них пока спрятано.

Дети – это самое важное. Это оружие против дьявола. Неотразимое оружие.

И если правду сказал Крыс – Иван бросил быстрый взгляд на старика – если не соврал, то дети – единственное средство вызвать дьявола. Настоящего дьявола выдернуть из преисподней. И… Что?

Что произойдет тогда?

Он уничтожит все вокруг? Станет убивать, и тогда начнется апокалипсис? Господь обязательно вступится за своих чад. Произойдет битва? Падет звезда, вострубят ангелы – что там написано в Откровении? И дракон будет повержен, и небо развернется как свиток, и…

Только вот понять бы, кто написал это самое Откровение. Тутошний патриарх или Иоанн? Кстати, а ведь в Библии Сигизмунда Откровение также приписывается Иоанну. Не патриарху, якобы автору вставки, а Иоанну, так же как и в сгоревшей книге.

И это значит, что там описано будущее?

Предсказанию – тысячи лет или всего двадцать?

– Здравствуй, – сказал кто-то.

Иван оглянулся.

– Здравствуй, Марк!

– Смешно! – улыбнулся Марк. – Ты желаешь здоровья покойнику, да еще тому, который живет в твоем воображении.

– Я все-таки уснул. – Иван огляделся.

Они сидели на самом краю обрыва над морем. Волны с ревом бились о камни внизу, хотя ветра не было. Ветра не было, но облака стремительно неслись по небу куда-то за море.

– Ты уснул, – подтвердил Марк. – Но это даже к лучшему. Мы сможем поболтать.

Волны вдруг замерли внизу, превратились в темно-зеленое стекло. Следующий ряд накатился на них и тоже застыл. И следующий…

Стеклянная стена поднималась все выше и выше. Несколько капель долетели до Ивана, застыли у него на коже. Иван торопливо стряхнул холодные бусинки с руки.

– Красиво? – спросил Марк.

– Прибой был красивее, – сказал Иван. – Когда волны далеко внизу…

– Хорошо.

Глыба застывшей воды рухнула в бездну, скалы вздрогнули, по небу пробежала трещинка.

– Скажи, Марк… – Иван поднял руку, пытаясь поймать пальцами ветер. – Зачем я приехал сюда?

– В Новый Иерусалим? – переспросил Марк. – Ты снова пытаешься меня спрашивать о том, чего не знаешь сам. Я не могу этого знать, Ваня, а потому не могу тебе ответить. Говорят, правильный вопрос на три четверти состоит из ответа. В нашем случае – на сто процентов.

Небольшое облако зацепилось за пальцы Ивана и заполоскалось на ветру, как тонкая гардина.

– Это сон, понимаешь? Всего лишь сон, – сказал Марк.

Облако разорвалось на отдельные пряди, растаяло, не оставив на руке ничего.

– Сон, – сказал Иван. – Господи, ну почему даже здесь меня принимают за идиота! Почему даже демон полагает, что может меня обманывать?

– А разве не может?

Небо и море вдруг сплелись тугой спиралью – ярко-голубое с изумрудно-зеленым.

– Ты же мне прошлый раз поверил? Помнишь наш первый разговор? Поверил, что разговариваешь сам с собой. И поверил в то, что сам придумал, сам понял… Что-то придумал и что-то понял… – Марк исчез, но голос продолжал звучать из пустоты: – А что ты понял на самом деле? Ровно то же, что и остальные. Те, кто посылал тебя сюда, кто пытался не допустить тебя сюда, и те, кому было наплевать, попадешь ли ты сюда. Все они думают, что… Они уверены, что точно знают, зачем отправили тебя сюда и почему не пускали, отчего пытались тебя убить и из-за чего защищали. Только никто из них не знает, что все они – ВСЕ – ошибаются. Каждый по-своему. Но если их маленькие ошибки сложить вместе, то получится одна громадная ошибка, включающая в себя все на свете. И Бога в том числе.

– И дьявола?

– И дьявола. Люди ломают голову над тем, как найти Бога. Спорят, убивают друг друга, а ведь все просто. До смешного просто. Нет, на самом деле – просто. Есть Бог и есть Дьявол. Дьявол был создан Богом, до своего падения он был частью Бога. И это значит, что там, где нет Дьявола, там и есть Бог. Все просто. Но это также значит, что если Дьявол когда-то был создан Богом, если до своего падения Дьявол был Его частью, то сейчас Бог не полон. Не абсолютен.

Спираль продолжала вращаться, и скалы начали втягиваться в ее круговое движение, добавляя черное и коричневое в зелено-голубой узор, вначале понемногу, а потом все больше, закрывая собой яркие цвета, превращая свет во тьму.

– Все ошибаются? – спросил Иван, крикнул, стараясь перекрыть скрежет, с которым перемалывались скалы, море и небо.

– Да, все! – крикнул в ответ Марк, снова появившись рядом с Иваном.

– И Бог?

– И Бог! – засмеялся Марк.

– Тогда и Дьявол ошибается, – сказал Иван, и слова его гулко прозвучали во внезапно наступившей тишине. – Он ведь всего лишь часть Бога, как ты утверждаешь.

Марк встал на самый край обрыва.

Небо, море и камни снова разделились, снова волны бились в скалу, а облака скользили по небу, уносясь вдаль.

– Самое главное не это, – сказал Марк. – Самое главное, что ты ошибаешься. Во всем ошибаешься. И потому… Потому ты можешь понять больше других. Гораздо больше других.

Марк наклонился, словно рассматривая что-то внизу.

– Тебе просто одиноко, Иван. Ничего, это скоро пройдет. Очень скоро. Мы еще поболтаем, Иван. Сейчас автобус остановится на первом КПП, тебя тряхнет, и ты проснешься. – Марк наклонился еще ниже и теперь балансировал на самом краю. – Пока прими совет. Чтобы сделать все правильно, ты не должен ничего делать. Просто… Ты просто должен выжить при любых обстоятельствах. И тем послужишь Дьяволу. Если подохнешь, то, опять-таки, послужишь Дьяволу.

– Небогатый выбор, – сказал Иван. – Только, если следовать твоей логике, если я послужу Дьяволу, который всего лишь часть Бога, то тем самым я послужу Богу?

– Ты начинаешь понимать, – крикнул Марк и лег на воздух, раскинув руки.

Он больше не прикасался к скале, а висел над бездной, и ветер теребил его волосы.

– Ты начинаешь понимать. И у нас с тобой есть шанс, что ты все поймешь вовремя. А пока мне пора… – Марк рухнул в пропасть.

Иван огляделся, ожидая пробуждения, но ничего не изменилось – облака летели, шумело море, а скала была горячей и незыблемой.

– Чуть не забыл. – Марк выглянул из-за края скалы, дурашливо прищурился. – Все-таки есть у тебя недостаток. Ты не любопытен. Ты так до сих пор не взглянул на…

– Приехали, – сказал Тепа.

Иван открыл глаза.

В автобус вошел сержант, держа палец на спусковом крючке автомата. Из-за мешков с песком метрах в десяти от дороги на автобус угрюмо смотрел крупнокалиберный пулемет. Двое солдат стояли возле него и, в случае чего, явно не собирались давать предупредительных выстрелов в воздух и заниматься тому подобной ерундой.

Ивану уже однажды довелось видеть, что такой пулемет делает с автобусом.

Крыс достал из кармана куртки карточку, протянул сержанту. Тот внимательно осмотрел документ, потом пристально глянул на Крыса и обвел настороженным взглядом всех, сидевших в автобусе. Дольше всех его взгляд задержался на Иване.

– Показать документ? – спросил Иван.

– Не нужно, – вместо сержанта ответил Крыс. – Он – со мной.

Сержант отдал карточку Крысу, еще раз глянул на Ивана и вышел из машины.

Прежде чем автобус въехал во двор трехэтажного здания, их еще трижды останавливали. Каждый раз осматривали внимательно, не торопясь, а в последний раз, перед самым зданием, даже проверили багажное отделение.

– Вот теперь – приехали, – сказал Крыс. – Всем пока оставаться в машине, я скоро вернусь. Да, Брат Инквизитор тоже может идти со мной.

Брат Инквизитор и пошел, не спрашивая куда и зачем. Просто вышел из автобуса и двинулся за стариком.

Перед самым крыльцом Иван остановился. В голову пришла странная мысль, которую он тут же попытался отпихнуть, но не успел – она намертво вцепилась ему в мозги. Забавный такой сон, очень поучительный и почти философский. Демон рассуждал о высоких материях, о Боге и Дьяволе. С каких это пор демоны рассуждают? Демон предназначен для убийства, демон даже хитрить не способен, только рвать, ломать, разрушать.

А был ли демон, подумал Иван. В смысле этот сон просто был бредом уставшего мозга или странным опытом общения с демоном? Верить этому сну, принимать его к сведению или попытаться забыть?

Дверь в здание была закрыта, Крысу пришлось стучать несколько раз, прежде чем охранник ее открыл.

– Спят они там, что ли? – сказал Иван.

– Проверяют через камеры наружного наблюдения, нет ли кого кроме нас. Связываются с КПП, уточняют. Сообщают в Центр, что прибыли двое, – глухо ответил Крыс. – Все согласно инструкции.

– Веселенькое учреждение…

– Надежное.

Лязгнул замок, дверь открылась.

– Директор у себя? – спросил Крыс у охранника.

– Алена Максимовна в кабинете, – сказал охранник.

– Значит, я к ней, а ты проводи Брата Старшего Исследователя к старшему воспитателю. Он приехал в гости к новенькому. Которого зовут Всеславом.

– К Бесу? – Охранник улыбнулся.

– Это у него кличка такая? – уточнил Иван. – Он вроде отказывался называться иначе, чем Всеслав…

– Он и отказывается, и не отзывается, только его же как-то называть нужно? Он упрямый, но и пацаны здесь не подарки. Вот и притирается пацан. Вам налево. – Охранник пропустил Крыса и указал Ивану на лестницу. – Второй этаж, кабинет четыре. Зовут Ирина Ильинична.

– Ирина Ильинична, – повторил Иван. – Понял, спасибо.

Школа как школа. Раздевалка в вестибюле за узорной решеткой, вешалки пустые. Тишина.

Шаги получаются звонкие, даже с легким эхом. Чисто. На подоконниках горшки с цветами. Иван даже пальцем потрогал землю – влажная. Поливали сегодня утром, что свидетельствует о порядке и трудовой дисциплине в этом заведении.

Иван вспомнил вечно засохшие цветы в своей школе и проникся к директору заочным уважением. Не к директору – к директрисе. Он ведь ее чуть не пристрелил в больнице недавно. Точно, и доктор называл ее Аленой. А охранник назвал Аленой Максимовной.

Забавно, подумал Иван, поднимаясь на второй этаж. Что-то тут не так… Алена Максимовна была в больнице со своей дочкой. А ведь местные не могут знать своих детей. Не должны. Крыс знал, но у него тут, похоже, особые права и полномочия. Или у директрисы тоже?

Иван остановился перед белой дверью с цифрой «4» на медной начищенной табличке. Это ж как нужно эту медь чистить, чтобы табличка горела, словно золотая. И на каждой из дверей в коридоре было такое же богатство. Уборщицы тут пашут изо всех сил… Или дети. Скорее – дети.

Иван постучал.

– Да, – сказали из-за дверей.

Иван вошел. Кабинет был небольшой, места хватало только для пары книжных шкафов, письменного стола с монитором на нем и трех стульев. На подоконнике, естественно, цветы. На стенах какие-то таблицы и детские рисунки.

– Ирина Ильинична? – спросил Иван.

– Да. – Хозяйка кабинета встала из-за стола, быстро подошла к Ивану и протянула руку для рукопожатия. – А вы – Старший Исследователь… И это вы привезли Всеслава к нам.

– Так получилось, – сказал Иван немного растерянно.

– Да вы присаживайтесь. – Ирина Ильинична вернулась на свое место и указала гостю на стул напротив. – Вот сюда.

– Спасибо… – Иван сел. – Вы, значит, старший воспитатель этого заведения…

– Не похоже? – улыбнулась Ирина Ильинична.

– Не знаю, у меня нет опыта общения со старшими воспитателями, – улыбнулся в ответ Иван. – И я ни разу не был в школе в роли родителя. Или почти родителя…

– Всеслав рассказывал, как вы познакомились. – Хозяйка кабинета несколько раз щелкнула компьютерной мышкой, посмотрел на монитор. – Вы его даже спасли от толпы… Почти геройский поступок.

Без восторга это у нее прозвучало. А ведь могла хотя бы из вежливости убрать это неприятное «почти».

– Мне говорили, что у Всеслава тут проблемы…

– Ну что вы, какие у него могут быть проблемы. – Улыбка хозяйки кабинета становилась все официальнее. – Это у нас с ним проблемы, но мы умеем с ними справляться.

– Он дрался?

– Ну… – Ирина Ильинична повернула монитор так, чтобы Ивану было видно. – Вот, пожалуйста.

Запись с камеры наблюдения велась с паузами в несколько секунд, фигурки перемещались рывками, но понять общую фабулу происходящего было просто.

Вот группа ребят, ровесники Всеслава, стоят кружком, а тот – в центре. Вот один из парней хватает Всеслава за ворот его шикарной куртки. Всеслав резко поворачивается, как-то неловко взмахивает рукой. Нападавший сидит на полу. На лице, кажется, кровь. В кадр вбегает охранник.

– Он защищался… – начал Иван.

– Конечно-конечно, – поторопилась согласиться Ирина Ильинична. – И вот тут.

Группа парней, Всеслав, только все происходит не в закутке перед туалетом, а на спортивной площадке. На этот раз Всеслава не хватают за воротник, его просто бьют в лицо. Мальчишка падает. Его противник наносит удар ногой, Всеслав ногу перехватывает и встает. А бивший – падает. Неудачно, не сгруппировавшись, головой о землю.

– И еще.

Спальня. Комната коек на десять. И все десять обитателей находятся в углу. На этот раз ребята не вызывают новичка на честный бой один на один. Его схватили за руки двое, а еще двое обрабатывают кулаками его грудную клетку и живот. Всеслав обвисает на руках, его отпускают. Оставляют лежать на полу и расходятся. Пытаются разойтись. Напрасно это они, подумал Иван. С другой стороны, кто ж мог себе представить. Иван точно не ожидал бы, что после такого жесткого общения Всеслав сможет не просто встать, но и схватить стул. И этим стулом приложить по спине ближайшего противника. И следующего, только ему досталось ножками стула в живот. И широкий замах лишь чудом не пришелся по головам еще троих.

– Он снова защищался, – сказал Иван.

– Мы это прекрасно видели. Он даже наказан не был…

– Не хватало…

– Не хватало. Конечно, не хватало. По итогам только этих трех инцидентов наши воспитанники получили два легких сотрясения мозга, два ушиба и перелом руки, а так – да. Так он, естественно, защищался.

– Его продолжают бить?

– Нет. Понимаете, в таких случаях срабатывает несоответствие целей, несоизмеримость. Его хотят только поучить, поставить на место. А он желает кого-нибудь искалечить. Вы бы стали учить в таких условиях?

– Пожалуй что нет… – Иван побарабанил пальцами по крышке стола. – Но он же сам не начинает драку? Не провоцирует?

– Если не считать перевернутую звезду на его куртке, то не провоцирует. И если не считать того, что он постоянно цитирует Святое Писание по очень сомнительным поводам и с весьма двусмысленным подтекстом…

– Например? – искренне заинтересовался Иван.

– Ну… Цитата из «Песни песней» по поводу старшего воспитателя интерната, например.

– По поводу, надеюсь, губ?

– Не надейтесь. По поводу сосцов и лона.

– И это по этому поводу его пытались учить мальчишки?

– По этому поводу мальчишки, естественно, ржали в восторге. Я, кстати, поражена. Он у нас всего три дня, но, не меняя имиджа и поведения, сумел перейти из статуса чужака в статус своего парня. Это притом, что к вопросам веры у нас здесь…