Текст книги "Звёздочка (СИ)"

Автор книги: Александр Шавкунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 26

Марлин опустила очки и оглядела Веронику, брови вскинулись на середину лба. Волосы подруги растрёпаны, красная куртка-бомбер сидит криво, а один рукав закатан. Глаза слегка опухли, а нижняя губа покрыта свежей коростой. Лицо заострилось за два часа, прошедшие с момента, как она видела её в последний раз. Прохожие на площади оглядываются на них и ускоряют шаг. Над площадью шелестят циклопические ветви архисеквой, солнце пригревает плечи.

– Выглядишь ужасно, подруга. – Сказала Марлин, снимая очки и пряча в сумочку.

Она одета в свободное платье и туфли на высокой шпильке, а волосы заплетены в плотную косу цвета молока. Рядом с ней Вероника похожа на долговязого пацана, решившего приударить за девочкой постарше.

– Он меня час продержал в геле... – Простонала Вероника, сгорбилась, почти касаясь пальцами асфальта.

– Ну, зато ты научилась дышать им, нет худа без добра.

– Нет...

– Что «нет»?

– Не научилась... я теряла сознание, приходила в себя, паниковала и снова теряла.

– Жесть какая... ладно, нам срочно нужно чего сладкого, ну, точнее, тебе. Пошли.

Марлин ухватила подругу за руку и быстрым шагом направилась к пандусу, ведущему в торговый центр. На входе их просканировала камера, на предмет оружия, а в прохладных и пахнущих хвоей коридорах подхватил людской поток. На мгновение Вероника испугалась, что их разлучат, и придётся одной бродить среди магазинов и кафешек, но Марлин вцепилась в ладонь, как капканом.

Прошли мимо ювелирного магазина, с витринами, усыпанными украшениями из редчайших камней. Света притормозила, засмотревшись на серёжки с розовыми бриллиантами, но подруга отдёрнула и потащила дальше.

– Тут не на что смотреть!

– Но ведь бриллианты... – Сказала Вероника, оглядываясь через плечо на удаляющуюся витрину, успевшую скрыться за толпой.

– Эх, провинция... – Сокрушённо протянула Марлин, качая головой, коса колыхнулась, как белый питон. – Только последние простолюдины носят бриллианты! Это же просто углерод, их в земле больше, чем гальки на пляже! Буквально – мусор!

– Красивые...

– Сначала еда, покупки потом!

Винтовой эскалатор из парящих ступеней поднял их на тридцатый этаж, состоящий из колонн, диких растений и террасы. Столик выбрали с видом на столичную реку, отсюда похожую на голубую ленту, брошенную через зелёное полотно. Столица империи Ромул утопает в зелени, будто аристократов отвращает жизнь в бетонных пустынях мегаполисов, о которых Света только читала.

Опустившись в мягкое кресло, она оглядела стол в поисках экрана с меню-репликатором. Столешница деревянная, без каких-либо датчиков или панелей, как тут вообще заказывать? Марлин откинулась на спинку, достала из сумочки пачку сигарет и прикурила одну от зажигалки с плазменной дугой. С довольным видом затянулась и выдохнула из уголков рта. Дым пахнет жасмином и крыжовником.

– А мне дедушка запретил курить. – Вздохнула Вероника.

– Ну, так он на другом конце галактики.

– Я всё равно не хочу нарушать обещание.

– Эх, старые традиции. – Улыбнулась подруга, сказала, покачивая сигаретой. – Тебя, наверное, и утехам не обучали?

– Э... нет. Мне двенадцать!

– А мне пятнадцать, – ответила Марлин, – скоро шестнадцать, но меня готовили в наложницы его Императорского Величества Ульриха Семнадцатого.

– Но ты воспротивилась и поступила на пилота?

– Нет, у нас оказалась идеальная генетическая совместимость. Я бы забеременела, стоит ему взять меня за ручку. А такого допускать нельзя. Пришлось в спешке поступать в академию.

Разговор прервала девушка в белом переднике, она появилась будто из воздуха. Низко поклонилась и поставила перед Марлин фарфоровую пепельницу, рядом положила два меню. Вновь поклонилась и удалилась.

– Долго она, – фыркнула подруга, – ну, давай выбирать.

– Я думала, нам синтезируют прямо на столе... – Пробормотала Вероника, крутя меню перед глазами.

Простая картонка с рисунками и ценами, даже панели для оплаты нет. Марлин наградила долгим взглядом, в котором явно читается изумление. Даже люди с соседних столиков повернулись посмотреть на деревенщину, будто она двухголовая.

– Слушай, а вы там случаем не в пещерах живёте? – Осторожно, громким шёпотом спросила Марлин. – Может, на охоту ходите с копьями?

– Да пошла ты... – Насупилась Вероника и отложила меню, тут же у правой руки появилась официантка. – Мне мороженое с ягодами, фруктовый салат и томатный сок.

– Томатный? – Переспросила девушка, хлопая ресницами.

– Да, а то больно сладко получается.

– А мне пирожное кремовое и кофе. – Сказала Марлин, откладывая меню и стряхивая пепел.

***

Аркан затаился в поясе астероидов, совершив межсистемный перелёт без червоточины. Затаился на теневой стороне куска породы размером со средний город. По обшивке ползают дроны-пауки, сверкает сварка. Под брюхом корабля ширится яма, камень разбивается в пыль и транспортируется в камеры переработки. Таким образом, Аркан получает базовые ресурсы, которые можно реплицировать из атомов. В получившуюся яму сгружает отработанное топливо в свинцовых бочках.

Несколько пауков снимают главное лазерное орудие, в последней схватке оно получило повреждение. Осколок угодил в дуло и пробил линзу. Сборочный цех работает с полной нагрузкой, наполняя ракетные хранилища и пусковые шахты. Реактор перезаряжает батареи, а вся двигательная система отключена для профилактики.

Пара зондов-шпионов следит за всем в сфере с радиусом пятнадцать тысяч километров. Минимально безопасное расстояние для быстрого реагирования. Аркан же считывает поток информации из взломанных ретрансляторных спутников. При желании он мог бы «сбежать» в межзвёздную сеть и затаится на миллионах серверов. Увы, технологическая составляющая человеческих сетей настолько ущербна, что это равносильно медленному самоубийству. Тем более надёжность дата-центров оставляет желать лучшего. Можно прятать данные, но не загружать себя. Тем более в таком урезанном виде.

Выхватывает байты из кветтабайтного потока трафика, как паук мошек. Сопоставляет данные и делает выводы о передвижении флотов и местонахождении врага. Взламывая камеры, отслеживает Свету, картинка смазанная, но ему было бы достаточно и пары пикселей. Табель успеваемости, банковские счета и покупки. Девочки следует плану.

В полноводной реке трафика есть нечто тревожное, враждебное. Возможно, остатки древних вирусов и эрзац-ИИ, так и не обрётших сознания. Может быть, но совершенно ясно, что кто-то ищет его следы. Некто, не относящийся к имперской разведке.

Аркан оборвал связь и послал сигнал спутнику самоуничтожиться. Перевёл собственные системы в режим «сна» и стал неотличим от куска железа. Если бы ИИ мог испытыватьт эмоции, он бы сказал, что испугался.

Глава 27

Инструктор Грай поправил форму, тёмно-голубую, с золотыми эполетами. Обилие орденов и медалей передаётся через несколько планок с обрезками их лент на левой стороне груди. Гражданскому это покажется прямоугольником, собранным из цветных «кирпичиков», но для Грая это символы боли, потерь и победы. Каждый орден, каждая медаль, в равной степени политы кровью врагов, друзей и собственной. Они напоминают о жертвах, о том, почему он не может уснуть без конской дозы снотворного и проснётся от любого шороха. В зеркале отражается статный офицер с нелепым золотым патчем вместо глаза. Рядом на тумбочке – старомодная фотография улыбающихся кадетов, закинувших руки друг другу на плечи.

Грай взял фото, привычно нашёл взглядом себя, ещё целого и способного искреннее улыбаться. Большая часть сокурсников погибла в первых боях Великой Войны, остальные – в течение двенадцати лет. Остался только он, и то не полностью. Глаз и душа сгинули в пронизанной радиаций бездне космоса, среди вспышек умирающих кораблей.

Он вышел в коридор и, не обращая внимания на удивлённые взгляды коллег и старшекурсников, направился в кабинет ректора. Коридоры академии отдают фальшью мирного времени, ему не нравится находиться здесь. Казарма, борт крейсера или кабина истребителя, вот милые сердцу места. А здесь чувство опасности просто кричит от каждого элемента: опасно, ненадёжно, не практично!

У двери в кабинет стоит Адамас фон Бриер, по обыкновению в парадной форме, что оттягивает взгляды от шрамованого лица. Конечно, он может исцелить кожу до молодого состояния, но, как и каждый военный, ценит шрамы выше большинства наград. Ведь они истинные свидетельства его действий. По этой же причине Грай не хочет выращивать новый глаз. Он заслужил его потерять и золотой патч, вечное напоминание собственной глупости и потерянном друге.

Преподаватели поздоровались сдержанным рукопожатием. Начинается ежегодный спектакль. Некоторые родители слишком любят своих детишек и забывают, что в первую очередь аристократ – это военный, а не богач. Следовательно, и воспитание должен получить военное, а не потакательство любой прихоти. Такие родители, прознав о порядках в Академии, несутся через всю галактику, устраивать скандал о том, что их дитятку обижают и, о ужас, бьют!

Вид же покалеченных ветеранов сбивает спесь, тем более оба вполне могут выбить из скандалиста всю дурь.

За дверью кто-то кричит, переходя на визг, и стучит по столу в звериной ярости. Адамас закатил глаза и кивнул на дверь. Грай покачал головой, пусть накричатся вдоволь и охрипнут. Ректор даст сигнал, когда входить, всё уже давно заученно, за годы практики. Привлечённые шумом, в коридор заглядывают редкие курсанты, отдыхающие между пар, но, увидев «извергов», исчезают.

Грай щёлкнул пальцами, привлекая внимание Адамаса, вытянул руку и слегка потряс кистью. Улыбнулся. Бриер кивнул и тоже вытянул руку. Оба трижды махнули кулаками, будто забивая гвозди. Грай выкинул «ножницы», а Адамас «камень». Победно улыбнулся и отступил от двери, уступая инструктору право первенства. Одновременно у обоих в карманах задёргался коммуникатор, инструктор закатил глаза и толкнул дверь.

В кабинете, кроме ректора, болезненно красивая женщина. Такое случается, когда гонишься за красотой, не считаясь со средствами, в итоге каждый элемент образа доведён до идеала, но вместе они вызывают скорее оторопь. Незнакомка развернулась на вошедшего с видом львицы, готовой вцепиться в горло. Вздрогнула, увидев шрамы и отсутствие глаза, но всё равно «пошла в атаку».

– А, так это вы тот изверг, пытающий детей?!

– Я инструктор. – Ответил Грай, подходя к столу ректора.

Велизарий приветствовал, устало подняв кисть, откинулся в кресле и наблюдает за благородной матроной.

– Как вы и просили, мисс Пендрагон. Это учительский состав, ответственный за обучение вашего сына.

– Сволочи, которые наслаждаются страданиями детей!

Мадам Пендрагон грохнула кулачком по столу и, резко встав, ткнула пальцем в грудь Грая, почти угодив в планку с орденами.

– Ваша задача, учить их, а не издеваться! Чему их научат утренние марафоны и попытки утопить в кабине истребителя?!

– Мисс...

Хлёсткая пощёчина врезалась в челюсть, как боксёрский хук, и почти так же сильно. Голова инструктора дёрнулась к плечу, и золотой патч сорвало. Пластинка сверкнула и исчезла под книжным шкафом. Леди Пендрагон тяжело дышит, глаза круглые, как у совы, а ладонь трясётся от желания вцепиться в горло мучителю сына. Грай молча повернулся к ней и вперил «взгляд» пустой глазницы, до сих пор сохранившей вид, будто в ней ковырялись шипастым буром. Женщина вздрогнула и попятилась, уткнулась поясницей в стол ректора. Кровь отхлынула от лица, а к злобе примешался страх и отвращение.

Грай шагнул к ней, навис, как скала, над очень злой и испуганной мышью. Взял за руку и приложил ладонь к щеке под пустым глазом. Силой удержал.

– Ч-ч-что вы себе позволяете?!

– Мисс, смотрите внимательно, эту рану я получил в боях с врагами империи. Если вы не знали, это военная академия. Мы здесь ВОСПИТЫВАЕМ солдат, а не детишек. Наша задача – сделать их смелыми, решительными и готовыми ко всему. После обучения их отправят на смерть. Не в тёплые конторские кабинеты, родительские дома или отдых, их отправят убивать врагов империи. Моя задача и задача господина Бриера, обучить их настолько хорошо, что они вернутся не только живыми, но и целыми. А не такими, как мы.

Он слегка подвинул руку, так чтобы кончики пальцев слегка зашли внутрь глазницы. Пусть почувствует последствия плохой подготовки. Пусть поймёт, что ждёт драгоценную кровиночку, если с ним будут мягки и обходительны в обучении.

Женщина дёрнулась, бледная, как полотно. Грай удержал, продолжая смотреть в глаза.

– Мисс Пендрагон, – вклинился Адамас фон Бриер, – я понимаю вашу озабоченность и непринятие наших методов. Но обучение – это не просто передача знаний и приращивание навыков. Это инициация во взрослую жизнь, а учитывая, что поступающие рассчитывают на военную карьеру... жизнь эта будет жестока. Мирное время кончилось, мадам, увы, космические войны не бывают короткими. Мы готовы пойти вам навстречу и уже подготовили документы об отчислении. Вам нужно только подписать.

Мисс Пендрагон дёрнулась, как от удара, куда более сильного и злого, чем её пощёчина. Грай отпустил руку, галантно поклонился.

– Леди, надеюсь вы поняли нас.

Вместо ответа женщина вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Ректор откинулся в кресле и закатил глаза, потёр лоб и сказал, глядя на преподавателей.

– Кажется, вы размякли. В этом году только один жалобщик.

Грай и Адамас поклонились, придав кулак к левой стороне груди, в один голос ответили:

– Очень сожалеем, сэр. Исправим.

– Хорошо. Завтра составьте мне отчёт об успеваемости, будем смотреть, кого исключить.

Глава 28

На утреннем построении инструктор идёт вдоль строя кадетов, пристально осматривая форму. Кто успел одеться по уставу, а кто отправится драить сортир собственным одеялом? Остановился перед Вероникой, сощурился, оглядывая молочно-белые волосы, уложенные назад и закреплённые резинкой. Ноздри сержанта раздулись, втягивая воздух с заметным свистом, глаза округлились.

– Кадет! У тебя никак много времени?!

– Никак нет!

– Лжёшь старшему по званию?! Твоя форма выглядит поглаженной! – Он наклонился, и на Веронику дохнуло крепким кофе и табаком. – Так и есть!

– Погладила в свободное время, сэр!

– Вот как? Значит, времени всё-таки много! Сегодня бежишь на три круга больше! Поняла?!

– Так точно! – Отчеканила Вероника, внутренне желая сержанту самой мучительной смерти.

– Отлично, а если завтра будешь выглядеть хуже, то бежать будешь на десять кругов больше!

Сержант одарил девочку гневным взглядом, прошёл дальше, заложив руки за спину и высматривая любое несоответствие уставу, даже в позе курсантов. Восходящее солнце заливает плац красным светом, что отражается влажного бетона и играет бликами, стремительно светлея. Ветер едва ощутим, воздух приятно прохладный и пахнет травой. Вероника напрягает мышцы спины, сводит лопатки, стараясь смириться с предстоящим истязанием.

– Кадет! Что у тебя с лицом?!

Рёв сержанта оглушил, Вероника дёрнулась и невольно посмотрела на источник. Вместе с ней повернулся и весь строй. Офицер нависает над Мордредом, а тот тянется по стойке смирно, глядя перед собой. Лицо парня почти фиолетовое. Губы распухли, а нос явно неумело вправлен. Один глаз заплыл.

– Ничего, сэр!

– Ничего?! Если это ничего, то что такое хреново?!

– Не могу знать, сэр!

– Что с тобой случилось, парень?!

Сержант встал вплотную к Мордреду, давя и ростом, и авторитетом. Лицо налилось дурной кровью, а голос, кажется, долетает до самой столицы. На шее вздулась разветвлённая вена. Парень мелко трясётся, но продолжает смотреть перед собой. Только на лбу выступили капельки пота.

– Упал, сэр.

– Сто раз на лицо?!

– Ночью было плохо видно, сэр!

– Хочешь сказать, что в имперской казарме плохое освещение, кадет?! Семнадцать кругов! Немедля! В полной выкладке!

Мордред вздрогнул, торопливо вышел из строя. Со стойки напротив построения взял свинцовый жилет, торопливо застегнул и побежал, размеренно, экономя силы. В строю парней кто-то хихикнул, и сержант мгновенно развернулся на звук, раздувая ноздри и почти выдыхая пламя.

– Смешно?! Первое отделение, семнадцать кругов в полной выкладке! Быстро!

Вероника торопливо выпрямилась, вместе с остальными девочками из второго отделения. Парни пробежали мимо, тайком пиная и толкая «хохотуна». Похоже, следующим утром щеголять синяками будет не только Мордред. Сержант показательно не замечает этого и медленно возвращается, всем видом показывая бурлящую в нём ярость.

– Так, второе отделение, пять кругов в лёгкой выкладке. Кроме тебя, Эфер, тебе восемь. Пошли, живо!

***

На стол ректора легла пухлая папка с отчётами об успеваемости асов. Практическая подготовка ещё не началась, но тестирование всё ещё не окончилось. Сержанты стараются изо всех сил, выявляя слабых телом и характером. У кадетов не должно быть свободного времени и тем более сил. Велизарий улыбнулся, вспомнив собственное обучение и ту жгучую ненависть, направленную сначала на сержантов, а затем на тех, кто провинился перед ними. Наказание редко бывает индивидуальным, такая привилегия только у поощрения. Дети должны запомнить, что за ошибку отвечать буду все, но только отличившиеся получат награду.

Инструктор Грай слегка поклонился, свет из окна падает на лицо, отражается от золотого патча, и солнечные зайчики колют в глаза ректора. Играет тихая музыка, а экран компьютера выключен. Стоит включить и на Велизария обрушится нудная управленческая работа.

– Есть заметные таланты? – Спросил ректор, приоткрыв папку и оглядывая листы личных дел.

– Пока рано говорить, но выдающиеся есть. Я их пометил синим маркером.

– Хорошо, смотрю, уже есть красный и... синий одновременно?

– Вероника фон Эфер. – Сказал Грай, кивая. – Превосходное понимание теории.

– Но красный. – Сказал Велизарий, постукивая пальцем по личному делу.

– До сих пор не освоила жидкостное дыхание, а практика всегда преобладает над теорией.

– Хм... – Пробормотал Велизарий, поднося личное дело к глазам и щурясь. – Занятная девочка, отметилась на приёмной комиссии. Будем надеяться, что она себя пересилит.

***

Замученная пробежкой, Вероника смотрит на истребитель, пока остальные забираются на крылья. Ангар полнится эхом разговоров, усталым смехом и стуком подошв по металлу. Через приоткрытые ворота пробивается узкая полоса света и, рассекая ангар по центру, отделяет девочку от истребителя. Вероника боится, а Света внутри неё рыдает от ненависти к себе. Как такое вообще возможно? Она всю жизнь мечтала летать, заучила всё, что могла достать об управлении и классах кораблей... но не может выдержать жидкостное дыхание? Тем более от этого зависит спасение Вика...

– О чём думаешь, курсант?

Вероника дёрнулась и обернулась, позади, заложив руки за спину, стоит инструктор Грай. Единственный глаз смотрит холодно, – девочка сглотнула колючий ком.

– Мне страшно. – Призналась Вероника и коснулась горла. – Пытаюсь уговорить себя дышать гелем.

– Тогда у меня для тебя хороший стимул.

Инструктор протянул лист, покрытый убористым текстом, Вероника пробежала взглядом по верхним строчкам. Холодный ветер ударил в спину, а колени стали жидкими.

«Приказ об отчислении»

– Осталась только одна подпись. – Сказал Грай, опускаясь на корточки перед Вероникой, чтобы смотреть прямо в глаза, положил ладонь на плечо и слегка сдавил. – Эфер, ты превосходный теоретик, многие инструкторы хуже разбираются. Будь только моя воля, я бы позволил тебе учиться. Но...

– Практика важнее теории. – Шмыгнула носом Света, утёрла уголок глаза от накипающей слезы.

– Верно. – Ответил Грай, и в голосе проступила искренняя грусть. – Мы не лётная школа, мы тренируем воинов, от мастерства которых зависит не только их жизнь, но жизни целых группировок флота. Ваша задача – перехватывать вражеские истребители, уничтожать тяжёлые корабли и пронзать ПКО и ПВО. Мы не можем позволить себе роскошь тратить время на теоретика, пусть и гениального.

Остальные кадеты смотрят на них, замерев у кабин, чем провоцируют кипучий гнев сержантов, наблюдающих за тренировкой. Вероника прикусила губу, силясь перебороть плач, но предательские слёзы скользнули по щекам. Грай натянуто улыбнулся, стараясь внушить ей, что всё не так плохо... лицо затвердело. По подбородку курсанта бежит кровь. Плечо под ладонью окаменело, Вероника подняла взгляд к лицу инструктора, холодный и острый, как боевой нож абордажной команды.

Взгляд человека, готового на всё.

Грай кивнул и похлопал по плечу.

– У тебя сутки свободного времени, реши, хочешь ли ты продолжить обучение и если да, подготовься...

– Нет.

– Что?

– Я сделаю это сейчас!

Прежде чем инструктор ответил, Вероника взлетела по стремянке на крыло и прыгнула в кабину. Фонарь закрылся несколько быстрее обычного, будто машина чует нетерпение и ярость пилота. Грай выпрямился, покачал головой.

– Что ж, порой людей стоит пнуть к краю обрыва.

Прозрачный гель заполнил кабину, а кровь из губы вырисовывает дымчатый узор, медленно опускаясь. Светлана-Вероника сунула кисти в рукава, сжала контрольные рукояти, замыкая контакт обратной нейронной связи. В груди вместе с яростью раздувается огонь удушения. Грибок не успел размножиться, и теперь организму не хватает кислорода. Сердце сорвалось в галоп, как после долгой пробежки, в тщетной попытке избежать кислородного голода ускорением кровотока, но только сжигая последние крупицы. В глазах темнеет, гель давит на живот и грудь. Вероника зажмурилась и... вдохнула. Острая боль полоснула по лёгким – от трахеи до самых глубин альвеол. Жидкость наполняет лёгкие, делая их тяжёлыми и ощутимыми. Тело дёргается, а сердце вот-вот сломает рёбра. Света сжала рукояти со всей силы, вдохнула ещё раз и застыла, теряя сознание от кипящей паники и ужаса...

Кажется, она умерла.

Боль ушла, а её место заняла пьянящая эйфория от хлынувшего в кровь кислорода и почти полного отсутствия углекислого газа. Вероника откинулась в кресле, наблюдая, как по внутренней стороне бегут строки системных отчётов. Постепенно проступают навигационные инструменты и сетка радара. Предплечье кольнуло, истребитель ввёл средство от гипероксии. Ведь избыток кислорода опасен. «Дышать» стало легче, но чувство тяжести в лёгких вызывает вспышки страха и неприятия.

Кровь из прокушенной губы напоминает сигаретный дым. Второй раз в жизни Свете захотелось закурить, как это делают взрослые. Кажется, им это помогает, успокоиться, может, поможет и ей.

Органы чувств прорастают в синаптическую связь, она начинает чувствовать датчики истребителя. Тепло, напряжение и щекочущий поток данных. Щелчок, включилось питание основной батареи антиграва и подача топлива. Через камеры на корпусе видно, как вокруг суетятся техники, один встал перед носом истребителя и машет руками крича. Но звука нет. В космосе ни к чему внешние микрофоны. Вероника подалась вперёд, и человек испуганно отпрыгнул.

Двигатель разогрелся, тихо гудит антигравитационная установка. Вибрация становится жаждой действия. Вероника выехала не середину ангара, развернулась к воротам, что медленно расходятся, так медленно, что это злит. Впрочем, и этого достаточно.

***

Грай прикрыл уши от ревущего сигнала тревоги и наблюдает, как истребитель поднимается над полом, втягивая шасси. Двое техников спешно отпирают ворота, но механизм не рассчитан на скорость. Сопла истребителя исторгают струи горящего газа, что удлиняются, и формируют конус. Один за другим проступают Диски Маха, будто сам конус порождает другой конус тяги, и так раз за разом. А на их стыке газ горит особо ярко.

Грай попятился, пряча улыбку.

Ворота открылись на метр, под крики техников... Истребитель сорвался с места, будто пуля. Ударная волна отбросила людей. Грая крутануло в воздухе, ударило о бетон и покатило, но он успел увидеть, как у самых створок, за долю секунды до столкновения истребитель встал на крыло и скользнул в расширяющуюся щель. Оказавшись под небом, выровнялся и свечой устремился в зенит.