Текст книги "Настоящий покойник"

Автор книги: Александр Днепров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Мы готовы. – На кухне появился отец. На его плече висели зачехленные ружья.

– А это зачем? – с деланным удивлением спросил я.

– Ты мать, может быть, еще и обдуришь, но меня… – Отец ухмыльнулся. – Как я понял из твоих последних слов, к нам может хищный зверь наведаться… – В глазах отца блеснули озорные огоньки. – Вот и поохотимся, я правильно говорю, Алеша? – обратился отец к Камбале. Он принципиально не называл никого из моих друзей по прозвищам. Камбала молча кивнул. – Тогда в путь.

Дубак сидел, развалившись в кресле, и потихонечку потягивал налитый в стакан «Мартель». Ноги он положил на услужливо подставленный ему кем-то (он даже не заметил кем – это неважно) пуфик. Глотая с наслаждением коньяк, он молча осматривал свои войска. Для этого он собрал всех в гостиной, площадь которой была едва ли меньше ста квадратов. Собравшиеся в комнате люди, а их было двадцать, даже не заполнили ее полностью. Места вполне хватило бы еще для такого же количества, несмотря на то, что собравшиеся разбились на группы, державшиеся особняком друг от друга.

– Как распределены обязанности? – спросил Дубак у сидевшего рядом с ним на стуле блондина, даже не удостоив того взглядом.

– Десять человек – «наружники». – Дубак окинул взглядом самую большую группу. – Все в прошлом спецы из «семерки»^[2]. Умник, Повар и Дух…

Дубак прервал говорившего.

– Почему Дух? – поинтересовался он.

Рэн усмехнулся.

– Он у нас в любое помещение, точно дух сквозь стены, проникает.

Дубак одобрительно кивнул головой, давая понять, что Рэн может продолжать.

– Так вот, эти трое – наши элекгронно-техни-ческие войска: сами придумают и сами воплотят. Естественно, с нашего разрешения. – После слова «нашего» раздражение промелькнуло на лице Дубака, но он быстро справился со своими эмоциями. – Оставшихся, я думаю, тебе представлять не надо, – в заключение проговорил Рэн.

Действительно, оставшихся людей Дубак знал хорошо – сам подбирал. Это была элита, личная гвардия, возглавляемая Мормоном. Правда, ряды ее поредели… но остались самые лучшие. Уходя от облавы на острове, они проплыли несколько километров, не выходя на берег из опасения, что там может быть засада. Ну а поскольку списков гвардии не было, точнее, они были только у Дубака, но в таком месте, где их и сам черт не сыщет, то и задержать их никто не мог. Друг друга его бойцы знали исключительно по кличкам, а свои автобиографии никто, естественно, не рассказывал.

Среди оставшихся ростом выделялся только Мормон. Все же остальные, на первый взгляд ничем не выделяющиеся из массы обывателей, представляли собой грозное оружие – для них убить человека все одно что раздавить таракана. Мало того, чтобы убить, им не надо никаких предназначенных для этого средств: есть – хорошо, а нет – не страшно. Это были профессионалы высочайшего класса, прошедшие еще в старые добрые времена серьезную подготовку. Выискивая их среди сотен оказавшихся не у дел, Дубак затратил немало времени и денег, но собрал у себя самых лучших.

Мормон был поставлен во главе их не потому, что был опытнее других. Во многом он им даже уступал, но Мормон – это сродни подобранному на улице бездомному щенку, обогретому и вскормленному Дубаком.

Став после выхода из больницы объектом насмешек, Мормон превратился в настоящего маленького монстра. Обладая не по возрасту огромной физической силой, он стал мстить насмешникам, многие из которых оказались в больнице с серьезными травмами. Мормон же в конечном итоге попал на малолетку, где его буйный нрав проявился во всей своей мощи.

Когда же он, злой на весь мир, освободился, он готов был рвать всех на части. Чтобы хоть как-то скрыть свои раны, он отпустил бороду и длинные волосы. Лоб и глаза его прикрывала шляпа с огромными полями. Именно после этого кто-то назвал его Мормоном. Тут-то на его пути и повстречался Паша, весь крутой и красивый, при бабках и бабах. Паша завершил гардероб Геннадия, одев его во все черное, а неотъемлемой частью сего наряда стал широкий и длинный, чуть не до земли, плащ. В зависимости от погоды плащи менялись. Но цвет всегда был неизменен. Менялся лишь материал, из которого изготавливался плащ на заказ: зимой теплый, летом легкий.

Мормон будто заново на свет народился, а Паша стал для него тем, чем для обычных людей является бог. Ежедневные изнуряющие тренировки помогли в какой-то степени приглушить злость. Но самое интересное – это то, что Паша решил приобщить этого здоровяка к культуре и стал приносить ему книги… Мормон был поражен не менее своего опекуна – он не только запоминал прочитанное… он понимал.

Дубак добился, чего хотел – он создал для себя умного, сильного и преданного раба.

Вот такой человек и руководил командой убийц.

– Как наш подопечный? – неожиданно спросил Дубак. Любого другого этот вопрос застал бы врасплох, но не Рэна.

– Живет пока. Наблюдение вели очень аккуратно, в несколько эшелонов. При малейшем подозрении, что он что-то почувствовал, отпускали его, но такого практически не было. Он ни о чем не догадывается.

– Пракгически-и… говорит о том, что все-таки что-то было, – недовольно проговорил Дубак.

– Ты забываешь о том, что он тоже парень не промах, – не обращая ни малейшего внимания на изменения в голосе босса, огрызнулся Рэн.

Дубак поставил пустой стакан на стоявший справа от кресла кофейный столик.

– Все, кроме Мормона, свободны, – тихо произнес он. Помещение опустело за считанные секунды. Вышли все… кроме Рэна – общие команды его не касались.

Мормон, взяв стул, подошел ближе к боссу и уселся верхом, сложив руки на спинке стула и водрузив на них свой мощный подбородок.

– Теперь о наших планах. – Паша помолчал. – Первое и самое главное: Москвича не убивать – это должны знать все. Можно делать что угодно, но не убивать… Мне он пока живым нужен. Как я понял, он сейчас не под наблюдением? – Рэн кивнул.

– Это плохо.

– А куда он денется, – пожал плечами Рэн, – все его нычки мы знаем. Кроме того, мы кончили его дружка, теперь он нас сам искать станет.

– Пусть ищет, – как-то неопределенно произнес Дубак. – А мы поступим следующим образом…

Мои предчувствия меня не обманули.

Теперь я был уверен, что за мной ведется наблюдение. Учитывая возможность слежки, я усадил родителей в машину Камбалы. Мы же на джипе Петра прикрывали их отъезд. Некоторое время мы попетляли по городу, маршрут мы оговорили сразу, а затем Камбала вильнул в одну из арок, в которой наш джип на время заглох. Теперь я был спокоен за родителей и мог действовать на свой страх и риск.

– Ну что? – спросил я у Стаса и Петра, когда мы вновь расположились на кухне моих родителей. – Чего скажете?

– А чего тут говорить? – пробубнил Петр. – Если в конце нас ждут такие же призовые, как и после первого дела, я согласен.

Выслушав Петра, я перевел взгляд на Стаса. Тот, прищурившись, смотрел куда-то в пустоту и думал, накручивая на палец свисавший на затылке хвостик.

– А чего, – наконец произнес он, – давай повеселимся. – Он ни слова не сказал о деньгах. У меня даже сложилось впечатление, что деньги, полученные после первого дела, он подарил кому-нибудь. Он парень такой… – С чего начнем? Командуй.

– С ужина, – скомандовал я.

– Вот это мне нравится больше всего, – потер ладони Петр.

– Тогда я пойду в магазин.

– Так сразу и пошел, – не без иронии заметил Стас.

– Не понял. – Я действительно не понял, что Стас хотел сказать.

– Один ты теперь только туда ходить будешь, – показал он, махнув головой, на двери ванной и туалета.

– Думаю, это ты зря.

Стас встал с табурета.

– Так мы идем или ты нас байками кормить будешь?

Я был вынужден сдаться.

Магазинов развелось, как грязи – куда ни плюнь, магазин или торговая палатка. Так что далеко нам идти не пришлось – лишь до соседнего дома. Когда мы выходили из подъезда, Стас пытался продемонстрировать свое искусство телохранителя и стал меня инструктировать: он, мол, выходит первым, а Петр замыкает. Но я быстренько пресек его попытки и вышел из подъезда первым. Не потому, что я герой, просто я знаю один секрет… Если человека хотят убить – его обязательно убьют, независимо от того, каким по счету он будет выходить из подъезда.

В магазине я распределил, кто в какой отдел стоит и что покупает. Денег у меня друзья не взяли, пояснив это тем, что все в доле. Кто бы возражал… Тем более что я был уже практически на «подсосе».

Мне доверили покупать «горючее». Моя очередь уже подходила, оставалось всего два человека – инвалид и бабушка, как вдруг перед инвалидом, грубо оттолкнув этого мужичка с костылями, к прилавку подошел… Нет, подошло… некое огромное волосатое существо. Несмотря на жару, оно было в черном плаще почти до пят, надетом поверх майки, и в огромной черной шляпе.

– А ну, мать, две литрушечки кинь сюда, – пророкотал он продавщице. По этим звукам, да и по одежде я мог смело предположить, что это человек. Но ка-ако-ой! Наши кинематографисты много потеряли, не приобщив его к съемкам фильмов ужасов или о космических пришельцах – столько бы на гриме сэкономили.

– Эй, дружище, – очень мирно вмешался я, так как продавщица вряд ли смогла бы произнести что-нибудь вразумительное. – А как насчет того, чтобы в очереди постоять?

– Слышь, беззубый, не вякай.

– Ты будешь удивлен, но все мои зубы на месте, – ответил я, однако мой внутренний голос трусливо нашептывал мне, что зря я огрызаюсь.

– Были… до этой секунды. – Громила повернулся ко мне, и вдруг его борода медленно разъединилась… образовав огромных размеров воронку, которая тут же расползлась в стороны. Лишь через пару секунд я понял, что этот монстр улыбнулся. Возможно, он считал свою улыбку милой, но мне так не показалось.

Как только монстр начал свой разворот, инвалид, зажав под мышками костыли, рванул из магазина на своих двоих, а бабулька резвенько поменялась со мной местами, встав за моей спиной.

– Так ты еще и целитель, – провожая взглядом исцеленного, прохрипел я, так как в горле у меня почему-то пересохло.

Здоровяк медленно протянул ко мне свою лапу с отполированными, аккуратными ногтями и сгреб меня за грудки. Куртка моя затрещала, а находившийся у меня под мышкой пистолет больно вдавился в мои ребра. Амбал несколько секунд смотрел на меня. Наверное, он шарил в своих мозгах и решал, что со мной делать. Для начала он без видимых усилий, дернув вверх, поставил меня на мысочки.

– По-оста-авь где-е взя-ал, – прохрипел я, из последних сил стараясь не испугаться.

– О’кей, – прошипел этот хренов полиглот и с силой толкнул меня в грудь. Судя по всему, молодой человек перепутал магазин с боулинг-клубом, так как я заскользил по полу, сшибая своей головой точно шаром зазевавшихся покупателей.

Я пролетел два отдела, а это примерно метров десять. Вокруг меня, постанывая, поднимались люди. Надо было бы попросить у них прощения за нанесенный не по своей воле ущерб, но я вовремя заметил надвигавшуюся на меня тень, принадлежавшую моему противнику. Я попытался резко вскочить, но мои ноги поскользнулись на отполированном подошвами мраморном полу, и я снова приземлился на пятую точку. Неожиданно между мной и приближавшейся ко мне глыбой возникла вторая такая же.

– Может, выйдем на улицу? – предложила вторая. – А то тут места мало – тебе для полетов простора не хватит.

– Ха-ха-ха! – прогремела первая глыба. Я невольно окинул взглядом потолок, благо, лежа на спине, это сделать легко. Потолок оставался целым. Здание не зашаталось, что говорило о его сейсмоустойчивости.

Повернувшись спиной к Петру, паренек первым направился к выходу из магазина.

Стас подскочил ко мне и помог подняться.

– Ни хрена себе за водочкой сходил, – ошарашенно проговорил я.

– Пошли, он не один, – кинул уже на ходу Стас. Я устремился вслед за ним.

Читатель с развитым воображением уже нарисовал себе картинку, как два мордоворота почем зря молотят друг друга кулаками… Как бы не так. По легким, несмотря на огромные тела, движениям в противниках сразу угадывался опыт множества проведенных боев, и не только на ринге или татами за медаль, но и уличных, где наградой служит здоровье, а зачастую и жизнь. Словно связанные между собой веревкой, они двигались по кругу, не сближаясь и не разрывая дистанции. Движения их были плавными, напоминающими танец. Ноги скользили по асфальту, будто под ними был лед.

– Они так себе подошвы попротирают, – произнесла достаточно громко для того, чтобы ее услышали, какая-то сердобольная женщина.

Многочисленные зрители, с затаенным дыханием следившие за развивающимися событиями, ответили ей гробовым молчанием.

Внешне оба дерущихся были практически одинаковы: огромные, мускулистые, с кулаками размером с трехлитровые кастрюли. Основное отличие у них было в длине рук – у Петра руки были заметно длиннее. Этим своим преимуществом он и попытался воспользоваться. Поймав Мормона – а это был именно он – на шаге, Петр нанес ему неожиданный прямой левой в челюсть.

– Бум! – раздался точно взрыв звук удара.

– Уууухххх! – вторила ему толпа.

Мормон отскочил в сторону и тряхнул головой… Тряхнул головой! Попади в меня такой удар, я бы месяц лежал в коме, а головой бы тряс потом всю оставшуюся жизнь.

Мормон улыбнулся – по крайней мере я так понял шевеление его бороды – и… подпрыгнул так высоко, что при его росте и весе это казалось неправдоподобным. Одновременно с прыжком он выбросил ногу вперед, целя пяткой в голову Петра. Удар получился мощным, но недостаточно резким. Петр, перекувырнувшись через спину, тут же вскочил на ноги и, кувыркнувшись уже вперед, врезал обеими пятками в живот Мормону.

– Уууухххх! – снова пронеслось по толпе.

– Таким ударом можно стены крушить, – с восхищением произнес кго-то, стоявший рядом со мной справа.

Стены – возможно, но пресс Мормона одним таким ударом не прошибешь. Он чуть согнулся, однако руками за живот' не схватился, а держал их чуть разведенными в стороны и слегка согнутыми в локтях. Живот и лицо были открыты, как бы подставляясь для очередного удара. Лицо Мормона снова исказилось гримасой: наверное, он опять улыбнулся.

– Неплохо, – сдавленным голосом прокомментировал он удар Петра, стоявшего уже на ногах. Другой бы на месте Петра кинулся добивать противника, но Петр не клюнул на эту приманку…

Увлеченный боем, я не видел ничего вокруг, а поэтому резкий разворот Стаса и проводимый им куда-то за спину удар я заметил периферическим зрением и сначала дернулся в сторону, не сообразив с ходу, что происходит. Я повернулся как раз в тот момент, когда Стас ребром правой ладони ломал чье-то правое предплечье. В руке напавшего на Стаса человека я увидел обоюдоострый нож с тонким длинным лезвием. Своей левой рукой Стас держал бьющую руку парня у запястья.

Раздался хруст ломаемых костей, но в первые секунды парень боли не почувствовал. Не почувствовал он ее и потом, так как Стас той же правой рукой нанес безжалостный удар по шее человека, пытавшегося с помощью ножа изучить строение его почек. Причем бил Стас уже не ребром ладони, а ребром предплечья. Голова юного патологоанатома дернулась как-то сама по себе, точно й не была соединена с туловищем, и он рухнул на землю. Но не успело тело коснуться земли, как сзади раздались выстрелы. Я обернулся и, к своему ужасу, увидел, как Петр, зажав живот руками, медленно опускается на землю. Рядом с ним никого не было.

– Су-уки-и!!! – кинувшись к нему, заорал я. – «Скорую-у»!!!

Подлетевший в ту же секунду Стас уже стаскивал с себя футболку.

– Нужно остановить кровь, – проговорил он, подпихивая ее под руки Петра.

Петр лежал, скрючившись, с закрытыми глазами.

– Петь, Петруччио, – звал я его, – открой глаза, не вздумай помирать… ты слышишь?.. Я тебе в морду дам… если что… – Глаза он не открыл, но его губы изобразили подобие улыбки.

– Молодо выглядишь… – еле слышно прошептал он.

– Ты не говори… Не надо… Просто постарайся открыть глаза, – уговаривал я его.

Вдали слышался нарастающий звук сирен приближавшихся машин «Скорой помощи» и милиции…

Шестеро человек стояли перед ним с опущенными головами. У их ног на полу лежал седьмой, точнее – на огромном куске полиэтилена лежало тело бывшего седьмого члена группы.

– Профессионалы хреновы… – свирепел Дубак. – С тремя не смогли справиться.

– Босс, там же Стас был, – оправдываясь, произнес Мормон, считая, что присутствие Стаса в стане врага оправдывает провалившуюся операцию.

– Срать я хотел на вашего Стаса! – брызгал слюной Дубак.

– Да он скорее ваш, чем наш, – опустив глаза, робко сказал Мормон.

– Поговори еще – рыкнул на него Дубак. – Ладно хоть одного вальнули.

– Выживет, – вяло уточнил Рэн.

– Ка-ак?!.

– Да вот так – здоровья в нем много. Рана, конечно, серьезная, но врачи говорят, что выкарабкается.

– Черт! – Дубак грохнул кулаком по подлокотнику кресла. – Ну, пусть пока полечится, – через некоторое время проговорил он и снова замолчал, играя желваками. – Мне нужен Стас. – Дубаку удалось взять себя в руки. – Мертвым, – немного погодя добавил он, – а моего дружка притащите сюда… Живым, мало того, постарайтесь несильно его помять. Мне, – на этом слове он сделал ударение, – он нужен в полном здравии. – Паша немного помолчал, о чем-то сосредоточенно думая, после чего проговорил металлическим голосом: – Предков его… кончить.

– Понятно, босс, сделаем, – кивнул головой Мормон.

Паша полностью успокоился и откинулся на спинку кресла.

– Уберите это отсюда, – он указал головой на тело, – и пока можете отдыхать, – милостиво разрешил он. – Где сейчас Москвич? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Паша.

– В мусорне. Они там вместе со Стасом.

Удовлетворившись ответом, Дубак взял со столика бутылку и плеснул в стоявший тут же на столике стакан немного коньяка.

– Что по сегодняшнему мероприятию? – спросил он и сделал большой глоток.

– Тебе не кажется, что ты в последнее время много пьешь? – прежде чем ответить на вопрос, в свою очередь, спросил Рэн.

– Заткнись! – резко оборвал его Дубак. – Занимайся лучше своим делом, а если мне понадобится сиделка, то я найду, кого пригласить, – прорычал он. – Я задал вопрос.

– Все готово. Куратор сейчас под наблюдением.

– Узнали, где он деньги хранит?

– Есть одна мысль… Сейчас Дух и еще один проверяют.

– Пусть хорошо проверяют. Для наших планов деньги нужны… и много, а такие суммы мы только у Куратора взять можем.

– Единственный вопрос. – Рэн внимательно посмотрел на Дубака. – Если говорить не захочет, сюда везти или на месте разобраться?

Дубак ненадолго задумался.

– Лучше сюда – тут спокойнее, да и время для бесед не ограничено. – Это было воспринято присутствующими как приказ. – И жену его с детишками прихватите. При них он быстрее заговорит.

– И вот еще что, Паша. Ребятам бы надо расслабиться. Дел с каждым днем все больше и больше, потом не до этого будет, а пацаны уже на нервах.

Паша почесал пальцем подбородок.

– Ладно, – согласился он, – привези трех-четы-рех шлюшек. Пусть побалуются. Да, и мне одну прихватишь.

– Ты что, хочешь их сюда везти? – удивился Рэн.

– А почему бы и нет? – Паша в недоумении развел руки. – Попользуем сколько надо, а затем в лесок…

– Логично, – безразличным тоном согласился Рэн.

– Значит, так, – подвел итог Дубак. – Сегодня проводим акцию, а завтра объявляю выходной… С девочками и водкой, – сказал он и неожиданно встрепенулся, будто что-то вспомнил. – Записи доставили?

– Пока нет, – спокойно ответил Рэн и пояснил: – Получит сразу же, как из ментуры выйдет. Человек ждет.

– Вот и хорошо. – Дубак поставил уже пустой стакан на кофейный столик и снова наполнил его почти до середины…

Мои зубы клацнули, точно кастаньеты, когда мой старый добрый знакомый господин Хохлов отвесил мне очередную оплеуху. Увернуться возможности у меня не было, поскольку мои руки с застегнутыми на них наручниками находились за спинкой стула.

– Ты бы мне ручонки-то освободил… герой, – вложив в голос максимум презрения, изрек я и сплюнул на идеально чистый, покрытый специальной мастикой пол скопившуюся во рту смесь крови со слюной.

– Ты-ы ку-уда-а плю-уе-еш-ш-шь? – прошипел Хохлов и в очередной раз врезал мне по зубам.

Я снова сплюнул.

– Гнида, – глядя в его залитые водкой и бешеные от злости глаза, процедил я.

Бил он несильно, подумаешь, губы разбил – в первый раз, что ли. Бил он больше для того, чтобы унизить.

– Меня-то все равно отсюда выпустят, – шевелил я разбитыми губами, – так что ты лучше сам себе башку прострели, мразь… Ведь когда я до тебя доберусь, тебя уже никакая реанимация не соберет.

Хохлов внимательно меня выслушал и снова, теперь уже с левой руки, влепил мне по челюсти. Моя голова дернулась, зубы отбили очередную дробь. За все то время, что я находился в его кабинете, он не задал мне ни одного вопроса. А чего тут было спрашивать, когда человек тридцать очевидцев показали, что не я стрелял в Петра. Тело же напавшего на Стаса человека бесследно исчезло. По этому поводу показания были противоречивыми – одни говорили, что парень сам поднялся и ушел (в чем я очень сомневался), а другие якобы видели, как его кто-то увел…

Короче, тут была полная непонятка, а раз тела нет, то и разговора нет. Так что на все вопросы, касающиеся этого инцидента, я отвечал, что ничего не видел. Допрашивали меня опера, знавшие о моих дружеских отношениях с Дучей, который пользовался большим уважением среди сослуживцев, а посему разговаривали они со мной вежливо, даже с оттенком сочувствия в голосе…

Я смачно плюнул на пол – это было пока единственное, чем я мог досадить мордующему меня ублюдку.

Хохлов издал звук, напоминающий рык, и занес руку для очерёдного удара. Неожиданно дверь отворилась, и я услышал начальственный голос:

– Что здесь происходит, Олег Иванович?

– Да вот отрабатываю на предмет причастности к…

– Уже ведь известно, что господин Закриди стрелять не мог, – оборвал того на полуслове стоявший за моей спиной человек. – Кроме того, они с потерпевшим друзьями были. Вы читали бумаги, собранные вашими подчиненными?

– Так точно, товарищ полковник, но…

– Никаких «но», мне известно о вашей личной неприязни к господину Закриди. Кстати, Олег Иванович, в ту ночь, когда Дубак совершил побег, вы были ответственным по городу.

– Так точно. – Хохлов побледнел.

– И где вы, позвольте поинтересоваться, были?

Я в нетерпении заерзал на стуле, напоминая о своем присутствии. Я совсем не против того, чтобы этот козел получил пистон, но мне не нравилось сидеть в наручниках.

– Я-а-а, – начал блеять Хохлов, – объезжал…

– Знаю, – рявкнул полковник, – кого ты объезжал, наездник хренов! Через пять минут чтобы подробный рапорт был у меня на столе. Снимите наручники.

Когда Хохлов отпирал замок наручников, руки его тряслись, как с хорошего похмелья, и он долго не мог попасть ключиком в дырочку.

– Люди ночью попадают, а ты при свете не можешь, – не удержался я.

В конце концов его попытки увенчались успехом, и я с облегчением растер запястья.

– Пройдемте со мной, – обратился ко мне полковник.

Кабинет полковника смотрелся не хуже, чем у его зама, тем не менее различие было существенное – все было более строго, в темно-коричневых тонах.

– У вас сигаретки не найдется? – разместившись на удобном, стоявшем у стола хозяина кабинета стуле, спросил я. – А то ваш… зам у меня все забрал.

– Я не курю, – коротко бросил он и нажал кнопку селектора. – Захватите вещи Закриди, – прорычал он, и я сразу понял, кому отдавался этот приказ.

Какое-то время мы сидели молча. Полковник перебирал на своем столе извлеченные из сейфа бумаги, и я уже было открыл рот, чтобы поинтересоваться, как долго мы будем молчать, но тут дверь без стука открылась, и в кабинет вошел Хохлов. Подойдя к столу, он положил перед полковником исписанный лист бумаги, на котором я ухватил только слово «Рапорт», и вытянулся по струнке. Рядом с листом бумаги он свалил в кучу изъятые у меня вещи.

Не читая, полковник небрежным движением отложил бумажку в сторону и пристально посмотрел заму в глаза.

– На время служебного расследования я вас отстраняю от работы. – Каждое слово он произносил так, точно вбивал гвоздь в крышку гроба стоявшего перед ним подчиненного. – Удостоверение и оружие на стол, – приказал он. Хохлов молча выполнил приказ. – Свободен, – отрезал полковник.

Зам молча развернулся и, понурив голову, направился к выходу из кабинета.

– Одну минуточку, – сказал я ему. Он остановился и с удивлением посмотрел на меня. – Извините, господин полковник. Как я понял, товарищ, – на этом слове я сделал ударение, – Хохлов сейчас не при исполнении.

– Вы правильно поняли, – подтвердил полковник.

Я удовлетворенно кивнул и, не говоря ни слова, поднялся со стула и подошел к продолжавшему глазеть на меня заму. Остановившись перед ним, я мило улыбнулся и… что было сил врезал ему левой по печени. Рот бедолаги раскрылся неестественно широко, глаза полезли из орбит, и он начал медленно оседать на ослабевших ногах. Ухватив его за ухо (стрижка была чересчур короткой), я замедлил его опускание.

– Мразь! – прохрипел я, так как ненависть сковала мое горло. – Я предупреждал. – Моя правая рука, сжатая в кулак, начала медленно оттягиваться назад, и я уже видел свой кулак врезающимся в зубы этого ублюдка…

– Стоп! – рявкнуло сзади меня. Мне стоило огромных усилий сдержать себя. Я обернулся. – Сядьте! – Полковник указал глазами на стул.

Я с трудом разжал пальцы, сжимавшие ухо Хохлова, и, едва сдерживая бившую мое тело дрожь, медленными шагами направился к стулу.

– Я этого так не оставлю. – Хохлов вновь обрел способность говорить. – Вы… – Он осекся, так как я резко остановился и обернулся.

– Сядьте, – повторил полковник и, посмотрев на Хохлова, спросил: – Вы о чем?

Я продолжил свое движение к стулу.

Хохлов, поняв, что его больше бить не будут, приободрился и с вызовом произнес:

– На ваших глазах ударили офицера.

– Кто-о?! – неожиданно взревел полковник, а я, несчастный и избитый, еще не успев сесть на стул, от неожиданности на мгновение замер, зависнув над стулом в несколько неудобной позе, затем медленно продолжил движение. – Кто посмел?! – снова прогремел он с притворным раздражением.

Хохлов, беззвучно пожевав несколько секунд губами, неуверенным шагом, чуть ссутулившись и прижимая руКи к печени, вьпнел из кабинета.

Я проводил его взглядом и уже начал было успокаиваться, как вдруг справа от меня, там, где сидел полковник, что-то взорвалось. От неожиданности я чуть было не грохнулся на пол, прикрывая голову руками. Я медленно перевел взгляд на полковника. Тот, снова хлопнув ладонями по кожаным подлокотникам (вот откуда звук взрыва) огромного кресла, зашелся беззвучным хохотом. Так продолжалось некоторое время, затем он начал успокаиваться и, утирая выступившие на глазах слезы, еле выговорил:

– Ну уважил… Уважил так уважил… – Он снова засмеялся.

Я глядел на него непонимающе.

– Сказать по совести, – восстановив дыхание, продолжил он, – я и сам давненько мечтал об этом, но, увы… Нельзя, – с искренним сожалением произнес он. Я прикинул в уме, что было бы с Хохловым, если бы этот мощный, с широченными плечами и ладонями мужчина врезал бы тому в торец…

– Так зачем остановили? – Я взял со стола полковника свои сигареты и зажигалку. Закурив, я несколько раз глубоко с удовольствием затянулся. Теперь можно и беседовать. «Эх, – с сожалением подумал я, – сейчас бы растворить таблеточку аспирина в соточке коньячка… и тогда совсем бы мир прекрасным показался».

– Нельзя, – изрек он. – Ну да ладно. Давайте о наших делах.

– А у нас что, есть общие дела? – поинтересовался я.

– Есть, – сухо отрезал он. – Или выдумаете, что смерть моего подчищенного для меня ничего не значит?

– Не знаю, – искренне ответил я, пожимая пле-г чами.

– Так вот, я вам доложу, что значит. Выстрелив в Дучника… – полковник напряженно сглотнул, – Дубак выстрелил во всех нас. – Я был рад, если это можно назвать радостью, что гибель Дучи так задела начальника городского управления. Сказать по совести, в последние годы среди ментов распространились совсем другие принципы, что-то типа «каждый сам за себя», а авторитет их оценивается не количеством раскрытых преступлений, а крутизной тачки и наличием «зеленой» наличности в кармане. Опера, уподобившись тем, с кем должны усиленно бороться, ходят с цепями, «болтами», барсетками… – «Эх!» – мысленно вздохнул я. – А посему, – привлек мое внимание полковник, – работать будем вместе.

– Вдвоем, что ли? – еще находясь под впечатлением своих мыслей, с иронией в голосе буркнул я.

– Да нет, почему ж вдвоем? – вполне серьезно ответил полковник. – Кстати, меня зовут Наум Ус-тинович, а фамилия моя Нововолос. – Он открыл дверцу тумбы стола, находившуюся от него справа, и выставил на стол початую бутылку виски и два стакана. – Давайте немного стронций погоняем, – ухмыльнувшись, предложил он.

– Не понял.

– Мы живем в городе с повышенной радиацией, а водка и соленая капусточка выгоняют стронций – это, насколько мне известно, химический элемент такой. – Нововолос наполнил оба стакана до половины и с сомнением взглянул на меня. – Огненная водичка, может, запить?

– Не надо, было время – и спиртик чистоганом заглатывал. Думаю, справлюсь.

– Вот и чудненько. – Отсалютовав стаканом, он грустно произнес: – Давайте, Владислав Станиславович, за упокой души Дучи. Пусть ему там… – Он неожиданно замолчал, затем, откашлявшись, одним глотком опустошил свой стакан. Я смело последовал его примеру и… лучше бы я этого не делал. Наверное, я не заметил, как какой-то болван незаметно сунул мне факел в глотку, а потом присыпал обожженное место красным перцем и для пущей надежности забил в нее пробку. Я беспомощно шевелил ртом, пытаясь втянуть в себя хоть капельку воздуха. Вдобавок ко всему и зрение мое затуманилось. «Отравили!» – панически проорал мой внутренний голос. Не могу точно сказать, сколько прошло времени, прежде чем воздух тонюсенькой струйкой начал втекать в мои легкие. Мне стало немного легче, и я вздохнул уже смелее. «Хорошее виски», – подумал я и хотел это же произнести вслух.

– А-а-а-а-а, – только и смог я выдавить из себя.

– Бабка-ключница делала, – не без гордости заметил Нововолос. – А если серьезно и по большому секрету, то моя жена по собственному рецепту производит. Не могу ничего другого внутрь принимать – водка слабовата, а виски ихнее хуже нашего хренового самогона… Может, еще по одной?

– Щ-а-а-а-с-с, – еле выговорил я, – ттойхо пее-хую. – Я хотел сказать: «Только перекурю», но у меня это не получилось. Язык напрочь отказывался мне подчиняться, да и курить мне, как это ни странно, не очень хотелось.

– Елки-палки! – воскликнул полковник, хлопнув себя ладонью по лбу. – Хреновый я хозяин – за-куску-то забыл. – Он вскочил с резвостью молодого оленя, завидевшего одинокую молоденькую самочку, и чуть ли не рысью побежал к ранее мной не замеченной двери, расположенной в углу кабинета.