Текст книги "Инквизитор"
Автор книги: Александр Золотько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
– Название забавное, – сказал Иван.
– Название как название. К северному Кордону вообще есть деревня Говнюки. И ничего, люди привыкли. Название давно могли сменить, но ведь их деревня упоминалась в летописи еще в десятом веке. Гордыня, понятное дело, грех, но тут наказание за нее заключено в ней самой. Я – из потомственных Говнюковых! – провозгласил водитель. – Правда, засранцы придумали развлечение – присваивать кому ни попадя звание «Почетный гражданин Говнюков».
Забавный парень, подумал Иван, разглядывая бритый затылок Тепы. Такой живой, непосредственный. Если бы не поглядывал время от времени в зеркало заднего вида строгим, настороженным глазом, совсем можно было бы ему поверить.
В какие забавные места забросила Ваньку-Каина судьба! С такими симпатичными и насквозь прозрачными обитателями. Вначале – Крыс, потом – Тепа.
– Кстати, Тепа, а как зовут у вас господина на вокзале? И заодно, в документах как он значится?
– По-разному его зовут. Кто как. И от настроения зависит тоже. Мужики по пьяному делу и сволочью старой назвать могут. А могут СигизмундОй кликнуть, с ударением на последний слог. За глаза как только не называют… Чаще всего – Белым Кроликом.
– Он мне тоже на грызуна показался похожим, – встрял в монолог Всеслав. – С зубами, носик дергается…
– Белым Кроликом, – с нажимом повторил Тепа.
– А какая разница? – удивился Всеслав. – Что белым, что серым… Не один грызун?
Водитель собрался сказать что-то резкое, плечи приподнялись, и Иван решил вмешаться:
– Он прочитает «Алису». Я прослежу.
– Ну разве что… – Плечи Тепы расслабились. – А то и нарваться можно. Грызун, значит… Молодежь пошла…
Всеслав решил, что его оскорбляют, и набычился.
Иван показал ему кулак.
Мальчишка шмыгнул носом и отвернулся к окну.
Вода текла по стеклам сплошным потоком, дворники на лобовом стекле елозили почти бессмысленно – как Тепа умудрялся разглядеть хоть что-то, было совершенно непонятно.
– А я тут каждый метр дороги знаю. – Водитель пояснил с таким видом, будто услышал мысли Ивана. – В прошлом годе на спор с Мурлом от Нового Иерусалима до Малых Брехунов с завязанными глазами доехал, прикинь. Не летел, больше двадцати километров в час не выжимал, но ведь доехал. Десять ящиков водки Мурло мне выставил. Гуляли от всей души. Отец Амвросий замучился исповедовать да грехи отпускать.
– За водку?
– За водку в Великий Пост. – Тепа поднял указательный палец. – Тут не забалуешься, между прочим. Батюшка исповедует, выслушивает каждого, но я-то ведь вижу, что он крестом своим наперсным приложил бы с куда большим удовольствием.
– И что же наложил на всех? – уже с неподдельным интересом поинтересовался Иван.
В Конюшне опера себе такого не позволяли. За такое в Конюшне можно было и со службы вылететь.
– Как обычно, – пожал плечами Тепа. – Общественные работы по полной программе. Мне, как заводиле, два месяца. Остальным – по грехам каждого.
– И все?
– И все. Мы ж покаялись.
– Ну разве что…
Нет, действительно Страна Чудес, подумал Иван. И все страньше и страньше.
Автобус, не сбавляя скорости, свернул вправо, что-то загремело под колесами, гулко и дробно.
– Танк! – закричал Всеслав, тыча пальцем в окно. – Там – танк!
Сердце у Ивана дрогнуло. После давешнего приключения с перестрелкой и пришествием демонов он несколько раз видел во сне оживающие ржавые бронированные туши. Пару раз до самого утра, задыхаясь, бегал от них, а один раз был даже настигнут и втоптан в раскаленный песок. А мертвый снайпер весело палил из винтовки то над головой Ивана, то в грудь Марка.
– А их тут много. – Тепа указал пальцем влево. – Вон там – пять штук. И дальше, на высотке, еще четыре. За холмом, рассказывали, была позиция противотанковых пушек, но их вывезли на металлолом. А танки так со времен Смуты и стоят. Все, что можно было ободрать, ободрали, а броню ножовкой не распилишь.
– Тут бои шли? – спросил Всеслав.
– И тут тоже, – кивнул Тепа. – Смута, она, знаешь, везде была, что у нас, что в Европе, что в Америке. То-то Дьявол порадовался…
Конечно, порадовался, подумал Иван. Христиане резали другу друга, считай, лет десять, с выдумкой, азартом, с настойчивостью, достойной лучшего применения. И если бы просто резали или, там, сжигали, а то ведь пользовались достижениями техники и цивилизации изо всех сил.
– У нас тут танковая часть стояла, бригада, – пояснил Тепа. – Так себе бригада, остатки былой роскоши, так эта бригада поддержала Патриарха…
– Кого? – заинтересованно переспросил Всеслав. – Вселенского?
– Нашего Патриарха, местного, Иону Лазаревича, дай Бог ему здоровья… Его бригада поддержала, а другая бригада, что из-под Садового, километрах в двухстах, так та за Непримиримых подписалась да сюда и рванула чистить, значит, территорию от предавшихся и тех, кто слабостью своей и неверием допустил осквернение Земли… Такое здесь творилось – мама родная! – Тепа покачал головой. – Старики рассказывали, думали, что все, что дорвутся Непримиримые до мяса, вот тут и пойдет веселье. Здесь дня три бой шел, а потом как-то все само собой затихло. Которые танки уцелели – уехали, которые были просто подбиты – эвакуировали, а сгоревшие так и стоят. Покойников из них вычистили, там боеприпасы, если не взорвались, тоже, а туловища танковые – оставили.
– И военных у вас теперь нет? – уточнил Иван.
Было бы совсем смешно, если бы тут не оказалось военных. То есть компактное проживание предавшихся – есть, совместное проживание их с верующими – есть, а солдат – нет. То есть возлежали рядом лев и овца, и никто никого не ест?
– Как без солдат, без солдат никак, – покачал головой Тепа. – Мы ж в Брехуны сейчас едем, там с ними обязательно пересечемся. У них там база.
– Линию разграничения обеспечивают? – на всякий случай спросил Иван.
– Какую линию? – Тепа притормозил и повернул голову к Инквизитору. – Никакой линии у нас нет. Все чинно и благородно. Кто хочет, живет, скажем, в Новом Иерусалиме, или Клейменовке, или вообще хутором выделяется ото всех. Я, например, в Новом Иерусалиме пока, а, как женюсь, может, и на хутор переду. Есть там одно местечко – высший класс. Озеро, лес – благодать, одним словом. И хутор так назову – Благодать…
Наверное, водитель хотел еще что-то рассказать. Может, поделиться своими планами на обустройство хутора, постройки дома, но не успел – что-то там мелькнуло впереди, сквозь дождевую завесу, Тепа рванул руль в сторону, нажал на тормоза, автобус повело влево, разворачивая поперек дороги.
– Господа Бога в душу… – прорычал Тепа, выворачивая руль. – Тут же овраг рядом, всего метров десять…
– До оврага? – спросил Иван, вцепившись в спинку сиденья.
– Глубины, – сдавленным голосом ответил Тепа, и автобус остановился. – Глубины, мать его так.
Двигатель заглох, дождь лупил по крыше автобуса, дворники шоркали по лобовому стеклу.
– Вот такие пироги, – сказал Тепа, откидываясь на спинку кресла. – Такие вот пироги… Вот я сейчас в себя приду, сердце из пяток обратно поднимется, я выйду из машины… Хрен с ним, с дождем, я выйду, поймаю этого урода…
– Какого урода? – Всеслав все еще не разжимал побелевшие пальцы, держался за спинку переднего сиденья, но голос звучал довольно спокойно.
Тело, похоже, испугаться успело, а мозг – еще нет.
– Какого-какого… Такого, что через дорогу бегает прямо перед машиной.
В дверь автобуса постучали.
Тепа щелкнул рычагом, дверь открылась. Стылая сырость ворвалась в салон, Иван поежился.
По ступенькам поднялся некто в бесформенной плащ-палатке. С нее текло на пол.
– Тебе, служивый, жить надоело? – ласковым голосом поинтересовался Тепа. – То есть наказание посмертное за самоубийство тебя не пугает? Что ж ты под транспорт бросаешься? Ты знаешь, какой тормозной путь у машины весом в десять тонн по такой дороге, да на скорости сорок километров в час? Ты ж, солдатик, должен сейчас висеть у меня на бампере, держась за железяку широко распахнутыми ребрами… Но ты не думай, что все уже закончилось. Я вот сейчас встану, амуницию с тебя пообберу да по самое некуда вложу толику малую уважения к правилам дорожного движения…
Солдат откинул капюшон и присел на край сиденья. Был он молод, не старше двадцати годов, дышал тяжело, с хрипом, словно бежал несколько километров. Ботинки были в грязи, брюки выше колен – были в грязи. Похоже, действительно бежал военный, да еще как! Вон весь бок в черной жирной грязи, комки ее медленно сползали на пол.
В руках у солдата был автомат. Иван глянул и кашлянул – оружие снято с предохранителя.
– Чего молчишь? – спросил Тепа.
– Нельзя туда ехать, – выдавил из себя солдат и закашлялся.
Грязной рукой он провел по лицу, оставляя черную полосу от уха до подбородка.
– Это с каких таких?
– Запрещено… Товарищ майор приказал всех останавливать, никого не пускать…
– Снова учения устроили…
– He-а, – мотнул головой солдат. – Боевые, мать их так…
– Не выражайся, рога не вырастут, – предупредил водитель. – С кем воюем? С БП?
– Если бы… С Васькой воюем Клюевым, да с Покотовым Серегой… Они из караула рванули, что у склада, в одной смене были, сговорились. Мы-то их нагнали, блин, только они в сарай забились и стрелять начали. Сержанта Михеева до смерти подстрелили. Товарищ майор приказал все оцепить, никого не пускать, а сам послал за пулеметами в часть. Только по такой грязи туда и обратно часа два получается… А тут вы, и прямо в сторону сарая… Я кричал-кричал, потом побежал… Вон на пузе с самой вершины холма ехал, потом на ноги встал и чуть не под автобус…
– Весело, – подвел итог Тепа. – Это они в каком сарае? В том, что над балкой? Бетонный, старый?
– В нем.
– Так это ж отсюда по прямой метров сто, не больше.
Солдат закашлялся и поэтому ограничился судорожным кивком.
Водитель оглянулся на Ивана, почесал в затылке:
– Слышь, Иван, в тебя когда-нибудь стреляли?
– Было дело, а что?
– Нет, ничего, только, если дождик немного стихнет, те парни в сарае нас заметят и непременно стрельнут. Ведь стрельнут, служивый?
– А бог их знает! – Солдат помотал головой. – Мы поначалу думали, что парни просто так побежали, служить надоело или невеста чего-то такое написала…
– Сразу двоим, – вставил Всеслав.
– Ну мало ли что… Они ж друзья вроде. Просто побежали, значит, нужно просто догнать и вернуть. По головам настучать, само собой. Догнали, блин. Пока за майором сбегали, сержант Михеев, царство ему небесное, решил сам порядок навести, пошел к сараю. Оно ведь дождь, хрен чего рассмотришь толком. Он шагов на двадцать к сараю подошел, что-то даже крикнул, типа, выходите, чего там бегать… А они в два ствола как врезали… Сержант упал, а они все стреляли, только лохмотья летели. Потом прибыл комбат, послал бойца за пулеметами, а нас разогнал в оцепление. А я еле успел…
– Успел он, – буркнул Тепа.
– Так вы разворачивайтесь и уезжайте, – сказал солдат.
– Сейчас развернусь и уеду, – кивнул Тепа. – Ты совсем безголовый? Я же задним мостом в кювете висю… Если бы не кювет, я бы тебя на колеса намотал, успел он…
Еще раз выругавшись, водитель встал, открыл дверь и, подняв воротник куртки, выскочил под дождь.
– А у них тут весело. – Всеслав даже показал большой палец правой руки, демонстрируя, как именно здесь весело. – Стреляют. Убили вон кого-то… И еще убьют. Этих двоих – точно убьют. Ведь убьют, господин Старший Исследователь?
Солдат вздрогнул, оглянулся на мальчишку, потом перевел взгляд на Ивана. Кажется, солдат побледнел.
– Где ваш майор? – официальным тоном спросил Иван.
Таким тоном ему в свое время удалось вразумить пьяных французов из Иностранного легиона, ни бельмеса не рубивших по-русски. Одним только тоном привел в порядок. Ну и демонстрацией «умиротворителя», естественно.
– М-майор на той стороне, на холме возле двух танков, – вскочив с кресла, отрапортовал солдат. – По прямой – метров триста, но по прямой нельзя, нужно в обход. С километр выйдет, да еще по грязи…
Солдат с сомнением посмотрел на кроссовки Ивана.
В автобус вошел промокший насквозь Тепа.
– В общем, так, доложу я вам, полная, извините, задница. Без трактора автобусу отсюда не выбраться, а дождик, понятное дело, скоро прекратится. Вон уже и сарай почти видно. – Водитель стряхнул обеими руками воду с волос. – Еще минут пять – и пацаны смогут поупражняться в стрельбе. Хотя, что тут упражняться, бери да стреляй.
Иван наклонился и глянул сквозь боковое стекло. Все, как обычно, происходит вовремя. Вовремее не бывает.
– И чего будем делать? – Тепа полез куда-то за водительское кресло, достал серое льняное полотенце и стал вытирать голову. – Наружу полезем? Только предупреждаю: от дождя тут прятаться негде.
– Негде, – подтвердил все еще стоящий навытяжку солдат.
– И чего парни сбежали, неизвестно? – Иван протер стекло, сквозь него да сквозь дождь на вершине невысокого бугра уже можно было различить тот самый сарай – светлые стены на фоне темно-серых туч.
– Неизвестно, – отрапортовал солдат. – Все было нормально, и вдруг…
А сейчас ты, Ваня, собрался делать глупость, сказал себе Иван, чувствуя, как холодеет все внутри. Есть такая болячка – адреналиновая наркомания, Ваня. Не хочешь об этом поговорить?
Иван достал из кобуры «умиротворитель», выщелкнул магазин, проверил патроны, вставил обратно в рукоять и передернул затвор. Поставил пистолет на предохранитель, подумал, снял с предохранителя и сунул за пояс джинсов, за спину. Переложил свое инквизиторское удостоверение в боковой карман куртки. Потянулся.
Тепа, солдат и Всеслав молча смотрели на него.
Когда Иван задернул молнию куртки, Тепа поднял руку, как в классе.
– А можно я задам вопрос? – самым невинным тоном спросил он, продемонстрировав в улыбке щербину между зубами. – Один вопрос. Можно?
– Ну?
– Я правильно понял, господин Старший Исследователь собрался идти заниматься ерундой?
– Господин Старший Исследователь собрался выполнять свои обязанности, – отрезал Иван. – Еще вопросы есть?
– А можно, если что, – спросил Всеслав, – я ваш спортивный костюм заберу? На память?
– Пошел ты…
– Я серьезно. Вы при двух свидетелях скажите, что можно. Чтобы потом вопросов не было.
– Можно, – сказал Иван. – Пусть забирает все, что захочет.
– Класс! – радостно выкрикнул Всеслав и добавил совершенно серьезно: – Вы тогда не пригибайтесь. Ровно идите. Еще можно издалека руками махать и кричать, чтобы они не проспали…
– Вернусь, ухи оборву, – пообещал Иван. – И сожрать заставлю.
– Значит, не пригибаться, – повторил Всеслав.
Иван двинулся к выходу, но Тепа оказался у него на пути и в сторону отходить не собирался.
– Сам отойдешь? – спросил Иван.
– Ты, может, не понял, – серьезно сказал водитель. – Они сержанта убили.
– И что?
– Правила тут такие, Ваня… Пока кровь не пролилась – все можно решить полюбовно. Но, после того как… В общем, парней никто живыми брать не будет. Приволокут пару крупнокалиберных пулеметов…
– Три, – вставил солдат.
– Вот, даже три. Приволокут, поставят метрах в ста, чтобы, значит, дезертиры даже шанса не имели, и все. У нас тут вторую щеку не подставляют. Новый Завет, оно, конечно, книга занимательная, но у нас как-то больше Ветхий уважают. И если майор попытается убийц живыми брать, то…
– Не попытается, – сказал солдат. – Все об этом знают…
– Когда, говоришь, часовые рванули с постов? – спросил Иван.
– Вчера, в двенадцать ночи. Наверное. Они на первой смене были, один раз отстояли нормально, вернулись, а когда по второму разу пошли, то начкар хватился где-то около часа, что с постов не докладывают. Позвонил, но они не ответили. Тут и завертелось…
– Не нужно тебе туда. – Тепа попытался заглянуть в глаза Инквизитору.
– Угу, конечно, обязательно и всенепременно. – Иван поцыкал зубом. – Последний вопрос. Парни в какую сторону двигались? Я тутошнюю географию не понимаю, так вы мне поясните – как оно получается, они от постов к чему двигались?
Тепа снова почесал в затылке.
– Получается, что они к Новому Иерусалиму шли, – подумав, ответил водитель. – Заплутали, наверное, в темноте…
– Наверное, – согласился Иван. – Заплутали. И совершенно случайно вышли в темноте к единственному в округе укрытию от дождя. Бывает.
Иван легонько толкнул Тепу в грудь. Тот остался стоять между Инквизитором и дверью.
– Дождь почти совсем прекратился, – улыбнулся Иван. – Еще немного, и может начаться пальба. Это во-первых. А во-вторых, попытка мешать Инквизитору приравнивается к прямому нападению. Я могу применить силу, оружие или просто передать недоумка в добрые руки Инквизиции. А могу просто сломать тебе, Тепа, челюсть. Или, например, руку, на выбор, правую или левую. А если ты попытаешься защищаться или, упаси Бог, ударить в ответ, то гореть тебе в геенне огненной. Я доступно излагаю?
Тепа кивнул и отступил в сторону.
– Вот и ладненько. Ты за мальчишкой проследи, если что… – Иван бросил эту фразу на ходу, не оглядываясь.
– Ну и пошел, – сказал ему вдогонку Тепа. – Я ведь предупредил.
Дороги, собственно, не было. Были грязь и лужи, рябые от дождевых капель. И холодный ветер, который ужасно обрадовался, увидев свежего человека, и азартно набросился на него.
По лицу, в спину, по лицу, в спину…
Ноги вязли по щиколотку, каждый раз, вытаскивая их из грязи, Иван думал, что кроссовки остались там, в глубине, но кроссовки держались. Вот и хорошо, сказал Иван. Это прекрасно, сказал Иван. Как бы я без кроссовок, сказал Иван. Сейчас главное, чтобы кроссовки остались на ногах, сказал Иван. Потому что кроссовки, сказал Иван и сплюнул.
Кому он врет? Себе и врет, между прочим. А это самая страшная и опасная форма лжи – себе. Господин Старший Исследователь просто забивает себе мозги, не дает себе самому подумать о том, что с каждым шагом приближается к тому сараю. Во-он к тому!
И пришла же кому-то в голову идея собрать из бетонных плит это сооружение над дорогой. Дверь с другой стороны, с этой – только два небольших окна, очень удобно расположенных почти над самой землей. Сарайчик скорее напоминает долговременную огневую точку, чем хозяйственную постройку.
Хотя для крупнокалиберного пулемета эти бетонные стены не помеха. Так, фигня. Как куртка, что надета на Иване Александрове, для автоматной пули. Пройдет и не заметит.
И с такой дистанции… Иван подавил в себе желание пригнуться. Идем ровно, расправив плечи, выкатив грудь, – героически идет господин Старший Исследователь. Парни в оцеплении уже, наверное, засекли постороннего, доложили товарищу майору, и тот по старинной комбатовской привычке кроет всех подряд, вопрошает, кто позволил и какая сволочь стояла в оцеплении с той стороны…
А вот заметили ли героического идиота парни в сарае? Вопрос на пятьсот миллионов. На миллиард.
Когда до сарая осталось метров пятьдесят, Иван изменил направление и стал обходить вершину бугра по кругу, стараясь не делать резких движений. Раз или два он, все-таки поскользнувшись, взмахнул руками, но не упал, а из сарая не выстрелили.
Тело сержанта лежало напротив входа в сарай. Проходя мимо него, Иван глянул и отвернулся. На случайный выстрел это уж никак не похоже. В сержанта попало не менее полусотни пуль, и это значило, что у часовых осталось на двоих всего штук шестьдесят патронов…
Стоп, фигушки.
Иван чуть не оглянулся назад, на тело. Подсумок у сержанта пустой. И автомата рядом с ним нет. Выходит, что солдатики под дождем вылезали и пополнили свой боезапас за счет убитого. Что бы там солдат ни толкнуло на побег, но воевать они собрались серьезно. Мать их так.
– Стоять!
– Стою, – сказал Иван и остановился метрах в пяти перед дверным проемом.
– Ты кто? – спросили из глубины строения.
– А здрасте твое где? – Иван подбоченился и сплюнул пересохшими губами. – То есть мама и папа тебя не учили, что со старшими нужно здороваться. А в армии тебе не вбили в башку, что старших по званию нужно приветствовать согласно уставу…
Иван осекся. О старших по званию, пожалуй, не стоило. Один такой старший по званию уже лежит в грязи.
– Вы офицер? – спросил другой голос, чуть более напуганный, чем первый.
– Я – Инквизитор, – сказал Иван и затаил дыхание.
Смешная могла получиться пьеса.
Ты кто – я Инквизитор – трах-та-ра-рах!
Вот была у паренька, например, мечта – убить Инквизитора, но, понятное дело, не удалось ее осуществить. А тут ведь все равно умирать. Так почему и не покуражиться напоследок?
– Вы вправду – Инквизитор? – спросил первый голос. – Тот самый?
– В смысле – тот самый? Я просто Инквизитор. Простой Старший Исследователь Объединенной Инквизиции. Я могу и документ показать, если вы стрельбу не начнете.
– Покажите.
Иван медленно, очень медленно, поднес руку к боковому карману куртки, поворачиваясь одновременно этим боком к сараю. Двумя пальцами, оттопырив остальные, залез в карман и достал удостоверение.
– Бросайте.
Карточка влетела в дверной проем. Послышался шепот, Иван не смог разобрать ни слова. Потом карточка вылетела назад, воткнулась углом в грязь. Иван поднял, обтер и спрятал в карман.
– Вы приехали вместо Астуриаса?
– Вместо, – подтвердил Иван.
Дождь почти стих, превратился в мелкую морось, сочащуюся с расползающихся туч.
– Когда вы приехали?
– Сегодня. Часа два как с поезда.
– Хорошо, – сказал первый голос.
– Куда уж лучше, – ответил Иван. – Сейчас привезут пулеметы, и эту халабуду разнесут вдребезги.
– Наверное…
– Что значит, наверное! – взорвался Иван. – Какого рожна вы вообще все это затеяли? Вы не знали, что за убийство может быть только одно наказание – смерть? Не знали?
– А он… Он сказал, что все равно нас убьет. Он бы все равно нас убил, сразу или когда мы бы вышли. Он так и сказал, что убьет…
– У него граната была, – добавил второй голос. – Мы потом у него ее нашли. Осколочная, оборонительная. Он бы ее сюда бросил, а потом сказал, что мы сами. Тут был только он и его приятели. Им бы поверили.
– У нас не было выбора…
– Идиоты. Вы что, не могли немного подождать? – Иван чуть повысил голос. – Вы же хотели со мной поговорить, так? Ну не со мной конкретно, но с Инквизитором, так ведь?
Пауза.
В сарае переваривали услышанное.
– А вы откуда знаете? – спросил, наконец, один из беглецов.
– Астуриас погиб, значит, кого-то пришлют вместо него. Поезд останавливается всего два раза в неделю. Вы побежали накануне, двинулись в сторону Нового Иерусалима. – Иван оглянулся, поискал глазами, на что бы присесть, но не нашел. – Если бы просто хотели сбежать, какого ляда вам делать в селе? Меня когда-то учили, что если несколько редких событий происходит одновременно, то велика вероятность, что они связаны. Доступно объясняю? Астуриас ведь недавно погиб?
– В прошлую пятницу.
– Вот, совсем недавно. – Иван посмотрел в сторону застрявшего автобуса – мишень просто шикарная. Просто кричит – выстрели в меня, выстрели! Но возле автобуса никого видно не было. Наверное, Тепа погнал солдатика к комбату, чтобы предупредить о безумном инквизиторе, а сам вместе со Всеславом укрылся за холмом и сейчас наблюдает за происходящим. – Вы ведь что-то хотели сообщить Инквизитору…
– Мы и сообщили. Астуриасу сообщили, когда он в батальоне был. Он сказал, что разберется. И умер. Нам сказали, что влез в пьяную разборку с чужаками, размирял, а мы так решили…
– Убили его, – сказал второй. – И нас бы убили. Если бы мы остались – точно убили бы… А тут мы узнали, что приедет новый Инквизитор… Вот и решили…
Пуля ударила в бетонную стену сарая, пробив дыру и подняв в воздух тучу белой пыли. Иван пригнулся. Вторая пуля ударила в стену, третья. Пулеметчик бил одиночными, стараясь, видимо, не зацепить Ивана.
Можно было броситься вперед, в клубящуюся белую пыль, в надежде, что это остановит стрельбу, но это было бы почти самоубийством.
Иван шарахнулся в сторону, повернулся и побежал в ту сторону, откуда летели пули, надеясь, что если попадет на линию огня, то стрельба прекратится.
– Прекратить! – кричал Иван, размахивая руками. – Прекратить.
Пулемет замолчал. Иван двинулся через поле, тяжело передвигая ноги в грязи и матерясь. Все сейчас прекратится. Все. Сейчас. Прекратится. Он ткнет в морду отупевшему от гарнизонной жизни майору свое волшебное удостоверение, потребует…
Он не успел додумать эту свою мысль, правильную и конструктивную. Справа и слева ударили два пулемета. Два гребаных крупнокалиберных пулемета. С дистанции в сто метров. Две коротких очереди, для пристрелки, а потом…
Иван повернулся лицом к сараю и замер, беспомощно опустив руки. Сарай исчез, превратился в груду обломков, которую длинные пулеметные очереди продолжали ворошить, как ворошат зерно на токах. Огненные пунктиры трассеров влетали в облако пыли и гасли. Лишь одна или две пули ушли рикошетом, светлячками вылетели вверх.
Пулеметы все еще стреляли, все еще перемолачивали обломки, дробили, словно старались стереть бетон в порошок, а темные фигурки солдат двинулись редкой цепочкой сразу с трех сторон, вдоль линий, прорисованных в холодном воздухе трассирующими.
Только когда солдаты подошли к тому, что раньше было сараем, почти вплотную, пулеметы замолчали, и затрещали автоматные очереди.
Сволочи, прошептал Иван. Какие сволочи…
Кто-то подбежал к Ивану сзади, схватил за рукав, Иван вырвался. Его схватили снова, попытались завернуть руку за спину, но Иван вывернулся и ударил. Потом еще раз. Он очень хотел достать пистолет и выстрелить, но ему было некогда – несколько человек одновременно навалились на него.
Почти целую минуту Иван держался на ногах, потом поскользнулся и упал. На него навалились сверху.
Кто-то ударил по ребрам, и старая боль полыхнула с новой силой. Иван закричал от боли и ярости, и его отпустили.
Несколько секунд Иван возился в грязи, пытаясь найти опору. Возился бы и дольше, но тут кто-то схватил его за воротник куртки и помог встать.
– Александров?
– Александров, – подтвердил Иван.
Глаза были залеплены жидкой грязью, Иван попытался ее стереть, но руки и рукава были не чище. Кто-то вытер Ивану лицо. Кажется, платком.
– Привет, – сказал кто-то. – А мы ждали…
Иван оглянулся на голос, прижимая руку к горящему огнем боку.
– А, – сказал Иван. – Майор… Ненадолго ты майор, майор… Я тебе, сука, лично погоны пообрываю. За сокрытие. И за убийство.
– Само собой, – сказал майор. – Как допрыгнешь, так и оторвешь… Ехал бы ты в Новый Иерусалим, господин Старший Исследователь. Скажи спасибо, что это именно я у пулемета был, другой кто мог бы и зацепить тебя, не представившегося. Если вдуматься – у меня такая потрясающая возможность была… Эх… Бойцы, проводить господина инквизитора до моей машины и проследить, чтобы он доехал до места назначения.
– Тебя как зовут, майор? – спросил Иван.
– Ильей меня зовут, господин Александров. Ильей Ильичом Зайцевым. Смешное сочетание, не находишь? У деда было чувство юмора, согласись. Ну, и у бати, само собой. Легко запомнить, чтобы в рапорте не напутать. Я завтра все равно собирался быть у Патриарха, вот и пересечемся, пообщаемся.
К плечу Ивана кто-то осторожно прикоснулся.
– Ладно, – сказал Иван, – пересечемся.
Без угрозы сказал. Почти совсем без угрозы.
