Текст книги "Инквизитор"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Может, и врут… А Белый кролик наш вчера стал дедом. И дочку свою к колу привязал возле Циферовки, напротив мертвого мужа… Наказание у нас такое есть, виновного мертвым ставят, а его соучастника… или того, кто знал и не донес, напротив него, смотреть, как вороны мертвечинку клевать будут. Руки не привязывают, чтобы от птиц отбиваться мог. Вот барон свою дочь…

– Не поставил… – сказал Иван. – Я не дал. Приказал отпустить…

– Добрый, значит… И живой до сих пор? – Хозяйка прищурилась, словно рассматривала какую-то диковинку. – Не думала, что Сигизмунд такое может простить… Он получился для дочери хуже, чем чужой человек? – Катерина снова покачала головой. – Чудны дела Твои, Господи! Тут через неделю у нас еще одна проблема будет… Та еще проблема… Год назад наши старшие чуть с ума не посходили. Мы уж думали, что все, накрылся наш славный проект медным тазом. Все было хорошо, предавшиеся не размножаются, наши детей воспитывают правильно, в вере и страхе… А тут сразу после выпуска из интерната семь девок одновременно за предавшихся вышли. Разом, понимаешь? Воплей было, шуму! Мужики и бабы – в крик, кто говорит, что это в интернате измена, кто – колдовство дьявольское. Инквизитор наш бывший, Пашка, все расследовал, вопросы задавал, Сигизмунд да Тепа вон тоже землю рыли, в истерике бились, но так ничего и не нашли. Ни колдовства, ни сглаза. И с учителями-воспитателями все нормально. Остальные из выпуска – в порядке. Девчонки учатся в университете, нормально учатся. Если повезет, сюда с мужьями вернутся. Мальчишки служить ушли, несколько человек у нас тут служат, у Зайцева в батальоне. Нормально служат, в церковь ходят. Говорят, что это они могут перехватить какого-нибудь парня из Циферовки и попинать для острастки. Только не пойманы – значит, не делали. Батюшке исповедовались, наказание отработали, и можно снова грешить. Да…

Катерина замолчала.

Было слышно, как во дворе что-то фальшиво насвистывает Тепа и шуршит у него под ногами песок.

– Девки предались одновременно, одновременно, считай, и забеременели. У Анны проблемы начались, ее раньше привезли, а остальным выпадает через неделю. И как это они умудрились, не понимаю. Но смогли. И все наши, иерусалимские, будут на окна палат пялиться и норовить в больницу зайти, глянуть… Такое пятно на общественной морали! – Хозяйка попыталась засмеяться, но у нее ничего не получилось, так, стон или всхлип. – Родят девушки, деток у них заберут… Детки сейчас у них толкаются в животах. Я помню, как ребенок толкается. Я чувствовала их ножки, своих деток. Я их даже не видела, только чувствовала…

Вошел Тепа.

Сел к столу, молча налил себе и выпил.

– Тебе не пора? – спросила Катерина.

– А что? Мешаю?

– Конечно, мешаешь… Мне теперь постояльца уговаривать на постель, вон он протрезвел неожиданно.

– Тебя кто-то за язык тянул? – ядовито осведомился Тепа. – Кто-то заставлял все портить? Помолчала бы день-два, потом уже все ему бы и рассказала. Потом. Ты понимаешь, дура, что он может теперь уйти к себе в крепость жить? А так мог бы у тебя и месяц, и два…

– Я бы почти замужем была…

– Да, почти замужем. Ты не знаешь, что на неделе сюда приедут из города? Делегация! Они теперь до конца года будут ездить, решение принимается о введении закона. Всеобщего закона, понимаешь? Много чужих мужиков привезут, и ты, если не залетишь от этого, будешь черт знает с кем и сколько раз… – Тепа ударил кулаком по столу. – Тебе так лучше?

– Хуже, – кивнула Катерина и подмигнула Ивану.

Тот почувствовал, что тошнота подкатилась к горлу.

– Только я не ставлю себе легких задач, Тепа! Ноги раздвинуть перед пьяным – любая дура сможет, а принудить к сожительству после такого содержательного разговора, да так, чтобы он потом «спасибо» сказал и добавки попросил, – только особо одаренные. – Катерина расстегнула верхнюю пуговку на блузке. – И ведь скажет и попросит. Никуда не денется.

– Я поехал. – Тепа встал из-за стола, отодвинув нетронутую тарелку с остывшей уже картошкой, глянул на Ивана виновато. – Ты уж меня прости… И день у тебя получился не так чтобы очень, и вечер – собаке под хвост! До завтра!

Тепа вышел, а Катерина крикнула ему вдогонку:

– Ты завтра не слишком рано приезжай, гость отсыпаться будет после бессонной ночи!

Иван зажмурился и чуть не вскочил, когда рука хозяйки легла на его руку.

– Ты меня прости… – тихо сказала Катерина. – Я не хотела тебя обижать. Анну жалко. И батю ее придуристого – жалко. Вот скажи мне, дуре с высшим биологическим образованием, если мне их жалко, отчего Господь нас не пожалеет? Отчего тянет с апокалипсисом? Почему никак не покончит с этим светом? Ведь сказано в Откровении, что должна битва произойти, и будет повержен Дьявол, Антихрист будет повержен, и все верующие смогут войти в Царство Божье… Ведь после Возвращения только верующие остались на Земле. Только верующие. Вывести Дьявола на битву да убить… Ведь Господь всемогущий. Всемогущий?

– Да, – тихо сказал Иван.

– Тогда почему Он тянет?

– Может, дает людям возможность самим сделать выбор?

– Выбор? Какой выбор? Если к Рождеству решат, что наш эксперимент удался, что нужно весь мир переделывать под наш образец, – это значит, что больше ни одна мать на свете не будет знать своего ребенка? Что ни один ребенок никогда не почувствует материнской ласки? Они же любить не будут, не научатся. А как же тогда Бог? Ведь Бог есть любовь. Любовь! Иногда мне кажется, что все вокруг – неправильно. Что мир вокруг – не мир… Мы уже давно в Аду, и не Дьявол нас мучит, а мы сами себя и друг друга, придумываем новые пытки и казни, рвем друг друга в кровавые клочья, а говорим о вере и о любви. Если каждому по вере его, то и мучения – тоже по вере?

Иван не ответил.

Он не знал ответа на этот вопрос.

– Ладно, – сухо произнесла Катерина. – Ладно. Ты поешь хоть что-то. Потом я тебе покажу твою комнату.

Иван молча поел.

Спохватился, сходил в душевую за своим «умиротворителем». Катерина провела его в дом, в небольшую комнату.

Письменный стол, два стула, шкаф, несколько книжных полок и широкая деревянная кровать.

Иван разделся, лег. Закрыл глаза и попытался заснуть. И ему удалось провалиться в темноту, без мыслей и сновидений.

Но, когда Катерина пришла к нему, Иван, проснувшись от первого же прикосновения, не стал ни отталкивать ее, ни отодвигаться.

Уснуть удалось только под утро.

И ровно через секунду после того, как Иван, наконец, закрыл глаза, в окно кто-то постучал.

Катерина вскочила, накинув халат, подошла к окну.

– Что? – спросила она.

Щелкнула шпингалетом и открыла окно.

– Буди постояльца, – взволнованным голосом потребовал со двора Тепа. – Быстрее.

Иван встал, натянул спортивные штаны и подошел к Катерине.

– Давай живей, одевайся и поехали, – сказал Тепа.

– Что случилось?

– Там увидишь. Быстрее.

Не глядя на Катерину, Иван оделся, надел кобуру под спортивную куртку и вышел, так ничего и не сказав на прощание.

– Что случилось? – спросил Иван, когда Тепа рванул автобус с места.

– Ребенка украли из больницы. – Тепа оглянулся через плечо на Ивана, автобус вильнул и чуть не врезался в дерево.

Тепа выругался длинно и затейливо.

– Кто украл?

– Кто-кто… Угадай с одного раза! – Тепа сплюнул на пол. – Трое погибших. Ясно? Трое. Зарезали двух охранников и дежурную сестру.

– Куда ушли?

– Дурак, что ли? Куда им еще уходить?

Автобус вылетел на площадку перед больницей и остановился.

На крыльце стояло десятка два мужиков. С ружьями. Двое – с автоматами.

– В погоню не пошли?

– В темноту да в лес? Рассветет, мы их нагоним, никуда не денутся. Зайцеву позвонили, он своих уже, наверное, на перехват отправил да патрули и караулы предупредил. Никуда не денутся, паскуды! – Тепа открыл дверь автобуса.

Только сейчас Иван заметил, что с крюка возле водительского сиденья свисал автомат.

– Пойдем, – сказал Тепа, вставая и вешая автомат себе на плечо. – Глянешь, как официальное лицо. Барон уже там.

Когда Иван вышел из автобуса, мужики на крыльце разом замолчали и посмотрели на него. И когда поднимался по ступеням, молча следили за ним до тех пор, пока он не вошел в вестибюль.

– Урод, – услышал Иван, прежде чем входная дверь закрылась.

Какой добрый и отзывчивый народ в этих благословенных местах, почти с восторгом подумал Иван. Ведь, казалось, должны быть счастливы и свободны духом. Они, пожалуй, единственные на всем белом свете, кто может не опасаться происков дьявола и того, что Служба Спасения доберется до их душ.

Дьявол поставлен на четко указанное место, главное его оружие – неумеренное размножение предавшихся, взято под контроль и повернуто против него самого. Типовая форма Договора подразумевает именно неограниченное размножение, и изменить ее нельзя, а тут будущее поголовье предавшихся изымается и направляется на путь истинный.

Переиграли дьявола на его же поле, перехитрили в крючкотворстве.

И сколько бы девчонок после интерната ни переметнулось на сторону врага рода человеческого, ровным счетом это ничего не значит. Их дети вернутся в интернат. Так предавшиеся и вымрут ко всем чертям.

Красивая схема, нужно отдать должное этим ребятам из Нового Иерусалима. Пока на Святой Земле и в Старом Иерусалиме идет борьба хорошего с прекрасным, пока галаты и отринувшие наперебой решают, кто из них искреннее верит в Бога, тут разработали прекрасную удавку, способную задушить Бездну. И привести человечество к счастью…

Тут, в Новом Иерусалиме, правда, особого счастья не видно, но сколько тут Иван мог рассмотреть? Десяток обитателей? Хотя из этого десятка счастливых вроде и не было. Катерина? Тепа? Крыс? Его дочка? Убитый зять?

Или вот дежурная медсестра, лежащая в коридоре перед распахнутой дверью в палату. Ее тело почему-то не убрали. Убитых охранников не видно, а мертвая девушка в белом халате лежит в темно-красной, почти черной луже крови. Даже глаза не закрыты – смотрят обиженно в потолок.

Иван остановился.

Сестру убийцы даже пожалели, наверное. Ей перерезали горло, от уха до уха. Специалисты говорят, что это один из самых безболезненных способов убийства. Жертва ощущает толчок, словно чем-то горячим провели по коже, а потом за несколько секунд мозг, лишенный кислорода, просто засыпает.

Могли ударить в сердце или печень. Скорость и надежность та же самая, но решили пожалеть.

– Любуешься?

Крыс стоял в дверном проеме, вцепившись рукой в притолоку.

– А где охранники?

– Один возле выхода во двор, второй – в пультовой комнате, – ответил Крыс. – Обоих убили точно так же, как ее. Понятно?

– Понятно. – Иван присел на корточки возле трупа. – Лицо спокойное, обратили внимание?

– Обратили.

– И что решили?

– Ничего не решали. По следам видно, что здесь был один человек. Размер ноги – до сорокового. – Крыс говорил негромко, ровным голосом. – В пультовой – непонятно, следов нет. И во дворе нет.

– У вас что, двери на ночь не закрываются? – спросил Иван.

– Закрываются.

– И как убийца…

– Больше скажу, пультовая закрывается отдельно. Чтобы туда попасть, нужно войти в больницу, потом открыть дверь пультовой, при этом камеры наблюдения покажут, кто именно вошел в здание.

– Но охранник сам открыл?

– Похоже.

– А записи с камер?..

– Нету. Все забрали. Полы, кстати, в вестибюле и пультовой – вытерли. – Голос Крыса стал неживым, старик стоял в дверном проему и вырезал слова из картона, букву за буквой. – Еще есть вопросы?

Иван выпрямился, посмотрел в глаза Крысу.

– То есть мы все понимаем, что был кто-то знакомый?

– Или знакомая, – сказал Крыс. – Ты бы смог отказать матери в ее желании увидеть ребенка? Тем более что ее муж только что погиб? Смог бы?

Иван пожал плечами.

– А больше некому, – сказал Крыс. – Больше никто не смог бы выманить охранников.

– Ну… теоретически… – начал Иван, но спохватился и быстро добавил: – Вам виднее. Это ваши люди.

– Это мои люди. И если бы ты вчера там, на холме… – Крыс, видимо, сообразил, что повышает голос, и замолчал. – Я мог бы обойтись без тебя. Но я хочу, чтобы ты сам увидел, что произошло в результате твоей доброты. Я хочу ткнуть тебя рожей в твое дерьмо!

Крыс снова оборвал себя.

– Посмотри на эту девочку, Инквизитор! Она ведь не была ни в чем виновата! Она только не вовремя вышла в коридор. Ладно, потом закончим разговор. – Крыс переступил через кровавую лужу и прошел мимо Ивана. – В автобус.

– А она смогла бы? – спросил Иван. – Она вчера ночью родила. Потом у нее был страшный день. Да и вообще, как девчонка…

– А мы их учим, – не останавливаясь, сказал Крыс. – Мы их в интернате учим сражаться во имя Господа нашего. Хорошо учим.

Автобус был полон, но первое двойное сиденье было свободно – специально для Ивана. Для Крыса мужики место освободили, потеснившись.

– Поехали, – сказал старик.

Иван закрыл глаза.

Он всю жизнь едет в этом автобусе. Миллион лет сидит на этом жестком сиденье и борется с тошнотой.

И еще целую вечность будет здесь сидеть, и ничего нет вокруг, кроме этого чертова автобуса.

Вообще, Ваньку-Каина убили. Точно, убили. Не успел солдатик их остановить позапрошлым утром, въехали они под автоматный огонь тех ребят в сарае. Иван умер незаметно для себя, попал в ад, и для него придумали вот такое странное наказание. Хотя нет. Не от автомата. Автоматный огонь с дистанции в сто метров, сквозь пелену дождя – штука не слишком надежная. Даже при всей своей нынешней расхлябанности Иван успел бы отреагировать на разлетающиеся стекла и рвущийся металл.

Нет, не в автобусе Ивана убили. Он попал под пулеметный огонь. Сам шагнул под него возле сарая. Как там было дело?

Вот Иван стоит перед дверным проемом в серой бетонной стене.

За прямоугольником – темнота и страх. Иван чувствует этот страх в каждом слове солдат, в их дыхании и даже в молчании. Иван должен их уговорить остаться в живых. Если бы они вышли, то, может, и не стрелял бы никто… Или все-таки стреляли бы? Не по бетонному кубику, утонувшему в грязи, а по фигуркам людей перед ним.

Теперь Иван этого не узнает. Он может вспоминать, прокручивать перед собой, словно запись старого фильма, воспоминания того утра. Пуля пролетела почти над самым плечом Ивана, он щекой ощутил толчок воздуха… Он стоял перед входом и, кажется, начал делать шаг вперед, чтобы войти вовнутрь. Точно, он хотел войти, но не смог оторвать ногу от раскисшего чернозема. Тогда он подумал, что это действительно грязь его не отпустила. Он бы сделал тот самый шаг, и пуля ударила бы ему в спину. Тяжеленная пуля калибром в четырнадцать миллиметров. Ивана просто разнесло бы в клочья.

Выстрел, выстрел, Иван поворачивается в сторону пулемета, даже что-то, кажется, кричит и делает шаг в сторону, так чтобы перекрыть собой директрису огня. Заставить прекратить огонь. И пуля снова пролетает мимо него, только на этот раз с другой стороны, дырявит воздух ровно в том месте, где Иван только что стоял.

Трассирующая пуля пролетела на уровне груди лишь на полметра правее. На расстоянии шага.

Получается, его хотели случайно убить. Убить совершенно случайно, по глупости. По его собственной глупости, ведь ни один умный человек не стал бы бегать под пулеметным огнем, а упал бы на пузо и вжался в грязь по самые уши.

Фланговые пулеметы били только по сараю, а тот, первый, вполне мог… Ивана спас случай?

И словно отдаленный глухой смешок прозвучал в мозгу Ивана. Очень коротко, на два «ха-ха». Прозвучал очень обидно.

Иван вздрогнул и проснулся.

Автобус остановился.

Над Циферовкой висел легкий туман. Иван посмотрел направо, на вершину холма. Несколько птиц возились возле столба, лениво каркая друг на друга.

Слева из-за деревьев появилась фигура в камуфляже. Майор Зайцев, походя, хлопнул ладонью по лобовому стеклу, Тепа открыл дверь.

В салон ворвался влажный утренний воздух, разбавил смесь табачного дыма и запаха оружейного масла прохладной свежестью леса.

– Привет, – сказал майор, поднявшись в автобус и глядя мимо Ивана. – Ополчение пусть пока остается здесь, а руководство попрошу за мной на совещание и рекогносцировку.

Из автобуса вышли Крыс и Тепа. Следом – Иван.

Майор, не оглядываясь, поднялся на холм, постоял, покачиваясь с носка на каблук, дожидаясь, пока к нему подойдут остальные.

– Значит, так, – Зайцев потер руки. – Силами третьей роты я блокировал деревню с трех сторон. Своих людей расположите здесь, от дороги до оврага…

– Они пойдут в деревню, – глухо произнес Крыс.

– С ума сошли? – деловито уточнил майор. – Я ведь специально взял третью роту, там местных нет, все чужие. Ведь если мы найдем ребенка, то ваши могут…

– Деревню прочесывать пойдут наши, – сказал Крыс. – Это наше дело. Хочешь, чтобы кто-то из твоих мальчишек нарвался на пулю? Или на нож?

Майор наклонился и сорвал травинку. Пожевал ее задумчиво.

– Полагаете, они окажут сопротивление?

– Они уже убили троих. И не могли не знать, что к ним придут.

– А твоих добровольцев, значит, не жалко?

– А мои добровольцы уже воевали. И, что самое важное, уже убивали. Твои смогут, если что?

– Смогут.

– Откуда такая уверенность? – вмешался Тепа. – Мужики после первого убитого остановятся, а если у твоих первая кровь крышу снесет?

Майор что-то хотел возразить, но сдержался. Повернулся в сторону леса и махнул рукой. Через минуту на холм взбежал солдат с рацией на спине.

– Тогда так, – Зайцев повернулся к старику. – Я своих предупрежу. Работайте сами, отсюда вдоль главной улицы. Если кто побежит от них, мои остановят. Если начнется заваруха, вы уж не обессудьте, я вмешаюсь.

– Вмешайся. – Крыс тронул Тепу за плечо. – А ты выводи мужиков и объясни…

– И скажи заодно, что без моего приказа никто никуда не пойдет, – сказал Иван.

– Что? – спросил Крыс.

Майор сделал удивленное лицо, потом усмехнулся, не таясь.

– Я сказал, что без моего приказа никто не войдет в деревню, – как можно тверже сказал Иван. – Напомнить, что все отношения с предавшимися подпадают под юрисдикцию Объединенной Инквизиции? Произошло преступление, и только Исследователь может принимать решение, передавать ли дело в руки светских властей. И попытка мешать действиям Инквизитора приравнивается… Вы сами знаете, к чему она приравнивается.

Майор посмотрел на Крыса. Тепа посмотрел на Крыса. Крыс молча смотрел на дома у подножия холма. Вороны у столба каркали все громче.

– Что прикажет Инквизитор? – спросил, наконец, Крыс.

– Инквизитор прикажет ждать, пока он сам не вернется из деревни.

– Во как! – Майору было не просто интересно, ему было забавно и даже весело. – У Инквизитора не было родственника в Южной Америке?

Иван повернулся к майору, посмотрел в глаза.

Улыбка на лице Зайцева стала шире, зрачки сузились, сжались до размера булавочных головок. Взгляд майор отводить не собирался, ясное дело.

– Это вы намекаете на моего предшественника? – тихо спросил Иван.

– Это вы так сказали. – Глаза майора были неподвижны. – А я…

– А кто первым стрелял из пулемета по сараю? – спросил Иван.

В лице майора что-то неуловимо изменилось. Может, чуть дрогнули желваки.

– Я. А что?

– Что ж ты, майор, не попал? Я имею в виду, в меня не попал? – Иван чуть наклонил голову, словно собираясь сказать что-то по секрету. – Ты ж попытался, майор, но промазал. Как же так?

Улыбка с лица Зайцева разом исчезла. Лицо окаменело. Майору нужно было что-то сказать, но смена темы была слишком неожиданной.

– Ты ведь уже знал, что я не просто так, что я сам брат Старший Исследователь? И все-таки ты попытался меня убить… Странно, – теперь уже Иван улыбнулся. – Я же ничего не успел сделать, ничего не увидел еще… За что?

– Так, – вмешался Крыс. – Мы пойдем вдвоем. Я и Инквизитор. Если через двадцать минут мы не вернемся – начинай прочесывать Циферовку. Дом Анны знаешь, так что…

Майор посмотрел на свои часы и молча кивнул.

– Пошли, брат Старший Исследователь! – Крыс, не оглядываясь, стал спускать с холма в сторону деревни.

Иван снова посмотрел на Зайцева.

– Слышь, майор, – понизив голос, сказал Иван. – Тут ведь еще ерунда забавная… Всякий, кто убьет Инквизитора, после смерти отправляется в Ад. Так?

– Так. – Похоже, майор ответил неожиданно для себя. – И что?

– На отринувшего ты не похож, вопрос Ада и Рая тебя должен волновать, как всякого нормального человека. Значит, так глупо подставляться для тебя нет смысла. Так?

– Так, – снова ответил майор, словно загипнотизированный размеренной интонацией Ивана.

– Тогда что получается? – Иван оглянулся на Тепу, тот стоял, глядя вдогонку уходящему Крысу. – А вот что! Убивший не сразу попадает в Ад, а только после своей смерти. Через некоторое время попадает, если повезет, то лет так через тридцать наш майор собирается умирать. И что следует из этого?

– Что? – не поворачивая головы, спросил Тепа.

– Получается, что майор может рассчитывать на нечто экстраординарное… Этот грех ему отпустить не смогут и не будут, дабы не создавать прецедентов. Отбросив все невозможное, мы получим единственно верный вариант.

Иван сделал паузу.

– Какой? – спросил Тепа, потому что майор молчал.

– А не рассчитывает ли случайно наш майор на то, что в недалеком будущем отпадет всякая возможность попасть в Ад? Мне показалось или тут все постоянно говорят о скорой победе над Бездной? Нет Ада – нет угрозы туда попасть. И, получается, можно творить все, что заблагорассудится, во имя Бога, естественно.

– Чушь, – сказал майор.

– Еще какая, – подтвердил Иван. – Но ведь внутренне не противоречивая чушь, вот в чем проблема. И, пожалуй, не тридцать лет впереди у Ада, а гораздо меньше… по вашему мнению, ребята. По вашему, естественно, мнению. Вон Сигизмунду Васильевичу тридцать лет никак не протянуть, а он тоже меня чуть не убил. И сразу, как просто Инквизитора, и потом, как не прощеного грешника… Его только внезапно открывшееся обстоятельство остановило. Так, Тепа? Что-то тут у вас намечается на ближайшие дни… Ой, что-то намечается…

Иван похлопал Тепу по плечу, наклонился к самому его уху и прошептал:

– Ты тут задержись на пару минут, чтобы майор мне в спину не стрельнул. Он-то не про все мои достоинства знает. На хрена вам тут разборка с одержимым человеком или даже с ожившим мертвецом? Покарауль майора Зайцева, защити от его собственной глупости… Вон у него даже кулаки побелели, так он меня не любит!

Иван еще раз хлопнул Тепу по плечу и побежал к Крысу – попытался побежать, чудом устояв на ногах: мокрая от росы трава была скользкой. Не хватало грохнуться после такого эффектного выступления.

Лучше уж спуститься не торопясь, аккуратно переставляя ноги. Заодно будет время подумать, а сам ли Ванька-Каин все эти слова говорил, ему самому в голову пришли такие странные подозрения, или это демон чудит в голове у Инквизитора. И хрен ведь разберешь!

Видение о пролетевшей пуле – это явно от него, родимого. Напомнил, прокрутил и акцентировал. Остается надеяться, что хоть не соврал, не внушил ложное подозрение. С них, с демонов, станется, хотя…

Хотя, судя по реакции майора Зайцева, все так и было. Мелькнула у него прогрессивная мысль пристрелить вновь прибывшего там, у сарая. Самому пришла либо это Крыс ему успел позвонить или по рации связаться – это второй вопрос. С другой стороны, если не убил, не перерубил длинной очередью после промаха одиночным, значит, не очень хотел. Или все-таки они еще вынуждены придерживаться внешних приличий, чтобы не испортить чего-то главного и очень важного.

Крыс стоял перед первым домом Циферовки и курил.

– У вас же легкие, – напомнил Иван, приближаясь. – Как закашляетесь сейчас, легкие и выпадут. Синие такие, с дырочками…

Крыс глубокой затяжкой докурил сигарету и бросил окурок в траву. Тот зашипел и погас.

Иван достал «умиротворитель» из кобуры, осмотрел магазин, дослал патрон и сунул пистолет за пояс.

– Идем? – спросил Иван.

– Куда?

– В смысле?

– В смысле, брат Старший Исследователь хочет идти напрямую к Анне или начнет с официального визита в местный офис Службы Спасения? – В голосе Крыса не было даже иронии, он просто уточнял.

– Наверное, к Анне, вы же знаете, где она живет?

– Знаю, – чуть-чуть помедлив, сказал Крыс. – Бывал. Это недалеко.

Старик указал рукой вправо.

– На околице. Только там болотце, лучше по улице пройти. Чуть дальше, но суше.

– Значит, по улице. Ведите меня, Сигизмунд Васильевич! – Иван оглянулся на холм, но ничего не рассмотрел на фоне деревьев, только ворон, кружащихся над вершиной и по очереди ныряющих вниз, к угощению.

– После вас. – Крыс сделал приглашающий жест рукой. – Только после вас.

Иван сделал несколько шагов, повернул за угол, на пустынную улицу между высоких заборов. Он даже прошел шагов десять, прежде чем Крыс достал из-под одежды пистолет и выстрелил ему в сердце. Потом еще раз. И еще. Сердце, печень, снова сердце…

Иван вздрогнул – Крыс все еще указывал ему дорогу, стоял, чуть наклонив голову и глядя себе под ноги.

Смерть Ивану только привиделась. Сон наяву. Или это демон предупредил? Можно, конечно, плюнуть и пойти вперед. И подохнуть. Подохнуть, превратиться в живого мертвеца и разнести эту долбаную Циферовку в пыль, в кровавые клочья. То есть Крыс привел его сюда как бомбу? Решил разобраться с Циферовкой и предавшимися таким изящным способом?

Иван шагнул вперед, мимо Крыса.

Удар. Всего один удар, да старику больше и не нужно. Крыс согнулся вдвое.

Иван быстро ощупал его одежду, нашел «вальтер» в боковом кармане куртки, достал и убедился, что пистолет снят с предохранителя. Рукоятка теплая, Крыс лелеял оружие, держал руку на нем, готовился стрелять.

– Нехорошо, уважаемый! – сказал Иван. – Вам же патриарх, кажется, запретил меня убивать.

Крыс стал на колени, оперся рукой о землю и сосредоточился на восстановлении дыхания. Лицо побледнело, рука дрожала.

– Может, здесь посидите? – предложил Иван, пряча «вальтер» в карман. – Я быстренько!

– Сейчас, – выдохнул Крыс. – Минуту. Я сейчас…

Иван взял Крыса под руку, помог встать на ноги.

– Три – два, – прохрипел Крыс. – Как ты догадался? Я ведь и сам еще не решил окончательно.

– То есть мне нужно было подождать? – осведомился Иван. – Лучше я в следующий раз подставлюсь. А сейчас – пошли, пока никто не проснулся.

Из-за дома появился кто-то в черной рубашке и серых брюках.

– А местная администрация, оказывается, бдит, – сказал Иван. – Как там его?

– Альфред Свенсон. – Крыс оттолкнул руку Ивана и выпрямился.

– Значит, начнем с официальной части.