Текст книги "В тумане тысячелетия"

Автор книги: Александр Красницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

10. Битва

 диким, напоминающим рёв бури криком устремились скандинавы на врагов. Это вовсе не был стройный натиск смелых воинов. Будто снежная лавина неслись смельчаки на закованных в железо рыцарей, выставивших вперёд ряд копий. Свистели стрелы, звенели мечи, крики, стоны, звук рогов – всё это смешалось. На поле битвы был полный хаос звуков.

Франки стойко встретили нападавших, они знали, что в случае поражения пощады не будет ни им, ни их семьям. Но видя, как мало нападавших, они совсем не считали серьёзным начинавшегося дела. Тем не менее, бой закипел не на жизнь, а на смерть.

Впереди ватаги славянских варягов, высоко взмахивая секирой, бежал Святогор. Он весь преобразился. Прежнего печального выражения не осталось и следа на его прекрасном открытом лице. Кругом него один за другим так и валились с ног люди. Варяги, воодушевлённые смелостью своего вождя, не отступая ни на шаг, шли за ним.

Вот передние ряды латников расступились, и варяги оказались лицом к лицу с отборным отрядом. Слышался только лязг железа.

Сам не заметив того, Святогор совсем отбился от товарищей. Он один был окружён врагами. Оглянувшись, он увидел только сплошной ряд направленных на него копий. Гибель отважного варяга казалась неминуемой. С усилием взмахнул он в последний раз тяжёлой секирой и со всей мощью опустил её на голову ближайшего латника. Тот, вскинув руки, опрокинулся назад. Голова его вместе со шлемом была рассечена надвое. В тот же миг Святогор почувствовал, как холодное остриё коснулось его груди... Ещё бы один миг, и оно пронзило бы сердце варяга. Но вдруг раздался треск, и переломленное копьё выпало из рук воина.

Святогор, как сквозь дымку тумана, увидел около себя внушительную фигуру и испещрённое шрамами лицо Рулава. Старый норманн спас своего любимца ещё раз...

В то же самое мгновение ряды латников дрогнули и подались назад. Как ни стойки были франкские воины, а всё-таки они не могли выдержать бурного, как горный поток, натиска пришельцев... Да и не много франков уже оставалось на поле брани.

Везде высились груды тел; там и сям виделись на высохшей под лучами солнца земле лужи крови.

Ещё один натиск, и защитники городка врассыпную побежали по полю, преследуемые норманнами...

Городок оставался беззащитным.

Святогор, услышав победные крики товарищей, пришёл в себя. Он видел, что поле битвы осталось за ним... Теперь следовало докончить начатое: стереть с лица земли несчастный городок.

С победным криком ворвались норманны в ворота. К шуму битвы как раз в это время присоединился протяжный звон колокола. Это звонили в церкви городка, призывая несчастных, обречённых на гибель жителей обращаться с мольбой о помощи к Тому, на Кого в этот ужасный день оставалась одна надежда.

С толпой товарищей одним из первых оказался Святогор на узкой улице городка. В ожесточении сыпал он удары направо и налево. Непонятная жажда крови овладела варягом. Он не разбирал, куда и в кого попадают его удары: женщина ли, ребёнок ли подвернутся под секиру – ему было всё равно.

Вдруг унылый звук набата раздался совсем близко от него. И грустное протяжное пение донеслось до его слуха. Святогор поднял голову. Некий ослепительный свет ударил ему в глаза. Свет этот был настолько ярок, что варяг невольно закрылся рукой. Когда он отнял её, то увидел прямо перед собой несказанно удивившую его картину.

На ступенях, впереди сбившихся в беспорядочную толпу женщин и детей, стоял седой старик в светлой длинной одежде. В одной руке он держал небольшую чашу, другой высоко поднял золотой крест... Лучи солнца так и горели на нём, отражаясь во все стороны. Фигура Распятого выделялась чрезвычайно рельефно. Грустный лик Богочеловека как бы с укоризной смотрел в сторону свирепых окровавленных людей, тесной толпой окруживших Его храм. Прошли несколько мгновений, а Святогор всё не мог оторвать глаз от Распятия. Он стоял, как ошеломлённый, сдерживая свободной рукой напиравших на него сзади товарищей. Те рвались вперёд, но всё-таки остановились, видя, что с их вождём творится нечто не совсем обычное...

Лицо старика-священника составляло резкий контраст с бледными, дрожащими лицами его перепуганной паствы, совсем оцепеневшей в ожидании неминуемой гибели. Оно было бесстрастно, спокойно, только глаза сверкали неким вдохновенным нечеловеческим блеском да губы чуть шевелились, шепча последнюю молитву.

«Это Он... Он... Распятый Сын неведомого Бога!» – вихрем пронеслась мысль у Святогора, и ему здесь припомнилось его обращение к этому Богу на берегу Ильменя.

Уже много раз после этого слышал про Него молодой варяг, видел не раз и изображение Распятого, но теперь, в этот отчаянный момент, Распятие особенно поразило его. Святогор хотел преодолеть поднявшееся было в нём чувство, вскинул было секиру, чтобы поразить насмерть этого слабого, но вместе с тем и дерзкого старика, выступившего без всякого оружия против толпы жаждущих крови людей. Но как раз когда он поднимал секиру, снова блеснул луч солнца и, отразившись в золоте креста, ударил прямо в глаза варягу. Святогор с изумлением почувствовал, что рука его не поднимается, и сделал шаг назад...

Послышались грозные крики. Варяги пришли в себя, и их охватило негодование против Святогора, так позорно, по их мнению, отступавшего перед слабым стариком тогда, когда уже весь город стал их добычей.

– Прочь! Эти женщины наши! – раздались выкрики.

Несколько варягов кинулись вперёд.

– Убью каждого, кто сделает ещё шаг! – гневно вскричал Святогор и взмахнул своей тяжёлой секирой.

Он весь был охвачен внезапным порывом сострадания к этой беззащитной толпе женщин и детей, искавших последней помощи у Того, Кого, не зная, молодой варяг любил и уважал.

Толпа товарищей Святогора, поражённая этим неожиданным для неё восклицанием вождя, на минуту остановилась и с изумлением глядела на него. Святогор в эту минуту был прекрасен.

Наступил критический миг. Первое изумление прошло, и варяги толпой кинулись вперёд. В тот же миг тяжёлая секира Святогора опустилась. Послышался стон, и чьё-то тело рухнуло на землю.

– Рулава положил! Смерть ему! – взревела толпа. – Изменник, предатель! Своих бьёт...

Святогор ничего не слышал. Он огляделся вокруг себя и увидел своих друзей – ярлов Аскольда и Дира. Лица юношей горели восторгом. Они, очевидно, вполне поняли своего вождя.

– Не с женщинами и не с беспомощными стариками воюем мы! – раздались их молодые звонкие голоса. – Прекратите резню...

– Бегите! Бегите!.. – послышались вдруг тревожные оклики. – Рыцари!..

Действительно несколько десятков рыцарей успели прийти в себя, успели построиться по правилам тогдашнего военного искусства, и тяжёлый топот копыт показывал, что они близко.

Всё происшедшее в течение последних минут было забыто. Только что грозившие своему вождю смертью, варяги снова сбились подле него, готовые встретить новую опасность. Закованные в железо защитники города в грозном молчании подходили всё ближе. Старик-священник, так мужественно один с крестом выступивший на защиту несчастных, пошатнулся; он бы, наверное, и упал, если бы не успели поддержать его. На узкой улице разгорелся ожесточённый бой. Из церкви до слуха сражавшихся донеслось величественное пение, среди которого выделялся старческий голос – выделялся особыми силой и выразительностью:

«Те Deum laudamus!..»

А ожесточённый бой на улицах несчастного городка всё продолжался...

11. Смерть старого норманна

частье на этот раз изменило варягам... Не помогли им ни храбрость, ни ожесточение, с которыми они защищали свою жизнь. Защитники городка одолели их.

Святогор был в первых рядах своих товарищей. Чувствуя, однако, что силы его всё падают, он уже не так легко, как прежде, взмахивал секирой. Всё отчаяннее наседали на него враги. Наконец тяжёлый удар меча свалил варяга с ног. Он, лишившись чувств, тяжело рухнул на землю.

Когда Святогор очнулся, битва уже кончилась. Потерявшие вождя, варяги кинулись в беспорядочное бегство. Франки и не подумали их преследовать. Слишком они были утомлены и ограничились лишь тем, что пустили вслед беглецам тучу стрел.

В первые мгновения после того, как к нему вернулось сознание, Святогор не мог дать себе отчёт, где он находится. Кругом него раздавались стоны раненых. Он приподнял голову и увидел над собой доброе старческое лицо с горевшими юношеским блеском глазами.

Молодой варяг узнал его. Это был тот самый старик-священник, так поразивший его, когда он с толпой товарищей кинулся к храму.

– Лежи спокойно, сын мой. Ты ослабел от потери крови, – услышал Святогор кроткий голос. – Тебе вредны движения...

Святогор несколько понимал язык франков. Кротость, с которой говорил с ним старик, несказанно поразила его.

– Как? Ты, старик, ухаживаешь за мной? За мной – твоим врагом? – в изумлении воскликнул варяг. – Ты заботишься о моей жизни?..

– Господь наш, Иисус Христос, заповедал нам любить врагов, – был ответ. – Ты теперь беспомощный, жалкий человек. И страдания твои отзываются болью в моём сердце... Дочь моя, принеси воды раненому. Я вижу, он мучится жаждой, уста его запеклись, – обратился священник к женщине, помогавшей ему ухаживать за ранеными.

– Кто ты, старик? – спросил отрывисто варяг.

– Я скромный служитель алтаря...

– Ты жрец?

– Если хочешь – да! Я жрец Бога, распятого за наши грехи...

– Я слышал про этого Бога, – прошептал Святогор как бы в забытьи. – Он уже однажды оказал мне Свою помощь, несмотря на то, что я не верую в Него...

– Для Него все одинаковы... Он помогает всем, кто обращается к Нему с верой...

Посланная священником женщина принесла раненому воды. Святогор жадно припал к чаше и, не отрываясь, выпил её до дна.

– Я в плену? – спросил он.

– Увы, да! Но надеюсь, что плен не будет для тебя тяжёлым... Ведь мы все обязаны своим спасением тебе! Если бы ты не остановил своих воинов, мы все погибли бы под их мечами...

– А мои воины?

– Здесь, кроме тебя, ещё несколько человек...

– Старик, умоляю тебя, сведи меня к ним...

– Ты потерял много крови, сын мой. Я говорю, что всякое движение тебе вредно... жизнь твоя...

– Ах, что моя жизнь! – с отчаянием воскликнул варяг и сделал резкое движение, желая подняться.

Но силы ему изменили. Он снова тяжело опустился на ложе.

– Ты видишь сам, сын мой, что слишком ещё слаб...

Святогор уныло молчал. Ему казалось, что всё, всё в жизни потеряно для него, разрушены все его заветные планы, разбиты этой неудачей все надежды на счастье. А тут до слуха его донёсся, хотя и слабый, но всё-таки хорошо знакомый ему хриплый голос:

– Клянусь Одином, здесь мой Святогор!

– Рулав, Рулав здесь! – воскликнул варяг и, забыв слабость, боль, поднялся со своего ложа и, шатаясь, пошёл в ту сторону, откуда слышался ему голос.

Смутно, очень смутно припомнил он громкий крик: «Рулава положил!..» Тогда он не отдал себе отчёта в произошедшем. Но теперь ужасная истина разом встала перед его внутренним взором. Святогор понял, что стал невольным убийцей своего преданного друга, всего за несколько часов до того с опасностью для себя спасшего ему жизнь. Теперь, услышав его призыв, молодой варяг забыл все на свете и поспешил к нему.

Движение раненого было столь стремительно, что старик не успел задержать его. Со свойственной всем старикам проницательностью он понял, что в душе Святогора происходит некая тяжёлая борьба.

– Рулав, Рулав, где ты? – с тоской звал своего друга Святогор.

– Сюда, мой витязь, спеши ко мне, – отозвался старый норманн. – Я вижу: двери Вальгаллы уже открыты передо мной... Ещё несколько мгновений, и я буду там... Валькирии готовы уже встретить меня... Спеши же, спеши, мой Святогор, мой любимец... Я хочу умереть у тебя на руках!

В углу тускло освещённого покоя Святогор увидел своего друга. Рулав лежал на охапке соломы. Лицо его было мертвенно бледно. Бесчисленные шрамы ещё более выделялись на нём. Он тяжело дышал.

– Прощай, прощай! – прохрипел он, протягивая Святогору руку. – Иду я в чертог Одина...

– Рулав, как это могло случиться? – со слезами в голосе воскликнул варяг.

– Я сам подвернулся... Они могли убить тебя... Я кинулся, чтобы защитить тебя ещё раз, но ты уже опустил секиру... Это было мне суждено, вспомни...

– О, лучше бы меня поразили товарищи! Мне было бы легче.

– Зачем, зачем? Ты молод! У тебя впереди жизнь... Кто знает, предсказание старой колдуньи, может быть, и исполнится...

– Рулав, зачем ты мучаешь меня? Зачем ты говоришь это?

– А что? Старуха всегда говорила правду. Мне она предсказала, ято я умру от руки славянина...

Видишь, сбылось... Сбудется и то, что она сказала тебе...

Голос старика всё слабел. Грудь его высоко вздымалась – не хватало воздуха.

– Прощай, друг! – уже хрипел старик. – Прощай... Живи... Забудь прошлое... Знай, что Эфанда, дочь Белы, любит тебя... Через неё ты можешь сам быть викингом, как её двоюродный брат Олоф... Где-то он теперь?.. А тогда... тогда уже твоё дело – завоевать себе полмира... Будь счастлив и вспоминай старика, который любил тебя, как сына.

– Рулав, Рулав! – простонал Святогор.

– Ты плачешь, дитя? Зачем? Что эта жизнь? Я умираю в бою... и там, в Вальгалле, буду продолжать жить. Там лучше... Один любит храбрых, и никто не смеет сказать, что старый Рулав когда-нибудь был трусом.

Старик закрыл глаза.

– Отойдём, сын мой, – раздался над ухом Святогора тихий голос священника, – Он умирает... Тяжела смерть грешника...

– Смерть тяжела? – вдруг приподнявшись на ложе, воскликнул Рулав. – Ты ошибаешься, старик! Для норманна никогда не страшно умирать... Гляди!

Быстрым движением руки он сорвал повязку, наложенную на глубокую рану в левой стороне груди. Волной хлынула кровь, и Рулав, радостно улыбаясь, запел:

 
– Пора! Иду в чертог Одина,
Я вижу: девы на крыльце!
Скорей встречайте, боги, сына —
Он умер с смехом...
 

Докончить песни Рулав не смог... Он опрокинулся навзничь... На лице так и осталась прежняя радостная улыбка... Ещё несколько судорожных движений, и для старого норманна всё было кончено.

Святогор рыдал – рыдал во второй и последний раз в жизни...

12. Узник

днообразно потянулись для Святогора дни плена. Одного за другим уводили из темницы его товарищей – уводили их, и они более не возвращались. Какая судьба ждала их за стенами тюрьмы, оставшиеся пленники, конечно, не знали, но догадывались и с некоторой тревогой ожидали решения своей участи. Не смерти боялись они – нет, смерть никогда не страшила этих храбрецов, ужасал их позор рабства – рабства неизбежного, если только оставят их в живых.

Наконец в мрачной темнице остались только трое пленных: Святогор, Аскольд и Дир. Они угрюмо ждали своей очереди, но эта очередь не наступала... Вероятно в городке помнили, что эти трое людей спасли беззащитную толпу и храм. Поэтому их и не трогали. Их даже как будто забыли. Только один старик-священник часто навещал пленников. Он подолгу беседовал с ними о своём Боге, рассказывал им о Нём, о Его земной жизни, об Его учении. Варяги внимательно слушали эти, совершенно новые для них слова любви и всепрощения. Беседы эти производили особенно сильное впечатление на молодых и чрезвычайно впечатлительных ярлов. Каким блеском загорались их глаза, когда старик начинал говорить о Богочеловеке, принёсшем Себя в жертву за грехи мира!

– Ах, если бы мы только тогда были там, – шептали наивно молодые люди, – мы бы заступились за Него. Мы не позволили бы распять Его. Своими мечами и грудью отстояли бы мы Его!

– Нет, нет, не то вы говорите, – с улыбкой кивая, отвечал им священник, – не удалось бы вам спасти Его. Это было бы не в ваших силах.

– Мы подняли бы за Него всю Скандинавию! Все конунги и викинги, а с ними и все ярлы пошли бы туда. Мы бы справились и не отдали бы Его на смерть!

– Он Сам отдал себя врагам ради общего искупления... Тьма тех небесных сил у Отца Его, а они сильнее всех сил человеческих. Поймите вы, что Он, всемилостивый, Сам отдал Себя в жертву за грехи людей.

Ни Святогор, ни оба молодых ярла никак не могли понять той любви, о которой говорил им священник.

В таких беседах с милым стариком шло время.

Святогор замечал, что к нему относятся гораздо лучше, чем к его товарищам. Он долго не мог понять причины этого. Ему давали лучшую пищу, освобождали от цепей, хотя надзор за ним был строг по-прежнему.

Варяг напрасно ломал голову, подыскивая объяснение этой особенной и совсем неподходящей к обстоятельствам заботливости.

Однажды скучное однообразие их жизни было неожиданно нарушено.

Уже сгустились сумерки. Варяг и оба молодых норманна скучали в ожидании прихода их постоянного гостя – старого священника. Вдруг раздался стук запора у входных дверей, они отворились, и в темницу вошли несколько человек.

– Где же они? – послышался звучный женский голос.

– Вы сейчас увидите этих варваров, госпожа, – отозвался высокий латник, которого пленные видели прежде уже не раз.

Он держался начальником над всеми остальными стражниками. По крайней мере, все они относились к нему с заметным почтением.

– Принесите факелы! – велел латник воинам. – А вы, собаки, встаньте! Госпожа делает вам честь – интересуется вами! – грубо крикнул он пленникам.

Те поднялись, повинуясь оклику, со своих мест. При свете принесённых факелов Святогор, с любопытством поднявший глаза на посетителей, увидел рядом с начальником стражи высокую стройную женщину; лицо она скрывала под маской. Одета она была пышно и держала себя с окружающими высокомерно, тогда как те относились к ней не без подобострастия.

Варягу показалось, что устремлённый на него пристальный взор посетительницы выражает восхищение. Ему даже стало неловко под этим взглядом, и он опустил глаза.

– Так это и есть ваш герой, святой отец? – обернулась посетительница к священнику, который тоже оказался здесь.

– Да! – ответил тот. – Именно ему обязаны наши женщины и дети тем, что не пали под секирами его свирепых товарищей.

– Он, кажется, был их вождём?

– Да, но он не пожалел своего друга и убил его, чтобы защитить беспомощных. Ещё раз повторяю, что ему мы, главным образом, обязаны спасением...

– Действительно, эти варвары могли бы ворваться в замок...

Таинственная посетительница отвела, наконец, свой восхищенный взор от Святогора и, наклонясь к начальнику стражи, что-то стала ему тихо говорить.

Потом, ещё раз скользнув глазами по пленнику, она ушла из темницы...

И варяг, и оба ярла были в большом недоумении. Но не долго. Не больше, как через час, к ним пришёл старик священник. Святогор заметил признаки волнения у него на лице.

– Дети мои! – дрожащим от слёз голосом заговорил старик. – Нам придётся скоро, очень скоро расстаться...

– Что же! Мы готовы умереть! – твёрдо ответил Святогор за себя и за товарищей.

– Нет, пока вы не умрёте... городской совет решил оставить вас заложниками, так как стало известно, что на наш город готовится новое нападение норманнов... До сих пор благодаря моему влиянию на знатнейших наших граждан мне удавалось оставить вас здесь, где вы пользовались и лучшей пищей, и лучшим уходом... Но теперь вы будете переведены в другую тюрьму – в тюрьму замка нашей госпожи... Она сама требует этого, и я уже лишусь возможности навещать вас, вести с вами беседы... А я успел от души полюбить вас. Вы мне стали дороги, как самые близкие для меня люди.

– Спасибо, отец, спасибо! – с чувством благодарности сказал Святогор.

– Неужели мы никогда не будем беседовать более? – огорчённо молвил Дир, поникший головой на плечо друга.

– Отчего? Просветитесь светом истины! Познайте Иисуса! Креститесь.

– Нет, это невозможно... Этого никогда не будет, – раздался голос Святогора. – Мы любили твоего Бога, но своим богам останемся верны.

– Но почему?

– Подумай сам: как бы ты назвал человека, который отказался бы от твоего Иисуса, отверг бы его?.. Разве не счёл бы ты его негодяем?

Священник поник головой.

– Придёт время, и вы просветитесь, – с грустью сказал он. – Но чу!.. Вот уже идут за вами...

За дверьми действительно послышалось бряцанье оружия. Вошли несколько человек – закованных в броню латников.

– Эй вы, разбойники! Поднимайтесь! – крикнул начальник стражи варягам. – Да не вздумайте сопротивляться, иначе будете перебиты, как бешеные собаки.

Хотя пленники весьма мало понимали язык франков (священник говорил с ними на их родном языке), всё-таки они поняли всю оскорбительность этого окрика. Святогор задрожал от негодования, но пришлось покориться силе.

Пленника повели по узким и кривым улочкам городка. Всё население его высыпало им навстречу. Слышались крики – брань и проклятия. Мальчишки швыряли в варягов грязью и камнями, а стража и не думала осаживать озлобленную толпу.

Прошли почти весь город, прежде чем достигли ворот замка. Их вели в подземные темницы.

Грубо втолкнув Святогора в дверь башни, латник крикнул:

– Иди, собака, к собаке!

Вслед за ним также грубо втолкнули в узилище Аскольда и Дира. Щёлкнул запор на тяжёлой двери. Пленники осмотрелись. Они очутились в тёмном сыром подземелье, куда свет проникал из маленького окошка, оставленного очень высоко над полом.

– Да, отсюда бегство невозможно! – заметил Святогор, озираясь.

– Скоро уже шесть лет, как я уверен в этом, – послышался из тёмного угла голос, показавшийся варягам очень знакомым.

– Кто здесь? Откликнись, назови себя! – сказал Аскольд.

– Скажите сперва вы – кто такие! – прозвучал тот же голос.

– Мы – ярлы Аскольд и Дир, и с нами славянский варяг Святогор.

– Святогор? С Росслагена? Из Сигтуны?

– Да, да, оттуда, от конунга Белы...

– О боги! Наконец-то вы сжалились надо мной! Скорей ко мне, Святогор! Ко мне!

– Из темноты выступила рослая фигура.

– Олоф, ведь это ты! – вскрикнул варяг, бросаясь вперёд. – Неужели я вижу тебя, а не твою тень? На родине все считают тебя мёртвым.

– А я, как видишь, ещё жив.

– Как ты попал сюда, храбрый викинг?

– Точно так же, как и ты... Изменило ратное счастье, и вот уже более пяти лет, как я покинул родину и томлюсь в неволе... Но об этом после. Что дядя мой, конунг Бела? Что Эфанда? Выросла она?

– Все ждут тебя... Жив ещё Бела... Эфанда... О, если бы только удалось отсюда вырваться!..

– Трудно. Впрочем, всё в воле богов. А эти молодцы с тобой? Ярлы они?

– Да, и нам изменило ратное счастье, изменило в тот миг, когда мы уже готовы были праздновать победу.

– Боги свели нас здесь. Станем думать, как вырваться на волю. О, когда бы мне мой меч! Узнали бы тогда враги Олофа!

Долгие годы тяжкой неволи, казалось, нисколько не повлияли на северного молодца. Каким знал его Святогор в Сигтуне, таким Олоф и остался в мрачном подземелье замка. За долгое время неволи он как будто нисколько не потерял присутствия духа. Прежде всего, он захотел узнать подробности боя под городком, о котором догадывался по доносившимся к нему в темницу крикам, звукам рогов и звону оружия.

Варяг вкратце рассказал Олофу все последние новости. При этом он высказал полную уверенность, что викинг Фритьоф, узнав об их несчастье, поспешит к ним на помощь и освободит их из неволи.

– Только как узнает он, что мы здесь? – покачал головой Олоф.

– На всё воля богов. Но верится мне, что близок час освобождения.

– Один варяг – сила! А нас здесь четверо! – с юношеским задором воскликнул Дир.

– Да, сила! – грустно усмехнулся Олоф. – В поле, на свободе – это так! Но не в подземелье!

В свою очередь, Святогор и ярлы потребовали, чтобы и он им рассказал об обстоятельствах своего пленения.

Олоф согласился удовлетворить любопытство товарищей.