Текст книги "Настоящий покойник"

Автор книги: Александр Днепров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Ну, долго я буду ждать? – требовательно проворковала хозяйка огненно-рыжих, торчавших во все стороны волос. – Ты разве не видишь, что я в затруднении? – Теперь я увидел, что она пыталась застегнуть бюстгальтер, но все ее усилия были тщетны. – Похоже, мой размер несколько увеличился, – произнесла она.

Я подошел к девушке и не без усилий застегнул лифчик. Девушка откинула голову назад, чуть изогнув при этом спинку, и тряхнула своей копной. Расчет был тонким: волосы скользнули по моему лицу, обдав меня волной мягкого и нежного запаха свежести, смешанного с запахом ее тела… Ей это игрушечки, а каково мне?..

Огромным усилием воли я сдержал свой порыв. Обладательница великолепной фигуры и волос, цвет которых полностью соответствовал тому огню, что бушевал у меня внутри, медленно повернулась… Теперь наступила ее очередь удивляться.

– Ты кто? – сдавленным голосом проговорила она.

– Владислав Станиславович Закриди, – представился я, не придумав ничего более умного.

– Ну и что? – спросила она.

– Я ищу Надежду Овод.

Глаза девушки пристально смотрели на меня. От мелькнувшего в них секунду назад удивления и испуга не осталось и следа. Сейчас в них читалось любопытство.

– Вы ее нашли. Что дальше?

Мне хотелось попросить ее накинуть на себя что-нибудь – мне было бы легче отвечать на ее вопросы. А так мои мысли были заняты совсем другим. Она же словно забыла о том, что стоит передо мной обнаженная, поскольку единственным элементом одежды на ней был бюстгальтер, да и тот едва прикрывал соски. Из этого можно было сделать вывод, что ее груди выросли очень быстро, причем сразу на несколько номеров.

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов… – начал я не совсем уверенно, потому как в этот момент никаких вопросов мне задавать не хотелось. – Но сначала я хотел бы попросить вас одеться.

– А что, так нельзя? – кокетливо улыбнулась она и, подбоченившись, чуть отвела назад плечи, еще больше выпячивая груди. Лямочки, и так трещавшие под напором мощных полушарий, в конце концов не выдержали. Раздался треск, что-то лопнуло, что-то отлетело, и, как чертик из табакерки, эти прелести, увенчанные розовыми сосками, выстрелились в моем направлении, чуть не коснувшись моей груди. В моей голове помутилось, и пол зашатался под моими ногами. Мне снова пришлось призвать на помощь все свое самообладание.

– Нежелательно, – стараясь казаться равнодушным, ответил я.

Надежда улыбнулась и отошла от меня… У меня вырвался вздох облегчения. Но, как я понял через мгновение, слишком рано. Она удалялась от меня, плавно покачивая упругими бедрами… Это зрелище заставило меня учащенно задышать. Думаю, в этот момент первобытное прошлое возобладало над цивилизованным настоящим… Сейчас я напоминал какого-нибудь бабуина в брачный сезон, обнаружившего ничейную бабуиниху. Осталось только испустить рык и, оскалив клыки и брызгая слюнями, кинуться на нее.

Накинув на себя халатик из тонкого шелка, Надежда вновь подошла ко мне.

– Как вы смотрите на чашечку кофе?

Я демонстративно осмотрелся.

– Никак… По той простой причине, что я ее не вижу, – пояснил я.

Надежда усмехнулась.

– Мне кажется, вы пришли в себя.

Я не мог бы сказать, что полностью, но частично – это уж точно.

Мы прошли на кухню, размерам которой позавидовал бы любой жилец современных многоэтажных скворечников, а обстановка чем-то напоминала мою. Тут не было традиционных уголков, столов, табуретов… и всего прочего. Пол кухни был застелен ковром. Такого даже у меня не было. На ковре очень продуманно располагались небольшой диванчик, кресла, низенькие столики. Я выбрал диванчик и, уже сидя на нем, продолжил осмотр помещения. А поглядеть было на что – у меня даже появилось ощущение, будто я попал в какое-нибудь рекламное агентство, занимающееся рекламой кухонного оборудования, так как легче было сказать, чего на кухне нет, чем перечислить все имеющееся. Пока я осматривался, Надежда быстро приготовила растворимый кофе. Поставив чашки на стоявший прямо передо мной столик, она уселась рядом, чуть коснувшись меня обнаженной коленкой. Даже через брюки я почувствовал тепло ее тела.

– Так что вы хотели у меня узнать? – начала разговор Надежда. Я достал из нагрудного кармана куртки визитку и дал девушке. – А-а, – протянула она, – а я-то думаю, где я вас могла видеть?.. Теперь вспоминаю… В газете – вы маньяк-убийца, – произнесла она без малейшего намека в голосе на испуг.

– Было дело, – вынужден был согласиться я. – Но вы, наверное, не читали опровержения.

– Почему же, читала.

– Прекрасно. – Я уже полностью владел собой и, не откладывая дела в долгий ящик, сразу перешел к интересующей меня сути: – Где Дубак?

Более искреннего удивления, вызванного моим вопросом, я не видел ни разу в жизни.

– Не Дубак, а мудак, – поправила она меня с такой злостью, что у меня не осталось ни малейшего сомнения: сюда Дубак мог прийти только с одной целью – перерезать ей горло. Ну а раз эта прекрасная шейка была цела, значит, Дубака тут не было. – Он бросил меня ради той лахудры, которую убили на острове… И это после того, как я оставила из-за него любимого человека.

Надежда продолжала говорить, правда, слова, что срывались с ее губок, я вряд ли нашел бы хоть в одном орфографическом словаре. Я не прерывал ее – это было бесполезно. Слушая ее, я пил маленькими глотками кофе. Мне пришлось выслушать все, и в какой-то момент мне даже показалось, что я покраснел.

Наконец она выдохлась. Взяв со столика чашку с уже остывшим кофе, она выпила его залпом. Залив в себя порцию дополнительной энергии, Надежда открыла было рот, чтобы продолжить свои излияния, как вдруг замерла с открытым ртом, а ее и без того огромные глазищи стали еще больше. – Так… он же… сидит… – выдавила она из себя.

– …ел, – уточнил я.

– Что ел? – не поняла Надежда.

– Я имею в виду, что он не сидит, а сидел.

– Ка-ак?! – Нет, ей-богу, я готов был удивлять ее ежесекундно ради того, чтобы она шире распахивала свои глазки и раскрывала ротик, показывая ровненькие белоснежные зубки и нежный розовенький язычок. Чем больше до нее доходил смысл сказанного мною, тем больше менялось выражение ее глаз – теперь в них читался панический страх. – О го-о-спо-оди! – по слогам прохрипела она вмиг пересохшим горлом и нервно облизала кончиком языка губы. – Он же меня убьет.

– Не волнуйтесь, я возьму вас под свою защиту, – храбро заявил я, мысленно представляя себя в роли защитника-утешителя.

– Дурень мыслью богатеет, – как гром среди ясного неба прозвучал за моей спиной знакомый голос.

– О-ой! – вздрогнув всем телом, вскрикнула Надежда и уставилась взглядом за мою спину. – Ты-ы?

Я медленно оглянулся – в дверях, опершись одной рукой о дверную притолоку и положив вторую на бедро, стояла Наталья.

– Ну как ты тут?.. Она тебя еще не трахнула? – Я не ответил. В принципе, могла бы и сама догадаться… Времени-то всего ничего прошло. – Давай собирайся.

– Мы еще не закончили беседу, – недовольно заметил я.

– Потом как-нибудь заглянешь на огонек, а сейчас времени нет… – Наталья выдержала паузу, достаточную для того, чтобы я понял: произошло нечто чрезвычайное. – Дубак снова дал о себе знать.

Я оказался на ногах с такой скоростью, будто слон дал мне пинка, выкидывая с уютного диванчика.

– Где?.. Как?.. – только и спросил я.

– Поехали… узнаешь, – сухо, почти официально произнесла она и посмотрела на Надежду. – Аты… – можно только догадываться, какие слова должны были заполнить эту паузу, – не держи дверь открытой… Не те времена, – посоветовала Наталья.

– Ага, – голосом робота ответила Надежда.

Мы не стали задерживаться в квартире и поспешили уйти. Закрывая за собой дверь, Наталья сняла замок с предохранителя, освободив язычок, и только после этого захлопнула дверь.

– Ничего не понимаю, – бубнил себе под нос стоявший рядом со мной Нововолос. – Ничего не понимаю, – повторил он, глядя на еще дымившиеся останки автозака.

– Так что тут произошло? – отвлек я его от раздумий.

– Отбили заключенных, – коротко сообщил Нововолос.

– Ни хрена себе, – сказал я себе.

– Да-а, – протянул полковник. Только я не понял, к чему это его «да-а» относилось.

Я осмотрелся. Место для нападения было выбрано очень удачно: пустынный, густо засаженный зеленью переулочек. Частные дома, обнесенные высокими заборами, – ни одного окна, выходившего на улицу. Хозяева таких построек даже если чего и видели, то никогда не скажут.

– Опросить кого-нибудь из жителей успели? – заранее зная ответ, спросил я.

– Ка-аки-ие жи-те-ли… – зло прошипел Нововолос, окидывая взглядом окрестности. – Эти гниды разве чего когда видят? «Ничего не видели… Ничего не слышали», – раздраженным визгливым голосом повторил он штампованный ответ опрошенных. – Эти падлы словно все одновременно ослепли и оглохли…

– Ну почему падлы?.. – вступился я за обитателей близлежащих домов. – Люди жить хотят, а после того, что они увидели, – я показал рукой на обгоревший остов машины и лежавшие рядом с ним обуглившиеся трупы водителя и охранников, – невольно ослепнешь и оглохнешь. – Я пожал плечами, как бы говоря, что все это в порядке вещей, а вслух продолжил: – Если средь бела дня у вооруженных профессионалов отбивают заключенных… то о чем можно говорить?

Нововолос вперился в меня ненавидящим взглядом.

– Слушай, ты… – процедил он сквозь зубы, – умник… Пи-и…ликай-ка ты к себе в столицу. Тут и без тебя паникеров хватает.

Я уже открыл рот, чтобы подискутировать на эту тему, как вдруг кто-то дернул меня за рукав куртки. Я обернулся и натолкнулся на достаточно выразительный взгляд Натальи.

– Дело есть, – проговорила она, недвусмысленно давая мне понять, чтобы я закрыл рот и следовал за ней.

– Чего тебе? – поинтересовался я, когда мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас никто не слышал.

– Я подумала, что безопаснее для тебя будет не лаяться с Нововолосом. Не дай бог он еще у тебя под курточкой ствол заметит, – пояснила она. – Тогда и мне головы не сносить.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с ней.

– Что-нибудь удалось выяснить? – Я достал сигарету из пачки.

– Только то, что очевидно, – грустно проговорила Наталья. – Напали, убили, освободили, подожгли.

– Кого хоть перевозили, уже известно?

Наталья расстроенно кивнула головой.

– Конечно… трех человек… – Она замолчала. Молчал и я. Какое-то время Наталья колебалась – это было очевидно. – Перевозили трех человек… Оборотней…

– В смысле?

– В смысле – официально они были работниками отдела по борьбе с организованной преступностью… А неофициально наемными убийцами. Им вышка светила.

– Так, насколько я знаю, даже маньякам вышек не дают. Вроде бы отменили.

– Попытки побега никто не отменял… – Наталья выразительно посмотрела на меня. – Хлопнули бы тихонечко, и кто бы об этом знал? – Я присвистнул. – Только смотри, – предостерегла меня она, – я тебе ничего не говорила… – Наталья хотела что-то добавить, но тут ее позвал полковник. – Извини, я сейчас.

Она подошла к начальнику УВД и какое-то время молча слушала его наставления. В том, что они касались меня, сомнений не было, так как периодически он то раздраженно тыкал в мою сторону рукой, то косил взглядом и нервно подергивал головой. «И чего это вдруг я попал в немилость?» – мелькнул в моей голове вопрос, ответа на который у меня не было. По крайней мере пока.

Наталья в последний раз кивнула головой и направилась в мою сторону.

– В давние времена гонцов за плохие известия казнили, – улыбнувшись, сказал я, когда она подошла ко мне.

– Поехали, – холодно произнесла она.

– Поехали так поехали, – согласился я. Что толку стоять без дела. – Сейчас только Стасу цэу выдам и догоню тебя.

– Только недолго, – чуть ли не с мольбой в голосе попросила Наталья.

– О’кей.

Стас сидел в джипе метрах в ста от места трагедии. Казалось, он спал – его глаза были закрыты, а голова покоилась на подголовнике. В машине тихо играла нежная музыка. Я медленно, стараясь бесшумно ставить ноги на асфальт, подкрался к машине. Но стоило мне приблизиться к дверце, как левый глаз Стаса приоткрылся.

– Что, уже едем? – негромко спросил он. Я кивнул и только сейчас вспомнил, что Куратор просил заехать к нему домой.

– Заскочим к Куратору, – определил я маршрут.

Стас завел движок.

Заехав домой к Куратору, я получил от его жены «пакетик». Не знаю, что господин Круазье подразумевал под «мелкими расходами», но, судя по весу этого «пакетика», его «мелкие расходы» обещали растянуться лет на десять, а то и больше, в зависимости от того, какие купюры в него напихали.

За все время Наталья ничего не сказала. Да и машину она вела автоматически, ее мысли были заняты совсем другим. Само собой разумеется, мне было очень интересно узнать, о чем она думает. Я подозревал, что ее состояние связано с преступлением, но в открытую спросить ее не решался. «Дома поговорим», – обнадежил я себя. Но дома нам пришлось разговаривать совсем на другую тему…

Я вошел в кухню, держа руки в карманах и насвистывая какой-то очередной хит, и… замер. Напряженно ссутулив плечи, я раскачивался с пятки на носок.

Куратор сидел за столом, опершись спиной о стену и опустив голову на грудь. Он выглядел так, будто после нашего ухода и не поднимался. Хотя справедливости ради стоит отметить, что если он этого и не сделал, то не по своей воле.

– Он мертв? – тихо спросила Наталья, точно боялась, что ее громкий голос может его воскресить.

– Мертвее не бывает, – так же, не повышая голоса, ответил я.

Я давно уже заметил, что в присутствии покойника люди невольно начинают шептаться. На всякий случай я попробовал нащупать пульс на его шее. Пульса не было… Как и трех пальцев на его левой руке. Они лежали на любимом мамином блюдечке на столе рядом с бутербродами.

– Как насчет перекусить? – зачем-то спросил я у Натальи и показал глазами на бутерброды. Возможно, она меня не поняла и решила, что я предлагаю ей надкусить один из пальчиков. Выяснить этого я не успел, так как она, зажав ладонью рот, выскочила из кухни, едва не сбив с ног стоявшего в дверях Стаса. Только благодаря своей отменной реакции тому удалось увернуться.

Через мгновение я услышал, как из-за двери с наклеенной картинкой «Мальчик, писающий в горшок» раздались звуки, которые нельзя спутать ни с какими другими. В ожидании моей слабонервной партнерши я присел на свободный стул, стоявший рядом с покойником, и лишь теперь почувствовал, что между моей левой рукой и телом что-то находится. Я опустил глаза и обнаружил прижатый к боку пакет. Я взял его правой рукой, положил перед собой на стол и в раздумье уставился на него. Тем временем Стас молча подошел ко мне, достал из кармана моей куртки пачку сигарет, а из нее сигарету. Затем из другого кармана извлек зажигалку. Прикурил, после чего все так же молча и спокойно вернул на свои места. Кроме зажженной сигареты, естественно. Я неотрывно наблюдал за его действиями.

– Паша совсем головкой поехал, – выпустив дым, проговорил он.

На столе, кроме уже названного мной ранее, находились чистые тетрадные листки – в клеточку. Как-то так получилось, что я сразу не обратил на них внимания. На верхнем было несколько маленьких капелек крови, и что-то мне подсказывало, что это кровь Куратора. Я взял верхний листок и внимательно на него посмотрел. В этот момент в кухню вошла Наталья.

– Ты вовремя, – рассматривая листок под разными углами, проворчал я. – Нужно срочно отправить это вашим специалистам.

– Чтобы я к ним прикоснулась… ну уж не-ет… Скорее…

– Да забудь ты об этих обрубках, – прервал я ее. – Я говорю о листке. Судя по всему, Куратор что-то на нем написал, точнее, не на нем, а на том листе, что лежал сверху, на этом остались оттиски. И я больше чем уверен, что тут названия банков и номера счетов. – Я еще раз взглянул на листок. – Семен Семенович нервничал. Кроме того, ему было больно. Рука дрожала, а значит, чтобы буквы и цифры получались четкими, ему приходилось писать с сильным нажимом. Если я прав, а я думаю, что я прав, то самым срочным образом необходимо их заморозить. В противном случае Паша станет обладателем солидного капитала… Вот Пашенька и прокололся, – не без злорадства отметил я. Сейчас самое главное, чтобы милиция четко сработала – малейшее промедление, и Дубак успеет снять деньги, а этого допустить никак нельзя.

Наталья достала из висевшей на ее плече сумки мобильник и набрала номер.

– Это Сокол, – дождавшись ответа, сказала она. – У меня тут труп, нужна группа… Улица Чума-ченко, шестнадцать, квартира сорок девять. – Наталья подождала, пока дежурный запишет адрес. – Меня здесь не будет… Тут остается Закриди, он все расскажет. – Судя по изменившемуся выражению ее лица, дежурный пытался что-то ей возразить. Наталья какое-то время слушала, не перебивая его, но вдруг взорвалась: – Слушай ты, к-ка-апи-ита-анн, у т-те-бя-а что-о, мозги жиром заплыли?! Забыл, с кем разговариваешь?! Так я сейчас приеду, напомню!!! Делай, как сказано! Все! – Наталья со злостью отключила телефон и сунула его обратно в карман.

– Зацепи Трындычиху, так она… – постарался я снять напряжение, но Наталья явно была не в настроении.

– Слушай, Влад, как ты можешь?!. В твоей квартире человека убили… а ты-ы?!

– А что я? – Я пожал плечами. – Мне-то чего волноваться, не я ведь его пришил.

Я хотел было еще чего-нибудь добавить, но тут мне на глаза вновь попался пакет. Я очень откровенно посмотрел на него, а потом обвел взглядом присутствующих. Наталья сразу отгадала ход моих мыслей, и ее глаза округлились от негодования.

– Ты чго-о хочешь?.. Не-ет… Ты этого не сделаешь, – сдавленным голосом проговорила она.

– А почему бы и нет? Он, – я кивнул головой на безмолвного Куратора, – возражать не будет. Мало того, он ведь при тебе гонорар выплатить обещал. Предлагаю прекратить прения и разделить трофей по-братски и… по-сестрински, – добавил я.

– Ты-ы не посмеешь! – продолжала бушевать Наталья, в одно мгновение преобразившись из милой женщины в майора милиции.

Я хлопнул ладонью по столу. Звук удара заставил ее вздрогнуть и замолчать.

– А теперь слушай меня внимательно. – Я подождал, пока мои слова дойдут до ее раскаленных от злости мозгов, и, когда поймал ее взгляд, продолжил: – Этой особе, то бишь жене покойничка, эта сумма все одно что ему сейчас припарки. Через несколько месяцев она станет владелицей всех этих счетов, – я тряхнул листком перед носом Натальи. – Ты что думаешь, я все эти бабки себе загребу? – Я потихоньку накалялся. – Хренушки! Возьму чуток на то на се, а остальные вон Стасу отдам… – Я впился в нее взглядом. – Ты хоть знаешь, на что Стас свой прошлый гонорар потратил?! – Наталья молчала. – Он спортивный интернат для детей строит. Для тех, у кого денег нет в платных залах заниматься. Пацанву с улиц в спортзал затаскивает… И никакая падла ему ни копейкой не помогает… Все сам!!! – Я безнадежно махнул рукой. – A-а, что с тобой говорить! – Я взял лежавший на столе нож и взрезал связывавшую пакет бечевку. Развернув бумагу, я пересчитал деньги. Всего в бумажке было завернуто сто тысяч «зелененьких» разными купюрами. – Короче, последний раз спрашиваю: берешь долю или нет?

Похоже, Наталья не слышала моего вопроса, она как зачарованная смотрела на перехваченные резинками пачки долларов.

– Да! – неожиданно выплеснула из себя она, но тут же взяла себя в руки и уже более спокойно продолжала: – А чем я хуже? Я вон тоже как неимущая могу к твоему другу в интернат записываться. Одно название – майор, а гроша – ни шиша. Как, возьмешь? – Наталья взглянула на Стаса.

– Ага, – ответил за него я. – Ему как раз уборщица нужна, полы мыть некому. – Я протянул ей деньги. – Тут десять тысяч.

– Ско-олько-о?!

– Десять. – Поскольку Наталья по какой-то причине не шевелилась, я сам сунул деньги в ее сумочку. Свои десять я спрягал в задний карман джинсов. Себе и Наталье я, чтобы пачки были тоньше, отобрал сотенные купюры. Оставшиеся деньги я снова завернул в бумагу и, связав веревкой, протянул Стасу. – Бери – детишкам на молочишко.

Глаза его загорелись.

– Теперь я смогу оборудование купить и спальни доукомплектовать. – Стас крепко держал в руках пакет, и я не позавидовал бы любому, кто попытался бы его у Стаса отобрать. – Мишаня! – вспомнил он.

Вот это да-а, такого у меня еще не было – о человеке забыл.

– А где он? – Я крутил головой по сторонам, будто кухня была размером с футбольное поле, а Ми-шаня упал где-нибудь скромненько в уголочке и его не видно. – …Твою мать! – вскакивая со стула, выругался я и тут же кинулся по комнатам.

Нашел я его сразу. Лежал наш бедолага в родительской спальне, обмотанный простынею точно младенец. Поверх простыни, словно кольца змеи, обвивался скотч. Мне понадобилась пара минут, чтобы с помощью ножниц освободить беднягу, и сразу же я понял, что парня можно было и не связывать. Об этом говорила глубокая кровавая ссадина на его лбу. Использовав взятый в аптечке нашатырь, я привел его в чувство. Он открыл глаза и долго водил непонимающим взглядом по комнате, по нашим лицам… Затем он начал соображать, где находится.

– Ну, что вспомнил? – решил я ему помочь.

– Что со мной случилось? – в свою очередь, задал он вопрос.

– Это мне тоже хотелось бы знать.

Михаил сосредоточился – это обострило его боль, и он застонал, взявшись рукой за то место, куда был нанесен удар. В этот момент подошел Стас. Он нашел в аптечке все необходимое для того, чтобы обработать рану, и, быстро, но тщательно обработав, заклеил ее лейкопластырем.

– Так что же с тобой случилось? – вновь спросил я.

Михаил задумчиво покачал головой.

– Ни черта не помню… Последнее – это то, что мы сидели на кухне… потом темнота.

Неожиданно в дверь позвонили. Наталья пошла открывать, и квартира тотчас наполнилась голосами прибывшей оперативной группы.

Труп увезли, раненого тоже, а нас долго мучили вопросами, несмотря на то, что Наталья. сказала свое слово. В конце концов все разъехались, и мы остались вдвоем со Стасом.

Первым делом я тщательно вымыл кухонный стол. Я вообще-то не брезгливый, но все же то, что на нем лежали чьи-то пальчики, мне не очень нравилось. Я прекрасно понимал, что Паша появился у меня дома не ради Куратора… Ему были нужны мои родители. Не обнаружив их, он выместил все свое зло на Кураторе…

– Жрать хочу, – сказал Стас, прерывая мои мысли.

– Ну и кто тебе мешает? – пожав плечами, ответил я. – Что, не знаешь, где холодильник?

Стас молча поднялся, подошел к холодильнику, поочередно извлек из него различные продукты и бутылку водки. Все это хозяйство плюс чем есть и куда наливать он расположил на столе. Только мы приподняли рюмки, как зазвонил дверной звонок.

– Кого это черт принес? – недовольно пробурчал я, ставя рюмку на стол. Стас продолжал держать свою в руке. Я поднялся из-за стола и, предварительно выдернув пистолет из кобуры, подошел к двери. – Кто там? – спросил я.

– Давай открывай, – раздался знакомый голос Натальи. Я открыл дверь, и она сразу же решительно прошла на кухню. – Устала и голодная как собака, – пожаловалась она, усаживаясь на стул, на котором миг назад сидел я. Взяв мою вилку, Наталья наколола кусок колбасы и отправила его в рот. – Ну, ты чего там стоишь? Проходи, присаживайся, – тщательно перемалывая колбаску своими ровненькими зубками, пригласила она меня.

Я закрыл дверь и, подойдя к столу, скромно присел на свободный стул.

– Разрешите продолжить? – осведомился я.

– Пожалуйста, пожалуйста, – как ни в чем не бывало проговорила Наталья. – Можешь даже выпить, – милостиво разрешила она, беря со стола мою наполненную водкой рюмку.

– Ну-у спасибо, – проговорил я.

Наталья засмеялась.

– Я смотрю, тебе весело, – проговорил я, вставая из-за стола, чтобы взять себе рюмку. – Может, и нас развеселишь?

– Давай сначала выпьем.

Я приподнял рюмку.

– Давай, а закусим пальчиками.

Наталью передернуло, и ее взгляд скользнул по столу, но, не обнаружив на нем упомянутых мной частиц чужой плоти, она успокоилась.

– Обязательно было напоминать?

Я улыбнулся одними губами и пожал плечами, как бы говоря: «За что боролась – на то и напоролась», и медленно опустошил рюмку. Стас и Наталья последовали моему примеру. Поставив рюмку на стол, Наталья достала из своей сумочки лист бумаги, свернутый вчетверо, и протянула мне.

– Ознакомься.

Я взял листок и развернул его. На нем, как я и ожидал, были написаны счета в различных банках, как в России, так и за рубежом. «Неужели он все это помнил?» – удивленно подумал я: ничем другим появление листка с написанными на нем счетами я объяснить не мог. «Если бы у него был с собой блокнот, – продолжал я свои размышления, – то после первого пальца он его отдал бы. Три пальца свидетельствуют о том, что Паше трижды пришлось освежать память Куратора, прежде чем он вспомнил все».

Раздумья в который раз вернули меня к Паше, и следом в моих мыслях всплыла Надежда.

– Черт! – выругался я и хлопнул себя ладонями по бедрам. – Мне нужно уехать.

– Куда? – спросила Наталья.

«Куда?» – спросил взгляд Стаса.

– Нужно кое-что проверить, – пояснил я, одновременно раскручивая внезапно появившуюся в моей голове идею. – Быть может, еще не все потеряно и мы сможем зацепить Пашу, – медленно проговорил я.

– Как? – не отставала от меня Наталья.

– Возможно, он захочет свести счеты со своей подружкой… а я тут как тут.

– Понравилось? – В глазах Натальи блеснул злой огонек.

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Просто это шанс… Последний шанс, – искренне ответил я, хотя прекрасно понимал – чтобы я ни говорил, она все равно истолкует по-своему.

– Хотелось бы верить, – ухмыльнулась Наталья.

Дверь была закрыта, и, прежде чем она открылась, мне пришлось несколько раз повторить свое имя (слава богу, что не автобиографию), после чего показать перед глазами фас и оба профиля.

– Привет, – сказал я, входя в квартиру. Надежда, чуть ли не втолкнув меня в прихожую, захлопнула за мной дверь и только после этого пригласила пройти. – Я смотрю, ты умнеешь на глазах… и даже одета.

– Кофе будешь? Или чего покрепче? – поинтересовалась она, оставив мои замечания без ответа.

– А можно и то и другое?.. И, если можно, поесть, а то я только собирался перекусить, как вспомнил о тебе.

– Ты хочешь сказать, что ты надолго?

– Ну-у, не на столько, на сколько бы тебе хотелось, – самонадеянно сказал я, – в смысле, не на всю жизнь. – Я улыбнулся и, поскольку Надежда молчала, заполнил словесную нишу: – Решил поох-ранять твое тело.

Левая тонко выщипанная бровь Надежды поползла вверх.

– И чего это мне будет стоить? – Теперь уже и правая бровь последовала за левой, а в ее голосе звучало опасение. Это, конечно, она зря – я же не сексуально озабоченный… хотя-а-а…

– Не волнуйся, – поспешил я успокоить ее, – в этом деле у меня личный интерес. – Возможно, я и ошибался, но мне показалось, что на ее лице промелькнуло огорчение.

Вечер прошел скучно – Паша не появился. Мы с Надеждой, устроившись в ее уютной гостиной, томились в ожидании. Нервы девушки были на пределе, и, дабы хоть как-то отвлечь ее от печальных мыслей, я потихоньку подливал в ее бокал красное вино, нашедшееся в ее баре. Свое же настроение я поднимал французским коньячком. По мере уменьшения количества жидкости в бутылке лицо Надежды принимало более очеловеченный вид: исчезла бледность, ее заменил легкий румянец. В глазах появился блеск, не тот нездоровый лихорадочный блеск, вызванный страхом, а азартный блеск вышедшей на охоту хищницы.

– А ты откуда Наташку знаешь? – прервала она затянувшееся молчание, откинувшись на спинку дивана.

– Да так, – уклончиво ответил я, – жизнь свела.

– Нас вот тоже, – словно не слыша моего ответа, продолжила она, – сначала свела, а затем… развела.

– Всяко в жизни бывает, – не зная, что сказать, пробубнил я.

– Мы ведь любили друг друга.

Я чуть не захлебнулся очередной порцией коньяка.

– Че-его-о?! – после того как откашлялся, спросил я.

– А чему ты удивляешься? – Надежда посмотрела на меня лукаво и повторила: – Любили…

– А-а-а… – тянул я, подыскивая слова для очередного вопроса. Сказать по правде, с такой ситуацией я столкнулся впервые.

– Ты хочешь спросить, – пришла ко мне на выручку девушка, попивая маленькими глоточками вино, – ху из ху? Кто из нас кто?

– Ну-у-у…

– Я, скажем так, мужчиной была… – Я часто замигал глазами и в очередной раз обвел жадным взглядом фигурку Надежды, а смотреть было на что. – Ну-у, а Наталья, само собой разумеется, девушкой. – Я налил себе в рюмку коньяку и залпом выпил его. Затем закурил. – Одна беда – Наталья однолюбка. Мне-то один черт, мужики или девки… лишь бы мне хорошо, а она нет. Ей любовь подавай… Дура! – зло бросила Надежда и закурила свою тоненькую сигаретку, взятую из пачки на столе. – Как еще не пристрелила! Она ведь ревнивая… – Надежда помолчала, допила вино и протянула ко мне бокал. – Налей. – Я выполнил ее просьбу. – Могла ведь шваркнуть из своей пукалки промеж моих прекрасных глазок… и тю-тю. – Она отпила глоток вина, затянулась сигареткой и, сложив пухленькие губки трубочкой, выпустила в мою сторону дым. – Прекрасные у меня глазки? А-а-а? – мурлыкала Надежда, плавно придвигаясь ко мне, и потерлась будто бы случайно о мое плечо упругой грудью.

– Угу, – ответил я сдавленным голосом, и что-то внутри меня перевернулось, наполняя тело непреодолимым желанием.

– Угу? – томным голосом повторила она мне в ухо. – И это все, что ты можешь сказать о-о мо-оих-х гла-азка-ах? – шипела эта змеюка, проникая своим шепотом прямо в самую нужную точку.

Я был побежден и повержен…

К реальности меня вернул надрывавшийся телефонный звонок.

– Шшто-о-то мне подссказ-зы-ывае-ет, ш-што-о это-о тебя, – сладко потягиваясь обнаженным телом, выдохнула она. – Возьми трубку.

Я взял.

– Слушаю.

– Ты там уже на постоянной основе или как? – Перед моим взором ясно нарисовался облик Натальи с перекошенным от злости лицом и гранатометом, нацеленным мне в сердце, а сердце у мужчины, как это доподлинно известно, находится между ног.

– Или как, – промямлил я.

– Тогда одевайся, я сейчас за тобой заеду.

Меня пулей выкинуло из кровати, и самые страшные предчувствия сковали мою душу.

– Что?! Что случилось?! – крикнул я.

– Нововолоса и Хохлова убили. – У меня немного отлегло от сердца, но все же ощущение оставалось хреновым. – Прямо в кабинете шефа, – добавила Наталья.

Не знаю как ей, а мне эта подробность говорила о многом.

– Через пять минут буду готов, когда заедешь? – на одном дыхании выпалил я.

– Я уже внизу.

– Иду, – ответил я и, швырнув трубку на место, кинулся одеваться.

Через минуту я уже впрыгивал в машину Натальи. Правда, едва я открыл дверцу и заглянул в салон, первым моим желанием было захлопнуть ее, так как мой взгляд наткнулся на майорский погон и форму нашей доблестной милиции. Но затем взгляд проследовал дальше, вернее, ниже и обнаружил форменную, чересчур короткую юбку с выглядывавшими из-под нее обтянутыми чулками стройными ножками.