Текст книги "За други своя. Добровольцы (СИ)"

Автор книги: Александр Эйпур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

К нам подключались помалу остальные, уже и Балуха пришёл со стульчиком. Повар разнёс порции и тоже присоединился.

На мониторе по-прежнему красовался план Плин-Пирнеца, ТроноНав выставлял свежие зарисовки, которые немного уточняли детали. Понятно, что появятся вопросы – что это, для каких целей. Одно не понятно: почему дополнительный купол не подняли? Разве из-за помех для наблюдения.

– А прозрачный тоннель для чего? Он трижды опоясывает основу крепости.

– Для туристов. Заплатил за билет – и катайся, осмотри, как и что устроено, увидишь и космос.

– А может, военный объект, для переброски охраны?

Капитан примкнул после ужина – ну, что тут у вас?

ЛадоПер подтолкнул локтем оружейника – говори.

– Версия одна родилась, может, стоит обсудить? – ТроноНав уловил, что слушают охотно. – Предположим, патруль попадёт в перестрелку или их корабль окажется в ловушке… Нам не стоит вмешиваться. Вернёмся к своим занятиям, пока нового соглядатая не пришлют.

– Как запасной вариант – годится. Соглашений не заключали, поэтому всегда можем отказаться. А попадём мы в такую ситуацию – полковник и не подумает рисковать. Но вот полковника отпустили, он к нам. И я не хочу рисковать. И всё же – будем действовать из ситуации. Мы и пломбы не тронем, если не вынудят. Пока же предлагаю следовать распорядку. Отбой через полчаса, утром будет видно.

Это прекрасно, если утром встаёшь и радуешься, что никому не должен.

А новое утро началось с напоминания: полковнику явно не спалось, он позванивал, раз шесть потревожил капитана. Раз даже выдал истинную причину для тревоги: «Вы ещё не сбежали? А то я, на вашем месте, дунул – и ищи ветра в поле».

Все переговоры дублировались на монитор, так что мы были в курсе.

Балуха немного нервничал, выскочил в салон, со словами: «Он нас точно подставит!»

Позавтракали, каждый думал о своём, пока на мониторе не дали объект. Вот она, крепость Плин-Пирнец, жемчужина и крайняя мечта всех, кто надеется легко разбогатеть.

Рисунки одно, в натуральную величину – совсем другое. Кажется, до меня дошёл замысел автора проекта. Двух пауков склеить – спина к спине, челюстями в разные стороны, и получим боевую машину круговой обороны. Не хватает вида самой паутины, когда ещё можно обнаружить опасность и обойти.

В лесу, бывало, напорешься – и сам не раз: ощущения премерзкие, руками сдираешь, хаотичными движениями, чтобы избавиться скорей.

Плин-Пирнец не даром на слуху у ассов определённого свойства; профессией не назовёшь, а в новостях, как правило, – на первых страницах. Как ловушка: ступай и ты, испытай судьбу.

Переговоры с полковником возобновились около десяти, по бортовому времени.

– А я, представьте, свалился часа на полтора. Бужу сам себя, говорю – ты же нанял команду головорезов, и до сих пор не побрился. Дайте мне несколько минут…

Мы засекли время.

– Так, я в принципе готов. За ночь у меня родился другой план. Пусть будет запасным. Время терпит, поэтому осмотримся хорошенько. Года два назад, или три, вокруг ходил эсминец, постреливал для острастки, у многих желание отбил. Кроме Уиля Штирля. Водится за мной такая беда – идти тем путём, каким другие боятся. С одной стороны – на моей стороне приказ, с другой – все действия под личную ответственность. Я стараюсь не сильно нарушать, обычно оставляю запасец, каким иногда пользуюсь. И знаете, как это обозначить словами? «Война всё спишет». Вот не знаю, откуда до нас докатилась фразочка, но она создана для меня… и моих орлов. Что, майор… Извините, отключусь…

В салоне нашем воцарилась тишина. Ею и воспользовался оружейник.

– Хотите, версию озвучу. Этот майор добыл списки миллионеров, кого сегодня можно потрясти, кто не ожидает, что на голову может свалиться такое чудо.

Даже капитан вышел к нам и уделил слишком много внимания предсказателю. По логике вещей, развитие событий по такому сценарию весьма вероятно. Нам бы свой момент не упустить и войти в комнату, где кучу денег делят пополам, как в кино. А специалистом по фильмам стал наш товарищ, РодоПрав, один из самых старших по возрасту. Вышел в сети на ресурс, где крутят фильмы, без остановки. Слово «Голливуд» уже не раз срывалось с его уст. Схватывал сюжет на лету и в нескольких словах выдавал суть. И только умение сопровождать речь образами позволяла нам увидеть самим масштабы, трагедии и пустышки, на просмотр которых ушли бы годы жизни.

Уиль Штирль снова вышел на связь:

– Разведка доложила, эсминца в окрестностях не наблюдается, можем приступать. Мы сделаем пробный наезд, а вы, капитан, будьте на чеку. Пломбы сняли?

У капитана свой план. Вместо него, в разговор вступил связист:

– Тут такое дело. Капитан тоже ночь не спал. Прилёг, и попросил разбудить через полчаса.

– Мне этого будет достаточно. Пока погляжу на заборы и ворота, вы оставайтесь на месте. И только попробуйте сделать ноги.

Эта фраза поставила меня в тупик. Что вообще за жаргон у патрульных?

Капитан полёживал на соседнем кресле, пока ЛадоПера вводили в курс, пригласив в рубку.

– Может, и вправду подремать? – сказал он. Зевнул и повернулся на бок. – Наш полковник тоже не дурак, чтобы лезть на пролом. Он может до вечера обнюхивать заборы и столбы, что ж нам время терять? Толкнёшь.

Толкнём, можешь не волноваться, дай пока что самим разобраться в устройстве крепости. Откуда пришло это название, что обозначает, на каком языке? – Я поднял голову от планшету, глазами нашёл оружейника.

Он почувствовал мой взгляд, кивнул и направился ко мне.

8

Полковник заявился к ужину, без предупреждения. Вздумал застать врасплох – как подслушать за стеной, что о нём думают.

Как в кино: капитан пошёл открывать дверь соседу, который и родную мать будет подозревать в заговоре.

Он прошёл в салон, рухнул на край моего кресла. И повёл рассказ, будто его сильно просили.

– Года три-четыре назад, в здешних заборах хватало лазеек. Быстро учатся.

Капитан вышел из рубки, держа в руке подушку.

– Такой редкий гость, вы уж извините, полковник…

– Уиль Штирль, напомнить мне не трудно.

– Именно так, – капитан зевнул. – Получается, четыре года назад ваши знакомые полковники снимали на Плин-Пирнец значительные суммы. Вы прикидывали свои возможности, а когда решимость появилась, к неудовольствию обнаружили, что старые лазы заделаны, мышь не проскочит.

– И к чему вы клоните, капитан? Что я слишком долго готовлюсь?

– Об этом после как-нибудь. Лучше сообщите, по какому плану собираетесь войти.

Повар привычно доставил столик с напитком, расположился шагах в пяти. Самый благодарный слушатель, кто не скрывает личного интереса в позиции, с которой тронем на штурм. Уиль Штирль очень внимательно рассмотрел богатыря, рвущегося в бой.

– Так как называется фрукт, из какого вы сок выжимаете?

– А я забывчивый. Как беру упаковку, прочту – чуток помню, и только упаковку отправлю в печь – всё! Как и не знал.

– Плохи ваши дела. Я, хоть и пожил прилично, но с памятью… Ты не прикалываешься?

Опять для меня незнакомое употребление слова, но терпеливо молчу.

Полковник устроил повару экзамен: три плюс два, умножить на семь, вычесть двенадцать.

– Двадцать один?

– Пусть будет двадцать один. Вы когда в отпуске были, видели родных?

– Вчера? – Повар испуганно пошарил глазами вокруг, точно кто-то мог подтвердить.

– А сколько у нас получилось в примере?

– Двад… девятнадцать! Я точно запомнил.

Уиль Штирль мимоходом и с удовольствием потирал руки. Среди тупых легче жить.

– Возьму тебя с собой, когда будем делить добычу. Итак, – полковник перешёл к основной теме, которая одних делает богатыми, других… кто плохо учился, пусть будет наукой. – Нам не оставили иного выхода, как обратиться с официальным запросом. По моим сведениям, Плин-Пирнец держит в штате целый институт плутарей…

Снова меня напрягло словцо. Полковник продолжил:

– Кажется, такой специальности больше нет нигде, даже в справочниках и энциклопедиях. Не спорю, встречаются жалкие пародии на здешних специалистов. Суть в чём? Знакомые мои, и пять лет назад, пробовали пройти в крепость по официальной бумаге. Пакет документов на преступника, которому вы предоставили убежище. Вот тут в бой вступают плутари. Между нами, сволочи те ещё. Ты ему свидетелей, документы, записи разорённой планеты, а у гада моментально пропадают зрение слух. Не мне вам рассказывать, до какой мерзости готов скатиться человек, если платят больше, чем землекопу.

Поднялся на ноги, чтобы видели, наш оружейник.

– Полковник, разрешите сделать уточнение.

– Валяй. Полковник Уиль Штирль, напоминаю.

– Вот именно. – ТроноНав зачитал с планшета: – «В штате крепости Плин-Пирнец навечно закреплён институт плюхарей». Я ничего не придумал, можете убедиться сами.

Уиль Штирль перевёл взгляд на капитана.

– Коллега, ответьте честно: вы своим поваром довольны?

– Повода к неудовольствию пока не давал. Сок не разбавляет, продукты домой не таскает, – что ещё хотеть? Вчера вот, из отпуска вернулся. В срок, заметьте. Правда, половину отпуска просидел на горшке, попросил их не оплачивать, и ещё два дня – чтобы перестраховаться.

Уиль Штирль иначе стал оценивать беднягу:

– Даже так? Жаль, конечно, в жизни случается и не такое. Как я вас понимаю, вот не поверите… Да, так возвращаемся к плану.

Повар сделал отчаянную попытку реабилитироваться:

– Так девятнадцать или двадцать? Вы меня извините, от отпуска никак не отойду.

– Двадцать два! – как точку поставил в разговоре полковник. – На калькуляторе проверь. А мы пока выберем кандидатов в группу, кто отправится со мной в логово врага. Так-то мы не враги, но закон иногда вещи называет другими именами. Вот тоже фиг знает, кому это на руку, но мы войдём и возьмём то, что принадлежит по праву. Возражений нет? И не принимаю, закройте рты. Капитан, вы берёте троих, для прикрытия со спины. У меня те самые двенадцать. Они проложат путь. Через час выдвигаемся.

Повар напомнил жалобным голосом: «А побриться?»

Уиль Штирль поймал себя на желании подойти и потрепать увальня по щеке, до того он оказался мил на поверку, мил и беззащитен. Только бы выгорело дельце, и мы разойдёмся красиво.

– Капитан, раз вы доверяете повару, то и я, в знак дружбы, тоже готов поверить. Будем делить добычу – пусть он присутствует от имени экипажа. Согласны?

– Более чем. Раз мы пришли к единому мнению, за чем ещё дело встало?

Часть 7

1

Утомлённая трудами дня уходящего, охрана, в лице майора, развернула бумаги. Полковник раздобыл всё, что нужно, поэтому верил в успех.

Майор поднял глаза на часы.

– Полковник, не в службу, а в дружбу. Просьба огромная назрела. А, может, отложим до утра? Новая смена, отдохнувшая…

– Дело не терпит, майор. Я на службе.

– Так и мы не на прогулке. Ладно, ступайте прямо. В конце коридора, направо, лифт. Надо кнопку нажать, и тогда…

– Не утруждайтесь, майор, я в курсе. Эти люди со мной.

Повар с чемоданчиком, я и капитан. Мы сэкономили одного, мало ли. Двенадцать воинов настолько бдительно шарили по сторонам, что я умышленно вертелся перед ними, чтобы запомнили хорошенько. Лифт принял всех, поехали; взяли бы своего – не уместились бы. Капитан задал риторический вопрос: «Мы сверху начнём обвинять? С нижних этажей, мне кажется, проще». – «Я так не думаю, партнёр. На нижних этажах проживают «генералы». Без формы и послужного списка, в моих глазах они достойны звания генералов. Урвали – и залегли. Первое время им особенно трудно. Нельзя афишировать, что при хороших деньгах. Вино – попроще, девочку только на одну ночь. Полный камуфляж, и даже словом не выдать себя. О, как я таких вижу изнутри! Я герой, я удачно провернул дельце, и пусть никто о том не догадывается ещё лет сорок».

– А потом?

– Потом можно и в тюрьму. Сидишь эдак на проволоке, заменяющей матрац, смотришь в щель под потолком и вспоминаешь, вспоминаешь… Для продолжительных воспоминаний надо прожить очень ярко, иначе нечего и вспомнить.

– Глубокая мысль, надо подумать на досуге.

Я прекрасно видел, как тонко стелет капитан, ловко подыгрывает, ибо знает ноты наизусть. Если не переигрывать, то вероятность того, что актёра не прогонят со сцены, не освищут, весьма велика. И ждать, что полковник зачислит нас в настоящих друзей, не приходится. У него на лбу начертано: «Друзей не бывает! Оставьте ваши сказки для простаков».

Коридоры и лифты, мы топаем по лабиринту с указательными стрелками перед поворотами. Ещё одни двери – и мы оказались под прозрачным куполом. Площадь, фонтаны, двадцать одно дерево вцепилось в круг из красного гранита. Полицейский искоса проследил, в какую сторону пойдём, с кем-то связался по рации.

Мимо генеральских домов топать – для нашего вождя нет большего удовольствия:

– И до вас доберусь, господа!

Представителям «Б-2403», по плану, предстояло обеспечить наружную охрану, никого не подпускать и поднимать тревогу, если какие «непонятки». Мой словарный запас, хоть и против моей воли, всё же расширялся. Блокнот не портил, память сопротивляется, но уступает.

Повар удерживает под мышкой чемоданчик, нет-нет, да и погладит. Я поленился применить навык – просветить лучом и хотя бы по форме опознать предмет.

– Это весы, – сообщил Повар. – Меня же пригласят для визуализации добычи. А могу и взвесить. Мелочиться не будем.

Минут через двадцать ударная группа вышла из номера жильца, телами прикрывая мешок с непонятным содержимым. Два лба вцепились в него так, точно эта последняя возможность не остаться голодным.

Нам разрешили сопровождать да поглядывать, не наладит ли кто погоню. Зеркало заднего вида – это мы запросто: есть на затылке глаз, от рождения, просто иногда тренировать его надо. Вот и пригодился.

Второй клиент, третий – мешок уже потяжелел для двух носильщиков, Повар предложил услуги, но ему было отказано:

– Свою миссию вы начнёте там… ТАМ, где нам никто не помешает. Короче, на борту моего… согласен, на борту «Б-2403». – Ах, как вовремя Уиль Штирль уловил заинтересованность на лице капитана. Стал выгораживаться с расчётом: – Увы, это всего лишь бумага, за которую можно купить и маячки, и женскую обувь для… Пусть же вас не интересует моё семейное положение. Оно станет известным только после моей смерти, когда неутешные вдовы украсят букетами цветов скромный памятник солдату. Ну, или, так далее. Впрочем, нас давно ждут и просто горят желанием освободить жилое помещение от излишних предметов. Вперёд, орлы!

Пока мы предоставлены сами себе, пока группа уговаривала скромнягу избавиться от греха, чтобы не терпеть таких мук, я поглядывал по сторонам и фиксировал малейшие скопления местных сил правопорядка и обороны. Возможно, их подняли первые звонки от неизвестных граждан, пострадавших час или полчаса назад, особые приметы и количество нападавших…

Трое у входа в дом предполагаемой жертвы под описание вообще не подходили. Служба учёта благосостояния постояльцев выдала адреса и явки службе, которая должна выработать план по предупреждению… Ой, как у них всё сложно, язык сломаешь! И тотчас слышу внутренний голос: «Терпение, БероГор, на фронте куда опасней».

Я прикинул перспективы. По этой стороне улицы нам предстояло обнести (ой, откуда взялось слово?) ещё пять зданий. Как там, по плану? Переходим на другую сторону?

А в конце улицы показались люди с плакатами. По мере приближения шествия, тексты удалось разглядеть. «Требуем защитить честных граждан, не замеченных в денежных махинациях. Да здравствуют службы защиты Плин-Пирнеца». «Плин-Пирнец! Защити от произвола!»

– Быстро реагируют, – сказал капитан, зевая. Скучное занятие мы себе подобрали на сегодня, наступили на горло собственной песне.

Повар первым заметил выход группы.

– Думаю, трудовой день на этом закончится. Шесть носильщиков для груза – это привлечёт излишнее внимание. Теперь пусть потрудятся мои весы.

– Если полковник согласится.

Повар поднял на капитана невинные глаза.

– Я же у него самый близкий друг. Породнились – посидев на горшках, пусть и в разное время.

Капитан – я понимал! – уже и сам не рад, что ввязался. Маячки можно вместо грибов собирать, да кто ж знал, до вчерашнего дня?

Наша делегация вот-вот встретится с протестующими, и полицейские как бы создали для нас «зелёный коридор», как бы предотвращая столкновения случайных прохожих с неслучайными. Самое главное – чтобы не выдали глаза. Поэтому полковник нас троих пригласил возглавить шествие, – так сказать, первыми принять удар на себя.

То ли глаза наши честные, а у капитана – прям насквозь синие, то ли походка и вид чемоданчика, в который вряд ли поместится объявленное пропавшим… Как это они умеют крыть матом, мне бы поучиться, и по ситуации – наградить?

Но мы строго придерживаемся плана, на свой страх и риск, я всё же поинтересовался у организатора борьбы за справедливую делёжку:

– Рабочий день завершён. Или поработаем сверхурочно?

Уиль Штирль прежде, чем дать ответ, подсунул плечо под мешок, на вес прикинул.

– На сегодня достаточно. Можем завтра повторить, как сложатся обстоятельства в нашу пользу.

– То есть, протесты мы не замечаем?

– А у вас не бывало такого? Вот не хочу видеть в упор, так и действую. Никто не запретит.

– Если к утру митингующие заполнят площади, то завтра посадку нам вряд ли разрешат.

– Придётся смириться. И думал же захватить второй мешок!

2

Для команды были заказаны номера. Оба капитана согласились присматривать друг за другом, так им и выпал двухместный номер. Лбы поместились в трёхместном – как бы для заметания следов. Митингующие сразу спросят двенадцатиместный и пойдут искать, если осмелятся войти в гостиницу. Пикеты загородили главный вход и готовы стоять до утра.

– Ночью будем уходить. Я всё предусмотрел.

– Так поделим сейчас, до ночи. А то мы уснём, вы улизнёте, нам после одним за всю группу отдуваться.

– Я тебя понимаю, капитан. Ты ни разу не спал на мешке с деньгами. Так положение не в твою пользу. Второго мешка я не захватил, хотя думал.

Капитан потянулся к поясу и из-за спины вытащил крепчайшей материи мешок.

– Я знал…

Уиль Штирль немного посерел с лица. Ему бы смекнуть, что это первый колокольчик прозвенел, как предупреждение. Но старый вояка как никогда близко подобрался к цели и уже не принимал в расчёт знаки судьбы.

– А ты не так прост…

– Так и не стал бы капитаном.

– Хорошо, зови повара. Начнём делить.

– Я случайно заглянул в образцы купюр. Оказывается, у них разный номинал. Десять тысяч и сто единиц – на похожих банкнотах. Мне будет жаль, если ко мне попадут первые, а к тебе сотки.

Повар явился, прямо у порога собрал конструкцию.

– Это что?

– Весы. Мы же друзья, так чтобы без обид, буду взвешивать одинаковые бумажки.

Вывалили на стол содержимое мешка. Как на избирательных участках подсчитывают голоса, так поступили и мы… Ой, долго рассказывать. Самому эта процедура надоела так, что готов отдать полковнику – на, забирай! Капитан почувствовал, что мне пора отдохнуть:

– Погуляй на коридоре, я позову. – Вдруг, совершенно неожиданно, добавил: – А прогуляюсь и я с тобой. Представитель экипажа есть, нам не о чем беспокоиться.

Группа скопилась у окна, в конце коридора. Пикеты росли, как грибы. Кто-то из лбов озвучил версию:

– Пробиваться будем с боем.

– Я – как чувствовал… Положим головы за благополучие одной головы? – откликнулся другой.

– Не нравятся мне большие города, – признался третий.

Нас с капитаном пропустили к окну. Красивый городишко, мы видели и крупнее. Столько света на улицах – как днём. И вереницы фургонов, одинакового цвета, на крышах порядковые номера и единый номер телефона.

Капитан воззрился в поднебесья, поправил микронаушник и микрофон.

Мне подумалось, это связь с Поваром. Капитан сказал в микрофон: «Через три минуты».

Мы развернулись, дошли до номера. Капитан в уме отсчитывал секунды.

Вошли. Полковник лежал поверх мешка, с закрытыми глазами.

Капитан поднял руку, вслух досчитал до десяти, сделал отмашку.

Повар подхватил второй мешок и бросился к окну, распахнул и вытолкнул наружу. Запоры на место, шторы – как и были затянуты, в том же положении.

– Теперь полковник может делать всё, что душа пожелает. Буди.

Уиль Штирль резко открыл глаза, нашёл нас, сидящими на диване. Включён телевизор, работает кондиционер. И рядом – сотрудник гостиницы, доставил напитки и закуски.

– Это для чего? – полковник осмотрелся. – Где второй?

– Вы всё проспали, полковник. Ворвалась толпа и отняла то, что могла. Вас побоялись тревожить, так велит местный закон. Этот мешок не тронули. Вы спасли нас! Теперь можем хоть остатки поделить. – Капитан пустился в объяснения. – Что ж вы не предупредили, что местное законодательство позволяет гражданам организовывать группы поддержки и захвата? Кто-то из обиженных воспользовался своим правом. И охрана ваша самоустранилась. Они вам будут говорить, что никого не видели. Так как поступим с деньгами?

– Я уснул, и всё проспал? Со мной такое впервые.

– Не молодеем, однако. Я сам оробел, пощупал пульс… Ночи без сна иногда дают знать нам о том, что организмы нуждаются в полноценном отдыхе. Уже не мальчики, увы.

Уиль Штирль стал проверять свои ощущения, пытать память. Ничего путного на ум не приходило.

– Мы успели поделить, и дальше что?

– Вы как-то боком полетели. Я едва успел подсунуть мешок. Так бы с разбитым лицом сейчас смотрели на нас и спрашивали – кто это сделал. – Повар очень нежно помог другу пересесть на стул. – А теперь – радуйтесь. Только благодаря вам, мы остались при деньгах.

– И пикеты рассосались?

Повар кивнул капитану.

– Похоже, им заплатили, чтобы хорошенько отделать нас.

– Как же мы мешок доставим на борт?

– Вот и я волнуюсь. Отберут по дороге. Что-то наш план не учёл многих деталей. И впредь, если пригласите, я сразу откажусь. Мне студентов учить, а не рисковать головой.

Уиль Штирль уставился в пол и долго молчал. В какой-то момент встрепенулся, слабая улыбка, как надежда, застыла на губах.

– Но у вас же есть план, как нам вырваться отсюда? Есть!

3

– На скорую руку чего придумать? – Капитан присел у мешка, запустил руку внутрь, захватил купюр, выпрямился во весь рост и стал по одной пускать, под ноги. – И вот за это многие готовы на…

– И ничего не многие. Мы с тобой поймали звёздный час, наша очередь. А другие подождут своего часа. – Уиль Штирль напомнил: – Смотри, капитан: ты деньги взять забыл или не сообразил? Вы как дети, твою мать. Ладно, думаю, постараемся вложиться в мои. Ты ничем не рискуешь.

– Я рискую людьми, неоперившимися студентами. Занимаюсь всякой ерундой…

– Стоп! Хорошо, беру свои слова обратно. Мы квиты, про деньги больше ни слова. Про твою часть. Теперь давай свой план. Хоть мозгами выдай свою долю.

Капитан отряхнул руки, сверху глядя в мешок.

– Я хочу, чтобы вы, полковник, признали в голос, что ваш план никуда не годится. Это было видно с самого начала.

– А вы, капитан, только и ждали случая.

– Если мне известен результат заранее, то я и не особо волнуюсь. Ждал или не ждал – не суть, поговорить можно и позже. А теперь, пользуясь случаем, я требую подчинения. Полного подчинения. В этом случае, половина мешка угодит в ваши руки. И полное доверие моему плану, который именно сейчас сложился в детальную картину, что и в какой последовательности мы должны делать. Не поверите – треть суммы ваша, в лучшем варианте.

Уиль Штирль шагнул к мешку, присел на корточки. Руками решил не трогать, как боялся спугнуть удачу.

– Почему же вы, капитан, не осмелились продолжить? Я никому не верю. Не верил до сего дня и дальше не собираюсь. Но сделаю исключение на эту ночь. Если ваш план удастся, я начну верить таким, как вы, после небольшой проверки.

– Вопрос можно? Хотя я знаю ответ, ну, а вдруг?

– Отчего же? Валяй.

– Мы наблюдали дворцы генералов. Вы шли мимо и грозились добраться до них.

– Дальше…

– Тем не менее, хотите пройти их путём: награбить столько, чтобы потом бояться за сумму наличных. А с ними – только на Плин-Пирнец, больше нигде вам не будет спокойно, хотя бы первое время.

Полковник обхватил челюсть рукой, помассировал.

– Вы хотите сказать, капитан, что запросто свалитесь мне на голову и повторите мой план по отъёму наличных, заглянете и в мой дом?

– У всякого дела есть первопроходцы. Сколько потом будет последователей – учёту число не подлежит.

– Я где-то уже слышал. То есть, я столкнул с горы колесо, оно наберёт обороты и создаст некий перекос в мироустройстве. И затем весь негатив вернётся к тому, кто затеял дело, так?

– В общих чертах.

– Твою м-мать! – Полковник надолго отрешился, погрузившись в размышления. Соблазн велик, да ему перечит пропорция, слышанная уже не однажды: сорок лет можно считать стены одной камеры за один рискованный шаг.

Капитан прервал молчание:

– Вы можете упрекнуть меня за то, что я не предупредил раньше. Это было бы без пользы, пока ум затмевал многообещающий план.

– Конечно! Я был полон надежд.

– Вы согласны на мои условия?

– Думаю.

– Через два часа будет светать. А как насчёт «поверить»?

– Вот честно, пробую – и не получается.

– Тогда треть суммы ваша, – капитан пнул мешок башмаком.

Полковник Уиль Штирль попал в исключительно незавидное положение впервые. Для него такое испытание оказалось неподъёмным. Видно было со стороны, как копит силы и решимость, довериться этому… везунчику, по другому и не скажешь. Накопил – а шарик сдулся, снова накопил… Понимая, что все попытки обречены на провал, полковник сдался.

– Не получается у меня, хоть тресни! Как с детства был обучен, так и катишься по кочкам, набиваешь шишки, но от главной установки ни шагу. Скорей всего, в детстве меня и испортили. Возможно, и окружение от меня страдает, да я уже ничего не могу изменить. – Глядя на мешок, он созрел до вопроса: – А кто эта третья сторона, что потребует свою долю?

– Местные службы, кто возьмётся выпустить нас, в обход пикетов.

– Сволочи!

– Почему? Они такие же детали системы, как и вы, полковник. Они охраняют входы и выходы именно в ожидании оказии. Нам срочно нужно исчезнуть – они готовы помочь.

– Так это каждый на своём посту…

– Эта ваша система. Она и соблазняет лёгкой добычей, она же и наказывает. На смену радости обладания приходит разочарование от потерь. А ведь могло не случиться ни того, ни другого.

На полковника что-то нашло. Пусть и не тронулся умом, но последовательность действий вынуждала присмотреться. Сам с собой затеял разговор, хоть и без звука, но каждую фразу, как вопросы и ответы, сопровождал движением рук. Посмотрел бы на себя в зеркало – вполне мог поставить диагноз: «Я схожу с ума! Поздравляю, дожил!»

Как издалека, до него долетели слова компаньона:

– Часто деньги превращают человека в чудовище, волю отнимают незаметно, по капельке, хотя сам человек на себе не замечает изменений. Видит только, что отношение окружающих к нему резко изменилось.

– Ты хочешь сказать… Я давно знаю, что ты хочешь сказать обо мне. Я – Уиль Штирль, и я не укладываюсь в твои стандарты. Поищи кого попроще.

– Деньги нужны тебе?

– Теперь уже не уверен. Хотя – если получится, не откажусь. Хоть третью часть. Банкуй!

4

Уиль Штирль самоустранился, снисходительно наблюдая и прислушиваясь к происходящему вокруг. Иногда ловил себя на мысли: а ведь это так просто, почему сам не догадался? Ладно, посмотрим, как и что, лишь бы выгорело дело.

Этот учитель, или капитан – как ни назови, развил деятельность, – впору записывать за ним, считай, каждый шаг.

Справочная выдала ему данные, он поднял среди ночи какого-то фирмача, с говорящим именем Шурупий. Тот от радости довольно громко и долго рассыпался в благодарностях за внимание к его персоне, охотно ответил на все вопросы, поделился маленькими хитростями и планом, как устроить образцовый порядок в крепости. Проблема отходов уже хлынула на орбиту: десяток гигантских контейнеров гуляли снаружи и несколько осложняли маневрирование кораблям.

– Проклятые торгаши не отступают от правил – захламлять планеты, для процветания корпораций, занимающихся утилизацией. Рука руку моет, они давно идут в паре и никого не пускают на свои поля. Очень сложно с ними говорить о разумных подходах: как века гадили, так и не собираются ничего менять. Особенно заметно на крупных планетах. Вокруг городов плодят свалки, откуда ветер ни подует – разложениями дышат горожане.

– Погодите-ка, а сами горожане не понимают, что выбрасывая пакеты и упаковки, сами себя травят? – Капитан до сих пор не сталкивался с проблемой, вот и пришлось, благодаря случаю.

Собеседник выдал цифры, что глотают от разложения пластиков и целлофана, там такой букет получается, что на эти планеты лучше не заходить. Но от выхлопа, как правило, больше страдают дети: с каждым поколением, они всё слабее и слабее, угасают умственные способности, словно это какой-то вселенский заговор, цель которого – заполучение рабов, вялых и лишённых воли.

– И вы предложили руководству крепости выход?

– Самый простой – сжигать при больших температурах. Либо обязать торговцев отказаться от пластика и целлофана, но на это они никогда не пойдут. Это же их деньги!

– Кажется, понимаю. – Капитан мельком глянул в сторону полковника. – И догадываюсь: как только вы предлагаете остановить загрязнение планеты, к вам поступают угрозы расправы.

– Именно так и происходит. Мы отправились на поиски заказчика, заглянули сюда. Десять дней руководство изучало предложение, и мы ударили по рукам. Если видели, вокруг основного ядра, накручен юрпи-тоннель, для развлечения местной публики и туристов. Наше предложение основано на том, что прибыли комплекс почти не приносит. А отправка новых контейнеров на орбиту и поддерживание в равновесии орбит старых обходится казне дороговато. Утилизация тепла – ещё одна статья дохода, и когда мы только приступили к монтажу систем, примчали шпики от торгашей. Договор на грани прекращения, мы в лёгкой панике…

Капитан предложил поговорить на эту тему подробнее, лишь уточнил момент – есть ли выход из юрпи-тоннеля в пространство над крепостью.

Господин Шурупий настоял на личной встрече, капитан предложил – в фойе, через десять минут.

– Полковник, вы со мной?

– Учусь вам доверять, капитан. Я лучше вздремну…

Я остался с полковником, капитан с Поваром умчали на встречу.

Штирль Уиль выглянул за двери, убедился, что ушли, и сразу, без хождений вокруг да около, пристал с предложением перейти к нему на службу:

– Я вполне серьёзно! Хочу сколотить такую группу, чтобы пошла в огонь, если прикажу. Вот скажи мне: когда на этаж поднялись смутьяны, за нашими деньгами, ты бы вступил в схватку?

– Я даже проводил бы их до номера.

– Понятно. Ты подчиняешься капитану, я совсем забыл. Я беру тебя с дружком, этот, что на соседнем кресле. И оклады у вас двоих будут превышать втрое… впятеро, против остальных.