Текст книги "Смертельный азарт"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Свет погас раньше, чем умолкла музыка. Потом узким лучом высветили только микрофон, и около него оказался седой мужчина, одетый «нормально» – с точки зрения Корвета. И заговоривший тоже в мужском диапазоне.

– Дорогие мои изгои, дорогие отверженные нашего общества! – весело и с напором начал он. – Сегодня наш день, наш маленький праздник! И я рад сообщить вам, что только что говорил по телефону с Нью-Йорком и всем вам передаю привет от общества Объединенного центра сексуальных меньшинств всех Соединенных Штатов Америки! Они посылают вам свой горячий привет!

Зал разразился криками и заздравными воплями, а Корвет откомментировал по-своему:

– На весь мир уже расползлась зараза!

Оратор у микрофона поднял ладони, с улыбкой успокаивая зал.

– Да, изгои, да, отверженные, да, не принятые в обществе – сегодня мы объединяемся! Сегодня мы смело можем сказать всему миру, что мы не только выродки и презираемое отребье общества, но мы честнее, лучше и выше всех остальных!

После такого заявления зал пришел в неистовство, а Корвет едва не упал в обморок со стула.

– И сегодня никому не надо доказывать, что мы не грязные извращенцы, сегодня всем известно, и это подтверждается результатами научных исследований, что наши изысканные половые и сексуальные наклонности заложены в нашей наследственности, в хромосомах наших генов!

И на это зал прореагировал с нескрываемым восторгом.

– Вспомните, мои юные друзья, что было при попытке определения категории – что есть ЧЕЛОВЕК? В чем отличие человека от остального мира флоры и фауны? И к какому же выводу пришли эти умники? Они вычислили, что в животном мире, среди скотов и пернатых, нет гомосексуализма! Среди животных нет однополой любви! Вам становится ясно, что именно НАС оторвали от скотов, от животного мира, от тех, кто произошел от обезьяны! Именно мы – гомо сапиенс, потому что ни свинья, ни лошадь не бывают «голубыми»! Мы – высшая стадия развития человечества.

От этого беспардонного заявления члены клуба, кажется, с ума посходили от восторга и радости. Оратор лишь через минуту смог продолжить свое выступление.

– Но это теории! А наши практические задачи должны строиться на всемирном объединении и сплоченности! Мы должны выйти на улицы и площади, как несколько лет назад наши братья и сестры сделали это в Америке! Мы должны иметь своих представителей в Думе! И более того! Мы должны спокойно и с дальним прицелом выдвигать своего кандидата на должность президента России! Россия должна стать государством «голубых»!

– Ну, это слишком, – дернулся Корвет. – Я ему морду набью.

– Сиди, – урезонил его Илья. – Не за тем мы сюда приехали, а морду, скорее, набьют тебе. Римма, присмотри за ним, а я пойду поговорю с нашим клиентом.

– Я с тобой, – обрадовался Корвет.

– Не надо. У тебя нервы сегодня разболтались. Дай мне свою авторучку.

Корвет поколебался, потом залез в карман и, подав Илье толстую капиллярную авторучку, озабоченно предупредил:

– Поаккуратней, заряжена сильно. Выброси после работы.

– Знаю.

Илья встал и вдоль боковой стенки зала прошел к узким дверям, в которые, как он приметил прежде, юркнула звезда космического стриптиза.

За дверью оказался узкий и темный коридор, упиравшийся в глухую ширму. Илья откинул ширму и оказался в квадратном холле, в который выходило по три двери в каждой стене. За какой дверью искать Мэрион, Илья сразу сообразить не мог, но в холл влетела стайка девочек (а может, мальчиков?), и Илья схватил ближайшую за руку.

– Дорогая моя ласточка, – в стиле заведения запищал Илья. – Будь любезна, где уборная Мэрион?

– А вон!

Существо ткнуло пальцем в угол, осторожно отодвинулось от Ильи, и он так и не разобрал, с кем имеет дело – в смысле пола.

Он толкнул указанные двери без стука, вошел и тут же прикрыл их за собой.

В маленькой комнатушке у зеркала сидел Мэрион (ох уж и имечко!) и внимательно, с женской озабоченностью, рассматривал свою физиономию в зеркале. Лампы без абажуров, укрепленные по обеим сторонам зеркала, высвечивали его нарумяненное, нежное лицо. Звезда готовилась к очередному выходу на сцену.

– Узнаешь меня? – Илья шагнул к артисту.

– Ой… – Тот оглянулся, улыбнувшись не без кокетства. – Мы, кажется, с вами где-то встречались.

– Встречались. Ты передал мне письмо от Андрея Андреевича Куприянова. Где мне его найти?

– Пошел вон, – грубо и густо ответил Мэрион. – Я тебе не справочная.

– А если я заплачу за справку? – спросил Илья и многозначительно полез в карман.

– Ты не туда попал, мальчик, – презрительно ответил Мэрион, и Илья отметил, что мышцы у него – спортивные, а натура – ерепенистая, и, следовательно, добром с ним не договоришься.

Илья наклонился над плечом Мэрион так, что оба увидели свое отражение в зеркале – голова к голове, словно братья. Или – брат и сестра, если угодно.

– Дорогая Мэрион, – ласково начал Илья.

– В миру меня зовут Марк, – ответил тот жеманно.

– Дорогой Марк, – поправился Илья, незаметно вынимая из кармана авторучку Корвета. – Посмотри на себя в зеркало, какой ты красивый. Твоя рожица – это твой капитал… И как легко подпортить твой портрет!

Резким движением Илья направил кончик авторучки в зеркальное отражение лица Марка, раздался хлопок, словно ребенок в ладоши ударил, мутная струя хлестнула в зеркало, и грязное пятно полностью залило отражение, а потом потекло по стеклу красно– фиолетовым потоком, оставляя густые потеки. Марк-Мэрион с ужасом смотрел на свое обезображенное в зеркале лицо.

– Что это? – тихо спросил он.

– Вот эта штука, Марик, – Илья повертел перед его глазами «авторучкой», – заряжена марганцовкой, железными опилками, немного серной кислоты и прочей дряни, вполне достаточной, чтобы превратить твою мордашку в такую рожу, что ведьмы позавидуют. У меня таких штучек много, я их сам изобрел. А личико твое после обработки – на многие месяцы, а то и годы останется таким, что ты на всю жизнь возненавидишь зеркало. И никаким гримом его не замажешь.

Перво-наперво Марк схватил тряпку, вытер ею зеркало и убедился, что его родному лицу пока никакого ущерба не нанесено.

– Сволочь, – убежденно сказал Марк. – Что надо?

– Я же сказал, мне надо найти Куприянова. Сегодня. Сейчас. Ну?

Он заметил, что Марк заколебался, и осторожно приподнял кончик авторучки на уровень его глаз.

Марк увидел, что с жала «авторучки» капает что-то грязное и вязкое.

– Не знаю адреса, но…

– Но?

– Дачный поселок Зеленый Бор… По Рублевскому шоссе. Третья линия… Этот дом все знают. Крыша стеклянная, там оранжерея. Найти легко. Они сегодня играют в преферанс.

Марк выпаливал слова как автомат, не отрывая своих застывших глаз от собственного отражения в зеркале. Но вроде уже начал приходить в себя.

– Ты еще заплатишь за это, сволочь.

– Возможно, – согласился Илья. – Но если ты сейчас позвонишь Куприянову и предупредишь его, то пострадаешь с обеих сторон. И от него, и от меня. Не бойся, я тебя не продам. Если дело дойдет до объяснений, то скажу, что адрес узнал в ресторане, где шеф-поваром мистер Чанг.

– Туда бы и ехал, засранец! – завыл Марк. – Какого черта портишь нервы артисту перед выступлением?!

– Извини, – развел руками Илья и вышел из уборной.

Использованную «авторучку» он выбросил в первую же плевательницу – мазаться раствором кислоты не рекомендовалось, хотя она и была слабенькой, скорее для того, чтобы пугать истериков, а не для серьезных дел. Но в джинсах дырку могла прожечь.

По коридору он вернулся в зал и, еще не открыв двери, по диким воплям из зала понял, что там что-то не так. Что-то не в обычном порядке, а беспорядок в этом уютном голубом мире могли устроить только его друзья.

Так оно и оказалось. На подиуме танцевала Римма – совершенно голая, без всяких прикрытий и ширм, если не считать туфель на высоком каблуке. А невесть чем возмущенные члены клуба (видимо, были задеты здешние священные принципы) бесновались и кидали в инопланетянку фрукты и овощи – что под руку попадалось.

Веселая картинка! – пришелица из космоса изображала свой вариант астрального танца, исполняя его в натуральном виде.

Еще более веселая деталь картины! – Корвет уже вскочил на стол и отбивался от наседавших на него членов клуба джинсами и кофтой Риммы, стараясь нанести атакующим возможно больший урон.

Вой, визг, свист – скандал в благородном семействе.

Мирный отдых и тихий праздник изгоев явно перерождался в вульгарный мордобой, и, чтобы выйти из него без потерь, по законам боевых действий активность надо было проявлять первым.

Опрокидывая стулья и столики, Илья ринулся на подиум, схватил Римму, перекинул через плечо и ринулся к выходу под яростный стон обиженных изгоев.

Корвет – прямо по столам, сметая сервировку, поскакал следом за ним.

Вряд ли этот маневр мог оказаться спасительным – до выхода было далеко, – но какой-то разумный человек догадался выключить в зале свет.

В кромешной тьме орали, визжали десятки голосов, звенела посуда, падали столы и стулья, грохотала взбесившаяся фонограмма.

Голой попкой Риммы Илья действовал, как тараном, сшибая всех, кто попадался на пути. Упругий таран срабатывал с высокой эффективностью. Римма над его ухом хохотала так, что он едва не оглох. По звериному рычанию у себя за спиной Илья чувствовал, что Корвет, уже преодолев все барьеры, прикрывает тылы.

Левой, свободной, рукой Илья на ощупь раздернул стеклярусный занавес и вылетел в тусклый свет фойе, где его уже радостно встречал мордоворот-швейцар с длинной милицейской дубинкой в руках.

– Открой дверь, холуй, на чай получишь! – двинулся на него Илья, и вид голой задницы на плече посетителя привел швейцара в состояние полной прострации. Ему много чего привелось повидать здесь – но только не такого. Он настолько ошалел, что послушно метнулся к дверям и распахнул их. А потом все же опомнился и схватил Римму за ноги, пытаясь остановить беглецов.

Но Корвет прекрасно справлялся с обязанностями арьергарда – швейцар получил подсечку и рухнул на пол, обронив свою форменную фуражку с галуном.

Во влажной тьме и прохладе тихой апрельской ночи они бежали к машине, представляя собой дивное зрелище: Илья с голой красавицей из космоса на плече, а за ним, подскоками, как обезьяна, длиннорукий, с женскими трусами, кофточкой и джинсами в зубах, хрюкающий от удовольствия Корвет.

Их не преследовали. Члены элитарного клуба еще не выходили на улицы и площади городов организованной колонной в поисках справедливости и возмездия. Пока они предпочитали жизнь замкнутую и тихую – без рекламы и излишней шумихи.

Лишь обиженный швейцар высунул башку из дверей и львиным рыком пообещал в темноту:

– Мы еще увидимся, уроды ненормальные!

И наглухо закрыл двери своего нормального заведения.

– Лучше бы я один поехал! – прокричал Илья, ударив ногой по педали газа. Машина рванулась по ночной улице.

– Повеселились, как на Сириусе! – в полном изнеможении визжала Римма, а Корвет издавал горлом булькающие звуки, не в силах выразить тот высокий восторг, который ему доставило сокрушение «голубого» рая.

– Гадючье гнездо разворошили! – наконец выговорил он. – А куда мы теперь едем? К лесбиянкам?

– Едем играть в преферанс, – объявил Илья.

– Карты?! Это так ску-учно! – пропела разочарованная инопланетянка.

– Не думаю, скорее будет еще веселей.

– Как прекрасна жизнь на вашей планете! – завизжала Римма в восторге. – На Сириусе с тоски подохнуть можно!

Она противоречила сама себе, минуту назад именно Сириус объявляя планетой истинного веселья, – но ей снисходительно прощали подобные мелкие несуразицы.

Поселок Зеленый Бор по Рублевке Илья знал – привилегированное местечко, застроенное дачами больших артистов, важных генералов и бывших руководителей страны из среднего звена власти.

Сквозь открытые ворота, которые по генеральской бедности нынешнего времени уже никто не охранял, они въехали на центральную аллею, нашли третью линию. Им повезло: за ближайшим забором они заметили неяркий огонь затухающего костра и несколько человек вокруг него.

Илья вышел из машины, по запаху определил, что полуночники жарили шашлыки, подошел к забору и спросил, как найти знаменитый дом со стеклянной крышей.

Оказалось, что дом этот – местная достопримечательность, его здесь все знают. Раньше он принадлежал великой русской певице, а теперь куплен какими-то нуворишами, которые знакомств со старожилами презрительно чураются и, ясное дело, занимаются темным бизнесом, сволочье поганое, разворовывают Россию.

– В конце третьей линии, направо, – буркнул немолодой мужчина и вернулся к костру доедать шашлык.

Нужный дом Илья разглядел сразу же, в конце третьей линии. Двухэтажный особняк венчала стеклянная крыша оранжереи, неярко синевшая в ночи. Красиво, ничего не скажешь – словно корабль в темном море ночи.

Илья проехал мимо особняка и остановил машину шагах в пятидесяти.

– Вряд ли они держат Спартака здесь, – неуверенно предположил Илья. – Но проверить надо.

– Я пойду! – тут же вызвалась Римма. – Скажу, что заблудилась, и попрошу ночлега! Если там есть настоящие мужчины, то не вышвырнут же меня на улицу?!

– Не вышвырнут, – согласился Илья. – Найдут тебе более достойное применение. Сиди, сторожи машину, на чем-то нам надо будет уехать. Пойдем, Корвет, проведем контрольную рекогносцировку.

– Штуцер прихватить? – деловито поинтересовался Корвет.

– Пока не надо.

Они вернулись к особняку и легко преодолели декоративную ограду на задах участка, заметив, что с фронтальной стороны ее уже перестраивали на могучий и непреодолимый забор из бетонных плит. Прежняя владелица дома – великая певица – бетонными надолбами от мира не отгораживалась; нынешние хозяева были осторожней.

– Постоим минуту, – тихо сказал Корвет. – Может, у них тут собака шастает.

Он наклонился, поднял камень и швырнул его в кусты. Но никто не зарычал, не залаял, собаки не было.

– Ты обходишь дом слева, я справа. Встречаемся здесь. Никаких активных действий, – распорядился Илья, и Корвет исчез, не дослушав.

Илья разглядел, что сквозь зашторенные окна первого этажа пробивается свет. Бесшумно ступая по рыхлой земле, он дошел до ближайшего окна и попытался что-нибудь разглядеть внутри помещения. Но ничего, кроме угла дивана, не разглядел. Двойные стекла звуков не пропускали. По мелькнувшей тени можно было определить, что в комнате кто-то находится.

– Твой кретин здесь, – раздался из темноты приглушенный голос Корвета, и Илья вздрогнул. – Кайфует на втором этаже. Хочешь взглянуть?

Илья кивнул. Следом за Корветом он обогнул угол дома.

– Лезь на дерево, загляни в освещенное окно на втором этаже. – Корвет указал на засохший корявый дуб.

Ничего не переспрашивая, Илья подпрыгнул, уцепился за нижний сук и поднялся по корявому стволу на пару метров.

Руками до освещенного окна дотянуться не было никакой возможности. Но интерьер маленькой комнаты отсюда просматривался насквозь.

В углу на кровати лежал Спартак и читал книгу в свете настольной лампы. Что-то в его позе показалось Илье неестественным, и, переждав минуту, он увидел, как Спартак перевернул страницу, для чего изогнулся и неловко проделал это левой рукой, на которой блеснул браслет наручника. Так, приковали бедолагу, чтоб не чувствовал себя излишне комфортно. А в остальном заточенец, судя по его сытому и вполне удовлетворенному виду, чувствовал себя вполне неплохо.

Илья мягко соскочил с дерева, и, не разговаривая, они вернулись к машине.

– Коль скоро они играют в преферанс, – задумчиво рассудил Илья, – то их не меньше четырех человек.

– А если две компании – то восемь, – заметил Корвет. – А восемь – это слишком много даже для нас с тобой.

– А я? – высунулась из машины Римма.

– У тебя будет задача вспомогательного характера, – рассеянно ответил Илья. – Через окно влезать сложно и шумно. Может, попробуем через стеклянную крышу? Внутри должна быть дверь на второй этаж.

– У тебя есть в багажнике ножовка, чтобы перепилить наручники? Это шумная работенка, – предупредил Корвет.

– У меня есть штуковина получше – японский болторез.

– Учти, Илья, что в доме наверняка хоть охотничья берданка, да имеется.

– Думаю, что там имеются вещи посерьезней.

– А у нас всего только штуцер и два патрона к нему.

– Не только.

Илья обошел машину и открыл багажник. Он вытащил из него болторез в чехле, резиновые перчатки для электроработ, моток проволоки, а потом какие-то трубки, которые принялся соединять, сооружая непонятную конструкцию.

– Это что? – не выдержал Корвет.

– Увлечение моей юности, – не без гордости сообщил Илья. – Пневматический арбалет, созданный на базе подводного ружья. Стреляет дротиками – одиночно и очередями. Пробивает дюймовую доску насквозь с дистанции в сорок метров. Заряд – десять дротиков. Однажды я убил из него корову.

– А что, будем убивать? – радостно спросила Римма.

– Ну и кровожадное население на Сириусе! – усмехнулся Илья. – Нет. На дротики я поставлю ограничительные кольца. Заглубление стрелы при попадании в цель – три сантиметра. Рана болезненная, но не смертельная.

– Если не попадешь в лоб или глаз, – спокойно заметил Корвет.

– Надеюсь, что ты будешь стрелять в крайнем случае и целиться по ногам, – сказал Илья. – Убийства нам в данной ситуации не требуются.

Илья зарядил арбалет и передал его Корвету.

– Так. Составляем стратегический план кампании… Я лезу наверх, Корвет прикрывает. Римма… В случае если начнется шум – вырубишь свет на всей даче.

– Как?

– Покажу. Возьми резиновые перчатки. Вырубишь свет и бегом к машине, запускаешь мотор, ждешь нас.

– Без шума не обойдется, – безразлично сказал Корвет.

– Постараемся сработать втихую.

– Илюша! – капризно протянула Римма. – Ты раздробил все задание на детали, а четкую конечную задачу нам не поставил. Ты хороший тактик, но, прости, херовый стратег.

– Ты права. Первый этап операции – освобождаем узника, возвращаемся к машине и…

– И рвем когти домой? – разочарованно спросил Корвет. – А логово врагов не подожжем хотя бы?

– Нет. Жечь не будем. Второй этап для меня самого еще в тумане. Все ясно?

– Частично, – пожала плечами Римма. – Ты не предусмотрел случайностей. Это ошибка всех уголовников.

– На тот случай, если возникнет непредвиденный шум, – до последней возможности используем тактику грубого пролома и отхода с применением силовых методов. Если не получается, то бежим к машине, оставляя Спартака на произвол судьбы до утра… Утром возвращаемся и торгуемся или придумаем какие-нибудь другие варианты.

– Примитивный план, – хмыкнул Корвет.

– А я, как Наполеон Бонапарт, предпочитаю в битве самые простые маневры. Великий император всегда подчеркивал эту особенность своих побед. Пошли.

– Подожди. Надо пристрелять новое оружие.

Корвет легко вскинул арбалет, раздалось три тихих хлопка, и дротики впились в валявшееся у дороги бревно.

– Неплохо, – удовлетворенно кивнул Корвет. Он шагнул к бревну и выдернул из него все три стрелы. Ограничительные кольца, навинченные на концы стрел, не позволили им глубоко войти в дерево.

– У тебя здесь баллон со сжатым воздухом?

– Два баллона. На двадцать полновесных выстрелов хватает, – ответил Илья.

Он подхватил штуцер, болторез, моток проволоки, и они двинулись к дому под светившейся крышей.

Все так же беспрепятственно они втроем преодолели ветхую ограду и в призрачном лунном свете ступили на участок.

Римма хихикнула, и, повернувшись к ней, Илья прошипел нечто настолько угрожающее, что и сам своих слов не понял.

Он дошел до того места, где, как отметил в первый раз, к дому подводились провода. Забросить на них изолированный моток проволоки было минутным делом.

– Как начнется шумиха, если начнется… – Илья подал Римме концы проволоки, – дергай изо всех сил, пока не оборвешь. И немедленно в машину.

– Слушаюсь, Ваше Величество, Наполеон Пятнадцатый. – Она с трудом сдерживала смех, и Илья понял, что все происходящее воспринимается этой девчонкой как веселая и беспечная игра, – ей и в голову не приходит, что на финише этой игры дело может кончиться наисквернейшим результатом. Но отрабатывать назад принятый план было уже поздно.

Вместе с Корветом они вернулись к засохшему дубу, и Илья сказал тихо:

– Надо поискать лестницу.

Он не стал объяснять, да Корвет и сам наверняка знал, что на всяком участке снаружи всегда остаются бочка с дождевой водой, лопата и лестница. Топор и косу прячут под замок. А лестницу всегда можно найти.

Она оказалась за сараем – длинная, прочная и легкая.

Вдвоем они легко подтащили ее к дому – лестница касалась края водосточного желоба, как раз на уровне второго этажа.

– Стекло, – неуверенно сказал Корвет. – Будешь пробивать? Звон, тарарам начнется.

– Нет. Не буду.

Он перекинул штуцер через плечо, подхватил свои инструменты и покарабкался наверх.

Корвет укрылся за сухим дубом, удерживая под контролем и узкую закрытую заднюю дверь дачи, и едва приметную в темноте фигуру Риммы.

Илья добрался до верха, и его фигура четко обрисовалась на фоне светящейся крыши.

Он присмотрелся к конструкции стеклянной кровли и увидел то, что и ожидал. Листы стекол крепились на металлических рамах, приблизительно по той же средневековой технике, как делают витражи. Только вместо свинцовых переплетов здесь использовали дюралевые фигурные рейки, в которых и крепилось стекло.

Кое-как примостившись на краю кровли, Илья взялся за болторез и аккуратно принялся вырезать дюралевые стойки обрешетки. Болторез легко справлялся с этой пустяковой задачей. Через несколько минут Илья осторожно вытащил лист толстого стекла из шлицев. Изнутри, из оранжереи, на него пахнуло густым и влажным запахом цветов и всяческой флоры. Образовавшееся отверстие оказалось вполне достаточным, чтобы Илья мог протиснуться в него, не говоря уж про тщедушного Спартака.

Илья оглянулся и махнул рукой Корвету, сообщив, что первый этап операции прошел благополучно и теперь начинается основной.

Головой вниз он нырнул в проделанную дыру, оперся руками на пустой ящик и кувыркнулся с него на пол. Потом втащил через отверстие болторез и штуцер.

Он присел на ящик и, задержав дыхание, прислушался. В доме было тихо. Откуда-то очень издалека послышался гул самолета, и Илья дождался, пока он стихнет.

Оранжерея была настоящей, профессиональной. Дивные, невиданные цветы густо лезли из ящиков и аккуратных кадок. Совершенно ничего не понимая в садоводстве, Илья решил, что это орхидеи.

Он прикинул план дальнейших действий. Спуститься вниз, на второй этаж, найти Спартака, освободить его, оставить в качестве расчета по долгам штуцер и покинуть дом – либо через проделанную дыру в крыше, либо проламываясь через двери, что может оказаться небезопасным. Лучшим вариантом, понятно, было как незаметно посетить дом, так незаметно и исчезнуть из него. Красивая и ясная картинка ожидала бы Куприянова утром – заложника нет, а плата за него в виде иностранного ружья – лежит! Вот и конец торгам – уравняли позиции, посмеяться можно.

Входные двери в оранжерею оказались плотно закрытыми, но не запертыми.

За дверями вниз ко второму этажу вела узкая и крутая лестница.

Илья сделал по ней несколько шагов – в темноте он проявлял крайнюю осторожность, – добрался до площадки второго этажа, и в этот момент громко и противно скрипнула под ногой половица.

Илья замер, потому что в ту же секунду услышал, как внизу – громко и гулко гавкнула собака. Вот так! Могучий (судя по басовитости) пес оказался внутри дома. А значит – породист, тренирован и не столько стережет сам дом, сколько тело своего хозяина. Но пес, подав сигнал, тут же примолк. Снизу доносились едва различимые голоса, тревоги никто не поднимал – мало ли что услышала собака своим чутким ухом.

Илья постоял, не шевелясь, еще минуты три, и за это время глаза привыкли к темноте. Как он и думал – от лестничной площадки шел короткий коридорчик, вдоль которого располагались три двери. По расчету Ильи – Спартак томился за средней из них. До нее было шесть шагов, и Илья сделал их совершенно бесшумно.

Сквозь маленькое оконце в коридорчике пробивался лунный свет, и, оказавшись около двери, Илья обнаружил, что она заложена простым засовом. Он мягко откинул засов и распахнул дверь.

Спартак вскинул голову, положил книгу на живот и посмотрел на Илью расширившимися от удивления глазами.

– Тише, – одними губами, еле слышно шепнул Илья, пересек комнату и откинул со Спартака одеяло, чтобы посмотреть – нет ли у него кандалов и на ногах. Не оказалось – тюремщики посчитали, что одного наручника, закрепленного на спинке кровати, достаточно.

Оба кольца наручников соединялись короткой цепью в несколько звеньев, и для японского болтореза эти стальные звенья не представляли никакой серьезной проблемы.

Илья взялся за болторез, покосился на Спартака и подмигнул.

Тот уже пришел в себя, откинул одеяло и тихо спросил:

– Ты принес деньги? Выкуп за меня принес?

– Я принес тебе свободу, – усмехнулся Илья; он сжал рычаги болтореза, звено цепи хрустнуло под зубцами инструмента и переломилось.

– Ты деньги принес? Там моя доля! – напряженно сказал Спартак, резко сев на кровати.

– При чем тут твоя доля? – удивился Илья. – Сначала сбежим отсюда, потом разберемся в наших личных делах.

Илье и в голову не могло прийти, что его наполеоновский план именно в этом месте несет в себе роковую ошибку – и даже не случайную, а предопределенную, неизбежную, если бы учитывалось – кого именно вызволяет из неволи он, Илья.

– Так ты не принес денег? – теперь уже в полный голос завопил Спартак.

– Тише. Денег нет. – Илья аккуратно положил на кровать штуцер. – Эту штуку оставляем вместо тебя, и наши торги кончены.

– А деньги где?! – громко, с надрывом заорал Спартак. – На кой хер ты сюда пришел без денег?! Я никуда не пойду!

Снизу раздался мощный, тревожный лай собаки. Ситуация мгновенно стала неуправляемой и перевернулась с ног на голову.

– Бежим, дурак, – прошептал Илья яростно, хотя полностью потерялся.

– Никуда я не побегу! – Спартак вскочил и завопил так, что в ушах зазвенело: – Андрей Андреевич, он пришел без денег! У него нет денег!

И в следующий миг Спартак бросился к двери, чтобы через секунду загрохотать всеми частями тела вниз по лестнице, на первый этаж.

Илья подхватил болторез и ринулся следом. Отсчет времени пошел на секунды. Внизу, в комнатах, уже совершенно осатанев, учуяв врага в доме, лаял невидимый пес, кто-то громко крикнул: «Хватай ружье, Алик!» – бежать к оранжерее и выбираться через нее было опасно – слишком долгий и сложный путь.

Илья бросился следом за Спартаком вниз и оказался в холле, на нижней площадке, как раз в тот момент, когда Спартак вышиб дверь и вывалился на крыльцо.

В тот же миг в доме погас свет.

Совсем рядом, отгороженная лишь дверью в холл, ярилась взбесившаяся собака и слышались ругательства нескольких мужчин, мешавших друг другу в темноте и старавшихся прорваться наружу.

Илья выскочил на крыльцо и лишь на мгновение увидел, что Спартак улепетывает к той части ограды, где она была возведена из бетонных плит.

Спартак – убегал! Все-таки убегал, хотя секунду назад просил защиты у своих же тюремщиков! Не поймешь дурня!

Разбираться в обстановке не было времени. Илья спрыгнул с крыльца, но не успел сделать и нескольких шагов, как услышал за спиной рычание и понял, что собака вырвалась наружу и теперь уже преследует его. Ждать, пока она прыгнет ему на спину, Илья не стал, притормозил и развернулся.

Силы небесные – куда там собаке Баскервилей! Из темноты на Илью мчался гигантскими прыжками громадный лоснящийся пес, белый в черных пятнах мраморный дог, порода королевская, издревле приспособленная охранять жизнь аристократии. Порода глуповатая, прямолинейная, но страшная в бесчувственности и категоричности выполнения своих боевых задач. А эта зверюга с полыхающими глазами свою убийственную задачу знала куда как четко.

Илья выставил перед собой болторез, надеясь хоть как-то сорвать первую лобовую атаку псины, первый прыжок, – а зверюга с ходу подпрыгнула чуть ли не выше головы Ильи и уже летела на него, раззявив пасть с зубами, которым позавидовал бы и крокодил-людоед.

Пять негромких хлопков подряд один за другим послышались из темноты.

Рычание пса сменилось истошным визгом, смертельный прыжок переломился в полете, и собака падала на Илью, уже сжавшись в комок. Он отскочил, и дог покатился по земле скулящим комом. Из его лощеной, блестящей шкуры торчало пять металлических стрел – от шеи до заднего бедра, образовывая аккуратную пунктирную линию, – пять коротко оперенных дротиков.

Пес выбыл из игры. Но на крыльцо выскочили двое мужчин, и Илья успел разглядеть, что в руках одного мелькнуло нечто очень и очень напоминающее помповое фермерское ружье. Проверять реальность догадки было, по меньшей мере, глупо, и Илья метнулся к ближайшему дереву, а затем прыгнул врастяжку за кусты и плюхнулся на живот.

Пес корчился на земле, пытаясь зубами выдернуть дротики из тела, и жалобно скулил, как ребенок.

– Алик! Не стрелять! – послышался жесткий голос Куприянова. А потом добавил уже спокойно и негромко: – Не стреляй. Соседей перебудишь, нам скандалы не нужны.

Илья видел, как Куприянов сошел с крыльца, а следом за ним широкоплечий парень с помповым (теперь – точно, помповое, крупнокалиберное!) ружьем наперевес.

Куприянов остановился между крыльцом и собакой, постоял и громко крикнул в темноту:

– Илья Иванович! Я предлагал вам мир! Вы хотите войны? Вы ее получите! Я вам обещаю!

Он повернулся и мимо охранника быстро вернулся в дом.

Собака с трудом встала на ноги.

Охранник поколебался еще с полминуты, чутко, осторожно всматриваясь в темноту, потом взял пса за ошейник и потащил его, скулящего и хромающего, в дом. Из левого бока страдальца дога все так же торчали дротики, и теперь он напоминал очень облысевшего дикобраза.

Илья выждал еще несколько минут, потом, прячась за кустами, добрался до низкого штакетника старой ограды и перемахнул через нее.

Он осторожно оглянулся, прежде чем двинуться к машине. В доме в окнах мелькал слабый свет – то тут, то там. Хозяева воспользовались фонарями, искали свечи и вели подсчет своим потерям.

Илья подхватил болторез и быстро пошел к машине.

Корвет и Римма сидели уже на своих местах. Мотор работал глухо и ровно.

Илья упал рядом с Корветом и сказал:

– Без суеты – к выезду.

Корвет мягко тронул машину, спросил без волнения:

– А где наш заложник?

– Сейчас поищем… Хотя черт его знает, какой номер он еще выкинет.

– В чем мы прокололись? – слегка озаботился Корвет.

– В том, что не учли характера этого идиота. Он ждал не освобождения, а доли денег из выкупа за свою свободу.

Римма беззаботно засмеялась.

– Я же говорила тебе, Наполеон, что всегда бывает непредвиденная случайность, которая рушит все планы.