Текст книги "В тумане тысячелетия"

Автор книги: Александр Красницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

29. В тишине ночи

лужители Перуна тесным кольцом окружили Любушу в то время, как другая их часть погналась за Святогором.

Собравшийся народ не принимал в этой несправедливости никакого участия. Действовали только жрецы да охранявшая Велемира стража. Все остальные не желали помогать служителям Перуна.

Любуша, гордая и смелая, стояла в кругу жрецов. Она теперь уже не плакала. Напротив, глаза её светились неподдельной радостью. Девушка знала, что возлюбленный её жив, и была вполне счастлива.

К ней подошёл Велемир, сопровождаемый толпой жрецов и приближённых. Среди них, в числе первых, был неудачливый жених Любуши – Вадим.

– Любуша! – обратился верховный жрец. – Оставь гордыню! Покорись воле богов, возвещённой через меня, и стань женой Вадима!

– Женой Вадима? Вероломного убийцы? Нет, отец, никогда... Его руки – вот эти – обагрены кровью.

– Если Вадим поступил так, то он был прав... Мы верим ему и говорим, что всякий поклоняющийся Перуну должен поступить точно так же. Отступники всегда наказывались смертью.

– Он сам бежал, как последний трус, испугавшись обыкновенного человека... Какой же он муж, глава семьи? Святогор не убежал бы...

– Перестань говорить о Вадиме, подумай лучше о себе. Ты так молода, у тебя впереди вся жизнь, все наслаждения. Говорю тебе, не отказывайся от этого. Пойдём, я принесу за вас брачные жертвы.

Тут вмешался Простен:

– Дочь, я тебе приказываю! Слышишь? Не смей ослушиваться воли Перуна! Не наполняй скорбью моё старое сердце... Не для того я растил тебя и лелеял, чтобы сейчас лишиться... Великий Велемир не уступит. Он обязан исполнить волю божества и исполнит её. Согласись...

– Никогда, отец!.. Подумай, что скажут обо мне женщины в славянских родах! – с пылом заговорила Любуша. – Никогда ещё не бывало, чтобы славянская девушка изменяла своему жениху... Имя моё будет покрыто позором. Девушкам славянским перестанут верить их возлюбленные. Будут говорить: изменишь, как изменила Святогору Любуша. И поселится в семьях славянских недоверие... Нет, отец, нет. Пусть лучше умру я, и тогда добрая память обо мне сохранится на веки вечные!

В толпе, окружавшей их, раздался одобрительный гул. Похоже, пылкие, полные убеждённости речи Любуши произвели немалое впечатление. Всех тронула её верность Святогору.

Это заметил Вадим.

– Как же так! – воскликнул он с нескрываемой обидой. – Твой Святогор, оставив тебя, бежал отсюда... Разве ты не видишь, что он не думает любить тебя? Если бы он действительно любил, как ты думаешь, ушёл бы он сейчас от тебя?

– И ты смеешь говорить это, подлый убийца?! – смело глядя ему в глаза, сказала Любуша. – Ты, поразив его, беззащитного, в страхе бежал сам при виде обыкновенного человека, не имея смелости постоять за себя... А ещё славянин! Ещё сын уважаемого старейшины могучего рода!.. Нет, не достоин ты славянского имени.

Снова по толпе пробежал гул одобрения. Вадим весь вспыхнул и с тревогой взглянул на отца, сумрачного, поникшего и, видимо, весьма подавленного этим происшествием. Только Богумила по-прежнему с любовью смотрела на своё преступное чадо.

– Не надейся более на Святогора, – хмуро заметил Велемир. – Он не избежит своей участи... Не можем мы допустить, чтобы безнаказанно оскорблялся наш великий Перун. Пойдите вы и объявите всем славянским старейшинам, чтобы явились они к нам на Перынь для суда над ослушниками. А эту упрямицу возьмите и стерегите, пока она не смирится или пока все мы не пребудем перед ликом нашего божества.

Отдав приказания, Велемир, окружённый жрецами, чинно удалился из селения.

Оставшаяся стража жреца схватила Любушу и увела её в пустую хижину. Здесь бедная девушка была оставлена одна со своими невесёлыми думами.

Ночь – светлая летняя ночь, – какие только бывают на севере, спустилась уже над засыпавшим селением. Мало-помалу успокаивались все поволновавшиеся за день его обитатели. Даже измучившийся за день старик Простен заснул. Дремала у хижины, в которой заключили Любушу, и стража.

Только Любуша и не спала, полная дум и надежд.

Но что это за странный шорох раздался на крыше убогой хижины? Зверь какой-то, что ли, забрался на кровлю и царапается? Нет, это не зверь!.. Это человек... Любуша приподняла голову и стала вслушиваться. Шорох был всё отчётливее. Кто-то раскидывал солому на крыше. Как этого не слышала стража?.. Кто это только мог быть?

Девушка приподнялась, и вдруг её слух уловил знакомый, хорошо знакомый шёпот, по которому она узнала Святогора.

– Любуша, милая! Здесь ли ты? – слышалось сверху.

– Здесь, здесь! – ликовало сердечко у девушки.

– Подожди немного... Сейчас я проберусь через кровлю и убежим... Все спят, и мы скоро будем в безопасности у моих товарищей.

– Скорей, скорей, Святогор! Я знала, что ты придёшь за мной, что мы убежим... убежим с тобой.

– Сейчас, ещё мгновение... Ты ничего не бойся... Я жив и сумею освободить тебя. Вот только уберу эту доску...

Здесь резкий свист прорезал воздух.

– Эй, стража! Держи его! Там – на крыше! – раздался громкий крик.

– Проклятье! Это Вадим! – воскликнул юноша.

– Беги, Святогор! Беги, спасайся...

– С тобой вместе, Любуша! Давай руку!..

Но крик Святогора оборвался, до Любуши донёсся шум отчаянной борьбы.

– Они убьют его, убьют!.. – в ужасе шептала девушка.

Из-за стены хижины ясно слышались звуки шагов, какая-то возня и крики. Все в деревне попросыпались.

Вот распахнулась дверь, и в хижину вбежал Вадим. Позади него в свете пылающих головней Любуша ясно различила Святогора, крепко связанного. Его держали несколько жрецов.

– Попался твой сокол! – злорадно бросил Вадим, тяжело дыша. – Не уйдёт он теперь. Сейчас его отведут к верховному жрецу... Видишь, Любуша! Суждено тебе стать моей!

– Никогда! – и девушка, выхватив у него из ножен меч, хотела поразить им себя.

– Ну нет, моя радость! Я не дам тебе умереть! – Вадим отнял у неё смертельное оружие.

30. Две просьбы

а Перыни у Велемира сошлись Володислав и Гостомысл. Каждый из них явился туда со своим делом, у каждого была нужда до верховного жреца Перуна.

Старый Велемир оказался в большом затруднении. Оба старейшины были люди важные, и принять одного раньше значило бы обидеть другого.

А это в любом случае было опасно. Однако старик нашёл-таки выход из этого положения, разрешив Гостомыслу повидаться с узником Святогором.

Этого, главным образом, и добивался умный Гостомысл. Он нарочно выбрал такое время, когда к Велемиру прибыл ильменский родовой старейшина, понимая отлично, что в другом случае Велемир откажет ему в свидании с любимым племянником.

Свидание родичей было трогательное.

С криком радости кинулся на грудь к Гостомыслу юный Святогор. Дядя нежно прижал его к себе.

– Наделал же ты беды! – покачал головой Гостомысл, когда схлынули первые проявления радости.

– Дядя, не упрекай меня! Я не помню и сам, что было со мной...

– И не думаю упрекать. В молодости я и сам поступил бы так же! – улыбнулся новгородский посадник. – Это я к тому говорю, чтобы ты подумал, как из нынешних бед выпутаться.

– Эх, кабы были здесь Рулав да его товарищи!.. – вздохнул юноша. – Они бы меня не выдали...

– Будто? – усмехнулся Гостомысл. – Ты на них что-то надеешься очень... Разве пойдут они против Велемира?

– Прежде не пошли бы, а теперь пойдут... Подбил их Рулав уйти к норманнам. Он и поведёт их за Нево в фиорды. Так чего же им опасаться?.. Велемир для них теперь не угроза. Стемид тоже пойдёт с нами.

Гостомысл задумался:

– За чем же у них остановка?

– Ладей мало... Будь ещё две-три ладьи, давно бы и ушли они.

– Вот бы тебе с ними...

– Нет... Любуша... Я не могу её покинуть.

– Ну что там Любуша! Жизнь твоя в опасности.

– Нет, дядя Гостомысл, не говори так... Без Любуши мне жизнь не в жизнь. Всего она мне дороже на свете... – Святогор сжал кулаки. – О, этот проклятый Вадим! Я убью его! Только бы нам встретиться!.. Мы сведём наши счёты.

– Погоди! Сам спасись сперва! – заметил Гостомысл.

Он как будто не вышел ещё из своей задумчивости и, поговорив немного с племянником, ушёл, оставив того в некотором недоумении.

Очевидно, в голове у посадника составлялся некий план.

Велемир, между тем, вёл беседу с Володиславом. Разговор шёл далеко не из приятных для старейшины.

– Нет, жрец, ты как хочешь, но кончай это дело! – говорил Володислав. – Ты его начал с твоим Перуном, ты и распутывай... Сын у меня один остался... Он сохнет по этой девушке, и я вовсе не хочу, чтобы мой Вадим из-за неё умер.

– Так что же делать?

– Твой Перун давно уже требует жертв. Вспомни, когда приносил ты последние...

– Значит, ты хочешь, чтобы Любуша была принесена Перуну в жертву?

– Да, хочу! – холодно ответил Володислав. – Девок красивых на Ильмене много. Каждая из них с радостью пойдёт за моего сына... Не будет её – и Вадим успокоится. Погорюет день-другой, и скорбь его пройдёт.

– А Святогор?

– Святогор? Ты, кажется, боишься, жрец, этого мальчика?

– Сейчас не боюсь... Но этот мальчик становится мужчиной... Его любят в родах. И ты наживёшь в нём непримиримого врага...

– Стыдись, Велемир. Если ты страшишься этого дерзкого солевара, то отдай его мне. Я, поверь, сумею управиться с ним... Или ты, может быть, жалеешь его?

– Давно уже прошло то время, когда моё сердце было доступно жалости. Окаменело оно теперь. Но я вижу грядущее... Печать величия ясно видна на челе этого юноши. О, много-много бед принесёт он берегам Ильменя!..

– Тем скорее следует избавиться от него.

– Волю богов не переступишь, – печально покачал головой жрец.

– Вижу, что стар ты стал! – сверкнул глазами Володислав. – Делай, впрочем, как знаешь... Мой род силён. И я нисколько не страшусь твоего солевара. Только избавь от этой любви моего сына, покончи с Любушей...

– Да будет так! – наклонил голову Велемир.

– К тебе, я вижу, идёт Гостомысл. А я не хочу с ним встречаться. Выпусти меня другим ходом, – велел старейшина.

Едва он успел выйти, как в горнице уже был Гостомысл. Он с почтением поклонился верховному жрецу.

– За племянника просить пришёл? – сурово спросил тот.

– Молод он, отец Велемир, пылок, горяч. Вспомни себя молодым. Разве ты не был таким же?

– Не проси меня. Ослушник и отступник от веры в богов должен погибнуть.

– Но ведь эта только вина и есть за ним. Перун не только грозен, но и милостив. Я принесу ему богатые жертвы...

– Что же ты хочешь? – вдруг смягчился старый жрец.

– Не много, отец Велемир, очень не много... Ты говоришь, что мой Святогор отступник от Перуна, так пусть его уходит из земли славянской, пусть ищет себе других богов, какие ему более приятны... Не всё ли равно Перуну и тебе, если Святогор не умрёт, а исчезнет из наших мест навсегда. Я же принесу богатые жертвы!.. – с нажимом повторил Гостомысл.

– Хорошо. Но как это сделать?

– На Варяжке затевается поход в Скандинавию. Всё равно этих молодцов не удержишь. Кроме того, в Новгороде гостят норманнские гости... Они тоже собираются к себе. Пусть мой Святогор и уходит с ними.

Велемир поник головой.

«Воля богов всё равно неизбежна... Святогору суждена свыше долгая и славная жизнь, – пронеслось у него в голове. – Это я и вижу, и знаю. Не даром столько лет я прожил на свете. Судьбы не избежишь... Лучше взять жертвы – Гостомысл не поскупится!»

– Я согласен! – молвил, наконец, он. – Надзор за твоим племянником будет ослаблен. Пусть он уходит со своими солеварами и не попадается больше. Ты же, посадник, не забудь о дарах и жертвах...

И жрец отпустил Гостомысла жестом.

31. Судьба

От судьбы не уйдёшь.

Пословица

сe очи выплакала Любуша в ожидании решения своей участи. Не за себя она мучилась тоской – за любимого Святогора. Что с ним? Жив ли он?.. Вот что более всего беспокоило несчастную девушку.

Она плакала, но слёзы не могли облегчить её горе.

Несколько дней уже прошли с тех пор, как Святогор оказался схвачен во время отчаянной попытки освободить Любушу, и ни одной весточки о нём не пришло к ней.

Из родного селения её перевели на Перынь. И здесь она заключена была в просторной, крепко запертой избе, которую надёжно охраняла стража.

Любуша была бы бесконечно счастлива, если бы знала только, что Святогор... так близко от неё... Но она этого не знала.

В один день, который, по расчёту девушки, уже склонялся к вечеру, дверь её узилища отворилась, и вошёл старейшина Володислав. Он был спокоен и важен.

– Любуша, – как-то даже ласково заговорил он. – Я пришёл к тебе с добром. Я сам отец и сердцем понимаю всё горе Простена... Знаешь ли ты, что будет с тобой?

– Нет, отец Володислав, – прошептала девушка.

– Жрецы обрекли тебя в жертву... Ты умрёшь... Разве не жалко тебе твоей молодой жизни? Страшно ведь умереть такой молодой... Я много раз глядел в лицо смерти и теперь без стыда сознаюсь, что смерть страшна... Неужели ты не боишься её?

– Боюсь! – созналась Любуша.

– Вот видишь... Но ты можешь спастись. Перестань упорствовать, стань женой моего сына, и тогда Велемир отменит своё решение.

– Нет, нет! Лучше смерть!

– Подумай сама... Эта единственная твоя возможность спасения. На Святогора ты не надейся более. Его давно уже нет в наших краях. Он тебя не вспоминает больше...

– Меня уверяли не так давно в смерти Святогора, но он был жив... Нет, отец Володислав, не утруждай себя напрасными уговорами. Если мне суждено умереть под ножом жреца, то и умру я. Ты сам знаешь, что судьбы не избегнуть. А женой твоего сына я всё-таки не стану.

– Это твоё последнее слово?

– Да, отец. И будь, что будет! Я останусь верна Святогору.

Володислав молча повернулся и вышел, оставя Любушу в слезах.

Только он вышел, как снова распахнулась дверь и перед девушкой предстал один из жрецов.

– Готовься! – торжественно произнёс он. – Завтра на заре назначено моление Перуну... Соберётся весь народ славянский. Сам Велемир принесёт тебя в жертву нашему божеству...

Сказав это, он скрылся... Вслед ему раздался отчаянный вопль Любуши.

Как в самом деле – смерть, ужасная смерть так близка?.. Он сказал: завтра на заре? Нет, нет, он ошибся... Она ослышалась, или, может быть, это страшный сон? Да, сон!.. Кому нужна её жизнь? Кому она причинила зло? Она не хочет быть женой Вадима. Что же! Сердцу не прикажешь любить!.. Но это не сон, это действительность. Завтра на заре...

«Нет, Святогор не даст меня им. Он спасёт меня. Я его знаю... Его любовь не имеет пределов... Он подоспеет, вырвет свою Любушу из-под ножа этого проклятого жреца. Да, да, так это и будет... Святогор не оставит...»

Эти мысли несколько успокоили девушку. Она, как утопающий за соломинку, ухватилась за зыбкую надежду. Стоны её стихли, но заснуть Любуша не могла.

Через стены своего узилища она ясно слышала шум и понимала, что на Перыни готовятся к жертвоприношению.

Заря только забрезжила, как дверь темницы отворилась и показались жрецы, нёсшие в руках смоляные факелы. Они приказали Любуше следовать за ними, и девушка почти бессознательно повиновалась...

Перед истуканом Перуна всё уже было готово для приношения жертвы. В белых одеждах у жертвенника стояли Велемир и другие жрецы в ожидании обречённой Любуши. Вот уже процессия с жертвой совсем близка. Стоявшие кругом толпы людей зашевелились, расступаясь и пропуская жрецов... Любуша идёт, как во сне передвигая ноги. Она совсем не отдаёт себе отчёта – куда, зачем её ведут?.. Теперь ей всё равно. Только бы поскорей умереть...

– Любуша, не упорствуй! Стань моей женой, – раздался над её ухом трепетный шёпот.

Несчастная подняла голову, и взгляд её упал на бледное, искажённой страстью и волнением лицо Вадима. Он пробрался через толпу жрецов и наклонился к девушке.

– Велемир отменит жертвоприношение, – шепчет он. – Покорись воле богов, будь моей...

– Никогда, – ответила Любуша. – Я люблю Святогора и буду принадлежать только ему...

– Ты умрёшь, – слышит она шёпот. – Смерть страшна!

– Лучше смерть... Оставь меня.

Жрецы и жертва подошли к подножию истукана.

Любушу взяли под руки и подвели к жертвеннику.

Какой-то неясный шум донёсся со стороны Волхова, но на него никто не обратил внимания. Верно, прибыли на жертвоприношение лодки с запоздавшими заильменскими людьми...

– Народ славянский! – раздался голос Велемира. – Вы прогневали великого Перуна. Он мне сказал: «Нашлю на всю землю славянскую разные бедствия: голод, чёрную смерть, не оставлю никого в живых, если не умилостивят меня жертвой...» Так сказал мне Перун, и я долго просил его пожалеть народ свой... Он, великий, снизошёл к моей просьбе и приказал принести в жертву одну деву из рода славянского... Он дал мне знамение, как узнать эту деву, и я нашёл её – вот она!..

– Пусть лучше она одна умрёт, чем всех нас погубит Перун! – послышались восклицания.

Среди собравшихся были не только ильменские славяне. На жертвоприношение явились посланные от веси, мери, кривичей. Истории Любуши и Святогора никто из них не знал, и потому все они отнеслись к участи этой красивой девушки хладнокровно.

Но вот шум со стороны Волхова усилился, послышались звон оружия, треск дерева, громкие крики. Теперь даже жрецы, окружавшие Велемира, обратили на шум внимание.

– Пойдите, узнайте, что там... – распорядился верховный жрец.

Кто-то побежал к берегу.

– Во славу Перуна! – произнёс громко и торжественно Велемир и, взяв длинный жертвенный нож, занёс его над несчастной Любушей.

Вдруг он почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку. И в то же время в толпе, окружавшей идола, раздался громкий крик изумления и ужаса.

Быстро оглянулся Велемир и увидел за собой испещрённое шрамами лицо Рулава. Норманн стоял с мечом в руке.

Позади него поднимались на холм прекрасно вооружённые дружины норманнских гостей и славянских варягов. На берегу реки у подножия холма гремел хорошо знакомый Велемиру голос Стемида.

– Вот, старый кудесник, мы и встретились! – с торжествующим смехом вскрикнул Рулав и с силой толкнул старика наземь. – Вставай, красавица, мы подоспели вовремя. Сейчас твой Святогор явится. Да вот и он!..

Действительно, из расступившихся варягов бежал к ней Святогор.

Любуша вскрикнула и без чувств упала в объятия любимого.

– Ну, не время теперь миловаться! Живо в лодки! – закричал Рулав. – Пока это стадо не опомнилось! Не робейте, молодцы!..

Велемир тем временем успел оправиться и поднялся с земли.

– Народ славянский! Твой бог поруган! – воскликнул он. – И ты спокойно смотришь? Накажи же дерзких!

– Бог? – насмешливо крикнул Рулав. – Какой же это бог, когда он сам себя защитить не может?.. Дерево это, а не бог! Вот глядите, ему всё равно... Наш бы Один громом поразил за это. А вашему Перуну всё ничего...

Рулав размахнулся секирой, желая пустить её в истукан Перуна. С криком отчаяния бросился вперёд Велемир и своим немощным телом закрыл истукана. Секира со свистом пронеслась в воздухе и со всего размаха вонзилась в грубо сделанное подобие лика Перуна.

– Вот он, ваш Перун! – закричал Рулав. Послышалось отчаянное рыдание старого жреца, и оно несколько привело в себя ошеломлённый народ.

– Отомстим за Перуна! Смерть им!.. – раздались крики в толпе.

Святогор с драгоценной ношей на руках быстро шёл с холма вниз, к Волхову. Там у самого берега покачивались на волнах прекрасно оснащённые ладьи.

– Спас! Вырвал из рук смерти! Теперь мы больше не расстанемся! – шептал он, с восторгом глядя в бледное личико всё ещё бесчувственной Любуши.

Вдруг перед ним, будто из-под земли, выросла человеческая фигура.

– Не моя – так и ничья! – раздался злобный голос Вадима.

И не успел Святогор опомниться, как старейшинский сын со всего размаха ударил Любушу в грудь длинным ножом.

Удар был рассчитан верно. Святогор почувствовал, как тело его возлюбленной затрепетало у него на руках в предсмертных судорогах. Нож Вадима вонзился прямо в сердце несчастной.

Отчаянный вопль вырвался из груди Святогора.

– Мертва! Мертва! – кричал он и вдруг зарыдал, как маленький ребёнок.

– Святогор, Святогор, скорее! – кричал Рулав, подбегая к юноше. – Это что? Опять Вадим? Ох, попадись он мне!.. Ну, полно! Всё равно её к жизни теперь не вернёшь... Э-э! Да ты меня не слышишь!

И схватив Святогора, как маленького ребёнка, в охапку, старый норманн быстро потащил его вниз, где уже Стемид готовил в ладье парус.

Юноша был без чувств.

Отступить норманнам и славянским варягам удалось вполне благополучно. Они знали, что на Волхове будут в безопасности, ибо ладей на Перыни не было.

Ветер дул попутный, и скоро белые паруса норманнских ладей с отчаянными смельчаками скрылись за поворотом реки.