Текст книги "Поединок"
Автор книги: Александр Царинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Волков тем временем наказывал солдату:
– Если понадобитесь опознать «красивенького» лейтенанта – вызовем. Никаких шагов самостоятельно не предпринимать! Поняли?
– Поняли.
Мамбеков ушел. Степан Герасимович громко зевнул.
– Все! По домам, Александр Васильевич! Утро вечера мудренее.
Уже садясь в автомашину, наказал:
– Пока свежо в памяти, припомни до мелочи телефонный разговор с Яковлевым и запиши. В нашем деле любая деталь – золото!
14
Подвиг или трюк?
Мельников свалился в постель, как сноп, и уснул почти мгновенно. Правда, ненадолго. Ему вдруг почудилось, что кто-то скребется в оконные стекла. Александр Васильевич вскочил с постели и подлетел к окну. На улице было еще темно. Обледенелый карагач, взмахивая на ветру кривой веткой, царапал стекла.
Александр Васильевич подошел на цыпочках к кроватке сына. Малыш спал безмятежно на спине, одеяло на полу. Укрыл его. Вот кому дела ни до чего нет, подумал с завистью. И вдруг, как привидение, перед глазами всплыл Яковлев. Лежит в лужице крови, ветер шевелит омертвелые волосы. А ведь дома его ждет любящая мать. Провожала в армию в мирные дни.
Тяжело Мельникову. Разве уснешь? Чтоб не разбудить жену, тихонько уходит в другую комнату.
Тут полутемно. Зажигает настольную лампу. Слабый свет ложится на ковровую дорожку, стулья. Александр Васильевич достает из книжного шкафа тетрадь и бросает на стол. Вчера, то бишь уже сегодня, Волков просил припомнить до мелочи телефонный разговор с Яковлевым. Записать его.
Напряг память: «Товарищ капитан! Вас беспокоит рядовой Яковлев...» Слово в слово Александр Васильевич воспроизвел весь разговор. Записал. Кажется, это случилось вот-вот... Отчаянный предсмертный вопль солдата еще звенит в ушах.
Александру Васильевичу страшно хочется курить. Обычно до завтрака он не курит. Но сейчас терпеть нет мочи. Так же, как нет терпения ждать встречи с майором Кикнадзе. Может быть, кончик ниточки как раз среди тех, кто вчера заседал?
Мельников уходит на кухню. В ящичке кухонного стола лежат пачки «Беломора». Закуривает. А на улице светает. Сиреневый рассвет уже разбух, вытянулся вширь и вглубь.
Так... По сообщению Яковлева, враги резиновые сапоги и «газовские» покрышки уничтожили. У них пломбир – в который раз ворошит телефонную информацию Мельников. Значит, у них есть и фальшивая печать от тыльной двери штаба. Но как они открыли засов?
И вдруг, как луч света: постой, постой... Их же было двое. Одного Яковлев знал, второго – нет. Так, так... Тот, которого знал, видимо, имеет доступ в штаб. Может быть, был среди заседавших. Другой, пожалуй, убийца, пропуска в штаб не имеет. Как ему туда попасть? Только через черный ход. Вот где собака зарыта!
Мельников волновался.
Так... Что они могут сделать? Ага... Тот, что в штабе, незаметно освобождает дверь от засова и вместе с другими заседавшими уходит. Убийца срывает печать, открывает внешний замок, ключ подобран заранее, и тихонько проходит внутрь помещения. Засов тут же за собой задвигает. Его задача убрать солдата.
Допустим, так! Но ходит Яковлев на пост ведь не один. Как это сделать? – вдруг сам себя ошарашивает Мельников.
Александр Васильевич напряженно прохаживается по кухне. Можно это сделать. Можно! Кому попытается доложить Яковлев о том, что попал в «переплет»? Ясное дело, в особый отдел. Как со мной связаться? Ведь он в карауле. Только по телефону. Откуда позвонить? Из караульного помещения? Нет! Тот телефон действует через дежурного по части. Объясняй, проси... Враг и пускает в ход свои сети. Зная, что в комнате Кикнадзе есть телефон, первый из преступников, находившийся, видимо, в числе заседавших, каким-то путем оставляет дверь в комнату приоткрытой. Позже в ней прячется второй. Получается приманка.
Пораженный таким внезапным и простым открытием, Мельников продолжает рассуждать дальше.
Тот, что вышел с группой людей, постарается от них незаметно уйти. Его задача запереть наружный замок и поставить печать. Он, естественно, не видел, как печать стояла раньше, и допускает ляпсус.
Приехав в штаб, Мельников связался по телефону с Волковым:
– Степан Герасимович, мне срочно нужно вас видеть. Есть кое-какие соображения.
– Соображения потом. Побеседуй вначале с Кикнадзе.
Мельников разыскал Кикнадзе на самолетной стоянке у расчехленного истребителя. Скользя вниз вытянутой ладонью, видимо, изображая пикирование, тот увлеченно чему-то поучал молоденького летчика. Постукивая озябшими ногами, Мельников терпеливо ждал. Наконец летчик шустро отдал честь и пошел к самолету.
– А, здравствуй, дорогой! – протянул майор руку Мельникову.
– Вы знаете о вчерашнем ЧП в вашей комнате? – без обиняков спросил Александр Васильевич.
– Все знаю. Не успел сюда прийти, молва раньше меня пришла.
– Кто вам доложил? – насторожился Мельников.
– Зачем горячишься, кацо? Раз один видел – значит сто знают.
Они молча направились к техдомику. В самом конце взлетно-посадочной полосы взревел двигатель. И тут же ему откликнулся другой, сипло, будто простуженный. Опаливая бетонку огненными смерчами, по взлетной полосе пронеслись два истребителя. Через несколько секунд их уже не было видно. Кикнадзе сумрачно сказал:
– Одни в землю идут, другие – ввысь, – и жестко, будто Мельников был повинен в гибели Шевцова и солдата, спросил: – Зачем ему понадобился телефон? Что он, так не мог к тебе прийти?
Разговор продолжали в каптерке вооруженцев. В шинели, Мельников никак не мог согреться и ходил взад-вперед, Кикнадзе, в теплой летной куртке, сел развалясь на стул, и снял шапку.
– Шалва Николаевич! Вчера вечером в вашей комнате шло какое-то совещание. Мне бы хотелось узнать фамилии заседавших?
– Ты думаешь моих людей подозревать? – сверкнул перламутровыми белками Кикнадзе.
– Я ничего не думаю. Мне важно выявить тех, кто был вчера вечером в штабе, – твердо сказал Мельников и стал разминать папиросу.
– Ну, во-первых, вчера было не какое-то совещание, а заседание комсомольского бюро. Понимаешь? Одного разгильдяя за выпивку разбирали. Его фамилия Маркин.
Мельников почувствовал, что у него начинают пламенеть кончики ушей. Маркин... Опять Маркин! Значит, он тоже был в штабе?! Александр Васильевич вдруг отчетливо представил, как этот, неполюбившийся ему лейтенант улучает момент, открывает засов и... И тут вспомнил слова Волкова: «Предвзятость никогда не сослужит доброй службы». Кикнадзе что-то говорил, но Мельников не слышал его.
– Извините, Шалва Николаевич! Так кто защитил Маркина?
– Ты что, спишь? Девушка из отдела кадров. Зина ее зовут.
– Зиночка? – вырвалось у Мельникова. Вот кто «красивенькая блондиночка» из показаний Ивченко. – Если не ошибаюсь, Буланова не в нашей комсомольской организации. Как она попала на бюро?
– А ты у нее спроси. Честная девушка. Заступилась за него.
Это «открытие» было неожиданным. Мельников вспомнил эпизод на танцах. Нет, не верилось, чтобы Маркин мог нравиться девушке. Возникли вопросы, но Кикнадзе остановил его:
– Постой, дорогой! Через час у меня вылет. Сейчас я тебе комсорга позову. Он лучше меня на все вопросы ответит.
Не успел Мельников возразить, как Кикнадзе уже держал в руках телефонную трубку. Еще через несколько минут в каптерку вошел поджарый молодой офицер с красным от мороза лицом.
– Лейтенант Кирсанов по вашему приказанию прибыл! – доложил вошедший майору, приложив плохо послушную застывшую руку к виску.
– Молодец, дорогой! Работы на самолете еще много?
– Есть малость.
– Успеешь. Тридцатке не сегодня летать. Надо ответить на вопросы капитана. Давай, дорогой! – и Кикнадзе торопливо вышел.
– Садитесь, – предложил Мельников лейтенанту.
– Ничего. Я лучше постою, – Кирсанов продолжал растирать изрядно замерзшие красные руки.
– Прежде всего, назовите людей, которые были вчера на бюро.
Кирсанов назвал.
– Не могли бы вы коротко передать содержание выступлений?
– Это очень точно можно сделать. Протокол велся.
– Отлично. С протоколом я ознакомлюсь потом, а сейчас объясните, как попала на бюро Буланова и почему защищала Маркина?
– Как она узнала о бюро, не знаю, а защищала его потому, что он, оказывается, спас ее племянницу. Вытащил из ледяной воды. Зиночкин свояк ему и налил. От простуды спасал.
– А разве ваши комсомольцы об этом не знали?
– Не знали, товарищ капитан! Лейтенант Чухра, которому было поручено разобраться, как следует не разобрался, а Маркин тоже никому ничего не сказал.
Чухра, Чухра... – вертелось у Мельникова в голове. Знакомая фамилия, но лицо офицера он не мог представить. Спросил:
– Домой вы ушли все вместе?
– Нет. Маркин немного попозже ушел. Надо же было кому-то порядок в комнате навести и дверь запереть.
Мельников насторожился.
– Маркин сам напросился дверь запереть или ему поручили?
– По-моему, майор Кикнадзе ему приказал.
– И надолго он задержался?
– Да нет. В семь вечера он уже был вместе с нами.
– Вы что, специально его ждали?
– Нет. Мы ждали рейсовый автобус, который в семь вечера увозит работников военторга из закрытого городка.
Так, в семь, прикинул Мельников. Что-то крутилось в голове. Чего-то не хватало. Ах, вот чего?..
– А во сколько кончилось бюро?
– Где-то минут без пятнадцати, без семнадцати семь.
Мельников лихорадочно стал рассуждать: пятнадцать-семнадцать минут до отхода автобуса. Две-три минуты уборка. Запирает дверь, а, может, специально – нет! Открывает засов на тыльной двери, впускает убийцу, выходит передним ходом и опечатывает с улицы тыльную дверь.
– Кирсанов, Маркин вскоре к вам пришел или впритык?
– Автобусу трогаться и тут Семен. Вы его подозреваете?
– Нет, нет! – поспешил заверить Мельников. – В нашем деле каждая деталь – золото. – А в голове звенело: подозреваешь... Ведь подозреваешь! Даже молодой лейтенант твои мысли прочитал. А Маркин, может, чистейшей души человек. Но почему он так долго задержался? Этого времени как раз, чтобы пустить в штаб через тыльную дверь убийцу.
Но убийство произошло не в семь, а около восьми. По заявлению Козырева, убийца был высок. И Маркин высок. Неужели он сам для себя дверь готовил? Чтоб потом с «тылу» зайти. Тогда зачем ему уезжать на автобусе? Спросил:
– Автобус шел по маршруту?
– Да. Как всегда, первая остановка – Дом офицеров.
– Не припомните, кто там сошел?
– Можно. Майор Кикнадзе, я, Чухра, Маркин и Зина. Мы с майором у Дома офицеров живем. Чухра в парткабинет собирался, а Маркин, видимо, уговорил Зину в кино сходить. Он ее в Дом офицеров повел.
Мельников подумал: если Маркину необходимо было срочно возвращаться, зачем ему Зину вести в кино? Сказал:
– Все, Кирсанов! Вы свободны. О нашей беседе – ни слова.
Когда техник вышел, он закурил и долго расхаживал по неуютной каптерке. Чухра, Чухра... И вдруг вспомнил. Ах, вот кто?! Такой сутуловатый жердина. Кажется, техник по вооружению. В бильярдную заглядывает. Надо просмотреть его личное дело и проверить, был ли он в парткабинете?
Александр Васильевич снял телефонную трубку и связался с отделом кадров. Не терпелось встретиться с Булановой. Но отозвался подполковник Сахаров. Оказывается, Зина на сегодня взяла отгул и уехала в деревню к родственникам за картошкой. Мельников со злостью нахлобучил шапку и вышел на улицу.
На просторном аэродроме лютовал мороз. Раскинувшаяся во все стороны заснеженная степь давала ветру безграничную власть. Но Александр Васильевич холода не чувствовал. Мысли назойливо вертелись вокруг Маркина, притупляя все эмоции. Подвиг он совершил или это был трюк, чтоб отвлечь от своей персоны?
В штабе стояла тягучая тишина. Вчерашнее происшествие словно наложило отпечаток на все и вся. Впрочем, Мельникову это только казалось. Вскоре снизу послышался топот солдатских сапог и металлический лязг оружия. Это прибыл для смены новый караул. Мельников торопливо спустился вниз – застать Козырева, пока тот не сменился. Надо было, чтобы Мамбеков завтра побывал на аэродроме и попытался увидеть «высокого, красивенького лейтенанта», узнать его фамилию.
Мельников поднялся к себе в кабинет и почувствовал невыносимую усталость. На улице давно стемнело, а дел еще предстояло непочатый край. Александр Васильевич закурил и тяжело плюхнулся на стул. Читал протоколы вчерашнего заседания комсомольского бюро, а веки закрывались. Нет, он сегодня не пойдет к Степану Герасимовичу. Еще многое не сделано.
Мельников встал, выключил свет и вышел из кабинета. По коридору расхаживал часовой. А вчера здесь ходил Яковлев. Снова стало на душе больно и горько. Кто же убийца? Где он? Как не гнал Мельников от себя фамилию «Маркин», но она лезла и лезла в голову. Да и как не подозревать этого человека, если сегодня после обеда еще раз встретился с майором Кикнадзе и тот на вопрос Мельникова, приказывал ли майор Маркину навести порядок и запереть дверь своей комнаты, уточнил: «Нет! Он сам попросился. Я не возражал».
Уже подъезжая к Дому офицеров, Александр Васильевич вспомнил про Чухру. Заспешил в парткабинет. По свежим следам надо было проверить алиби лейтенанта. Проверил. Чухра пробыл безотлучно в парткабинете до самого его закрытия.
Но ведь и Маркин с Булановой в это время были в кино.
Голова у Мельникова раскалывалась от боли и дум.
15
Подозрение усиливается
Как и вчера, Мельников явился на службу чуть свет. Надо было срочно побеседовать с Булановой, а девушка уехала и пропала. «Примчала» она на службу лишь после девяти. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Оказывается, ночью в степи разразилась непогодь. Поземка перемела дорогу. Автомашина, на которой ездила Зина, то и дело буксовала, зарываясь в наметы сухого снега. Девушка перенервничала, была зла, и поэтому, когда ее с места в карьер пригласил Мельников, зашла к нему с недовольным лицом, принеся по его просьбе личные дела Маркина и Чухры.
– Как спалось? – поздоровавшись, спросил Мельников.
– В степи только волки спят. Куда положить эти папки?
– Кладите сюда, – показал Мельников на край стола. – И садитесь.
Зина удивленно вскинула на Александра Васильевича большие глаза. Не часто задерживал ее Мельников. А если и задерживал, то садиться не предлагал. Бросит комплимент и... будь здорова. Что же сейчас?.. Он, кажется, взволнован.
– Зинаида Борисовна, вы знаете, что позавчера вечером здесь в штабе был убит солдат?
Девушка в испуге широко раскрыла глаза и покачала головой. В деревню она выехала вчера рано и о ЧП еще ничего не знала.
– Вы должны помочь следствию.
– Чем? – тихо выдавила Зина, облизнув пересохшие губы.
– Позавчера в комнате майора Кикнадзе разбирали персональное дело Семена Маркина. Как вы узнали о бюро? Сами туда пришли или вас кто-то попросил?
– Разве это имеет значение для следствия?
– Да. И прямое. Убийство совершено как раз в той комнате.
Девушка опять была ошарашена.
– Вы подозреваете...
– Нет! Я подозреваю не вас. Возможно, из заседавших никто не повинен в смерти солдата, но нужно во всем разобраться.
– Если так... Позавчера утром к нам в отдел кадров зашел майор Кикнадзе и попросил у Сахарова личное дело Маркина. Сказал, что будет бюро. Пригласила собственная совесть. Маркин спас мою племянницу. Свояк его угостил, чтоб уберечь от простуды. Знали ли это члены бюро? Могли ведь рубануть с плеча, как за очередную пьянку.
– Есть еще вопрос. Вы убеждены, что ваша племянница упала в воду без посторонней «помощи»?
– Нет, нет! Толкнуть ее, чтоб потом спасти, Семен не мог.
Мельников покраснел. Грубо работаю. Закурил.
– Зинаида Борисовна, мне известно, что после заседания бюро вы пошли с Маркиным на двадцать часов в кино. Так ли это?
– Не совсем. Во-первых, фильм начинался не в двадцать часов, а в двадцать пятнадцать. Во-вторых, собирались, но не пошли.
Мельников насторожился:
– Почему?
Девушка неуверенно пожала плечами.
– Как-то... Наверное, у Семена не оказалось с собой денег. Он заторопился в гарнизон в общежитие. Быстро ушел.
Мельников почувствовал, как от прилива крови у него начинают гореть кончики ушей.
– Сколько было времени, когда он ушел?
– Не знаю. Минут пятнадцать восьмого.
И сразу догадка: точно. Спешил.
– И не вернулся?
– Вернулся. Примерно через час. Минут в семнадцать-восемнадцать девятого.
– Как вы запомнили время?
– Сеанс только начался.
Мельников заволновался сильней. Еще вчера у Маркина было алиби: во время совершившегося преступления он был в кино, а выходит?.. Значит, не для другого он готовил тыльную дверь. Для себя. Так вот чью фигуру в виде коршуна в окне видел Козырев. Есть ли у Маркина плащ-накидка? Где она? Видимо, для того накидку и надевал, чтобы кровь жертвы не забрызгала одежду.
– Скажите, Зина, почему решили, что у него не было денег?
– Он стал шарить у кассы по карманам. Потом извинился и сказал, что, кажется, кошелек в общежитии забыл.
– А вы?
– Что я? Я сказала, что у меня деньги найдутся. Но Семен и слушать ничего не хотел. Ответил, что вернется мигом.
Девушка еще что-то говорила, но Мельников ее не слышал. В голове вертелось: спешил! Спешил! Искал предлог удрать. Яковлев сменялся с поста и Маркин торопился его убрать. Задал вопрос:
– А в автобусе Маркин не показался вам чем-то обеспокоенным, может быть, рассеянным?
– Рассеянным?.. Пожалуй, да... Он сам сознался. Сказал, что так спешил на автобус, что по рассеянности забыл сдать дежурному ключ от комнаты Кикнадзе.
– Ключ?! – вырвалось у Мельникова. – Ну, а вы ему что?
– Сказала, что за это влетит. Ключ немедленно нужно сдать.
– Зина! Маркин вернулся в Дом офицеров в девятом часу. Следовательно, кино уже началось, а вы его все ждали. Это на вас не похоже. Почему вы не пошли в кино? Шел только журнал.
Зина покраснела.
– Женская гордость. А то подумает еще чего...
– Гордость? Зачем же тогда столько ждали? – Мельников чувствовал, что девушка что-то недоговаривает.
А Зина опять замялась. Краска на лице сделалась гуще.
– Значит, была причина.
– Какая? – нажал Александр Васильевич.
– Ну, хотя бы проверить, что с ключом? – нашлась девушка.
– И как?
– Конечно, не сдал. Опять по рассеянности забыл.
– А болтался больше часа, – вырвалось у Мельникова.
– Вот почему и обозлилась.
– И, конечно, отправили его тут же обратно?
– И да, и нет. Точнее – да! Хотела уладить дело с ключом.
– Почему же тогда: и да, и нет?
– Так вырвалось, – Зина волновалась. Мельников снова почувствовал, что она что-то не договаривает.
– Так... Значит, Маркин снова в гарнизон вернулся? Ну, что ж, спасибо за информацию! Прошу о беседе ни слова.
Девушка ушла. Что-то не нравилось в ее поведении. Зина была ершистой, но перед ним свои «колючки» никогда не растопыривала. Мельников перебрал в памяти только что состоявшийся разговор. Да, в ее душе хранилась какая-то тайна. Может быть, Маркин припугнул?
Мысли опять перескочили на Маркина. Мельников чувствовал, что уже сейчас готов уличить этого человека в злодеянии. Да, задачка... – почесал затылок Александр Васильевич. Может быть, я в самом деле предвзято бью на Маркина? По крупицам вновь и вновь стал проверять факты. Подозрение было весомое, но кое-чего в общей цепи обвинения не хватало. Например, если Маркин действительно убийца, как он смог так быстро добраться из штаба в Дом офицеров?
Мельников снял телефонную трубку и попросил коммутатор соединить его с автопарком. Диспетчером оказался опытный солдат, который, порывшись в книгах нарядов, доложил чекисту марки и номера всех автомобилей, что были в рейсе с девятнадцати тридцати до двадцати тридцати восемнадцатого декабря, то есть в день трагической смерти рядового Яковлева.
Таких автомашин оказалось немного. Отсутствовало лишь два грузовика, еще утром ушедших в дальний рейс на авиационную базу, «газик» Мельникова, им самим же срочно вызванный, «газик» полковника Шилова, тоже срочно вызванный «хозяином», и рейсовый автобус.
Грузовики Мельников отбросил. Преступник ехать на них не мог. Шиловский «газик» по времени не подходил. Оставалось поговорить с водителями своего «газика» и автобуса.
В памяти Мельникова вмиг всплыл позавчерашний вечер. Сразу после внезапно оборванного разговора с Яковлевым, он попытался вызвать свою автомашину, но все водители оказались на ужине. Свой «газик» Мельников увидел как раз у проходной. Было четырнадцать минут девятого. Совершив преступление, преступник как раз к этому времени мог добежать от штаба к воротам и на машине Гусева доехать к Дому офицеров. Вывод: если окажется, что Маркин ехал с Гусевым, – улики против него неопровержимы.
Гусев явился к Мельникову через несколько минут. Забыв предложить солдату сесть, Александр Васильевич с ходу задал вопрос:
– Скажите, Гусев, позавчера вечером, когда я вас срочно вызвал к себе, вы никого по дороге не подвозили?
– Подвез. Такой высокий молодой офицер.
– Почему же вы об этом мне ничего не сказали?
– Мне ни к чему, а вы не спрашивали. Да и сел он у самой проходной. Тут же и вы к машине подошли. Разве вы его не видели?
Мельников волновался. Все произошло так, как он предполагал.
– Где офицер встал?
– Попросил высадить его у Дома офицеров.
Мельников быстро отыскал личное дело Маркина и открыл оклеенную в голубой дерматин картонную корочку. В специальном вырезе, как в окошке, была фотография Семена Маркина.
– Это не он?
Гусев неуверенно пожал плечами.
– Не знаю. Было темно...
– Жаль. Очень жаль. А еще возите начальника-чекиста.
Солдат был расстроен. Стоял красный, глаза виновато глядели Мельникову в лицо. И вдруг Гусева будто кто толкнул:
– Товарищ капитан, он чуточку заикался.
– Заикался?... Вы с ним говорили?
– Нет, но когда он попросился подвезти, у него как-то вышло: р-разрешите с вами под-дъехать?
Мельников насторожился. Да, это уже что-то было. Но Маркин, Маркин?.. Маркин, вроде, не заикался. Связался с отделом кадров:
– Зинаида Борисовна, ваш подопечный, вы понимаете о ком речь, случайно не заикается?
В отделе кадров задумались. Наконец:
– Пожалуй, есть немножко. Мне показалось, он чуть заикается, когда чем-нибудь взволнован.
– Спасибо, Зинаида Борисовна! – Мельников положил трубку. Бисеринки пота проступили у него на носу. Он теперь почти не сомневался, что с Гусевым ехал Маркин. Мало того, раз заикался, значит был взволнован. К чему волноваться? Что опаздывал в кино? Дудки! Замешан в убийстве.
Александр Васильевич внезапно бросил глаза на застывшего в стойке «смирно» рядового Гусева.
– Гусев, примерно через час в «кадры» будет вызван лейтенант Маркин. Находитесь в коридоре. Приглядитесь к нему. Опознаете в нем своего пассажира или нет? Только не плутовать.
– Что вы, товарищ капитан! Разрешите идти?
Когда Гусев вышел, Мельников прошел в отдел кадров. Договорились с подполковником Сахаровым, что тот срочно вызывает Маркина для заполнения специальной анкеты. В «кадры» офицеров вызывали часто. Это подозрения не вызовет.
Часа через полтора Гусев стоял навытяжку перед Мельниковым.
– Да, товарищ капитан, пожалуй, он.
– Пожалуй или точно?
– Точно! Он когда мимо меня по коридору проходил, подмигнул мне глазом. Тот, который в машину садился, тоже глазом мигнул. Я тогда еще подумал: веселенький, наверное, лейтенант.
– Вот видите, Гусев, а я вас обвинял в ненаблюдательности.
Выполнив еще ряд дел, уверенный в своих непогрешимых выводах в отношении причастия Маркина к убийству Яковлева, Мельников попросился на прием к Степану Герасимовичу.
Волков, по «занимаемой должности», сидел в кабинете начальника штаба, изучал какие-то документы. Конечно, не штабные. Текущими обязанностями начштаба занимался его «зам» – майор Сиволапов.
Волкову нравился этот немного угрюмый, но деловой офицер. Он отлично знал свое дело и, безусловно, был первым претендентом на должность начальника штаба, но вышел этот «казус», и утверждение Сиволапова в новой должности пришлось пока задержать. Другой бы обиделся, мол, затерли, а этот только сопел и твердо вел свое дело. Чтобы не бросалась в глаза незавидная роль, какую пока выполнял ненастоящий начштаба, и был издан приказ, где подполковнику Волкову предлагалось в двухмесячный срок изучить хозяйство части, работу подразделений и всех служб, принять дела и должность. Такой ход открывал Степану Герасимовичу возможность интересоваться нужными людьми, вызывать их без особых подозрений для личной беседы, бывать на аэродроме.
Увидев Мельникова, Степан Герасимович поднялся со стула и пошел к нему навстречу.
– Когда гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Садись, Александр Васильевич.
– Я, кажется, напал на след, – выпалил Мельников.
– На след, говоришь? Интересно. Давай, докладывай!
Мельников рассказал Волкову о проделанной работе.
Степан Герасимович прошелся по кабинету.
– Так... Значит, опять Маркин?!
– Да! Я не раз пытался стать его защитником, но...
– Прав, Александр Васильевич! Обвинить человека, особенно, если иметь такие факты, как у тебя, легче, чем защитить.
– Вы считаете...
– Ничего не считаю. Меня интересует, почему не поговорил с самим Маркиным? Вспугнуть боишься. Удерет, дело провалит. Да?
– Почти так. Я и пришел посоветоваться.
– А как же ты с другими говорил? Думаешь, Маркин дурак? Если он действительно преступник, он за каждым шагом твоим следит. С другими беседуешь, а с ним... Вот только беседу надо без нажима провести. А у тебя выдержки и терпенья – ноль. Ухватился за подозрительный факт и думаешь, что взял быка за рога. Боюсь тебе доверить эту беседу.
Мельников покраснел. Так прямо ему Охотин не говорил.
– Так, может быть, лучше вы?..
Степан Герасимович с ответом не торопился.
– Нет. Беседовать будешь ты. Я постараюсь присутствовать.
На том и остановились. Мельников нервно закурил, Степан Герасимович массировал шрам на брови. Первым нарушил молчание Александр Васильевич. С обидой спросил:
– Значит, вы с моими выводами не согласны?
– Почему так резко? – улыбнулся Волков. – Логика есть. Но только логика. А нужно иметь такие доказательства, чтоб обвиняемому не то что врать – дышать нечем было. А в твоих умозаключениях столько темных пятен, как на моем теле веснушек. – И азартно предложил: – Хочешь, подискутируем?
Вызов был сделан. Но Мельников не робкого десятка. Мог постоять перед начальством за свои взгляды. С силой смял недокуренную папиросу.
– Ну, что ж, можно. – Мельников полез в нагрудный карман и вынул из него тетрадный листок. – Это запись нашего прерванного разговора с Яковлевым. Кстати, думаю, оборванное слово «Марк...» свидетельствует о том, что солдат не успел произнести фамилию Маркин.
Волков взял протянутый лист, а Мельников, ссылаясь на данные, которыми располагал, описал, как широколицый и «Марк...», скорее всего Маркин, где-то в городе с солдатом выпили, затем шантажировали его, свалив на него вину за катастрофу.
– Воспользовавшись тем, что кому-то надо убрать и запереть комнату, где шло бюро, – рассудительно продолжил излагать свою версию Мельников, – Маркин просит майора Кикнадзе поручить это ему. Чтобы сделать уборку и сдать ключ нужно пять-семь минут, а он задерживается в штабе на целых пятнадцать-семнадцать. Зачем? Он ищет путь, как обеспечить себе алиби и, в тоже время, свести счеты с опасным Яковлевым. Поступает так... Дверь комнаты оставляет приоткрытой. Возвращаясь в семь с поста, Яковлев заметит это, и «клюнет» на телефон. Кастет, плащ-накидку, галоши и перчатки заведомо прячет в надежном месте. Вынимает из скоб тыльной двери штаба запор, чтобы позже войти в здание с тыла незамеченным, и бежит на автобус. Но, судя по запасу времени, он еще успел побывать у тыльной двери снаружи и открыть на ней замок. Что касается печатки – печать на той двери стояла фальшивая. Для всего этого требуется порядка восьми минут. Если работать с рассудком, все обдумывая, займет еще минуты три-четыре. Остается три-пять минут как раз добежать до автобуса.
– Разреши теперь вопрос защите? – остановил Мельникова Волков. – А если бы Маркина не разбирали в тот день на бюро, кто тогда приоткрыл бы Яковлеву дверь и убрал его?
– Извините! – поспешил отразить удар Мельников. – Да, обстоятельства так сложились, что Маркин оказался в штабе. Будь это не так, он под другим предлогом прошел бы туда. Главное, незаметно освободить от бруса тыльную дверь и выйти через основной ход, чтобы кто-то его видел.
– Еще вопрос. Зачем Маркину увозить ключ? Не проще ли сдать его дежурному по части? Времени ведь хватало.
– Да, хватало. Здесь другая заковыка. А вдруг кто-то заметит, что брус не в скобах? Пока Маркин вернется – тыльная дверь будет заперта. Вот и есть предлог под видом сдачи дежурному ключа снова пройти в штаб и отпереть тыльную дверь.
– Зачем же совершать эти трюки, когда у него есть сообщник? Впусти его с тылу в штаб, а сам опечатай дверь и смазывай пятки.
– Этот вариант я тоже предусмотрел. Но больше склонен к тому, что Маркин не сообщник убийцы, а сам убийца. Во-первых, описанный Козыревым убийца по своим физическим данным напоминает Маркина. Второе. Маркин выезжает из гарнизона, но потом под сомнительным предлогом, что забыл деньги, спешит обратно. Зачем все это? Выехал затем, чтоб пустить пыль в глаза. Спешил, так как Яковлев менялся с поста и знал, что рейсовый автобус идет обратно в девятнадцать десять. Езды до ворот около трех минут. Бегом от ворот до штаба еще минуты две. Словом, при всех осложнениях где-то в девятнадцать двадцать пять Маркин был в засаде. Убийство совершается около восьми.
– Хорошо. По твоей версии Маркин с девятнадцати тридцати и, раз он убийца, где-то до двадцати ноль-ноль находился в штабе. А вдруг он в это время был в общежитии? Проверено это?
– Да, проверено. В общежитии его не было. Беседовал с дежурной и соседом по комнате. Степан Герасимович, я не опытный чекист, но и не лыком шит. Маркин мозги Булановой туманил. Ни один холостяк деньги в общежитии не оставит. То был предлог сбежать в гарнизон. Кстати, неумный предлог.
– Вот видишь, ниточка! Все было так точно рассчитано: оставить «приманку», подготовить себе тыльную дверь, уехать со всеми, своевременно вернуться, а тут?...
– Если бы не делались ошибки, преступники были бы неуязвимы, – с горячностью повторил старую мудрость Мельников. – Но есть оправдание промаху. Вы, надеюсь, не забыли о ключе от комнаты Кикнадзе? Маркин не сдал его дежурному не только потому, чтоб иметь возможность вторично пройти в штаб, но и для другой цели: использовать ключ, как палочку-выручалочку. Объясняю. Еще в автобусе он, как бы ненароком, сообщает Булановой, будто не сдал ключ. Говоря ей позже, что забыл деньги, наверняка знал, что щепетильную Зиночку озаботит не денежный вопрос, а неупомянутый больше ключ, и она обрадуется возможности вернуть Маркина в гарнизон. Ведь попутно он его сдаст.
Волков улыбнулся:
– Не понимаю, зачем Маркину, если он враг, такой огород городить? Да на его месте я не поехал бы в Дом офицеров. Живет рядом в общежитии. Фигаро тут, Фигаро там. Нет же, «семимильные прыжки». Как это объяснишь?
