Текст книги "Смертельный азарт"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Поосторожней друг с другом. Работайте на публику.

– Я тебе пасть порву! – громко сообщила Боевая Машина.

Римма в долгу не осталась.

– Ты место на кладбище заказала?!

Боевые реплики зрителям понравились и вызвали бурю аплодисментов.

– Начали, – скомандовал Илья, и откуда-то с потолка мелодично прогудел гонг.

Боевая Машина привычно и легко прыгнула в яму, а Римма осторожно и брезгливо ступила в нее левой ногой и взвизгнула.

– Ой! Холодно!

Из захохотавшего зала ее подбодрил пьяный бас:

– Вперед, сибирячка! Покажи этой иностранке, что такое сибирская баба! Ишь, холода испугалась!

На сибирскую бабу в общепринятом традиционном понимании Римма никак не походила, но симпатии патриотически настроенной публики были на ее стороне. Через минуту оказалось, что патриотов ровно половина. Остальные отдали свои сердца заезжей гастролерше.

Впрочем, через минуту отличить одну от другой стало весьма сложно. Опытная Боевая Машина, твердо зная законы игры, с первого же броска свалила Римму в грязь, упала туда же сама, и обе покрылись толстой коркой текучей, липучей, мутно-коричневой грязи.

Римма завизжала, вывернулась из захвата соперницы, умудрилась подпрыгнуть, вскочить ей на плечи, свалить и погрузить Боевую Машину в жижу с головой. Но это был ее единственный успех за весь первый раунд.

Тактика «американки» оказалась примитивной, но весьма эффективной – своими короткими, мощными ногами она била Римму в живот, в бедра, по лодыжкам, пока та не падала в грязь, после чего схватка переходила в партер и, стоя на коленях, соперницы таскали друг друга за волосы, били в лицо локтями, стонали и охали, но в действиях обеих никакой изощренной тактики не просматривалось.

Илья преувеличенно оживленно прыгал вокруг ямы в своих лакированных туфлях, время от времени выкрикивал какие-то ни к чему не обязывающие замечания, которые никого не интересовали, да и не были никем слышны – просто тонули в общем гуле голосов зрителей, которые оттянулись, накалились сразу – хохотали, рычали, захлебывались и валились со скамеек на пол в полном изнеможении.

Римме пришлось туго. Конец раунда она еле дотягивала. Если подобное уничтожение Боевая Машина считала за показательную разминку в дебюте схватки, то какова же она окажется в третьем раунде, когда схватка пойдет всерьез? Под конец первого раунда Боевая Машина влепила Римме коленом в подбородок и собралась усесться на нее верхом, но прозвучал гонг, и Илья заорал:

– Брек! По углам!

Римма выползла из ямы на четвереньках и дышала, высуну язык, как обессилевший от беготни пес. Ни трусиков, ни лифчика на ней не было, так же как, впрочем, и на сопернице – раздевание противника входило в правила боя и составляло необходимую пикантную деталь.

Корвет с помощником тут же выплеснули на Римму по ведру воды, и она, омытая, вскочила победно на ноги, вскинула руки вверх, бодро приветствуя ликующую публику.

Боевая Машина на публику не работала. Ее также сполоснули и обрядили в чистую спортивную форму прежнего фасона.

– Все в порядке? – спросил ее Илья.

– Скажи этой заразе, чтоб не царапалась, как баба, – пренебрежительно бросила она. – Это же серьезный бой, а не драка потаскух на танцульках.

– Хорошо.

Сохраняя деловую озабоченность на лице, Илья обошел яму и остановился над Риммой, которую тоже облачали в сухую униформу.

– Ну, как ты? Если совсем худо, я остановлю драку и катись они все к черту.

– Еще чего?! – азартно обиделась Римма.

Корвет сказал негромко:

– Эта Машина не каратистка. Она прошла школу дзюдо. Будет в финале использовать удушающий захват. Риммка, слушай внимательно, как от него освобождаться…

Альберт уже прыгал возле ямы со стаканом коньяка в руках и бодрыми призывами не позволял публике расслабляться.

– Какой бой! Какой бой! Обратите внимание, господа, что каждая работает в своей школе! Русская против американской! Это незабываемое зрелище!

Спартак в своем углу еле справлялся с подачей напитков, и ему помогала пожилая женщина, одетая в нелепый в данном случае сарафан с кокошником.

Илья мельком глянул на зрителей.

Лученков и Мария сидели спокойно – будто в опере. Мария курила и равнодушным взглядом скользила по лицам. Впечатление было такое, что она присутствовала на таком зрелище в сто первый, уже надоевший раз. Кто-то поднес ей фужер с выпивкой, но Лученков движением руки отодвинул сперва фужер, а потом услужливого кавалера. В Лученкове чувствовалась та внешняя сила и солидность, которая служила достаточной защитой от мелких притязаний нахалов – кавалер исчез вместе со своей посудиной.

Куприянов – на стуле, нога на ногу – перехватил взгляд Ильи и сделал легкий приветственный жест рукой, который ничего не обозначал. Мистер Чанг за его спиной переломил хребет в поклоне и радостно оскалил зубы – тоже узнал! Илья кивнул в ответ.

Ударил гонг.

Боевая Машина неторопливо вошла в яму, а Римма зазевалась, пока натягивала под ропот зрителей трусики. Зато потом резво вскочила со стула, оттолкнулась от края ямы, перевернулась в воздухе и очень красиво провела удар пятками в грудь соперницы. Мощный удар. Будь в ней килограммов на десять больше живого веса, да окажись она чуть порезче – после такого удара не встанешь. Обе свалились в грязь и с визгом вцепились друг другу в волосы. Преимущество осталось за Риммой благодаря ее очень короткой стрижке. Уцепившись за лохмы врагини, она мотала ее по яме, словно лошадь на длинной корде. Потом умудрилась встать на ноги и завертела вокруг себя Боевую Машину так, будто на ледовой арене в парных танцах на коньках выполняла тодес. Боевая Машина никак не могла остановить вращения, она обеими руками перехватила свои космы, чтобы уменьшить боль, и пыталась достать Римму ударами ног. Но к этому приему Корвет успел подсказать контрмеры – выпустив волосы врага, Римма захватила правую ногу Боевой Машины, дернула ее вверх и поставила соперницу на голову, то есть погрузила ее по пояс кверху попой в грязь. После чего обе оказались на коленях, где преимущества вновь перешли на сторону взбесившейся Боевой Машины.

Илья заметил, что она принялась бить на поражение, по болевым точкам – коленями в солнечное сплетение, в переносицу, по печени и почкам. Но родная инопланетянка из Сибири только сатанела от боли и тоже вместо захватов перешла на удары – как одиночные, так и серийные. Руки, а тем более ноги у нее были длиннее, и она очень быстро поняла свое преимущество в бою на длинной дистанции. Через десяток секунд по измазанному грязью лицу Боевой Машины потекла кровь из разбитых острыми кулачками Риммы надбровий, носа и губ. Но опыта и стойкости Боевой Машине было не занимать. Она снова перевела борьбу в партер, уселась, наконец, на Римму верхом и безжалостно била ее до конца раунда – по затылку и шее, так что после каждого удара голова Риммы скрывалась под слоем грязи, а едва вынырнув на долю секунды, она была способна только глотнуть воздух, чтобы после очередного удара нырнуть вновь. Под конец она не могла поднять лицо из грязи секунд двадцать, так что только пузыри поднимались на поверхность. А Боевая Машина вскочила ей пятками на спину и принялась исполнять дикий танец, вышибая подошвами последний воздух из груди Риммы.

Под нечеловеческий грохот зала Боевая Машина успешно закончила второй раунд. После гонга самостоятельно выползти из ямы Римма не смогла. Корвет подал ей руку и вытащил, как рыбу из воды, едва дышащую инопланетянку на каменный пол.

– Напоминаю! – прокричал Альберт, вылетая к яме. – Бой может быть остановлен судьей только при полном отсутствии сил у одного из бойцов! В третьем раунде судья имеет право развести бойцов только для того, чтобы предотвратить смертельный исход поединка!

В зале разочарованно загудели, что можно было понять и так, будто и роковой финал никого не испугает.

Илья не подходил к бойцам. Ни одна из них, судя по тому, что обе вновь облачались в сухую форму, уступать не собиралась, хотя Римма едва не опрокидывалась со стула и дышала, широко открыв рот.

– А как насчет проверки на допинг-контроль?! – прокричали из зала, и Альберт возмущенно всплеснул руками.

– Совершенно исключено употребление допинга! Мы – за здоровый спорт, за здоровый образ жизни!

Утверждение было встречено дружным хохотом. Зал уже тонул в клубах табачного дыма.

Илья присмотрелся и обнаружил, что ни Лученкова, ни его спутницы в зале уже не было. Не было их и около Спартака. А он-то, Илья, уже составил планы продолжения развлечений начальника с его спутницей до самого утра! Спутница, естественно, имелась в виду в первую очередь. Но их не было, и по чьей инициативе они покинули зал, по какой причине – осталось неизвестным. Настроение Ильи резко упало, и ему уже было наплевать, чем закончится этот «рыцарский» поединок.

Зато Валерия, окруженная компанией молодых людей, сверкала красивой головой, смеялась лукаво, и неожиданно Илье стало тошно от ее веселья, от того, что девчонка эдак разом влилась в совершенно чуждый ей мир незнакомых людей.

Подскочил Альберт и спросил торопливо:

– Ты видел свою пловчиху, Марию?

– Видел, – буркнул Илья.

– Я ж ее специально для тебя нашел, раз ты так по ней страдаешь! Куда она делась?

– Ушла со своим кавалером.

– Ну, если ты растяпа, то это не моя вина! А каково у нас получилось?

– Сколько в кассе? – сухо спросил Илья.

– Больше, чем мы ожидали. Я твоей девчонке вместо двух тысяч за проигрыш дам три. Славная девчонка!

– Она еще не проиграла.

– Да что ты! Это вопрос решенный. Сейчас увидишь, что Анька начнет творить!

Он оказался прав. Едва прозвучал гонг, как Боевая Машина неторопливо, с мужской неуклюжестью вошла в яму и, волоча в грязи ноги, словно тяжелый танк, двинулась на качающуюся Римму. Для сохранения спасительной длинной дистанции у Золотой Рыси уже не хватало сил, не хватало сил для легких передвижений и маневра. Чемпионка Алабамы снова включила в работу страшные удары своих чугунных ног и упорно била пятками в живот, а когда Римма сгибалась от боли – в голову. Римма падала в грязь, но Машина расчетливо не наваливалась на нее – показуха уже была не нужна – позволяла ей подняться и снова сокрушала тоненькую фигурку, колотила в лицо коленями и пятками. В середине раунда, когда Римма уже не могла подняться из грязи, не могла даже встать на четвереньки, Боевая Машина приступила к последней стадии уничтожения соперницы. Опять уселась ей на спину, захватила шею под правый локоть и принялась проводить удушение с одновременным утоплением головы противницы в грязи. Публика ревела, как стадо голодных быков, все повскакивали со своих мест, облепили края ямы, кидали в соперниц комьями грязи и, похоже, сами были готовы принять участие в схватке с той или иной стороны.

Боевая Машина вдавила Римму в грязь полностью, так что на поверхности ничего не было видно, и продолжала душить ее. Оттуда, где в грязи скрывалась Римма, даже пузырей не подымалось.

Илья охнул, прыгнул в яму, схватил Боевую Машину за плечи и попробовал оторвать от Риммы. Руки его соскользнули со скользких грязных плеч, и он рухнул в грязь навзничь – вместе со своим смокингом и крахмальной манишкой.

Вполне законное вмешательство судьи чемпионку Алабамы ничуть не смутило – она оторвалась от своей жертвы и, едва Илья приподнялся, влепила ему в челюсть вполне профессиональный, мужской удар. Под взрыв хохота уже обессилевшего зала Илья вновь опрокинулся на спину.

– Судью на мыло! – тоненько провизжал чей-то почти детский голосок.

Короткое вмешательство Ильи позволило Римме приподняться, встать на колени, из последних сил вцепиться в волосы противницы, и тут же раздался громкий болезненный крик Боевой Машины – Римма вонзилась зубами ей в нос! И как ни дергалась чемпионка – челюсти Риммы сомкнулись мертвой бульдожьей хваткой, и оторвать ее от себя Боевая Машина могла лишь вместе со своим носом. Она завыла и принялась хлопать крепкой ладошкой по поверхности грязи, что во всех видах борьбы означает одно – сдаюсь, прошу пощады!

Подвал, казалось, должен был рухнуть вместе с пятиэтажным кирпичным домом от заключительного, торжествующего рева зрителей. Илья схватил Римму за уши и оттягивал от соперницы, выкрикивая ей в ухо:

– Все! Конец! Победа! Все!

Сам он был покрыт грязью еще гуще, чем бойцы.

Альберт вскочил на стул, в руках его оказался мегафон – и хрипло запел финальное славословие из оперы «Иван Сусанин».

 
Славься, ты, славься,
Русский народ!
Славься! Славься!
 

Слов классического произведения не знал никто, поэтому единодушно, в истерику, в нечеловеческий взлет взвинченных эмоций, принялись повторять в нарастающее крещендо:

– Славься-я-я-я! Славься-я-я-я!

Голая, покрытая грязью Римма взлетела на плечи Корвета, а тот выделывал под ней замысловатые коленца и тоже зашелся в патриотическом раже.

– Славься-я-я!

Заносчивой Америке получилось полное посрамление, во всяком случае на Тверской-Ямской, в подвале старинного московского дома.

Через четверть часа в зале никого не было, свет потушили. Публику развезли по казино, чтобы продолжали прожигать жизнь.

Через час кое-как привели и себя в порядок, посчитали выручку. Поделили доли.

Чемпионка Алабамы получила две тысячи, угрюмо плакала, но никаких претензий не высказывала – использование в боевой ситуации клыков допускалось, и она не оспаривала победы соперницы. Даже набралась профессионального мужества и пожала Римме руку.

Во время дележки выручки за портьеру вошел тихий и осторожный мистер Чанг и вежливо сказал Илье:

– Господин Пересветов, Куприянов-сан хочет поговорить с вами, если у вас есть немножко времени.

Корвет вытаращил на Чанга глаза и не удержался:

– Это еще что за лягушка?

– Я не лягушка, я дипломированный повар. Прошу вас посетить наш ресторан «Белый дракон».

Следом за Чангом Илья вышел в зал и застал Куприянова все на том же стуле, все в той же позе – нога на ногу.

– Добрый вечер, Илья Иванович. За суетой мероприятия мы не успели поздороваться.

– Добрый вечер. – Илья упал на стул рядом. Вся одежонка на нем была мокрой, смены не нашлось, и он сидел перед элегантным Куприяновым словно нищий из-под дождя.

– По трезвому размышлению, Илья Иванович, я пришел к выводу, что нелепую войну между нами следует прекратить. Я понял, что мы люди одного дела и одних интересов.

– Пусть так, – кивнул Илья.

– Отлично организованное шоу, между прочим. Отлично. Вы сейчас не склонны ни к приятельской, ни к деловой беседе, не так ли?

– Правильно.

– Ну, разумеется. Посетите на днях мое заведение. Оцените искусство мистера Чанга, и мы с вами разрешим все наши проблемы мирным путем. И я думаю, что с пользой друг для друга. Я жду вас, скажем, во вторник. В вечерние часы. Это вас устроит? – Он достал из бумажника визитку.

– Да. Так мы закончили военные действия?

Куприянов задумался, потом улыбнулся:

– Пока нет. До завершения мирных переговоров. Надо все-таки утрясти наши финансовые требования друг к другу.

Он подал Илье жесткую картонку визитной карточки, поднялся со стула, поклонился и ушел из зала в сопровождении своего повара, обязанности которого в целом казались непонятными.

Илья глянул на визитку. На ней значилось:

КУПРИЯНОВ АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ

ресторан-дебаркадер

«Белый дракон»

Получалось: владел господин Куприянов А. А. изысканным рестораном с восточной кухней.

Илья вернулся к своим деловым партнерам, и они быстро подбили все итоги, кроме результатов деятельности Спартака за стойкой бара. Концы у него с концами не сходились, но разница была незначительная, и тем не менее Спартак желал абсолютной точности и готов был сводить дебет-кредит хоть до утра, лишь бы, упаси Бог, его не заподозрили в нечистоплотности.

– Илья, ты подвезешь Валерию домой? – спросил он.

– Конечно. Где она?

– По-моему, сидит в твоей машине, ее в казино зовут, но я – против! Хватит с нее на сегодня!

– Хватит так хватит, – устало согласился Илья, простился со всеми и ушел, хотя Римма ревниво обвиняла его в предательстве – великую победу следовало отметить с размахом соответствующего масштаба.

Валерия в чалме на голове сидела в его машине, а рядом топтались трое мужичков, наперебой стараясь отличиться, и все вместе стремились уговорить ее нанести визит в ночной ресторан, казино, на край света, в Храм на венчание и на Большую Любовь без венчания, но при яхте на Канарских островах.

– До свиданья, мальчики, – мрачно сказал Илья, сел за руль закрыл все дверцы и тронул машину.

– Ну и вид у тебя, Илюшка! – весело сказала она. – И зачем ты-то в эту яму полез?

Он покосился на нее и ничего не ответил. Кое-как замытый смокинг мокрой тряпкой висел на плечах и, скорее всего, к дальнейшему использованию вряд ли был пригоден.

– Ты что, обиделся на меня? – тревожно спросила она.

– Нет. Я просто устал… Ну, как прошел твой дебют в высшем обществе Москвы?

– А это у них… Всегда так? Актеры, ведущие с телевидения… Журналисты…

– У этих – всегда так. В ресторане или на лужайке под сенью дубов. Кто-то из них, конечно, иногда ходит в консерваторию и участвует в литературных журфиксах, но в целом ты видела всех или почти всех из нашей тусовки высокого полета, как они полагают. Понравилось?

– Да нет, – неуверенно ответила она. – Просто до скотства дошли во время этой драки. Мне и противно и страшно было смотреть. Но, честно сказать, в какой-то момент завлекло.

– На этом все и построено. Животные инстинкты, к сожалению, самые сильные, необоримые. Их и эксплуатируют апологеты Ее Величества Игры.

– А ты… Из этих апологетов?

– Так получилось. Будем надеяться, что временно. Сколько полезных и приятных знакомств ты завела?

– Ой! Не счесть! – Она смущенно, но с нотками тщеславной гордости засмеялась.

– Вот видишь. И никто тебя не спрашивал, отчего ты облысела.

Она помолчала и сказала жестко:

– Дурачье решило, что это мой стиль. И признало его оригинальным.

Илья притормозил машину около ее дома и выключил мотор. Вдоль темной улицы горели фонари, тротуары были пусты, редкие окна светились в монолитных стенах многоэтажных домов. Валерия не двигалась, и Илья понял, что требовалось подвести итог событиям, опять требовались нищие слова, потому что без ничтожной шелухи этих слов в мире не обходится ничто. Он вздохнул и сказал:

– Ну вот, сегодня, считай, что, к большому сожалению, закончилось твое детство. То детство, где дергают девочек за косички, где мальчики выражают свои симпатии дикими шутками, а девочки фырчат и делают вид, что презирают мальчиков. Наступил другой период, со своими ценностями. И с другими приемами в борьбе за призрачную птицу счастья. Прости уж за высокопарность.

__ Я понимаю, – ровно ответила она.

– Нет, еще не понимаешь. У тебя должна быть твердая позиция – ты особая. Не такая, как все. Не только из-за прически, но и по конструкции души. Живи смело. Быть может, тебе захочется таранить этот мир по-мужски – займись делом, учись, осваивай бизнес. Или займи чисто женскую позицию. В дальнейшем овладей техникой секса, классической техникой, чтоб мужики выли от счастья каждой встречи с тобой. Мой тон наставника сейчас прости, мы вряд ли скоро поговорим.

– Ничего. Но секс – это…

– Секс – это то, чем достигла величия императрица Екатерина Великая, мадам Помпадур и тысячи им подобных. Это сильное, вневременное оружие – было, есть и будет. Начнешь – поймешь суть дела лучше меня. В любых случаях – будь изобретательней и мужественней в широком плане.

– Ты говоришь так, будто мы никогда и не увидимся! – Она неловко рассмеялась, резанув глазами по его лицу.

Илья помолчал, потом сказал медленно и не глядя на нее:

– Видишь ли, я сижу мокрый, голодный и злой. А потому совсем не расположен к разговорам. Но если ты хочешь залезть мне в душу, то вот что я тебе могу сказать. В мире существует прекрасная женщина, надежная, спокойная, домашняя, и на ней я хочу жениться. И женюсь. В мире существует вторая женщина, с которой я хочу спать. В постели, на лугу, в лесу, в автомобиле, в канаве – ночью и днем и каждую минуту. И спать я с ней буду, иначе просто сдохну. В этой некоторой путанице мне надо разобраться, а потому встречаться еще с кем-то…

– Вторую женщину я знаю, – резко оборвала она, и губы ее передернула презрительная усмешка.

– Да?

– Да. Она была сегодня на этой драке с директором вашего института Лученковым. Ты не столько судил бой, сколько таращился на нее.

– У тебя острый глаз, – промямлил Илья.

– Она просто самка!

– Ну, видишь ли, великий писатель Лев Толстой закончил образ лучезарной Наташи Ростовой, тоже дав ей определение «самка». Все феминистки, все дамочки, сражающиеся за равноправие женщин уже лет сто с лишком, не могут пережить этого оскорбления. Но для Льва Толстого подобное определение было высокой оценкой женской сущности.

– Самка, – повторила Валерия с удовольствием. – А кто вторая? Вернее, первая кандидатка на роль жены?

– Слава Богу, ты ее не знаешь. Она сейчас в Крыму, в Феодосии.

Резким толчком Валерия открыла дверцу и вышла из машины.

– Поезжай домой и полезай в горячую ванну, а то еще простудишься!

Дверца автомобиля с треском захлопнулась, и через несколько секунд Валерия исчезла.

За полчаса Илья доехал до своего гаража, запер машину и пешком отправился домой.

Улицы были совершенно пусты, рассвет еще не занимался, стояла самая глухая, воровская пора. В каком-то дворе жалобно и громко запищала сигнализация автомобиля – может, в него уже залезли лиходеи, а может, сигнал тревоги сработал сам по себе.

Илья поднялся по ступенькам, вошел в подъезд и привычно открыл свой почтовый ящик. Из щели выскользнул бланк телеграммы, и он раздраженно подумал, что нет порядка уже и в службе почтовой связи – телеграммы стали бросать в ящик, вместо того, чтобы вручать непосредственно в руки.

В тусклом свете лампочки, освещающей подъезд, он распечатал телеграмму, скользнул по ней глазами, и смысл ее не сразу дошел до сознания. Поначалу он словно ощутил удар в грудь и, собравшись, перечитал телеграмму снова.

«ВЧЕРА ТРАГИЧЕСКИ ПОГИБЛА ВАЛЕНТИНА ВСЕСВЯТСКАЯ-ЛАДА ПРИЕЗЖАЙ Я НЕ СПРАВЛЮСЬ МИХАИЛ ВСЕСВЯТСКИЙ»

Грязный, мокрый и усталый, он стоял посреди подъезда и держал в руках бланк телеграммы, пытаясь понять происшедшее, а потом, когда немного пришел в себя, – подумал, что надо что-то делать. И через минуту принялся автоматически выполнять заданную программу.

Он поднялся к себе, быстро вымылся под горячим душем, переоделся и взялся за телефон. Посмотрел на часы – 03.40.

Шершов поднял трубку почти сразу – видимо, аппарат стоял у постели.

– Александр Викторович, простите за звонок среди ночи, – невыразительно выговорил Илья. – Случилось несчастье, – он выдержал паузу, чтобы не довести человека до инфаркта.

– Да? Что произошло, Пересветов?

– Погибла дочь Всесвятского – Валентина. В Феодосии. Ее дядя Михаил прислал мне телеграмму. Старик, похоже, не в состоянии что-то сделать. Я сейчас вылетаю и потому не буду на работе…

– Да о чем же разговор, Илья! Михаил Всесвятский, конечно же, беспомощен! Вылетай и будь там столько, сколько надо!.. Бог ты мой, как это произошло?

– Ничего не знаю.

– Хорошо. То есть какое там хорошо! У тебя деньги есть?

– Есть.

Он положил трубку, быстро собрал в портфель дорожные вещи и выскочил из дому. Расписания авиарейсов в Крым он не знал, но был твердо уверен, что за несколько часов долетит до Симферополя, а там до Феодосии рукой подать.

Лишь когда он уже сидел в самолете, а машина, разогнавшись по взлетной полосе, пошла вверх, навстречу занимавшейся на востоке заре, ему пришла в голову мысль, что чрезмерной спешки можно было бы уже и не устраивать, можно было не платить бешеных денег за такси до аэропорота и не переплачивать за авиабилет потому, что несколько часов опоздания уже ничего не решали. Спешка не спасала никого.