Текст книги "Смертельный азарт"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8

В конце рабочего дня, не увенчанного никакими событиями, кроме бесполезных поисков Спартака Дубина, Илья уже собирался домой, когда зазвонил телефон и негромкий голос произнес в трубку:

– Илья?.. Это Валя Всесвятская.

Сердце у Ильи сжалось, потому что он тут же увидел перед собой хрупкую фигурку и громадные, всегда чуть грустные глазищи, смотревшие на мир с тихим вопросом. И не понять было – в чем заключается этот извечный женский вопрос и ждет ли она на него ответа.

– Здравствуй, Валя, – понуро вздохнул Илья. – Как бы ты меня ни осудила, кем бы ни назвала – ты будешь совершенно права.

– Оставь. Пустое это. Не смог прийти на похороны, значит, не смог. Я все равно верю, что память об отце для тебя значит больше, чем две сотни приехавших на кладбище.

– Мне нечего на это сказать, Валь. Хочешь, я сейчас подъеду, посидим, помянем в самом тесном кругу?

– Хочу… Но не выдержу, Илюша. Я и так как во сне хожу, а тут еще наглоталась какой-то дряни. Брожу по даче, как под водой. Пусто стало без отца. Оказалось, что больше в моей жизни ничего и не было… Нелепо, правда?

– Я приеду!

– Нет. Прошу тебя. Приедешь на днях. Я только хотела тебе сказать, что папа надиктовал для тебя письмо. Там, в Америке. Я его перепечатала, и он подписал. Личное письмо, Илья. Срочного там, по-моему, ничего нет. Приедешь – возьмешь.

– Чего ты наглоталась и в каком количестве? – сдавленно спросил Илья.

– Не бойся. Слабенькие барбитураты. Чтоб заснуть, не более того.

– Ну, не увлекайся. А главное, не запивай их спиртным, это порой дает опасный эффект.

Она негромко засмеялась.

– Вот ты меня уже с кем-то и путаешь! Я и алкоголь – вещи несовместимые… Мою долю выпил папа, как он сам говорил.

– Мир его праху. Не срывайся. Держись, хорошо? Я тебе потом скажу что-то очень важное.

– Что? Говори сейчас.

Илья оглянулся. В лаборатории уже никого не было, только в дальнем углу у компьютера возился Шершов.

– Слушай, Валя, а ты не хочешь выйти за меня замуж?

Она помолчала и тихо сказала:

– Опасное предложение, Илюша. Таким способом ты пытаешься поддержать во мне веру в жизнь?

– Да нет. Цинично рассуждая, раньше ты была дочерью академика, а теперь мы с тобой на равных и никто не посмеет уличить меня в корыстолюбии…

– Ох, Илья! Как будто общественное мнение хоть когда-то для тебя что-то значило! Если б ты действительно хотел на мне жениться, то давно бы сделал это, будь я хоть дочерью при живом Гитлере. Я пойду спать, а ты позвони мне завтра.

Илья положил трубку, глянул на часы – день рабочей отсидки кончился – и, не прощаясь с Шершовым, вышел из лаборатории.

В общем потоке торопившегося к домашним очагам институтского люда он прошел через проходную, все еще бдительно охраняемую системой вертушек и турникетов, и наконец оказался около автостоянки, где с самого краю стоял его синий «форд». Он уже приоткрыл дверцу машины, когда сзади, со спины, его спросили басовито:

– Господин Пересветов?

Илья повернулся.

– Предположим – да.

Могучий бас принадлежал совершенно изнеженному и кокетливому молодому человеку, жеманному, стройному, великолепно сложенному, а его нежное, почти девичье лицо показалось Илье знакомым.

– Чу-удесно, господин Пересветов, – протянул изящный мальчик и подал Илье заклеенный конверт. – Это вам. Прочтите сразу. Так будет лучше.

Илья принял конверт, надорвал и вытащил узкую полоску бумаги. Неожиданно он обнаружил, что незнакомец уже уходит, не дожидаясь его реакции.

– Эй, – окликнул Илья. – Ответа что – не надо?

– Там все написано, – не поворачиваясь, ответил тот. – Я всего лишь передал.

Илья быстро развернул бумагу, и смысл всего лишь нескольких строк дошел до него не сразу, по причине их очевидной дикости.

«Пересветов! Наши глупые игры кончились очень плохо. Ты и твои друзья обманули меня как материально, так и морально. Но вы обманули и моих клиентов. Я – заложник. Если ты с ними не договоришься, моей жизни угрожает опасность. Я знаю, что тебе на меня наплевать, но если ты с ними не столкуешься добром, то я перед смертью сделаю все, чтоб тебя тоже утопить. Я напишу письмо, где расскажу про тебя всем тем людям, которых это заинтересует. Отдай клиентам украденные деньги. Так будет лучше для всех. Сегодня вечером в 18.30 тебе позвонят домой. Моя жизнь в твоих руках!

Спартак Дубин».

Илья изумленно вскинул голову и увидел, как в двадцати шагах от него резко взял с места светлый «жигуленок», а красивенький басовитый мальчик, передавший трагическое послание Спартака, сделал ему ручкой. Машина тут же скрылась за углом, и Илье даже не пришло в голову разглядеть и запомнить номер, тем более что он вспомнил, где видел этого ангелочка.

В то, что письмо Спартака написано всерьез, что это не розыгрыш, Илья поверил сразу. Жалкий нищий по жизни, Спартак Дубин, оказавшись в заложниках, никакой твердости проявить не мог, да и незачем ему было бороться. Как, по его словам, Илье плевать на него, так и Спартаку, в свою очередь, до Ильи как до фонаря. Всю историю со стрельбой под городом Сычевском он мог действительно изложить в письменной форме и отправить в милицию.

А еще он мог написать о том, как Илья организовал в свое время собачьи бои и в паре со своим приятелем Корветом открыл казино с двойным дном: в официальном зале играли по маленькой, а в подвале шла настоящая крупная игра, налогов с которой государству не платили. Казино прогорело, но факт оставался фактом. Спартаку было что рассказать о своем коллеге и милиции, и просто руководству института. Спартак боролся за жизнь своими жалкими, но достаточно эффективными методами.

А ведь предупреждал Илью Сашка Корвет сто раз, предупреждал – ни в какое щекотливое дело, ни в какой скользкий бизнес людей со стороны не приглашают! А Илья – дурак беспросветный – пожалел своего вечно безденежного, вечно плачущегося на жестокости жизни коллегу. Жалости поддался. Вот и влип!

Он сел за руль, запустил двигатель и радостно, громко заржал, как ретивый конь при виде молодой кобылы. Ощущение предстоящей схватки, схватки нешуточной, борьбы с непредсказуемым, опасным результатом – наполнило все его существо жгучим боевым азартом. Он не испытывал никакого страха. Он чувствовал то нормальное состояние души и сознания, которое переживает летчик-испытатель, когда его машина срывается в невозвратный штопор, в то пике, из которого – только один шанс на тысячу выскочить, вывернуться, спастись. Летчик-испытатель – рожден для этого. Для таких состояний стресса, для опасности и риска. Илья тоже был рожден для жутких игр подобного рода – лишь опасность будоражила его кровь и заставляла на пределе работать мозг.

Он приехал домой в 18.26, а ровно в 18.30 – как и обещалось – прозвучал телефонный звонок.

– Пересветов слушает! – беззаботно сказал Илья в трубку.

Ответ прозвучал вежливо и спокойно:

– С вами говорит Куприянов Андрей Андреевич. Вы не находите, что нам следует поговорить, Илья Иванович?

– А отчего бы и не побалакать? – засмеялся Илья. – Но коли вы вот так, в открытую, играете, так зачем передали письмо от Дубина?

– Чтобы вы оценили ситуацию. Для испуга. Чтобы немножко поволновались, побеспокоились за жизнь своего друга. Дальнейшая наша беседа и вовсе не для телефона.

– Где?

– В самом безопасном месте. На Красной площади.

– Где?! – поразился Илья.

– А что? – польщенно засмеялся Куприянов. – Не самое плохое место для рандеву, если призадуматься. Открытое пространство, нашпигованное спецслужбами. Ни вам, ни мне не с руки будет покушаться на здоровье друг друга на виду у явной и переодетой в штатское милиции. Так что я – без охраны. Рекомендую вам тоже не брать с собой своего бешеного молодца с мордой гориллы.

– Хорошо. Только боюсь, что вашу физиономию мартышки я попросту не узнаю.

– Ничего. Я буду в двадцати шагах от памятника Минину и Пожарскому. Оригинальней меня на площади не будет никого. Итак – за час вы доберетесь?

– Час с четвертью будет верней.

– Жду, – коротко согласился Куприянов и оборвал разговор.

Илья положил трубку и попытался прикинуть, что он, собственно говоря, знает о Куприянове и его компании? Да ничего! Клиентуру на забаву «Стрельба по живому зайцу» нашел Спартак, нашел невесть где. Взял на себя организацию дела (за что выпросил немыслимый гонорар), и он же с ними общался. Илья видел Куприянова и его друзей-азиатов лишь издали, и весь этот народец не показался ему – так себе, жулье мелкого калибра. Ошибся – Спартак коротает свои дни где-то в заложниках, и все это дело могло черт-те как повернуться.

Уже собравшись, он увидел, что за окном принялся накрапывать легкий апрельский дождик, прихватил зонт и двинулся на разборку в полной душевной безмятежности.

Мотор любимого «форда» завелся сразу – за два года машина ни разу не подводила Илью. Он поехал к центру не торопясь: во-первых, времени достаточно, во-вторых, он неожиданно осознал, что уже много лет не ходил по Москве просто пешком, просто без дела, просто не гулял по родному городу. И, следовательно, прочно застрял в разряде тех коренных москвичей, кто десятилетиями не бывает в Большом театре (успеется!), не заглядывает на бушующие футбольными страстями Лужники (по телевизору комфортнее), а был, говорят, удалец, который за сорок лет столичной жизни ни разу не воспользовался услугами метро – но этого в подземный рай не пускали по причине хронического пьянства, все-таки уважительное оправдание.

Глава 9

Москва. Красная площадь. 19.35.

Светлые апрельские сумерки. Легкий дождь.

Кремль.

Исторический музей.

Вася Блаженный, вечно пьяненький, милый и потешный в своей пестрой, варварской архитектуре.

Мавзолей. Напротив – торговый дом.

Собор Казанской Божьей Матери – еще непривычен, восстановлен недавно.

Спасская башня. Куранты – бим-бом. На весь мир.

В кремлевской стене – кладбище праведников и непрощаемых грешников.

Сердце столицы. Сердце России. Собственно говоря, какого цвета брусчатка Красной площади? Серая? Синяя? Голубая? Белая – по выпавшему снегу? Черная или просто грязная? Или, как море, меняет цвет по погоде?

Москву и любят, и ненавидят – равнодушным никто не остается. Дикая столица дремучей и нелепой страны. Русская столица. Санкт-Петербург с его иноземным великолепием всегда был холодным красавцем и никогда – столицей русской души, столицей Родины и Отечества.

Лобное место – кровавая плаха, проще сказать. Тоже – в сердце.

В словах поэта «Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ» – куда больше патриотизма и любви, чем в океане фальшивого и услужливого славословия придворных пиитов.

Илья прошел мимо Исторического музея, миновал свежепостроенный храм Казанской Божьей Матери и приостановился. Под легкой сеткой прозрачного дождя брусчатка площади отдавала в голубизну.

Дождик продолжал моросить, но не с такой силой, чтобы мужчины прикрывались от него зонтами. Женщины, те берегли прически – под зонтиками.

По площади праздно слонялись люди, вдоль, поперек и по диагонали. Туристы. Милиционеры. И агенты спецохраны, в штатском неприметные – не забывайте, в Чечне идет война.

Неподалеку от памятника Минину и Пожарскому ярким пятном на общем фоне мелькнул большой разноцветный зонт – обычно такие устанавливают на верандах кафе, чтоб укрыть клиента от солнца, пока он пьет кофе или что-либо более бодрящее. Здесь, на площади, под зонтом у этюдника на треноге сидел художник. Сказано было: «Более оригинального, чем я, на Красной площади не будет никого!» Получалось, что это и есть Куприянов – сидит с кистью в руках и на грунтованном холсте изображает хмельного Васю Блаженного, Спасскую башню и площадь. Брусчатка у него была написана кроваво-алой – так уж он ее видел.

Илья остановился за спиной Куприянова и через его плечо посмотрел на холст. Больших познаний в живописи не требовалось, чтобы понять: работенка любительская. Слишком все аккуратно, при некотором выпендреже – красная брусчатка площади, черный Кремль, белый Вася Блаженный. Перспектива – искажена, объекты – сдвинуты, такое произведение можно писать и в мастерской, с иллюстраций или фотографий срисовывать, вовсе не обязательно выходить под дождь на пленэр. Но ведь Куприянов пришел сюда вовсе не за этим. И «художником» он был совсем в других искусствах.

Не оборачиваясь, Куприянов сказал через плечо:

– Не стойте у меня за спиной, Илья Иванович. Мне это неприятно. Садитесь.

Кончиком кисти он указал на складной стул, стоявший напротив этюдника.

Илья сел и спросил легко:

– Как вас по имени, кстати, господин Куприянов?

– Андрей Андреевич, с вашего позволения. – Он отложил кисть, закурил и внимательно посмотрел в лицо Ильи. – Попробуем для начала восстановить минувшие трагические события? С обеих позиций?

– Начинайте, – согласился Илья.

Куприянов помолчал и кивнул.

– Хорошо… Итак, некоторое время назад небольшая компания моих гостей из сопредельных республик попросила меня организовать развлечение… Скажем, нетрадиционного порядка. Некто Спартак Дубин, кстати, с его здоровьем пока все в порядке, согласился организовать известную вам игру. К сожалению, именно Спартака мы приняли за настоящего организатора мероприятия, в чем и была наша ошибка. Мы посчитали его владельцем налаженного аттракциона, а исполнители нас не волновали. Условия были таковы. Вы – изображали живую мишень. Игра шла на приз пятьдесят тысяч «зеленых». При попадании в цель – ею был шлем, окрашенный красной краской, на вашей голове – вы НЕ ПОЛУЧАЛИ ПРИЗА ВООБЩЕ. За каждое последующее точное попадание вы выплачивали нам по десять тысяч. За попадание в другие части тела цели мы выплачивали штраф – десять тысяч. Я не ошибаюсь?

– Пока нет, – согласился Илья.

– Я, кстати, никогда не ошибаюсь.

– Поздравляю, – сухо сказал Илья. – Значит, вы сам Господь Бог. Моя жизнь состоит из сплошных ошибок.

– Не будем отвлекаться. Чтобы фигурант, изображающий цель, имел перед собой соблазн конкретной задачи, в конце дистанции вдоль линии огня в яме был положен ваш приз, то есть деньги в кейсе. Пятьдесят тысяч.

– К нему я и стремился. Но…

– Минутку. Время вашей версии придет. Мы начали игру вполне пристойно. Моим гостям, которые хотя и провели юность в горах, где подстреливали всяких козлов и туров, тем не менее, в тот день изменило охотничье счастье. Это мы признаем. Вы достигли финиша, однако в этот момент ваша команда на рубеже огня предприняла неожиданный демарш. Ваш напарник, с лицом неандертальца, – для удобства назовем его Квазимодо – нападает на меня и моих гостей, отнимает десять тысяч баксов, заявив, что это штраф за попадание в ваши ноги, отнимает оружие, которое якобы было не оговорено условиями договора, и исчезает. Итог, Илья Иванович. Мы потеряли свои деньги, мы не получили удовольствия, мы лишились очень дорогого импортного оружия. Лично я остался без своего персонального приза в качестве инопланетной дамы.

– Ага. Инопланетянку Римму вам продал Спартак?

– А кто же еще? – приподнял резко очерченные брови Куприянов. – Мы считали его организатором, да к тому же, поверьте на слово, дама сама поначалу не отказывалась… провести со мной время. Короче, Илья Иванович. Наши претензии: вы обязаны вернуть нам призовые деньги, то есть пятьдесят тысяч, обязаны вернуть оружие. Штрафные десять тысяч за попадание в ноги, признаю, могли бы оставаться за вами. Но!.. Вы не выполнили основных условий договора и потому сами платите штраф. Ваш штраф – все те же пятьдесят тысяч, минус наш штраф. Значит, всего с вас положено ДЕВЯНОСТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ… Инопланетянки не надо, она излишне агрессивная. Я полагаю, что такой расклад справедлив… Остается добавить, что господин Дубин томится в заключении… Жизнь его стоит девяноста тысяч? Жизнь вашего друга и коллеги?

– Стоит, – небрежно кивнул Илья. – Теперь, надо понимать, я излагаю свою и подлинную версию событий?

– Прошу, – улыбнулся Куприянов, и Илья отметил, что он владел мимикой своего выразительного лица с мастерством профессионального актера.

– Дело было так… – в той же неторопливой манере начал Илья. – Вы действительно соблюдали условия договора. Но – до определенного момента. Уже по пути к стрельбищу вы вывели на футбольное поле ДВЕНАДЦАТОГО ИГРОКА своей футбольной команды. Судя по всему, он незаметно ехал за нами на мотоцикле.

– Что за вздор? – насмешливо спросил Куприянов. – Вы его видели?

– Я – нет, – сознался Илья. – Правила игры соблюдались до того момента, когда вместо стрельбы из мелкокалиберной винтовки один из ваших гостей начал стрелять из крупнокалиберного штуцера. А мотоциклист добрался до ямы, где лежал мой приз, и подменил его. Вместо кейса с деньгами на финише оказался точно такой же кейс, но с «куклой». Квазимодо отнял у ваших друзей штуцер, получил с вас десять тысяч штрафа, а затем сумел отвоевать и призовые деньги. В тот момент, когда Квазимодо устремился за вашим тайным сообщником, чтобы получить свои деньги, вы с друзьями избили Спартака Дубина, захватили Римму и попытались исчезнуть. Детали дальнейшего малоинтересны. Вывод. Приз мы получили законно, отыграв все правила игры. В цель никто не попал. Штраф мы так же получили законно, могу вам показать раны на своих ногах. Незаконно использованное вами оружие изъято, это в качестве дополнительного приза. Ну, а то, что у вас, Андрей Андреевич, ни хрена не получилось с нашей гостьей с планеты Сириус, в этом извольте винить только самого себя, у других получалось. Итак, мы вам ничего не должны и вы нам тоже. Так что будьте любезны отпустить Спартака Дубина… в обмен на штуцер.

Куприянов помолчал с минуту, потом спросил тихо:

– А труп?

– Какой труп? – дернулся Илья.

– Труп мотоциклиста! Точнее – телохранителя моих гостей. Ваш Квазимодо застрелил его, отнимая деньги.

– Застрелил?!

– Конечно. Как бы иначе он отнял деньги?

Илья растерялся. Сашка Корвет невнятно промямлил, что отнял деньги у мотоциклиста, но про убийство не говорил ничего! Пытаясь выиграть время и хотя бы отчасти сориентироваться, он пробормотал:

– Мне не совсем понятно…

– А чего уж тут понимать! – с легкой издевкой сказал Куприянов. – Вы же не хотите напороться на кровную месть за убийство? Южане – народ горячий, и у них свои законы. Они будут мстить за убитого, если не получат отступного.

– Где этот труп сейчас? – совсем потерялся Илья, будто поглупел от неожиданного поворота темы.

– Я полагаю, – иронично улыбнулся Куприянов, – что сейчас он лежит в морге города Сычевска, и его обрабатывает судмедэксперт. Либо его уже похоронили и объявили розыск, поскольку труп никто не опознал. А мы его можем опознать. Можем сообщить и некоторые детали его смерти… Надеюсь, Илья Иванович, вы понимаете, в какую ситуацию попали. На нашей стороне Спартак Дубин и труп! А на вашей нет ничего. Так что будьте любезны вернуть девяносто тысяч, штуцер, и разойдемся с миром…

Он замолчал, с деланным равнодушием глянул на площадь, на свой холст, резко повернулся к Илье и сказал тихо, другим тоном:

– В конце концов, не пристало младшему научному сотруднику, молодому талантливому ученому из космической сферы Илье Пересветову заниматься такими темными делами. Ведь можно всю будущую блистательную карьеру разрушить, не так ли?

– Подсобирали обо мне информацию? – Илья попытался выдавить независимую улыбку, но получилось плохо, он уже понял, что в этом раунде проиграл, противник оказался куда как сильнее.

– Конечно. Я никогда не играю «втемную». Короче, подводим итоги. Я даю вам срок – два дня. Через два дня – включаем «счетчик».

Закон «счетчика», включаемый при расплате по долгам, Илья знал хорошо – пять процентов с суммы долга за каждые просроченные сутки. Этот звериный процент многих уже довел до самоубийства. Илья понял, что столкнулся с опытным, жестким противником, знающим все правила криминальной борьбы и живущим по ним. Если в живописи он был любителем, то по подлинным увлечениям – Куприянов безусловно профессиональный бандит. И, судя по всему, не одиночка, а член достаточно мощной группировки.

Куприянов угадал его мысли.

– Поверьте, Илья Иванович, мы требуем у вас весьма жалкую сумму, учитывая серьезность дела. Лично мне вы симпатичны, но вынужден предупредить, МЫ умеем выбивать долги. Эта система у нас отлажена и ВСЕГДА приводит к результатам. Девяносто тысяч плюс штуцер – это же пустяковая плата за Спартака Дубина и безвестный труп, который НИКОГО не будет более волновать.

– Так, – согласился Илья, но решил, что следует еще слегка побрыкаться. – Но включение счетчика через два дня – это несправедливо. Нужно съездить за оружием, собрать деньги… Часть их мы уже истратили.

Куприянов негромко рассмеялся, с оттенком милостивого превосходства.

– Ох, молодежь! Еще не научились чисто работать, а деньги транжирить умеете! Трое суток. И ни минутой больше. Кончили этот торг, он нас обоих унижает. Трое суток, и мы включаем счетчик.

Включай, зараза, хоть сейчас, с холодным бешенством подумал Илья. Не получишь ты ни денег, ни штуцера, не на того нарвался. Но он улыбнулся и сказал весело:

– Тогда все о'кей! Ровно через трое суток на этом месте? Я привожу башли, а вы доставляете Спартака?

– Я позвоню вам через трое суток. И мы обговорим детали передачи нетленных ценностей, – улыбнулся Куприянов.

– А если я буду готов раньше? Чего Спартаку лишние часы томиться?

– Я буду звонить вам каждый вечер.

– Хорошо, – Илья поднялся. – Не уморите Спартака.

– Ни в коем случае. Но куда вы сорвались так поспешно? Надо отметить наше понимание друг друга, точнее, понимание правильных законов правильной игры. Выпьем по рюмочке. – Он слегка повернулся, поднял руку и позвал: – Господин Чанг! На минуточку.

Илья увидел, как невысокий худенький человек с раскосыми глазами то ли японца, то ли корейца, в скромном костюмчике, с фотоаппаратом «Никон» последней модели (очень дорогая штука) на шее обернулся на зов и быстрыми шажками устремился к ним.

Больше всего владелец «Никона» был похож на обычного туриста из дальневосточных стран.

– А вы все-таки пришли под охраной? – насмешливо спросил Илья. – В камере фотоаппарата у него спрятан ствол пистолета? Стреляет при нажатии кнопки фотоспуска?

– Как можно! – высокомерно обиделся Куприянов. – Никакой охраны! Мистер Чанг – главный повар моего ресторана! Я перекупил его за немыслимые деньги!

– Здравствуйте, здравствуйте, – усиленно кланялся Чанг Илье, произнося русские слова с характерным присвистом, как это получается и у корейцев, и у японцев.

– Мистер Чанг, мы хотим по рюмочке а-ля фуршет.

С какой-то непостижимой скоростью Чанг метнулся к большой кожаной квадратной сумке, раскрыл ее и через несколько секунд предъявил на круглом подносе два стакана с выпивкой и два бутерброда.

– За ветер в наши паруса, – сказал Куприянов, приподнимая стакан.

– Со знакомством, – без улыбки ответил Илья, залпом выпил свою порцию, определил, что глотает хорошее разбавленное виски, взялся за бутерброд, и тот обжег ему рот пряной и сладкой мякотью незнакомых приправ.

– Знатная закуска, – похвалил он. – Японская?

– Корейская, – поправил Куприянов. – Мистер Чанг выдающийся специалист своего дела. Как-нибудь загляните в мой ресторан, обещаю вам море наслаждений.

Продолжая светскую легкую беседу о живописи, дожде и московской жизни, они выпили еще и преувеличенно вежливо простились, словно старые, закадычные друзья.

– До свиданья, до свиданья, – подсвистывал Чанг, все так же усердно кланяясь, и в раскосых глазках его светилась радость, словно он имел счастье встретиться с самим Буддой.

Илья добрался до автостоянки у отеля «Метрополь», где парковал свою машину, сел к рулю и в сгущающихся сумерках поехал через город к Щелковскому шоссе, где Сашка Корвет держал небольшую автостоянку – только для машин иностранных марок. Такое уж у него было завихрение в натуре: отечественные «автоизделия» за автомобили не признавал и наотрез отказывался выделять им место, какие бы деньги ни предлагали.

До заведения Корвета Илья добрался за полчаса, благо улицы были на редкость свободными. Но за эти полчаса рассеянного раздумья за рулем его мысли приняли иное направление. Конечно, можно было и следовало побороться с фальшивым джентльменом Куприяновым. Для этого имелись и силы, и друзья-помощники. Можно было затянуть переговоры, при следующей встрече слегка вытащить из ножен кинжал ответной угрозы, намекнуть хотя бы на то, что владелец ресторана не так уж и сам защищен, ибо по восточной поговорке – «живущему в стеклянном доме не следует кидать в соседей камнями». Да, позиции Куприянова не были уж столь непробиваемыми, тем более что ситуация с безвестным трупом тоже казалась шаткой. Но, с другой стороны, собрав воедино все свои дела сегодняшнего дня, Илья пришел к выводу, что деньги лучше отдать. Не девяносто тысяч, конечно… Закончить дело было самым разумным. Шли бы они все к черту – эти уголовники, балующиеся живописью, владельцы восточных ресторанов. Так будет проще и ясней. Нельзя все время выигрывать – надо уметь и проигрывать.

Дождь прекратился, когда Илья добрался до автостоянки Корвета.

Он прошел в ворота и поднялся по ступеням в будку, которая высилась над автоплощадкой, словно сторожевая вышка над концлагерем.

Верхняя площадка будки была остеклена со всех сторон, так что просматривались все подходы к объекту, ворота и вольер с четырьмя собаками, которых выпускали на ночь. Предприятие давало Корвету деньги на безбедное существование, но их не хватало на удовлетворение повышенных потребностей души, до которых Корвет был весьма охоч. А свою алчность до денег он объяснял тем, что все прочие красавцы-мужчины, вроде Ильи, получают радости жизни и удовольствия бесплатно, а ему, убогой уродине, за все приходится платить звонкой монетой, поскольку на халяву с ним даже пьяная проститутка в театр не пойдет! Кокетничал, конечно, потому что его дикий вид саблезубого неандертальца был столь необычен, что, слегка пообвыкнув, женщины находили в нем оригинальную прелесть, и он пользовался неизменным успехом, ничуть не проигрывая любому записному красавцу.

Корвет полулежал на диване и давал указания двум охранникам ночной смены, которых выпроводил прочь, едва увидел Илью.

– Привет, – сказал он с непривычным смущением на темном лице. – Как твои боевые раны?

– Салют. Ничего, хромаю потихоньку. – Илья плюхнулся в глубокое кресло. – Ситуация у нас перекосилась, Сашок. На нас наехали. Не очень серьезно, но призовые деньги и ружье придется отдать.

– Это еще почему? – сердито спросил Корвет и поглядел вниз, на площадку, словно его – хозяина – там что-то очень озаботило.

Этот уклоняющийся взгляд приятеля слегка насторожил Илью, но он сказал спокойно:

– Так будет лучше, Корвет. Они взяли нас за хобот. Спартак – в заложниках. Собственно говоря, в той игре неправы были обе стороны, по моему понятию.

– Они начали первые. Из штуцера начали стрелять. Я же вынужден был его отнять, чтоб тебя не прикончили!

– Это так… Но почему ты мне не сказал – зачем тебе потребовалось… убивать парня на мотоцикле? Это опасная игра, Корвет.

– Убивать? – Корвет повернулся.

– Да, дорогой. Можешь поехать и взглянуть на труп в городе Сычевске. Тебе все равно придется туда ехать, чтобы вернуть штуцер.

– Во-первых, я никого не убивал, – угрюмо и без особой уверенности ответил Корвет. – Во-вторых, с какой это стати линять с ходу перед всякой шпаной?

– Убил ты кого или нет – это дело твое! – резко сказал Илья. – Я об этом и знать ничего не хочу. Но ситуация такая, что нам выгодней эти деньги отдать! Я не хочу разбираться с этими придурками! Зачтем в досадный прокол нашей деятельности, и точка. У кого деньги? У Риммы?

Корвет отвернулся и ответил негромко:

– Денег нет.

– Как нет?! – подскочил Илья. – Совсем нет?

– Ни цента, – все так же не поворачиваясь, ответил Корвет. – Твою долю мы вернем тебе через неделю-другую, но…

– Да подожди ты о моей доле! – завопил Илья. – Куда деньги делись?!

– Да понимаешь в чем дело… Пригласили мы с Риммой врача нашего – старика Евгения Григорьевича в ресторан, чтоб отметить твое здоровье, выпили, а потом сдуру завалились в казино… На всю ночь.

– И продулись до трусов?!

– Раздели нас подчистую. Как детей обули.

– Ну и мерзавцы! – захохотал Илья. – Ай, молодцы-удальцы! Ладно, старик врач – новичок, но ты-то сам казино держал, знаешь, что к чему!

– Да так… Сорвались, в азарт вошли… Но свои баксы ты получишь. Я отдам.

– Да при чем тут мои баксы! Вот ведь негодяи, как вам не стыдно было без меня проигрываться?! Почему меня не позвали?!

– Мы тебе звонили, но не нашли… Не обижайся, хорошо?

– Да какие там обиды, – отмахнулся Илья. – Проиграли так проиграли. Се ля ви. Это вас, конечно, не крупье завел, а Римка раскрутилась! Где она, кстати?

Корвет тихо засмеялся.

– В Ивантеевке, у Евгения Григорьевича. Зализывает раны и боится тебе на глаза показаться. Илья, здоровьем мамы клянусь, я эту мразь не убивал. Сначала, когда тот скот штуцер вынул, я у него его отнял и морду всем набил. И понял, что кейс с деньгами они подменят. Побежал, а по дороге наткнулся на мотоциклиста с таким же кейсом…

– Шлепнул мотоциклиста из штуцера, взял кейс с деньгами, чем и восстановил справедливость! А клиенты избили Спартака, сцапали Римму и дали деру! Картина до конца ясная и радостная. Но в ней фигурирует ТРУП! Это уже далеко не шуточки. И я верю господину Куприянову, Корвет, что труп – существует! Он не из тех, кто будет так дешево блефовать!

Корвет поднялся.

– Я поехал в Сычевск. Привезу штуцер. И точную информацию.

– Завтра к вечеру возвращайся. Не засвечивайся там чрезмерно. Счетчик нам включают через трое суток. Вагон времени. Что-нибудь придумаем. Хотя, если денег у нас нет… Придумаем! – решительно закончил Илья.

– Я без денег и думать не умею, – пасмурно улыбнулся Корвет. – Мы тебя сильно подставили? Я найду эти деньги. Дня за два-три найду…

– А я их не хочу отдавать всякой слякоти! – отрезал Илья. – Правда, ситуация со Спартаком меняет благополучие пейзажа, но – поезжай. Попробуй вынюхать, когда и кто пристрелил паршивого мотоциклиста, если это сделал не ты. Оружие привези, а дальше – посмотрим.

Через час мощная «альфа-ромео» выдернула Корвета из объятий Москвы, он вылетел на стратегический простор Минской автострады и набрал высокую скорость. Документы на машину были в полном порядке, Корвет был трезв, так что все бы хорошо, но Корвет не любил водить автомобиль и не получал от этого удовольствия. Больше всего он любил горизонтальное положение на диване перед телевизором, да чтоб рядом с правой руки какая-нибудь толстушка-хохотушка, с левой руки – бутылка сухого красного вина и плитка шоколада, а совсем неподалеку, лучше всего в соседней комнате – Илья Пересветов. В таком состоянии мир для Корвета был сбалансирован, гармоничен и прекрасен.