Текст книги "Смертельный азарт"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

«Но кому хоть какие-то выгоды по сохранению режима в институте сегодня нужны?» – вдруг поймал себя на тоскливой мысли Харламов. Кому нужно тщательное сбережение государственных тайн, если секретность могущественного КГБ и даже таинственно-грозного ГРУ превратились в балаган? Если в журналах, по телевидению и здесь, и за границей показывают и печатают такие сокровенные тайны, что у Харламова поначалу голова кружилась от страха и возмущения. Потом – привык. Понял, что вокруг царствует предательство и сволочизм демократии. Свои предают своих. Сдают бывшие генералы ГБ тайны и секреты органов – личной корысти ради. Получают с этой подлянки жирный кусок, пока такие трудяги, как он, Харламов, продолжают исправно тянуть лямку, чтоб в положенный срок получить нищенскую пенсию. И то еще, может быть, не получишь, поскольку ведь работал в тех органах, которые теперь оплеваны, унижены, растоптаны и разогнаны. Выходит, что о своем будущем следовало позаботиться самому. Так же, как делали те его коллеги, кто выдавал публично всему миру сведения о наших родных советских шпионах, кто подло писал о них книги и снимал кино. Все предают всех.

Лично ему, Харламову, предавать было некого, с сожалением отметил он. Просто некого на сегодняшний день было «сдать», чтобы получить за это вознаграждение. Но это не беда. Если нет факта, значит, надо его придумать и создать. Нет в институте на данный момент шпионов – значит, должны появиться, чтобы он, Харламов, продолжал оставаться при деле, на своем суровом посту, охраняя государственные тайны и секреты. И вдруг Харламова словно озарило – а что, если «КРД-Дельта» не миф, а существующая реальность? Что, если кем-то вне стен института или даже в стенах – тайно, в целях личной корысти создан все-таки надежный метод защиты документов и денег от подделок? Значит, кто-то намерен на этом нажиться, преступая Закон о государственных тайнах, а это, в свою очередь, является сферой его, Харламова, ответственности. На ответственность сейчас наплевать, коли все стремятся продать все, что можно… Следовало крепко подумать, что Харламов и сделал.

В результате пятиминутных раздумий он вызвал из отдела кадров Зою Акимову, и уже через четверть часа она, заливаясь слезами и соплями, готова была признать, что Илья Пересветов собирался затащить в приемную директора гранату или противотанковую мину и установить ее там с целью диверсии. Но она, Зоя Акимова, в таких намерениях Пересветова решительно никакого участия не принимала. Харламов понял, что больше эта дуреха ничего не знает, рассказала все, что могла, а потому он отпустил ее с миром, не забыв запугать до полусмерти, предупредив, чтобы держала язык за зубами и о их беседе никому не сообщала.

– Я сама… сама за Пересветовым следить теперь буду! – с решительным блеском в глазах заявила в дверях Зоя.

– Зачем? – полюбопытствовал Харламов.

– Потому, что я поняла – он враг! Наемник американского ЦРУ!

Разубеждать ее Харламов счел пустым и ненужным занятием – пусть живет, имея личного врага, может, от этого будет общественная польза. Зачислять ее штатным агентом тоже не имело смысла, поскольку такая, если что теперь пронюхает, прибежит и донесет сама, не требуя за это никаких вознаграждений.

А вот штатный сотрудник Харламова – секретарша директора Лидия Афанасьевна Крючкова – через полчаса дружеской беседы сказала убежденно:

– Лично я совершенно уверена, что методика защиты документов, денег и прочего от подделок – существует! Покойный Борис Сергеевич не раз похихикивал, что скоро все фальшивомонетчики и мошенники, подделывающие документы, будут менять профессию, поскольку уже есть простой и надежный метод защиты бумаг. «Дельта» или нет, я не знаю, но способ защиты есть, это не сказка.

Лидия Афанасьевна – свой человек, не Зоя Акимова, и говорить с ней было проще. После часовой беседы с ней и получаса персональных размышлений Харламов очертил круг лиц, которые могли что-то знать о «Дельте», принимать участие в ее разработке или даже иметь готовый технологической проект на руках. Он выписал себе в блокнот фамилии тех, кто мог знать о «Дельте», а сейчас по разного рода нехорошим соображениям скрывает свою причастность к работе или пытается использовать ее в личных, корыстных интересах.

Б. С. Всесвятский-Лада (+)

Валентина Всесвятская (?)

Л. М. Лученков

Пересветов (!)

С. Дубин

А. В. Шершов

Л. А. Крючкова (?)

Зоя Акимова (?!??)

Вполне можно было допустить, что налицо – антигосударственный заговор экономического порядка, но уж чересчур несопоставимы и несовместимы были между собой заговорщики. Более реальным казался вариант, что часть подозреваемых фигурантов ни при чем.

Харламов твердо знал, что проделываемая работа не напрасна. С того или иного боку, в том или другом виде, но она должна дать и ему, не очень удачливому в жизни человеку, какой-то кусочек счастья или, во всяком случае, материального благополучия. Как же иначе, если речь шла о защите всемирных денег от подделок?! Это биллионы и триллионы рублей, миллиарды и миллионы долларов, фунтов стерлингов, франков, пиастров, шекелей и даже всяческих позорных купонов! И все эти деньги встанут на колени перед «Дельтой», встанут и попросят защиты! Все деньги, акции, сертификаты, облигации, ваучеры, все ценные бумаги, что имеют хождение среди населения земного шара, столетиями ждали и мечтали о защите «Дельты». А потому стоимость самой «Дельты» – тоже ого-го!

И что же, получается, что он, Харламов, на глазах которого мощно раскручивается такое дело космического масштаба, сидит рядышком и, как дуся, даже не пытается использовать свою удобную позицию?! Ну уж дулюшки вашей Дунюшке! Так дело дальше не пойдет. Грех не напиться водицы, у колодца сидючи. Харламов был явно не из тех кассиров банка, которые равнодушно и даже небрежно пересчитывают чужие миллионы, а вот свою зарплату считают уже с иным, трепетным чувством собственника. В кассе деньги – бумага, в своем кармане – капитал! Потому и говорится, что дважды два – не всегда четыре.

Уже перед тем, как уйти домой, Харламов сделал финальное заключение: открою антигосударственный заговор наших яйцеголовых ученых – хорошо, орден получу. Не открою заговора – слуплю наличными. С кого и какие наличные он слупит, Харламов еще не знал, но полагал, что они, наличные, должны были существовать в этом деле в немеренных количествах.

Глава 15

Илья вытянул из кассеты кончик микропленки и рассмотрел его через сильную лупу на свет яркой настольной лампы. Вначале на пленке обозначился личный шифр академика Всесвятского-Лады, затем четкий заголовок работы:

И. ПЕРЕСВЕТОВ – Б. ВСЕСВЯТСКИЙ-ЛАДА

СПОСОБ ЗАЩИТЫ ЦЕННЫХ БУМАГ И ДЕНЕГ

«КРД-Дельта»

Отлично, подумал Илья, академик защитил интересы дочери тоже.

Он вытянул из кассеты кусок подлиннее – шли расчеты, формулы, схемы, разрабатывалась конструкция несложного излучателя для нанесения на документ невидимого знака, в быту называемого «водяным». В данном случае он не был «водяным», а использовался тот самый вид излучения, который когда-то в полупьяной шутке и предложил Илья. В домашних условиях такой излучатель не сделаешь, даже если и раздобудешь крайне редкие синтетические материалы излучения, спаренные с лазером. Все просто – как в подлинно гениальных открытиях.

Сквозь лупу разбираться в расчетах и формулах работы было непросто, и Илья отмотал пленку до конца, чтобы прочесть заключение: «Результаты практических опытов оказались в высшей степени положительными».

Илья скрутил кассету. Где, когда и как проводил академик практические опыты – уже было не узнать. Но теперь стало ясно, зачем к кассете микрофильма прилагалась тысячерублевая купюра, сложенная фантиком. Илья ее аккуратно развернул и обнаружил, что на одной стороне купюры жирным красным фломастером было написано: «ПОДОГРЕТЬ ДО 40–50 ГРАДУСОВ».

Такую температуру давал элементарный утюг, и, не долго размышляя, Илья прогладил банкноту горячим утюгом. Почти сразу по краю купюры проявилась четкая надпись:

«ПРОЕКТ «ДЕЛЬТА». ПОДДЕЛКА ИСКЛЮЧЕНА».

Старик все успел сделать. И расчеты, и практический эксперимент. Во всем этом еще надо было разобраться, но не это главное!

Как найти этой «Дельте» наиболее эффективное применение?! Ведь если чуть зазеваться или сделать неправильный ход, то тут же окажешься ни с чем, обобранным и обманутым. Жалко, что покойный академик уже не мог дать совета на этот случай.

Надпись на тысячерублевой банкноте через минуту побледнела и исчезла. Илья вновь прогладил ее утюгом – она снова проявилась и снова так же пропала.

Одно было ясно – сразу и поспешно такие вопросы не решают. Илья положил микрофильм в стол, потом решил, что не мешает его припрятать потщательней. И припрятал.

Тяжелые размышления Ильи были прерваны грохотом входных дверей, и через секунду в комнату влетела Римма и закричала с порога:

– Все в порядке, Илюшка! Я готова к бою!

Он не сразу понял, о чем идет речь, и, лишь когда появившийся следом Корвет сообщил, что женский матч в грязи назначен на пятницу, вспомнил, что, кроме науки, в жизни его существуют и иные увлечения. Он с трудом переключил свое сознание на темы этой части своего бытия и спросил:

– Римуля, а ты понимаешь, что тебя могут искалечить?

– Меня ваша земная жизнь и так каждый день калечит! – независимо ответила инопланетянка.

– Она в хорошей форме, – заявил Корвет, но повышенной радости в его голосе тоже не слышалось. – Какие-нибудь заказы для нашей фирмы поступали?

– Нет, – покачал головой Илья.

– Так о чем ты говоришь? Жить на что-то надо?

– Надо, – согласился Илья.

Они принялись обсуждать детали предстоящего боя, совершенно в конце концов запутались, и пришлось звонить чемпионке Алабамы, чтобы уточнить условия.

– Три раунда по пять минут, – капризно протянула она в трубку. – Перерыв между раундами две минуты, чтоб лифчики переодеть и сполоснуться. И скажи своей сопле, чтоб продержалась до конца.

– Сопля, – позвал Илья Римму, – тебе придется, кровь из носа, а продержаться три раунда.

– Дай-ка трубку. – Римма выдернула у Ильи телефонную трубку и тут же рявкнула: – Я тебя зашибу на первой же минуте, недоделанная!

– Ну и дура, – прозвучал очень спокойный ответ. – В таком случае зрители нас с тобой обоих тут же уделают. Это точно. Они идут смотреть не на то, кто из нас победит, а желают увидеть, как мы в дерьме купаться будем. Мы в говне, а они в белых рубашках, поняла?

– Не очень, – успокоилась Римма.

– Кто победит, конечно, для них тоже значение иметь будет, поскольку ставки делают. Но не это главное. Мы с тобой, соплюха, так должны договориться… Два раунда деремся изо всех сил, но не давим друг друга до конца, поняла? Чтоб зрелище было, чтоб мужичье похабное душу свою потешило. Ну, а третий раунд – наш. Тут уж в полную силу, чтоб было ясно, ху из ху. Поняла?

– В Америке так же? – поинтересовалась Римма.

– В Америку не лезь, в Америке тебе делать нечего. Задача одна – мы должны дать зрелище, какое они хотят увидеть. Чем больше свинства, тем лучше. Не получат своего – быть нам битыми и нищими. Гуд бай!

– Искалечу стерву, – решительно пообещала Римма и положила трубку.

– Не знаю, – засомневался Илья. – Она баба здоровая. Ладно, как-нибудь переживем и это. Для меня хуже другое мероприятие.

Мероприятие заключалось в том, что сегодня же следовало вручить гонорар, а откровеннее определяя – взятку, тому милицейскому чину, который взял под свое крыло благополучие намеченного развлечения. Охрану, опеку и, если понадобится, ликвидация всех возможных неприятностей в будущем. Сумму за этот патронаж заломили немалую и в результате переговоров согласились, что выдавать ее будут в два приема – половину «до», половину «после». Первую половину следовало вручить сегодня, и Илью уже корежило от необходимости заниматься таким гнусным делом, как вручение взятки должностному лицу. Но перепоручить это ответственное дело он не мог никому.

Встреча с майором милиции была назначена в кафе на Тверской в шесть часов, и майор не опоздал. Был он коренаст, немолод и угрюм, смотрел на Илью таким зверем, будто бы уже собрался с удовольствием приводить в исполнение приговор суда к высшей мере наказания. Он присел за столик напротив Ильи, от выпивки отказался и глядел в лицо ему столь пристально, что ясно было – запоминал, «фотографировал», чтоб отложить облик собеседника в свою картотеку, – мало ли как сложится все в будущем.

Илья ломал голову над техникой передачи конверта с деньгами. Положить на стол? Слишком откровенно. Сунуть на коленки под столом? Тоже что-то детское. Хоть кто-нибудь знает, как положено вручать взятки? Момент передачи – самый опасный, на нем и строят провокации.

Но оказалось, что эта техника у майора отработана четко и, видимо, давно.

– Посидим, поговорим, я встану и уйду. А ты к стойке подойдешь, стакан сока закажешь и бармену отдашь конверт. Ясно?

– Ясно, – с облегчением сказал Илья.

– Надеюсь, смертоубийства у вас там не намечается? – мрачно спросил майор.

– Я тоже надеюсь.

– Спиртное будет?

– Маленький буфетик. Да вы не волнуйтесь, мы уложимся в полчаса.

– А мне-то что волноваться? На меня телегу не накатишь. Думаешь, купил легавого, так теперь можешь творить что хочешь, все тебе можно?

– Я так не думаю.

Илья тоже начал накаляться, поскольку противно было, что элементарный взяточник вдруг собрался кого-то укорять.

– Думаешь! – криво улыбнулся майор. – Но мне на твои мысли наплевать. Продаюсь вам так продаюсь, сегодня на вашей улице праздник. Но не долго еще вы плясать будете. Пятиминутка фраера скоро кончится. Придет в Россию настоящая власть, крепкая рука, и возьмут вас, жуликов, опять за горло.

Илья посмотрел на него в упор и процедил сквозь зубы:

– Тебя тоже возьмут за горло, на другое не рассчитывай.

– А я про то и говорю! – неожиданно благодушно захохотал майор. – Будут другие времена, будут другие и люди! Вторую половину денег когда вручишь?

– Пройдет все нормально в пятницу, в субботу на этом же месте в это же время.

– Динамо крутить не рекомендую, – опять вернулся к угрожающему тону майор.

– Нам вас обманывать не с руки.

– Хорошо, что понимаешь. Бывай.

Майор зашагал к дверям, и Илья заметил, как он обменялся с барменом короткой переглядкой. Все в одной связке, все примотаны друг к другу тонкими, но прочными нитями сложных и рискованных отношений.

Через минуту он подошел к стойке, заказал сок, тут же расплатился за него, пододвинул бармену конверт, но тот принял его не сразу – побегал от пивных кранов к мойке, обслужил пару клиентов и только потом на ходу, словно невзначай, ловким движением локтя смел конверт на пол, себе под ноги. Илья понимал, что в каждом жесте майора, в каждом движении бармена есть свой обдуманный смысл, своя тактика, которая должна максимально предохранять обоих от возможной провокации. Но техники этого дела Илья до конца не понимал, разбираться в ней не собирался, а потому вышел из кафе, решив, что официальная безопасность предстоящего мероприятия обеспечена.

Но через час в системе организации возникла новая, вполне неожиданная проблема. Издатель «Ночного досуга» Альберт внезапно пошел на попятную. Не в объеме всего дела, а в той его части, которую вроде бы собирался держать под личным контролем. Раскурив трубку, он глянул на Илью и сказал:

– Тебе надо подыскать буфетчика. Или бармена, если это получается благозвучней.

– Но ты ведь сам собирался заведовать выпивкой! – удивился Илья.

– Собирался, – кивнул Альберт. – Хотел себя проверить, сумею ли удержаться около налитых стаканов. А теперь подумал – зачем мне эта казнь египетская? Что я себе докажу? Что могу себя превозмочь? Может, и могу, да не хочу! Все будут веселиться, и я тоже.

– Ты не веселиться должен, а делать бизнес! – разозлился Илья.

– Мой бизнес – моя газета, а она допускает мои загулы. Ищи буфетчика. Работать будет на комиссионных.

Илья взялся за телефон. Спартак оказался дома.

– Заработать хочешь? – без всяких предисловий спросил Илья.

– Предлагаешь заказное убийство? – ехидно подхватил Спартак.

– Хуже. Торговать выпивкой на детском пикнике.

– За горло меня берешь. Знаешь, что у меня нет выбора.

– Хорошо. Я заеду за тобой завтра, в десять вечера… Скажи Валерии, чтоб она тоже была готова.

– К чему готова? – заорал Спартак.

– К выезду в большой свет. Бомонд.

– Я свою сестру не продаю, мерзкий ты сутенер! Все имеет свои пределы!

– А я ее не покупаю. В десять будьте оба готовы.

Илья бросил трубку, не собираясь выслушивать жалкие возражения Спартака, который все еще пытался сохранить высокий уровень своей морали – морали и нравственности младшего научного сотрудника, интеллигента, человека жизни духовной и утонченной. Но сейчас – увы! – приходилось становиться к стойке и торговать спиртным. Не сразу перестроишься. Не сразу переломишь в себе ту конструкцию души, которую холил и лелеял в детском саду, школе, институте, которая создавалась светлыми образами литературных героев, возвышенной музыкой и утонченной поэзией. В невеселые размышления эти вдруг врезалась дурацкая песенка, которую Илья распевал со своим отрядом в пионерском лагере:

 
Много у нас диковин,
Каждый мудак Бетховен,
Много чего у нас есть,
Много чего, не перечесть!
Раз зашел я помолиться в Божий монастырь,
Помолился, покрестился около могил,
Помолился, покрестился около креста,
Старый дедка старушонку бум-тара-тата!
Много у нас диковин…
 

Диковин много. И Бетховенов – тоже не счесть.

Илья вернулся домой, и его секретарь на телефоне Денис доложил, что для фирмы «Конфиденциальные услуги» поступил заказ: оформить покупку ворованной машины.

– Мы этим занимаемся? – спросил Денис осторожно.

– Попробуем, – пожал плечами Илья. – Скажи клиенту, пусть позвонит в субботу.

– Но ведь это опасно, дядя Илья! – В глазах мальчишки светилось недоумение.

– Это и есть конфиденциальные услуги, которые мы обещали в своей рекламе. А ты полагал, что мы будем выводить гулять старушек на бульвар?

– Да нет, конечно… А можно я на вашем компьютере поработаю? Мне такую шпионскую игру дали…

– Можно, – нехотя разрешил Илья.

Компьютер! Вот еще чудо и проклятие конца века! В свое время великий Норберт Винер сказал, что если Господь Бог хочет наказать человека, то дарит ему телевизор. Но гению кибернетики и в голову не приходило, что следующее поколение все прелести жизни заменит даже не зрелищем по телевизору, а кнопками пульта управления компьютера. Эту игрушку подарил детишкам сам дьявол, никто другой. Какой футбол, какие дискотеки! Илья знал семьи, где дети сутками напролет не отрывались от компьютерных игр и они заменяли им все остальные радости существования. Ни лужайки в лесу, ни речки с рыбалкой, а лишь светящийся экран с искаженным отображением искусственной жизни. Черт знает, куда движется мир.

Глава 16

От тех времен, когда Илья вместе с Корветом пытались раскрутить казино, у него остался смокинг, кружевная манишка и лакированные туфли. Илья влез в этот наряд, гладко зачесался, глянул на себя в зеркало, и от собственного отражения его покорежило. Больше всего он был похож на провинциального парикмахера, обслуживающего самых ярых тамошних модников, элиту маленького городка – приторно-услужливый, болтливый, знающий все местные сплетни и сам – сплетня и знаменитость местечкового масштаба. Но образ подобного стиля сегодня и требовался.

Около десяти вечера он позвонил в двери квартиры Дубиных, и едва Спартак распахнул двери, как в нос ударил тяжелый запах лекарств и пережаренной рыбы.

– Готовы? – требовательно спросил Илья.

– Да. – Спартак глядел на него подозрительно и недобро.

– Поехали.

– Послушай, если ты думаешь, что я продаю сестру… – угрожающе начал Спартак, но Илья бесцеремонно отодвинул его в сторону и шагнул в прихожую.

– Я у тебя еще ничего не покупаю, не торгуйся, – он громк крикнул в глубь коридора: – Валерия! Мы опаздываем!

Спартак перекосился, потом окинул Илью насмешливым взглядом и заявил:

– У тебя вид лакея, которого допускают в покои барыни! Чесать пятки.

– Постарайся сравняться, – невозмутимо посоветовал Илья.

Валерия вышла из ванной комнаты. Ее упругое, гибкое тело было туго затянуто длинным серебристо-голубым платьем, из-под которого виднелись кончики золоченых туфелек, а голову покрывала белая чалма с коротким султанчиком. Скорее всего – единственный шикарный наряд, сшитый собственными руками, долго обдумываемый. А еще больше ушло времени на размышления – где же в нем появляться и перед кем блистать? Да и кто поймет– оценит весь изыск вечернего туалета, если круг знакомых – люди скромные, тихие, скудной жизнью повседневно озабоченные, а входа в мир так называемого в газете «Ночной досуг» московского высшего света, в чертоги принцев и принцесс нет. Но платье – должно быть. Одно шикарное платье есть у каждой молодой женщины – вдруг подвернется негаданный случай?! Вдруг пробьет час выхода Золушки на менуэт с принцем, а подходящих хрустальных туфелек да наряда не будет?

По сияющим глазам Валерии было понятно, что она уверовала – ЕЕ час пробил. И лакейский облик Ильи был для нее тому подтверждением. Так что торжественный выход принцессы из ванной требовал восхищенной оценки, потому что праздник души должен начинаться сразу, с места, и грохотать до самого своего завершения, чтоб навеки отложиться в памяти.

Он улыбнулся и сказал:

– Американцы в таких случаях говорят – ты выглядишь на миллион долларов. По-русски это означает – ты прекрасна, как богиня.

И такая мелкая пошлость срабатывает – ведь многого не надо.

– Куда мы идем? – озабоченно спросила она.

– На маленькое представление, – небрежно ответил Илья. – Увидишь московский высший свет. Элиту. Наших хозяев жизни, «новых русских», как теперь говорят. Актеры, режиссеры, банкиры и жулики. Цвет нации.

– А мне что? – заголосил Спартак. – Тоже башку маслом мазать?

– Сойдешь и так. У тебя вечер трудовой.

– Понятно. Тебе приятно всех унижать, да? В любой форме, но унизить, чтобы доказать…

– Прекрати! – закричала Валерия. – Первый раз в жизни я иду в хорошее место, первый раз мы выползаем из этой проклятой берлоги, а тебе надо все изгадить!

– Сделай сестре праздник, Спартак, – поморщился Илья. – Хоть она порадуется по-детски.

Спартак тут же стушевался, торопливо облачился все в тот же пиджак, в котором ходил на работу, захлестнул шею галстуком, и они все вместе спустились к автомобилю Ильи.

Дверцу машины Илья раскрыл перед Валерией с подчеркнутой услужливостью вышколенного швейцара – праздник так праздник, – и она впорхнула на сиденье с непринужденным видом царственной особы, будто делала это каждый день. Молодец, отметил Илья, во всех вас, девочках всех прослоек и любой среды обитания, отродясь заложен вкус к шикарной жизни – этому учить не надо.

Спартак забился на заднее сиденье, пыхтел, клокотал, но благоразумно молчал всю дорогу.

– Значит, будет бал? – спросила Валерия, когда они уже приехали на Тверскую-Ямскую.

– Воспринимай как бал, – согласился Илья.

И – грянул бал! Чуть за полночь весь приукрашенный подвал залили светом, включили музыку, гости вваливались организованной толпой и многие тут же кидались к стойке в углу, где орудовал повеселевший Спартак, а некоторые с интересом разглядывали квадратную яму посреди зала, заполненную густой грязью. Кроме тех зрителей, что знали о представлении заранее, удалось, как и рассчитывал Альберт, сманить несколько компаний из казино, расположенных поблизости, и публика блистала вечерними туалетами – модными клубными пиджаками бурого или красного цвета и немыслимыми нарядами дам. Низкие своды подвала и его сырые стенки общего настроения не портили. Мелькали в толпе знакомые всем лица артистов и актрис, популярных телеведущих, чемпионов, певцов эстрады – достаточно, чтобы глаза Валерии разгорелись до солнечного сияния.

Илья отдавал последние распоряжения в закутке, за тяжелой портьерой, которая отделяла эти рабочие углы от зала. Изредка он оглядывался на Валерию, а та, замерев, глядела сквозь щель в портьере в зал, не решаясь выйти. Он подошел к ней и сказал решительно:

– Сейчас я тебя усажу. Только сними чалму.

– Зачем? – вздрогнула она и схватилась руками за голову.

– Затем. Посмотри на них повнимательней. Дамочки вовсе не стесняются своих кривых ног и ходят в мини. А вот эта уродина нацепила на себя золота больше, чем может поднять. Каждый жаждет выпендриться в меру своей болезненной фантазии. Каждый желает выглядеть особенно, отличаться от других. А ты индивидуальна – без особых усилий и совершенно бесплатно. Смелей, Валepa.

– Ты для этого меня позвал? Для эксперимента? – с трудом выговорила она.

– Для этого – тоже. Не бойся. Пошли.

Она медленно сняла с головы чалму, Илья подхватил ее под руку, и они вышли из-за портьеры. Илья чувствовал, как мелко дрожит ее рука на его локте.

Какие-то незнакомые люди здоровались с Ильей, будто закадычные друзья, срабатывал железный закон – раз оказался здесь, на полутайном сборище, среди званых и избранных – значит, свой, значит, все мы здесь знакомы.

Илья довел Валерию до передней скамьи около ямы с грязью и сказал:

– Садись и не смущайся. Я тебя все время буду видеть. И Корвет за тобой присмотрит. Твоя прическа, как ты, наверно, уже заметила, никого не испугала. Ничего оригинального. Есть и похлеще.

Она изо всех сил попыталась улыбнуться и покорно села на скамью.

Илья вернулся за ширму, где уже подпрыгивал в предельном возбуждении Альберт.

– Илья! Сверх ожиданий! Сверх всяких ожиданий! В зале трое депутатов Госдумы! Тьма журналистов, моих друганов! Эх, черт, поскромничали мы! Размаху нету! Надо было бы сразу арену в Лужниках арендовать!

– Бойцы готовы? – спросил Илья. – Давай начинать.

– Сейчас! Ты выходишь после девочек и руководишь парадом! А я сейчас заряжусь и начнем!

Он юркнул за ширму и устремился в тот угол, где публика толпилась вокруг Спартака.

Через минуту Илья выключил музыку. Потом выглянул в зал. Вокруг Валерии уже сидели молодые люди, в руках у нее оказался высокий стакан с какой-то жидкостью, лысая красавица улыбалась, смеялась – шикарная жизнь началась с места в карьер.

Но Лученков с Марией – это еще половина сюрприза! От стойки Спартака, к первым рядам около грязевой ванны прошел неторопливой походкой Куприянов! За ним с портфелем в руках семенил мистер Чанг и две дамы в довольно вульгарных туалетах. Эта группа, кажется, была всем окружающим известна и шла сквозь частокол приветствий, как сквозь чащу леса. Куприянов, всего лишь несколько дней назад объявивший Илье войну, вальяжно уселся на стул, невесть где раздобытый для него незаменимым Чангом.

– Господа! – зазвенел под сводами подвала голос Альберта. – Господа! Начинаем зрелище века! Прошу внимания!

Он выскочил к яме в яркой жилетке, с трубкой в руках, откровенно хмельной и счастливый до повизгивания в каждом слове.

– Сегодня! Впервые в Москве! Газета «Ночной досуг» организовала невиданное прежде на родных нивах зрелище! Отрывайтесь от стойки, занимайте места, я гарантирую вам незабываемые минуты!

В зале заорали, завизжали так, будто в гарнизонном клубе истомившиеся службой солдатики увидели живьем стриптиз.

– Итак, парад-алле! Туш! Перед вами выступает чемпионка штата Алабама – Боевая Машина!

Под бравурную фонограмму из боковых дверей появилась чемпионка Алабамы. Илья не знал, что ее имя на ристалищах – Боевая Машина. Размахивая многозвездным американским флагом, она двинулась по проходу между рядами. Приодета она была в узенькие трусики и тряпочку, намекающую на лифчик.

Публика взвыла. Боевая Машина обошла яму, мощно передергивая выпуклыми ягодицами, и застыла, приняв скульптурную позу. Силовой выход произвел добротное впечатление.

– Ей противостоит чемпионка Сибири – Золотая Рысь!

Силы небесные! – при чем тут Сибирь и при чем тут рысь, да еще золотая?!

Но Риммуля лицом в грязь не ударила (это ей предстояло свершить через минуту). Тонкая, плоская, длинноногая, в легких туфлях на высоком каблуке, она без всяких аксессуаров в руках вылетела к яме, сделала пируэт на левой ноге и сбросила с плеч на руки Корвета какую-то шкуру, которая должна была изображать мех золотой рыси. В отличие от белой, как сметана, Боевой Машины, Римма была покрыта ровным золотистым загаром. Никаких мышц, никакой силы в ней не проглядывалось, и более всего она напоминала юную балерину. В эстетическо-эротическом плане она явно выигрывала на фоне своей быкоподобной соперницы. Но, мама родная, здесь ведь не конкурс на звание Мисс Вселенная! Кости сопернику ломать надо, пасть рвать, волосы выдергивать, вот в чем штука.

Сверкнуло несколько блицев фотовспышек, и Илья понял, что и его физиономия наверняка попадет в какой-нибудь листок типа «Ночного досуга», и радости ему эта перспектива не доставила ровно никакой.

– Боевая Машина из штата Алабама и Золотая Рысь из Сибири! – голосом профессионального шпрехшталмейстера вопил Альберт. – Международный бой! Кто кого? Заключайте джентльменские пари, господа! Вам предстоит пережить незабываемые кровавые минуты! Впервые в Москве русские девичьи посиделки в грязи!

Он продолжал нести эту чудовищную ахинею, уже утеряв общий смысл своих слов. Предположить со стороны, что около ямы с грязью и двух практически голых девчонок прыгает в пестрой жилетке и кривляется как обезьяна высокообразованный профессиональный журналист – было решительно невозможно. Но Альберт знал и это дело, так что публика повизгивала, заводилась, пьянела без выпивки от возбуждения.

– Матч судит, – на пределе сил крикнул Альберт, – чемпион Москвы среди юношей по боксу, И-илья Пере-свето-ов! Судья, на ринг!

О черт, лучше бы спрятаться тоже за какую-нибудь кличку. Но – вперед. И через секунду Илья не узнал своего голоса. С таким же, как и у Альберта, надрывом балаганного зазывалы он прокричал:

– Объявляю формулу боя! Три раунда по пять минут! До полного поражения одной из сторон! Ничейный результат исключается! В случае отсутствия явного преимущества назначается дополнительный раунд!

Это условие было для толпы – соперницы договорились разобраться друг с другом в третьем раунде. Но пусть публика думает, что за свои немалые денежки получит максимальное удовольствие в любом случае.

Не глядя в зал, Илья подошел к краю ямы и коротким жестом подозвал к себе бойцов. Боевая Машина передала американский флаг какому-то парню туповатого облика, Римма скинула туфли, и обе встали около Ильи. Снова сверкнули фотовспышки, навеки запечатлев мужика в смокинге между двумя полуголыми девицами. Фотография на память внукам и для истории развития нового вида спорта в Отечестве.

Илья тихо сказал сквозь зубы: